nока цветет Сакура

Прохладный весенний воздух мигом заполонил пустую девичью квартиру своим свежим приятным запахом. Яркие лучи солнца мягко ложились на раму окна и ловко проскальзывали между деревянных ставней. Едва соприкасаясь с поверхностью стёкол, они отзеркаливались на кустарник степного миндаля, раскинувшего свои ветви возле невысокого крыльца дома. Прямые, словно прутья, они слабо покачивались на ветру, пока их нераскрывшиеся почки имитировали шарообразных и пушистых котиков вербы.

Повсюду на улицах пахло влагой и растаявшим недавно снегом. Таким холодным и терпким, каким он бывает поздней весной. Посаженная местными жителями глициния выделялась на общем фоне и радовала глаз своими нежно-лиловыми лепестками. Она была единственной отрадой для мимо пробегающих детей, которые только и ждали появления праздников. Отстав от общей массы сверстников, маленький мальчишка протянул тонкую ручонку к одной из веток и одним рывком сорвал кисть душистого растения, приложив её к груди.

— «Хиган», — подумал он и радостно поспешил к лавке с подарками.

В дневном свете дерево казалось совсем большим, а его цветки переливались от светло-лавандового до тёмно-сливового цвета, делая его уникальным. Любуясь раскинутым пейзажем и вдыхая полной грудью поступивший в комнату кислород, она села на мягкую набивку стула и принялась расчёсывать свои непослушные густые волосы. Раз за разом проводя по ним своей рукой, она пальцами разделяла пряди на несколько частей и закрывала ими ненавистный лоб. Прошло уже много лет с момента последнего насмешливого высказывания в её сторону, а она до сих пор не может отвыкнуть от привычки прикрывать лицо, уже почти доходящей до носа, чёлкой. Такой объемной и густой. Даже с короткой стрижкой она выглядела эффектно, что только прибавляло уверенности обладательнице такой шевелюры.

Пряча свой недостаток, девушка хотела спрятать и свой незаживающий шрам, доставшийся ей в качестве неприятного «бонуса» за прошлые события жизни. Маленькой тонкой полоской он засел над левой бровью и выглядел так, словно по лицу прошла когтистая лапа кошки. Сакура нахмурилась и на её лбу выступили три неглубокие морщины, на фоне которых шрам выглядел простейшей царапиной. Это повеселило девушку, ведь помимо всего выступившего на лице не хватало пару седых волос на голове и рыжей щетины на подбородке. Тогда бы она точно выглядела, как свой отец. Усмехнувшись и полюбовавшись своей внешностью, Сакура отмахнулась от навязчивых идей о сравнении и одним движением руки заправила выбившуюся часть чёлки за ухо.

Сейчас не хотелось думать ни о чём, тем более о прошлом. День только начинался, зачем портить себе настроение непредвиденной ошибкой, скрывающейся у неё на лбу? Незачем, вот и Сакура об этом думала. Думала и лелеяла надежду, что когда-нибудь простит себя за всё, что произошло в том пожаре. Не хотелось видеть в этот особенный день свои ошибки, свои необдуманные решения и ужасные последствия.

Сейчас же ей нечего стыдиться – она врач высшей категории, все пациенты знают её в лицо. В глаза говорят приятные вещи и слова благодарности за спасённую чью-то жизнь, красиво распинаются и дарят совсем ненужные подарки во вкусе которых присутствуют приятные горьковато-сладкие тона саке, которого, к слову, она не любила. Но, как бы то ни было, она всегда принимала пациентов с разной степенью заболеваний и их добродушных родственников, заботливо приносящих ей не только дорогой алкоголь, но и множество спелых ягод, растущих у них в огороде. Однако, это было не всё. Из-за случившейся трагедии, произошедшей три года назад, которая забрала не только восемь жизней тяжело заболевших пациентов, но и её гуманное отношение к людям, за спиной остались те, кто по сей день отзываются неблагоприятно:

«Слишком много на себя берёт, хамит и выкачивает деньги с простых бедных жителей. И как ей не стыдно? А еще глав. врач называется!»

Но Сакуре все равно. Она привыкла, что людям свойственно обесценивать чужие проблемы, абстрагироваться от каждого и ставить в приоритет лишь собственные нужды. И никому нет дела, что мать-одиночка воспитывает тяжелобольную дочь с самого её рождения и тратит очень много сил и средств, чтобы хоть как-то оплатить лечение своей девочки. Сиделка, капельница, уколы, затруднённый вздох и многочисленные антибиотики – обычный день из жизни маленького ребенка, подающего большие надежды на будущее. Художник, флорист, танцор или полиглот – не важно, лишь бы её дочери было по душе. Девушка верила, что все хорошие качества в ней давно раскрылись ещё самого первого слова, проделанного шага и неуверенного вопроса: «мама?»

Только дочь была для Сакуры самой большой и чистой любовью, которую всегда хотелось опекать и защищать, не давая в обиду даже самой себе. Хотя иногда бывали случаи, что выть хотелось от собственной беспомощности и бесконечной упрямости Сарады, старающейся в который раз доказать матери, что является не хуже других. Конечно, Сакура хорошо об этом знала, как и то, что сильной личностью дочь пошла в отца. Даже внешне она напоминала Саске, силуэт которого Сакура ни раз видела в окне, – от этого сжималось сердце. В последний раз они виделись в сентябре того года, когда Сарада перешла в четвёртый класс, но встреча продлилась не больше трёх минут. Тогда их дочь впервые усомнилась в давно поставленной легенде «военнослужащего», как и в том, насколько важной была для её отца командировка. Он никогда не проводил с ней время, не играл в настольные игры и даже не ел рамен лично приготовленный её мамой, но был достаточно далеко, чтобы ежемесячно помогать финансово и два раза в год слать им весточку, как бы напоминая о своём существовании. Но Сараде хватало и этого, она бережно хранила все письма, написанные рукой своего отца, и мечтала о его скорейшем прибытии в деревню. Каждую ночь, перед сном, она искренне надеялась, что вот-вот он постучится в их дверь и появится у них на пороге со своей доброй улыбкой и алой розой в руках. Смутившись, неуверенно вручит её маме, а Сараде подарит несколько минут своего внимания, но пока это было в мечтах.

Сакура вздохнула и перевела взгляд на фото в позолоченной рамке, стоявшей на комоде у самого выхода из дома. На ней они втроём, как по струнке, смирно стояли слишком близко друг с другом и беззвучно мягко улыбались, смотря на камеру фотографировавшего их Наруто. За спиной соседний дом выглядел серо и уныло, в отличие от их маленькой семьи, освещающей их ни то ярким пламенем летнего солнца, ни то белоснежной улыбкой их старого друга. Девушка помнила, это был июль и иссиня-черный браслет на руке её мужа был подтверждением. День рождения Саске решил справить с семьёй, поэтому Сарада подарила ему то самое украшение, которое позже запечатлелось на фотографии, попросившей её сделать самой девочкой. Тогда все было хорошо.

Сакура мягко провела рукой по рамке, встряхивая с неё пыль и осыпающийся золотистый блеск. Интересно, вспомнил ли сегодня Саске о её дне или думает о том, как поздравить семейство Узумаки с годовщиной? Про последнее она сама вспомнила только сейчас, но тем не менее решила сделать это позже, возможно в полдень. В данный момент было не до этого.

Сегодня она могла немного отдохнуть. Воскресный день девушка хотела провести в церкви, помолиться за здравие родных и помочь нуждающимся там людям. Она не часто так делала, ведь работа забирала всё свободное и рабочее время, но, если такая возможность появлялась – непременно старалась по максимуму. А людей, находящихся в низшем материальном положении было достаточно. Все они находились в маленьком гостевом домике от церкви и проживали там до тех пор, пока твёрдо не вставали на ноги. Сакуре сразу вспомнились многочисленные жалобы своих сотрудников о парочке бездомных, регулярно разгуливающих на территории больницы и пугающих детей своим нестандартным внешним видом. Сколько она ни пыталась, а помочь бедолагам не смогла, и, скорее всего, из-за своего вспыльчивого характера.

Сакура задумалась, сколько бы не прошло времени, а её чувствительная натура не изменит своих взглядов, а потому вечно бороться за справедливость и помогать каждому, кто сам этого не желал, ей не хотелось. Она представила себя у моря, как плавно обдувал плечи тёплый ветер, как играли яркими кляксами солнечные зайчики в тёмно-розовых очках и до трепета мягкий и немного влажный песок проникал меж пальцев на ногах, сливаясь с цветом горячего эспрессо. Да, как же хорошо было бы сейчас отдохнуть, в особенности от всякого рода важных дел и мутной серости больничных коридоров.

Подобные мысли отвлекали, но совсем не успокаивали, потому что до желанного отпуска было ещё три месяца. И не трудно догадаться, чем до это она будет заниматься. Девушка устало потерла руки и разминула пальцы, сколько работы ещё впереди, и не только физической, но и бумажной. Эту часть труда она не любила больше всего, но львиная доля ответственности, лежащей на ней, пересиливала любые действия деградированного характера. К тому же, нынешние лекарства Сарады стоили весьма недёшево, по сравнению с теми, что были у неё раньше. И если б кто-то сейчас спросил, чего на самом деле хочет Сакура, она бы без проблем ответила – здоровую дочь. И, возможно, немного тепла. А сейчас нужно идти. Время шло и скоро полдень. Нужно было поторапливаться, по дороге обязательно зайдет на чашку чая к Узумаки и подарит им ту самую запись, , но сделанную уже на новый лад.

Тем временем, Сакура собрала свои вещи в маленький шоппер и оставила таблетки для Сарады на столе. Скоро должна была придти Карин и посидеть с ней, пока Сакура будет на службе. Насчёт дочери она не тревожилась, потому что знала, что оставляет её с надёжным человеком. Карин она доверяла и хорошо знала о тесном общении подруги и дочери. У них всегда найдется тема для разговора, даже если кажется, что таковой нет. Узумаки любила Сараду, как родная мать и та отвечала ей взаимностью, ведь главное было взаимопонимание, а это строится не один день. Поэтому, позитивно настроившись, девушка вошла в комнату дочки и, как ожидалось, её там не обнаружила. Время девять, на улице плюс десять, это означало, что Сарада находилась либо в библиотеке, с головой уйдя в чтения какой-нибудь энциклопедии, либо в «Ичираку рамен», что больше походило на правду, потому что обычно в это время там завтракал Боруто. Сакура улыбнулась, вспомнила свои детские годы и, осмотрев комнату на чистоту, спустилась вниз на кухню.

Обычно, утренняя почта всегда хранилась в нижнем ящике стола, заляпанная чёрными отпечатками чернильных пальцев Учихи-младшей, а стабильно приходящие раз в месяц счета – в кладовой на антресоли, поэтому увидеть совершенно новый и до неприличия чистый крафтовый конверт было странно. Откуда он мог появиться здесь и почему именно на кухонном столе – было загадкой, которую Сакура с нетерпением захотела изучить, а если станет ненадобностью – выкинуть в корзину, в след за просроченным тональником и клеем БФ. Повертев бумажное письмо в руках, она поняла, что оно было совершенно пустое, без каких-либо марок, штампов или адресата, поэтому каким образом оно было доставлено ей домой она не понимала, как и того, что всё это время ходила по комнате кругами, не замечая своего растерянного лица, отражающегося в зеркале.

— «Возможно, это детская шалость Сарады – подсунуть мне его под нос, чтобы потравить моё воображение, а вскрыв его, обнаружить какой-нибудь незамысловатый рецепт хлопкового чизкейка, который позже обязательно попросит повторить вместе», – тогда это казалось самой здравой мыслью, пришедшей Сакуре в голову. Однако, тревога не покидала и, перевернув конверт, она только возросла – посреди приклеенного угла большой кляксой красовался штамп военного подразделения Конохи. Сердце убежало в пятки и забилось в них разы сильнее, настолько, что покалывало в ступнях. Вскрыв канцелярским ножом конверт, она увидела на абсолютно пустом листе, идентичном упаковке, вместо содержания или красной строки, как ровным и весьма красивым почерком было выведено несколько символов:

— «С рождением…» – прошептала про себя Сакура и смутилась. Сколько месяцев она не получала от него писем? Сколько бессонных ночей провела в ожидании напоминания о себе за кружкой слабоферментированного чая и горькой полыни? Сколько слёз потратила, когда он вновь забыл об их оловянной годовщине и вместо этого поздравил друга с юбилеем? А когда его якобы видели с другой: распущенной и самовлюблённой девицей из страны рисовых полей? Но она не верила всем этим слухам, а настойчиво защищала свою честь и честь своей семьи. Верила, что только ей он пишет письма, хоть и ограниченные, но зато не тривиально, ни как у других. Пусть не говорит об этом прямо, что любит, но ведь она же чувствует. И это свежее послание тому доказательство. Сакура знала, где сейчас находится отправитель, поэтому незамедлительно отправилась к нему на встречу. Сакура не ошиблась, когда решила выбежать из дома в домашнем халате и добежать до ранее реставрируемого европейского кафе.

***

Под таким освещением его глаза казались темнее, а черты лица острее. Он сидел расслабленно, откинувшись на спинку дивана, и, кажется, был немного задумчив. Его плащ тёмно-синего цвета безмятежно болтался на ветру, раскрывая часть белоснежной атласной рубашки, поверх которой на шеи висел кулон с их фамильным гербом. Угольно-чёрные волосы были взъерошены, хотя Сакура могла поклясться, что ещё час назад они выглядели не так. Ветра не было, и, скорее всего, он был здесь ни при чём. Саске слегка растерянно бросал на неё взгляд и немного нервничал, особенно после того, как она в буквальном смысле вбежала в заведение и увидела его. Хотелось безумно накинуться на него и вдохнуть как можно глубже аромат его парфюма, чтобы этот запах оставался с ней до их следующей встречи, но она не стала этого делать. Как и не стала с ним здороваться, а просто молча села к нему за столик и, отдышавшись, успокоилась. Это весьма удивило её мужа, но ничего более содержательного, чем махнуть ей головой в знак приветствия он не придумал, она же повторила это действие, имитируя его.

— Заказывай что хочешь, – слегка хрипло отозвался он, тем самым прочистив горло и первым нарушив тишину.

— Спасибо, я не голодна, – ответила ему Сакура, заглядывая в меню и выбирая себе десерт. Есть действительно не хотелось, она перенервничала и была на эмоциях, поэтому в желудок не лезло ни куска той еды, представленной на глянцевом ассортименте. Но и просто так сидеть без дела она не могла. Руки нужно было чем-то занять, может так они перестали бы трястись, а взгляд переключить. Не всё же время ей было пялиться на Саске, уставшего и такого родного для неё человека, хоть являвшегося для неё супругом.

— Я буду удон, – спокойно произнёс парень, появившейся возле их столика, официантке, – и вот этот кофе, – показывал он пальцем на какой-то грузинский напиток, больше напоминавший перчённое мороженое, а не кофе. Но ему, видимо, было виднее, и, скорее всего, он ни раз его пробовал.

То, как её мужа разглядывала эта особа, Сакуре явно не понравилось, но вспомнив, что сегодня ей лучше не ссориться, девушка начала потихоньку остывать:

— Я буду матчу, – немного сердито отчеканила она и мысленно дала себе по лицу. Не так Сакура хотела начать разговор, но, кажется, ни Саске, ни эта смазливая официантка не заметили её нарочито грубого нрава, – и хлопковый чизкейк, – добавила она уже мягче, вспоминая недавнюю догадку, хранившуюся в конверте.

Когда девушка ретировалась, Сакура решила завязать разговор:

— Я видела твое письмо, это было…неожиданно, спасибо, – она мягко улыбнулась и осторожно посмотрела ему в глаза, будто бы боясь спугнуть.

— Это был запасной вариант, я думал, что не появлюсь в Конохе, – Саске полностью снял плащ, не смотря на то, что на улице только недавно растаял снег и было влажно.

Сакура поёжилась. На её месте стоило отговорить его снимать верхнюю часть одежды, но знала, что это будет бесполезно. Дочь поступала так же, как и он. Поступала так же, как считала нужным. Но, в отличие от своего отца, иногда прислушивалась к ней и была не против её советов.

— Как Сарада? – неожиданно громко произнес свой вопрос парень и отложил меню в сторону.

— Всё хорошо, она по-прежнему принимает иммуноглобулин, но чувствует себя гораздо лучше.

— Я рад, – Саске вздохнул и вытащил из заднего кармана своего плаща что-то маленькое и яркое, чем-то напоминающее нежнейший цветок Сакуры. Это была брошь. — Поздравляю, – немного растерянно сказал он и протянул украшение собеседнице.

Девушке стало очень приятно, она с любовью сжала в руке подарок и почувствовала, как щёки начинали пылать. Она резко осознала, что брошь и заказанный ею десерт символизировали не только долгожданный всеми праздник, но и её имя. Это было символично.

— Спасибо…

Заказ принесли быстро: лапша вкусно пахла специями и жаренным мясом, в то время, как чизкейк просто божественно таял во рту. В меру сладкий, с кислинкой и ароматом спелой вишни, он казался самым аппетитным блюдом в этом заведении. Но Саске так не думал. При виде пышного куска десерта, обильно посыпанного сахарной пудрой, он скривился. Ни для кого не секрет, что этот парень жуткий противник Таджимамори и поэтому даже онигири ел исключительно с овощами и рыбой. А лучшей закуской он считал салат из креветок и помидоров, подкислённый лимоном, которого, к слову, сейчас не было. Но Сакура была другого мнения. Ей не нравился вкус этой ягоды, а сок из неё был просто отвратительным – солёным и пресным одновременно. Она не понимала, как Саске с таким удовольствием поглощал вяленные помидоры за просмотром какого-нибудь боевика с гранёным бокалом прохладного Авамори. Ей стало плохо об одной только мысли, что подобную блевотину он закажет домой. Если, конечно, он вообще собирался сегодня ночевать.

— Есть много сахара – вредно, – буркнул Саске, исподлобья наблюдая за Сакурой, доедавшей свой чизкейк. — Есть много жирного – вредно, особенно, когда помимо этого в твоей еде соланин, – ответила девушка, запивая всё содержимое в своем рту матчей, – а сладкое полезно для активной деятельности мозга, к тому же хорошо поднимает настроение, Саске-кун.

Парень удивленно посмотрел на неё и едва заметно улыбнулся: он не любил сладкое, а она томаты и все что с ними связано. Идиллия.

— Как знаешь, Сакура.

На этом их разговор был закончен. Тем для обсуждения было предостаточно, но не хотелось поднимать ни одну из них. Они виделись чересчур редко, мало общались и узнавали как у друг друга дела, но мысленно всегда оставались рядом. Именно поэтому сейчас, сидя в тишине на террасе, усыпанной цветами и резной мебелью, им было как никогда хорошо и уютно.

В церковь она всё-таки не сходила, как и не поздравила Наруто и Хинату с годовщиной. Солнце садилось, полдень давно прошел, записанное видео осталось в сумочке на прикроватном столике. Они сидели на берегу реки и просто молчали, думая о всём наболевшем и о том, что их ждёт впереди. Пальцы рук были скрещены, а на глазах Сакуры выступили слёзы. Этот день рождения был самым приятным, и она не забудет его никогда, как и тот взгляд её мужа в парке, когда они неспеша шли на это место.

Интересно, друзья сильно обидятся, если узнают, что вместо долгожданного визита и вручения подарка, она предпочла провести вечер с самым любимым мужчиной на свете?