Как известно, грифоны проводят весну и лето, резвясь в залитых солнцем лесах, осенью делают заготовки (крайне неумело, ведь клювом и когтями банку не закроешь и в бочки не сложишь), а зимой улетают в заснеженные горы и живут в пещерах, поедая запасы и мечтая о лете. К Новому Годы запасы у них кончаются, и они улетают в города, добывать пищу. У каждого взрослого грифона имеется устройство, похожее на удочку, но сложнее, которым они цепляют еду и вытаскивают через окно. Ровно в полночь утащенную еду уносят в горы — часть запасают на остаток года, часть съедают в честь праздника. Но однажды все пошло не так.
Совсем молодой грифон, обладатель роскошного рыжего оперения и пушистой белой шерсти, свесив вниз изящный черный клюв, высматривал зоркими зелёными глазами дом для добычи еды. Это была его первая самостоятельная вылазка, и он хотел похвастаться самым большим уловом. Ветер прижимал перья к телу, снежинки мешали разглядеть детали ландшафта и сплетались в волшебную дымку, превращая обычные небоскребы в таинственные светящиеся скалы, дороги — в реки снега, автомобили — в чудовищ со светящимися глазами. Сложно хоть что-то разглядеть в такую метель, и грифон решил просто спикировать наугад, где остановится, там и украдёт. Он набрал в легкие воздуха, выгнулся дугой, прижал к телу лапы и сложил крылья. Земля понеслась навстречу, и вскоре метель была не в силах скрыть маленького, полуразвалившегося домика, дрожавшего от холода у окраины города. Грифон расстроился: в таком доме даже на ремонт денег не хватает, не то что на пирожные и салаты. Приземлившись и заглянув в покрытое трещинами окно, он увидел маленькую кухню. В щели проникал холод за компанию со снегом, покосившийся и поцарапанный стол с трудом держал на себе три миски с супом, печальная хозяйка стояла у раковины и тёрла тряпкой тарелку с трещиной во весь диаметр. Грифону вдруг стало невыносимо жалко обитателей дома. Как он мог украсть одну из этих мисок с супом, составлявших, по видимому, весь новогодний пир? «Нет» — подумал он. И тут в его мозгу сверкнула мысль, ни разу не приходившая ни в какую другую грифонью голову.
