НОВАКИ

Герой тот, кто восстает против отцовской власти и одерживает победу»

Зигмунд Фрейд

Однажды большой медный ключ упал в металлическую миску, но Мигель не проснулся. Жизнь покинула его тело в возрасте шестидесяти трех лет в мастерской замка во время послеобеденного сна. И будто оплакивая его потерю, мир забарабанил по подоконнику дождём. Мигель был испанцем и привычка спать после обеда — дело святое. Падение же ключа из ослабевших пальцев, в лучшие дни, гарантировало то, что сон будет не долгим.

Вам не стоит его жалеть, вы можете ему только позавидовать. В его жизни было всё, о чём только можно мечтать. Деньги? Он купался в деньгах. Женщины? Оргии были неотъемлемой частью его жизни. Любовь? Безумная! Да скажите что угодно, и можете не сомневаться, оно у него было. Но самое главное у него была она. Его богиня. Богиню звали Фая, но он звал её Феей.

В минуту его смерти она сидела на табурете перед туалетным столиком и поправляла макияж. В красном пеньюаре, а под ним в неглиже, в самом современном его понятии, да в красных чулках. На тот момент ей было семьдесят. Да. Именно так! И она могла себе это позволить. Она была Бо.ги.ня.

Их история началась ровно сорок четыре года назад, осенью, в пятницу. В то время Мигеля отчислили из колледжа, и ему пришлось вернуться в дом отца. Для Мигеля это было смерти подобно. Что можешь возразить человеку, который оплачивает твои чеки? Отец негодовал, а матушка обрадовалась и в тот же день выписала дочку своей подруги погостить на время летних каникул в их поместье, лелея в душе мечты о скором браке. Марии он нравился. Не смотря на свои юные годы — шестнадцати лет, она очень по-женски пыталась его окрутить.

Они как раз расположились за столом в обеденном зале, когда вошла она. Комната сразу стала маленькой, будто вошли не двое, а вся дюжина. Мигель проспал их приезд на новеньком FordC 1920 года выпуска и сейчас не мог отвести глаз от жены дяди. И дело было не в её внешности, которую можно было охарактеризовать поговоркой, хорошенько приправленную постиронией – не всё то золото, что блестит. А в том, что стоило ей обратить свой взор на вас, и вы пропадали, затянутые в атмосферу планеты под названием Фая. Она была громкой, её было много, даже если она молчала. Она была атмосферной с большим запасом внутренней силы и личного магнетизма. Ей не нужны правила подачи себя, ни секреты, как произвести впечатление, достаточно просто быть собой. С приходом таких людей, как она, всё меняется: чему следует разрушиться – разрушится, но это разрушение даст толчок к развитию чего-то нового. Ей было двадцать шесть. Она была русской и женой его дяди.

Ему не понравилось, как его дядя после того как представить, взял её под локоть и проводил к столу. Было в этом что-то грубое, собственническое. Ужин проходил ужасно. Слева от него сидела шестнадцатилетняя Мария, отец без конца ругал его за мальчишеский максимализм, а мать сокрушенно поддакивала, что будь жив его брат, то он никогда бы так не поступил и добился успеха. Да и история знакомства дяди с женой заставляла сжимать зубы, сдерживая вопрос: почему он, а не я?

Мигель поспешил покинуть их при первом возможном случае, и удалился в библиотеку, позволив себе окунуться в поэзию Байрона. Там на него и натолкнулась она, резко распахнув дверь и делая два широких шага по инерции внутрь. Резко остановилась, оглянулась:

— Ох! – воскликнула Фая, заметила его и рассмеялась: — Я ошиблась комнатой.

— Вы ошиблись крылом, – с улыбкой поправил он.

Она задержалась. Склонила голову то на одну сторону, то на другую, пристально глядя на него.

— Мне интересно, — сказала Фая. – На счёт вашего отчисления. Почему вы отказались выполнять задание? Ваш дядя говорил, вы безумно талантливы.

Он недолго думал с ответом. Он был в её атмосфере, но мальчишество взяло вверх:

— Я скажу вам, если вы со мной выпьете!

Она звонко рассмеялась:

— Хорошо! Выпью.

Он вскочил, схватил её за руку и добавил:

— Лимонного сока!

Она вновь рассмеялась, но уже по-другому, позволяя себя увлекать за собой. Они практически добежали до кухни, где он разрезал лимон и надавил сока в две стопки.

— До дна? – спросила она.

— До дна!

Они выпили. А потом смеялись, друг над другом до слёз, сквозь спазмы, охватывающие их лица, широко открывая рты и высовывая языки, кривляясь всем телом, как одержимые. Когда их попустило, он утёр следы повышенного слюноотделения и объявил:

— Я гений! Там не было никого, кто мог оценить мой талант.

Она не сомневалась, и неважно, в чем заключался его талант. Они оба ощущали то, о чём не говорят вслух. Такая негласная связь заставляющая чувствовать себя рядом с едва знакомым человеком максимально комфортно. Это похоже на то, как давние друзья встречаются после долгой разлуки.

Прочувствовавшись, он предложил:

— Хочешь, я познакомлю тебя с братом?

Она кивнула.

— Только я буду держать тебя за руку, – поставил условие Мигель.

— Хорошо.

Прихватив с собой фонарь, они вышли из кухни в ночь. Прошли в сад, мимо, и тут, свет высветил пару надгробий. Она напряглась, он почувствовал напряжение в её руке и пояснил:

— Я поэтому и попросил держать меня за руку. До ужаса боюсь приведений, было бы неудобно, если бы ты видела меня визжащим от страха.

Они остановились у одного из надгробий со свежими цветами.

— Мой брат, — объявил он.

Она сначала не понимала, потом пригляделась:

— Это…Это твоё имя? – неуверенно спросила Фая, вглядываясь в даты.

— Да, – кивнул он. – Я родился через девять месяц после его смерти.

Она осознала:

— Какой ужас…

— Да, – согласился Мигель.

***

На следующий день его отец решил, что на ужин непременно нужен рыбный пирог. Когда он выкатывал из эллинга нечто укрытое тёмным брезентом, все понимали, что ему не терпится похвастаться перед братом последним приобретением – моторной лодкой. Женщины решили расположиться в шезлонгах на пристани, прихватив с собой шампанское и закуски. Фая не учтя хрупкость и миниатюрность своего телосложения, прихватила парасоль в раскрытом положении. Порыв ветра потащил её за собой. Это было забавно. Мигель хохотал, как сумасшедший, пока мать не дала ему подзатыльник, любя конечно, но напомнив о приличиях.

Новым увлечением на его шее болтался фотоаппарат leica F. Он предложил Фае сделать пару фото в лодке, она с радостью согласилась, и даже не заметила, как растеряла все брускетты с фуа-гра с тарелки, что прихватила с собой. Заметив опосля — удивилась. Он запечатлел и этот момент.

Позже, когда отец с братом были на середине озера в окружении цветов лотоса, а дамы возлежали в шезлонгах, на её юбку упала аккуратно сложенная записка.

« Я попросил у дяди ключи от Forda. Хочу прокатиться в город. Если хочешь со мной, я жду в машине десять минут, пока Мария не заметила моего отсутствия. Прошу, не выдай меня ей. Мигель.»

Фая хихикнула. Через минуту она встала, прошла к дому, и как только скрылась за углом, кинулась бегом к Fordу, автомобилю её мужа, в котором её ждал Мигель.

Они припарковали машину недалеко от перекрестка улиц Charles de Gaulle и Rue de Vaugirard и двинули на прогулку.

— Вы с Марией оба такие красивые. Вы идеально подходите друг другу.Не понимаю, чем она так тебе не мила. –заметила Фая.

— В смысле не поймёшь? Как будто можно вот так взять и влюбиться, просто пожелав.

— Можешь не верить, но всё зависит от желания. Главное только захотеть. – убеждала она.

Она отвлеклась на выехавший на дорогу автомобиль и он смог позволить себе то, на что не осмелился, смотри она на него. Мигель наклонился и хриплым от волнения голосом прошептал прямо в её ухо:

— Тогда влюбись в меня, Фея.

Голос был тихим, но его не смог заглушить грохот мотора проезжающего мимо автомобиля. Он молнией проник внутрь неё и сжался в глубине живота подобно змее.

— Что? – удивленно посмотрела она на него.

Он улыбнулся:

— Видишь, не влюбилась ведь ты в меня сейчас. – Мигель сунул руки в карманы и продолжил путь, не дожидаясь Фаи.

— А? Что? – воскликнула она. – Да, нет.

В голове каша. Жуть. Не ожидала. Растерялась.

Она влюбилась.

А потом они целовались в машине на подъезде к поместью.

***

Тем же вечером, Фая вошла в комнату, что делила с мужем. Он сидел за вечерней газетой, потягивая виски.

— Нам нужно поговорить, — без предисловий сообщила она.

Он посмотрел на неё и сразу всё понял:

— Ты уходишь от меня? К кому?

Она прошла, выдвинула чемодан из-под кровати.

— Необязательно уходить прямо сейчас. – заметил он.

— Лучше уйти сразу.

— Останься на ночь, – предложил он, пока она второпях скидывала вещи. – Хоть выпей стаканчик.

— Нет. Стаканчик тут не поможет.

— Тогда выпьем два стакана.

Она застегнула чемодан.

— Давай не будем всё усложнять. – заключила Фая.

— О! Простите, что тебе так неприятно! – наконец прорвало его.

Фая схватила чемодан и выскочила в коридор, он за ней и там увидел Мигеля ожидающего её.

— Ты уходишь к нему?! – воскликнул без пяти минут бывший муж, не веря своему предположению.

Таких скандалов французское поместье испанских нуворишей не знавало с момента закладки, стены едва выдержали.

***

Они ушли в никуда. Сняли небольшую квартирку на окраине города и три года жили, продавая украшения Феи. А вот сладкое молоко изготовлением, которого бредил её милый гений – не продавалось.

К тому же он продолжал творить глупости. В один из дней он вернулся с четырьмя большими корзинами ландышей, две держал сам, а другие доставщик.

— Глупый мальчишка, ты купил их на последние деньги? – поинтересовалась она.

— Здесь и сейчас это мелочи. Гораздо большее значение имеет то, что я люблю тебя.

И они утопали в любви, также, как и их комната, утопала в аромате ландышей.

Решение их проблем нарисовалось утром в лице Ярика, коллежского друга её уже мужа. Ярик был прекрасен. Истинное воплощение самца, покорителя женских сердец. Он был француз, его родители любили всё русское, о чём красноречиво говорило его имя.

— Боже! П-почему ты мне не написал, что п-приходится п-прозябать на окраинах? –тут же воскликнул он.

Воистину недостатки бывают и у идеальных людей, но даже это безумно ему шло. Мигель не ответил на вопрос, но горячо встречал друга. Он познакомил Ярика с женой и на первый взгляд, она ему не понравилась, он тут же провокационно заявил:

— А тебе известно, что твой муж п-просто одержим желанием создать сладкое молоко?

— Нет, конечно. – ответила она, с грустью разглядывая ряды бутылок с молоком и разной концентрацией сахара в них, которое он варил каждый день.

Он расхохотался, осознав свою поспешную оплошность. Затем долго сокрушался о том, что такому гению, как его друг, так жить нельзя, а потом воскликнул:

— Ждите! – и убежал.

Вернулся позже, ближе к вечеру. Вручил Фае лист, а Мигелю чек.

— Что это? – удивились они почти одновременно.

— Это документы на замок, что дарит т-тебе мой дрожащий друг. За небольшую услугу, б-будут ходить слухи, что т-ты его любовница. А т-тебе компенсация, как мужу. – пояснил Ярик, довольно улыбаясь. – т-такие слухи горазда удобней, чем т-те, что он любит мужчин.

— Ты что трахаешь короля? – удивился Мигель, пытаясь заглянуть в документ и узреть имя дарителя. – Он гомосексуалист?

— П-почти, да не так. – не смущаясь, объявил он. – Я бы п-предпочел твой зад, но ты п-против.

Затем пояснил, обращаясь к Фае:

— Я маркиз и меломан, мадам. Я играю на флейтах в п-прямом и п-переносном смысле, если вы п-понимаете, о чем я.

Она кивнула.

— И всем сердцем люблю вашего мужа.

— Я против! – воскликнул Мигель.

Она молчала.

— Вы т-так спокойны? Вы не любите своего мужа? – заметил он.

— Конечно, нет. – согласилась она. – В любом случае, он счастливый человек, счастливее многих, ведь он любит и его любят.

Ярик расхохотался, оценив тонкость её иронии и грациозность ухода от ответа. Она позволяла ему любить его, понял он. Вся ревность, охватившая в первую минуту знакомства, покинула его сердце.

— Я не поеду жить в замок! – внезапно объявил Мигель. – Он запущен и там, однозначно, могут водиться приведения.

— Я ведь буду с тобой, — Фае совсем не улыбало оставаться в их крохотной квартирке.

— Так замок большой, – возразил муж.

— Мы за-п-полним замок людьми и никогда не б-будем в нём одни. – предложил Ярик.

— И как ты себе это представляешь? – спросил Мигель.

Ярик взглянул на Фаю и встретил молчаливое согласие. Не сговариваясь, они кинулись целовать Мигеля в обе щеки, уговаривая. Двое против одного ситуация патовая. Он проиграл. Тяжело дыша, они завалились на кровать.

— А т-ты ещё увлекаешься фотографией? – спросил Ярик у друга.

— Да.

— Т-тогда первое что сделаем въехав в замок п-повесим наши об-бнаженные фотографии во всю стену. – горячо предложил Ярик.

Фая рассмеялась безумному предложению.

— Единственное чего я хочу, чтоб мое сладкое молоко нравилось всем. – грустно ответил Мигель.

— Так давайте это устроим! – вскричал Ярик, даже без заикания, садясь на кровати и глядя на них.

— Чтобы быть успешным одного таланта мало, важно, чтобы о тебе говорили. Нужно постоянно напоминать о себе. – заметила Фая.

— Т-треб-буется скандал! Чтобы тебя увидели и об-братили внимание!

— Организуем его! – решительно заявил Мигель. – Распустим все сплетни и слухи, что придут в голову и пусть другие гадают, что, правда, а что нет. Мне достаточно и того, что вы знаете обо мне.

— Друг мой, т-то что мы будем жить в т-троём уже скандал. – заметил Ярик.

***

Они въехали в замок уже на следующий день. Единственной задержкой случилась внезапно вскрывшаяся безумная страсть к большим деньгам у их любимого человека. Любовь, доведенная до абсурда. Мигель просто не хотел выпускать из рук вручённый ему вчера Яриком чек. Почти два часа они по очереди уговаривали Мигеля отдать чек банкиру.

— Что может сделать с чеком банкир? – вопрошали они.

— Он может его съесть! – безапелляционно заявил Мигель в ответ, Фая опешила от такого заявления и он добавил: — Я бы так и поступил.

Как-то так. Но как говорилось ранее, двое против одного. Они взяли вверх.

С переездом их жизнь закипела событиями, картины с обнажёнными хозяевами замка заняли свои стены, прислуга, ряженная в одеяния греческих богов, заполнила замок. Связи Ярика и его покровителя, смогли стянуть в замок практически всех богатых людей города, Фея создавала атмосферу веселья, а Мигель выдумывал истории одна невероятней другой, журналисты с упоением слушали их, а потом печатали во всех газетах. Вскоре получить приглашение в их замок стало особенным случаем. Неверные мужья с радостью проводили вечера вместе с супругою, не боясь предаться адюльтеру, обоюдному. Если вы вздумаете по ханжески кривить носик, то советую вам вспомнить то, что это были времена свободы взглядов, которым позавидовали сами хиппи. Время бесконечного праздника. Безумие кружило вокруг, а они лишь его возглавляли.

Они позволяли гостям предаваться различным утехам, хотя сами были лишь наблюдателями. К большой радости Ярика настал и тот день, когда Мигель допустил его к телу. Пусть и не полностью, но снять напряжение дружеской рукой поутру, чтобы не тревожить Фею, стало для них приемлемо. Ах, да! Благодарные гости с удовольствием покупали сладкое молоко Мигеля. И как-то так пошло, всё чего не задумывал Мигель, приносило успех, либо ему, либо его окружению. Он даже издал большую кулинарную книгу под названием «666 рецептов наслаждения». В ней действительно были рецепты потрясающих блюд, которые до сих пор пользуют в самых изысканных ресторанах, со странными и шокирующими названиями: душа мертвеца, плоть мёртвых королей Франции, лилипутские удовольствия, содомизированные закуски…

— Боже, Мигель! – воскликнул Ярик, перелистывая страницы эксклюзивного издания. – Если у т-тебя есть фонтан, з-заткни его, д-дай отдохнуть и фонтану.

Тем днём Мигель признался:

— Эти рецепты мне нашептывал голос во время послеобеденного сна.

Ярик с Фаей напряглись, они понимали, о чём он, хотя всегда старались не замечать. Им приходилось слышать этот шёпот, напоминающий шуршание мышки под досками пола, но стоило им нарушить уединения Мигеля, он затухал. Будто что-то не видимое всегда присутствовало около него, что-то не осязаемое, которое можно узреть лишь краешком глаза или находясь в полусне. Оно следовало за ним сквозняком замка, кружилось опавшими листьями в парке. Все они разделяли непонятное опасение, что если облечь это нечто в слова, реальностью станет то, отчего Мигель панически боялся приведений. Об этом было лучше молчать. Это пугало и никто из них не горел желанием проверять ошибочность своих предположений. Всем этим они обменивались молча, будто у Мигеля была некая мистическая способность или необъяснимая телепатическая связь с ними. Так или иначе, после их безмолвной беседы, Мигель изменил вид своей давней привычки послеобеденного сна. Теперь он садился в кресло, рядом ставил большую железную миску, зажимал ключ пальцами, чтобы проснуться от звука падения оного.

***

Пять лет спустя после их переезда. Фая сидела в гостиной на софе. Мигель лежал головой на её коленях, и она с нежностью перебирала завитки его волос.

— О! Как странно.- удивилась она. – У тебя здесь шрам. Как я раньше не замечала. Откуда?

Он притронулся к шраму.

— В детстве, когда мне было лет шесть или семь. Матушка впервые отвела меня на могилу к брату и сказала, что я его реинкарнация. Поднимаясь к себе в комнату, я испытал такой гнев. Не на мать, на себя, за то, что меня нет. Меня охватило желание не быть вовсе. Я шагнул в проем, где рабочие меняли балюстраду. – поведал Мигель.

— Это ужасно.

К ним присоединился Ярик в сопровождении импозантного мужчины средних лет. Только их друг опустился в кресло около них, на его колени запрыгнула рысь по кличке Мотя, купленная Мигелем по прихоти пару лет назад. Хоть её и купил Мигель, искренне она обожала, только Ярика.

— Хочу вам п-представить Уилла Ола. Он занимается начинающим наб-бирать популярность кинематографом. – объявил Ярик.

— Я слышал, в кинематографе намечается такой жанр, как реклама – заметил Мигель, не вставая. — Реклама двигатель торговли.

— Секс двигатель всего. – возразил новый знакомый.

Вскоре Мигель снялся в рекламе, в которой обливался сладким молоком, призывая, вкусить сладкой жизни, чем мучить драгоценное здоровье – невкусными невзгодами. Так сладкое молоко Мигеля захватило страну, а их замок отныне звали сладким замком удовольствий и никак иначе.

Но на этом история безумного успеха не заканчивается, вы просто не представляете прожорливую любовь к деньгам нашего гения Мигеля. Как-то также валяясь на огромной кровати втроём, как когда-то в квартирке на окраине города, им в головы пришла просто гениальная схема, основанная на том, что чем меньше людей владеет каким-либо ресурсом, тем больше его желают остальные. Они удумали организовать закрытый клуб из двенадцати человек. Участники клуба должны, ежемесячно делать взносы, а взамен, отныне только они являются получателями сладкого молока и бонусом к нему, получают партию керамических работ сладкой Феи. С недавних времён новое хобби Фаи – керамика, приобрело угрожающий масштаб и уже занимало пять спален наверху.

Стоит ли говорить, что стоимость на керамику сладкой Феи взлетела до небес, а сладкое молоко захватило мир. Позволив им безбедно жить и ни в чем себе не отказывать.

***

И вот сейчас будто что-то почувствовав, Фая или как её звал муж Фея, запахнув пеньюар, поднялась в мастерскую мужа, что делала в исключительных случаях. Сердце с болью сжалось в её обвисшей от времени груди, лишь она увидела ключ, валявшийся в миске и мужа с умиротворенным выражением на лице. Она с нежностью погладила его по щеке, опустилась в кресло напротив, удобно расположилась в нём, вскинула ногу на ногу. Ну, что тут скажешь, уходить надо тоже красиво. Она прикрыла глаза. Не ожидала, что её любимые мальчики уйдут раньше неё. Сначала Ярик на войну, десять лет назад, охваченный глупыми патриотическими мыслями, а теперь и Мигель. В связи с этим, последняя мысль, которая пронеслась в её голове, прежде чем перед её глазами замелькали цветные картинки её жизни, была: «Вот это поворот»