О глупости

–Где я могу найти Главу Коллегии Дознавателей? – женщина, представшая перед взором Тео, была мрачна и торжественна.

Тео оглядел её без тени стеснения – какое стеснение для дознавателя? Даже быстрая оглядка позволила ему – дознавателю среднего звена, сделать о гостье сразу же несколько выводов. Первый – женщина не из столицы, она прибыла откуда-то из провинции, в противном случае. Она не заявилась бы в Коллегию самостоятельно, а послала бы слугу с просьбой явиться к ней. Второй – женщина шла из богатого дома, она привыкла требовать, привыкла получать. Третий – сюда она собиралась очень тщательно, ей важно было попасть на приём к Главе Коллегии Дознавателей, и она рассчитывала, видимо, по наивности, которая никак не граничила со столицей, произвести на него впечатление через золотые тяжелые украшения, числа которым, казалось, на ней не было: она надела и серьги, и несколько медальонов, и кольца, и браслеты…

Будь Тео слабым человеком, его бы даже замутило от переизбытка золотого поскрипа.

Четвёртый вывод вытекал из третьего – женщина очень нервничала и плохо представляла себе что её ждёт и чего она просит.

–Вы можете изложить свою просьбу в письменном виде. Ровно как и донесение и жалобу, – вежливо заметил Тео. Он пытался уберечь наивную посетительницу от посещения своего начальства. В Мааре уже не те времена, и если в провинциях этого не понимают. В столице давно уже вкусили сполна. Тут заговоры и напряжение, тут нищета и голод, и Секция Закона, состоящая из трёх Коллегий: Дознания, Судейства и Палачей – вся в работе.

–Вы меня не поняли, юноша? – осведомилась женщина. Было видно, что само предложение её оскорбляет до глубины души. – Я желаю видеть Главу Коллегии Дознавателей!

Она полагала себя главной. Может быть, у себя, где-то там, за пределами столицы, она главной и была, но здесь от её власти была лишь тень. Но Коллегия Дознания принимает всех, тут не надо отдельно записываться и чего-то ждать, тут всегда найдётся тот, кто тебя выслушает. Но пеняй на себя!

–Я вас понял, – заверил Тео, – я просто предлагаю вам варианты. Для вашего же блага.

Это был его последний намёк, но гостья не вняла и ему.

–Я желаю видеть вашего Главу! – пророкотала она, и несколько дознавателей, мелькавших на лестницах, обернулись на неё, но на миг, на самый краткий миг, и снова потеряли к ней интерес. Бывалые, чего уж там!

–Ваша воля, – согласился Тео, – ожидайте!

–Как? Опять? Сколько? – она забросала его возмущёнными вопросами, но Тео тоже был бывалый дознаватель – он уже второй год сидел на входе в Коллегию, регистрировал входящих и уходящих, принимал почту и сталкивался с личностями куда менее приятными чем эта дама. Удивить его было трудно, если вообще ещё возможно.

Он пошёл по коридору, предварительно провернув ключ в столе, где скрывались все журналы регистрации посетителей, поднялся до второго этажа – идти к Главе было глупо, за него мог сойти любой дознаватель высокого ранга. Всё равно эта гостья едва ли знает Главу Коллегии в лицо, так что Тео решил, что кто первый попадёт, тому он и изложит про гостью.

Первым попался Казини. Дознаватель высокого ранга с добрыми ясными глазами, он не походил на дознавателя. Сними с него форму Коллегии и обряди как горожанина и он за него сойдёт, лицо его – моложавое, не испещрённое морщинами и не тронутое болезненной бледностью, не выдаст его печатью тяжёлой службы.

–Да ну её ко всем Рыцарям! – отмахнулся Казини, когда Тео объяснил ему про даму. – Ну что она может хотеть? Пусть пишет на общих основаниях бумагу и ждет ответа. Отвадь её, не до всяких тут дамочек!

И Казини пошёл дальше. Тео посмотрел ему вслед, подумав впервые о том, что, возможно, Казини и сохраняет беспечность и моложавость черт от того, что при любом удобном случае бежит от работы. Впрочем, как его тут обвинить? Дамочка же не Казини искала, а встречи с Главой!

Тьфу!

Следующим попался Малт. Тео чуть не выругался – вот кого он был рад меньше всего видеть, так это его! Нет, Мальт был хорошим дознавателем, но прозвище «бюрократическая сволочь», данное ему его же соратниками по Коллегии, было абсолютно точным. Ни одну бумагу, ни один отчёт, ни один лист Мальт не принимал, если была в нём какая-то ошибка, помарка или затирка. Ни одного послабления Мальт не делал и во всех бюрократических процессах, не позволял этого делать и другим при своём присутствии и не боялся ни брани, ни угроз, ни банальной ненависти.

Тот же Казини, не желавший смириться с непробиваемостью Мальта, периодически взрывался:

–Да какая разница? Мы все знаем правила, зачем перед каждым заседанием их повторять? Они что, меняются? Ты съедаешь у нас по полчаса каждый раз!

–Таков порядок, – спокойно отзывался Мальт. – Не мной заведен, не мне его менять!

При этом Мальт не стеснялся и подавать регулярные рапорты о нарушениях других дознавателей, чем, конечно, не добавлял себе любви даже среди своих.

Словом, можно было встретить кого хуже?

–Почему дежурный дознаватель не на своём посту? – осведомился Мальт и Тео понял, что отступать поздно.

–Там пришла гостья, – Тео попытался выкрутиться, – желает поговорить с Главой Коллегии.

Глаза Мальта опасно блеснули. Он уже видел нарушения Тео, а сам Тео только смутно подозревал о них.

–Имя? Цель встречи? – спросил Мальт и сердце Тео ухнуло вниз: началось! – Почему вы идёте сами, бросив свой пост?

Да-да-да! Тео должен был подробно записать о гостье, потом попросить кого-нибудь из младших дознавателей передать данные наверх, но не покидать пост и не идти самому, не узнав даже имени гостьи.

Должен был, но не делал, потому что не рассчитывал идти до Главы и хотел встретить кого посговорчивее – хотя бы Брука или Канто. Да и не один Тео тем был виновен! Но Тео встретил Мальта и воздух тяжелел под его взглядом.

–Вы понимаете, что нарушили инструкцию? – спросил Мальт. Он был беспощаден, как и всегда. – Понимаете, что бросили пост, что оставили Коллегию без дежурного? Что за гостя сюда заявилась? Вы знаете что-нибудь о ней и о цели её визита?

Кайся или нет, а поздно – Тео уже видел, как Малт строчит очередной рапорт. А из-за чего? По мнению Тео из-за безделицы!

–Может она хочет убить нашего главу? Или выведать расположение наших комнат? – наступал Мальт.

–Это уже слишком, вы бы её видели! – попытался заступиться за себя Тео, но сделал только хуже.

–Вы хорошо разбираетесь в убийцах? Или лучше в шпионах? – вопрос был опасен, Тео мысленно обругал себя за глупость, проще было склонить голову и принять виноватый вид. А он? Не ровен час Мальт и его в шпионы запишет, а там, под пытками Коллегии Палачей, если, конечно, делу будет дан официальных ход и эти пытки не начнутся самими дознавателями в обход бюрократии Судейства, что должно выдать разрешение на эти самые пытки, Тео признается во всём.

А потом его казнят.

–Простите, я сглупил! – Тео попытался повиниться, запоздалая вина всё ещё вина.

–Это называется иначе. Это пренебрежение своими обязанностями, это нарушение принятых и одобренных вами же правил! – громыхнул Мальт, загоняя в ловушку дежурного, – я передам рапорт Главе.

Можно было и не сомневаться! Этот точно передаст!

–Идёмте, где ваша гостья? – Мальт потерял интерес к Тео.

–Но она желает…– Тео спохватился, хватит с него споров! Мальт выше его рангом, пусть он и разбирается, хватит с Тео и одного рапорта!

–Ну наконец-то! – гостья подалась им навстречу, – вы Глава Коллегии? Вы не торопились!

–Я не Глава, – спокойно возразил Мальт, – вы его не увидите. Видеть его в любое время может лишь король, да будут дни его долги, жрец Луала и дознаватели высшего ранга.

–Да вы хоть знаете кто я…– начала гостья своё, но Мальт осадил её без тени усилия:

–Вы можете изложить свои слова мне или покинуть это место и тогда за вами пошлют по приказу Главы.

Женщина сникла. Она была ошарашена напором Мальта, и даже подняла глаза на Тео, призывая его в свидетели, и ища его заступничества, но Тео упорно смотрел в сторону – ещё одного столкновения с Мальтом ему для полного несчастья и не хватало!

–Прошу за мной, – Мальт увидел её поражение и жестом велел следовать в свой кабинет.

***

В кабинете Мальта всегда был убийственный порядок. Болезненный для нормального человека, привычный для фанатика.

–Как ваше имя? – спросил Мальт, когда гостья устроилась напротив него. Их разделял стол. На столе для женщины не было ни одного хоть сколько-нибудь приятного предмета – холодные листы, чёрные чернила, металлические перья и чернильницы…

Здесь она впервые потеряла свою уверенность. Было видно, что этому человеку наплевать на то, что её семья – одна из богатейших семей всего Севера! И что они поддерживают короля, да будут дни его долги, и ещё…

Ему на всё плевать.

–Нела, я из рода Велден. Моя семья владеет на Севере шахтами по добыче меди, если знаете.

Она не удержалась и вклинила в свой тон немного снисхождения.

–Иссякшими шахтами, – уточнил Мальт. Он знал если не всё, то больше, чем хотели многие, – насколько я знаю, от года в год количество добытой вами меди сокращается. К тому же, перевозить мед из вашего края в столицу оказалось не так уж и выгодно. Раньше это перебивалось количеством добытого, но сегодня…

Нела остолбенела. Нищета ей и её детям ещё не грозила, но уже пришлось вспоминать некоторые трюки в экономии. Медь была их опорой, и они пока не распространялись о том, что стало уже давно им самим очевидно.

–Впрочем, это меня не касается, – Мальт махнул рукой, – я не казначей и налогами не занимаюсь. Что вас привело в Коллегию Дознания? вас кто-то обидел? Желаете на что-то или на кого-то заявить?

В столице есть пословица: «дознаватель скажет тебе, что он друг и откусит руку с улыбкой». Но госпожа Нела не знала этой пословицы и приняла тон Мальта за чистую монету. Даже нашла в себе силы улыбнуться.

–Я хотела бы поговорить с Главой Коллегии, так как произошла ошибка!

Ещё одна пословица, уже в стенах самого Дознания гласила следующее: «В Дознании ошибок не бывает!».

–Есть порядок, – напомнил Мальт, – Глава Коллегии не принимает никого без особого разрешения или требования. Изложите своё дело мне.

–Но для меня он не мог бы…

–Изложите своё дело мне, – повторил Мальт, и в тон его вернулась беспощадность.

Нела подумала и решила, что лучше пока не затевать ссоры.

–Мой сын Дамиан, если вы знаете, очень одарённый юноша.

–Редкая мать скажет о своём ребёнке иное! – усмехнулся Мальт. Он уже понял о чём пойдёт речь. Дамиана из рода Велден арестовали три дня назад за, если выражаться языком Дознания: «не те слова и не то место». Это означало, что арест был произведён за крамольные речи, обвиняющие короля, да будут дни его долги, или кого-то из его ближайших соратников, произнесённые в публичном месте.

–У себя дома, в кухне или на огороде говорите что хотите! – уверяли дознаватели, – но если вы вышли в город или зашли хотя бы к соседу, будьте готовы отвечать за свои слова по всей строгости закона.

Правда оно или нет никто особенно не стремился выяснить. Зато попадались часто.

–Но это правда! – Нела не поняла иронии Мальта. – В свои пять лет он уже писал стихи. А в девять заявил, что хочет стать солдатом, и в семнадцать он сдержал своё слово – вы можете не знать, но…

–Ваш сын был дважды ранен при подавлении восстания на востоке, представлен к благодарности короны и получил выплату в сто золотых монет за храбрость, – закончил Мальт. – Я всё это знаю. Поверьте, Нела, я знаю больше, чем вы думаете.

Нела укрепилась.

–Я и веду к тому, что произошла страшная ошибка! Мой сын герой, а его арестовывают как врага короны! Виданное ли это дело?

–Быть героем порою дело пяти минут, – мрачно заметил Мальт, – а вот для того, чтобы оставшиеся часы быть добродетельным подданным своего короля и своей земли требуется не меньше мужества.

Он знал о чём говорит. Их было много после каждых восстаний и волнений – они прибывали в столицу и возвращались по домам укреплённые новой верой и новой силой. Они полагали, что им простят мелкие шалости, а иногда и вовсе считали, что им недодали за их подвиги и геройства и нужно только забрать своё.

Это была теневая сторона любой победы Маары. Мальт знал её как и любой другой дознаватель, чей удел вечная тень.

Он не в первый раз сталкивался с матерями и отцами, жёнами и дочерьми, которые приходили просить за своего близкого. Но что он мог сделать? Закон для всех закон.

–Мой сын не преступник! – Нела не оценила слова Мальта – они ей не нравились. – Он ещё так молод!

–У нас казнят и младше, – спокойно заметил Мальт. – Если хотите, я приглашу кого-нибудь из Коллегии Палачей, и вам любой подтвердит, что казнят и шестнадцатилетних, и четырнадцатилетних. Закон для всех закон.

–Его же не казнят? Нет? – Нела не услышала про молодость, она её не интересовала, вед касалась каких-то других, незнакомых ей людей. А тут речь шла о её сыне!

–Я не судья, – Мальт пожал плечами, – если его приговорят, то, пожалуй, казнят. Но если вас интересует мой прогноз, то я полагаю, что его ждёт ссылка с работами на рудниках. Лет на пять-семь.

У Нелы выбелило лицо. Ужас, отвращение, липкий страх – всё это было в ней. она не могла понять – как это так, её мальчик, ещё такой юный, ещё недавно встреченный лаской от короны за свои геройства, сегодня томится в сырой и вонючей тюрьме? И за что?

–За песенки? – хрипло выкрикнула Нела. Золото звенело на её теле, с каждым движением звон становился всё яростнее, но она не слышала его. Она была оглушена несправедливостью мира.

–Спетые в кабаке, то есть, при публике. Порочащие короля, между прочим, – подтвердил Мальт. Он был беспощадно-холоден к её горю.

–И ничего… да что он сказал?

Нела знала – её сын, вернувшийся домой, стал другим. В битвах он пристрастился к вину, вскоре ему стало его не хватать, и он поехал в столицу устраивать жизнь, против её воли поехал, и…

Глупый, глупый птенец! Зачем ты рвался из гнезда? Зачем от матери рвался? Она бы тебя защитила, она бы всё уладила там, на Севере – в этом у неё нет сомнений, но в столице она никто.

–Как минимум он сказал, кхм, прошу прощения…– Мальт переворошил небольшую стопку идеально сложенных бумаг и вытащил один испещрённый нервными строками лист, вгляделся, процитировал: «Король, что от боя бежал,
в начале зимы свой трон потерял,
А с троном утратил и суть он, и дело,
Тяжело королю быть несмелым».

Нела едва не задохнулась от возмущения:

–Это же только песенка!

Так и было бы, если бы это не стало достоянием кабацкого внимания! но Мальт не согласился с нею вслух, заметил:

–Это оскорбление короны.

–Но неужели корона не может быть снисходительнее…– Нела занервничала, – может быть как-то можно уладить вопрос?

–Это тоже преступление! – напомнил Мальт, – скажите спасибо, что я не арестовываю вас за само предложение.

Нела не оценила. Она задыхалась от гнев. А он требовал благодарности? Этот поганый дознаватель чего-то требовал? В его руках была сила и Нела видела ясно эту силу, этот ничтожный листочек, на котором стояло имя её сына, если бы рвануться, один прыжок, один рывок, и…

–Не советую, – предостерёг Мальт, – во-первых, это копия. Во-вторых, уничтожение улики делает вас не меньше преступницей. В-третьих, я могу расценить это не как попытку уничтожения бумажки, а попытку напасть на меня, а это уже серьезнее любой песенки.

Она страшно дышала. Глубоко и хрипло. Кажется, гнев заменил ей всё, но он был мимолётен. Она должна была сдержаться и знала это. Иначе – вред Дамиану.

–Так лучше, – одобрил Мальт. – Геройство не даёт ума, дорогая Нела, но, видимо, вселяет уверенность в плоть. Я не знаю как будет решаться Суд, но может быть его заслуги и будут приняты во внимание. Единственное, от чего я хочу вас предостеречь – это от попытки давить на этот самый суд. Успеха вы вряд ли добьётесь, но вот вреда можете принести немало. И ему, и себе. Вы понимаете?

Нела кивнула, но про себя подумала, конечно, совсем другое. Она уже наметила как пойдёт в Коллегию Судейства и там найдёт того, кто занят делом её сына, и там… нет, должны же быть люди? Люди любят золото. Люди любят чувствовать свою власть. Она даст им это. она найдёт, обязательно найдёт способ как спасти сына!

–Не глупите! – посоветовал Мальт, он видел её лицо, видел её глаза и как дознаватель давно научился по ним читать. Она только вредила своему сыну, но не могла этого понять, искренне полагая что спасает его.

«Черта людей! Или черта матерей? Так любить, что погубить…» – невесело подумалось Мальту, и он ещё раз попытался воззвать:

–Оставьте дело как есть! Не ходите по Судейству, а когда будет суд, то молите Луала и Девяти Рыцарей Его… во всяком суде бывает снисхождение. Может и здесь пройдёт по молодости лет и памяти геройству.

Нела кивнула:

–Да, спасибо что выслушали, дознаватель!

Она поднялась с места. Окрылённая надеждой, она даже перестала гневаться на него, на его черствость, на несправедливость. Не получилось у дознавателей, получится в Судействе!

–Подумайте о дочери! – крикнул Мальт, когда Нела была у дверей.

Нела остановилась, поражённая. Он и о дочери знает? Она ведь не говорила про неё?

–Маленькой Рииде уже пора собирать приданое и подыскивать партию, – продолжил Мальт. Конечно, он знал всё о дочери Нелы. – Не делайте её сестрой преступника, пусть будет сестрой глупца, не лезьте в дела дознания и судейства.

–До свидания! – провозгласила Нела и с облегчением выметнулась в коридор. Мальт неодобрительно покачал головой – будущее этой женщины и её дома виделось ему яснее прежнего. Ну что ж, у каждого ест своя голова на плечах, а он не герой, чтобы спасать тех из болота, кто в это самое болото лезет с удовольствием, не слушая никаких предостережений.

Да и вообще – есть дела поважнее, например, составить рапорт о возмутительном поведении дежурного дознавателя Тео!

***

–Ваше последнее слово? – равнодушный вопрос – это самый страшный вопрос, который делает жуткими все слова. Что значит «последнее слово»? это значит, что для тебя, осуждённый, слов больше не будет, и ты можешь сказать что угодно этому миру в самый последний раз.

–Дамиан! – охнули в толпе и зарыдали. Привычная картина для казни.

Преступник метнулся взглядом по толпе, пытаясь отыскать обладательницу голоса, узнав её по голосу, конечно же, но глаза подводили его, их застилали слёзы, и все лица смешались в одинаковое месиво, в какую-то неразборчивую возню.

Дамиан, Дамиан! Молодой герой недавней битвы, пристрастившийся к вину, вошедший во вкус всех острых слов, ну же, произнеси своё последнее! Что ты сделал? Повоевал, был ранен дважды, получил сто монет, об этом ли ты мечтал? Ни разу. Ты хотел писать стихи, и что вышло? тебе остаётся лишь последнее слово.

Тебе хватило ума не отрицать своей песенки, пропетой в кабаке. Хватило ума признаться – да, виноват. И если бы всё было просто, тебя отправили бы на рудники на пару лет, за глупость. Но твоя мать тебя слишком любила, Дамиан, для неё невыносима была мысль о том, что ты будешь где-то там, в пыли, в труде, в холоде…

Она рванулась в Дознание, хотела встретиться с Главой Коллегии, но там её развернули и рекомендовали сидеть на месте спокойно. Могла ли мать так поступить? Не могла. И она рванулась в Судейство, настойчиво добивалась встреч и снисхождений для тебя, настойчиво пыталась спасти тебя через угрозы (пустые провинциальные угрозы в изменившейся, закипающей столице!), через взятки, что, в конце концов, Судейство утомилось и выместило всё раздражение на её сыне.

Потому что тоже люди. И потому что глупцов надо наказывать, чтобы не плодить глупость. Да и какое это было вымещение? Вместо обвинения в «публичном неуважении к королю» Дамиана обвинили в том, что он «подстрекал народ к свержению короля».

Было? не было! впрочем, в песенке Дамиана – пьяной и лихой, для рифмы была такая строка: «Сменим трусость мы на храбрость!»

–Прежде обвинял он короля в трусости, значит, предлагает сменить его! – решили в Судействе и никто не возразил. Слишком надоели глупцы, плодящие новые бумаги и слушания, не следящие за словами и мыслями, пьющие и поющие…

И теперь на шее Дамиана верёвка. Изменников короны вешают. Это даже милосердно, если знать, что в Коллегии Палачей умеют работать с виселицей – там точно знают хитрый узел, который ломает шею, а не продляет агонию до долгих семи минут, пока длится само удушение.

Последняя добродетель. И слово тоже последнее.

Дамиан не может надышаться последними секундами своей какой-то глупой и нелепой жизни, не может насмотреться, глаза застилают слезы, жадные до жизни. Он делает глубокий вдох и легкие его пропарывает от боли, до он доволен – больно значит жизнь.

А на шее петля. Грубая, уродливая петля, в которой смерть, которая отделяет последнее слово.

Не выдохнуть, ему уже не выдохнуть. И всё, что осталось – крикнуть. И Дамиан кричит, вкладывая в свой крик всё. Что у него ещё осталось:

–Мама!

А в следующее мгновение грохот, возня и резкая, обрубающая тишина – звук смерти – страшный звук и разум часто дарит глухоту напоследок, избавляя от ещё одного страха.

«Какой поганый день! А ведь я говорил, эх, чего уж теперь?» – подумалось Мальту, когда Дамиан повис безжизненной тенью.

И он быстро, пока его не заметили и не узнали, покинул место казни. Жалости в нём не было. Была лишь усталость.

(Примечание: Этот рассказ можно отнести к «мостикам». Вселенная Маары существует в двух моих романах: «Тени перед Чертой» и «Гильдия Теней», а также в сборнике рассказов «Тени Маары» (всё в свободном доступе))