Огонёк

Сергей набрал в грудь воздуха, шумно выдохнул и выпалил:
– Тымненравишьсядавайвстречаться!
– Чего? – опешила Алина.
– Ты мне нравишься, давай встречаться, – уже спокойнее повторил юноша, пристально разглядывая носки своих ботинок.
– Да я и с первого раза поняла. Я в смысле, чего это ты вдруг? Ну, это… Нормально же общались, дружили.
– А в чём-то проблема? Ты мне давно нравишься – с седьмого класса. А дружим мы так вообще с детского сада. Через два месяца выпуск – нужно же что-то решать.
– Ну, наверное. Но понимаешь, как бы это сказать… Ты – отличный парень, мой друг и всё такое. Я очень рада даже. Мне приятно, конечно, – Алина замялась. – Наверное. Да, приятно, но…
– Но я тебя не интересую как парень, так? Не мучайся, можешь не продолжать, я уже понял.
– Прости, – Алина сложила ладони в умоляющем жесте. – Только не обижайся. Я правда считаю тебя классным, у тебя наверняка будет куча девчонок, и гораздо лучше, чем я, просто…
– Я же сказал – не надо. Так только хуже. Нет так нет, и всё тут.
– Просто я хочу, чтобы мы остались друзьями и общались как раньше. Мы же будем дружить?
– Конечно. Только давай сегодня уже не пойдём гулять, мне сейчас немного неловко. Хочу успокоиться, побыть наедине с собой. Типа того.
– Если нужно, тогда ладно. Только ты не пропадай, окей?
– Ага.
Больше они не гуляли.
Сергею было и неловко, и обидно, и стыдно. С одной стороны, Алина отвергла его, выходит – посчитала недостойным. С другой – она теперь жалела его, а значит, он выглядел жалким. К тому же, она стала свидетельницей (не говоря уже о том, что причиной) его провала.
Алина сначала ждала, когда Сергей успокоится, хотя и сама не знала, как теперь вести себя с ним. А потом «обиделась». Странная это была обида. Вроде как законная – приятель старательно её избегал, – но обидевшись, Алина почувствовала облегчение: появился железный повод свести общение к минимуму и при этом не чувствовать себя виноватой – это ведь её «оттолкнули», а не она.
Пролетели последние месяцы учёбы, промелькнули школьные экзамены, отшумел выпускной. Алина поступила в местный педвуз, Сергей уехал учиться в столицу. Они не переписывались, не созванивались, не встречались во время приездов Сергея на каникулы. Не поздравили друг друга с получением дипломов.
Они случайно встретились на улице через десять лет.
– О, Алин, это ты?
– Сергей! Господи, солидный какой!
– Прекрасно выглядишь. Твоя? – мужчина кивнул на прижимавшуюся к ноге Алины девчушку лет пяти.
– А чья же ещё? Конечно, моя.
– Красавица! Вся в мать.
– Ой, да брось.
– А муж?
– Объелся груш, – засмеялась Алина. – Да и не было никакого мужа. Вот, – она погладила дочку по голове, – единственное свидетельство былой любви.
– Ну ничего. Встретишь ещё достойного человека.
– А я и не хочу, меня и так всё устраивает. Да что мы всё обо мне. Ты-то как?
– Женился. Сын. Бизнес свой. Вполне неплохо устроился. Мать вот собираюсь в Москву перевозить.
– Круто! Слушай, ты – настоящий молодец, прямо гигант.
– Да будет тебе! Не льсти. А сама как?
– Да как… Обычно. Учительница русского в школе. Классное руководство. В общем, рутина. Кстати, ты на встречу выпускников не собираешься?
– Нет, я туда не хожу. Ни на ежегодные, ни на юбилейные. Что там делать?
– Ну да, ну да.
Они помолчали.
– Ладно, – нашлась Алина. – У меня ещё дел невпроворот. Рада была видеть. Удачи!
– Да, тебе тоже. А ты, – Сергей наклонился к девочке, – слушайся маму, будь послушной и расти большая.
– Ну, – Алина потянула дочку за руку, – мы пойдём. Пока!
– Пока!
Сергей проводил взглядом первую любовь. «Вот так вот, – подумал он. – Училка, мать-одиночка и ничего больше».
Конечно, всё давно отболело и зарубцевалось, но он заметил, что в глубине души шевельнулось что-то гаденькое и мелкое, вроде заурядного злорадства.

* * *

Алина иногда вспоминала эту встречу. Вспомнила и сегодня, хотя минуло уже девять лет. Просто всё как-то навалилось: дочка со своим пубертатом и очередной истерикой «тебе на меня плевать, тебе только твой ненаглядный муж нужен, а он мне вообще не отец»; сынок, принесший очередную двойку; тот самый муж, вперивший глаза в телик и интересующийся только скаканьем по полю двадцати двух мужиков в трусах.
«Интересно, – думала Алина, спрятавшись за стопкой тетрадок от воплей дочурки и гиканья спортивного телекомментатора, – выйди я за Сергея, всё пришло бы к тому же? Вон он какой – солидный, успешный, богатый. Живёт в столице, свой бизнес у него. А ведь он был в меня влюблён. Не будь я тогда такой дурой… Любовь, не любовь. Это в молодости копаешься – чувства тебе подавай. А сейчас понимаешь: главное, чтобы человек был достойный. Вот чем мне тогда Сергей не угодил? Мы же были друзья не разлей вода».
Этот монолог Алина прокручивала в голове не раз. Но что терзаться тем, чего нельзя изменить?! И она всякий раз обрывала себя и зарекалась впредь тратить время на досужие размышления. Но раз за разом нарушала зарок.
Завибрировал телефон, определился неизвестный московский номер. Алина решила не брать трубку – вдруг мошенники. А телефон упрямо жужжал, затем стих, но спустя мгновение ожил вновь. Номер определился тот же.
«Нет, видимо, не мошенники», – решила Алина и нажала на кнопку ответа.
– Приве-е-т, – раздался в трубке тягучий развязный голос.
– Здравствуйте, а вы кто?
– Что, не узнаёшь? Богатым буду.
В трубке мерзко захихикали – звонящий очевидно был мертвецки пьян.
– Это же я, Сергей.
– Сергей? – опешила Алина. – Ты что, пьяный? Что с тобой случилось?
– Что случилось, спрашиваешь? – снова захихикали в трубке. – Случились жена-шлюха и партнёр-козёл. Объяснять надо? В общем, они меня опустили по полной – и в плане бизнеса, и в личном. Ну, бог им, тварям, судья.
Сергей немного помолчал, не дождался реакции и продолжил:
– Слушай, Лин, я тебе чего звоню-то. Ты не одолжишь мне тыщ пять, а лучше десять? Я верну, честно. Тут немного дела разгребу и сразу верну. Ну вот прям сразу.
Алине стало противно. «Вот как, да? Не звонил, не писал годами, а на водку не хватать стало, так о первой любви вспомнил. Тоже мне – герой грёз».
– Ну так что, Алин, дашь?
– Нет, не дам, – отрезала женщина. – И не проси.
– Блин, Алин, ну чё ты? Мы же друзья, я же тебя любил.
– Вот только это не приплетай сюда. Жри свою водку и не звони мне больше!
Алина сбросила вызов и занесла номер в «чёрный список».
«Вот же сука! – взъярился Сергей. – Динамщица хренова! То любви пожалела, то бабок. А я ведь анус рвал: в Москву поступил, бизнес замутил – всё для того, чтобы она там локти кусала. Доказать ей, показать ей, всё для неё. Мразь!»
Мужчина бросил телефон на грязный стол, заваленный мешаниной из мутных стопок, блюдца с окурками, заплесневелого куска хлеба, вываленных на газету бычков в томате, и резко поднялся. Он сделал шаг к холодильнику, в котором стояли заветные пол-литра, но нога в старой тапке с полуоторванной подошвой скользнула в сторону, Сергей потерял равновесие и рухнул. В висок с мерзким хрустом вошёл угол приоткрытой дверцы нижнего ящика.

* * *

Маленький жёлтый огонёк висел в пустоте. Мягкий, спокойный и ласковый голос бессловесно звучал внутри.
«Всё кончилось, эта часть позади, а впереди – очередное перерождение. Увы, вам не удалось реализовать своё предназначение, поэтому данная комбинация свойств признана несостоятельной. Но не беспокойтесь – все её отдельные элементы продолжат свой путь в новых комбинациях. На этом часть пути вашего «я» окончена»
– Э-э-э, погодите-ка! – завопил внутри самого себя огонёк. – Это что – всё?
– И всё, и ничего, и конец, и начало, – ответствовал голос.
– Оу-у… Так… А что значит «не реализовал предназначение»?
– Не нашёл ответа на вопрос.
– На какой?
– Значит, и вопроса не нашёл.
– Ага, ясно… А у меня был шанс реализовать или найти?
– Да. Как и у всех.
– И я, выходит, его прошляпил, да? А можно узнать, как, когда и где именно?
– Кто знает… У одного дерева много ветвей, а на Пути много возможностей. Вдох – возможность, ещё один вдох – ещё одна возможность. Для того, чтобы найти, и для того, чтобы потерять.
– Ну, допустим. Давай по-другому: есть одна вещь, которая меня беспокоит…
– Беспокойство – плод заблуждения и главная помеха на Пути. Беспокойство – это переживание о несуществующем, ведь прошлого уже нет, а будущего ещё нет.
– Положим, что так. Учту. Так вот, есть вещь, о которой я много думал, сожалел…
– Сожаление бесплодно. Оно ничего не исправляет и ничего не даёт, кроме напрасных терзаний. Не сожалей – осознавай и действуй.
– Ладно, пусть так, я не спорю. Но могу ли я узнать, что было бы, если бы кое-что сложилось иначе?
– «Если бы» не имеет смысла. Но, – смилостивился голос, – так и быть, спрашивай.
– Спасибо. Тогда, скажи: если бы Алина сказала мне тогда «да», чтобы было бы со мной и с ней?
– Вы повстречались бы два месяца, потом ты уехал бы в Москву, вы пытались бы поддерживать отношения на расстоянии, а потом ты встретил бы Катю – как это, собственно, и произошло – и вы с Алиной расстались бы.
– И всё?
– Да.
– То есть всё сложилось бы точно так же?
– Да.
– Забавно.
Огонёк хмыкнул, немного дрогнул и на мгновение окрасился в оранжевый.
– Столько лет…
– Ты не там ищешь и не в том. Ты, как и все, находишься в плену иллюзий, порождённых пустыми сожалениями о придуманных сюжетах, а сожаление бесплодно.
– Да-да, я помню.
– Что-нибудь ещё?
– Нет, пожалуй. – Огонёк задумчиво потрещал в пустоте. – Ну, давай, крути свой барабан или рулетку – что там у тебя. Чего время терять?
– Существенно лишь существующее, – напутствовал голос.
Огонёк вспыхнул ярче, задрожал, дёрнулся пару раз и распался на искорки, которые тут же разлетелись в разные стороны.