О человеческом

Еще можно все исправить, прямо сейчас! Если только набраться храбрости, если только поднять глаза, встретить Его взгляд и тогда…упасть к Его ногам, плакать, умоляя о повторном прощении, надеяться на снисхождение или на смерть – любой исход лучше.

И очень соблазнительна эта затея, вот только не шевельнуться! Не получается. Нет сил. Все как-то плывет и шатается перед глазами и дурнота подступает к самому горлу, а в носу свербит от запаха не пролитой еще крови.

Он поднимает глаза так, чтобы не встретиться с самым ненавистным и обожаемым одновременно взглядом, поднимает для того, чтобы найти взглядом кого-нибудь из тех, кто угадает эту разлитую в душе муку, поддержит хотя бы взглядом.

Но лица одинаковые. И не узнать среди них никого. Одинаково враждебные, трусливые лица. Но нет…Кассий! О, какое облегчение встретить взгляд соратника и какая же это одновременно боль.

Значит, ему не приснилось. Значит, и остальные здесь.

Считанные мгновения определяют историю. Колебание человека рисует ход будущего: промедлить сейчас, кажется невозможно, ведь тогда Республика, Великая Республика падет навсегда и уйдет что-то бесценное, за что можно бы и отдать жизнь, не жалко!

Но как доказать это своей душе?

«Он простил тебя! Простил, за то, что ты был в армии Помпея!» — крутится в голове отвратительная едкая мысль и разъедает изнутри, выворачивает.

Кинжал так близко, очень близко – металл обжигает до боли разгоряченную внутренним жаром кожу – такой жар бывает только у тех, кто любит и тех, кто замыслил кару.

«Он уничтожит республику»

Да и черт с ней?! Разве Сенат – великий и греховный не делал все эти годы одно и тоже, не воровал и не бесчинствовал, пытаясь уничтожить Республику? Так почему человек…

Человек, человек! Человек, возвысившийся до божества, тот, кто наводит порядок, тот, кто прощает врагов – напрасное доверие! Обманчивая прихоть божества, милосердие, призывающее смерть.

Милосердие – преступление против истории.

Милосердие – добродетель, что не будет оценена.

«Надо было тебе меня убить!» — ненависть кипит, отзываясь лихорадкой, еще больше распаляя кожу. Ненавидеть легко.

Это ты виноват, что я сейчас здесь. Это ты виноват в том, что мы должны взять на себя твою кровь. Это все ты!

Но почему же твое лицо так спокойно? Боги не боятся? Боги не чувствуют своей смерти? Или они приветствуют ее?

Кассий подбирается ближе…какой маленький его шаг, но он неотвратим! И уходят бесценные мгновения и нет возможности больше медлить.

Да или нет? молчать или выкрикнуть: «Беги»?

Имя будет замарано. Даже соратники не любят предательство, а сейчас самый главный предатель мечется больше, чем будущая жертва, хотя – кто еще тут жертва? Этот ли, спокойный, выхолощенный собственным триумфом и степенностью человек, или все же несколько нервно переглядывающихся предателей и один, кто не смеет даже взглянуть?

«Он все прочтет по мне, по моему лицу!» — мысль режет по глазам, по чувствам.

-Марк…- чье-то горячее дыхание обжигает шею, заставляет вздрогнуть так, как будто бы это уже птицы смерти садятся на плечи. Нет даже желания узнавать этот шепот, есть лишь одна мечта – забиться куда-нибудь в нору, подобную крысиной, и навсегда уже затихнуть. Пусть остынет сердце, пусть утихнет кровь, пусть…

-Марк, мы готовы.

Прекрасно! Организованность идет на пользу Риму, но во вред душе. И как еще сохранить расположение богов, как не отдать душу им прямо сейчас, когда нож так соблазнительно холодит кожу, прячась под тогою?

«Республика не терпит тиранов. Нет ничего человеческого в тиранах. Всякий, кто желает править единовластно – тиран, всякий, кто…» — бред? Горячка? Или просто слова, услышанные часто в родном доме, проступающие сейчас сквозь время, как пятна крови сквозь одежды?

«Ты из рода Брутов, ты из рода защитников Республики!» — роковая мысль заставляет взглянуть в глаза собственной своей погибели, погибели всего людского, что еще осталось на дне дрожащей от неотвратимости души.

И встретить тот взгляд. Его взгляд. Взгляд тирана, прежнего друга, заменяющего отца.

Ясный взгляд бывает у богов и безумцев. А к безумцем этот человек не принадлежит.

Сделать вдох, подать другим знак, приближаясь и вот – последнее кольцо, объединение всех мыслей о смерти подле живого бога. Неровный толчок под руку и металл сам собою выскальзывает из-под тоги прямо в руку.

Так умирает последнее человеческое в душе и рождается новый виток истории. Виток, где не будет прощения и никакой похвалы за то, что было свершено во имя великой идеи. Но жертвенность – тоже выбор.

Даром, что нет за грядущими ночами ничего, кроме холода и кошмарного сна – из ночи в ночь одного и того же.