О терпении

(*)

–И вот по этой черте мы и смотрим на позицию лунного света, – Тимея отчаянно тараторила. У меня уже голова разболелась, а она всё отвечала и отвечала, причём, к моему ужасу, всё как по лекции!

Я попыталась вежливо её остановить, но потерпела позорную неудачу – будущая ведьма не отреагировала на моё покашливание и продолжила нести своё знание, не особенно интересуясь моей реакцией на него. Я уже давно осознала свою ошибку: Академия – это не место, где измотанная душа, разбитая магическими и личными неудачами, неудачная вроде моей, может обрести тут покой и найти передышку. Я полагала, что буду тихонько преподавать, вести немного занятий, а всё остальное время я посвящу поискам проклятия, с помощью которого отомщу Ричарду, ну и сама перед тем восстановлюсь.

Оказалось, я кругом неправа. Одно дело – учиться в Академии, когда твоя единственная задача – учёба, другое дело – преподавать, когда у тебя десятки учеников, которые только и делают, что пытаются убиться на твоих предметах. А помимо этого изволь, пожалуйста, подготовиться к следующим урокам, да найди что-нибудь интересное, да проверь домашнее задание…

Я очень круто просчиталась. Такого просчёта мир, наверное, ещё не видел. Зато это в моём духе – в духе ведьмы-неудачницы, что не смогла сотворить бизнес в людском мире, а теперь ещё и здесь терпит крах.

Впрочем, агонию уроков, среди учеников, что пытаются сократить качество и продолжительность своей жизни, терпеть, справедливости ради, по отдельности можно. Но вот экзамены…

Во времена моей учёбы хватало короткого нервного озарения перед самим экзаменом, который выпадал на последнюю лунную неделю учебного года. Мы все нервничали, стрессовали, переставали друг друга задирать и становились такими удобными и послушными, что профессор Карлини сетовал:

–Жаль, что экзамены вы сдаёте лишь раз в году!

Теперь же меня жестоко и беспощадно выдернули в мир настоящих учеников и повелели принимать экзамен. Да ещё и по своему предмету.

–Ну профессор Карлини, за что вы меня так не любите? – я пыталась канючить у старого профессора точно также, как канючила у него ещё ученицей оценку на балл выше. Но тогда получалось – профессор Карлини, при всех его недостатках, имел очень хорошую черту – он реально меня тащил, тащил, чтобы я не вылетела из Академии. Я могла учиться только бесплатно, некому было бы за меня платить, и он регулярно вправлял мне мозги на место, заставляя направлять силу на магию и обучение.

Так я была одной из лучших учениц Академии, но сейчас мои мольбы не трогали старого профессора:

–Положение у тебя не то, Магрит! – он рассмеялся. – Ладно, не делай трагедию. Тебе надо принять экзамены раз в год, да, у всех наших учеников, но их всего семьдесят. Мы ж не люди…

Люди… поганые люди. Добрые люди! Люди, которые всего тридцать лет назад вроде бы оказались нам равны. Так, по крайней мере, твердили все законные акты и вежливые журналистские статейки. А по факту? Сколько ещё пройдёт лет до того, как не только крупные города, но и следом за ними деревни и отдалённые поселения обретут мир, в котором смогут существовать и маги, и люди?

Не знаю сколько, но, надеюсь, я этого дня не застану. Я не верю людям и не верю в людей. Да, я пыталась строить своё дело в их мире, но что осталось в итоге? Пепелище, среди которого я потеряла всё. Нет, люди никогда не будут нашими сторонниками полностью, они всегда будут нас бояться, а следовательно, и искать способ превзойти нас, очернить.

Надо держаться своего мира. И отныне я в нём. Никаких вылазок к людям. Никакого бизнеса в их едком мире. И пусть мне придётся принимать экзамены у недоучек, я всё равно лучше останусь здесь!

Хотя, я, может, и погорячилась…

Мой экзамен разделён на две части: ответ на теорию и практика. В зависимости от года обучения – с первого по двенадцатый, рассчитывается и уровень сложности. Вот только я, похоже, сделала ошибку ещё на стадии разработки заданий. Я надеялась на то, что все нынешние ученики похожи на нас, учеников прежних.

Оказалось что ни разу. Всё-таки времена, будь они неладны, меняются!

–Тимея, хватит, – я уже не выдержала и заткнула болтливую теоретичку самым грубым способом. Смысл мне слушать конспект в её пересказе? Она ж его выучила слово в слово!

Тимея моргнула. Её память возмущалась, рот требовал дорассказать про лунный расчёт защитного купола, но мне зачем, спрашивается, это слушать, если она ни слова не понимает из сказанного?

–Тимея, ответь на вопрос, – предложила я, смягчая тон. – Скажи, в какой лунной фазе надо усиливать защитный купол?

Иными словами – какая лунная фаза тянет из ведьм и магов больше сил?

Тимея застыла. Её губы шевелились, она проговаривала про себя заученный конспект, видимо, пытаясь отыскать правильный ответ. Я не торопила, ждала терпеливо, глядя на её ведомость. Многие из преподавателей уже поставили ей высшие баллы. Вон, вижу – магическая история, целительство, астрология и прочее, прочее, где хватило бы заучивания.

–Ну, Тимея? – я подбодрила ученицу улыбкой. Не нравится она мне, хоть убей! Ну не люблю я тех, кто учит, не думая. Если это проходит ещё во всяких рунах, то в моём предмете, на минуточку, связанном с проклятиями – это не пройдёт. У меня надо думать.

Самому думать. Ни одна теория не заменит настоящей практики.

–Лунных фаз, влияющих на магическое состояние, всего три, – Тимея опять начала мне пересказывать мою же лекцию. Ну ладно, может она хоть так дойдёт до ответа. – Новолуние, полнолуние и последняя четверть.

Она замолчала.

–И когда надо усиливать защитный купол? – я с трудом удержалась от ехидного замечания насчёт внимания Тимеи. – Я говорила, это важно. Я подчеркивала, что это важно.

–Усиливать защитный купол необходимо в трёх случаях: когда маг или ведьма ранены, когда маг или ведьма прошли через ритуал или воздействие выше пятого ранга, а именно…

–Фаза луны, – я уже не пыталась улыбаться. – Тимея, я задала тебе конкретный вопрос.

–А именно…– повторила ученица и сникла. Я не дала ей договорить, и теперь память в её голове, выстланная бумажными записями, путалась и подрагивала.

–Тимея, ты знаешь ответ. В каком третьем случае защитный купол усиливается? – я почувствовала очень острую солидарность с мадам Франческой, которая ещё во времена моей учёбы появлялась на экзамене с фляжкой. Всегда трезвая, на экзамене она давала-таки слабину. Сейчас я её понимала так, как никогда в жизни.

А в детстве мы над ней смеялись, идиоты.

–Защитный купол усиливается в полнолуние, – наконец, она выдала мне ответ. Я аж выдохнула сама. Ну слава тебе, магия! Сошлись.

–Покажи мне защиту от серого удара, и я тебя отпущу, – попросила я, расслабленно откидываясь на спинку стула. Теорию она, может, и знает, но какой мне смысл выслушивать её заученные речи, если она не может сразу сообразить что я от неё хочу услышать? Пусть покажет, и я её отпущу, хватит с меня Тимеи, у меня и другие остолопы есть!

–Серый удар – это удар, который смешивает реальности магического мира с реальностями посмертного мира…– Тимея завела своё.

–Я не прошу тебя рассказывать. Просто покажи защиту, – у меня зачесались руки. Очень захотелось запустить в неё саму этот серый удар, и пусть летит отсюда через три сотни пустот!

Она приняла неуверенную стойку. Я, без всякой придирчивости насчитала семь ошибок. Она взвела защитный купол, потом усилила его, разбавляя полупрозрачной паутинкой, и количество ошибок, учитывая моё милосердие, увеличилось до девяти. Ну что за гадство? А случись нападение, она ему что, будет тоже рассказывать про теорию серого удара с полным незнанием техники его нанесения?

Нет, я, конечно, тоже так себе профессор. Это если мягко говорить. Но есть вещи, которые надо отработать и самому.

–Удовлетворительно, Тимея, иди с миром.

На её месте радоваться б нужно. А она застыла. Смотрит на меня с ужасом и недоверием.

–Как это «удовлетворительно»? – не поняла она.

Вот те раз! В мою учёбу мы даже не спрашивали. Удовлетворительно так удовлетворительно, слава магии, что в окно не выбросили.

–Теорию ты выучила, спору нет, но ты не думаешь даже когда учишь. На вопрос конкретный и очень простой ответить не можешь. В практике ошибки. Много ошибок. Начиная от стойки ведьмы, заканчивая сами возведением…

–Я всё сделала по учебнику! Я всё сделала как вы учили.

–Учила вас не только я – это раз. Учебника недостаточно – это два. Ни в одном учебники не сказано, что левая рука должна быть ведущей в заклинании. На подхвате, на подкачке – да, может. Но в заклинании…

–Я сделала как вы учили! – Тимея покраснела, потом побледнела. Всё произошло быстро, и я даже испугаться не успела, что с нею случится сейчас припадок.

–Тимея, разговор окончен! Своё несогласие с оценкой ты можешь выразить профессору Карлини!

Тимея уползла, её трясло, шатало, словно она не проходную, не самую лучшую, но проходную оценку получила, а огребла по самую тупую голову свою.

Следующий сдающий зашёл быстро.

–Здравствуйте, профессор! – это был Ласло. Бодрый, подвижный характер, даже перспективность в нём есть. Единственное, поусидчивее бы.

Тут наоборот. В теории Ласло плавал. Что ж, прости, но теория нам тоже важна. Она не ведёт наши решения, но она создаёт пути. А он понадеялся на практику и практику выполнил с блеском, хотя и рикошетом снёс мой шкаф в коридор. Благо, в коридоре никого не оказалось.

Тем не менее – я не могу иначе. Я несу за этих детей ответственность.

–Ласло, у тебя хороший потенциал, но теорию тоже надо учить.

–Но я же и так справляюсь! Я же сделал. Хотите, я покажу вам, что недавно попробовал по учебнику Парацельса?

Парацельс? Да кто, мать вашу, их вообще пускает в такие секции? Я убью хранителя библиотеки!

–Нет! – я закричала, дёрнулась через стол, одновременно вскидывая и свою защиту, и вовремя, так как Ласло уже поднял из бездны тень мертвеца.

–Уши закрой! – рявкнула я Ласло и тот испуганно покорился, потому что тень обретала объёмы на глазах, значит, бороться оставалось только мне: – Fugiat et non voluptatem rem esse!

Тень исчезла, растекаясь по моему полу мерзкой серой жижей.

Ласло открыл уши и потрясённо взглянул на меня:

–У меня такого не получалось. А что вы использовали за заклинание? оно из числа глухих, да?

Ага, глухих, мальчик. Если бы! Глухое заклинание – это заклинание, которое запрещено слышать всем, кроме того, кто его произносит. Магия настолько редкая и гадкая, что каждый раз хочется помыться после использования. Тем более, там всегда замешана какая-то биологическая жидкость, так что помыться – это не каприз, а прямое обязательство хоть сколько-нибудь чистоплотного человека.

На самом деле, это не глухое заклинание. Просто ещё в мои студенческие годы ходила байка о том, что в этом универсальном заклинании зашифровано ругательство. А что? Мы тоже вызывали всякую силу и пробовали разные виды магии, тоже вламывались в тексты книг, что были нам запрещены ещё в силу неумений.

Но мы не демонстрировали этого профессорам! И ещё следовали правилу: прежде чем вызвать что-то новое, дочитать до конца про обезоруживание этого нового…

А эти чего? О времена, о нравы! Ну что за дети-то?

–Из числа глухих, да. Ласло, пообещай мне никогда больше не делать необдуманных поступков. И подтянуть теорию. У тебя есть все шансы, чтобы продолжить обучение.

–В старших курсах? – у Ласло глаза загорелись от предвкушения.

–Если подтянешь теорию! – я призвала на помощь всю суровость, что вообще имела. – А пока…удовлетворительно.

Я ждала спора. Но спора не было. зато был восторг юного мага, который выскочил в коридор и закричал кому-то из приятелей:

–Я буду учиться на проклятия!

Не сейчас, конечно. Через два года вас поделят по направлениям. Тогда и будешь. Ну, если доживёшь, конечно.

Следующий. И ещё, и ещё… сколько вас ещё осталось, мои ненавистные ученики? Кто-то пытается отвечать, кто-то даже трезво размышляет, но всё оно меркнет, когда я начинаю задавать задачи на теоретическую ситуацию.

–Представьте, что на портрете появляются морщины, заломы, сами собою меняются черты. При этом тот, кто заказал портрет, в лице не меняется. Ваши предположения?

–В портрете проклятие!

Очевидный выход, но нет. Подумай немного, несчастный! Ну какой идиот зацепит проклятие на холст? Крепить надо на то, что мало, имеет натуральное происхождение и не подвергается быстрому уничтожению.

Это даже на первый год проходят! А ты на девятом!

–Ну или не в портрете… – видимо, в моих глазах есть что-то такое, что заставляет ученика раздумать. Но вообще, подход замечательный: или в портрете проклятие, или не в портрете. Или не проклятие.

–И всё же?

–В краске! – глаза сдающего светлеют, зато я мрачнею. Ещё один. Но тут на балл выше, чем я думала. Не превосходно, но и не «удовлетворительно».

Зато следующая ученица меня радует:

–А другие картины также меняются? Ну, от этого художника?

–Нет, только эта.

–Значит, имеется воздействие через зеркальный, или, говоря проще – протеус-мир. Кто-то манипулирует материями. Возможно, сам носитель портрета и обратился к колдуну. Или ведьме. А там его личность и перевели на проекцию. Вот.

Но зато она делает ошибку в борьбе с проклятием. Зеленая вода – или, как шутят ведьмы, заклинание болотницы, успевает обрызгать её до самых волос до того, как она разрывает мерцающие зеленым путы и падает, тяжело дыша.

Молодец, но этого недостаточно. Недостаточно, чтобы сказать, что ты знаешь мой предмет.

***

–Магрит, могу я с тобой поговорить? – профессор Карлини непривычно мягок, и это означает, что сейчас Магрит огребёт.

–Говорите, профессор, – я кивнула ему, жестом приглашая сесть в соседнее кресло. Хамство, конечно, но я не могу встать. У меня мигрень. А ещё у меня прошли сдачу семьдесят альтернативно одарённых интеллектуалов. За день. И только четырнадцать из них не попытались сделать ничего опасного, не вывели меня вопросами и заученными темами и не продемонстрировали полное отсутствие знаний.

–Устала, бедная? – у-у…профессор Карлини попытался меня пожалеть. Ну всё, Магрит, твоя песенка спета!

–Не то слово, профессор. Я вообще не понимаю, как все эти дети живы-то ещё? – я приподнялась, чтобы сменить позу на более удобную. Лежать в кресле с трагическим страданием – это тоже искусство, так как моя шея не рассчитана на это самое трагическое страдание и легко затекает.

–Ну, вы тоже были не ангелами, – профессор улыбнулся. – Если мне не изменяет память, то однажды группа учеников приволокла в свою гостиную ядовитых пауков.

Упс!

–Нам нужен был их яд, профессор! Только для зелья…

–Ага, для зелья, укрепляющего кончики волос, я помню, – согласился Карлини. – А рецепт эта группа студентов вырыла в библиотечной книжке. Вернее, из двух книжек, и, не имея ингредиентов к первому рецепту и ко второму полностью, решила их совместить!

Я замолчала. Мои годы ученичества стали мне открываться с неожиданной стороны. Я помнила, как мы веселились с Розамунд и Горго, когда ловили пауков, а потом тщательно запихивали их в свои сумки, чтобы потом пустить их яд на бальзамы. Нам троим хотелось иметь крепкие, блестящие волосы.

–Или, например, помню как одна ученица практиковала вызов мёртвого мира, – продолжал Карлини, – она желала поговорить со своим отцом, вот только не позаботилась выложить вокруг себя нужного знака защиты, решив, что отец её не тронет. А когда явился не дух отца, а дух казнённого безумца…

Карлини многозначительно примолк. Его молчание было острее всех возможных слов. Оно упрекало меня куда больше, чем любое слово. Молчание, вызывающее память. Мою память. И как-то иначе переворачивались теперь в ней все мои шалости и проделки. Кто вызвал мёртвого в класс, чтобы сорвать урок? Кто напустил на Ричарда магическую саранчу, едва-едва вычитая о ней что-то в книге?

Кстати, надо было не посылать противодействия. Тогда наши дороги бы разошлись давно.

А кто выпрыгивал в окно, пробуя заклинание полёта? А кто ползал по проклятому кладбищу с приятелями, нарываясь на приключения и пытаясь вызвать демона?

–Профессор, – я вздохнула, – скажите честно, как вы нас всех не убили? Кошмар же. полный кошмар. Вспоминаю и я в ужасе.

–Я подумывал, – признался Карлини, – серьёзно подумывал. Но иногда вы были такие милые… мне вас становилось жаль. А потом вы опять творили какую-нибудь ересь, и я жалел, что купился на ваши милые мордашки.

Я стихла, вспоминая самые выдающиеся свои проделки. Что ж, а я же была ещё тихой ученицей. Я ещё много училась, и потому, например, не пробовала прыгать через магический костёр, как то полагается ведьмам. Хорошо что не пошла, к слову. Во-первых, я сама не очень прыгучая. Во-вторых, четырёх недоучек-ведьм наутро отправили в лазарет с разной степенью ожогов.

–Но я пришёл поговорить, Магрит, – Карлини посерьёзнел. – Я видел оценки, которые ты ставила сегодня. Это… не радует меня.

–Считайте меня плохим профессором! Считайте, Карлини, но выше эти дети просто не заслуживают!

–Ни одного высшего балла.

–Не заслуживают, – повторила я. – Они либо не знают теории, либо лажают в практике, либо не понимают что несут. Теория тоже дана не для попугаев! Она дана для осмысления!

–Магрит, – профессор покачал головой, – ты немного ошибаешься. Ты хочешь, чтобы они стали идеальными учениками. Но так не бывает. Многие просто теряются. Многие нервничают. Многие не учат так, как надо. Надо проявить терпение.

–Профессор, если они лажают в астрологии – это их сватая обязанность. А вот то, что касается проклятий… однажды, они могут просто покалечиться. Или лишиться жизни. И что тогда? Кто за это ответит? Магрит, что ставила им высшие баллы?

–Магрит, высшие баллы или не высшие… ты строга. Во-первых, ты не единственный источник знаний в их жизни. Во-вторых, я учил тебя. Я сам вёл у тебя проклятия, и я-то помню, как ты перепутала огненный вихрь с водным, и пустила гулять по классу нехилую стихию. Что я тогда сделал? Не помнишь?

–Нет, – солгала я.

–Я убрал вихрь, выругался по матушке и по всем сторонам света, а тебе сказал, чтобы ты готовилась усерднее. И поставил тебе оценку выше среднего. А ты? За такой же фокус ты поставила сегодня «удовлетворительно». Теорию ты, Магрит, тоже плохо знала. Списывала на тестах, потаскивала домашнее задание у других… но в итоге? В итоге ты преподаёшь здесь, преподаёшь проклятия и хочешь, чтобы твои ученики успевали сразу везде и всюду. Но кому-то из них проклятия нужны лишь как проходная дисциплина, как тебе было нужно целительство то же. А кому-то, кто заинтересован, ещё предстоит реальный путь, полный своих ошибок. Своих, Магрит. Практика или теория – ошибки будут. У тебя есть профессиональные раны?

Я промолчала. Карлини и без того знает ответ, а я признаваться в шраме на животе и двух на спине признаваться не хочу. Сглупила, да. Не выровняла защиту, не так прочертила знак, сама дура, знаю, знаю!

–Наберись терпения, Магрит, – посоветовал Карлини, поднимаясь, – к их знаниям, к их навыкам, к их разности. Да, времена меняются, но не думай, что вы были лучше, или что эти хуже. Я каждый раз думаю, что предыдущий выпуск был не так плох, и что эти, сегодняшние, чистой воды идиоты. Но вот они выходят в мир, потом я их нахожу или получаю от них вести и понимаю, что эти идиоты не идиоты совсем, и что, набив свои шишки, они вдруг оказались жизнеспособны. Более того – добились успеха.

–Одна я у разбитого корыта! – я фыркнула. Злиться не было сил, хотя надо бы. Я же ведьма!

–Считай это своей ошибкой. А может и нет. Разве тебе здесь плохо? А сколько учеников получат от тебя знания? Сколько из них будут тебе благодарны? Терпи, Магрит. Они не идиоты и не безнадёжные маги, они просто ещё не успели выйти в мир. Они не представляют опасности и реалии, они ещё не жили. Пройдёт время, и ты тоже поймёшь, что они были не так и плохи. Во-первых, всегда придут те, кто хуже. Во-вторых, идеальные ученики – это ученики, которые выросли и покинули Академию

Я осмысливала слова старого профессора. В них было что-то очень близкое и понятное, что-то теплое, и всё же пока я не могла с этим смириться и принять это. слишком веяло наплевательством. Хотя, может так и надо? Живите, а я помогу? Ошибайтесь, а я поправлю, если нужно?

Но если не успею?

–У каждого своя голова, – сказал Карлини, – если ты не успеешь, значит, так было нужно. Я был прав когда позвал тебя вернуться в Академию. Ты можешь быть хорошим профессором. Но как же тебе будет от этого тошно, пока ты не научишься терпению.

–Подбодрили, – кисло улыбнулась я. – У меня аж мигрень на тошноту сменилась.

–Еще не то будет, – пообещал Карлини. – Но ты не раскисай. Учись терпеть, учись смиряться, взрослей. И ещё дай Тимее возможность пересдать. А то её родители нагонят нам сюда совет попечителей.

Я хотела поспорить, но махнула рукой:

–Плевать, пусть приходит.

–И ещё, – Карлини протянул мне конверт, – пришло утром. Я решил не срывать твой экзамен.

Но я уже не слушала его жалких объяснений по поводу нежелания меня беспокоить. Я смотрела на строку отправителя. Ричард. Чёртов Ричард, явно зная, что я его ненавижу, зная, что он мой враг, и я желаю ему смерти, решил мне написать.

–Спасибо, профессор, – я приняла конверт и швырнула его на тумбочку. Ничего, я прочту. Но не сейчас. Сейчас не могу – трясёт.

–Не откроешь? – удивился профессор.

–Сначала научусь терпению! – огрызнулась я, и Карлини поспешил меня оставить, сообразив, наконец, что ведьма в мигрени – это далеко не лучший собеседник.

(*) (больше о Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины», «Руины», «Неудачница», «Искушение»)