Неудачница

–О, Магрит, моя дорогая, неудачи бывают у всех, не забывайте об этом, – профессор Карлини говорил спокойно, не пытаясь принизить моей утраты, он констатировал факт.

–Да? – я хотела сдержаться, я даже обещала себе, что сдержусь, но не смогла и нервно хмыкнула, – у вас тоже отнимали всё то, что вы имеете?

Хамство, конечно. Профессору Карлини уже столько лет, что он может и терял куда больше чем я, но почему-то эта мысль пришла мне в голову после того, как я ему ответила. Впрочем, как и всегда – сначала я говорю или делаю, а потом думаю.

–Ну, если честно, то не совсем всё, – неожиданно признал Карлини, хотя, зная его, легко могу предположить, что он просто решил меня пожалеть и развлечь, – например, десять лет я был ослом.

–Надеюсь, это иносказание?

Чудаковатый профессор покачал головой:

–Нет, это факт. Одна ведьма, с которой я… у неё был повод, поверьте. Словом, она обиделась. Десять лет я был ослом. На ферме. Знаете, что оказалось труднее всего? Молчать. Я легко переносил тяжести, к этому мне привыкать, ведь, в конце концов, я был в тепле и сытости. Но вот молчать…

–Я вам сочувствую, – мой голос прозвучал неискренне. Несмотря на ситуацию, я посмотрела на профессора Карлини, представила его с ослиными ушами и развеселилась до неприличия.

–Зато после этого я легко стал профессором. Я научился молчать, когда студенты несут бредни или врут мне в лицо о том, что я им чего-то не задавал…– профессор Карлини примолк и глянул на меня.

Я почувствовала что безнадёжно краснею. Это было и для меня – я сама, часто забыв сделать домашнее задание, с самым честным видом говорила, что его не было. И он будто бы верил мне. Во всяком случае, мне, девчонке, так казалось. Что делать, профессор, вы всегда говорили, что Магрит может добиться многого, что Магрит должна учиться, что Магрит имеет таланты. А она? А она, профессор, первые три года училась кое-как и только то, что вы вмешались, вправили ей мозги в нужное время и напомнили, что для учебы в Академии бесплатны лишь три года и некому оплатить для неё дальнейшее обучение, и она покинет Академию, если не пройдёт как лучшая ученица бесплатно. А не будет Академии – не будет дороги в этом странном, изменившемся мире.

Магрит исправилась тогда. Отвергла друзей, принялась учиться, вытянула всё на лучшие баллы, прошла бесплатно на следующие курсы учёбы, а дальше наступила суровая, та самая, изменившаяся жизнь. Мы больше не воевали с людьми, люди на бумаге сделали нас равными себе, и мы…

Остались равны на бумаге. В крупных городах маги и ведьмы ещё принимались, вели дела, зарабатывали на людишках, а в мелких деревнях до сих пор царит враждебность. Что делать – вековые войны не бывают забыты за тридцать лет перемирия. Тридцать лет и человечек проживёт, чего уж говорить про нас?

Но Магрит, дорогой профессор, решила с какого-то перепугу, что хорошо устроится в людском мире, заработает, будет процветать. Она открыла агентство помощи людям «Спокойный сон», продавала людишкам свои магические умения. И знаете, на что нарвалась, профессор? На тот факт, что она никому не нужна в этом мире, что у неё есть конкуренция, что клиенты не идут потоком и надо как-то платить за аренду и ещё много за что.

Всё кончилось бессонницей, отсутствием аппетита и мрачностью чувств, и только-только моё агентство стало держаться на плаву, только-только появился хоть какой-то смысл, как…

–Руины, Магрит, – профессор Карлини смотрел на меня внимательно. Не сомневаюсь, он знал о чём я думаю.

–Руины, – подтвердила я, и мои руки против моего желания сжались в кулаки. Благо, мне было куда пойти. Благо, не имея никого и ничего в своём настоящем, в прошлом я имела заступничество профессора Карлини за свою безнадёжную, нелепую жизнь.

–Я сожалею о том, что Ричард это сделал. Ты, конечно, можешь заявить на него, и будет разбирательство, но я не стал бы так поступать.

Я усмехнулась. Мы с Ричардом были приятелями по Академии. Потом он открыл своё агентство, а я своё. Но мы были такими же конкурентами как змея и червяк – причём не в мою пользу. У него было богатое здание, помощь родительского капитала и потрясающее умение заводить полезные знакомства. А у меня была вера в себя – и то в первые два месяца.

Мы пересекались, мы помогали друг другу, вернее, он мне. А потом вышло всё же неприятное дело (*), я сорвалась, понимая, что Ричард использует меня, не желая марать свои руки, я сорвалась и подставила его. Спохватилась поздно – началось разбирательство. Пришлось вступиться, пришлось лгать, заминать всё дело и Ричард получил небольшое, как мне казалось, понижение в правах и всё вроде бы закончилось.

А потом я поняла, что он не простил и уничтожил моё агентство. Руины! Вот и всё, что осталось от моего детища. А ещё – от моих надежд, что ещё вроде бы теплились где-то, догорали.

Ещё не стихли разговоры о прежнем разбирательстве – ясное дело, Академия и весь магический мир не захотят затеять новое. Тем более – я сама ой как виновата и чудом меня обошло наказание.

–Я не стану затевать разбирательства, – я улыбнулась, на этот раз искренне. Но профессор Карлини хорошо меня знал, и потому не спешил выдыхать.

–А что ты станешь делать? – осторожно спросил он.

–Я его убью.

Когда ведьма говорит «я его убью» – это не то же самое, что людская, истерически брошенная фраза: «я убью его!». Это обещание. Это контракт с силой. Именно по этой причине все ведьмы должны следить за своими словами. Слово – это сила, слово – это договор. И если я хочу вспомнить о том, что значит быть ведьмой, настоящей ведьмой, я должна сначала думать, а только потом говорить.

Профессор Карлини это, конечно, знал. Он не стал меня отговаривать, только спросил:

–Когда?

–Когда придумаю, как сделать это больнее.

И это тоже не истерика. Это факт – Ричарду не жить. Я его убью, и перед смертью он будет очень молить о том, чтобы я была милосердна.

Потому что Ричард не только сжёг моё агентство и лишил работы мою неприкаянную помощницу – Габи, ладно я – я ведьма, я проживу, а вот она чужая для всех миров – рождённая в магической семье, но не имеющая магии – она не может уйти от магических корней, и не может быть принята в нашем мире равной нам, таким сложно найти достойную работу, а теперь у неё её нет. Но дело даже не в этом – я не нанималась нести ответственность за всех неприкаянных этого мира. Дело в том, что Ричард унизил меня, он пошёл против меня, маг пошёл против ведьмы!

Это совсем не то, что можно простить.

–Если что, идея с ослом уже запатентована мной, будешь вдруг использовать – укажи автора, – профессор Карлини не удивился моему ответу. Он давно знал ведьм. Он знал и магов. Ричард мог попросить прощения, мог не мстить мне, но если уж решился – что ж, кто напал, тот пусть и отбивается. Впрочем, есть у этого мировоззрения и другая сторона: если Ричард окажется сильнее меня и обойдёт мою ловушку, никто не вмешается, чтобы заступиться за меня или помочь мне – и тогда Ричард будет иметь полное право уничтожить меня.

Именно поэтому мне нужно время. Я должна придумать как сделать всё так, чтобы победить. Соблазн разодрать ему морду когтями, конечно, велик, но приблизит ли это меня к цели? Никогда.

Я ведьма, но всю свою жизнь я не понимала этого всей душой. Теперь должна понять и прочувствовать. Помнить каждую секунду – я ведьма и я не позволю ему остаться безнаказанным.

–Я сочувствую тебе, – сказал профессор Карлини. – Я хотел тебя увидеть давно, поговорить по душам, но это грустный повод для встречи.

–Увидеть стены Академии было неожиданно приятно, – призналась я. И не солгала. Стены, тяжёлые, давящие чёрные стены, пропитанные магией веков, которые так пугали меня в первый год обучения и так опротивели мне на девятый, последний год – стали вдруг родными. Только войдя сегодня утром в защитное поле Академии, миновав три лестничных пролёта и семь лубовых, тяжёлых, открывающихся по мере моего приближения дверей, я поняла, как скучала по этому месту. Здесь всё было понятно и знакомо. Здесь я знала каждый выступ в стене, каждую арку, каждый каменный, ледяной переход между галереями, двери в классы…

Двенадцать лет я провела здесь. Двенадцать лет без выезда – всё равно ехать было некуда. И вот – возвращалась. Пусть на беседу, но ведь возвращалась! И мне казалось, что солнечные лучи, проливаясь через витражи стёкол, были тоже рады мне. Может и впрямь стены умеют скучать?

–Вы пришли просто навестить меня? – беседа ни о чём была закончена. Профессор Карлини дал чётко это понять.

–Вы приглашали меня как-то, помните? Или моё общество столь неприятно? – я попыталась оттянуть момент неизбежности.

–Я приглашал вас неоднократно, но вы, дитя моё, делали круглые глаза и обещались как-нибудь зайти. А тут и действительно ведь – зашли. А свои ведьмовские штучки вы бросьте – ваше общество мне приятно, но вы же не со мной пришли выпить чаю? Вы пришли для чего-то, как и положено ведьме?

Ведьме…я ведьма, да. Я помню это, профессор. Теперь я это помню.

–На самом деле, я давно собиралась к вам. Только стыдилась. Стыдилась того, какой неудачницей стала.

–Ведьмы не стыдятся, Магрит, – напомнил Карлини, – собрались вспомнить ведьмовской арсенал, вспомните и уклад души.

–Ну не стыдилась, а… – я махнула рукой, – короче говоря, мне нужна помощь. Совет. Или пинок. Или ещё чего.

–Насчёт пинка – иносказание? – поинтересовался профессор Карлини самым невинным тоном и поспешил добавить: – шучу! Нам давно запретили раздавать подзатыльники студентам. Даже если очень хочется.

–Рада за студентов. У мадам Франчески тяжёлая рука.

–Преподавателей бить тоже запретили, – заметил профессор Карлини, – даже если очень хочется. Ладно, я шучу. Так что же, Магрит?..

–Вы знаете, я без всего. Я не знаю как мне быть. Но я и до того, когда агентство ещё было, не знала что мне делать дальше. Не знала, почему меня это не радует.

–Так это к вам, дитя моё, вопрос!

–Да, но вы всегда говорили…– я осеклась. Теперь я поняла, как выгляжу со стороны – жалкая, никчемная, всё потерявшая в обычном пожаре ведьма-неудачница, которая пришла к старому профессору Академии как к единственному своему спасению! Хороша картинка, ничего не скажешь. Лучше б Ричард меня вместе с агентством сжёг, честное слово!

–Вы ещё заплачьте здесь, – усмехнулся Карлини и смягчился: – Магрит, ну что вы, в самом деле, точно малое дитя? Скажите честно, что вам нужна помощь, что вы пошли не по своему пути и вам откровенно паршиво. Скажете?

–Мне нужна помощь, я пошла не по своему пути и мне давно паршиво. Мне кажется, что всегда мне было паршиво, – я покорилась. – Я ничего не добилась, профессор. Более того, я даже не на нуле, я в минусах. Я не завела семью, не приобрела друзей, теперь ещё и своё детище потеряла.

–Ваш план действий? – спросил Карлини. – Вы хотите восстановить агентство? Вам нужна помощь в этом? Просто если так, то у меня есть парочка разгильдяев из числа студентов, которым всё равно нечего делать – могу выдать их на ремонт. Ну или отдать на разбор органов – всё равно толку с них нет. Надо?

Я покачала головой. Не то, не то, профессор.

–Я не знаю, стоит ли мне вообще заниматься агентством. Кажется, бизнес – это не моё. Но что мне делать?

Профессор Карлини посмотрел на меня оценивающе, затем отпил остывшего чаю, мне показалось, что он тоже тянет время.

–Магрит, я могу предложить вам должность…не преподавателя пока, нет, но, думаю, что по административно-организационной части вы пройдете до конца семестра. А дальше может и в преподаватели?

Собственно, это уже было ближе. Карлини всегда говорил, что я должна остаться в Академии, так нет, Магрит же на подвиги потянуло!

–Если вы согласитесь, вы будете пока на расписании, организации учебного процесса, сборе информации о студентах, словом – в бумагах сидеть, главы не поднимая. Не смотрите что у нас семьдесят учеников – вам хватит с головой, – Карлини говорил серьёзно и всё также мягко. – Во всяком случае, если ведьма приходит в Академию, это значит, что идти ей некуда.

Некуда, профессор. Вы даже не представляете насколько некуда. От голода и холода я, конечно, не умру. Но вот крышу над головой организовать…не представляю!

–А другие согласятся? Всё-таки год начался, а я…

–Я это устрою, – пообещал Карлини. – Из-за профессора Моркенс часто случаются накладки. Пьёт она много, хотя винить её я не могу – с такими студентами и с таким умением делать чудесную фруктовую наливку-то! кхм… о чём я? Ах да. Нет, я думаю, что мы все будем рады. Я устрою.

–А потом что я буду преподавать? – я почувствовала как холодею. Если это будут какие-нибудь звездные гадания – мне конец.

–Вы сейчас серьёзно? – Карлини нахмурился. – Магрит, ау! Очнись!

–Профессор Моркенс, – я кивнула, – простите, я…я не сообразила.

–Не налегайте на её наливку значит. Итак, вы согласны?

Конечно, я согласна! Мне нужна крыша над головой. Мне нужно затаиться. Мне нужно собраться с мыслями и силами. Мне нужен план. А для этого – мне надо позаботиться о себе и не пропасть. У меня нет ничего в моём настоящем, но есть опора в прошлом. Я обращаюсь к ней, как к истоку надежды, я обращаю свои силы в Академию, чтобы восстановиться. Ведьмы обращают силы к природе в минуты падения. Но мне не помогут леса и озёра – я их всегда плохо слышала. Мне помогут стабильное жалование, тишина и монотонная, рутинная деятельность. Я должна направить свои мысли на месть, на неё одну. Я должна выждать, чтобы мой удар был точным и беспощадным.

–Значит, договорились? – Карлини уже знал ответ, но слово – это договор.

–Да, профессор. Спасибо вам за помощь.

–Только одно условие, – Карлини поднялся, провожая меня до дверей, – прежде, чем вы пойдёте в свою новую жизнь и в свои новые покои. Магрит, если ты ещё хотя бы раз назовёшь себя неудачницей, хотя бы в мыслях, ты вылетишь отсюда и совсем не на метле. Поняла меня?

Я хотела возмутиться, но передумала и заставила себя усмехнуться. Всё правильно – я ведьма, а ведьма не признает себя неудачницей. Ведьма должна всегда выбирать и ценить себя.

***

–Девочка моя, к тебе можно? – профессор Моркенс была уже навеселе, когда вломилась ко мне. Нет, так-то она постучала в мои новые, совсем ещё скромные и необжитые покои, вежливо отведённые мне Академией. Тут не было никакого изыска, никаких заметных деталей – простой стол, простая кровать, узкий платяной шкаф, овальное зеркало. Но это было что-то! Это были стены и крыша.

Мой новый приют. Конечно же – временный.

И профессор Моркенс вежливо постучала ко мне в серую дверь, но когда я открыла, поражаясь тому, что уже кому-то понадобилась, она сползла в комнату, не дожидаясь приглашения. Что делать – профессор Моркенс была талантливой ведьмой, она боролась с проклятиями и изучала сам механизм магии, но в итоге почему-то пристрастилась к алкоголю. Да так пристрастилась, что ещё на моей памяти из подтянутой строгой дамы превратилась в хихикающую и потёртую сущность. И это ещё при мне! А теперь я видела обрюзгшее, лишённое прежней узнаваемости существо, которое должна была заменить в следующем семестре. Профессор совсем запилась.

–Здравствуйте, профессор Моркенс, – мне не хотелось гостей, к тому же, меня уже навестила пара профессоров, желая убедиться, что я это я, и что я реально с завтрашнего дня приступаю к административно-организационным делам Академии.

Не думаю, что они были рады. В конце концов, некоторые из них хорошо помнили, что я была и разгильдяйкой, и прилежной ученицей, и, наверное, им странно было видеть меня вернувшейся неудач…

Ну уж нет! Не дождётесь. Я не додумаю. Нет, я ведьма. Я не могу так о себе сказать – пора вспомнить законы моего мира, пора вернуться в полную силу и пусть месть ведёт меня.

–А я всё думаю, ты не ты?! А ты…а я ведь не поверила. Думала, ты уже там где-то в городе…– профессор полезла ко мне обниматься. Я выдержала стойко и промолчала насчёт несправедливых её надежд.

–Как она жизнь-то, Магрит? – профессор сползла на пол. Я села рядом, стараясь держаться всё-таки на небольшом расстоянии – вдруг опять полезет обниматься?

Как жизнь? Паршиво, профессор Моркенс. Но я вам этого не скажу. Вы ведьма, вы сами всё поймёте.

–Бьёт, в общем-то! – голос бодр и полон лжи. Так я рапортовала в своё время о том. Что нам ничего не было задано, так я много раз лгала себе и так убеждала себя же, что дела моего агентства пойдут на лад, только надо подождать.

Подождать пепелища чувств, разумеется.

Моркенс, хоть и была весёлая, почуяла мой настрой, посерьёзнела:

–Хорошая ты девка, Магрит. Ученица была паршивая, правда. Даже когда лучшая была – всё равно паршивая. Себе на уме, а всё без ума. Но сейчас я тебе вот что скажу – не как преподаватель твой, не как коллега, а так, по чести. Как ведьма ведьме. Договорились? Ты на жизнь не злись, не поможет. И зла не держи ни на что. Наплюй. Перешагни. Ведьмы не замечают камней под ногами, когда идут, на расщелины земли они не смотрят. Поняла?

Сколько развелось ныне советчиков! Заткнулись бы все. А то я уже слышала сегодня советы от Карлини, но тут я сама его совета искала, потом непрошенные фразы и намёки от других профессоров, мол, лучше бы мне тут не задерживаться – от профессора Роберо, а от профессора Джованни – о том, что лучше бы напротив, прибиться к тихой гавани Академии. И все такие сочувствующие и все такие понимающие!

Убила бы. Но я ведьма, а слово ведьмы – договор с силой. Нельзя говорить такого. Надо улыбаться. Только бы выдержать это.

–Спасибо, профессор Моркенс, – и побольше искренности в голосе, мол, я прониклась, и да, месть мне не нужна. Хотя именно она, именно она и злость подняли меня с колен пепелища.

Именно злость и жажда мести не дали мне расцарапать Ричарду морду на улице, на глазах людишек.

Ведь это не будет местью. Это будет недостойно ведьмы.

–Ты меня не затыкай, – профессор Моркенс подползла ко мне ближе, – не затыкай! Лучше слушай старую ведьму! Она тебе плохого не посоветует.

Я хотела рассмеяться и ответить что-нибудь очень колючее, так, чисто для того, чтобы уязвить её, но спохватилась. Странная мысль, которая прежде была мне незнакома, вдруг стала мне озарением. Я оглядела помятую профессор Моркенс, грязные седые её волосы, обгрызенные или обломанные ногти, истёртые и пятнистые от старости руки и вдруг представила, как она преподает. Чему она, старая алкголичка, может научить? А вот я могу.

Не преподавала никогда и не представляла себя в этой роли. Но я явно могу. И совсем необязательно мне ждать до конца семестра – это слишком долго. И потом – разве это не благое деяние – защитить студентов от влияния профессор Моркенс?

Да, исключительно благое. Это я как ведьма понимаю. Но она тоже ведьма. Значит, надо схитрить…

Я сама не понимала ещё чего я хочу, и что со мной происходит, и с чего в груди вдруг зашевелилось что-то колючее, но очень довольное создание, но уже уверенно отвечала:

–Профессор Моркенс, я, на самом деле, собиралась к вам идти сама. Только неофициально, а…как к другу, понимаете?

Испуганный и заискивающий тон, много лести – на профессора Моркенс ещё в годы моей учёбы смотрели с жалостью, и слушали, с трудом сдерживая зубной скрежет. Так что неудивительно, что она всё-таки попалась на грубую приманку и глянула на меня почти что осмысленно.

–Просто я ведь ничего не знаю ещё, ну, о работе, не сталкивалась никогда. А вы столько лет в Академии и всегда знали подход к каждому ученику!

Я вдохновенно лгала, стараясь не вспоминать, как профессор Моркенс в какой-то свой похмельный день швырнула пылающей книгой в студента первого курса за неверный ответ. Что делать – приходишь в Академию за знанием, терпи, тут за тебя не вступятся. Жаловаться некуда – только родителям, если они у тебя есть, но и тут понимания не жди – они сами были в Академии студентами, они помнят и успели понять что такое обучение магии.

–Ну-ка…– Моркенс прищурилась. Мне показалось, она поняла, что я делаю, и я была бы этому даже рада, потому что я ещё не до конца понимала. Что-то внутри меня направляло мои мысли, слова и действия.

–Да, это так, профессор, – я прижала ладонь к сердцу, потому что что-то внутри меня велело так сделать. И я покорилась, ощущая, что это будет странно-правильно.

–Ты что, девочка, хочешь на меня свалить свою работу? – Моркенс громыхнула, но не была зла. Ей льстило, что я думала о том, что она сможет справиться с работой.

–Никак нет! Профессор, простите, если я вас обидела, я просто хотела, если что, если вы позволите, если найдете время, дать мне совет! – я льстила, лебезила и несла чушь. И это было правильно – я чувствовала, как довольно то странное колючее нечто, давшее о себе знать где-то в сердце. Но я старалась быть прежней, – и притом, некоторые ваши знания мне бы понадобились для одного дела…

Для дела имени мести. Для убийства Ричарда. Вы же профессор по проклятиям. Вы должны много интересного знать!

Профессор Моркенс искривила рот, затем пьяно хихикнула, а потом разразилась сбивчивой тирадой, из которой я усвоила то, что она ко мне всегда со всей душой, и я, конечно, могу на неё рассчитывать всегда и во всём, что она за меня кому угодно и уши оторвёт.

–А Карлини не слушай! Он как был ослом, так и останется! – закончила Моркенс и осталась довольна. И тут же вдруг она огрубела и почти трезво отозвалась: – но в моих проклятиях и моих знаниях барахтаться не дам! Сказала же – зла на жизнь не держи!

Я смутно прикинула, что возраст Моркенс и Карлини примерно одинаков и задумалась на краешке сознания о том, насколько случайна её фраза про осла, но вслух сказала иное:

–Да, точно, вы правы. Что ж, этому придётся научиться. А может быть, лучше отметим наше соглашение? Мне все хвалили вашу наливку. Не врали, а?

–Ах ты, хитрая зараза! – Моркенс засмеялась, погрозила мне пальцем и тяжело, отчаянно шатаясь, поднялась с пола, – ну пошли, пошли, угощу ради приезда.

***

Моркенс сползла под стол быстро. В ней было куда больше её наливки, так что – неудивительно. Наливка, кстати, оказалась вкусной, обидно было каждый раз незаметно сливать её в цветочный горшок. Хотя перед цветком стыдно не было – он всё равно уже умер, причём давно и безо всякого присутствия магии. Его просто забыли полить. Раз двадцать забыли. Он и сдался.

Подождав, когда профессор Моркенс потеряет всякое ощущение реальности, я сползла к ней под стол и проверила – в сознании ли она. Оказалась в сознании. Не знаю, из чего был сделан её организм, но быстрая проверка её состояния показала, что Моркенс может в таком же режиме протянуть ещё лет двадцать без особого вреда для себя.

Это меня уже не устраивало, и я слегка потянула её магическую защиту на себя, стаскивая полупрозрачно-синюю плёнку её оболочки как одеяло. Плёнка подалась и треснула, обнажая обыкновенное податливое тело профессора Моркенс. Она не защищала себя совсем. Она не думала, что в Академии кто-то причинит ей вред, поэтому её защита была легко проломлена мною. Профессионализм она тоже, видимо, пропила!

Моркенс только недовольно дёрнула ногой, почуяв что-то сквозь пьяную хмарь. Но не открыла глаза. Впрочем, она уже не могла.

Моё заклинание – очень лёгкое, очень простое, усыпило её разум. Вернее, добило крепость её сна. А вот плоть осталась покорна и легко поползла по моему приказу из-под стола. Я смотрела на то, как нелепо ползёт профессор Моркенс, как пытается встать, преодолевая сумбур своего же алкогольного угара, и чувствовала, как пульсирует в сердце что-то новое, очень довольное, предвкушающее…

Совесть ломилась в моё сознание. Совесть пыталась спросить, зачем я это делаю, ведь мне уже дали место в администрации Академии, и вообще – чего я прицепилась к старухе, и потом – можно же будет попытаться ещё раз договориться с нею насчёт знаний о проклятиях. Но что-то новое легко закрыло совесть и рявкнуло мне:

–Её место теплее будет! Да и материалов от неё много осталось насчёт проклятий. Тебя к ним не пустят по-хорошему, а Ричарда надо убить.

Ричарда надо убить. Любым способом. Любым методом, главное – убить.

И я забыла совесть. Это оказалось легко. Невесомое заклинание заставило профессора Моркенс выйти в коридор – только бы никто не попался! Но пока везло. Коридоры пусты, нас никто не видит. Меня скрывает тень.

И вдруг…

–Девочка, куда ты меня…– Моркенс слабо шевелила языком, но, видимо, опыт ведьмы, работающей над проклятиями когда-то, давал о себе знать.

–Молчи, – велела я и поразилась сама как легко отдавать приказы.

Она покорилась, только попыталась обернуться и глянуть на меня, но я увернулась от её взгляда и осталась собой. А дальше мы подошли к окну – она, скованная моим заклинанием, и я – не скованная больше ничем.

Мне нужны были её знания, собранные ею книги и свитки, её артефакты, а для этого – её должность.

Когда она вышла в окно, в последний раз взглянув на меня, я сняла щелчком пальцев свои цепи. Всё. Не надо мне лишних улик. Не надо мне свидетельств. Сейчас я ещё вернусь к ней и заберу свой стакан. Пусть всё выглядит как несчастный случай.

А назавтра я буду скорбеть. И самое главное, что меня никто…

–Профессор? – мои мысли разошлись осколками. Профессор Карлини уже был в покоях Моркенс и внимательно разглядывал мой стакан.

Испуг. Ужас. Ненависть. Обида. Дрожь… неужели я так глупо попалась? Неужели я…

–А где профессор Моркенс? – спросила я, пытаясь ещё убежать от разоблачения. Не сейчас, профессор Карлини, прошу вас! Мне нужны методы, мне нужен доступ, а я вас знаю прекрасно – вы меня по-хорошему ни к чему не допустите.

–Полагаю, на земле, – ответил Карлини спокойно, – отвечайте быстро. Вас кто-то видел?

–Что…– я поперхнулась, но Карлини смотрел ясно, и я поняла, что увертки не выйдет. – Нет, профессор.

–Я погорячился, – сказал Карлини с облегченным вздохом, – когда сказал, чтобы ты не называла себя неудачницей. Ты неудачница, Магрит. Но вместе с тем, твоя неудача тебе на пользу. Видишь ли, придется бросить тебя завтра в горнило ада, то есть, в преподавание. С порога. Понимаю, ты не готова, но теперь уже не отступишь.

Я не понимала и только стояла в ступоре, отказываясь понять происходящее.

–На будущее запомни только, – посоветовал Карлини, – мы своих коллег не выкидываем в окна. Мы отправляем их на пенсию. В остальном вопросов нет. Весь вечер ты провела в своих покоях, ничего не видела, ничего не слышала, ни с кем не пила, Моркенс к тебе не заходила. Ясно?

–Ни разу, профессор.

–А придётся. Не вздумай меня подвести. Я не Ричард, я мщу куда хуже. Так что будь паинькой и завтра вступай в должность. И изображай скорбь. И ищи что тебе там нужно среди материалов этой старой дуры, что потеряла бдительность в стенах Академии. А если бы это было бы проклятие? Позор! Позор!

Карлини хлопнул меня по плечу и выставил в коридор. Я сползла по стене оглушенная и сражённая. Колючка в груди молчала, триумфа не было, довольства и правильности тоже. Я убила ведьму. Я убила профессора Академии! Я – Магрит! И ради чего? Ради того, чтобы получить материалы жертвы для следующего убийства.

Ну как-то так, да. И что я чувствую?

Ничего. Я просто оказалась сильнее и сожрала ту часть мира, что сдалась. Я поступила как ведьма – я ни с чем не посчиталась. Я пошла к цели.

Вот только чую теперь, что Карлини обязательно воспользуется этим. Он не был удивлён. Он знал что я так сделаю. И ему почему-то очень удобно, что я обязана ему не просто по-людски, как та, кого он приютил и кому дал работу, а по-магически, ведь он явно дал понять, что прикроет меня.

А что в обмен?..

Магрит, ты влипла! И не как человечинка, а по-крупному. И посоветоваться тебе не с кем: у тебя из относительно близкого окружения Габи и Ричард. Но где Габи ты не знаешь – она потеряла работу и сейчас где-то должна устроиться, а Ричарда ты хочешь убить. Тогда куда идти?

К маме? Мысль о маме спасительна и слаба. Я мысленно отвесила себе пощёчину – она не видела тебя три десятка лет, и её это не заботило. Она отправила тебя под приют Академии и велела не возвращаться. И теперь…

И теперь, Магрит, не смей ни на кого надеяться. Ты сама себе советчик. Ты сама себе близкий человек. Ты ведьма. Так что давай, хватит сидеть на полу, вставай! Надо действовать. Вставай, неудачница!

Я поднялась. Карлини сказал, что я вылечу отсюда, если хотя бы мысленно назову себя неудачницей. Но я ведьма. Я сама решаю где мне быть и кем мне быть. Если это правда, если я действительно влипаю во всё подряд, это часть меня. И даже неудач я не буду стыдиться. Лучше пойду к себе и лягу спать. Завтра мне знакомиться со студентами, изображать ужас и скорбь от смерти Моркенс и ещё искать как именно я убью Ричарда.

А я его точно убью.

(*) больше о Магрит в рассказах «Об одном доме», «Благое дело», «Чёрный Сад», «Спящее сердце», «Разочарование», «Без вины» и «Руины»)