О дружбе

-Кровь мою пить будешь? – я хмыкнула, как будто бы мне самой эта шутка казалась очень смешной. Но, если честно, случись между мной и Владом драка – мои боевые амулеты, даже все ведьминское коварство, которое приписывают нам Церковники, не спасет.

-У меня от ведьм изжога, — Влад не обиделся, и, в доказательство сверкнул длинным острым клыком…

                Орден отправил меня на уничтожение одного перебежчика: некий жалкий маг, запутавшись во всех плетениях борьбы между Орденом магов, ведьм и прочих держителей магии с Церковью Животворящего Креста, что объявила всякую магию вне закона, решился перебежать, прихватив секреты Ордена, к Церковникам, что показались ему более достойными кандидатами в хозяева.

                Орден, к несчастью, такой попытке к самозащите не оценил и решил, что пока этот жалкий маг не успел достигнуть оплота Церковников, нужно сделать все для его уничтожения и отправил меня следом.

                По факту, я просто должна была убить предателя. Предателя, который был значительно слабее меня. Но я всегда ненавидела гоняться, охотиться, выслеживать…для этого есть штат оборотней, вурдалаков, вампиров! Но нет, давайте пошлем ведьму. Конечно, я попыталась возразить, но получила в ответ только:

-А вот не надо было оскорблять Магистра Жана!

                И я только покорилась. Ясно, месть. Проклятый Жан! Как его допустили вообще до Магистров? С такой жаждой власти, амбициями и алчностью ему надо было податься к Церковникам, не отличили бы от своего!

                Да и что я такого сделала? Ну, нарисовала небольшую карикатуру. Ну изобразила его и без того длинный нос еще длиннее. Руки там сделала загребущие, когти как у хищной птицы. И поставила под фигурку Магистра и без того тонкую и длинную мешки с золотом. Ах да, еще корона на голове.  Оживлять рисунок чарами, пожалуй, не надо было, но все со мной согласились, что вышло похоже. Даже сам Магистр Жан! Он вообще хохотал больше всех.

                И вот теперь я в роли охотника за предателем. Проклятие!

                Оставалось вздохнуть еще пару раз для порядка, мысленно пожелать молнию в похлебке Магистра Жана и отправиться в путь.

***

                Каково же было мое удивление, когда оказалось, что ничтожный маг хоть и не был силен, но обладал природной хитростью. Я шла за его следом, но он опережал меня! Ненамного, но все же. Я приходила к полудню к тем постоялым дворам, из которых он уже ушел на рассвете. Я вламывалась в комнаты, которые оказывались пусты, но хранили еще тепло человеческого тела. Может быть, дело было и во мне – я все-таки ведьма, а не какой-то там преследователь!

                И вот, след завел меня в Сарматские горы. А я и горы – это вообще явление спорное. С моей грацией пьяного скелета, поднятого неумелым некромантом, и ловкостью оборотня, перекинувшегося первый раз в своей жизни в посудной лавке – я обречена была на погибель. Но против начальства не пойдешь. Да и чем сложнее был путь, тем больше я хотела прибить этого несчастного перебежчика. Возможно, даже без магии, а так, руками, как человек.

                Горы… наверное, ими можно было бы даже любоваться, если бы я не была так зла и, если честно, напугана – высоты, оказывается, я тоже боюсь. А еще эти хребты, эти лестницы, эти страшные пещеры…что-то постоянно шевелится под ногами в скале, и сам камень словно живой.

                от этого я, задремавшая как-то на почти ровной площадке, отреагировала столь яростно и нервно на вкрадчивый и обволакивающий голос над ухом:

-Вам помочь?

                Когда я перестала орать от страха и смогла оглядеть стоявшего передо мной мужчину высокого роста, темноволосого и абсолютно спокойного…даже насмешливо-спокойного! Его лицо было сложено из черт, сплетавших какую-то древнюю красоту, ту самую, что можно было встретить в мраморных изваяниях античности, в портретах древних мастеров – такая красота, от которой одновременно идет что-то возвышенное и низкое, добродетельное и порочное.

                он же подал мне руку – ледяную, конечно, и, когда я поднялась, красноватый отблеск скользнул в его взоре. Вампир. Ну, конечно! Кто же еще? Я слышала на постоялых дворах, что здесь обитает некий ужас, отродье Сатаны, что обращается летучей мышью и в ночной час может напасть на человека, осушив его до дна.

                и с вампирами Ордена я дело имела, а они нет-нет, да и упоминали Сарматский край с тихим шелестом, воровато оглядываясь, словно опасаясь, что будут услышаны.

-А может не надо? – жалобно спросила я, представив себя мгновенно с перекушенной шеей, белую, брошенную где-то в этих горах.

-Надо, — вздохнул вампир.

                Так я познакомилась с Владом.

***

                Он не обращался, кстати, в летучую мышь. Его полет был иного свойства, и этим можно было бы даже любоваться, если бы не боязнь высоты, осознание того, что твоя жизнь зависит от какого-то древнего вампира и полная беспомощность.

                Он не бросил меня вниз на каменный провал, не выпил по пути моей крови, а принес (привел) в свое убежище для знакомства – не надо было быть гением, чтобы заметить мои амулеты Ордена и теперь Влад, как негласный хозяин Сарматских гор, желал знать – кто и зачем пожаловал в его владения.

                Убежище, кстати, оказалось таким, что не жаль было бы  провести в нем и остаток жизни. Жить скромно и не выделяться Влад не умел – смешение стилей яро бросалось в глаза, здесь не знали слова «бедность» и не знали умеренности. При этом, меня не покидало ощущение, что все это безумное собрание из всех стран мира  собрано с какой-то иронией. То есть, предметы дорогие, выхваченные из спален королей, кабинетов кардиналов, алтарей жрецов, но стоят без всякого разбора – вражеские подле друг друга, дружественные – на расстоянии, на многих предметах пыль и царапины – небрежное обращение. Как будто бы кто-то пытался в долгой своей жизни найти смысл всех этих сокровищ, не нашел и заскучал.

-Кровь мою пить будешь? – спросила я, пытаясь делать вид, что эта шутка мне смешна. И вообще – это только шутка.

-У меня от ведьм изжога, — Влад с любопытством разглядывал меня, не скрывая своих длинных клыков. – Как твое имя?

                Говорят, лгать настоящему вампиру дело гиблое, мол, они чуют ложь всегда и ото всех. Это, конечно, было бы интересным опытом и интересной проверкой, но что-то меня не тянуло к подвигам, поэтому я честно ответила:

-Меня зовут Атенаис. Я из Ордена. Отправлена на задание.

-Понятно, что не на прогулку, — Влад пожал плечами, — что за задание?

-Не могу сказать. – У меня не было распоряжений насчет разглашения, хотя пришлось поколебаться – все-таки, эти края я не знаю.

-Ах, этот Орден, вечны его тайны! – вампир закатил глаза. – Где же мои манеры? Ты голодна, Атенаис?

                Я была голодна, но у меня не было ощущения, что в этом убежище мой голод будет считаться. Вот голод Влада – это уже аргумент. Но он вампир, и ему еда не нужна. Я попыталась промолчать и изобразить задумчивую дурочку, нахмурила лоб, делая усиленно вид, что я вспоминаю значение слова «голодна».

-У меня есть еда для людей, — успокоил Влад мои сомнения. – И даже слуги. Я должен выглядеть как человек богатый, чудаковатый, но все-таки, человек. Я заказываю продукты в ближайшей деревне, устраиваю редкие приемы и веду довольно уединенный образ жизни…

-И считаешься отродьем Сатаны! – не удержалась я. – Во всех деревнях, что я прошла, только и говорят, что ты, мол, пьешь кровь. И это говорят люди!

-Люди? – Влад удивился, расхохотался, — ох! Люди такие люди!

                Но я не разделила его веселья. Перепуганные люди – это прямое пришествие Церковников, а те не любят всех, кто обладает хоть какими-то зачатками магии, а пуще других не жалуют именно вампиров. Наверное, все это отразилось на моем лице, потому что Влад спросил:

-Что не так?

-Церковники придут.

-Ну и?

-Убьют, — я чувствовала себя глупо. Впрочем, наверное, так чувствует себя каждый наставник нашего магического сообщества, когда его ученик вдруг спрашивает об очевидном.

-И? – Влад усмехнулся. – Подожди, Атенаис, прежде, чем продолжишь, позволь мне все же тебя угостить.

***

                За ужином (хотя ужинала только я) беседа пошла интереснее. В Ордене не было принято сильно уж сближаться и много очень разговаривать между собою – это было сделано для того, чтобы в случае потери мага или ведьмы, другие члены Ордена не переживали слишком сильно об утрате.

                Цинично или нет, но мы на войне. На войне с теми, кто сражается против нас, хотя мы не имеем ничего плохого ни в мыслях, ни в списке деяний.

                Ну, как правило. Но и среди людей не ангелы одни живут!

-Итак, — Влад пил что-то (и, клянусь всеми силами магии, я не хотела уточнять что именно) из тонкого серебряного кубка. Он устроился напротив меня с удобством в роскошном кресле, а я сидела дура-дурой перед столом, заставленным яствами, и вкусовое значение многих мне было даже непонятно. Некоторые фрукты (или это овощи с такими шипами) я даже не видела, а покрытые сладкими сиропами кубики разного цвета с орехами внутри и посыпкой из мелких цветков и вовсе не казались мне съедобными. Я выбирала то, что могла еще опознать…

-Ты говоришь, что меня могут убить, — продолжал Влад. Похоже, ему нравилось быть не в одиночестве. Я видела мельком его слуг – бледные, блеклые лица, большие глаза с кругами под глазами, страх…конечно, страшно. Люди. Они люди!

-Могут.

-И меня это должно страшить?

-Ну…-я  замялась, — ты больше не сможешь ходить, пить кровь.

-Я мертв, — улыбнулся Влад и снова продемонстрировал свои острые клыки. – Я – дитя тьмы. И я приветствую смерть. Вампиры живут дольше ведьм, в которых есть человеческая жизнь, дольше даже оборотней, которые подвержены безумию, но живы. Мы даже не живем, не верное определение. мы существуем. И существование это отравлено вечным голодом.

                Про это я слышала. Вампиры несчастны и горды в своем несчастии. Нет. каждый носить магии несет свое бремя. Ведьмы, к примеру, по себе знаю, не могут найти в любви счастье – это расплата за дар, волшебницы рожают мертвых детей – это их плата за силу исцелять других людей, маги просто быстрее стареют, некроманты пропитываются запахом смерти, оборотни иногда теряют над собой контроль, а вампиры, которых осталось так немного – живут в вечном чувстве голода.

                Я знала голод, но то был иной голод. Человеческий. Я бежала от своей деревни, от Церковников, искала кров и хлеба и нашла его в Ордене и в первый день не могла наесться – все ела и ела. А потом потеряла сознание.

                Что же должен испытывать в таком случае вампир? Его голод сильнее, его чутье острее, его жажда не может утолиться и он даже потерять сознание не может.

-Мне не для чего жить, — продолжал Влад спокойно. – С людьми не поделишься, а в горы мало кто лезет из наших, да и не отшатывается при этом. Даже ты орала, как безумная.

-Мне страшно, — я опустила глаза, лицо залило краской. – Было.

-А сейчас нет?

                Я прислушалась к себе. Влад может выпить мою кровь, и никто никогда не узнает об этом. Орден решит, что я пропала в горах или бежала. И даже не станет искать. Но он так не сделает. Не потому что благороден и милосерден, а потому что пребывает в тоске и скорби, потому что ему нет уже смысла пытаться утолить свою жажду случайным собеседником, он привык к голоду и сильнее крови стал ценить общество, которое может услышать его.

-Нет, — твердо ответила я.

-Я могу тебя убить, — напомнил Влад.

-Можешь, и тогда наша беседа будет омрачена, — я кивнула и, храбрясь, взяла один из сладких кубиков. Вампир с пепельной горечью в глазах проследил путь моей руки от вазочки до рта. Ему неизвестен был вкус – мертвые знают голод, который не могут утолить, знают жажду, которую не отнять и не знают вкуса. Как, наверное, он завидовал мне!

-Ты спешишь? – спросил он после недолго молчания, которое позволило мне очистить мою тарелку.

-Вообще – да. Очень жаль, но я ищу одного мага…

-Перебежчик? –  мгновенно уточнил вампир, и тут пришла моя очередь удивляться.

-Да, но отку…

-Я его и пью, — Влад продемонстрировал мне свой кубок. – Он не понял кто я. Сразу не понял, а потом я прочел, что он идет к Церковникам.

-А ну…

                Сказать было нечего и я осеклась. Конечно, здорово, что мне больше не лазить по горам, но Орден потребует рассказа о том, как я его убила и доказательств. И что я скажу? Здрасьте, мол, вам, я шла по горам, встретила одного вампира, а он сделал за меня работу?

                Сдается мне, что Орден знает про Влада. Вряд ли оставит без внимания и мой рассказ. Не может вампир жить так широко и открыто и при этом не иметь никакого внимания со стороны.

-Его тело в ущелье, — ухмыльнулся Влад, — ну, если захочешь убедиться.

-Э…- я все еще не знала, что сказать.

-Значит, ты не спешишь?

                А куда было спешить? Работа сделана, Орден уже получил то, что хотел, а каким образом – так то и неважно.

***

-Сколько, по-твоему, мне лет? – ужин унесли, мне принесли вина и с удивлением взглянули на все еще живую мою персону. Теперь и я, и Влад пили из одинаковых тонких серебряных кубков.

-Понятия не имею, — я фыркнула, — сто? Двести? Триста?

                Он покачал головою:

-Я был основателем Ордена, участвовал в крестовых походах и нес веру в темные земли.

-А, так ты еще и Церковникам послужил! – неосмотрительно вырвалось у меня, и я ойкнула. – Ой, это все вино!

-Послужил, — он не обиделся, не оскорбился. Конечно, если крестовые походы, то его возраст уходит в еще большую древность. За столетия устанешь обижаться на каждое глупое слово. – Церковники и Орден были одним целым, они созданы были для защиты от зла – зла магического и людского.

                Ну да, это всем известно. Только потом два брата, разделившие между собою власть – над магией и над людской составляющей чего-то там не поделили и пошли друг против друга.

-Но разошлись в позиции зла, — продолжал Влад. – Что определять злом? Оборотня, который в образе волка убил человека? Человека, который убил из-за серебра другого человека? Что большее зло, а что меньшее…

                Он словно забыл про мое существование, а я обратилась вслух, видя внутренним взором, который прежде был, не очень отзывчив на всякие фантазии какие-то древние битвы и города, которых нет больше на земле. И люди…древние лица  и угасшие уже давным-давно глаза вдруг проступали в очертаниях тех городов.

-И был раскол, сильный, сотрясший мир. Закипела кровь, зазвенела сталь и то, что было создано единым, распалось на две равные по силе части. Так началась война, которой не должно было быть…

                Я молчала, завороженная, но Влад, стряхнув вдруг с себя всякую задумчивость, ласково улыбнулся и встревожился:

-Прости, Атенаис, сентиментальность! Это приходит с возрастом. Расскажи лучше про Орден. Какой он сейчас?

-Орден как Орден… — я пожала плечами. – Это все мелкое. Нет больше битв, как в древности, так, мелкие стычки и уничтожения друг друга, если повезет. А если не повезет, то драки.

Се также полон интриганами7 – Влад рассмеялся, увидев мое смущение, — а, не отрицай! Они всегда тянулись к власти, прикрываясь борьбой. Я поэтому и ушел. С трудом, конечно, мне это удалось. Они иногда напоминают о себе, пишут! Сами бояться лезть – знают, что я гостей не жалую.

                Я поежилась. В некотором роде я тоже вломилась, не удостоившись даже полюбопытствовать о гостеприимстве здешних мест.

-Не бойся, — предупредил Влад. – Я этого не выношу.

-Я глупо поступила, раз сунулась сюда.

-Глупость – это не нарушение закона. За глупость не казнят. Иначе – не осталось бы людей и магов. – Влад подумал и спросил вдруг с улыбкой, — старина Абрахам все еще Церковник?

                Меня содрогнуло от этого отвратительного имени. Каждый член Ордена знает, что худший из наших врагов – Абрахам – черный маг, служащий темные мессы, продавший душу Тьме. Он маг, но служит и бьется против своих. Бесстыдный и беспощадный. Бешеный пес Церкви.

-Вижу, — успокоил Влад. – Остерегайся. Говорят, его видели в здешних краях.

-И ты не боишься? – снова поразилась я. – Он явно здесь вампиров ищет.

-Плевать. Каждый что-то ищет. Он вампиров. Я  смерть. Ты вот искала перебежчика.

-Но его нашел ты.

-Я и тебя нашел, так что теперь? – Влад оставался невозмутим.

***

-Мне, правда, пора, — почему-то так трудно оказалось покинуть убежище. Казалось, что Влад знает и искусство, и литературу, и музыку, и науку и историю… он легко перебирал темы для бесед и спорил со мною о душе, утверждая, что:

-Душа есть строительство господнего чертога, а не оружие манипуляции тьмы и света.

                Рассказывал байки из прошлого в лицах, в живой мимике и насмешке:

-А тогда этот граф и спрашивает: кто мой враг? А ему король загадочно улыбается. Ну, граф и давай перечислять всех, кого когда-либо обидел, всех мужей своих любовниц, всех внебрачных детей своих, всех политических врагов… но король все улыбался и говорил, что нет, это не враг. Граф и взмолился: кто, скажи, ваше величество, богами молю! Король ему и говорит, мол, высуни, друг мой, язык…

                Я хохотала – нельзя было не хохотать от того, как древний вампир ребячится, шутит и совсем не походит на классическое представление о вампирах, которое я усиленно нарабатывала в Ордене. Казалось, Влад был бесконечным мальчишкой, пресытившимся от жизни,  и тоскующим и радовался всякой реакции,  где не было страха.

                А у меня не было страха. Я никогда так не веселилась и не получала большего удовольствия от беседы. Да даже от спора!

-Безумие лежит в основе самого разума. Всякий разум по определению безумен, — утверждал Влад, активно жестикулируя.

-Как безумие может лежать в основе самого разума, если поражает его? Все мечтания, страхи, иллюзии, сомнения, чувства приходят к человеку по мере познавания мира! – я не соглашалась. Я спорила, я пыталась победить, хотя мой противник мог сломать мне шею легким взмахом руки, мог  клыком пропороть мне вену. И ни один амулет, вернее всего, не защитил бы меня от этой древней силы.

                Но для Влада это был тоже спор, а не борьба. Похоже, он долго уже не спорил ни с кем, а потому забывал о вампирской своей сущности:

-Но ведь инстинкты заложены поколениями, природой! Они пробуждаются. Например, самый сильный инстинкт пробуждается в матери…стремление защитить свое дитя вопреки всему! Так и безумие – это тоже инстинкт, когда человек, переживая горе или утрату, стремясь сбежать от боли, вдруг вылетает из своего рассудка. Таким образом, безумие хранит его – это как бы необходимая составляющая рассудка.

-Но чувства приходят по мере познания мира…

                Мы ни к чему не пришли, но было и неважно. Было хорошо. А это только одно и значило. Но мне, на самом деле, нужно было вернуться в Орден.

-Да, хорошо, — лицо вампира стало маской. Он знал, конечно, знал, что мое присутствие недолгое. Но когда ты живешь столько, сколько он, понятие «недолго» становится весьма неопределенным. Для тебя недолго и десять лет и полвека.

                Но я ведьма. И для меня недолго – это пара дней.

                Он стал мрачен и суров, отгородился за своей древностью все время моих сборов и приготовлений. Я рассчитывала открыть портал до города-оплота нашего Ордена, чтобы не ползать по горам.

-Не говори обо мне. – только попросил он равнодушно.

-Не собиралась, — заверила я. – Скажу, что сам разбился…ну, перебежчик.

-Ступай, — Влад отвернулся и пошел ( не полетел, а именно пошел к своему убежищу), а я, глядя на его древнюю фигуру, вдруг почувствовала тоску и спросила:

-Мне можно вернуться?

                Влад дрогнул. Прошло целое мгновение прежде, чем он обернулся ко мне,  и его лицо больше не было застывшей маской. Оно было прежним. С человеческой мимикой. С людской улыбкой.

-Я буду рад увидеть тебя, Атенаис.

***

                Наша дружба, завязавшаяся по стечению случайных обстоятельств, прошла через четверть века. Двадцать пять лет – большую часть своей жизни я ощущала себя в безопасности, меня не покидало даже вдали от Сарматских гор ощущение его взгляда и его защиты. Я знала, куда могу вернуться, чтобы поделиться своими мыслями, страхами, сомнениями.

                Никогда и никому я больше так не доверяла. Даже Магистру Жану, который стал моим мужем через три года после моей первой встречи с Владом.

-А он неплох, — фыркнул на эту весть Влад. – Нос длинноват, амбициозен, но в целом…не так и безнадежен.

-Увы. – я сама не знала, когда вдруг карикатуры и издевки сошли на нет, когда и как в жажде власти и алчности Жана я разглядела светлый огонек милосердия и нежности.

                Четверть века у меня был лучший друг, соратник и опора. Я всегда знала, куда могу прийти за помощью или в тоске, знала, кто может найти для меня нужное слово, но годы сплетают свою беспощадную сеть.

                Абрахам не зря творил свои мессы. Дьявол даровал ему удаль, незнакомую прежде ни одному Церковнику.

                Не знаю, когда и как он настиг Влада, какой была их борьба, как свершилась битва, но точно знаю итог – от древнего вампира, моего лучшего друга и опоры осталась лишь горсть серого пепла.

                Убежище разграбили Церковники, а мне осталось лишь пустить пепел на месте нашей встречи в последний полет, призвав на помощь силу ветра: он подхватил все, что осталось от Влада, закружил и понес по миру, не зная, как ценна его ноша и как горько в моем сердце и как пусто.