Он умрёт героем.

– Рэй, мать твою, ты скоро? – Тарабанит костяшками пальцев по закрытой двери Кейд. – Мне, может, тоже надо!

– Да дай посрать, блять! Потом марафет наводить будешь! Пиздуй к моему зеркалу!

– У меня гель для волос там, – не оставляет попыток проникнуть в ванную шатен, – сри быстрее!

– У меня, по-твоему, торпеда в заднице или реактивный двигатель? – Орёт в ответ Рэй.

– У тебя – да. – Отвечает Кейд и оборачивается на звук открывающейся входной двери и входящего в квартиру блондина. Он, прямо в обуви, потому что знает, что бить его за это не будут, проходит к стоящему в коридоре парню и пожимает протянутую руку с громким шлепком:

– Здаров, а что за очередь? У нас в толчке раздают миллионы долларов?

– Нет, просто Рэй долго срёт, а мне за гелем для укладки надо, – посыл нахуй из глубин комнаты успешно игнорируется обоими, – ты как вообще? Нормально?

– Думаю да. Я перебрал миллион вариантов, как могу умереть: например, мне продырявят голову, но жалко моё прекрасное лицо, ещё, возможно, завалит рухнувшей стеной или я подорвусь на какой-нибудь бомбе, упаду с тридцатого этажа… Да, я определённо нормально.

Блондин приваливается к стене по другую сторону двери и с мягкой улыбкой смотрит на немного серьёзного друга. Ему не впервой рассказывать очередную тревогу перед заданием и также ловить на себе такие взгляды. После пересказа мыслей всегда становилось спокойнее и руки меньше тряслись, сжимая пистолет. Пора бы уже перестать каждый раз накручивать и без того уставший мозг – не первый раз они идут на смертельно опасное задание. Хотя, свергать сумасшедшее правительство, что решило сделать из своего народа идеальных людей, впервые.

– В общем, если я каким-нибудь образом отлечу, то вы поставите мне на могилу плачущего ангела?

– Ник, я оплачу тебе психотерапевта блять и отстраню от дел, чтоб ты кукушку в порядок привёл.

– Так поставите или нет?

– Я тебе всё, что хочешь поставлю, только молчи, пожалуйста. – Выходя из ванной, говорит Рэй. Он движется к кухне, но застывает на пороге и оборачивается к парням с открытым ртом и поднятым вверх указательным пальцем, но нахмурив брови и так и не произнеся ни слова, засовывает в карманы спортивных штанов руки и скрывается за поворотом.

– Тоже нервничает. – Как можно тише комментирует поведение друга Кейд. В ванной, совмещённой с туалетом, что было единогласно принято хуёвым решением, пахнет освежителем. Вообще, они все могли бы давно жить в разных домах, но до сих пор не съезжают из трёшки с просторным балконом. Слишком уж много здесь воспоминаний, которые держат за ноги и не хотят отпускать.

Ник заходит в комнату и опирается на стенку около душевой кабины, смотря, как Кейд роется в поисках геля для волос в верхнем шкафчике тумбочки.

– Я мотался к Клаусу, он сказал, что всё готово и ждёт нашего распоряжения. – Шатен поднимает голову, зажимая в руке небольшого размера баночку и встречается с серыми глазами в зеркале.

– Хорошо. Как договаривались – в восемь.

– Есть, капитан! – Шутливо отдаёт честь Ник и становится рядом с раковиной, рассматривая своё отражение. – Волосы что ли покрасить? Уже на улицу страшно выходить.

– Не пизди, нормально у тебя всё.

– Ты так говоришь, потому что не хочешь меня обидеть и любишь. Завтра покрашусь, короче. Я к мелкому, пока он там не вскрылся к чёртовой матери.

Черноволосого больше всего всегда крыло в серьёзные моменты и крыло видимо. Вся тряска, хождение из угла в угол, беспорядочные движения или не закрывающийся рот были с ним неразлучны в тревожные моменты. Блондин же всё время прокручивал у себя в голове все плохие исходы операций, которые только мог придумать, жил с этими мыслями какое-то время, а потом за кофе с круассаном и милой улыбкой вываливал все переживания и сценарии не только своей смерти на товарищей. А Кейд, как будто бы, вообще ничего не боялся, не нервничал. Всегда спокойный и собранный.

Старший заканчивает с укладкой и заходит на кухню. Застаёт там Ника, тихо разговаривающего с сидящем на стуле Рэем. Одной рукой он гладит младшего по голове, а второй мягко сжимает плечо. На столе стоят пирожные, купленные вчера в дорогой кондитерской, и три кружки дымящегося чая. На пришедшего не обращают абсолютно никакого внимания и продолжают начатое ранее.

– ..забей хер, всё будет чики-пуки. Верь мне, бро, я хуйни не скажу. – Чуть громче говорит Ник и плюхается на стул рядом, подтягивая к себе десерт.

– Ссышь? – Спрашивает у парня, что буравит взглядом навесной шкаф на стене, Кейд.

– У меня плохое предчувствие… – тянет Рэй, – мне чет страшно. И если я умру, ебаните мне склеп, по-дружески, а потом, когда сами кокнитесь, то рядышком похоронитесь.

– Солнце моё, завались, ради всего святого! Может у кого ещё пожелания в каком гробу его в землю кинуть и какие цветы следом положить? – Не выдерживает капитан и звонко бьёт ладонью о стол.

– Мы идём свергать ёбаное правительство! Нет, всё шикарно, мы просто в очередной раз пытаемся грохнуть главу крупнейшего наркопритона в стране, а не злобного гения президента, которого в детстве мамка не долюбила и сейчас он пытается поработить государство! Всё ахуенно, Кейд! Действительно, чего это я волнуюсь?! – Орёт младший и подскакивает с места. – Мы можем сдохнуть сегодня!

– Мы планировали это полгода! Мы готовились к этому полгода! Мы искали людей полгода!

– Ты не отрицаешь риск смерти!

– Он есть всегда, Рэй!

– Сейчас он умножен на сто!

– Пацаны, а пирожное вкусное, между прочим. Надо будет ещё взять.

Спорящие резко поворачивают головы к заговорившему Нику, но через секунду снова смотрят друг другу в глаза с яростью.

– Прижми свою жопу к горизонтальной поверхности и сиди, не рыпайся, до нужного времени, иначе я тебя вырублю и ты дома будешь валяться, – шипит, завершая маленькую непредвиденную ссору Кейд, – как лох педальный.

Рэй от возмущения захлопывает рот, клацая зубами, и медленно опускается на стул, агрессивно хлебая подостывший чай из своей кружки. Парни едят, слушая фоновый шум – бормотание Ника по поводу списка покупок, полупустого холодильника и аксолотлей, которые вообще нахуй кто.

Младший уходит в свою комнату раньше всех, споласкивая в раковине кружку, а блондин негромко говорит:

– Он так-то прав, Кейд. Это большие риски. Ему страшно, мне страшно, тебе тоже. Не кричи на него.

– Я знаю, я и кричу только потому, что он, мать его, прав. Он мог бы..

– К такому, нельзя привыкнуть. – Чеканит Ник. – По крайней мере, сегодня точно нет. Я надеюсь, что после вечера, он больше так волноваться не будет.

Кейд вздохнул и кивнул головой, устало потирая переносицу. Своё пирожное он так и не тронул, а недоеденный кусок Рэя убрал в холодильник. Блондина на кухне уже не было – по звукам он умотал курить на балкон в гостиной и тихо прикрыл за собой дверь. Середина мая, по его скромному мнению, лучшее время года, которое вообще существует. Сами погодные условия парня мало волновали, трогал скорее, тот смысл, который он нашёл в этом месяце, ну и японская сакура конечно же. В прошлом году они втроём летали туда специально посмотреть на розовые цветы. Ник почти плакал от счастья и убеждал их, что останется в Осаке навсегда и домой будет приезжать на дни рождения и новый год, а может просто поздравлять тупым мемом с поздравлением, ходя по тихим улицам города. Капитан усмехнулся, вспоминая старую поездку и почти детское поведение друзей. Захотелось снова оказаться там.

В коридоре послышались торопливые шаги и в дверях застыла фигура Рэя. Парень нервно сжимал в кулаках край серой футболки и терроризировал ногой плашку паркета. Сведённые брови к переносице, взмах ресницами и зажмуренные на миг глаза:

– Прости меня, Кейд, я не должен был орать на тебя и говорить то, что сказал, я просто волнуюсь за наше и не наше будущее, и меня кроет с осознания того, что мы собираемся делать. Я не хотел… точнее, я хотел, но нет.

Старший поднимается со стула и прижимает к себе мелкого, кладя подбородок на плечо и скользя ладонями по лопаткам.

– Всё будет хорошо, обещаю.

Отряд людей. Огромный отряд. Армия. Кейд и ещё пятеро командиров таких же группировок, как и его собственная, стоят перед толпой. За спиной стоят Ник и Рэй, то и дело соприкасаясь друг с другом носками ботинок и пальцами в тонких тканевых перчатках. На них, как и на всех, бронежилеты, автоматы и по два пистолета в кобурах. Они готовы как никогда, готовы вести за собой, вести вперёд и вести до победного.

Кейд раздаёт указания, объявляет двадцатиминутную готовность и отправляет солдатов по периметру здания, а потом оборачивается и поправляет шлем на голове блондина, а также рацию на мелком.

– Наша цель – президент. Нужно как можно быстрее добраться на девятнадцатый этаж и там встретиться. Встретиться, если придётся разделиться, а скорее всего так и будет.

Много людей они сегодня потеряют. Но важнее всего не потерять двоих самых главных.

– Не бзди, капитан всё будет пучком. Мы ж всегда выходили победителями.

– Я бы сказал, вылетали. – Вставляет Рэй.

– Главное, что не ногами вперёд. – Еле слышно бросает Кейд и отходит к другим капитанам обговорить в миллионный раз план. Он отходит, что-то говорит, но всё равно краем ухом слушает разговор друзей.

– Знаешь, как сильно бы ты меня не бесил, я всё равно не отдам тебя тем цыганам, которые тебя нам продали. – Смеётся Ник и посылает младшему воздушный поцелуй, широко улыбаясь.

– Пизди больше, у вас денег бы блять не хватило на покупку меня, – отмахнулся в ответ Рэй, выделяя последнее слово.

– Ах, знаешь себе цену, сука!

– Да на самом деле мы тебя у барыг забрали. – Всё же включается в диалог Кейд.

– Да, ты же знаешь, как я ахуенно играю в карты… – хитро скалится блондин, – так вот… можешь звать меня папочкой!

Все трое взрываются смехом, таким нужным сейчас, но таким нелепым. Это не назовёшь войной, но и обычной жизнью тоже. Это долг? Как говорят главные герои боевиков, которые собираются помочь человечеству, перешагивая через страх и смерть? Обязанность? Препятствие? Очередное испытание, но в этот раз его автором была не судьба, а ты.

– Пять минут. Я направил людей на вход, Кейд. Можем приступать. – Рэй на эти слова судорожно вздыхает и глотает ком в горле. Его предчувствие никуда не делось и даже не стало слабее. Оно всё также сидело на плечах, свесив ножки и размахивая ручонками.

– Удачи. – Говорит Ник и выставляет вперёд кулак.

– Сглазишь, придурок.

– Удача когда-то была лишней? – К кулаку присоединяются ещё два, а потом младший сгребает их тела в неловкие объятия насколько позволяет из обмундирование и, не оглядываясь, бежит к зданию. Блондин салютует двумя пальцами от виска и на пятках разворачивается, шагая к другому входу.

Удача когда-то была лишней?

– Нет, – шепчет Кейд, сжимая оружие, – конечно нет.

В бетонных коробке с окнами в пол свистят пули, взрываются потолки и бьются стёкла, летят двери и падают люди. Пахнет пылью, штукатуркой и кровью. Хочется задохнутся. Кейд стреляет по всем кого видит, в самый последний момент определяя своих. Он на десятом этаже – осталось девять. Бег по лестнице, где-то ниже орёт сирена сигнализации. Полиция не приедет – большая часть уведомлена и поддерживает их дворцовый переворот. Все адекватные поддерживают. Капитан отшатывается к стене, когда на лестничную клетку влетает пацан и падает замертво, хрипя что-то непонятное. Пацан, подозрительно похожий на Рэя. Шатен медленно переворачивает мёртвого на спину и чуть не падает от облегчения. Не он.

Двенадцатый этаж, тринадцатый, пятнадцатый. Пару раз его почти пристрелили, а он убил двоих. В рации раздаётся голос Ника, что он скоро будет на месте. Это уже неплохо. Мелкий говорит следом, что он семнадцатом. Молодые видно, быстрее справляются. В Кейдовы двадцать шесть бы не власть свергать, а бизнесом там заняться, дом купить, а не вот это вот всё. Позади от стены отлетает кусок, возвращая в реальность. Перед глазами мелькает табличка с номером девятнадцать.

В коридорах как-то слишком тихо. А может ему просто кажется. Мужчина находит глазами большие двери и осторожно толкает одну из них, держа пистолет наготове. Петли скрипят, а под ногами оказывается серый ковёр. И тело на нём, не похожее на тело президента – в экипировке и с их значком на плече формы. Кейд подходит ближе, одновременно пытаясь осмотреться, но застывает на месте, опуская оружие. По мозгу проходит волна, щекочущая извилины, а сердце пропускает удар. Позже, он назовёт это осознанием. Перед ним лежит Ник. Его мальчик с дыркой от пули в шее, что оказалась не прикрыта. Стеклянный взгляд устремился в потолок, а кровь из раны залила воротник и окрасила кончики волос в красный.

“Завтра покрашусь, короче”

Рот приоткрыт, он всегда говорил, что умрёт с улыбкой и не закроет глаз. Почти получилось. Интересно, а этот вариант смерти у него был заготовлен или даже здесь всё пошло не по плану? Кейд, качнувшись, валится на пол рядом с головой друга и смотрит в побелевшее лицо. Предчувствие. Вот оно.

“…если я каким-нибудь образом отлечу, то вы поставите мне на могилу плачущего ангела?”

Конечно, всё что угодно, милый. Капитан несгибаемыми пальцами расстёгивает шлем и стягивает его, отбрасывая подальше. Белые волосы всё больше пропитываются кровью. Он игнорирует счастливые крики Клауса из рации, что они взяли в заложники президента, который пытался сбежать, двумя этажами выше.

– А мы победили, Ник, прикинь. – Парень ожидаемо молчит. Рация на его груди тоже. Кейд чувствует, что у него болит голова и что-то внутри давит на череп. “Это я, походу за ним”, думает он и криво усмехается. На языке вертятся слова, но наружу они так и не вырываются. Странно смотреть на того, кто несколько часов назад ел пирожное и говорил называть его папочкой. Почему-то недолюбленный жизнью, средний ребёнок их небольшой семьи, валяется в здании правительства разряженной батарейкой.

Сзади открывается тяжелая дверь и кто-то, с истерическим смехом и воплями, вваливается в помещение. Капитан надеется, что это вражеский телохранитель или какой-нибудь ярый патриот с промытыми мозгами, который без раздумий застрелит и его. Кто-то – Рэй без шлема и автомата – с грохотом оказывается на полу и ржёт, как умалишённый, ударяя кулаком по паркету.

– Да, сука, я завалил таких бугаев, это пиздец! А я знал, что ты тут, зна-ал! Ебал я в жопу эти предчувствия! Мы герои блять, герои! – Он, отдышавшись, поднимает голову на сгорбленную спину до сих пор молчавшего Кейда, а потом замечает того, над кем он сидит.

– Сука… – Выдыхает черноволосый и на четвереньках приближается к друзьям.

Парень смотрит пару секунд в раскрытые серые глаза и как будто отражает посмертную маску, застывшую на лице перед ним, а потом смаргивает горячие слёзы.

– Придурок, – шепчет он, затем сгибается насколько позволяет бронежилет, но выглядит это так, словно ему переломили позвоночник, и воет в раскрытые ладони, утыкаясь лбом в висок Ника, – Сглазил, идиот! Ты больше всех, блять, жить хотел!

Кейд смотрит в потолок мокрыми глазами. Рэй продолжает рыдать и скулить, а Ник продолжает быть мёртвым. Время, казалось, замерло, причём замерло навсегда.

– Я надеюсь, что призраки существуют, – смеётся сквозь слёзы младший, – и ты придёшь ко мне ночью и будешь стоять в углу комнаты, отсвечивать своей белой башкой. И я тебя не испугаюсь, слышишь?

Он толкает лежащего в плечо и издаёт звук между всхлипом и смешком. Возможность сойти с ума предоставлена. Черноволосый выпрямляется и смотрит в неподвижное лицо, а потом проводит ладонью и закрывает глаза и рот.

– Нихера он не спит. – Произносит вслух и прибивает уже итак известным фактом: – Умер. По-настоящему. И даже не попрощался, сволочь такая.

Кейд понимает, что сойдёт и с ума следом, а ещё, где-то на периферии проносится мысль что теперь в их квартире будет тихо. Очень и навсегда. Рэй уже не захлёбывается в рыданиях, а молча роняет слёзы, позволяя скатываться им по щекам и собираться под подбородком. Он накручивает на палец белоснежную прядь, а капитан гладит почти такую же по цвету руку. Они сидят так до тех пор, пока их не находит Карлос и не застывает скорбной статуей рядом с ними.

Пока этот день отмечали всей страной, двое людей называли его концом. Концом всего. Пока они спасали народ, они не смогли спасти самое дорогое. Рэй, спустя почти два года, уехал в Японию и пишет в редких случаях, почти каждую неделю ходя к Нику в “гости”, а Кейд остался в их трёшке, и неофициально переехал в комнату блондина. Их семья не стала меньше, она осталась в том же составе, с теми же именами и фамилиями, с теми же голосами, фотографиями, общими воспоминаниями, просто немного видоизменилась. Возможно, дальше всё будет лучше.