— … на улице очень опасно в такой дождь…

— Нет!

— … может ударить молния, подняться ветер…

— Не может!

— … а если дерево повалится, то может и придавить.

— А я не буду возле деревьев гулять!

Учитель покачал головой и глубоко вдохнул. По небу, минуя невзгоды, проплыло белоснежное облачко. Десять вздохов на двоих. Столько нужно, чтобы на небе появилось новое облако.

— Гин, мне очень жаль…

— Не ври!

— … что я больно сжал твою руку…

— Конечно!

— … и что обидел тебя. Я не хотел.

Мальчик замолчал. Капли все еще стекали по его щекам, но он больше не злился. Взгляд прояснился, в нем читались сочувствие и вина. Гин вытер щеки.

— Мне жаль, Гин, — повторил учитель, — я не хотел. Пожалуйста, прости меня. И давай все-таки пойдем домой, хорошо? А потом, когда дождь будет не таким злым, поиграем, ладно? Я не хочу, чтобы ты простудился.

Парнишка сделал осторожный шаг в сторону учителя, второй, сорвался на бег. Врезавшись, Гин крепко обнял мужчину, а тот заботливо прижал ребенка к себе в ответ.

Мелкие капли дождя стучали по подоконникам, крышам, слегка волновали лужи. Золотистая змея уже давно умчалась ввысь, засела в своем логове и больше не собиралась показываться; замолкли и барабаны, сопровождавшие ее. Гроза закончилась.

***

Учитель зажег лампу, поставил ее на стол и затушил спичку. Теплый свет заливал маленькую комнатку, где, уютно прижимаясь друг к другу, стояли кровать с грудой подушек, беленькая печка (ее никто никогда не топил), деревянный стол с желтоватой от времени и неумения обращаться скатертью, сундук для вещей и шкаф, каждая полочка которого была забита книгами. За окном все еще барабанил дождь, медленно опускалась ночь. Вот уже и луна взошла, и звезды заискрились на пурпурно-синем небе, а в маленькой комнатке все так же горела лампа.

Еще почитать:

Густой лес. 

Московский табор

Северная

Шурка