Нежеланный родитель.

– Ты меня хоть когда-то «мамой» называл?

Давид чуть не поперхнулся чечевичным супом, который он ел только, чтобы угодить матери. Он съехал от неё пять лет назад и с тех пор посещал раз в неделю. Обычно он закупал продукты, оплачивал коммуналку и периодически помогал по дому: то кран поменяет, то лампочку завинтит, то мусор вынесет. А она в благодарность ему готовила, обычно то, что он не особо любил. Но Давид терпел, ибо ему казалось, что таким образом он сохранит худой мир.

– Что? – спросил сын, изобразив удивление, хотя давно уже ничему в этом доме не удивлялся.

– Что слышал.

– Издеваешься?

– Ничуть. Никогда ко мне так не обращался, – сказала мать и опустила глаза.

– А как называл? – поинтересовался Давид, хотя прекрасно понимал, что она имеет в виду.

– «Мать». Или по имени, – сухо ответила женщина.

Сын не счёл нужным это комментировать, но она одарила его испытующим взглядом и продолжила:

– Ах, да, ещё «слышь». Иногда ограничиваешься лишь этим.

Давид решил отмолчаться.

– Нечего ответить? – ехидно спросила женщина.

– Нечего. Что я могу ответить на это?

– Для начала, назвать причину такого отношения.

– Без понятия, это происходит на автомате.

– Ты ничего не делаешь на автомате, каждый шаг свой просчитываешь.

– Твои слова доказывают, насколько плохо ты меня знаешь, – улыбнулся сын и, покончив с супом, удалился на кухню. Но мать не дала ему возможности налить чай в одиночестве – она отправилась за ним.

– Что я тебе плохого сделала?

– Ничего, – ответил он без раздумий.

– Я же вижу, как ненавидишь меня.

– Что за глупости? Я не умею ненавидеть, – с серьёзным выражением лица парировал Давид.

– Как и любить. Весь в своего отца! Только себя и любишь.

– С этим не соглашусь – я и себя презираю.

– Конечно, презирает он! Да ты в восторге от себя. Хотя, – мать окинула его оценивающим взглядом, – было бы чем гордиться.

– У тебя не получится втянуть меня в очередную ссору, – спокойным тоном предупредил Давид.

– Я и не собираюсь, истеричка, – произнесла его собеседница с нарочитой ухмылкой.

– Отлично.

Давид вернулся в гостиную, проходя мимо комнаты матери, в которой, как и прежде, царил странный запах. Раньше ему казалось, что именно так пахнет страх. Детские травмы, неприятные воспоминания пронеслись в голове, но мать вернула его в реальность новым упрёком:

– Мог бы и почаще приходить. Соседский мальчик женился, а всё равно через день гостит у родителей.

– Я не считаю это нормальным.

– Почитать родителей для тебя не является нормой, всё ясно с тобой.

– Не утрируй. Я наведываюсь к тебе каждую неделю.

– Ой, благодарю покорно! – мать театрально поклонилась, – Еле время находишь небось, бедненький.

– Едва, представь себе, – сказал сын и попробовал чай.

– Чем это ты занимаешься? Опять вид делаешь, что чем-то дельным! – женщина рассмеялась.

– Я не обязан отчитываться. Но в неделю раз время найти смогу, не беспокойся.

– Это я беспокоюсь? Тебе следует беспокоиться, молодой человек! Умру я скоро, тогда и будешь слёзы лить.

– Давай обойдёмся без манипуляций.

Он всем видом пытался показать, что чай его занимает куда больше, чем её уловки.

– Я забыла! – воскликнула она и ударила себя ладонью по лбу, – Ты ж только рад будешь моей кончине!

Сын с невозмутимым лицом продолжал пить напиток, который он, к слову, тоже не особо любил.

– И это после всего, что я для тебя сделала? Свинья! – она перешла на крик, которого так боялся маленький Давид. Как только мать начинала кричать, он убегал в гостиную и прятался под столом. Но то было раньше; двадцатисемилетний мужчина не может заткнуть уши и бежать прочь. Он должен выдержать этот удар.

– Я всем ради тебя пожертвовала: работой, мужчиной, здоровьем, красотой! Всё ты у меня отнял! И это твоя благодарность?

Давид встал из-за стола, допив проклятый чай, и направился в сторону коридора.

– Неблагодарная тварь!

Сын остановился и решил попробовать словами разрешить этот нелепый скандал:

– Я благодарен тебе, правда, очень благодарен за то, что вырастила меня, к тому же одна, без поддержки. Спасибо за то, что учила со мной уроки в началке, бессонными ночами сидела у моей кровати, когда я болел. Я ценю, что ты вкалывала на двух работах, чтобы меня прокормить.

Мать перестала орать, но по лицу её сын не мог прочитать эмоции. Впрочем, он никогда не мог.

– Но я не виноват в том, что ты потеряла работу, развелась с мужем и запустила себя. Не вздумай на меня перевалить ответственность за свою жизнь, я прекрасно понимаю в чём повинен, а в чём нет. Я пытался тебе помогать, хотел быть твоей опорой. А помнишь, что я загадал деду морозу, когда мне было семь?

– «Чтобы мама стала моим лучшим другом», – прошептала женщина и опустилась на пуф в прихожей.

– Именно. Больше всего на свете я хотел, чтобы мамочка стала моим другом. Но этому не суждено было сбыться. Ты была кем угодно: преподавателем, охранником, предводителем, критиком… Но не другом. Мне только этого не хватало, – с последней фразой мужчина накинул лёгкую куртку, проверил наличие смартфона в кармане, затем притронулся к ручке входной двери.

Мать, не вставая, спросила:

– И что этим хочешь сказать?

– Хотел выразить свою благодарность. И признаться, что мне с каждым разом всё сложнее даются эти визиты. Я буду приходить, потому что хочу. Но не делай так, чтобы мне пришлось отложить наши встречи на неопределённый срок. Я уже не мальчик для битья, никто в здравом уме не будет возвращаться раз за разом туда, где его оскорбляют и бьют по морде. Мне уже давно не нужна твоя дружба и поддержка, но я требую проявлять уважение.

Мать кивнула, Давид вышел в подъезд. Придерживая узкую дверь, чтобы её не захлопнуло порывом ветра, он смотрел на неё, ожидая реакции. Не дождавшись её, сын слегка толкнул дверь и скрылся в темноте блока. Хозяйка квартиры неторопливо заперлась, подошла к окну, чтобы взглянуть на еле различимую фигуру, поспешно удаляющуюся прочь. «Ты моя самая большая ошибка», – тихо сказала мать и швырнула очки на журнальный столик.