Одиус плеже

Есть что-то трагичное в дружбе, окрашенной цветом влюблённости.

Оскар Уайльд

Начало весны — одна из лучших пор для молодых людей, отдающих часть своей юности изучению естественных наук. Январь с его неожиданно падающей после нового года, как снег на голову, сессией позади. Позади и февраль, этот полусерьёзный полумесяц, наспех сотканный из каникул и начала семестра, сдуру втянувший в себя такой милый праздник Святого Валентина и такой суровый День Защитника Отечества. Но несмотря на свой размер и внешнюю абсурдность, этот месяц несёт важную общественную миссию — вернуть студентов в ежедневную учебную рутину, чтобы они смогли из неё выйти, приценив новое расписание предметов и соотнеся их естественнонаучную важность с важностью своих естественных потребностей, отняв частичку драгоценного времени у первых и отдав вторым. Выполнив эту миссию для студентов, февраль благополучно уступает своё место марту. В какое недоумение ставит всех факт, что этот прекрасный весенний месяц римляне додумались отдать богу войны. Но не будем лишний раз сетовать на римлян, в конце концов судьба восстановила справедливость, стерев империю этих чёрствых людей и положив март в копилку прекрасных женских имён. Март начинает благотворное воздействие на душу человека, спешит как можно быстрее внести тепло в его жизнь, и спешит тем скорее, чем больше остатков зимы на улицах. Март любит молодых людей за то, что они первые подпадают под его чары, а те в ответ обожают март, благодаря его ещё большим оживлением душ, чем тот рассчитывал. С оживлением души начинают оживать и глаза, которые уже не щурятся от снегопада или холодного ветра, а смиренно созерцают красоту городской оттепели, заражая хорошим настроением и прохожих постарше. Двумя словами — начало весны.

Как раз в один из таких первых дней марта я добрался до остановки и сел в автобус, едущий прямо до моего университета, потому что решил наконец-то вернуться к своему обучению. Мои любезные одногруппники исследовали своим посещением, что присутствие на занятиях для беспроблемной сдачи сессии необходимо для семи из двенадцати дисциплин этого семестра. Я же решил, что достойны моего пребывания только три из них: введение в молекулярную биоинженерию, молекулярные технологии и биохимия. За предыдущие два курса я определился с профилем своей магистратуры, поэтому выбрал эти важные мне предметы. К счастью, их ввели те преподаватели, которых сложно уболтать на какие-либо поблажки к требованиям, так что этот семестр обещал быть благоприятным. Но это не единственная причина, почему я держал путь в свою Alma Mater.

Два моих самых близких друга, Лена и Матвей, начали встречаться на зимних каникулах. Узнал я об этом случайно, когда накануне искал в учебной беседе расписание и мельком прочитал какую-то шутку про их постоянные поцелуи. Неожиданный шок от этой устаревшей новости охватил меня. Меня поразило даже не то, что я узнал об этом спустя месяц (я отношусь к людям, которым искренне скучно самим, трезвым, интересоваться делами окружающих), а то, что встречаться начали эти двое.

Лену я встретил ещё в детском садике, и с тех пор наши судьбы шли бок о бок. Она из той породы девушек, которые ещё в раннем детстве открывают в себе материнский инстинкт, находят будущего горемыку среди мальчиков и сопровождают его, пока смерть не разлучит их. Естественно, этим горемыкой оказался я. Благодаря ей я закончил школу живым, не спился, переехал в Москву и даже поступил в университет. Её главные жизненное качество — наивность, дающая безукоризненно светлый образ мыслей и действий. Её мысли редко бывают направленны в сторону выяснения причин определённых вопросов бытия, в её голову как будто с рождения были заложены однозначные ответы, простые, но цепляющие, что позволяет мне назвать её в чём-то мудрой. Трудности никогда не портят её настроения, а из любого потока негатива она выходит сухой из-за своего непробиваемого оптимизма. Единственная девушка в нашей группе, которая не ноет из-за учёбы, что все подметили в первый же день и благополучно выбрали её старостой. Круглая отличница, которая вместо слов и размышлений предпочитает действия и дела. Не сказал бы, что она писаная красавица, но и явных дефектов во внешности не имеет, что определяет её в ряд неприглядных хорошеньких шатенок низкого роста и карими глазами. Единственное, что её точно не красит, — отказ носить стереотипную женскую одежду и предаваться модным женским прихорашиваниям. В платье, на каблуках и с притягательной причёской я не видел её даже на выпускном. За всю свою жизнь у неё было три попытки отношений. Я легко отслеживал их начало, потому что степень её заботы обо мне уменьшалась. Во всех этих отношениях она всегда связывала себя с парнем посредством проявления наивысших чувств, искренне веря, что это единственный способ любить. К сожалению, никто из трёх парней такого способа не оценил, и все, как один, предпочли вернуться к бывшим. Её это не сломило, но последние два года я видел её только в окружении семьи и нашей с Матвеем компании.

Возраст дружбы с Матвеем намного меньше, чем с Леной. На первом курсе, на второй нашей паре по истории, нужно было разделиться по двое для проекта. Я, естественно, нелюдимо сидел и ждал, пока кто-то не подсядет. Все присутствовавшие разбились на пары и мне оной не досталось. Не успел я обрадоваться, как в аудиторию зашёл Матвей, поспешно извинился за опоздание из-за автобуса и, узнав характер занятия, подсел ко мне. Я немного благодарен случаю и износу транспорта автобусного парка №4 за это знакомство. Высокий рост, небольшая худощавость, голубоглазость, светлые волосы и аристократичный профиль — бинго в генетической лотерее. Но черты характера его явно не отвечают внешним данным: робость в общении с людьми, стеснение при публичных высказываниях, потерянность при нахождении в центре внимания. Матвей принадлежит к тем юношам, которые в подростковом возрасте проникаются философией, отводя ей большую часть места в своём сердце, и, повзрослев, уже не могут исправить это. В этом он похож на меня. Правда, это сходство между нами, как и некоторые другие, со своими оговорками. Он превозносит первостепенность человечества, я — мира эйдосов; он видит в уме человека спасение, я — погибель; он боготворит заслуги Римской империи, я — обесцениваю их; он — беден, и это скудно отражается на нём, я — нищий, и это обогащает меня страданием. Все эти оговорки позволяют мне проводить время в университете с ним в приятных спорах, что меня радует, ведь тогда он отбрасывает всё своё природное смущение и озаряется. Несмотря на ум и кругозор, еле-еле учится. Говоря о женщинах, с ними у Матвея с его данными в начале отношений проблем нет. Но со временем все они начинают уставать от его кажущегося безразличия к ним и по-тихонько уходят. Мне сложно винить его в этом, ведь их выдумки о холодности всего лишь следствие его любви к великому и прекрасному, которое он с радостью бы поборол, если бы не думал, что отдаваться женщинам и отдаваться философии — вещи несовместимые. Он грустит неделю-две после каждого такого случая, но выносит из скорби новые аргументы в правильности рационализма, и тогда наши словесные схватки становятся более ожесточёнными.

И вот теперь эти верные разнополярные спутники моей жизни сопровождают ещё и сердца друг друга. Как?

Доехав до остановки, рядом с которой находится вход в учебный корпус, я направился к ответам. Миновав охрану и зайдя в аудиторию на первом этаже, я сразу направился к нашему столу в предпоследнем ряду. Когда я сделал несколько шагов в сторону прохода между рядами, Матвей заметил меня и воскликнул:

— Авэ, Виктор, сидящие на учёбе приветствуют тебя!

По аудитории прокатилась небольшая волна смешков, во время которой я увидел, что Лена, дабы не стать самой яркой её участницой, прикрыла свои накрашенные и улыбающиеся губки тремя пальцами, ногти которых украшал изящный маникюр, и легко нырнула под руку Матвея. Я начал протирать глаза, как будто бы я не выспался, чтобы они не выдали моего двойного удивления. Во-первых, Матвей сотворил хохму на всю группу. Во-вторых, Лена не преминула воспользоваться косметикой и услугами салона красоты. Подойдя ближе, я понял, что всё это время она сидела у него на коленях, что стало третьим откровением для меня. Я знал, что любовь меняет людей, но чтоб настолько?

Я поздоровался с ними, дошёл до своего привычного места слева от Матвея и справа от Лены, и сел ровно в тот момент, когда зашёл преподаватель. Я уже настроился на привычный режим конспектирования, при котором Матвей записывает за мной, а я за Леной, но она нарушила нашу идиллию, пересев с его колен на стул правее. Матвей теперь был в центре нашей троицы, что немного смутило меня.

Так как я приехал к последним парам, то большой перерыв, на котором они бы мне рассказали о их отношениях, был пропущен, а перемены были потрачены на расспросы о моих делах и отсутствии. Из-за этого мой допрос к ним отложился до конца учебного дня. Лена, к сожалению, отчалила от нас на автобусе по делам, поэтому моим ответчиком предстояло выступить Матвею. Я предложил ему взять в честь моего появления шаурму и пройтись до метро. Он охотно согласился, мы взяли по шаурме и двинулись в сторону метро. Я решил разогреть его небольшой дискуссией о схожести поэзии Солона и Лукана. Пока он тщетно пытался обелить очередного римского графомана, я с удовольствием вкушал его речь и амброзию в сырном лаваше. Выждав момент, когда его аргументы начинают повторяться, я остановил его, вытер рот салфеткой и сказал:

— Ладно, это всё лирика, ты мне лучше скажи, как вы с Леной начали встречаться?

Его лицо в миг потеряло воинственность и приобрело добродушную улыбку.

— Я, если честно, сам до конца не понял как. Просто во время сессии начали проводить время вдвоём, музеи, кафешки, кино, коньки. Как-то разговорились по душам, многое обсуждали. Потом, когда был последний день перед экзаменом по микробиологии, она попросила помочь ей, ну, я и приехал… Мы немного позанимались, а потом, даже не знаю, как будто что-то резко ударило в голову нам двоим… и я уже целую её. Сначала я испугался, вспомнил о тебе, ведь, по правде, всегда думал что ты рано или поздно начнёшь приударять за ней, но после мы с ней всё обсудили, планы на будущее, нас и … вот так и начали встречаться. Вооот, — аккуратно подбирая слова, сказал он.

Меня удивил этот ответ. Даже не тем, как всё просто у них началось, а то, что он подумал обо мне.

— А почему мне не сказали?

— Ну… как бы сказать, мы просто не хотели тебя бесить, ведь знаем, что ты не очень сентиментальный человек. Лена рассказывала, как ты ещё в школе огрызался на все парочки, придумывал обзывательства и всё такое. Поэтому решили не шокировать тебя, а чтоб ты сам узнал и свыкся как-то, — также аккуратно ответил он.

— Ой, да ладно, как будто вы мне не друзья! Понятно, рад за вас, но впредь хоть держите меня в курсе, не последние люди друг другу.

— Да хорошо… — как будто с облегчением сказал он. — Кстати, я тут вспомнил насчёт Солона… — легко и непринуждённо продолжил он после нескольких секунд молчания.

Оставшуюся часть маршрута мы провели в споре на прерванную тему, после чего попрощались, ибо наши пути домой проходили в разных направлениях метро.

Возвращаясь домой, я думал о словах Матвея. Меня охватывало странное чувство, как будто я упустил или потерял что-то, принадлежащее мне. Это чувство затухало, когда я был один несколько дней, и обострялось каждый раз, когда я был в институте с ними или размышлял о них. Так прошёл весь март.

Апрель — достойный сменщик марта, подхватывающий его нелёгкое дело в продолжении весны. После мартовского оживления молодых душ необходимо, чтобы оно начало действовать на большее количество людей, что как раз таки и делает апрель, временно исполняющий обязанности маркетолога и пиар-менеджера. Преследуя цель вовлечь в весну даже самых бесчувственных людей, он пускает в ход любые средства, дабы выполнить свой план: вот тут распускает почки на деревьях, здесь прорезает ростки будущих прекрасных цветов, а там, в парках с прудами, где люди уже бесстрашно гуляют, наслаждаясь жизнью, указывает солнцу греть спинки недавно вернувшихся уточек. Даже римляне, привыкшие ошибаться в своём чувстве прекрасного, не прогадали, посвятив его Венере, богине процветания. И пусть в дальнейшем она была опорочена ассоциациями с любовными болезнями, этот выбор позволил судьбе подарить им ещё пару-тройку веков, чтобы влачить свою цивилизацию. Студенты, в силу потворствующего учебного процесса, который большинству из них назначает время практики, могут в волю наслаждаться апрелем. Начинается время долгих променадов, походов и уличных посиделок со своими друзьями, товарищами и вторыми половинками. Лёгкость происходящего вокруг заставляет людей проще общаться, веселиться и любить. Всё это заслуги апреля, открывающему миру результат малозаметной, но такой трудной и нужной работы марта. Двумя словами — продолжение весны.

В начале апреля странное чувство меня отпустило. Благодаря хлопотам Лены мы втроём оказались в одной группе практики, которая была направлена в научный исследовательский институт. В первый же день нам сказали, что директор подпишет все необходимые документы для хорошей оценки, что позволило мне без лишнего стресса устроиться на время практики доставщиком в одну компанию, дабы немного уменьшить свои долги. Необходимость в этом была, так как далеко не все работодатели готовы терпеть непостоянного, свободолюбивого и пьянствующего студента больше месяца, из-за чего приходится перебиваться различными подработками по написанию рефератов, курсовых, статей или даже дипломов на различные темы, начиная от технологий производства консервов с сёмгой и заканчивая анализом последних модных показов в Нью-Йорке. Также что-то высылали и “любящие” родители из Тольятти, но то были копейки. Всё это составляло мой заработок. Естественно, этого мало на что хватало. Пришлось в совершенстве развить в себе весьма полезный навык: просить деньги в долг у кого угодно, что освобождало часть моего времени от нежелательного труда. Только часть, потому что, к сожалению, долги имеют свойство накапливаться до той критической массы, при которой уже даже самые добрые люди начинают напоминать о их возвращении. Тогда и приходиться переступать через себя и с нежеланием идти работать физически ради возможности потом этого не делать.

Именно поэтому я каждый день по восемь часов тратил время на компенсацию лени москвичей, доставляя им всякий хлам, еду и документы. Работа тяжёлая, унижающая меня, но деньги, по моим меркам, платили хорошие, что успокаивало. Приятным дополнением выступала и возможность не размышлять о моей парочке, хотя полностью этого избежать не удалось.

Один из верных признаков любви — это взаимопоглощение влюблённых сердец друг другом. Между ними с каждым днём всё больше и больше устанавливается мостик, который от субтильной ниточки со дня первой искры между ними превращается в крепкий, натянутый, надёжный трос, обеспечивающий между двумя голубками двустороннее движение привычек, мыслей, слов, поведения, триггеров и всего остального.

Эти двое выстроили между собой не просто мостик, а целый акведук. Освобождённые от необходимости демонстрировать свои отношения всем в институте, они начали как будто нарочно всё время проводить друг с другом. Любой кружок в мессенджере от Матвея — на фоне всегда промелькнёт голова Лены; любое голосовое от Лены — в нём обязательно слышен голос Матвея. Было видно, как он перенял её привычку накручивать свою кудрю за ухо во время разговора; было слышно, как она украшала свою речь характерным для него цыканьем во время пауз. Эти двое даже начали активнее вести свои соцсети, выкладывая одинаковые фотографии, которые мало чем отличаются от типичных изображений влюблённых парочек. Казалось, они друг с другом в любое время дня и ночи, каждый час и каждую минуту. Вдобавок, Лена помогла устроить Матвея к себе на работу, в какой-то современный магазин мармеладок, что ещё больше подслащивало приторность их отношений для меня. Так бы и шло дальше, пока под конец апреля мы не встретились.

На последней неделе практики мы должны были съездить и подписать все необходимые документы, после чего отдать их в институт. Лена написала мне и предложила сделать это за сутки до официальной сдачи, чтобы не толпиться в деканате со всеми в последний день , а после сходить и отпраздновать благополучное завершении практики походом на выставку в Манеж. Естественно, с Матвеем. Сначала мне не хотелось соглашаться, но после мысли, что вживую я их видел в последний раз в начале месяца, я согласился. Когда я отменил рабочую смену на назначенный ею день, странное чувство начало вновь действовать на меня. Несколько дней до встречи с ними пролетели быстро. Моя голова была наполнена только мыслями о Лене и Матвее, точнее о его словах, сказанных в марте.

Приехав к КПП у НИИ чуть заранее, я ждал их, пока предчувствие чего-то нехорошего съедало меня. Помимо того, что я и так нервничал, они решили усугубить моё положение своим опозданием. Я нервно ходил из стороны в сторону около охранной будки, что могло бы вызвать подозрения у любого ответственного охранника. Прошла одна, две, четыре минуты, пока после очередного разворота я не увидел их, выходящих из-за угла. День был достаточно солнечным, но они вдвоём как будто ещё больше озаряли его для меня. Они шли, держась за руки, и перекидывались словами, мило улыбаясь друг другу после каждой реплики. С их приближением я заметил, что украшает их пару. Лена. Она надела короткое приталенное платье брусничного цвета и туфли д’Орсе на тон ниже. Голова её подтверждала амбассадорство красного цвета в своём образе, ведь она выбрала украсить губы коралловой помадой, уши — серёжками с алым сапфиром, а волосы — небольшим крабиком, переливающимся на солнце оставшимися оттенками. Она была неотразима, что я даже не сразу заметил, что Матвей, нёсший её портфель, тоже сменил свои повседневные джинсы, кроссовки и худи на брюки, туфли и рубашку с пиджаком английского кроя.

— Прости нас за опоздание, Витя, автобус немного задержался, — приближаясь, сообщила Лена, потянувшаяся обняться.

— Да ничего страшного, сам недавно пришёл, — ответил я, обнимая её и чуя нежный древесный аромат, исходивший от её волос.

После перекидывания стандартными вопросами про дела, мы двинулись в сторону входа. Как только, пропустив их, я оказался сзади, мой взор весь оставшийся вечер были полностью прикованы к ним. Я совершенно не помню содержательную часть нашего похода: слова, фразы, маршруты, картины, экспонаты, — но в моей памяти с невероятной точностью отпечаталась вся остальная, прекрасная его часть. Я помню невероятную лёгкость её походки, приятное подпрыгивание её волос при ходьбе, её нежную улыбку, когда она оборачивалась ко мне с каким-то вопросом или шуткой, изящество её фигуры, которое подчёркивало платье, и незабываемый взгляд, полный любви к каждому моменту жизни. Я никогда не смотрел на Лену с такими мыслями. Помню я и то, как она положила голову на плечо Матвея в автобусе, как она перебирала пальцы на его руке в метро, как она поцеловала его в щёчку, облокотившись на него после резкой остановки поезда. Запомнились также и забота, с которой он придерживал двери для неё, усердие, с которым он подбирал наиболее подходящий ракурс для её фотографий, потрёпывания её маленькой головы его большой ладонью, когда она начинала в шутку сердиться на него. Я всегда был немногословен в нашей компании, доверяя направления разговоров им двоим, но в этот вечер я был особенно молчалив, настолько меня всё поражало.

Отпустило меня только тогда, когда пришла пора прощаться с Матвеем, так как ему нужно было ехать к родителям, которые жили в противоположной стороне от нашего общего направления домой. Пожав ему руку, когда он сел в нужный автобус, я повернулся к Лене и мы направились в сторону метро. И вдруг я вспомнил, что толком и не говорил с ней по душам с конца сессии. Пока она не начала какой-нибудь диалог на неинтересную мне тему, я спросил её:

— Лена, мне всё интересно, почему ты начала встречаться с Матвеем? И почему спустя почти три года знакомства?

— Знаешь, просто так вышло. За последние два года я уже перестала надеяться на то, что встречу кого-то, были мысли и о тебе, ведь я знаю тебя всю свою осознанную жизнь, и ещё знаю, что я не в твоём вкусе… ой, прости, случайно вырвалось, просто так давно с тобой не беседовали на такие темы…

— Да ничего, продолжай, — перебил её я.

— Ну, два года я была в таком настроении, пока вдруг Матвей не позвал меня во время сессии на каток, отвлечься от подготовки. И там я поняла, какой он всё же милый, хороший, обходительный. С каждым нашим следующим свиданием я влюблялась в него всё больше, а потом решила всё взять в свои руки, потому что он такой стеснительный, что ещё бы два года только намёки понимал. Я пригласила его к себе, потом… Ой, прости, ты спрашивал почему именно он? — немного виновато сказала она.

— Да, но можешь продолжать, я с интересом слушаю.

— Ой, прости, ну, если кратко, то он просто замечательный, умный и с ним я чувствую себя нужной и себе, и ему. Как-то так.

— Что ж, понятно. Он правда добрый малый, тебе с ним повезло, — не подумав, ответил я.

— Я так рада, что ты всё понимаешь. Зная тебя, я думала ты начнёшь отдаляться от нас, но сегодня ты был таким же, как и прежде. Прости, если действуем тебе на нервы.

— Да чего ты, не стоит извинений, ты знаешь, я желаю тебе всего самого хорошего.

Наш диалог закончился ровно в тот момент, когда мы подошли ко входу в метро. Что-то щёлкнуло внутри меня, и я решил, что не вынесу с ней и минуты, поэтому соврал:

— Ай, извини, я забыл, что мне тут рядом нужно забрать посылку для завтрашней доставки с утра. Ещё раз прости, езжай без меня.

— Ну ладно, спасибо за вечер, всё прошло просто замечательно. Пока, — помахав рукой, ответила она.

Я тоже помахал ей и быстро отошёл за угол. Подождав пять минут, я зашёл обратно в метро.

Домой я вернулся в подавленном состоянии и сразу рухнул на кровать. Меня окутывали эмоции сродни злости, перемешанной с ревностью, но источник этих чувств я определить не мог. От моих мрачных мыслей насчёт всего услышанного меня отвлекло уведомление на телефоне. Я посмотрел и увидел, что Матвей отметил меня на фотографии в какой-то сети. Развернув уведомление, я увидел пост с надписью “Какие мы сегодня счастливые” с нашим селфи на фоне какой-то скульптуры. Они вдвоём улыбались искренне, а я стоял и делал вид, что меня это не волнует. Фотография и правда вышла хорошая, но мне казалось, что я на ней лишний, как будто какая-то чёрная, грязная ваза, по ошибке поставленная рядом с другими белыми и чистыми. Бросив телефон на кресло, я врезался в подушку и провёл бы так весь вечер, если бы мне не позвонил секретарь из деканата и не сказал, что мне нужно приехать и поставить какую-то подпись. Отменив работу на завтра, я потихоньку пришёл в себя и лёг спать.

На следующее утро при выходе из кабинета я столкнулся с Таней, бывшей Матвея и по совместительству главой студсовета. Она училась на последнем курсе и видимо ездила сдавать дипломную практику. Она окликнула меня:

— О, Витя, давно не виделись! Слушай, а ты сейчас сильно занят? Мне нужно кое-что спросить насчёт Матвея, не против?

После нашего разговора в моей голове родилась идея, воплощение которой сразу стало для меня целью номер один. Так закончился апрель.

Май — последний месяц весны де-юре и первый месяц лета де-факто. Помимо такого двоедушия он ещё и совершенно безынициативный, что чувствуют абсолютно все студенты, вынужденные в такой месяц напрягаться больше всего из-за учёбы. Одинаково страдают как и отличники, волнующиеся из-за своих оценок до самого последнего занятия в семестре, так и троечники, выполняющие все домашние работы, самостоятельные и иные долговые обязательства за четыре месяца. Лёгкость, с которой май бездействует, давит на людей и заставляет начинать хотеть официального лета сильнее. Но этот месяц-мимикриаст не спешит давать его людям. Он лениво проходит своё отведённое время, медленно продолжая дело апреля и марта. Уже никого не удивляет, что «проницательность» римлян и тут проявила себя во всей красе, ведь посвятить такой месяц Богине, покровительствующей самому усердному ремеслу — земледелию, надо уметь. Впрочем, они это умели. Но не всё так грустно. Каждый день мая также знаменуется концом какого-нибудь предмета, а значит и приближением конца учёбы. Под конец мая весна уже полностью выглядит как лето, а значит все люди уже с наслаждением гуляют, ходят по своим делам и переносят своё времяпрепровождение как можно чаще на свежий воздух. В это время уже совсем не остаётся угрюмых и холодных людей, по крайней мере снаружи. Все живут, радуются грядущему завершению холодного периода. Кто-то готовится к выпускному, кто-то планирует свой отпуск, а кто-то продумывает решение начать новую жизнь. Двумя словами — конец весны.

Весь май для меня прошёл быстро, но продуктивно. Получив последние выплаты за доставки, я раздал все долги и принялся больше подрабатывать на написании различных работ. Близилась сессия, что было благоприятным обстоятельством для моего кошелька. На учёбе тоже всё складывалось хорошо, ибо все свои хвосты я благополучно обрезал ещё в начале. Но все мои личные успехи не так важны для меня, как осуществление нашего с Таней плана.

Однажды Эзоп, а за ним и Лопе де Вега, очень лаконично описали в своих произведениях характер таких людей, как Таня, хотя и достаточно грубо. Я бы не назвал её собакой, но описание её поведения, когда она была с Матвеем и когда они расстались достаточно правдоподобно, за несколькими исключениями. Встречаться они начали, когда он был на втором курсе. Не сказал бы, что эти отношения как-то содержательно отличались от других отношений Матвея, но обсуждали их практически все. Я помню, как многие строили теории почему такая импозантная рыжая девушка с модельной внешностью выбрала хоть и привлекательного, но несоответствующего ей по рангу парня с излишней застенчивостью. Продержались эти отношения недолго, уже через полтора месяца исчезли все следы их связи друг с другом, а слухи о них продержались на неделю больше. Оказалось, с её слов, что она хотела выиграть с ним готовящийся тогда конкурс “Мисс и мистер Института”, но он наотрез отказывался участвовать. Ноль процентов осуждения, сто процентов понимания с моей стороны. Также она думала, что он, как красивый интроверт, будет отдавать ей все свои нереализованные романтические амбиции, но не получив ожидаемого, она решила не тратить время на это. Сейчас же, спустя практически год, она увидела то, что потеряла. Её корёжит от каждой фотографии Матвея с Леной, от их непринуждённости рядом друг с другом, от их касаний, обниманий и поцелуев. Она не может выносить, как его счастливые глаза смотрят не на неё. Услышав такие слова, я предложил помочь ей в прекращении переживаний на этот счёт.

В первую неделю после встречи мы продумали все наши действия для этого. Я сразу рассказал ей всё, что знаю насчёт Матвея и Лены, их слабости характера, в частности мысли Лены насчёт бывших. Нас зацепила эта частность, и было решено действовать через неё. В конце мая, по традиции, мы всеми группами нашего направления устраивали вечеринку в загородном доме одного нашего студента в честь завершения семестра, чтобы отдохнуть перед сессией. Именно на ней должна была произойти развязка. Для этого нам нужно было посеять между Леной и Матвеем небольшую трещину, которая в итоге превратилась бы в разлом. Как глава студсовета, Таня начала просить помогать Матвея с подготовкой к мероприятиям, ссылаясь на нехватку мальчиков в команде. Он согласился по зову своего доброго сердца, а несколько ситуацией наедине с Таней, небольшие диалоги в перерывах и вечерние обсуждения проводимых мероприятий порождали их новую связь и определённые чувства у Лены. Я, как верный друг, обращал внимание на поведение Матвея и подогревал эти мысли. Я не давал ей никаких решений или выводов, зная, что естественный механизм человека при неопределённости склонит её в сторону худших догадок. Для успеха необходимо было, чтобы Лена не попала на эту вечеринку. В этом нам помогла её коллега по магазину, которую мы попросили за день до главного действа написать ей, чтобы она вышла за неё на смену, ибо планы срочно поменялись. Она согласилась, и дело оставалось за малым. Зная как мало надо Матвею, чтобы напиться, я должен был проследить, чтобы он пересёк эту границу. Тогда мне нужно отвести его в комнату, любезно раздеть и уложить на кровать, дождаться Тани и “случайно” застать картину, как они любезно “спят”. После показать эти фотографии Лене, как человек, заботящийся о её благополучии. Все остались бы в выигрыше: Таня забрала бы через утешение от горя “ошибки” Матвея, а я получил бы возможность утешить Лену, которую развил бы во что-то большее. Зная всё это и проецируя результат, было сложно находиться с ними, снова и снова видя их вместе, но, надеюсь, оно того стоит. С такими мыслями я ехал на место последнего действия этого спектакля.

Добравшись до него, я сначала отписался Тане, что всё в порядке, так как нас должны были видеть вместе как можно меньше. Зайдя в дом, я сразу очутился в той любимой атмосфере непринуждённого веселья, которое исходит от любых сборищ отдыхающих молодых людей. Музыка, смех, еда и напитки потворствовали приятному настроению, которое помогает забыть неприятные важности различных дел. Поздоровавшись со всеми, кого я знал, я уточнил где находиться Матвей. Меня направили на балкон на втором этаже.

Я застал его, облокотившимся на парапет, с каким-то коктейлем в одной руке и телефоном в другой. Он разговаривал с кем-то по видеосвязи. Подойдя ближе, я понял, что это была Лена. Я тихо подкрался к нему сзади, легонько дал ему щелбан, и, когда он обернулся с недоумением на лице, поздоровался с ним, и помахал ей в экран.

— О, и Витя уже здесь! Привет! Не обижай Матвея! — послышались из динамиков её комментарии. — Жаль, что мне пришлось выйти сегодня на смену, так бы отдохнула там с вами.

— Не переживай, мы уж, так и быть, отдохнём тут за тебя, — не без сарказма ответил я.

— Ну всё, давайте, не натворите там ничего, у меня покупатель. Пока!

Завершив звонок, мы спустились вниз к остальным.

Таня уже приехала и перехватила Матвея у меня. Они встали около закусок и оживлённо разговаривали о каких-то декорациях. Я отошёл от них к столу с напитками, чтобы немного утолить жажду, как вдруг получил сообщение от Лены: “Присмотри там за Матвеем, чтобы он не общался с этой овцой. Если что, пиши”. Прекрасно. Я сразу же сделал несколько компрометирующих фотографий. Я не отправил их сразу Лене, а решил попридержать всё для наших с ней бесед насчёт отношений в дальнейшем. Сама судьба была сегодня на моей стороне. Я уже мысленно был в будущем, где нет отношений между Матвеем и Леной. Я, правда, поймал себя на шальной мысли, что хотелось бы всё немного иначе, всё же не хочется терять такого хорошего друга и собеседника. Но хорошенько подумав, я решил, что другого способа нет. Если я могу вернуть своё счастье, о котором они оба мне говорили, то я должен это сделать.

Весь оставшийся вечер я не вмешивался во взаимодействия Тани и Матвея. Получив от меня сообщение Лены, она сразу поняла, что мне нужно как можно больше их фотографий вместе, из-за чего вообще не позволяла ему уходить далеко от себя. Параллельно эта рыжая ведьма любезно вкладывала в его руки различные бокалы с увеселительными зельями, так что стоило ещё немного подождать, и наступит ответственный момент. Через несколько минут Таня написала, что сама уложит Матвея, и скажет, когда я могу зайти. Отпустив их из поля зрения, я решил немного прогуляться по дому.

Тусовка, как и вечер, уже переходила в заключительную стадию. Большинство людей уже пережили активную фазу веселья, когда тело невероятно тянет потанцевать, а ненаходящие выхода в обычный жизни вокальные таланты вырываются наружу под очередной шлягер очередного “открытия года”. Люди, знающие меру в веселье, уже разъезжаются по домам, и остаются те, кто в ожидании сладких снов довольствуются осознанием, что этот вечер и день были прожиты не зря. Только один хозяин находится в некотором состоянии тревоги, заставляющем его бдеть за всеми отлучающимися в туалет, ванну или комнату, чтобы чистота оставалась в первозданном виде без каких-либо продуктов внутренней жизнедеятельности человека.

Я мило беседовал с двумя знакомыми, когда получил следующее сообщение от Тани: “Всё, он готов, приходи в гостевую спальню на втором через 5 минут”. Отлично, ещё пять минут ожидания, и можно будет расслабиться. Смакуя в мыслях завтрашний день, я отошёл от своей компании и сел в кресло около лестницы на второй этаж. Я просидел в нём две минуты, но какими же мне казались долгими эти минуты. Я решил достать телефон, ведь чтобы ускорить ожидания какого-то важного события необходимо полностью погрузить себя в новости, мемы или любой другой информационный мусор, несвязанный с ним. Несмотря на истинность этого правила, я всё же не смог побороть и заставить себя не посмотреть фотографию, которую опубликовала Лена в своём канале. Она успела сделать скриншот видеозвонка в тот момент, когда Матвей поворачивался после моего щелбана. Этот скриншот и красовался на экране моего телефона с её надписью “Мои мояшкины” с множеством смайликов, выражающих все светлые чувства.

После прочтения что-то сдвинулось внутри меня, голова резко потяжелела, а сердце сжалось до размеров моей поганой души. Было ощущение, что вся грязь этого мира вылилась на меня. Как? Как я мог предать практически единственных близких мне людей? Как я мог забыть всё то хорошее, что они делали для меня? Неужели я подумал, что эта роль предателя будет такой же благородной, как и у Брута? Как я мог променять все наши хорошие моменты, проведённые вместе, на то, чтобы избавиться от склизкого недовольства их счастьем? Мне стало невыносимо от самого себя, но ещё больше от того, что я поддался этому недовольству. Та наивность, которой отдавал этот пост, расставили всё внутри меня в нужном порядке.

Я мигом поднялся в гостевую спальню. Благо эта овца успела снять с моего друга только кофту. Я подхватил его так, чтобы было удобно идти, взял валявшеюся кофту и направился к выходу их комнаты.

— Ты что, совсем что ли? Забыл про наш уговор? — сказала она, удивившись такому моему поведению.

— Заткнись! И слышишь, никогда больше не подходи ни к ним, ни ко мне, — прикрикнул я на неё, переполненный чувством ненависти к себе и желающий избавиться от него как можно быстрее.

Она ничего не ответила мне, но по её молчанию я понял, что мне придётся многое объяснять завтра Лене и Матвею, пытаясь оправдаться за все переписки с ней.

Когда я вывел Матвея на свежий воздух, он немного пришёл в себя и поинтересовался о произошедшем с ним. Я успокоил его, что всё хорошо, и он просто немного перепил, поэтому мы ждём такси и едем домой. Он кивнул мне с довольной улыбкой и снова заснул, что-то пробормотав. Так закончился вечер мая.

15.11.2024, Москва