Будучи погруженным в рутину будничных дней, я всегда удивлялся факту, что обстоятельства способствовали исключению из моей жизни, надолго или не очень, непритязательных мне людей и делали комфортнее часы прибывания на рабочем месте. Это происходило само собой, без какого-либо участия и подтасовок с моей стороны.
Мы закрывали с Виталиком вечернюю смену и проступили к сбору наличности из каунтер боксов, проделав базовую процедуру и отправив колбы с наличностью по аэротрубе в кэш-офис, мы одновременно приступили к пересчету купюр для дальнейшего внесения итоговых сумм в финансовую базу магазина. Мне как и раньше не очень нравились совместные смены с Виталиком, но преодолевая внутреннюю неприязнь я любезно прощупывал почву для совсем простых и отвлеченных от рабочей суеты тем для разговора.
То, что Виталик относился к собственной персоне чрезмерно серьезно и самолюбиво было очевидно. После очередного колкого причитания в сторону сотрудника своего отдела, будто одурманенный наркотиком, он находился под своеобразный густой пеленой завышенного самомнения и остро надуманного превосходства.
В этот вечер весь персонал магазина осуществлял свою деятельность с особой спешкой и усердием, чтобы освободиться как можно раньше, так как впереди были три праздничных дня и у всех сотрудников были приготовлены планы на вечер. Мы с Виталиком исключением не были, распределив все купюры в ровные пачки, чтобы каждая соответствовала своему номиналу, Виталик начал в спешке укладывать пачки банкнот в сейф.
— Ваня, проведи в базу оставшую… — спешно проговорил Виталик, не успев закончить свою просьбу.
Я услышал глухой стук и моментально обернулся.
Позади меня замерев, с едва сгорбленной спиной и приоткрытым ртом, стоял Виталик. Его совершенно пустой взгляд замер и был направлен напротив, правой рукой он держался за ручку массивного сейфа, а левая рука оказалась стиснутой между створом и тяжелой стальной дверью.
Все магазины сети H&M были оборудованы высококачественными взломойстойкими шведскими сейфами Уолберг. Средняя высота каждого сейфа, находящегося в кэш-офисе достигала человеческого роста, а массивная дверь, оснащённая кодовым электронным замком, достигала веса в сто килограммов.
Из-за собственной невнимательности и расторопности Виталик захлопнул тяжелую дверь сейфа, оставив зажатыми в створе четыре пальца левой ладони. Его белоснежное лицо всем видом отражало болевой шок и отсутствие эмоций.
— Так… так… дыши глубже… — медленно протянул я, приподнимаясь с кресла, параллельно обдумывая дальнейший план действий.
Аккуратно подставляя стул под Виталика я ухватился за ручку сейфа и медленно потянул на себя. Виталик с хрипом сдавленно воскликнул, будто окаченный из ведра ледяной воды, моментально придя в себя с шумом плюхнулся сидение, щурясь и крепко сжимая правой рукой левое запястье.
То, что представляла из себя его левая рука — не самое приятное зрелище, которое мне доводилось видеть в своей жизни. Четыре пальца были сплющены по самые фаланги, словно маленькие фиолетово-бордовые блинчики. Ногтевые пластины были раздроблены и смещены, часть из них впилась в кровоточащую размозжённую плоть пухлых пальцев.
Я моментально вызвал скорую помощь, набрав на рабочем телефоне 112 и ринулся на кухню, предварительно успокоив Виталика.
Пересеча кухонную комнату вдоль, я оказался у корпоративного холодильника и открыв дверцу морозильника начал судорожно выбирать что-либо подходящее для холодного компресса. Обнаружив две упаковки пломбира, обещая про себя в дальнейшем возместить лакомство сотруднику, я кинулся к Виталику.
— Вода! — воскликнул я, резко затормозив на пороге кухни.
Набрав полный стакан холодной воды, закинув на плечо чистое полотенце, держа подмышкой два свертка ледяного пломбира и параллельно сорвав с петель аптечку, крепящуюся у входа в кухню над огнетушителем, я вернулся к Виталику. Он по-прежнему сидел без единого движения с дрожащими губами, всхлипывая держался за запястье. Основные и средние фаланги прилично разбухли, из остатка ногтевой фалангов струились тонкие дорожки алой темной крови, какая на пол кабинета.
Придерживая затылок Виталика я прислонил стакан к его дрожащим губам и дал сделать несколько небольших глотков.
Затем я приложил по свертку пломбира с тыльной и внутренней стороны набухшей и покрасневшей ладони и аккуратно сделал перевязку бинтом, завязав напоследок аккуратный узелок.
— Сейчас будет очень больно, терпи. — спокойно обратился я к Виталику, крепко сжимая его запястье и перебирая свободной рукой содержимое аптечки. Наконец, обнаружив перекись водорода, я двумя пальцами одной руки открутил крышку небольшого пузырька и начал обильно поливать зону поражения кровавых фаланг.
Виталик, глубоко дыша и крепко сжимая челюсти, несколько раз с силой ударил лопатками в спинку кресла на котором располагался, затем зажмурившись и плотно надувая щеки стал сдавленно кряхтеть.
Бесконечное множество пузырьков кислорода охватили зону поражения, в результате действия каталазы.
