По дороге бессмысленно мелькали авто. Без цели люди шли куда-то, исчезали, появлялись новые, но и они пропадали. Том отметил это ощущение в заметках, он прокрутил записики и случайно напоролся взглядом об упоминании ТоЙ СамоЙ ПоездкИ. Каким же он был тогда… другим, почти таким же, как прохожие этой не-Москвы. Оставив заметку, он убрал смарт, но тут же взял снова, отвечая на звонок. Это была Солла, ее голос было трудно разобрать среди помех.
Номер был ее, но голос принадлежал не ей.
Далеко, под неким своеобразным углом от зданий, окружающих университет города-двойника, в недрах лабиринта тоннелей, вело работу устройство, синтезирующего голос. Этот прибор походил на выкидыша стиральной машины, какие-то шутки облили ее мазутом, исходящие из нее провода терялись в проеме, колодце, из которого мелькали разноцветные полоски света, отражаясь от поверхностей и освещая на полу клочки бумажек и целые исписанные листы. Горло колодца расширялось и сужалось, будто дышало.
3
Настоящая Солла все ковыряла ногтями искорку, оставшуюся после фигуры черного коня. Прорез в реальности становился шире, она растянула его пальцами руки, потом пустила вход другую, пока не накрыла себя желтым маревом блеска.
Она оказалась на знакомой белой улочке. Ночь заканчивалась, и фонари на тонких жгутиках гасли, как если бы огоньки их мирно засыпали. Она набрала Тома, но не смогла дозвониться. Перед ней находились витрины в которых были полки с маленькими коробками и склянками, на дощатой табличке над входом написано ‘a mper sands k eystro ke j abo t frag blues tockings’. Она слегка прищурилась и дернула за дверцу, встревожив колокольчик. Маленькие тусклые лампы на крошечных ножках встретили девушку и следовали за ней, пока она рассматривала стеллажи с медикаментами города фантомов. Узкие, прямоугольные, круглые и в форме додекаэдров, коробки с препаратами были испещрены штрихами символов. Она подвела палец к кривых штрихам с завитками на одной уж больно длинной для обычных лекарств коробке. Наконец, она встала возле кассы. Ее ждал продавец, мужчина средних лет, с мятой шляпой, и усиками, которыми Солла назвала бы глупыми.
