Они открыли дверь и вышли из мира... "Дверь" и "Фантасмагория", цикл фантастических рассказов

ДВЕРЬ

Одиноко блуждая по белым улочкам, Солла искала дверь, которая совсем лишена цвета. Соллой звали светловолосую девушку. Уже темнело, не люди, но фантомы зажигали фонари, когда девушка столкнулась со знакомым человеком. Том! Минута радостных объятий, затем мужчина отступил и шляпой указал на дверной проем. Он нашел дверь первым! Впрочем, он всегда находил первым, кроме одного случая, о котором Солла не хотела вспоминать. Они открыли дверь и вышли из мира, попав на уходящую в бесконечность шахматную доску. Как целая часть неба, чья-то рука, не спеша, переставляла редкие фигуры.

Ведя под руку Соллу, Том, посмеиваясь, рассказывал, как чуть не погиб. Солла отвлеклась на смарт и обнаружила, что ей ответили грубой репликой. Ругань поднялась вверх и появился ряд карточных символов. Солла прищурилась. Она всегда слегка прищуривалась, когда радовалась удачи. Может, еще есть надежда? Спросила она, и Том отпустил ее. Их взгляды встретились, и в этот самый момент Том вздрогнул и его изображение стало растворяться, пока не пропало вовсе.

Солла убрала смарт, с кислой миной наблюдая за очередным ходом гигантской руки. Башни фигур высились то тут, то там, без всякого видимого построения. Не было и заметной закономерности, какую следующую фигуру возьмет невидимый игрок, черную или белую. Солла мялась на месте, внимательно озираясь по сторонам. Она отошла и встала на другое место, продолжая искать нечто взглядом. Поиск удачного места шел некоторое время. Если бы время было применительно к этому месту! Девушка поймала вниманием слабую искорку на вставшем в нескольких километрах черном коне. Если бы расстояние было применительно к этому месту! Она потянулась к искорке, ногтями пытаясь ее выцарапать из зрительной картинки. Беспристрастная рука переставила коня за горизонт… этого места. Но это вовсе не место, а дверь, которая не имеет цвета.

Том свалился на каменный пол. Картинка в глазах плыла, но он выхватил белый свет, выходящий из проема на потолке. Это было помещение из неравномерных плит песчаника, крутая лестница вела к этому свету, стены были освещены желтым светом без прямого источника. Том поднялся, отряхнулся, ругая грубое Перемещение. Перемещение всегда было неприятным моментом его работы, с чем он не мог найти взаимопонимания. Эта тупая сила просто издевалась над ним! Отчасти, он хотел найти интерфейс, которые отвечал за эту функцию. Тогда бы он взял что-нибудь тяжелое и… Он прикоснулся к шершавой стене. Он поднял брови и убрал руку. Достав смарт, написал заметку про особенность стен – стены были живыми.

Том повернулся и направился к лестнице, набирая новые слова на экране. Когда нога коснулась первой ступени, лестница вздрогнула, по ней прошли крупные пиксели. Чем выше он поднимался, тем сильнее дрожала пикселями лестница, отдельные ее элементы, прямоугольные осколки, устроили целое представление вогнутых и выпуклых форм. Да, это определенно была жизнь, Том вспомнил Упанишады; дыхание, как эссенция тела то свойство, которое необходимо для жизни. Присуще ли дыхание любой жизни? Даже тем штукам, которые чуть не убили его? Вряд ли. Том дописал заметку, и вышел на поверхность, он оказался в городе, похожем на Москву, виднелись башни университета. Все же это был другой город, иная, сноподобная атмосфера, хотя это был точно не сон.

По дороге бессмысленно мелькали авто. Без цели люди шли куда-то, исчезали, появлялись новые, но и они пропадали. Том отметил это ощущение в заметках, он прокрутил записики и случайно напоролся взглядом об упоминании ТоЙ СамоЙ ПоездкИ. Каким же он был тогда… другим, почти таким же, как прохожие этой не-Москвы. Оставив заметку, он убрал смарт, но тут же взял снова, отвечая на звонок. Это была Солла, ее голос было трудно разобрать среди помех.

Номер был ее, но голос принадлежал не ей.

Далеко, под неким своеобразным углом от зданий, окружающих университет города-двойника, в недрах лабиринта тоннелей, вело работу устройство, синтезирующего голос. Этот прибор походил на выкидыша стиральной машины, какие-то шутки облили ее мазутом, исходящие из нее провода терялись в проеме, колодце, из которого мелькали разноцветные полоски света, отражаясь от поверхностей и освещая на полу клочки бумажек и целые исписанные листы. Горло колодца расширялось и сужалось, будто дышало.

Настоящая Солла все ковыряла ногтями искорку, оставшуюся после фигуры черного коня. Прорез в реальности становился шире, она растянула его пальцами руки, потом пустила вход другую, пока не накрыла себя желтым маревом блеска.

Она оказалась на знакомой белой улочке. Ночь заканчивалась, и фонари на тонких жгутиках гасли, как если бы огоньки их мирно засыпали. Она набрала Тома, но не смогла дозвониться. Перед ней находились витрины в которых были полки с маленькими коробками и склянками, на дощатой табличке над входом написано ‘a mper sands k eystro ke j abo t frag blues tockings’. Она слегка прищурилась и дернула за дверцу, встревожив колокольчик. Маленькие тусклые лампы на крошечных ножках встретили девушку и следовали за ней, пока она рассматривала стеллажи с медикаментами города фантомов. Узкие, прямоугольные, круглые и в форме додекаэдров, коробки с препаратами были испещрены штрихами символов. Она подвела палец к кривых штрихам с завитками на одной уж больно длинной для обычных лекарств коробке. Наконец, она встала возле кассы. Ее ждал продавец, мужчина средних лет, с мятой шляпой, и усиками, которыми Солла назвала бы глупыми.

– Сколько это стоит? – она показала длинную коробку.
– С вас ничего! Ничего, кроме маленького поцелуя. Пожалуйста. Мне очень одиноко в этом городе, здесь так мало людей. И совсем нет девушек. Особенно, таких веселых лицом, как вы. Как вас зовут?
Лицо Солл не выражало и капли веселья, но она заставила губы скривится в улыбке.
– Солл. Обойдемся без поцелуев в этот раз, хорошо?
– О нет. Это дорогое средство, достойное поцелуя. Моего поцелуя! Куда бы вы не пошли, вы так или иначе станете таким же, как они… Но любовь же может оттянуть этот момент, разве вы этого не знали?
Улыбка спала с лица Соллы, она переставила ноги.
– Я не вхожу в общину и не разделяю вашей веры. Я вообще не отсюда, это не мой мир. У меня нет своего мира. Давайте я расплачусь рублями, пружинами, не знаю, что принимают в этом вашем городе.
– Девушка без мира, а у вас есть карты Перемещения? ‘Jiolkilhg’ будет стоить две карты, или сколько вы дадите. Или всего один маленький поцелуй.
Карты? Я не знаю. Я знаю про Перемещение, но… А как ВЫ узнали про Перемещение?!
По ногам Солл пошла слабая дрожь.
– Кто-то мне сказал, что карты Перемещения это так интересно. Может, это как-то связано с любовью. Раз это любовь, значит любовь не даст…
– Не продолжайте, прошу! У меня две тысячи рублей, семь пружин трех цветов. И красивая ракушка.
Ракушка! Вспомнила Солла. Она нашла ее на том проклятом побережье, ее будто преследовали крики чаек, погибающих в воздухе, и память об этом внеземном аромате. Если бы у нее была возможность вернуться туда, то ради этого аромата. Если Том преследовал целью нажать больше кнопкок на смарте, Солла ввязалось в это ради того самого аромата. Во всяком случае, она хотела бы в это верить.
– Раковина?
– Да, это очень дорогая мне вещь. Она будет, эм… Она, как обещание того, что я вернусь и подарю вам поцелуй, перед тем как вы превратитесь в фантома.
Дрожь прошла и она, всучив в руки начавшего тонуть в радости продавца, быстрым шагом направилась к выходу. Одна из ламп покатилась по доскам у закрывающейся двери. Продавец подошел к лампе, которая беспомощно перебирала всеми своими ножками, но не могла подняться сама. Через стекло он уловил ускользающую тень девушки. Он только хотел коснуться раковины губами, как взгляд его стал пуст, и лицо его пропало.

По городу же начали раздаваться слова:

Песок с песком.
Песок с песком.
Песок с песком.

Одиноко лежал голубь рядом с проезжей частью, недалеко от прохода в ‘живую обстановку’, из которой выбрался Том несколько часов назад. Из остановившейся машины, вышли трое, двое мужчин и молодая девица. Подросток тут же сосредоточила все свое внимание на неподвижной пернатой тушке, присела рядом, уставившись лицом с подступающей, но скрытой улыбкой.

Мужчины направились в сторону прохода, один закурил на ходу, второй остановился и позвал девчонку, которая уже взяла птицу на руки и гладила ее по загривку. Корра! Корра вскочила, побежала следом. Тело голубя упало на проезжую часть.

– Не трогай мертвый Корра, иначе мертвые тронут тебя. Ты забыла, о чем нас учили? – поучал толстяк, длинноволосый и со спутанной бородой.
– Отзвякни! Хочу, и буду трогать!!! Я изучаю природу. Я хочу стать ученым и изучать природу, изучать мертвых и-и-и… и чего-нибудь еще!
– Разве ты не гладила его, и какие же сделала научные выводы? Мертвых нельзя трогать. Не делай этого больше никогда, иначе в Шибальбе ты сильно пожалеешь, помни учение.
– Фрун, ты сам-то веришь? Все это детские пугалки, никакой Шиабльбы не существует, и мертвые не будут тебя спаивать своим дрянным спиртным, не пугай Корку, — обратился к толстяку лысый мужчина с правильными чертами лица, слега испорченного морщинами. На этом лице был отпечаток очков, усталости, подавленной скуки, и нескольких лет хорошего запоя.
– Я поменял взгляды.
– В который раз? Ох, неважно. Давай поспешим, отправим в твою ‘Шибабубу’ этого критина, а затем выключим интерфейс и ляжем спать. Который день мы не спим? Поскорее бы на Землю и хорошо поспать.
– Если ты звякаешь спать Макс, то у меня есть карта! Вот она! – подросток протянула ладонь с мелким-мелким механизмом, если это вообще можно назвать чем-либо, нужных слов просто не существует.
– Откуда она? В библиотеки таких нет, какая-то Чудная, наверно, но ГАизы белые с циантовыми вкраплениями, и вот это еще… что это вообще такое? — ломал зрение Макс.
– Тутики, — серьезно произнесла Корра.
– Корка, оставь свои шуточки.
– Гиазы, тутики, шмутики, какая разница? Это же все НЕРЕАЛЬНО.
– Пока мы здесь, это более чем реально, пошли, — возразил Макс дернув Корру за руку.

В проходе появилась голова Тома. Тут же в руках мужчин появились стволы, и разорвался огонь… Смотря в глаза своих губителей и улыбаясь, тающий силами Том прошептал:

Не трогайте мертвых…

Коридор из зданий уходил в бесконечность, но вместо двери б е з цвета, это был лишь обман взволнованного восприятия. Том бежал со всех ног, раз за разом набирая номер Соллы и еще один контакт. Наконец, ему ответили. Том не мог сдержать дрожи в голосе, его зрачки лихорадочно перемещались. Смарт чуть не выпрыгнул из его руки, когда он остановился. Переводя дыхание, мужчина оперся на стену, из повисшего в руке телефона все еще доносился голос.

Ему привиделась дверь. Вспотевшие пальцы потянулись к ней, но она пропала. Поздно! Том достал из кармана крошечный ‘механизм’. Он долго смотрел на него, а потом легко подул на него, и механизм ожил, задвигались крошечные шестеренки из крошечных же разделенных пространством золотистых и черных шариков без бликов, те завибрировали и из них поползли лесенки, соединяясь между собой.

– СТОЙ! НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!!! – прокричал голос.

Том моментально коснулся кончиком ногтя к карте Перемещения, и та остановила причудливые превращения. Он не мог поверить своим глазам, но это действительно была Солла. Та Солла, что только недавно сообщила ему страшное. Она собиралась уничтожить интерфейс! Можно сказать, совершить суицид, чего он всегда так опасался, навсегда остаться в этих пространствах. Ему не хотелось верить в хорошее, он уже отдался беде, и почти желал для себя гибели. Наконец, его отпустило. Две минуты объятий, и буря в разуме Тома утихла.

‘Еще немного я подержу тебя в руках. Я боялся, что мы потеряли друг друга навсегда’.

Объятие разорвалось само, в тот самый момент, когда послышались выстрелы, но пара путешественников не обратили на них никакого внимания. Фур давно опустил пистолет, а Макс все так же вел пальбу по Тому. Том поднимался по лестнице, погибал, и появлялся снова в бесконечном цикле.

– Это не он, это встройка геометра! Макс! МАКС!
Макс перезарядил оружие и продолжил прицельную пальбу. Еще одна обойма кончилась, и только тогда он вышел из стойки для стрельбы. Ненастоящий Том присел возле прохода и с детской радостью на лице уставился на небо, свободный от боли и смерти. Но его свобода продолжалась недолго: ритуальный кинжал с некоторым усилием, но все же проткнул его горло, и свет жизни в глазах очередного ‘Тома’ затух. На лестнице и рядом с проходом лежали мертвые тела. От такого пиршества смерти, Корре еле удавалось сдержать улыбку. Она спрятала клинок и стала исследовать пальцем густую кровь. Поднеся к носу она понюхала ее, затем слизнула с пальца, и улыбка сошла с ее лица, оставив место призраку радости познания.

– Как хорошо, что у тебя есть этот кинжал, Корка, иначе бы я продолжал убивать эту бестолочь голыми руками. Ждать опять. Чеерт!
– Уже дождались Макс!
Тело Фруна дернулось, и его изображение стало нечетким, перед тем как пропасть, он прокричал искажающемся голосом:
– В этот раз у нас получии-и-и-э-о…

Дослушав Тома, Солла нахмурилась. Кто мог подстроить чуть не случившуюся трагедию? Она насторожилась, будто услышала нечто, но были слышны только звуки моторов. Она принюхалась. Этот извивающейся сладостью, вино или молоко, но сильнее, вначале резкий, а затем еле ощутимый, но ощущение ярко выражается уже не в запахе, но цвете, аромат!

– Что такое?

Солла покачала головой и отвела взгляд, чуть прищурилась. Том строил разные предположения касательно звонка, вспоминал какие-то детали его относительно неудачного путешествия в Перу. И тут он остановился, заметив палец, как бы невзначай указывающий в сторону. Том засмеялся и Солла присоединилась к нему. Вместе они открыли дверь, и покинули мир.

– Дорогие друзья, лекция сегодня начнется… со ВЗРЫВА! — сидящий за столом ученый хлопнул в ладоши, и в аудитории раздались редкие смешки. Это был упитанный мужчина, с бородкой, что имела рваный налет седины, в не глаженном сером пиджаке. Ученый рад был исполнить свою старую шутку и дал волю улыбке, на том лице, что не выглядело так, будто улыбка его частый гость.
– Взрыв, которого никогда не было, так называемая, теория ‘большого взрыва’, теримн, так себе. Но мы сообразим что-нибудь получше, когда разделаемся с остальными научными проблемами!… Эту тему можно разбирать долго, и в принципе она вам хорошо уже известна. Я же хочу сфокусировать ваше внимание на моменте, а именно, интервале времени…
– Азарий Захарович Молгин, у вас носки горят!!

И лектор упал со стула.

Азарий вздрогнул, ему предстал вид пока еще пустой аудитории. Он дотронулся до стола, перевел взгляд на закрытый ноутбук и выдохнул с облегчением. Он взял ручку и нарисовал прямо поверх текста круг, а в нем крест. Отложив ее, он поднес лист к самым глазам, скоро смял и выкинул. Дверь открыл первый студент. Вскоре лекция началась по-настоящему, а не во сне, но, как и во сне, Азарий начал с тех же самых слов. Сделав короткую паузку на ‘интервале времени’, ученый продолжил нажатием кнопки, и на экране появилась временная космологическая схема с формированием материи.

Лектор рассказывал десять минут про Планковскую эпоху, тот период, которому предшествует космологическая сингулярность. Двадцать минут ушло на то, чтобы выделить интересный аспект ‘теории суперструн’, он отвлекся от нее, говорил по теоретической физике ровно пятьдесят минут. Остаток лекции он закончил выжимкой из динамических системам, топологии и комплексного анализа. Азарий пытался вставить несколько шуток, но они остались без внимания.

Слайды, а затем студенты пропали. Азарий расхаживал возле стола, пытаясь успокоить собеседника по мобильному телефону, под конец он повысил голос:
— Томас, используй Конструкт, который я дал тебе! Иного выхода в сложившейся ситуации не вижу, если интерфейс будет уничтожен, ты навсегда останешься в Гиперкосме! Используй его, Том! Ты должен взять себя в руки и сделать это прямо сейчас, активируй смысловое поле! Томас! Тебя не слышу! Повторяю, активируй смысловое поле, затем продолжай искать Дверь. И не забудь отдалится от Констукта на тринадцать метров! Тринадцать! Алло?! Алло!

Азарий очнулся на полу у упавшего стула. Под столом шевелилось что-то, но он не мог разглядеть, или не мог понять, что это было, это вызывало страх, и страх нарастал. Только сейчас до него дошло, что по аудитории проносится смех на разные голоса. Над чем они смеются? Азарий отполз, прижался к стене. Поплыли доски в его сознании, и он прижал руку к сердцу, видя двойным зрением, как возникшие на кафедре люди тянут к нему свои руки.

– Азарий Захарович Молгин, у вас КОСТИ ГОРЯТ! — прокричал кто-то из аудитории нечеловеческим, каким-то мультяшным, вибрирующим голосом, и раздался звонкий смех.

Движением руки ученый отогнал сон. Была ночь, и он был в постели. На столе горела лампа, освещая фотографии, на них были два надгробия, короткая пометка на одном из фото ‘тел нет’.

Громкий скрежет раздавался скрежет раздавался позади бегущей пары. Путешественники бежали по мостам из старых труб, и трубы, изгибаясь, провались в бездну за их спинами, пока еще на безопасном расстоянии, хотя Том явственно ощущал, что за ними вслед размеренно шагает смерть, плавно, умело занося свой инструмент, кривую сущность, для удара. Да, у Томаса были проблемные отношения со старухой!

Этот дух, неясное проклятье всякой жизни был лишь фантазией. Что было реально, так это неясное, бесформенное создание, живая тень из материи, что решила разрушить этот громадный город труб, гордо выступающий из чернильно-черной неизвестности, той, которая противиться познанию, а значит покорению, сродни какому-то первородному хаосу из древних текстов о сотворении мира.

Они добежали до дома из поржавевших пластин металла, которых был на перекрестке трех мостов в полкилометра каждый, ведущих к подобным строениям или целым собраниям и другим мостам. Казалось, что создатели города, кем бы они ни были, исчезли в той же пропасти, над которой он высоко стоял на массивных винтовых столбах, стоящих, как если бы некая армия гигантов накидала копий. Вдалеке виднелась коричневая полоска горного хребта, пропасть была чем-то вроде ущелья, но Земные аналогии тут не вполне неуместны. Тяжелое серо-синее марево неба давило сверху, а отсутствие всякого света – снизу. Это заключало окружающее пространство в незримые, прочные тески.

Тениформа схватилась жгутами-конечностями в очередной раз за мост, лениво потянула немного и отпустила. Похоже, ей самой надоело бессмысленное разрушение. Ей было где разгуляться, десятки километров трубомостов! Наверное, она не хотела спешить с этим делом. Она разрушала город до появления Тома и Соллы, и продолжит после того, как их не станет. Испытывают ли тениформы одиночество? Есть ли на дне ущелья у них собратья? Зачем эта сущность крушит город, ради развлечения или просто потому, что у нее нет никакого другого дела?

Люди отдыхали от беготни у строения с малыми темными овальными оконцами, оно было закрыто на люки. Том дописал заметку и убрал смарт, взглянул на сидящую рядом Солл, упирающуюся руками о поверхность трубы под попкой. Она закрыла глаза, склонив голову, так, что светлые пряди стали проходить прямыми штрихами по ее лицу, придавая ей в чем-то мистический облик.

– Соня! Спишь даже в Гиперкосме.
– Том, тебе было страшно?
Солла стряхнула волосы, смотря на спутника.
– Знаешь же меня! Со временем, с другим опытом, те видения уже утратили силу, но я никак не могу отбросить эту мысль, или этот образ.
– ‘Ужасающий водоворот бессмысленности’, так ты это называешь?
– Говорил же, во мне растет уверенность, что я известен тебе лучше, чем самому себе. Я и забыл этот термин, спасибо, что напомнила! Ха!
– Поцелуй.
Веки Соллы снова прикрылись, а на лице возникала улыбка, что разрушило до конца мистические чары.
– У тебя лицо грязное…
– ЧТО? КАК ЭТО?!! Испачкаться в Гиперпространстве, вот так новость! Тут с каждой минутой только чище, а мы здесь о ч е н ь долго, так личо о ч е н ь чистое лицо, нельзя не поцеловать. Вот просто нельзя и все.
Сдавшись, Том потянулся к Солл, а она, в свою очередь, к нему, но их намерению помешали: железная крышка люка ударила о стену так, что они сидя подпрыгнули. Встав, они заглянул вовнутрь, но ничего нельзя было разглядеть.

Обрушилась секция моста, оставив после себя эхо рокота.

Ужасающий водоворот бессмысленности Той Самой ПоездкИ. Забавное название для столь грозной штуки! Этого водоворота неизбежной участи, который Том запомнил на всю жизнь тогда, у самой крупной реки, там, где на сочной зелени перебирают длинными конечностями черные, с яркими алыми пятнами, пауки. Они куда приятнее на вид и не столь ядовитые, чем страхи и комплексы, атакующие человека изнутри! Это уже другая бездна, иная неизвестность, тениформы рушащие целые города потерялись бы в ней, как песчинки в бескрайнем океане, и у каждого свой такой личный океан и богатый персональный запас морских чудовищ. К поверхности же океана Тома подступил тот самый водоворот. Ужасающий водоворот бессмысленности – его Кракен, и узрев громадный силуэт на поверхности вод, Томас скрылся в бесцветных зарослях леса неведения.

Из мрака открытого люка выглянул набитый, серый, грязный носок. Носок был с черными пуговицами глаз и круглой решеткой динамика для рта. Носок крепился к змеиноподобному телу из медных сегментов. Змейка изучала своими глазками пришельцев.

– ‘Это’ зовут Тапоаклом, – раздался синтетический голос, обращенный к паре путешественников.
– Тапока, – сократила имя Солла.
– Тапока? – повторил синтезатор у змейки.
– Да, – девушка слегка прищурилась, – Что же ты такое, Тапока?…

Том и Солл шли по трубомусту, лихорадочно быстро извиваясь из стороны в сторону, их догонял Тапока, присоединившийся к странникам Гиперкосма. Том пытался узнать у этой игрушки про создателей города, вряд ли его создали игрушечные змеи с набитыми носками голов, но Тапока не понял вопроса. Зато он подсказал, где можно найти дверь, что не имеет цвета, и они направлялись по тому мосту, на который указала змейка. Некоторые сущности могут обладать потенциальной способностью к Перемещению, так как могли сталкиваться с Конструктами, или картами Перемещения, поэтому получали функцию в различать Дверь, объяснял по смарту Тома голос Азария, заведующего кафедрой астрофизики. На следующем перекрестке из мостов, Тапока снова указала путь, и через несколько часов они уже были на месте – в здании, со случайно разбросанными окнами, находилась Дверь.

Кинжал с орнаментом вонзился в бесцветную дверь, и та закружилась. Вместо нее теперь был люк, такой же, как и в других строениях города труб. Кинжал упал и его забрала Корра, девочка-подросток, так страстно желавшая стать ученым. Только Солла сорвалась на бег, как прогремел выстрел, и Шляпа слетела с головы Тома. Дымящий ствол Фруна, толстяка в троице преследователей, был в руке Макса, стрелявшего из укрытия в виде трубного колеса. Он повторил выстрел, и тогда Томас упал.

Все строение вздрогнуло – вернулась тениформа, ее конечности обхватили столбы, на которых держалось именно это строение. Фрун прыгнул в сторону Корры, боясь, что она упадет. Строение пошатнулось сильнее, и девочка, стоящая на краю платформы, потеряла равновесие.

Он успел поймать ее за руку, но скользкая от пота маленькая ладошка выскользнула. Подросток с криком полетела в пропасть.

Ноги Солл била дрожь. С широко раскрытыми глазами, она уставилась на то, как отключившийся возлюбленный человек истекал кровью. Ее тело попало под прицел, но Макс не успел выстрелить: мелькнуло что-то с блеском, и кисть руки с оружием отделилась от тела. Макс бросил взгляд назад, узрев чужака, лишившего его руки, сущность в виде вертолета из спиц. Убийца понял, что это был один из создателей этого города. Информации вошла в его мозг сразу, как он обратил взгляд на сущность.

Легким усилием, тениформа обрушила сразу два моста, шедших к платформе. На последних из целых мостов, наконец, пришла в себя Солла, она нагнулась, достала из окровавленной куртки смарт. В тот самый момент, когда она убирала в карман найденную карту Перемещения, ее изображение вздрогнуло и исчезло. Макс и Фрун тоже вошли в сбой режима Перемещения, как бы сказал Азарий. Изображение Тапока вздрогнуло и пропало.

Строение и мост обрушились, оставив после себя парящего над пустотой, возможно, последнего представителя этого мира. Изображение самого мира покачнулось, выгнулось, подобно парусу, поймавшего сильный ветер, и сменилось видением другого мира. Совершенного другого мира, но и его картинка резко поднялась, как взлетела, показав нечто еще, еще и еще.

Когда Томас получил первую рану, он не сразу понял, что с ним произошло, и даже не ощутил боли. От рывка его тела, когда Макс попал в него, у него слетела шляпа с головы. В мыслях появилась бредовая идея поднять шляпу, но острая боль все же пронзила Тома, и все мысли разбежались. За этим последовала красная вспышка в глазах, когда его тело пробило навылет вторая пуля. Он ощутил удар от падения. Он потерял ощущение тела, и его оглушил звук, похожий на статику, а картинка перед глазами резко потухла, и там, во мраке внутреннего взора, Томас увидел образ смерти.

Он увидел образ смерти, схожий со средневековыми гравюрами, когда смерть антропоморфизировали, как живого скелета, с косой руках, в черном балахоне, но коса отсутствовала. И все же образ, который возник у Тома был неестественным даже для фантазии, схожий с тем, что он видел за время путешествий по Гиперпространству, как это ‘место’ назвал в свое время Азарий. Как и странности Гиперпространрства, этот образ смерти имел ту новизну, что будто бы Том видел впервые в жизни такое изображение, образ, эту галлюцинацию, или видение. Его сознание не принимала реальность образа всецело, образ был в чем-то отдален от Тома, но в тоже время так близок к нему, как ясная картинка прямо перед глазами.

‘Смерть’ как-то по-мултяшному вышагивала, поднимаясь по серой каменной лестнице. Еще одному образу. При ходьбе, Смерть выдавливала из жестяного белого тюбика, розовую массу, струю из крошечных тел нагих людей, в рот своего голого черепа. Череп же венчала золотая корона. Как и все остальные образы, Том мог разглядеть на ней мельчайшие детали. Смерть поднималась по лестнице, потом, картинка менялась, и Смерть уже не поднималась, но спускалась, также вышагивая и время от времени занималось своей ‘трапезой’ из тюбика. Это повторялось много-много раз, спуск и подъем, пока все образы не стали затухать на светлеющем фоне, который перешел в видение белого неба.

На этом небе в воздухе раскрывались и закрывались двери в рамах, двери, не имевшие цвета. Такие же, как Дверь. Он видел себя со стороны у этих дверей, как он входил и исчезал, то тут, то там на фоне неба. И это видение затухло. И Том осознал себя лежащем на полу обширного помещения. Он снова ощущал тело. Он был жив, или снова ожил, он не понимал, что с ним происходил. Если это его смерть, то почему он опять дышит, так явственно ощущает твердый пол помещения, в котором оказался, своим телом?

Не было и боли, как и ран на теле, от них не осталось никаких следов, чему он никак не мог поверить, ощупывая те места, где зияли раны. Наконец, он поднялся. Он находился в большом круглом помещение храма. ‘Храм’ информация вошла в его мозг; Азарий назвал это явление Гиперкосма ‘смысловым транзитом’, вспомнил Том. Друг-ученый находил взаимосвязь этого явления со ‘смысловым полем’, возникающем при активации Конструкта, или карт Перемещения, что одно и то же, остальных терминов. Но Азарий так и не выявил всех взаимосвязей в своей теории. Термин же ‘карта Перемещния’ был за авторством Соллы. Несколько позднее, Том проверил свои вещи, но его карты Перемещения и смарта не оказалось в карманах одежды. Конечно, Солла забрала содержимое одежды Тома, но Том про это не знал.

На мутных вогнутых стенах храма из неизвестного Тому материала, схожего со стеклом, гуляли миражи джунглей: призрачные силуэты крон деревьев, мириад беспокойных ветвей, как если бы они находились под сильным ветром. Но это все же было не стекло. Каким-то образом Том понимал, возможно, из-за таинственных свой материала, что это лишь динамичные узоры, а не какой-то внешний пейзаж. Эти стены походили на видео-экраны, но это было точно не видео. Том не заметил видимых выходов из храма.

Шелест заставил Тома поднять голову, и от увиденной красоты у него отвалилась челюсть.

Высокий свод помещения представлял из себя один большой бассейн, Том видел на нем непрозрачную поверхность воды, что находилась в движении, по ней спокойно шли ряды низких волн. Шелест принадлежал кустообразные растениям, райского вида, большие, похожие на пальмы, но более густые, с зелеными стволами, что росли вниз к полу из воды прямо на глазах. Пальм было две на относительно большом расстояние между собой. Они опускались, но в тоже время, нисколько не приближаясь к низу, похожие на какую-то оптическую иллюзию в своем росте. Том еще долго любовался потолком. Не глядя, он попытался нащупать смарт, конечно же, не нашел. Он выдавил стон, расстроившись, что не сможет передать все это в заметках. Он мог бы сделать это позднее, он сделает это, если в его долгосрочной памяти останется хоть что-то. Гиперкосмас берег свои секреты, скупо оставляя воспоминания о них… Если бы только в Гиперкосме работала фотография! Но нет. Томас опустил голову и увидел деревянный стул и небольшой столик, на столе кто-то случайно раскидал игральные карты со знакомыми мастями.

Подойдя ближе, Том опустил свои брови. Маленький, казалось бы, почти незаметный, НО так притягивающий и фокусирующий внимание предмет, будто зрение наблюдающего его становится увеличительным стеклом. Этим предметом на крае стола был Конструкт, один из многих живых механизмов, что раскиданы по всему Гиперкосму, но при этом встречающихся крайне редко.

Том забрал его.

– Работка продолжается, – сказал себе он.

— Он жив, — произнес Тапока, и его пуговки сверкнули.
Солла встретилась с ним взглядом. Зачем игрушка говорит такое? Эти, пришитые к носку, невинные черные пуговки глаз! Конечно, она не могла поверить в спасение спутника, но принять гибель Тома до конца у нее не получалось. В ней сидела заноза правды. Возможно, она занозилась там. В том мире из осколков книг и лестниц-узоров.

— Кто были эти люди, напавшие на вас? — спросила змейка.
— Понятия не имею.
Она знала. Она знала, но сознательно не осознавала кем были все эти люди.

Солл вынула из кармана сверток и покрутила в руках. Змейка оглянулась.
— Что это? — заинтересовалась игрушка.
Солл вынула золотистую, длинную волнистую иглу, и в ладонь. Игла сама пролезла в ранку и не оставила после никаких следов. В сознании Солл вспыхнули линии и сетки из иероглифов, которые соединились в многомерной карте перед ее глазами. Со стороны глаза Солл потускнели.

— Что ты видишь?
— Нужно найти следующий смысловой узел.

Сознанием она переключала окна. Смещала и объеденяла иероглифы. Активировала приложения, которые позволяли раскрыть смысл символов, что ей ранее были неведомы, иные же расплывались, исчезая. И она нашла Тома! Увидела окно с изображением и передвинула взглядом в левый нижний угол обзора, продолжая дешифровать символику на фоне.

…

Том поднял голову, смотря, как со стола взлетают игральные карточные карты и собирают целую лестницу. Он не стал дожидаться: пошел вверх, к водному своду храма. Голова пропала в воде. Плечи пропали. Том вышел из мира.

Солл склонила головову и потерла брови. Ее сознание прояснилось, и она позвала Тапоку за собой. Вперед, вдоль высотного здания, у которого облака – это часть конструкции.

– Теперь нужно найти дверь. Я отыскала координаты Тома !

Солл вынула смарт Тома.

Тапоакл послушно следовал за ней. Упала детская рука на перило балкона, охватывал ее брослет из сгустка Тьмы. В другой руке палец играл с лезвием кривого кинжала.

Люди. Вернее их ноги. Улица, что в серых тонах. И люди. Кто все эти люди? Тьма и крошечный огонек. Тянет, тянет огонек к себе.

Том повернул ключ. Машина тронулась и покатила по московским улицам. По зданиям иногда проходила дрожь и их изображения искривлялись. Все деревья были почему-то лишены листвы, а вместо травы из земли выходили толстые и длинные волосы, создавая ковер. Пухлая девушка в платье остановилась и положила пакет с продуктами. На ее руке был разноцветный браслет. Замечая авто, прохожие останавливались и кидали взгляды на странников.

— Как ты себя чувствуешь, солнышко?

Вместо ответа девушки раздался крик ребенка. Маленькая девочка проснулась и теперь ревела. Она была на руках девушки, которая точно была Соллой, но моложе. Ребенок качался на руках, но крик усиливался, и Том слегка прикусил губу.

Солл слегка прищурилась.

…

Школьные парты. Доска. Стулья иногда вздрагивали, и их изображение пропадало на секунду. На доске написан круг, внутри которого крест. Левая часть доски стекала на пол густо, образуя пузырящуюся лужицу.

— Корра встань, назови ответ из учебника!

И девочка встала, но не было учебника. Не было и учителя, которому надо отвечать, как не было и класса. Девочке стало страшно – пронзительно закричала.

…

— Как начинается жизнь, если мы ее не помним? Что же мы вообще помним, наши воспоминания? Возможно, многие наши воспоминания простые подделки ведь память устроена крайне комплексно и более интересно…

Академик переключил слайд. И на экране возникла сеть нейронов.

— Мы вынуждены признать, что ничего не знаем о том, как устроена память. Наши ранние предположения оказались более, чем наивны.

Подвел он итог и палец надавил на кнопку.

Слайд, где мозг был изображен, как клубок змей. И змеи попадали на пол, шипя, они обняли телами человека, скрыли его своими телами. Фигура из змей рассыпалась, а аудитория бежала в панике.

Только настоящая Солла продолжала искать в этом помещение взглядом дверь. Дверь, что не имеет цвета. Тапока же не подавал никаких признаков интереса к своим собратьям. Он ничего не сказал, он даже не стал смотреть на них. Пуговки внимательно следили за тараканом, мелькающим по аудитории. Изображение насекомого вздрагивало, и на секунду таракан бывал высоким мужчиной со стволом в руке.

Солла дернула за ручку из нее хлынула вода, сбив девушку с ног. Смарт, который все еще был в руке, на экране были записи Тома, конечно, потерялся. Возможно, навсегда… На мокром полу прижимались в объятие два тела. Том сильно прижимал к себе Соллу, но та хоть и обнимала его, не показывала руками, что так страстно соскучилась по любимому.

И тут сверкнул ритуальный кинжал. Кинжал опустился – поднялся. Еще удар, но лезвие не застряло. Том хрипя откатился в сторону. Его лицо было искривлено гримасой боли, ранами до которых нельзя было дотянуться.

Не поднимаясь, Солла ударила ботинком, и Корра отлетела в сторону, а ее оружие полетело в другую сторону: кинжал поймал подпрыгнувший Тапока, и метнул в нового врага – приближающуюся фигуру собаки, состоящую из змей. От попадания пес рассыпался. Новые псы собирались из змей, и их было много. Тут Солл достала Конструкт и подула на него: крошечные шестеренки задвигались, мелкие цепи задвигались по вибрирующим плоскостям, и из Карты перемещения поползли мелкие лесенки.

— Нужно отойти на.. безопасное расстояние! — предупредил Том.

Солл кинула Карту в сторону, и весь мир, Солл, Тома и Корру, собак из змей, все затянуло в пламенную воронку. Кожа слезла с мяса, кости рассыпались, а черепа раскололись. Но они пережили Перемещение.

На кладбище было тихо. Одинокий ворон сидел на ветке. Два других пролетели над деревом, у которого стоял велосипед, ржавый и забытый. Акадмик выбрался из авто, обошел машину и принялся возиться с багажником, замок которого заел. Наконец, на промерзлую травку упала лапата и моток стального кабеля.

Солнце клонилось как бы к закату, но не запад. Академик сверился с бумагами. Он направил след в сторону блеклых, невыразительных могилок. Так воспринимал их академик. Он захватил одно из надгробий кабелем и с силой всадил лопату в землю, направился назад к машине. На надгробии было фото Соллы, но датировки не было. Последний лучик света пропал, но тьма встретила гостя — луч фоноря.

Когда ученый, чертыхаясь, закончил собирать аппарат из составных частей, он подключил полоску кабеля к пружине на левой стороне. Он пощелкал переключателями и тупо, но довольно уставился на свое изобретение, но ничего не произошло. Тихо. Какие-то ночные шумы. Капли начинающегося дождя, но дождь не стал ждать и обрушил ливень.

Академик просунул руки в ремни аппарата, и стиснув зубы, приложив все силы, потащил на себе аппарат, соедененный с надгробием. Включенный фонарь лежал рядом. Вместе с ним лежал еще один на слегка разбитом надгробии, из которого торчал ржавый путь, одет ремнем на него.

— Еще-еще! — скрипели зубы мужика.

Тут мужик упал головой в землю. Ремешок оборвался и потребовалось еще время, чтобы устранить неисправность. Он тянул всем весом надгробие на себя, но это было бесполезно, безумно для стороннего наблюдателя. Какие наблюдатели тут, на кладбище в пригороде ночью?

Тут в аппарате раздался щелчок. И академик оставил дело — выдохнул, сел, где стоял. Он достал фигульку из аппарата и бережно опустил в приготовленную пробирку. Даже в свете фонаря предмет был крайне крошечным, но увеличивался в восприятии. Нельзя было дать точную форму объекта или как-то вразумительно описать его.

Конечно, это был Конструкт. Второй, что нашел в своих исследованиях Азарий, устраивающий лекции для тех, кто гибок умом, но не настолько гибок, чтобы ввести их в суть проблемы.

Раздался звонок, хотя здесь не было сигнала. Академик поздоровался. Ему звонила взволнованная Солла. Она рассказывала и рассказывала ему о каких-то водопадах, но академику не были важны подробности миров гиперкосма, его термин. Так как…

Солнце пошло назад, оттуда, откуда скрылось, что добавляло дикости этому ‘метамиру’, еще один ‘удачный’ термин. Далеко за светилом, под странным углом на столе за работающим монитором сидел скелет. По полу раскидаы исписанные бумаги. Из жерла всех цветов, мыслимых и нет, поднялся Том. За ним Солла. И Корра тоже поднялась.

Они не помнили, как их проглотил водоворот, как и то, что водоворот смешал их останки. Помнили, что они — одна семья, как когда-то. Они не знали как попали в забытую лабораторию, где шумела машина, похожая на выродка среди рода стиральных машинок.

— Что такое Карты перемещения?.. — спросил Том.

— ‘Это’ может вам рассказать, — ответила змейка, который тоже была здесь.

Солл слегка прищурилась. Она не потеряла память. Она никогда не теряла память в отличие от Тома. Она взглянула на Корру и ударила ее по щеке: девочка-подросток упала на колени и заревела.

Листы на полу. Много листов, как множество слез. Корра плакала, картинка перед ее глазами была размыта, но в ней угадывался браслет на ее запястье. Обруч Тьмы.

Череп скелета повернулся.

— Наконец. Я админ Интерфейса. Добро пожаловать в мою лабораторию ! Долго ждать не пришлось…

— И что мне с того?

Солл протянула коробку с иглами.

— Вот. Хорошо. Я найду способ реализовать вам транспортировку в ваши ‘метамиры’, хотя реальное название слишком гробо, для человеческого слуха, — и скелт посмеялся, захрипел, откашлялся.

Он снял череп и вынул из него процессор. Далее стал возиться с компьютером: бережно протирал пыль тряпочкой, черной от грязи. Через продолжительное время он нехотя поднялся с ржавого стула и подешл к машине — этому уроду машинерии.

Корра все еще всхипывала, но уже не пыталсь снять браслет. Он никак не снимался. Том попробовал еще раз ей помочь с этим. Солла отошла в сторону, рассматривала бумажки под ногами, но без интереса — убивала время. Она возвратилась к колодцу света и цвета, из которого семья попала в лабораторию. Опустилась на корточки и махнула рукой по мареву изменчивого пространства: за ее пальцами погнался шлейф. Она достала из-за пояса кинжал и покрутила в руке, в тайне. Слегка прищурилась и спрятала оружие за длинную куртку.

Тут она увидела их, хоть это ее и не удивило. Внимание устремилось, побежало и охватило их. Конструкты. На полу было тысячи Конструктов, но они исчезли также внезапно, как и появились.

Скелет покачал черепом, смотря на Солл впадинами глаз. Он убрал костяшку от переключателя. Солла понимала, почему админ не хотел делиться КП. Это были не те карты. Скорее всего, сломаны, просто мусор. И опасный!

Солла подумала, что работа админа займет некоторое время. Поэтому решила использовать одну из золотистых игл, которые оставила себе. Ее глаза потускнели, как и в прошлый раз. Тапока сложился кольцом у ее ног…..Окна появляются и исчезают. Иероглифы смещаются рядами, колонны чудных символов со штандартами, странные узоры на них, бредут по одному из окошек. Возникают и пропадают лики незнакомцев. Они смотрят заинтересованно в ‘глаза’ Соллы, но молча исчезают. Солла решила войти на ютуб и открыло новое окно под это.

…

Макс брел по розам, погружались в них до колен. Река роз тянулась к поселку, комплексу деревянных строений. С неба спадали длинные полоски флагов, а само небо — черное. Фрун шел за ним. Оба были уставшими-угрюмыми и молчали. Но с ними было что-то не то, будто они были частью чего-то большего, незримого. Иная Солла, или дублер, с улыбкой смотрела с возвышенности на преследователей. Она присела и достала смарт, включила музыку, что навивала грусть, но улыбка ее стала только ярче, по-своему слилась с музыкой. Возвышенность пульсировала. Да, это тоже была жизнь и запись об этом осталось в заметках Тома, на смарте дублера, который бывал в этом мире. Мире за дверью, которая не имеет цвета. Дико. Дик гиперкосм!

Дуло было нацеленно на девушку, и раздался щелчок.

Том нашел дверь первым. Это случилось с ним впервые. Отворив, он вышел из мира. Он оказался на линиях, что на шарнирах. И все в движениях. Он крался по одной из линий, мерцают звезды в черноте под ними. Он нашел в этом мире что-то. Нашел повод совершить ошибоки.

Макс вцепился пальцами в его горло, прижимая к земле. Но это было в другом городе, ином мире за дверью, что весит в какой-то мрачной пустоте. Без звука, но звуки в тебе, когда ты там. Место без название, обреченное гибким умом — гиперкосмом.

Громадные пальцы взяли шахматную фигурку и поставили на якобы случайную клетку плоскости. На соседней клетке были Солла и Том, взгляды их обращены в противоположные стороны. Они искали звездочку, искорку, которую можно использовать для перемещения. Лектор переключил слайд. Мелькает наука в умах людей, что ее не понимают. Корра ласкает руками тельце мертвого голубя. Вождение. Вожделение знать ломает сердца, и серые шары бегут за бегущему по склону Тому. Большие шары готовы в этом мире — убивать. Но Тома совсем не веселил этот абсурд.

…

— Можете меня оставить, странники, я просеял зерницы для вас. Не забудьте передать привет моему коллеге. Рад был снова вас увидеть ! Админу Интерфейса требуется работать дальше.

Скелет указал костяшкой на цветную дыру.

— Как это.. снова? — Том не мог понять и уставился на Солл, а потом на Корру, та смотрела на него.

— О чем он, папик?

— Солл, ты можешь это объяснить? — он повернулся к любимой. Была ли тут вообще любовь? Глаза Солл никогда не выражли ее. Корра не оставила свою страть к запретному. Она все это время, пока они ждали медлительно скелета, любовалась костями. Даже хотела их потрогать, но так и не прикоснулась, хотя она х о т е л а.

Солла кивнула: — Да, мы здесь были, Том. Без дочки. Я вспомнила, что с ней произошло. Та иллюзия. Помнишь? Похоже, иллюзия действовала как какой-то вирус что ли. Не знаю. Та иллюзия. Помнишь? Похоже, иллюзия действовала как какой-то вирус что ли. Не знаю. Та иллюзия. Помнишь? Похоже, иллюзия действовала как какой-то вирус что ли. Не знаю.

Речь, или мышление, изменились, что она сказала столько слов. Возможно, все это из-за погани — большой машины в углу лаборатории.

Солл пожала плечами. Одежды ее скрывали острый клинок, кинжал Корры, что спрятан за пояс. Еще у нее осталась одна из игл города фантомов. И свой смарт, который сломался. Она вынула его и положила на стол админа.

— Мертвое мертвым, — прошептала она.

— О ! Спасибо, не ожидал такого подарка.

Череп был доволен. Он будто всегда улыбался. Дурацкие кости. Подумала Солла и повернулась к семье.

— Сколько ты нашел?

— Я нашел двенадцать конструктов. А ты?

Солл выдохнула и закрыла глаза.

— Неужели это путешествие заканчивается?

Цвета и свет блестали. Но пара и их дочь не понимали в какой ситуации оказались в действительности. Раздался звонок. И админ начал с кем-то болтать по своему личному телефу на тему винточек и труктов. Конечно, люди никогда не понимали дела …

* * *

Вот и москва! Вернее, москва МЕТАМИРА. На шумной, полной прохожих улице, у торгового центра, в котором было пусто, хотя он был открыт, не было людей, ни единого человека не было. Возле входа их дожидался Азарий. Он ‘курил’ свою трубку, которая была не раскурена. Он всегда хотел курить трубку, но его останавливала возможная при этом зависимость, поэтому он временами, когда делать было нечего посасывал незабитую деревяшку. Птицы. И слоны, которым уступали место машины. Червячок на веточке готов мимикрировать.

Мужик засиял от радости, увидя странников. Впереди шел Том, в левой руке он вел Корру. Рядом с ним, чуть позади шла Солл. Они шли быстро.

— Вот уж дела. Чертовы странники, неужели у вас получилось, у Нас получилось? — пробубнил себе Азарий.

Макс и Фрун сидели в кафе рядом. Экспрессо и темное пиво на столе. На салфатке пару конструктов, ухватывюащие внимание, когда на них обращали взгляды прохожие. Но туземцы не могли пообщаться на эту тему. Или общались как-то иначе, чем люди в нашем мире.

— Ты простил его?

Макс промалчал. Выражение лица осталось тем же. Он смотрел на Фруна.

— Остатки памяти, наверное, — развел руками Фрун. Недопитый стакан разбился. Из лужи поползли, разбижались пружинки с винтиками как какие-то тараканы. Изображение Макса вздрогнуло, но Перемещения не случилось.

Центр. Улица. Метамир. Гиперкосм?

Впереди шел Том, в левой руке он вел Корру. Рядом с ним, чуть позади шла Солл. Они шли быстро.

Они хотели вернуться домой.

Корра широко, по-глупому улыбнулась. Азарий убрал трубку в карман пиджака и протянул руку, сделав шаг на встречу компании. Лицо Соллы было спокойным, радостным.

Том крепко пожал руку профессору, и Солл не прищурилась, но улыбнулась.

Массивный корабль-паром плыл-тащился по каналу вдоль узких городских стен. Каналу только и широкому чтобы по немому могла пройти Такая махина! Может, это был наш мир. Или нет? Фрун не мог вспомнить. Может, из-за пива. Он выкинул банку за борт, шумом этого встревожив Тапока.

Тапока «спал». Во всяком случае игрушечный змей делал вид, что спит в своих кольцах. Он поднял голову и уставился на чем-то расстроенное лицо Фруна. Фрун заметил пристальный взгляд пуговиц-глаз и минуту смотрел на них. Что он от меня хочет? Что я здесь вообще забыл, в этой… Он не мог вспомнить название города. Больше того, только сейчас он осознал наличие города в действительности, но сколько он теперь не пытался охватить стены, чтобы разобрать детали, детали стен прятались от внимания сознания. Был только корабль и канал!.. Игрушка и мужик, потерянный в сети миров Гиперкосма — «Удачный» термин ученого, который понимал об этом месте мало. Возможно, меньше других. Когда был жив. Когда был жив? Тапока решил поведать Фруну, что ученый ошибался с самого начала, но передумал. Он не любил лишних слов. Он был змеем чьих то снов! Макс знал это. Когда тоже был жив! Но он умер. Придавлен шаром. Шальным шаром из иного мира! И стены сомкнулись, бушуя воды, корабль РАЗДАВИЛО. И Фрун утонул. Игрушка же успела себя спасти: она мелькнула за порог двери. Двери, что не имеет цвета.

Азарий подкинул трубку над головой и принялся плясать под удивленные внезапным представлением странникам. Преследователи, «Макс и Фрун» засмеялись, и Макс надул щеки — дунул, как на праздничный торт, на Конструкт. Корра отшатнулась в ужасе от кривой тени, что вырвалась из ее браслета, но не Схватила девочку, а только нежно провела ей по щеке. Том развалился. В прямом смысле — муж Солл распался листами бумаги, заметок, что писал о фантастике гиперкосмоса в жадном до информации смартфоне. И Смартфон был тут, он точил об ложку вилку; прибор был большим и хотел есть мясо. Лесенки-лесенки из использованной карты перемещания разбросались в разные стороны, а из них другие лесенки, со ступень которых капали крошечные люди. Это было Знамением того, что обречены Абсолютно все, ибо Ариман снял свою маску. Он скинул кожу-тело ученого, и убрал пальцы — мнимых преследователей.

В этом безумии Солла была непоколебима: девушка осторожно отступала назад, не отводя глаз от от Лица повелителя мира мертвых.

Ее пальцы потянулись к кинжалу, и кинжал направился острием на ужасы бесконечного сна кошмаров — ГИПЕРКОСМА.

Она знала, что будет разорвана им. Убита и ее останки будут осквернены. Но ей не оставалось иного выбора. Она сделал быстрое движением кинжала и кровь заляпала дверь. Дверь, что теперь имела цвет и впитывала ее, насыщалась ею. Две выпавшие из кармана Солл золотистые иглы вошли с разных сторон в кривую ручку с волнистой скважиной. Глаза широко раскрыты. Рот жадно пытается глотать воздуха, хотя воздух кладбища удушлив. Она вырвалась! Она очнулась. Хотя лучше бы она никогда не очнулась в запертом гробу.

Крепкие руки схватили лопату. Под светом фар блеснук потухающий экран смартфона со строчками набранного текста.

ФАНТАСМАГОРИЯ

1
Не смей трогать этот цветок! Это – зев дьявола.

Почему? Он так красиво расцветает ночью… Моя бабушка говорила, что его пыльца создает волшебные сны. Он вырос там, где милые лесные духи оплакивали умирающего оленя с золотыми глазами – царя леса.

Твоя бабка была ведьмой. Она не ладила с рассудком и наговорила тебе много вредной чепухи! Этот цветок погубил многих-многих красивых юношей и дев. Вдохнув ядовитую пыльцу лишь раз, они попадали в сны без пробуждения. Так они и умирали – в кошмарном сне!

Пришла ночь. Тихо, сама по себе, открылась книга, на которую падал лунный свет. Слетели песчинки с ее страниц от дуновения ветра, что проник сквозь оконные щели. Серебристая пыль закружилась у постели, и тут в стене открылась потайная дверь! За ней какие-то коридоры, развилки, тупики… По этим коридорам крадутся люди, что лица свои, как маски, оставили при входе, оставив с ними свои надежды и мечты. Никто не знает, что это за место, куда ведет этот мрачный лабиринт. На стенах развешаны сложные картины-диаграммы, но тусклого света мало, чтобы их детально рассмотреть. В одном из тупиков, мой бесплотный взгляд проник в стрельчатое окно, в котором царила непроглядная тьма.

Что ищешь ты? В этом сне нет и толики смысла! В лучшем случае, тебя ждет очередной тупик – повод задуматься о своем пути. Не тебя я ждал. В дверь должен был войти ребенок, который не утратил веры в сказки… Кто я такой? Ты сам с собой говоришь, очнись!

В лучах утреннего солнца, я изобразил на листке рисунок магического цветка. То было ложное пробуждение, в череде многих других. Наконец, у меня получилось вырваться из сновидений. Что-то было не так… Жгло руку, и я посмотрел на ладонь. На ней была дверь. Та самая дверь, через которую я проник в другой мир! То было лишь мимолетное видение, но оно оставило сомнения тень.

2
Из-за угла стены показалась рука. Она указала на висящий в темноте символ слитого солнца с серпом луны. Что за послание мне этим хотел передать призрак? Мое внимание привлек странный механизм, и я приблизился к нему. Прежде чем успел его рассмотреть, он пропал, как затухает огонь свечи. В памяти остались только несколько его элементов, которые не имеют ни названия, ни логического смысла. Мир темной статики не хочет расставаться со своими секретами…

Возможно, в какой-то момент я сбился с пути. А может на мой дух наложено проклятье, иначе почему его так тянет в эти земли теней? Здесь нет солнца. Нет других живых людей. Нет звуков. Здесь царит некая тайна, накладывает она печать молчания на призрачные уста. Цвета, как отблеск красок живого мира. Это не сон, но и не явь.

От жаровни, извиваясь, поднималась струя дыма. Рядом зеркало поймало отражение пролетающей вороны. Через стекло ко мне снова явился призрак. Это была девушка с веселым лицом. Она не отпускала мой взгляд. Ее губы приоткрылись, будто она хотела что-то сказать, а затем заигрывающее улыбнулась. Она протянула мне предмет из белых и черных линий, соединяющих два металлических диска с мелкими отверстиями, а в них – разноцветные шарики. Я принял его, и тут же фигура девушки растянулась, стала похожа на дым от жаровни. Призрак влетел внутрь загадочного предмета.

Мог ли я сам находиться внутри одного из таких предметов? Иногда в мире темной статики меня посещают странные мысли.

Передо мной предстали многочисленные полки, где лежали сотни подобных предметов. Я положил свой на свободное место. На этом мое ночное путешествие закончилось, прошло оцепенение транса… Что-то лежало рядом с моей рукой. Это был тот самый предмет! Как такое возможно?! Этот предмет был чужд для человеческого восприятия, чужд для самой природы материального мира. Но вот он! В моей руке. Два диска, соединенные белыми и черными линиями, а в дисках – разноцветные шарики. На нем раскрылись глаза. Призрак, его пронзающий взгляд! От испуга я выронил предмет, и тот разбился на мелкие кусочки.

3
В ту ночь мне не спалось. Вместо сна, в обширной библиотеке, я изучал книги. В одной из них мне попалось изображение Меркурия в виде трехглавого дракона, вылезающего из разбитого округлого сосуда.

Как интересно, подумал я, первичная материя имеет триединство?

Страницы вспыхнули огнем. Библиотеку, а потом и весь город, охватило пламя, и по улицам разошелся густой зеленый дым. Но море потушило пожар.

На берегу этих вод, я в одиночестве всматривался в стоячее зеркало, острые осколки стекла, обтянутые паутиной. Через него у меня получилось различить отблески факелов, в руках группы людей из четырех человек. Я четко увидел как эти люди искали что-то на руинах античного храма под светом звезд, как мне показалось, в далеком прошлом.

Я перевел взгляд с волшебного зеркала на небо. Вместо одного неба, мне привиделось три. На третьем небе кружил орел. На третьем небе сверкали семь звезд. Рассвет и закат соединились в таинственный союзе на третьем небе. Те люди искали именно Это! Они искали не в то время и не в том месте. Какое счастье быть свидетелем священных мгновений правды! Упав на колени, я раскинул руки.

До меня донесся крик орла.

Вскоре облака покрыли небеса, а вместе с тем пропало понимание открывшейся истины. Теперь же она посещает меня лишь в редких снах, хотя тот великий пожар не был ни сном, ни видением. В мире темной статики продолжаю поиск. Там призраки смеются мне в лицо. Коридоры все уже, и труднее дышать. Химеры возникают и исчезают. Хочу ли я действительно знать? Ведь понимаю, что иную правду скрывает мрак. Откровение света! Откровение тьмы? Два мира вцепились друг в друга, найдя воплощение в едином образе человека.

4
Как же я ошибся! Это была ловушка. Красный чародей захватил мою душу и запер в кувшине. А ведь он обещал указать мне тропу к разрушенной башне, темному откровению. Почему? Какой глупец! Боже! Если ты есть! Помоги мне выбраться из этого душного, непроглядного места.

Не знаю, сколько продолжалось это ужасное смятение.

Зарисовки рук на стенах кувшина. Зарисовки вспыхнули, как костры. Откуда они?! От этих огней полезли линии, а из них черточки. Я проследил, что они ведут к маленькой белой точке. Я дотронулся до нее и крышка кувшина отъехала в сторону. Кто-то помог мне бежать.

Теперь я находился в техногенном храме с обширным зеркальным куполом, который поддерживали в случайных местах древоподобные золотые столбы. Кувшин остался на изогнутой полке, на которой прижимались разного рода непонятные устройства, механизмы-животные и самоцветные коробки.

Ко мне подошли двое мужчин в белоснежных одеяниях. Они попросили пройти на операцию. Какая к черту операция? Где я вообще?

Мужчины схватили меня за руки и повели мимо столбов, через высокий дверной проход, далее по длинной лестнице вверх. Я попал в большую комнату ожидания, где вместо стен в стены были влиты видео экраны, которые показывали короткие ролики буйства инопланетной природы. Тихо наигрывала на струнах почему-то знакомая мелодия.

Они подвели меня к белому столу в центре помещения и пихнули меня на него. Я перевернулся, лежа на столе. Один из мужчин крепко держал меня, пока другой показал в руке изогнутый стеклянный кинжал.

Страх парализовал меня, к счастью, ненадолго. Страх перешел в неистовую ярость. Какой-то неведомой мне силой, у меня получилось отпихнуть держащего меня мужчину. Оказавшись на ногах, я успел поймать за предплечье руку с несущемся на меня острием кинжала.

Сцена застыла. Я был парализован. Невидимый динамик сообщил приятным женским голосом, что демо версия завершена.

Какая еще к демо версия, что тут происходит?! Мое тело неподвижно. Так выглядит смерть от первого лица или что?

Нет. Отозвался на мои мысли усталый старческий голос.

Ты просто проник туда, куда не стоит заходить кому-то из людей вообще. Никогда. Это запретная строительная зона для ново-вавилонской башни. Если бы я опоздал тебя бы точно убил один из механоков. Больше сюда не приходи.

Меня тут же выбросило в один из коридоров в мире темной статики. Я ощутил знакомое удушье этого места, очень мерзкое ощущение. Ко мне подошел красный чародей. Он объяснил, что произошла какая-то ошибка в его расчетах и очень сожалеет о том, что я был перемещен через кувшин в один из миров треугольного предела. Я почти ничего не понял из его слов, но все таки доверился ему. Чародей нарисовал белком на стене круг, и мы пролезли через рисунок, и так я вернулся в обычный мир, но не спал всю оставшуюся ночь, погруженный в раздумья об этом странном опыте.

5
Не смей смотреть мне в глаза! Не смей! Я не хочу причинить тебе вреда. Но что еще должен делать, когда осознал смерть птицы, моего милого компаньона? Умри же от рук моих. Прими смерть с чистыми мыслями, на которые ты не способен!

Удар рапиры разбил зеркало. За осколками открылся вид на привычный мир чувств. Мои руки, покрытые блестящей черной чешуей, взяли за руки красного чародея. Кровь забрызгала, залила землю. Останки кудесника остались позади. Когти разорвали привычный день, и на город опустилась красная, пульсирующая тьма.

И появились они.

Девять высоких рыцарей с тонкими мечами, клинками из горящего белого света. Их шлемы украшали кресты. Золотистые мантии, покрытые религиозной символикой. Широко раскрытые человеческие глаза.

Я взял рапиру и легко провел по воздуху зигзаг, и девять рыцарей бесшумно пали, истекая кровью. Их глаза превратились в дымящиеся угли. Я накинул на себя облик человека и зашагал по пустой дороге. ? Окна многоэтажек лопнули с грохотом. Тут и там лежали завернутые в брезенты тела. Весь школьный двор был усеян этими свертками. В парке меня встретил новый противник – мальчик из стекла.

Я направил на него когти. Мальчик поднял руку и в меня вонзились тысячи толстых игл. Я был парализован, но лишь на некоторое время. Иглы треснули, рассыпались в порошок. Я отбросил тело мальчика и то разбилось на мелкие осколки. Осколки вихрем окружили меня. Из каждого осколка ударила молния, сжигая растительность в пепел.

Из огня вышла девушка с ритуальным кинжалом в левой руке. Это была Солл. Она сделала выпад, но я успел отразить удар рапирой. Повернувшись я нанес свой удар, но Солл успела уклониться. Острие кинжала вошло в мой бок.

Картинка мира треснула, и из трещины брызнула кровь. То был конец времен. Прошлый мир теперь остался далеко-далеко позади. ?? Вдвоем мы подошли к очередной красной двери и переглянулись. Я решительно раскрыл ее. Дверь, что имела свое на уме.

6
Туман сползал с вершин гор и проникал в тихий город, наполняя узкие улочки легкой сиреневой дымкой. Я оказался тут почему-то один. За мной была не дверь, но каменная стена. Это ничуть меня не удивило. На белой стене была надпись мелким шрифтом.

«Что случилось раз – повторится снова и снова»

Уловил намек, ага! Я вынул из кармана сложенный листок. На развернутой карте было множество разноцветных символов. Я нажал пальцем на один из них, и все символы, а вместе с ними и картографические обозначения на бумаге – ожили, пришли в движение. Значит, вот… где я оказался. Город Алках близ Ревущих гор. Населен врачами-травниками. Под городом находится перевернутая цитадель Хакклан.

Вот туда то мне и нужно попасть!

Я вынул из другого кармана талисман. Щелкнул большим пальцем мелкий переключатель, и из корпуса показались тонкие шипы-иглы. Я сжал талисман так, что на мощенную камнем дорогу закапала, заструилась кровь. Ох уж эти теневые механизмы!

Тут на улице показался прохожий. Это был один из врачей в маске змея. Маска из медных пластин, украшенная зелеными и белыми перьями, с хрустальными призмами для глаз. Он что-то крикнул на незнакомом мне диалекте змеиного языка и побежал ко мне.

Из пятен крови пророс шахматный цвет, белые цветки с черными полосками, целое буйство зарослей, и эти заросли раскрыли проход вниз, к винтовой лестнице. К тому времени как сформировалась лестница, рядом со мной уже стоял врачеватель. Он давал мне одну микстуру за другой. Раны на руке затянулись. Зрение приобрело орлиную зоркость и способность видеть в кромешной тьме. Слух обострился до такой степени, что я стал слышать как передвигаются по камням муравьи. Бам-бам-бам-бам! Я стал способен видеть туманную паутину, накрывавшую город. Метод передачи информации? Или то накинула сеть сама многоногая богиня? Очередная микстура вызвала короткий приступ экстаза, что сменила умеренная эйфория. Засмеялся. Врач молча смотрел на меня через стекла маски змея. Конечно, я знал, кто скрывает себя за ней. Друг мой верный! Славный друг! Как я мог причинить тебе вред? Как? Смех оборвался и к глазам подступили слезы. Врач положил мне руку на плечо и кивнул. Он направил хрустальные глаза на заросли, на спуск.

Вместе мы спустились по железной лестнице. Не заметил как мы преодолели тысячи ступеней. Тысячи? Сотни тысяч? Время потеряло для меня всякое значение – один из эффектов волшебных микстур.

В миг мы оказались в подземном, перевернутом мире, в пепельных пустошах, где величаво раскинулась на многие сотни километров потаенная цитадель из черного гранита и зеленого мрамора. Громадные полукруглые купола, крытые серебром и старой бронзой. Спиральные шпили узких башен. Витиеватые порталы храмов. Стрельчатые окна, в коих сиял зеленый свет. В перевернутом мире горело черное солнце. В подмире тени имели зеленый оттенок, а в полумраке показывались и исчезали призрачные лики.

Хакклан прорезала черная река. То была река крови.

Врачеватель указал на темный город. Он указал на высоченную башню в его центре. Я все еще держал талисман. Я скрыл его лезвия и убрал назад в карман куртки, и лестница за нами растворилась в душном воздухе этого места. Кинжал! На месте?! Да, он был при мне. Кинжал на месте. Врачеватель направился к вратам цитадели и я последовал за ним. Эйфория к этому времени сменилась дисфорией.

7
Черное железо. Врата Хакклана, что с барельефами двух величественных деревьев, переплетающихся ветвями, раскрылись перед нами, и из недр огненной пустыни, что лежала за ними, пахнуло жаром. Барханы песка приняли человеческие формы, и нас встретила огненная дева, божество великого размера. Я переглянулся с врачом. Он покачал головой.

Врачеватель достал из сумки зеленую склянку и прыснул ее содержимое на песок. Видение пустыни стекло на вымощенную человеческими черепами улицу. Мы проникли в лабиринт узких улиц между высоченными строениями из багрового камня, по которым злой гений разбросал случайным образом узкие оконца. Из окон за нами наблюдали жители Хакклана: тонкие белые силуэты, прорезающиеся из темноты. Из некоторых окон расходились, трепетали линии зеленого света.

Прошло никак не меньше тысячи лет, пока мы искали верный путь к перевернутой башне, но ее стеклянная дверь была заперта невозможным механизмом. Мой спутник попробовал шесть или семь зелий, но замок так и не поддался. Тут я выхватил нож и ударил по стеклу.

Нет эффекта.

Врач прошептал, что нужно возвращаться. Времени у нас было мало так как черное солнце приближалось к зениту. Что поделать! Может повезет в другой раз?

Ах, вот вы где!

К нам подошла Солл. Она бросила взгляд на врача и слегка прищурилась. Она долго смотрела мне в глаза. Я передал ей нож и она скрыла его за полог плаща. Втроем мы двинулись в сторону площади. Врачеватель шептал всю дорогу заклинания, которые быстро обрели род страшных проклятий. Солл не удержалась, и по улицам разошелся эхом ее звонкий смех.

Черное солнце застыло в зените. Строения застонали. Голодные до плоти, строения темного города ожили, но мы уже были далеко от стен цитадели. Наша яхта штурмовала беспокойные воды подмира!

В тайной комнате или темнице старец терял последние силы. Узник перевернутой башни, наконец, был сломлен: с его уст слетела тайна. Когда шторм утих, я видел это во сне. Солл закрыла лицо руками. Врач опустил клюв. Я дотронулся до лица. Я посмотрел на руку. В ней был талисман.

Надежда!

8
Бел океан, плотный лед покрыл его. То было вмешательство божеств, не иначе! Безумные божества, что, наконец, заполучили ключ – одно лишь слово, что сорвалось с губ старика, пленника перевернутой башни.

Каждая капля океана стала яйцом, и из яиц родились змеи, миллиарды белых змей окружили нашу яхту, взрослые, крупные змеи. Черное небо и белые горы гадов, на них наш накренившийся корабль. Впечатляющая картина, или картинка в книжке колдуна, который убил себя, пытаясь открыть оккультное знание, попавшись в одну из хитроумных ловушек Аримана. Так и мы… Из этого пространства не было видимого выхода.

Оставалось только одно – использовать талисман. Снова?.. Память меня подводила. Побочный эффект моих странствий. Я протянул талисман. Солл и врач положили на него руки, и я запустил механизм. Из талисмана ударили золотые иглы. Закапала, полилась кровь, и хлынул дождь. Дождь из огненных стрел. Змеи пришли в буйство, пронзаемые стрелами, шипя в агонии. Мы бежали. Но какова цена спасения? Я знал, что талисман еще потребует платы, но своей кровью уже не откупишься.

Мы бежали туда, где гибнут тысячи миров. Великий разлом Харнат, что близ моря отравленных душ. Укромное место, в котором мы могли бы решить что делать дальше. Как противостоять богам хаоса? Немыслимо! Невозможно? Мы знали, что теперь они владеют частью силы великой машины, если это можно назвать машиной, что движет галактиками, создает и уничтожает светила. Солл назвала эту изменчивую машинерию Энигмой. Когда мы попали в Харнат, я начал догадываться, что это тоже часть ловушки владыки духов…

9
В круглой комнате гостиницы мы молча сидели за треугольным столом. Солл курила, а врачеватель расставлял на столе склянки разноцветных микстур из сумки. Я вращал в руке талисман, вглядываясь в узоры, самые мельчайшие детали рисунка. Тут что-то дотронулось до моей ноги и я посмотрел вниз. Тапока. Маленькая змейка-механизм с глазами пуговками давно как следовала за нами, но только сейчас приблизилась и заговорила.

Нам кажется, что вы совсем не понимаете случившегося. Нашему создателю было необходимо произнести то слово. Только таким образом можно изменить мир в лучшую сторону… Проблема людей в том, что они слишком привязались к порядку. Влияние древнего хаоса создает необходимый баланс. Так угодно богам. Появление мира темной статики есть признак дисбаланса, но вы ведь не читали манускрипт из храма звезд и змей. Нам радостно видеть, что девушка все еще жива. Мы любим ее, святую хранительницу ключа трех истин.

Хранительница ключа?!

Воскликнула Солл, туша сигарету о стол.

О каком еще ключе речь?.. Этот нож? Если это ключ, то что он открывает? Что за три истины? Объяснись, носок!

Тапока запрыгнула на стол и обвела всех пуговками, свернулось в колечко, смотря в глаза Солл. Солл зажгла еще одну сигарету и пустила дым в мордашку змейки.

Нам нельзя говорить о том для чего ключ, но мы расскажем про три истины. Первая истина заключается в том, что мир это тайна. Вторая истина в том, что Бог реален, но мертв и расчленен. Третья истина в том, что смерти нет, а есть лишь переходы, тоннели, подвалы, коробы и тайные помещения. Осознание первой истины ведет ко второй, а вторая к третьей. Есть еще одна истина. Мы не можем поведать для чего этот ключ, но скажем от чего он. Замок и есть четвертая истина, хранительница открыла его.

Тут я осознал, что Солл в действительности знает куда больше о чем говорит и даже о чем молчит. Уверен, она точно знала, что такое гиперкосм на самом деле. Красные двери, что скрывают новые миры. Боги хаоса, что мучают старика в перевернутой башне. Нахождение талисмана. Метафизика, психология и философия. Точные науки. Я пытался охватить весь мир, чтобы понять, но тщетно, внимание мысли фокусировалось на чем-то одном, а одно следовало за другим, как страницы книги.

Я должен понять. Нет, это нельзя понять. Должен узнать. Но манускрипт из храма звезд и змей был уничтожен. Я должен. А что я мог поделать, когда боги хаоса контролируют все через Энигму? Это необходимо мне! Принесет ли мне это счастье?

Тапока попросила следовать за ней. Врачеватель сгреб рукой склянки и закинул в сумку. Солл выкинула бычок, встала и надела черный плащ сверху серого джемпера, сунула в карман джинсов пачку сигарет. Переглянувшись, мы последовали за змейкой, чье полное имя Тапоакл.

10
Мы покинули нагромождение разноцветных домиков, которые примыкали к разлому, попав на стеклянный мост, что пересекает море отравленных душ, глыбы зеленых волн и водовороты буйствовали далеко внизу под нами. Над мостом в воздухе парили гигантские горящие свечи, на них замысловатые барельефы, узоры растений, которые становятся телами животных, а те обращались в минералы и скалы, а также другие фантастические сценарии. В небе по левую сторону моста сиял диск луны. По правую сторону пылал диск солнца. В этом месте сходились ночь и день, проникали друг в друга, порождая в этом странном небе картины моих воспоминаний.

Вот лик первой любви и случайный поцелуй. Ребенок рассматривает с забытым другом ночное небо. Сквозь толщу воды наблюдаю за мириадами медуз, те будто в танце. Пляж моря, покрытые лесами горы и узкие проходы подземелья. Я на коне, что несется галопом вдоль дороги. Образ, как я закатил глаза в мистическом экстазе. Образ, как кричу, вою и рыдаю в своем горе. На белой материи пятна крови. Горящая свеча. Амулет, руны и красная книга. Из ее страниц вылетело копье. Оно пробило мне грудь!

Истекая кровью и теряя сознание, я видел мутный силуэт врачевателя. Он что-то творил над моим телом. Как такое могло случиться, что видение на небе обратилось в смертоносное орудие? Тут я осознал, что давно уже как мертв, и боль тут же отступила, а копье исчезло. Я мертв… но продолжаю жить?! Я не мог понять. Солл должна знать!

Где мы, что происходит?! Я мертв?! МЕРТВ?!!

Возопил я.

Да, мы мертвы.

Спокойной ответила Солл, смотря мне в глаза, и прищурилась. Она знала об этом все это время! Теперь ко мне пришло понимание четвертой истины. Я мертв, мертвец! И что теперь?!

Солл взяла мой талисман, нажала на секретную кнопку, раскрыла его и достало крошечный предмет, что так привлекает внимание. Конструкт! Она подула на конструкт, и из него выехали маленькие полочки, а из них посыпались детские игрушки, пружинки и звездочки. Девушка кинула конструкт в сторону, и на том месте, куда он упал, возникла красная дверь.

Врач и змейка переглянулись.

Это ли ты хотел показать, Тапока? Возможно, я убил себя волшебным цветком. Я не помню как умер. Жизнь перешла в смерть так плавно, так легко, что ничего не заметил. Теперь на небе возник образ, как старик мучим богами хаоса в перевернутой башне. Этим стариком был я.

Тут врач заговорил скрипящим, нечеловеческим голосом:

Жизнь и смерть единый процесс… Вот дверь. Пока ты видишь эти двери, в тебе все еще теплится жизнь, и шаг смерти может еще обратиться вспять. Я люблю тебя. Я верю в тебя!

11
Он долго смотрел мне в глаза, а потом отвернулся, защелкав по клавиопанеле, встроенной в жидкоэкран стены. Золотые глаза… Такие любимые, но взгляд, как издали, тех краев, что находятся будто на обратной стороне Луны! Любимые и таинственные, а все загадочное мне всегда было любимо. За что часто огребал.

Я закурил помятую сигарету, всматриваясь в звезды, что блестели золотом на черном, высоком потолке просторной комнаты. Мерзенькие, кисловатые сигареты бренда НеКиё, единственного в этих сраных китайских трущобах, улицы залитые дождем, чьи капли стучали по большому овальному окну зеленого стекла. Чертова тень desmodus rotundus порхала по стеклу, как еще один новомодный, дурацкий тренд. Я нажал на окно и мне в глаза посыпались экраны, тонны информации, такой правдивой в своей лжи, но взломанный, проплаченный абонемент на отсутствие рекламы спас мой разум от майнконтроля, то есть обычного для ординарных людей степени дебилизма.

Навязчивое окошко в закладках допросилось до касания моим усилием воли, и появилась новость о том, как четыре обезьяны бежали из лаборатории, хакнув при этом мейнфрейм, выкрав ценные научные данные. Приматы сбежали по причине, что ученый забыл запереть дверь камеры. При этом погибло двое – запело окошко новости мультяшным голосом, мол, один халат упал с лестницы, а второй забит своим же электрошокером. Что говорить. Я отмахнул движением зрачков все окошки и вызвал терминал Гиперсети. Так. Хорошие, правильные числа! Совсем другое дело. Пошло таки дело!

– Что там смешного? – спросил Меон, не прекращая работать с КП, отреагировав на мой смех, перешедший в кашель. Проклятые мутагены!

– Все скупают ПП394. Стоило выкупить мне все ДП881, без сомнений, счастливое число.

– Что ето?

– Ты меня спрашиваешь? Какое мне дело до сокращений акционных итемов, да хоть прокладки из антиматерии. Главное, что у меня появились монеты на корм Коту, закажу ему сушипиццу, думаю, даже две, поест хоть раз в жизни настоящую рыбу. Чем он кстати занимается? Ах, играет в Тач. Как ему только не надоела эта помойка за двадцать косарей часов! Может стоит заплатить за частную клинику, чтобы его вывели из зависимости, посадив на какие-нибудь таблы, а он бы после выхода вернулся к музыке.

Меон не отреагировал.

Я отглотнул чаю и зажег вторую сигарету, умом наслаждаясь видом скачка торгового вектора. Я даже решил усилить удовольствие, запустив пару прошлых своих успешных сделок, и замелькали линии, а на их вершинах, из хлопков салюта, пернатые монетки послушно слетались ко мне в инфокошель. Мне было хорошо в тот момент, но крошечная деталь все испортила. На панели возникло черное письмо. Это могло означать только одно – умер кто-то из близких.

Кто же? Кто?!

Некто запертый во мне восторжествовал. Некто, как громадный волк. Некто в довольстве разинул пасть, полную шприцев, что заменяли зубы. Некто был мне любим. Моя славная тень, тот плащ, что с радостью надеваю, уходя в ночь на жатву! Настоящую работу. Но человеком в себе внезапно возопил:

КТО ЖЕ?!! КАК?

12
Лучше будет удалить письмо. Забыть. Ведь все это не более, чем сон. С силой я попробовал вырваться из сна, но меня будто плитой прижало. Это не сон, а кошмар!

Меон заметил, что я в ужасном состоянии, тут и там перед моим лицом вспыхивали красным голограммы инфокон. Это был вирус, вложенный в ЧП! Меон ударил по деактеватору, но тот не сработал, вместо этого вирус проник в инфополе комнаты, а может даже заполнил все здание, обвив общую сеть! Заорала сирена, а из звезд над нами брызнула вода. Вода? Нет! Кислота!! Страшно шипя, обшивка наших тел загорелась, но мы успели покинуть помещение до того как получили значительный урон корпусов. Меон кольнул меня в шею мини-инжектором, и за пару минут бред рассеился. Меон бежал, ведя меня за руку по плывущему в моем сознании коридору, залитого разноцветным светом инфостен.

Что происходит? Где я вообще? Меон?!!

МЕОН?!!!

Меон?..

Я шел сквозь тьму, держа в руке некий камень, источающий то белый, то зеленый свет. Я подошел к постаменту из зеленоватого камня, изрезанного спиралями и энигматичными символами. На постаменте свился кольцами Тапока.

Что все это значит? Спросил я.

Позади него возникла красная дверь. А рядом с ней еще одна, та, что не имеет цвета. На ней были пятна крови. Обойдя постамент, я увидел неподвижное тело Солл. И тут я вспомнил все.

Не трогай этот цветок, ибо в нем много зла. Твоя сестра погибла, когда вкусила его, той же ночью, в страшных муках!!!

В нем тьма.

В нем свет.

В нем мир.

В нем тайна.

И Смерть твоя!

Ты лжешь, да? Тебе более не обмануть меня, тот, кто скрывается во мне! Не мертв я, но жив, хотя такая жизнь, как во сне. Я нашел ключ от иной двери, осталось ее саму найти… Куда приведет левая дверь, а правая куда?

Думал, стоя на переулке Гиперкосма. Решился, дернул ручку и ступил в яркий, зеленый свет. В руке ритуальный кинжал, а шею обвил Тапока, скрывая за собою талисман. Не верю, что моя любовь мертва! Потерять надежду – на самом деле умереть. Буду же искать тебя в бесчисленных мирах! Что если ты найдешь эти строки, услышишь мой голос, в них заточенный, и вспомнишь минувшие, славные наши дни? Где буду я, и что ждет нас впереди? В тиши могил.