О просьбе

В кабинете было так темно, что Персиваль сначала и не увидел Арахну. Потом только, когда глаза его привыкли к темноте, он сообразил, что вот под этой бесформенной грудой тряпья и лежит Арахна – вчерашний палач без роду и племени, сегодня – весьма значительная фигура при совете короля Мираса, да будут дни его долги.

–Арахна, – Персиваль слегка похлопал её по плечу. Бесполезно. В последнее время Арахна вообще с трудом просыпалась: не хотела снова открывать глаза и оказываться в новой Мааре.

Ей очень нравилась старая Маара, в которой был король, и управление которой было поделено между Секциями, которые в свою очередь делились на Коллегии. И пусть вся жизнь Арахны прошла в Коллегии Палачей, что принадлежала к грозной Секции Закона, палачи были не в чести, их презирали даже такие же служители закона, мол, работа у них грязная.

Может быть и была грязной – Арахна не спорила. Она должна была жить иначе, но судьба оставила её сиротой, и при этом не позволила перейти в Коллегию Сопровождения – бесправную, серую, скорбную, для таких же сироток, для брошенных и неприкаянных людей. Нет, Арахне повезло – друг её родителей – палач Регар, не позволил Арахне кануть в Сопровождение и привёл её в свою Коллегию. Впрочем, везение вышло коротким. Арахна, с ранних лет окружённая палачами, считала эту Коллегию своим домом, а Регара названным отцом, и, не зная чем заняться в жизни, как-то очень естественно переняла все его обязанности, встав в ряды сначала помощников палачей, а потом и в палачи.

Регар мучился каждый день. Он не хотел для Арахны такой судьбы, он не хотел, чтобы её презирали и боялись за одну только форму Коллегии, не хотел, чтобы потолком её карьеры стало назначение Главой Коллегии Палачей (в сущности, состоявшей обычно из четырёх-пяти человек). Может быть, Арахна лучше понимала бы эту скорбь и боль Регара, но в то время в рядах учеников Коллегии появилось двое мальчишек Сколер и Лепен – совсем молоденьких, искавших в Коллегии Палачей хоть какое-то обеспечение и стабильность. Мальчишки росли, росла и Арахна – и вся эта троица так крепко переплелась между собой, что вскоре превратилась в настоящую семью, где Регар был отцом, Арахна его любимой младшей дочкой, а эти два юнца – её братьями.

Арахна жила и работала, не имея амбиций, зная, что Регар передаст пост ей, что её «братья» её поддержат. И не трогала Арахну ни политика, ни заговоры, ни брат ныне покойного (вернее убитого) короля – принц Мирас.

Это потом змеиный клубок неожиданно расплёлся перед самым её носом, и Арахну швырнуло в реальность. Из теплицы, где её старались оберегать и лелеять, она оказалась в ледяном мире, где заговор проникал в каждый угол, и исходил от брата короля.

Сначала она потеряла Сколера, который по глупости ввязался в тёмное дело, и отдал за это жизнь, затем потеряла опору и веру в стабильность, а потом потеряла и Регара, и Лепена…

Затем ушла и вся старая Маара. Ночь бойни, развязанная принцем Мирасом для переворота власти, осталась навсегда кровавым следом в жизнях многих жителей Маары. В ту ночь многое свершилось, многие были убиты.

И сейчас, когда вчерашний принц стал королём, пусть и через братоубийство, новый мир медленно поднимал голову. Система Коллегий показала себя устаревшей, и повсюду велись преобразования, чистки врагов нового короля (да будут дни его долги). Бунтовал север, присягавший прошлому королю и не желавший признавать нового без силы. Выжидал запад, не торгуя ни с кем, заставляя столицу доказать свою состоятельность. Колебался восток…и поддержки юга столице для наведения порядка не хватало. Вчерашние сторонники Мираса понемногу начали понимать, что мало для перемены жизни к лучшему убить прошлого короля, нужно ещё удержаться, нужно ещё навести порядок.

И в этом кипении крови, боли и судеб Арахне – слабой и заблудившейся надо было бы сгинуть, но ей не дали. Человек, когда-то лишивший её опоры, раскрывший её про заговор, втолкнувший её безвольную в новый мир – бывший дознаватель Мальт – был известным заговорщиком, стоявшим на стороне Мираса уже много лет. Разумеется сейчас король, да будут дни его долги, осыпал верных своих слуг, в том числе и Мальта, милостями и постами – они были ему ещё нужны, чтобы навести первоначальный порядок. Мальт же, понимая, что сама Арахна пропадёт, а его положение зашатается со дня на день, потянул за собой и Арахну, и Мирас, да будут дни его долги, зная, что вскоре ему придётся уничтожить всех давних сторонников, чтобы исчезли следы его ничтожества до переворота, принял Арахну милостиво, и тоже дал ей положение – она будет нужна ему после падения Мальта, чтобы довести первоначальный порядок до идеального.

О том, что на этот счёт думала сама Арахна – всем было плевать. Да и едва ли она думала что-то стоящее. Сломавшись, она просто покорялась. Ввели в совет? Хорошо. Надо лить кровь? Хорошо. Надо судить, поскольку Секция закона исчезла, и теперь её Коллегии заменяет один Трибунал? Да не вопрос.

Её можно было бы быть даже довольным – она трудилась упорно, усердно, и, лишившись дома, жила даже в кабинете своего Трибунала, здесь же спала и ела, выбираясь на совещания и на редкие прогулки. Только вот стала Арахна больше спать, и…пить.

Алкоголь вреден любым палачам, поскольку лишает их руки твёрдости, а значит, профессионализма. Но Арахна теперь почти не казнила сама, а значит, не беспокоилась. Но некоторые, как, например, Персиваль, видели в этом тихом безумстве во сне и выпивке – угрозу.

Персиваль не застал Арахну в самый расцвет её силы, жизни и радости. Когда они познакомились, у Арахны уже началась чернота пути, а Персиваль уже был ненавистным ей дознавателем и полуврагом-полудругом для ставшего Арахне важным Мальта. Переворот, ночь бойни и последовавшие события заставили её, Персиваля и Мальта работать в месте, в одном Трибунале, но на разных должностях – Персиваль был кем-то вроде заместителя обоих, но при этом оставался собой, то есть, понимая, что Мальту недолго осталось милостей от короля (да будут дни его долги!), он окружал сетью заботы Арахну, надеясь сделать её своей марионеткой, и через неё влиять на события Маары.

Откровенно говоря, да будет Луал и Девять Рыцарей Его свидетелями, Персиваль сомневался, что Мальт такое допустит. Он, введя Арахну в мир совета и приближения к трону, завёл правило, мол, он и Арахна должны быть честны друг к другу и прежде, чем принять какое-либо решение, должны обсудить его.

–Это наш единственный шанс! – убеждал Мальт, держа ледяные руки Арахны в своих тёплых ладонях.

Арахна, у которой не было теперь никого, кроме этого самого Мальта, который втолкнул её в новую Маару, который бел ей ненавистен и дорог одновременно, кивнула, и некоторое время соблюдала договорённость. Потом заметила только, что она честна с Мальтом, а вот он с ней – нет, и у него есть тайные решения, переговоры и мысли, которыми он с ней не делится.

–Это всё пустяки! – попытался отмахнуться Мальт, когда Арахна мрачно высказала претензии. – Настолько пустяки, что я даже беспокоить тебя этим не хочу.

Арахна кивнула опять, но трещина в их отношениях ширилась. Арахна стала отмалчиваться, и тогда Персиваль стал действовать – осторожно, украдкой, мягко, чтобы не спугнуть…

Но, видит Луал, Персиваль никогда не хотел зла Арахне – в данный момент он желал позаботиться о своём будущем! Ну и о её будущем, раз она не в состоянии найти свой путь.

***

–Да во имя всего… – Персиваль тряханул её за плечи уже сильнее, – вставай!

Арахна зашевелилась, открыла, наконец, глаза.

–Опять ты? – она его отпихнула, села на софе, отшвыривая в сторону плащи, служившие ей одеялом. – Чего?

–Во-первых, доброе утро, – Персиваль мрачно оглядел её. – Во-вторых, прекращай столько пить.

Он заметил кувшин с подтёками вина на горлышке, стоявший тут же, у софы – это уже не удивляло, но раздражало.

–В-третьих, к тебе сегодня хочет заглянуть граф Саллес-Ливен.

–Кто? – нахмурилась Арахна. Спросонья она не очень хорошо соображала.

–Граф Саллес-Ливен, честный человек, занимается строительством разрушенных домов, поддерживает нашего короля.

–И давно? – Арахна совсем потеряла страх и потому нахальничала. Ей нечего было терять. Некого.

–Это не тот вопрос, который надо задать, – мягко укорил Персиваль. – Но это нужный человек, с ним необходимо встретиться.

Арахна, оправившись от сна, вдруг уставилась в окно, словно что-то увидела. Персиваль дал ей для приличия минуту, затем спросил:

–Ты встретишься с ним?

–Я бы поела…– отозвалась Арахна. – Кажется, вчера я только обедала. И то не помню чем.

Персиваль огромным усилием воли взял себя в руки – нельзя было срываться на неё, нельзя было обострять ситуацию.

–Хорошо! Я скажу на кухне, чтобы тебе принесли завтрак. Выбор, правда, невелик, но они найдут чего-нибудь получше.

Выбор, и в самом деле, был невелик. Переворот оставил столицу с малым количеством припасов, виноваты здесь были и бойни, и мародёры, что успели разойтись, пока грызлась власть, и поставки, в том числе и торговые, которые не делали ни восток, ни запад. Да и юг помогал только чем мог, но этого не хватало. Но король распорядился, чтобы у его ближайших советников были лучшие куски, и если кого-то, как Велеса – мясника, вознёсшегося к власти в ночь бойни, это радовало, то Арахну нет: она почти перестала понимать вкус, всё казалось ей пресным и никаким. Она и сама стала никакой.

–Так вот, – Персиваль улыбнулся, вроде как всё в порядке, – Арахна, я не знаю, чего хочет от тебя граф…

–Кстати, чего он хочет? – Арахна неторопливо принялась расчёсываться. Но даже это она ныне делала с какой-то небрежностью, к тому же, Персиваль заметил, а может быть ему показалось, что заметил, будто на гребне осталось слишком много волос…

–Я не знаю, – здесь Персиваль не смог скрыть раздражения. Старая привычка требовала от него постоянного знания обо всём и обо всех, вплоть до того, что советница Атенаис пользуется свинцовой пудрой, перемолотой с белыми ракушками, а барон Боде любит оленину под брусничным соусом больше, чем под грибным.

Но здесь у Персиваля не было данных.

–Ну так стоит ли тратить время? – Арахна отложила гребень. – Я не строитель, помочь не могу. И не хочу.

–У меня есть предположение, что он хочет обсудить перепланировку нашей старой Коллегии. Теперь, когда здесь не башня Дознания, а Трибунал, стало теснее. – Это объяснение Персиваля бы устроило, но он сомневался, что граф пришёл бы с подобным. Но другой информации у него пока не было. Она появится у него через несколько минут, когда он, выйдя от Арахны в мрачной задумчивости, встретится с одним из своих шпионов и получит весть…

–Пусть идёт к королю, да будут дни его долги, – равнодушно отозвалась Арахна. – Мне прикажут, я сделаю.

–Встреться с ним, – посоветовал Персиваль. – Как советница, ты можешь сама решать, конечно, но, вероятнее всего, у графа действительно дело.

–Пусть тогда идёт к Мальту! – в голосе Арахны скользнула обида. Женская обида, не политическая. Она была любовницей Мальта теперь, а ещё до того, полностью покорилась ему, позволив втолкнуть себя в переворот, в заговор. И он не был с ней честен. Он продолжал таить, скрывать, плести что-то за её спиной.

–Но он придёт к тебе, – напомнил Персиваль, желая оживить Арахну хотя бы через тщеславие.

Пусто.

–Ты хотел сходить за моей едой, – равнодушно промолвила Арахна и направилась к умывальнику.

Персиваль вздохнул: жалости здесь не место, но, видит Луал, он иногда искренне жалел Арахну.

***

–Откровенно говоря, ваше сиятельство, ваш визит мне удивителен, – голос Арахны был тихим, и вид, хоть и строгий, всё равно оставался небрежным – недозастёгнутый ворот, грубо закатанный серый рукав с чернильными пятнами.

Но граф Саллес-Ливен не был в состоянии разглядывать её внешний вид или ворот. Он был в ужасе перед нею, поскольку слышал много ужасных слухов, как это всегда и бывает с людьми, которые поднялись очень быстро и которые потеряли слишком многое. Про таких говорят шумно и грязно, и граф, перед тем, как идти к ней на встречу, наслушался дурного: самый «милый» и лёгкий слух говорил, что Арахна сама рубила всех направо и налево в ночь бойни. Это, конечно, не было правдой, но граф нервничал.

–Да… то есть, я сам не ждал. Не думал, что смогу, не думал…– граф кашлянул. Он был немолод для того, чтобы такая бессвязность речи звучала мило. Да и лицо его сероватое, болезненное, измученное недосыпом говорили больше о болезненности и испуге, чем о наглости или решительности дела. – Простите.

–Прощаю, – кивнула Арахна. – Не нервничайте, я не кусаюсь. Изложите своё дело прямо.

Граф закивал, затем начал аккуратно, стараясь говорить спокойно, преодолевать волнение:

–Понимаете, у меня есть любимый племянник.

И замолчал, словно Арахне должно было уже из этого всё быть понятно.

–Это прекрасно, – одобрила Арахна равнодушно, – прекрасно, когда есть племянники, тёти, братья, сёстры, родители…

–Да, вы правы, – граф Саллес-Ливен поколебался, прежде чем продолжить. Он репетировал полночи перед зеркалом, но красноречие покидало его стремительно от равнодушия собеседницы, от грозной её натуры. – Он удивительный юноша!

–И это тоже прекрасно, – всё также издевательски-равнодушно одобрила Арахна.

–Нет, вы не поняли! – горячо заговорил граф, словно перед ним был единственный шанс добиться цели, и вот он. – Он действительно удивительный юноша! У него тонкая душевная натура. Сам он добр до ужаса, скромен, тих, очень начитан…

В глазах Арахны сверкнула насмешка. Граф Саллес-Ливен продолжал перечислять достоинства племянника, но голос его уже затихал с каждым словом:

–Обходительный, добродетельный, любит стихи и музыку, а еще…преданный.

–Кому? – сухо спросила Арахна. Она поняла, о ком говорит её гость. О виконте Саллесе, которого накануне поймали вместе с отцом и ещё парочкой фанатиков в столице с попыткой убийства короля Мираса, да будут дни его долги. И род Саллесов, и род их друзей был воплощением севера, который никак не желал склоняться перед новым королём, почитая убитого короля живому.

Граф понурил голову. Это и было ответом. Арахна подобралась, теперь говорила она:

–Ваш племянник пойман с отцом и верными им людьми при попытке уничтожить нашего короля, да будут дни его долги. А вы здесь говорите о том, что он – тихий начитанный мальчик? Да за одно это я могу вас повесить рядом с вашим племянником!

Она откинулась на спинку кресла. Лицо её – бледное, худое, было страшнее всего для графа Саллеса-Ливена, он и в самом деле был честным и добрым человеком, и узнав об аресте племянника, пришёл в ужас. Выбирая же к кому из советников короля пойти: к Мальту или к Арахне, он выбрал Арахну, с тем расчётом, что та, как женщина, будет более понимающая и мягкая.

Ошибся!..и теперь граф это понимал.

–Он увлечённая натура! – граф попытался воззвать к Арахне. – Он просто начитался, наслушался…понимаете?

–Да наплевать! – отозвалась Арахна. – Начитался, наслушался, напился… он нарушил закон и за это Трибунал его покарает. Просьбы ваши бесполезны.

–О! – на лице графа Саллеса-Ливена сверкнуло понимание, – мне говорили, да. Меня предупреждали. Но я дурак, не верил. У меня совсем нет опыта в таких делах…

Арахна молчала – она не понимала, но, выучив уроки жизни, предпочитала не выказывать непонимания сразу же, а наблюдала.

–Я в первый раз, что ещё раз доказывает чистоту нашей семьи, – граф наклонился к столу, – я… ну, я понимаю. Я не сужу. Я верю, что так положено.

Арахна не понимала что и на кого положено, но ждала развязки.

–Просто скажите сколько! – трагическим шёпотом закончил граф, и тут до Арахны дошло.

–Подлец! – её рвануло из кресло. Да, она привыкла к обвинениям в свою сторону, когда была ещё палачом, привыкла к слухам после, и к постоянному презрению. Её называли по-разному и приписывали её разное, но никогда не шла речь о взятке!

Ей казалось до этого момента, что испачкаться ещё больше, чем она, невозможно. Что она – вся в крови преступников, не сумевшая отстоять своих близких, а ныне судившая тех, кто был не нужен или опасен королю, пала на дно. Но нет, оказалось, что нет.

Впервые за долгое время в глазах её сверкнуло яростью, бешенством. она, воспитанная Регаром в духе «закон – есть высший долг», приняла власть короля Мираса, которая утвердилась и стала законной. Ей эта власть не нравилась, но она была признана людьми и законом, а значит, этой власти можно было служить, что она и делала, а теперь…

А теперь её уязвили так, как давно не уязвлял никто.

–Вон! – Арахна с трудом овладела собой, поборов желание ударить чем-нибудь тяжёлым своего гостя. – Вон и не смейте говорить подобного! Если же заявитесь ко мне ещё раз, клянусь, я повешу вас рядом с вашим племянником!

–Одумайтесь! – граф Саллес-Ливен сообразил, что допустил промах, но страх отступил, теперь и в нём была ярость: принципиальная какая, надо же! – Не вы ли служили прежнему королю?!

–Король мёртв, – огрызнулась Арахна. – На престоле Его Величество Мирас, да будут дни его…

–Братоубийца!

–Король! Законный король!

Граф удержался от очередной едкости, и спросил уже тише:

–Говорят, вы потеряли всех, кого любили и кем дорожили. Так вот, если бы у вас была возможность, вы не вернули бы их? Хоть бы ценой всего? Неужели я так много прошу? Он не преступник, он юнец, заплутавший в сетях политики! А вы губите его. Я могу его спасти, он дорог мне, как дороги вам ваши близкие! Я увезу его. Я спрячу его. Только пойдите мне на встречу, позвольте уберечь это дитя…

–Довольно! – Арахна подняла ладонь, заставляя гостя умолкнуть. – Довольно ваших глупых слов. Если бы у меня была возможность, я бы отдала очень многое, чтобы вернуть тех, кого люблю. Но у меня нет такой возможности. И не будет. Смерть приходит лишь раз, но приходит навсегда. И она отняла их всех, оставив почему-то меня здесь на прозябание.

–Так помогите…не оставляйте меня на прозябание, с мыслью, что я не защитил племянника!

–Оставлю, – тихо промолвила Арахна, – и вас, и не только вас. Он нарушил закон и за это будет наказан. Я советую вам убраться прочь, иначе я повешу вас рядом за ваш визит ко мне и ваше предложение.

–У вас нет сердца! – граф Саллес-Ливен с ненавистью взглянул на неё, – а значит, и у меня его не будет. Я выйду отсюда, но я пущу слух, что вы приняли взятку. Я допускаю, что вас не казнят и не осудят, но клеймо вам добавится. Надеюсь, вас проклянут добрые люди.

Арахна выдержала это молча и бесстрастно. Страха не было: угрозой больше или меньше – она к ним привыкла. Репутации конец, если он выполнит свою угрозу, это да. Но и плевать. Казнят? Маловероятно, но и на это, при случае, Арахне сейчас плевать.

Поэтому она позволила графу уйти.

***

–И что же ему, если не секрет, было нужно? – голос Персиваля звучал равнодушно, но обманываться не стоило. – Насчёт здания или племянника?

–Хорошая осведомлённость, – похвалила Арахна. – Но просто отвечать очень скучно, согласен?

Когда Персиваль зашёл к ней, она уже сидела с вином. Её развозило, и от этого она делалась невыносимой.

–Дай догадку, – попросил Персиваль, не выдавая даже жестом, что слабоволие Арахны его раздражает.

–Он пришёл, чтобы оскорбить меня, а затем угрожать и ушёл, желая разрушить мою карьеру и репутацию, – Арахна пьяно хихикнула, но смешок вышел истерическим, далёким от веселья. – Ха… какой наивный индюк! Я и сама могу!

–Ты Мальту говорила о его визите? – Персиваль старался сохранить спокойствие. Графа Саллеса-Ливена, произошедшего от северного, ныне мятежного дома, он знал очень хорошо, и знал как человека слова. И если он вышел с таким намерением от Арахны, значит, не отступится. Хорошо, если бы Мальт уже знал!

–А это пустяк! – Арахна передразнила Мальта, – настолько пустяк, что я им и беспокоить не хочу.

Персиваль выдержал достойную паузу, заставляя себя выйти в абсолютном спокойствии и не срываться на Арахну, которая просто устала жить.

Уже в коридоре он стремительно рванул вниз, по ступеням, надеясь остановить графа Саллеса-Ливена.

Он увидел, что граф уже вышел на улицу и идёт решительно, быстро и твёрдо, как человек, который точно с чем-то определился, и теперь готов действовать. Остановить его нужно было как можно скорее, но не среди же людей?!

Персиваль сделал знак одному из стоящих тут же людей – вчерашний дознаватель, ныне законник Трибунала, понял, кивнул и тихо скользнул в город за уходящим графом. У Персиваля не было сомнений: прирежут графа сегодня же. А почему? Да не приживаются хорошие люди в Мааре! Особенно подвержен такой тип людей пороку внезапной смерти, когда начинает что-то просить.

(Примечание: персонажи Маара, как и Маара принадлежат моей двулогии: «Тени перед чертой» и «Гильдия Теней», а также рассказам-мостикам Маары)