Не более чем тень

Не более чем тень

Глава 1.

Сегодня пошел третий день с момента, когда Тодòр почувствовал первые признаки болезни. Сначала, это были легкие нотки тревоги, они появлялись буквально на несколько секунд, затем исчезали, и мужчина не мог точно сказать чувствовал ли он их на самом деле. Временами ему казалось, что сейчас начнут неметь пальцы или что в квартире не хватает воздуха. Клинические симптомы появились на второй день. Озноб был несильным и не помешал заниматься привычными делами. «Хм, в этом аду черти не болеют». Уверенность в своем дьявольском происхождении не дала зверю вовремя заподозрить беду. Но, сегодня ему стало по-настоящему плохо. Головные боли были такой силы, что руки и ноги отнимались. То жар, то холод сводили с ума, и мужчина ничего не мог с этим поделать. Состояние ухудшалось слишком быстро.

Следом начались приступы паники и галлюцинации. Тодòр боялся смерти. Страх стал настолько всепоглощающим, что, казалось, единственным верным выходом будет отдаться ему во власть. Бороться с ужасом не было сил, он поднимался изнутри, подобно лаве в жерле вулкана, не находящей выхода. Только на долю секунды перед глазами представали образы, мужчина не успевал ни рассмотреть их, ни осмыслить, что также приводило в бешенство. Удавалось лишь уловить атмосферу — то ужаса, то дикого веселья.

Несмотря на все эти приступы, которые накатывали с каждым часом все чаще и сильнее, мужчину не покидало чувство некой отстранённости. Лежа на полу не в состоянии пошевелиться, Тодòр осознал: умирает одна из его кукол. Эта мысль пронзила, разделив состояния на его и ее, что позволило вернуть контроль над ситуацией. Не без труда сфокусировав взгляд на окружающей реальности, он оторвал раскалывающуюся голову от пола. Держать равновесие было тяжело даже на четвереньках. Телефон лежал совсем близко, но понадобилось минут пять, чтобы дрожащей рукой дотянуться до него:

 — Ольга?                                                     

Из динамика зазвучал кокетливо-легкий женский голос:

— Привет.

Не она…

Перед глазами мелькнул очередной образ в кроваво-красных тонах. По телу прошла волна боли, которая, казалось, вот-вот вывернет наизнанку. «Ты нужна мне», — это все что он смог прошептать.

Обитый черной кожей диван занимал четверть просторной гостиной и был высотой меньше полуметра, но забраться на него Тодòр так и не смог. Лишь лежал на полу в ожидании либо смерти, либо спасения. Боль, паника и галлюцинации овладели им настолько, что места для собственного сознания уже не оставалось. Он был готов выйти в окно, если б мог пошевелить хоть мизинцем. Внезапно демона пронзило словно гарпуном, все, что он пережил ранее, показалось ничем. Из него вырвали кусок, из самой глубины, оставив зияющую рану. И все закончилось: и страдания, и страх. Умерла душа, с которой он был связан. Лежа без движения, не в состоянии пошевелить губами Тодòр выдохнул: «Майя». Женщину, которую он оберегал больше шестидесяти лет, убили.

Щелкнул замок входной двери, в квартиру влетела Ольга. Стройная длинноволосая блондинка, одетая в легкий белый сарафан, оголяющий красоту на грани пошлости. Не снимая туфель, она проскользнула через широкий, ярко освещенный коридор. Безошибочно выбрав нужную дверь, девушка оказалась в гостиной. За последние два месяца она успела выучить каждый сантиметр этой квартиры и ее владельца.

 Просторная комната с огромным витринным окном была выполнена в черно-белых тонах, все согласно моде: стеклянный столик, кожаный диван, геометрическая абстракция на стене и никаких следов обычной человеческой жизни. Ни одной фотографии на полках, ни единой царапины на журнальном столике — ничего, что хоть как-то бы охарактеризовало владельца, что несло бы на себе следы длительного пользования. Все как в рекламе из дорогих журналов.

А еще на полу лежал без движения мужчина. Обычно оливковый цвет кожи сейчас стал пугающе серым, черные волосы мокрыми от пота прядями беспорядочно разбросаны по лицу. Белая обтягивающая футболка, намокнув, стала полупрозрачной, на мгновенье пробудив в девушке воспоминания о том, что за идеальное тело спряталось под ней. Ольга упала перед ним на колени, пытаясь привести в чувство:

— Тодòр! Тодòр, что случилось? Мне вызвать скорую? — испуганно повторяла она, не переставая его тормошить, и облегченно выдохнула, когда любовник поднял усталый взгляд. Даже сейчас из-под длинных черных ресниц его глаза были похожи на нефрит, пронизанный лучами солнца.

— Никакой скорой. Я в порядке, просто обними, мне это нужно.

Девушка мило улыбнулась и легла рядом.

— Тодòр Христоф! Не пугай меня так больше. Ты принадлежишь мне, так что не заставляй волноваться. Никаких болезней!

Тодор крепко обнял ее и почувствовал, как целительное тепло растекается по телу. Сейчас ему полегчало, но невидимая человеческому глазу рана так просто не затянется. На восстановление понадобится много энергии. К тому же силы понадобятся, когда он найдет осмелившегося вторгнуться в его владения, ведь такое в этом зверином мире не прощают.

***

Каждый из нас главный герой. Только, к сожалению, не тех сказок, которые нам показывают в книгах и в кино. С детства талдычат: «Каждый человек уникален, как снежинка, и не найти двух одинаковых». Но, почему тогда все наши истории как под копирку: родился, выучился, поработал и умер? С самой школы мы мечтаем о прекрасном принце, о волшебной палочке, суперсиле, но никто не думает, чем готов за это платить и сможет ли он с этим жить.

За свой дар Тамара пожертвовала стольким, что теперь он для нее — проклятие. В восемь лет девочке поставили диагноз: галлюциноз на базе шизофрении. Родители стойко боролись за ее здоровье, но годы терапии не принесли результатов и, отчаявшись, Григорий и Мария Милосердовы начали приглашать шаманок и колдунов. Амулеты, заговоры, отвары — ничего не помогало. Неконтролируемые припадки, чередующиеся многочасовыми периодами апатии, доводили до изнеможения всю семью. Девочка могла сутками сидеть без движения, отказываясь реагировать на окружающих, а после впасть в истерику. Она кричала, умоляла спасти от красного страха, который «делает больно», а по ночам раздирала на себе кожу до крови. Из всех «спасателей», приходивших к Тамаре, только баба Рая хоть как-то помогала ребенку: часами рассказывала сказки и ласково гладила девочку по голове, чтобы принести хоть несколько минут покоя.

По удачному стечению обстоятельств Тамаре удалось избавиться от демона, но, увы, не бесследно. Домашнее обучение, заочное отделение института и тайна, о которой нельзя никому рассказать, не располагали к дружескому общению. К тому же, как выяснила одержимая, не все, что рассказывал ей демон, было враньем. Неся в себе след красного зверя, она начала видеть мир его глазами. Мы в аду, а жизнь — последний шанс на искупление, упустив который душа рассыпается в ничто. Конечно, тут есть и свои черти. Называющий себя зверем впивается в душу, питается ею, ведя к гибели через безумие. И теперь, будучи уже взрослой, Тамара в каждом подозревала монстра. Довольно миловидная, с густыми каштановыми волосами барышня пользовалась бы успехом у мужчин. Физический труд придал ее телу гибкость и атлетичность, но не мужскую — спортивную, а женственно-мягкую. В моменты задора и увлеченности блеск серых глаз мог пленить кого угодно, только возведенные до небес стены не давали окружающим ни шанса сблизиться с девушкой.

Сейчас ей двадцать четыре, «болезни» нет, и никто в семье не поднимает эту тему. Чтобы поддержать всеобщее спокойствие, Тамара с шестнадцати лет начала жить в отдельной квартире на другом конце города. Никто не противился этому решению и нельзя судить их за это. С каждым годом одержимость девочки выматывала родителей все сильнее, они не заметили, когда именно начали бояться ее. Когда перестали чувствовать себя в безопасности, находясь с собственным ребенком под одной крышей. Милосердовы не переставали любить девочку, но выдохнули с облегчением, когда такси увезло последние ее вещи.

Мой дом — моя крепость. Для одних эта фраза значит намного больше, чем для других. Место, где можно не просто спрятаться от непогоды и отдохнуть в тепле, а форт, куда не проберутся никакие враги, где можно быть собой. Где можно не бояться, что тебя увидят, узнают и начнут чинить, как телевизор, постоянно показывающий не тот канал. Родители купили дочке однушку в хорошем районе, недалеко от центра, понимая, насколько для нее важно иметь свой, закрытый от всех угол.

Каждый день Тамара стремилась быстрее вернуться с работы, чтобы укрывшись за стенами замка, в тишине погрузиться в мир книг или, с головой укутавшись в одеяло, воображать о том, какой была бы ее жизнь, не встреть она демона. Сегодня, идя по тенистому парку, она тоже мечтала, как, вернувшись домой, закроет шторы и с кружкой чая в очередной раз будет перечитывать «Джен Эйр». Внезапно зазвонивший телефон напугал так, что она подскочила от неожиданности. Выдохнув, подняла трубку:

— Здравствуйте. — Звонки с незнакомых номеров всегда заставляли нервничать.

— Здравствуйте, могу я услышать Тамару? Мне этот номер дала баба Рая. У меня дело срочное. — Женский голос был тихим, немного хриплым.

— Да, это я. Чем могу вам помочь?

 — Баба Рая сказала, вы помогаете в странных проблемах. Хочу, чтобы вы приехали ко мне домой. Кхм. Если можно, быстрее, я заплачу. — Голос в трубке был неровным и постоянно куда проваливался.

— Да, хорошо. Постараюсь заехать к вам сегодня. Пришлите мне адрес смской. — Девушка насторожилась. Спешка — это всегда дурной симптом. — Я позвоню вам еще раз, когда освобожусь.

Еще одна работа от бабы Раи. Из всех людей, что окружали тогда Тамару в болезни, только эта старуха слушала. И вместо больной, несчастной, проклятой, бедной называла ее Зоркой, что нравилось ребенку безумно. В свои семьдесят три баба Рая вела очень активный образ жизни: гадала, отпевала, изгоняла, делала все, за что платили. Как правило, девяносто процентов ее посетителей велись на заговоры, покупали амулеты и оставались довольны. Но попадались и те, кто приходил с настоящими проблемами. И тут, сколько бы ведьма через плечо ни плевала, толку не было. Именно таких клиентов она отправляла к Тамаре.

Глава 2

С момента приступа прошло меньше суток, а Тодòр уже был в городе, где провела последние свои дни Майя. Еще по дороге Христоф созвонился с агентством недвижимости, сделав заказ на квартиру в центре. В последний раз он был здесь около трех месяцев назад. Для него оставалось загадкой, почему весьма преклонного возраста женщина внезапно переехала, бросив всех друзей и знакомых. Христоф считал в уме: «Сейчас ей девяносто? О-о-о, уже девяносто три». Семья у Майи так и не появилась, в чем Тодòр видел свою вину. Регулярно, раз в полгода он навещал старую знакомую, никогда не показываясь ей на глаза. Следил по нескольку дней, пытаясь найти момент, когда можно будет незаметно коснуться ее в автобусе или в очереди на рынке, вдохнуть ее запах. Тодòр не мог встретиться с ней, как бы ни хотел. Помеченные черным зверем, как правило, живут недолго, лет пять, не больше, и никто не успевает заметить, что кукловод не стареет. Объяснить, почему спустя шестьдесят лет, он выглядит так же как и в их первую встречу, было бы сложно.

По нужному адресу Тодòр приехал к обеду. Он долго нажимал на звонок, слушая, как тот разрывается, заливая квартиру пронзительным звуком. За дверью тихо, никого не было и пришлось стучать к соседям. Всезнающую подругу Майи он нашел практически сразу. Маленькая сутулая женщина с абсолютно белыми волосами, на вид которой далеко за восемьдесят, открыла дверь. Старуха одарила парня таким пронизывающим взглядом, что на мгновенье тот подумал: «Она все про меня знает?!» Но, через секунду морщины на лице женщины разгладились (хотя, возможно, ему показалось), и Тодòра пригласили в дом.

— Кем вы приходитесь Майе? — Прокричала бабулька из кухни так, как будто это ее собеседник был туг на ухо.

— Племянник,— так же громко прозвучал ответ. В таких квартирках мужчина чувствовал себя неловко, все вокруг казалось маленьким, старым, хрупким, а поэтому очень дорогим.

— Не стесняйся, садись на диван. Чуть-чуть ты не успел. — Соседка уже разливала чай в маленькой комнате, которая была и спальней, и гостиной одновременно. Стены и пол были укрыты коврами красно-коричневых оттенков. Они делали комнату еще меньше, плавно перетекая в коричневую мебель и шторы, как бы замыкая шар, разделяющий мир на внутри и снаружи. — Не знаю я, как так вышло и почему. Она ходила бодрая, довольная, мы, старики всем двором завидовали ее здоровью. Она же на пятнадцать лет всех старше! Хороша женщина была: добрая, отзывчивая, дурного слова от нее не слышала. — Старушка запнулась, пытаясь правильно подобрать слова. — Майя… ее вчера похоронили, она из окна выбросилась.

Мир потек, картинка смазалась, и сквозь нее проступил образ девушки в голубом сарафане с волосами цвета меди: ярче этих волос были только ее глаза, темно-синие. В них жил свет.

***

По узкому переулку, заполненному тенями, шел высокий мужчина. Медленно, будто преодолевая поток воды, на который была очень похожа брусчатая дорога. Круглые, вылизанные, словно галька, камни уложены были не один десяток лет назад, и все полотно шло волнами. Оно одной линией переходило в стены двухэтажных домов, расположенных настолько близко, что казалось, будто черные зубья крыш вот-вот сомкнутся, образуя темный бесконечный тоннель. Мужской силуэт шаткой неуверенной походкой двигался вдоль стены, словно избегал пятен тусклого желтого света из узких грязных окон, а может, ему просто нужно было знать, что рядом есть хоть какая-то опора.

Приглушенно играла песня Утесова. «Сердце, тебе не хочется покоя…» Уже несколько лет этот неоспоримый хит лился из всех дворов. Внезапно распахнулась дверь. Из нее вместе со светом и музыкой вывалилась компания молодых людей. Вечер выдался теплый, и вся толпа была легко одета. Девушки в развевающихся платьях ниже колена, парни в брюках и рубашках с коротким рукавом. Всего их было не больше десяти человек. Одинокий пешеход прижался к стене, как будто пытаясь слиться с самой черной тенью, застывшей между кирпичами.

«Молодой человек, вам плохо? Вам чем-то помочь?» Невысокого роста рыжая девушка увидела сгорбившегося мужчину, повернувшегося к шумной толпе спиной. Он опирался о стену, прячась от света, пробивающегося через распахнутую дверь. Длинные черные волосы спутавшимися прядями и закрывали лицо. Девушка протянула узкую ладонь и коснулась плеча. Незнакомец вздрогнул и повернулся, но в это мгновенье одна из подруг подхватила рыжую под локоть и уволокла обратно в дом, откуда лилось веселье. Лишь на долю секунды Майя успела заглянуть в глаза незнакомца. «Ой, какие красивые!» — подумала она, о чем благополучно забыла уже через пятнадцать минут.

Тодòр взял след. Его плечо горело, прикосновение стало яркой вспышкой, вырвавшей его из цепкого тоннеля бесцельного существования. Запах этой женщины отпечатался в мозгу, как клеймо, которое будет зудеть, толкая его на охоту. Одно касание в один миг расставило приоритеты и определило цели. Она будет принадлежать ему.

До глубокой ночи зверь ждал под окнами. Ближе к двум часам гулянье подошло к концу, и народ, разбившись на небольшие группки (а то и по парам), начал разбредаться в разные стороны. Интересовавшая Тодòра особа вышла в сопровождении статного кавалера. Шатен с густой шевелюрой явно был доволен собой, еще больше выпятить грудь вряд ли получилось бы. Майя изящно держала его под локоть. Идя по переулку, провожатый не умолкал ни на секунду. Он рассказывал истории своей славы очень эмоционально, но девушка, которую он так старался впечатлить, не проявляла нужной степени восторга, только сдержанно улыбалась, не поднимая ресниц. Минут через пятнадцать молодой человек понял, что даме он интересен исключительно в качестве охраны, и настроение его несколько ухудшилось. К дому Майи они подходили уже молча. Тактично попрощавшись, парень скрылся за поворотом.

Переулок затих. Все окна были похожи на черные впавшие глазницы, что смотрят на луну — единственный источник света. Майя протянула руку к дверной ручке. Замерла и прошептала: «Здравствуй». Всю дорогу девушку не отпускало ощущение, что за ней наблюдают, и теперь она захотела в этом убедиться. Но, когда внезапно от соседнего подъезда отделилась черная тень, став мужским силуэтом, барышня вздрогнула. Выдохнув, она спросила: «Как твое имя?» Стоя лицом к двери, держась за дверную ручку, боковым зрением Майя видела, что силуэт приближается. В девушке поднимался страх, первобытный, как в детстве. Хотелось быстро бежать в подъезд, не оглядываясь, до самой кровати, чтоб спрятаться под одеялом. Но любопытство и задор оказались еще сильнее. Резким движением она повернулась на сто восемьдесят градусов и оказалась лицом к лицу с незнакомцем, так близко, что почувствовала на щеке его дыхание. «Ах!» — Сдержать вздох неожиданности Майя не смогла. Понадобилось несколько секунд, чтоб привести мысли в порядок.

— Зачем ты преследуешь меня?

— Мне нравится твой запах. — Голос мужчины, находящегося так близко, не отталкивал, но был притягателен.

***

После визита к соседке Майи привести мысли в порядок Христофу удалось только к вечеру. Допивая третью бутылку вина в новой квартире, Тодòр пытался разложить по полочкам все, что услышал сегодня.

«Нормально все было, мы в последний вечер телевизор с ней смотрели, немного выпили, не больше, чем обычно, грамм по пятьдесят, да по домам разошлись. Майя еще собиралась на следующий день на рынок идти. После я ее не видела дня два, на звонки та отвечала сухо — ничего страшного, мигрень. А на третий день захожу в подъезд, слышу крики, шум, поднимаюсь по лестнице, а вопли из ее квартиры. Пока скорая да милиция приехали, все и закончилось».

Тодòр сидел в полной темноте напротив огромного витринного окна. Казалось, весь мир, залитый светом фонарей, был у его ног, сотни людей принадлежали ему и тысячи еще будут, но не давала покоя только она. «Что именно могло случиться? Как до этого дошло?» Было проще думать о причинах и искать виноватых, чем о том, как прожил свои последние дни столь сильно любимый им человек. Конечно, Христоф легко сможет жить дальше и без нее, но чувство, что где-то, пусть и далеко, у него есть Майя, давало какую-то устойчивость в этом мире. Она была с ним почти все его существование, а теперь ее нет. Нигде.

Глава 3

Надо сказать, что квартиру Тодòр выбрал себе не хуже прежней. Девяносто квадратных метров для него одного было многовато, зато здесь была соответствующих размеров ванная. Если говорить про интерьер, то это типичная квартира для съема: стерильная, не хранящая никакой информации о прежних жильцах. И после Тодòр здесь тоже ничего не останется. Все дома, где обычно жил Христоф, однотипные, класса выше среднего. Он всегда знал, что души, так сказать, с червоточиной, падки на роскошь. Дорогая квартира плюс его внешность — беспроигрышный вариант, даже если не пускать в ход животную харизму.

Весь следующий день он потратил на обустройство нового жилья. Неизвестно, как долго он пробудет в этом городе, но уедет не раньше, чем выяснит все подробности смерти Майи. К тому же в хлопотах время идет быстрее, а на ночь запланирована вылазка в квартиру погибшей. За время, пока она там жила, Тодòр уже пробирался в окно и не один раз, так что единственная проблема — чтобы никто не увидел. В течение дня новый дом обзавелся минимальным набором: постель, сменная одежда, посуда, хотя все эти вещи и не смогли придать апартаментам жилой вид. Может, потому, что они тоже только что из магазина, и пока не несут на себе следов человеческого прикосновения.

Чем ближе была ночь, тем сильнее нарастало нетерпение. Тодòр планировал взлом на три часа утра, но к полуночи уже наворачивал круги по району. Просто стоять под подъездом нельзя — это привлечет внимание, могут и милицию вызвать, так что мужчина бродил по округе, потихоньку подбираясь к нужной квартире, как акула. И вот, наконец, пришло время. Он стоял под нужным окном, которое не спутал бы ни с из одним из миллиона похожих. Христоф дал волю животным инстинктам. Его обоняние, зрение и слух, не уступавшие по силе лучшим охотничьим псам, подсказали ему, что вокруг никого нет. Зверь, легкий и гибкий, как кошка, в несколько прыжков добрался до нужного балкона. Но не успел он коснуться перил, как его захлестнул запах крови, такой густой и сладкий, что, казалось, он почувствовал его кожей. Кровь Майи. Накатил приступ тошноты.

Дверь на балкон состояла из двойной деревянной рамы. От стекла остались только торчащие осколки, застрявшие в штапиках. Кроме крови, на них было несколько длинных седых волос, видимо, женщина шла напролом. Войдя в комнату, Христоф увидел, что там все перевернуто вверх дном: разбитая посуда, поломанные стулья и везде черные пятна крови. Лунный свет заполнял собой всю гостиную, окрашивая ее в сине-серые тона. Сорванные обои лоскутами свешивались со стен, слегка покачиваемые сквозняком. Но нигде не было видно ни одной подсказки, почему все это произошло. Через двадцать минут безрезультатных поисков Тодòр начал осознавать, что внутри него вибрирует какое-то новое чувство, схожее с легким беспокойством, которое он не замечал раньше, так как вкус крови на губах не давал ему трезво мыслить. Мышцы напряглись, дыхание стало глубже — другой хищник зашел на его территорию. Приглядевшись к засохшим черно-лиловым пятнам, Христоф увидел еле заметный след, очень похожий на то, как плавится асфальт под жарким летним солнцем. След от печати, которой зверь метит свою куклу. И это — метка чужака. К сожалению, отпечаток был слишком слабым и чтобы разобрать цвет, и зверь понял, каким будет его следующий шаг. «Надо увидеть тело».

 Светало рано, и попасться на глаза какой-нибудь особо ярой собачнице очень не хотелось. Домой Тодòр шел быстро, прокручивая в голове все случившееся и не находил этому разумного объяснения. «Звери не переходят друг другу дорогу, почему же этот пошел на такой риск, видя, что Майя помечена моей печатью?» Широкий шаг, сжатые кулаки — Христоф был настроен на войну.

***

С момента первой встречи Тодòр и Майя виделись каждый вечер, проводя за беседой по полночи, а иногда засиживались и до самого рассвета. Обсуждали книги, придумывали сказки. Майя научила Христофа вырезать ножом маленькие деревянные фигурки. Несмотря на то, что поделки были кривоваты и довольно неказисты, в них можно было разглядеть и птицу, и медведя. За этим занятием друзья проводили по многу часов и перевели немало дров, улучшая свои умения. Но первый подарок Майи Тодòр повесил на шею, как медаль. Это была морда волка, вырезанная из можжевельника. Маленькая фигурка размером с фалангу пальца, она была очень ценна, и Христоф никогда ее не снимал. Для Тодòра эта барышня с каждым днем становилась все важнее. Теперь она была якорем, соединяющим молодого зверя с окружающим миром. До встречи с ней он болтался по улицам с затуманенным рассудком, и одна ночь плавно перетекала в другую. Майя же стала ярким образом, единственным, на чем Тодòр останавливал взгляд. Тоненькая девушка с огромной копной вьющихся волос цвета меди несла в себе столько света, что черно-серые тона всего остального мира отступали.

Христоф нуждался в связи. Но он был очень юн для зверя, поэтому не до конца осознавал природу своих инстинктов и желаний. Эта любовь, которая сильнее и выше всего того, что случалось с ним при человеческой жизни. Эта близость, которую он чувствовал во время их длительных прогулок, была как наркотик. Зверь желал больше, глубже, всецело, чтобы Майя полностью в нем растворилась. Тодòру казалось, что вся Вселенная создана для того, чтобы они встретились, и он был уверен, что девушка чувствует то же самое.

Первым ударом стал ее отъезд на фронт. Война шла только второй месяц, и боевые действия проходили в тысячах километров от их города, но девушка была тверда в своих решениях. Зверь не понимал, зачем она идет на это. Чем ближе подходило время отъезда, тем больше они ссорились. Последняя неделя была одним сплошным скандалом, но Майя не слушала никаких уговоров. Христоф упрашивал, пугал страшными картинами кровопролития, кричал — все без толку. Единственное, чего он добился — потерял то хрупкое доверие и близость, которые между ними были. Девушка выстроила вокруг себя глухую стену, не давая мужчине ни шанса повлиять на ее решение. И день отъезда не стал исключением.

Теплый вечер, до поезда оставалось всего полчаса. Рыжая тоненькая барышня стояла на пустом перроне с одной только сумкой. Теплый ветер колыхал простенькое платье в голубой цветочек. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. «Хоть бы не пришел. Хоть бы не пришел».

— Все равно делаешь по-своему?  — Тодòр по обыкновению подошел сзади, но Майе и не надо было поворачиваться, чтобы догадаться, кто стоит за спиной.

— Конечно. Мы много об этом говорили. Мне это нужно. — Голос ее был тверд и не выказывал ни тени сомнения.

— А что нужно мне, тебя вообще не волнует?

— У тебя своя жизнь, у меня — своя. Конечно, ты мой друг и дорог мне…- Повернувшись к мужчине лицом, девушка твердым голосом продолжила. — Просто отпусти. Ты не имеешь никакого права указывать мне, как жить. — Майя не заметила, что последнюю фразу она практически прокричала, на что Тодòр среагировал моментально и несознательно.

— А что мне делать, если ты такая дура?! Тебя там застрелят, как собаку, или по рукам пойдешь, может, даже у своих же…— Пощечина оборвала речь Христофа. Перед ним стояла маленькая женщина. Глаза, когда-то светящиеся радостью, теперь были полны слез и обиды. Майя развернулась и молча села в подъехавший вагон, оставив Христофа наедине со своими сожалениями и горящим следом ее ладони.

В то время как девушка неслась по железной дороге в новую жизнь, на душе у нее становилось все легче и легче. Через час она уже крепко спала, не переживая за будущее, а радуясь, что вырвалась из прошлого. Тодòр же не находил себе места. Подобно тигру в клетке он метался по темным улицам. Сейчас все вокруг стало унылым и чужим. Здесь для него ничего нет, и не будет. Это место пустое, как тело, когда в нем больше нет жизни, нет души. И больше не обернется случайная встреча радостью. Пусто, все пусто.

Проходили дни, но Христоф не переставал злиться. Сначала, конечно, на нее: «Глупая женщина, ничего не понимает». Они должны были быть рядом, беречь друг друга. Между ними такие чувства, а она все испортила. Через пару недель зверь не заметил, как начал злиться уже на себя: «Майя такая добрая и чувственная, конечно, она не могла не помочь своей стране, столько жизней на кону, а я не поддержал ее, не помог, а только обидел». Прошло еще около трех недель самоедства, и Тодòр был уверен, что девушка любит его так же самозабвенно, как и он ее. Майя ждала от него Поступка, а он спасовал, не доказал свои чувства. Но сейчас он, Христоф, все сделает правильно. Приедет, как принц на белом коне, обнимет ее за талию и скажет, что был не прав, что он будет поддерживать и спасать ее, ведь они созданы друг для друга.

Поезд на фронт шел долго, но порывы Тодòра не остыли. Он солдат, она медсестра — опять судьба. Вместе они пройдут войну, он станет полковником, а она будет им гордиться и по вечерам гладить по волосам, слушая о его подвигах.

Прибыв в лагерь рядовым, Христоф хотел сделать сюрприз. Определившись с постелью, он сразу же побежал искать Майю, несмотря на то, что уже было далеко за полночь. Запахи стояли плотной стеной: кровь, гной, железо и порох — сложно было найти родной и мягкий. Но, Тодòр нашел. Сначала легкий запах рыжих волос. Новобранец ускорил шаг, быстрее, быстрее, теперь он почти бежал: вот и знакомый голос. Как часто зверь слышал его темной ночью, почти шепотом рассказывающий волшебные истории, где все живут долго и счастливо. Но сегодня Майе отвечал кто-то другой. Христоф замер. Она, та, которая должна его любить и страдать от тоски, сейчас стояла в объятьях чужого мужчины, позволяла ему коснуться своих губ. Тодòр же не решался попросить об этом все полгода их знакомства.

Зависть, ревность, злость — все эти чувства заполнили все внутри и снаружи зверя, стали одним целым. В висках пульсировало с такой силой, что, казалось, вены лопнут, не выдержав давления. Тодòр брел, как в тумане. Все вокруг было расплывчатым и мутным. «Она поцеловала другого». Он знал, но вспомнить подробности не мог. Зверь с отсутствующим взглядом брел по лесу, шатаясь и спотыкаясь, разодрал в кровь ладони и лицо. В горле перекатывался звериный рык. Христоф не заметил, как спустя несколько часов оказался рядом с компанией офицеров. Они сидели за деревянным столом в тусклом свете керосиновой лампы и в табачном дыму.

— Да у тебя каждый день прекрасное свидание! Санек, ты подробнее расскажи, вы это уже, того? А то там Лариса тебе тоже глазки строит. Эта не даст, так та — только свистни. — Разговор шел тихо, вполголоса, но Тодòр слышал каждое слово. Мышцы его спины напряглись, а сердцебиение участилось.

— Вроде приличный ты человек. Офицер! А такое быдло. Я люблю ее. Война закончится — женюсь.

— Это ты чересчур уж манерный. Потом жалеть будешь, что не отгулял свое.

— Жалеть я буду, только если эта девушка будет не со мной. Майя… она как весна.

— Как хочешь, сам тогда Лариской займусь.

— Не будь паскудой, оставь девку в покое, будет она реветь — сам тебе по лицу надаю.

Докурив, военные отправились спать. Всю ночь Тодòр просидел под стенами офицерского дома, слушая спокойное дыхание Александра и борясь с желанием разорвать ему горло. С рассветом он вернулся в казармы, и никто не заметил его отсутствия. Весь день Тодòр провел вместе с отрядом новобранцев, но единственное, что его волновало — Майя. Ему нужно было с ней встретиться. Она скучает по нему, а этот Санек — способ отвлечься, он лишь пыль под ее ногами и, причем, вполне смертная.

***

Во время вылазки в разгромленную квартиру Майи Тодòр был так взволнован, что полностью забыл о собственном состоянии. Рана, что оставила ему умирающая кукла, с удвоенной настойчивостью напомнила о себе ноющей пустотой. Только он мог видеть гниль в своем теле и слышать исходящую от нее вонь. «Да… Тут одними объятиями Ольги не отделаешься». С трудом сдерживая стон, опершись на подлокотники, он аккуратно усадил себя в кресло. «Жаль, мы с ней только начали». Ведь наибольший прилив энергии зверь получает, когда печать связывает охотника и жертву и в момент смерти куклы, когда душа сгнила настолько, что можно выпить ее одним залпом. Тут он вспомнил аналогию, которую придумал много лет назад, но очень понравившуюся: черный зверь — паук, впрыскивающий яд в тело жертвы. Грех, как отрава, разъедает душу, делает ее слабой, рыхлой, вкусной. И зверь высасывает ее, оставляя лишь пустую скорлупу. Легкая дрожь пробежала по коже, дыхание участилось, все тело напряглось в предвкушении. Это возбуждение удалось унять лишь через четверть часа. Да, он паук, он может годами поить свою жертву ядом, терпеливо дожидаясь, когда неудачи, боль, пороки уничтожат человеческую суть. Ему надо только правильно ее вести, войдя в доверие, создавая вокруг нужные ситуации, шептать на ушко. Ну и, конечно, не дать кукле умереть раньше времени, ибо разрыв связи с сильной душой просто убьет зверя. Вспомнился недавний приступ, последствия которого еще долго будут давать о себе знать. «Хорошо, что это случилось сейчас, когда Майя уже готовилась разорвать связи со всем миром, а не двадцать-тридцать лет назад, ведь тогда она легко могла утянуть меня за собой».

Сейчас важно залатать дыру. Конечно, можно взять еще одну куклу, ведь, создавая связь, зверь получает достаточно большое количество энергии, но слишком уж это сложно в данной ситуации. Душу необходимо подбирать внимательно. Нужна с «трещинами», чтобы зверю было за что зацепиться. Ведь чем крепче душа и сильнее, тем дольше и сложнее ее вести. Следовательно, велик и риск. Каждая связь разрывается только со смертью одного или обоих. Перед тем как наложить печать, зверь должен отдавать себе отчет, что это борьба, и выйдет ли он победителем, еще неизвестно. Поскольку сейчас все его внимание приковано к смерти Майи, а есть еще и Ольга, бросать которую на произвол судьбы тоже никак нельзя, на еще одну связь у Тодòра просто не хватит сил. Приобретенный за долгие годы опыт научил его тщательно выбирать жертву. И уж точно не идти на поводу эмоций и инстинктов. Как ни прискорбно было это признавать, какое-то время придется побыть падальщиком.

Глава 4

Падалью Тодòр называл тени души человеческой, не заслужившей прощения, сгнившей и развалившейся на куски. Не все падшие — дело рук зверя. Тени души, пусть и мало, но несут в себе энергию, которая сейчас очень нужна Тодòру. Если ничего не предпринимать, рана начнет разрастаться и в скором времени он просто не сможет двигаться, сгниет заживо. Залатать дыру необходимо как можно скорее.

Дождавшись утра, преодолевая боль, Христоф отправился на поиски. Выйдя из дома, шагая по еще пустым улицам, мужчина приободрился. Прохладный утренний воздух прогнал налет ночи, а поднимающееся солнце обещало жаркий июньский день. Зверь не страдал от одиночества, оно было положено ему по статусу, но когда вокруг замелькали люди, это подняло ему настроение. Приятно ловить на себе заинтересованные женские взгляды, нескромно спускающиеся по черно-синей рубашке, пытаясь проскользнуть под нее. Ревнивые взгляды кавалеров, недоумевающих, что именно их бесит или пугает в этом встречном прохожем. А Тодòру становилось все легче, ночные события уходили на задний план, ведь сейчас вокруг так много вариантов, и ветер такой волшебный.

Откуда начинают поиски теней? Конечно, с психбольницы. Пробраться на закрытую территорию психиатрической клиники было нетрудно. Идеальная внешность зверя и дар убеждения делали жизнь намного проще и приятнее. «Должен же быть хоть какой-то бонус, раз уж приходиться питаться гнильем». Легкая улыбка возникла на секунду и тут же исчезла. Побродив по закрытому парку и не найдя ничего интересного, Тодòр перебрался в многоэтажное здание стационара. Узкие коридоры, тусклое освещение, затхлый запах умирающих душ. Казалось, одно пребывание в этих стенах может свести с ума кого угодно. Пробродив чеса полтора зверь, наконец, нашел что искал.

Маленький, рахитично сложенный парнишка лет пятнадцати сидел, скукожившись, на деревянном стуле. Беспорядочно бегающий взгляд никак не мог найти, на чем остановиться. Бледные губы, дрожащее тело, сгрызенные до крови ногти. «Бедняга. Сейчас станет легче». Тодòр нашел нужную ему тень, причем довольно крупную, что редкость. Выглядела она как очень высокая и тощая женщина. Прозрачно-серая фигура стояла рядом в ребенком. Лицо ее толстыми складками стекало вниз по шее. Но хуже всего были глаза, или точнее, их отсутствие. Большую часть лица занимали черные дыры. Несмотря на свое превосходство, даже Тодòру при взгляде на них начало казаться, что земля уходит из-под ног, и он проваливается в бесконечную пустоту. Отбросив секундное оцепенение, зверь одним резким движением схватил тень за лицо, и та растаяла, разливаясь долгожданным теплом по его телу. Может, со стороны этот рывок и мог показаться странным, но в этом вся прелесть подобных заведений: никто не обратит на тебя внимания.

Чтобы покинуть территорию больницы, необходимо было еще раз пройти через двор. Тодòр выходил в приподнятом настроении: он почувствовал, как рана закрылась, словно дыру в стене замазали глиной. «До полного заживления еще далеко, но хотя бы вонь прошла».

            Парк был небольшой, и все аллеи в нем сходились к одной круглой, метров шестнадцать в диаметре, клумбе. Сейчас она была усыпана тюльпанами. Возможно, много лет назад при высадке растений и имелся какой-то творческий замысел, но уже давно вся клумба представляла собой огромное разноцветное пятно в желто-красных тонах. Вокруг цветника выстроились шесть лавочек, выкрашенных в зеленый цвет. Напротив одной из них Тодòр остановился. Он увидел девушку, во всяком случае, ему так показалось, поскольку точный возраст определить было трудно. Она сидела, охваченная алым свечением, настолько сильным, что казалось, будто вокруг нее плавился воздух. Длинные седые волосы тонкими прядями спадали на куртку, в которую несчастная постоянно куталась, тонкими дрожащими пальцами поправляя то воротник, то подол. Осунувшееся серое лицо не было тронуто старостью, но безумие сделало его куда страшнее. Глаза впали настолько, что напоминали тень души, которую Тодòр поглотил несколько минут назад. В том, что она кукла, не было сомнений, как и в том, что ей уже не помочь. Отведя взгляд от заклейменной, Тодòр поймал на себе чужой. С другой стороны клумбы, на аллее стояла девушка и смотрела прямо ему в глаза настолько пронзительно, что зверь почувствовал неловкость, как будто оказался перед ней голым. Хотя в реальности такая ситуация вряд ли смогла бы его смутить. Девушка двинулась в его сторону, и Тодòр инстинктивно сделал шаг вперед. Обойдя клумбу с разных сторон, они разминулись.

На внешность брюнетки и на ее одежду Тодòр не обратил внимания, он смотрел глубже. «Какое удовольствие я бы получил, подведя эту душу к обрыву, и она, глядя мне в глаза, с улыбкой сама шагнула бы вниз. Сколько же там силы». В нем понемногу нарастало возбуждение, и зверю нравилось это чувство, оно толкало его на охоту. Где-то внутри зашевелилось подозрение, что упущено нечто важное, но в данный момент его это не интересовало. Сейчас был только голод.

***

После телефонного разговора с заказчицей Тамара обратила внимание на время. «Опять опаздываю! Придется бежать!» Это отодвинуло на задний план мысль о предстоящем посещении (особое название для визитов к клиентам, у которых проблемы с тенями).

Основная работа была в зоопарке и радовала относительно свободным графиком. Девушка уже четыре года как ответственна за хищников (львов, волков и тигров) — несколько вольеров, где ежедневно надо убирать, менять питьевую воду и, конечно же, кормить животных. Главным преимуществом работы в этом отделении стало то, что Тамаре надо было раздавать еду раз в два дня, в отличие от травоядных, которые ели по шесть раз в сутки. Со всеми делами можно управиться часа за три и с чистой совестью уйти домой.

Все работники уже привыкли к ее отстраненности и не набивались в друзья. Исключением являлась Анна. Это была девушка совершенно обыкновенная во всех отношениях, с абсолютно ничем не выделяющейся внешностью: русые волосы, карие глаза. Даже одежда ее всегда была либо серая, либо цвета хаки. Пройдя мимо нее в толпе, никто не обратил бы внимания, и сама Аня это понимала, наверное, поэтому с ней было так легко общаться. На окраине зоопарка когда-то начали строить новый вольер, но с финансированием не сложилось, и стройку заморозили. В лабиринте недостроенных стен было очень уютно, тихо, и никто туда не заходил. Девушкам нравилось прятаться там от директора и посетителей с чашечкой кофе. Конечно, Тамара не рассказывала о своих особенностях, но с удовольствием обсуждались любимые герои сериалов, коллеги-алкоголики и многие другие мелочи, которые тоже заслуживали быть высказанными.

Вбегая в ворота, Тамара поняла, что опоздала настолько, что ни о каком кофе не может идти и речи. Переодевшись, кинулась в вольеры. Встретив по дороге заведующего, горе-работница поздоровалась и, не поднимая глаз, прошла мимо. Уже повернувшись спиной, она услышала вопрос: «А Аня-то где?». Широкими шагами двигаясь в сторону львов и от начальства, девушка прокричала: «Не знаю» — и спряталась за углом. Закончив к двенадцати часам, Тамара поняла, что нигде не видела подругу. Вчера у той был выходной, но сегодня она должна была выйти. Достав телефон и приготовившись выругать прогульщицу, девушка внезапно услышала мужской голос. На звонок ответил Анин папа.

Вылетала из зоопарка Тамара еще быстрее, чем забегала, когда опаздывала: «В специализированной клинике?! Как?! В психушке?!» В голове эта мысль не укладывалась. Дорога в больницу заняла меньше часа. Возле ворот девушка позвонила, и встретить ее вышла мама заболевшей. Одежда опрятная, волосы аккуратно собраны, но лицо выдавало тревогу и печаль. На вопрос, что же случилось и почему, отвечала только: «Не знаю, не понимаю». Тамара шла следом, и с каждым шагом страх за подругу нарастал. В парке было пусто, высокие деревья перешептывались с теплым ветром, а под ними ровными волнами росла некошеная трава. Все аллеи сходились к одной клумбе, настолько заросшей тюльпанами, что казалось, будто скоро они начнут оттуда выпадать вместе с луковками. А на другой стороне пестрого цветника она увидела мужчину. «Ого, какая осанка!» Незнакомец действительно держал себя по-особенному: не наигранно, как те, кто всю жизнь упивались собственным превосходством, и не натянуто, как многие спортсмены, которых всю жизнь заставляли. Он был естественен и сверхъестественен одновременно. Мужчина перевел взгляд на Тамару. Безумно красивые глаза были ярко-зелеными, казалось, там, на самом дне, живет солнце. Но это чувство продлилось меньше секунды. Буквально через мгновение Тамара почувствовала, будто ее толкнули в грудь. Теперь он смотрел ни на девушку, ни сквозь, он смотрел в нее, дыша могильным холодом. Хотелось убежать, но взгляд держал и не давал сдвинуться с места. Из ступора девушку вывел голос сопровождающей ее женщины: «Анечка!». С глаз спала пелена, окружающий мир накрыл, вернув Тамару в реальность. Она инстинктивно сделала шаг в сторону голоса, но понадобилось еще несколько секунд, чтобы навести резкость и понять, что происходит вокруг. В десяти метрах на лавке сидела ее подруга. Мужчина, который только что занимал весь мир, вдруг растаял и исчез. Сейчас бал правили тоска и страх, они велели Тамаре бежать из этого парка и из этого города. Кровь в висках стучала: «Красная, красная, красная». Перед глазами поплыли кадры из детства, и эта прорубь, в которую ее опускали раз за разом, пытаясь изгнать из нее беса. Никто из всех этих людей не догадался, что бес не в ней, он рядом. Ватные ноги сами несли ее, казалось, она шла целую вечность. Сев рядом с подругой, Тамара, несмотря на стыд и злость, не смогла заставить себя ее обнять, как будто перед ней была прокаженная. Просидев рядом около получаса, Тамара ушла, так и не сказав ни слова.

Глава 5

Психиатрическая клиника находилась на улице с односторонним движением. Узкая дорога с такими же узкими тротуарами не была рассчитана на большое количество посетителей. Старые деревья занимали половину пешеходной дорожки, местами проход с трудом позволял разминуться двум прохожим. Толстые кривые стволы поднимали корнями плитку так, что вся улица шла небольшими волнами, заставляя идущих постоянно смотреть под ноги. Тамара тоже шла, опустив голову, но совсем по другой причине. По кругу бегали мысли, но ни одна не замирала даже на секунду. Перед глазами, не останавливаясь, крутился калейдоскоп из картинок прошлого, настоящего, придуманного, и ни на одной она не могла сконцентрироваться. Чем больше пыталась навести резкость в сознании, тем больше теряла контроль. Собственные мысли тянули ее на дно, но что напугало еще больше — в самом низу ее ждал обладатель взгляда, способного лишить всякой воли. Зазвонил телефон: «Здравствуйте. Это снова я, Галина. Мы разговаривали утром. Вы обещали позвонить, как освободитесь, я очень вас жду».

Полная маршрутка ехала довольно быстро, сидя на последнем месте у окна, Тамара пыталась привести мысли в порядок. «Сейчас самое важное — посещение. Скорее всего, это пустой вызов, но свои проблемы лучше отложить». Перед выездом она уже съела четыре мороженых, которые, казалось, заморозили ей голову до самой макушки. Зубы сводило от холода, но физическая боль привела ее в чувство, взбодрила.

Выйдя на нужной остановке, Тамара сразу выделила из толпы женщину, с которой договаривалась о встрече. «О! Галина, правильно?» В слегка мятом сарафане желтого цвета, она стояла в стороне в глубокой задумчивости. Несмотря на жаркий вечер, Галину трясло мелкой дрожью, и, услышав свое имя, она кинулась навстречу:

— Здравствуйте, я так рада вас видеть. Пойдемте скорее в дом,— и торопливо повлекла гостью за собой вглубь дворов.

— По телефону я не особо поняла суть проблемы, не могли бы вы рассказать подробнее? — Вопрос прозвучал излишне официально, но девушка всегда очень переживала перед посещением, и стиль речи менялся непроизвольно. Тамара нервничала, и в глубине души надеялась, что вызов фальшивый и ничего, так сказать, «по профилю» она не найдет.

— Я живу с дочкой, она учится в школе. Несколько недель назад что-то начало меняться. Я даже не могу это объяснить. Мы постоянно психовали, срывались друг на друга. Причем с каждым разом все сильнее. Дочь перестала приходить домой. Кричала, что больше не может здесь находиться. Еле уговорила ее вернуться. Потом мы перестали спать. Почти совсем. — Женщина говорила отрывисто, делая паузы после каждого предложения. — Это невыносимо. Кажется, будто меня кто-то преследует. Сначала такие моменты были только дома, но потом я поняла, что нигде не могу спрятаться… От этого взгляда. Начала ходить по ведьмам. Они деньги берут, а толку нет — и домой приходили, и травки вешали. Дрянь всякую пить заставляли, все без толку. Вот ваш номер дали. Если не поможете — буду квартиру продавать, хотя и не знаю, решит ли это проблему.

Тамара поняла: дело простым не будет. Так влиять на людей могут только сильные формы.

— Смотрите,— девушка пыталась придать голосу уверенность,— возможно, это тень души, их еще называют привидениями, как Каспер.

            Шутка не удалась, разрядить обстановку не получилось. Галина пропустила «Каспера» мимо ушей, а Тамара продолжала:

— Но это не совсем верно. После смерти под воздействием разных факторов, скажем, за неискупленные грехи, случается так, что душа человеческая может расколоться на куски, они и называются тени. Куски бывают разных размеров, могут цепляться к предметам, животным, местам. Особо крупные осколки сохраняют в себе отголоски личности и способны влиять на материальный мир. Но это уже далеко не те люди, что были при жизни, это вообще уже не люди.

Тамара старалась быть предельно деликатной. Ее слова не должны пугать клиента еще больше, а наоборот, успокоить, Человеку нужно прийти к мысли, что все происходящее естественно и поправимо. Наученная опытом, Зоркая давно поняла: всю правду рассказывать не стоит. Людям не надо знать, что окружающий мир — это настоящий ад, причем самое его дно. Лишившись последнего шанса на прощение, душа рассыпается, разваливается на куски, перестает существовать. Люди плохо реагируют на такие новости, что чревато истериками, оскорблениями и отсутствием оплаты.

По лестнице поднимались молча. В этой тишине щелчок ключа в замочной скважине прозвучал как приговор. Пройдя в квартиру, Тамара начала внимательно разглядывать все предметы, плавно переходя из коридора в кухню, затем направилась к спальне. Открыв дверь, она увидела нечто, заставившее собрать в кулак все свое самообладание. На потолке прямо над кроватью, словно приклеенная, расположилась огромная, метра полтора в диаметре, бесформенная серая масса. Тень души, как огромная медуза, свисала с трехметрового потолка, и казалось, вот-вот шлепнется вниз, разбившись на мелкие желеобразные кусочки. Сделав глубокий вдох, девушка сказала: «Не заходите в комнату, пожалуйста, я попробую ее… прогнать». В очередной раз увильнув от правды, Зоркая не стала рассказывать, что именно она делает с осколками человеческих душ.

 Осторожно забравшись на кровать так, чтобы медуза висела прямо над головой, Тамара, преодолевая отвращение, осторожно протянула вверх руку. Чтобы рассеять тень души надо всего лишь коснуться ее с правильным настроем. Важно не спугнуть цель, поскольку особо сильные экземпляры способны выставлять щиты, что значительно усложняет дело. В момент, когда кончики пальцев почти коснулись серой массы, кровать, на которой она стояла, подвела. Пружины щелкнули, и опора ушла из-под ног. Упала девушка как-то очень быстро. Резкая боль металлическим стержнем прошла через всю голову, проступили слезы. Вокруг начался хаос. Тень, почувствовав приближение опасности, металась по комнате, переворачивая вещи. Летали какие-то глянцевые журналы, звенели битые стекла, с грохотом на пол повалился карниз вместе с занавесками. В углу коридора, схватившись за голову, истошно орала Галина, и именно эти вопли больше всего раздражали. С трудом поднявшись на ноги, Тамара, почувствовав толчок в спину, опять полетела вперед лицом, но в этот раз успела выставить руки. Пока вставать в полный рост не стоило. Осторожно девушка выползла из комнаты и, подобравшись к хозяйке квартиры, которая и не думала затыкаться, попыталась ее успокоить:

— Тихо, все хорошо, ничего страшного не случилось. Сейчас нам надо немного подождать, пока она осядет. Я обязательно попробую еще раз.

Галя подняла глаза, посмотрев на склонившееся лицо, и принялась орать еще громче. Тамара ничего другого не придумала, как, набрав на кухне чашку воды, вылить на несчастную, чтобы хоть как-то привести в чувство. И помогло: минут через десять хозяйка квартиры смогла внятно говорить: «В зеркало посмотри». Тамара зашла в ванную и испугалась собственного отражения: лицо, шея и майка — все было залито кровью. Когда она падала в первый раз, ударилась о спинку кровати лицом. Теперь боль вернулась, а с ней и обида на собственную глупость. «Кто ж просил лезть на эту дурацкую кровать? А что теперь творится с комнатой… Вдруг еще ремонт делать заставят. Я бы заставила».

Шум в квартире стих. Стараясь не смотреть на хозяйку, Тамара тихонько прошла в спальню. Теперь медузоподобная масса нависала над платяным шкафом. Аккуратно подвинув стул, проверив его на устойчивость, девушка поднялась и, придерживаясь одной рукой за шкаф, прикоснулась ладонью к тени души.

Глава 6

            Прошел целый месяц, как Тодòр поселился в военном лагере. Он даже не понимал, что практически все время ошивался рядом с соперником и так и не поговорил с Майей. Зверь караулил Александра, пытаясь найти в нем червоточину, слабость. Доказательство того, что выбор Майи ошибочен. Но, как назло, капитан Садов был идеален. Да, это был уже не юный мужчина, но достойный человек. Он всегда поступал по совести и никого не упрекал за ошибки. Но главное, он искренне любил Майю. Такое положение дел приводило Христофа в бешенство, он как акула ходил вокруг и искал повод зацепить Александра. А кто ищет, тот всегда найдет.

В один из лунных вечеров Тодòр по обыкновению сидел вблизи командирских палаток, и прислушивался к разговору собравшихся покурить офицеров. В этот раз между капитаном и его приятелям разгорелся спор. Предметом был вопрос, стоит ли сохранять жизнь немецкой женщины. Спор был теоретический, и на стороне Александра не было никого. Неприятно высокий голос настойчиво повторял:

 — Немец — он всегда немец. Мужик или баба — все одно. Сейчас он не в фашистском движении, а завтра за Гитлера пойдет убивать советских солдат. Так что если есть возможность, надо сразу прикончить гадину. Твоя мягкотелость может стоить жизни десяткам наших.

 — Перед тем как выносить смертный приговор, необходимо выяснить, является ли подозреваемая приверженцем врага, или это просто несчастный человек, оказавшийся не в том месте, не в то время. Ведь убивать женщину только из-за национальной принадлежности неправильно. Это и есть фашизм, с которым мы сейчас боремся. — Садов активно жестикулировал обеими руками, держа папиросу в зубах.

 — Так это вы сейчас нас фашистами назвали? — громко прозвучал голос, ранее не учувствовавший в дискуссии. Все вокруг замерли. Тодòр стоял в метрах пяти и дерзко смотрел на капитана, слегка приподняв одну бровь.

Александр перевел пристальный взгляд на новобранца. Перед ним стоял вздорный мальчишка, невоспитанный и не умеющий себя контролировать. Практически ребенок, готовый в порыве эмоций сломать себе жизнь одним словом. Толпа вокруг ждала, затаив дыхание, но даже не мордобоя один на один, а коллективного наказания невежды, поднявшего голос на офицера, да еще и с такой ересью. Ситуации подобного рода легко могла закончиться расстрелом. Но Садов был другого склада человек. Он подошел вплотную к оппоненту, в этот момент все мышцы Христофа напряглись, колени чуть согнулись, зверь был готов к прыжку. Спокойным голосом капитан приказал: «Иди за мной, поговорим». Ситуация была действительно сложная, поскольку одно неловкое движение — Тодòра могли попросту казнить. Александр направился в сторону леса, Христоф — за ним, оставив стольких без зрелища. Минут восемь шли молча, стараясь уйти достаточно далеко, чтобы никто в лагере не услышал ни звука. Впереди офицер, а в десяти шагах за ним — собранный в ком зверь, не сводящий пристального взгляда из-под черных бровей. Александр остановился.

 — Ну, рассказывай, что у тебя за претензии. — Капитан повернулся к Христофу. Они оказались на поляне, окруженной плотным кольцом из высоких деревьев. Сильный ветер качал шумящие кроны, но у основания стволов лишь слегка шевелил листья осоки. В лунном свете двое стояли лицом к лицу, как на арене, полностью противоположные. Александр, подобный доблестным рыцарям из средневековых романов. Ровная спина и открытый взгляд, какой может быть только у того, кому нечего стыдиться и нечего скрывать. Тодòр же абсолютно другой: сжавшийся, напряженный, стелящийся по земле, как дикий кот перед атакой. В лунном свете он казался еще чернее:

 — Оставь Майю. Исчезни. Ты ей не нужен. — Прошипел Христоф.

 — Мне кажется, не твое это дело. И не твой выбор.

 — Это всецело мое дело, уже практически год как. И я не позволю куче стервятины встать между нами.

 — Так это ты? Тот назойливый ухажер, от которого бедная девушка сбежала из родного города?

— Ты ничего не знаешь…- В горле Тодòра постепенно поднимался звериный рык.

— Я знаю только то, что услышал от Майи. Случайная встреча, дружба. Но ты начал совать нос в жизнь, в которую тебя не звали, в которой ты был не нужен и она…- В долю секунды разогнулась пружина, которую натягивали столько дней. Один прыжок и зверь оказался рядом. Он запустил пальцы сквозь форму в грудину Александра и легким движением раскрыл грудную клетку как книгу, обнажив еще бьющееся сердце. Садов увидел белые обломки собственных ребер смотрящих в стороны и успел осознать, что именно случилось. Но перед тем как здоровый, полный доблести и жизни мужчина рухнул на землю, как подкошенный, в его глазах замер вопрос: «Как?!». Тодòр был в восторге: как долго он выслеживал добычу и, наконец, одолел ее, здесь под деревьями при свете луны он стоял над трупом поверженного врага.

 Зверь сразу сообразил, что делать дальше. Все легко поверят, что так вывернуть человека наизнанку мог только медведь. Тодòр нагнулся над телом, чтобы обыскать и пробормотал: «Ну, я тебя предупреждал. Так что сам виноват». Во внутреннем кармане был свернутый во много раз газетный лист, раскрыв который, Тодòр нашел тоненькое золотое колечко. Приступ гнева накатил по новой. Замахнувшись, чтобы выбросить, остановился и, завернув обратно, спрятал себе в карман.

Действительно никто не заподозрит сварливого рядового в смерти капитана. Христоф прибежал к палаткам, мастерски изображая панику. Отряд храбрецов собрался мгновенно, и через полчаса тело вернули в лагерь, где все принялись оплакивать любимого капитана Садова. Тодòр ушел в тень. Сейчас не надо было привлекать к себе внимание и тем более нельзя показываться перед Майей. Должно пройти время, неделя, может две. Она поплачет и будет готова его принять.

***

Когда Тамара, наконец, выбралась из Галиной квартиры, день уже подходил к концу. Свежий воздух очистил сознание. Несмотря на травму, настроение было приподнятое, Зоркая чувствовала прилив сил. Так бывает всегда после рассеивания теней. Более того, раны и синяки заживают намного быстрее. Лицо она наспех вытерла хозяйским полотенцем, но майка была полностью залита кровью. Галина так быстро вытолкала ее за дверь, что попросить, чем прикрыться, Тамара просто не успела. Во всяком случае, пусть и мятую, но свою тысячу рублей она получила. С легкой досадой глядя на зеленую купюру, Тамара подумала: «Надо будет поднять расценки». Садясь в маршрутку, девушка старалась не поднимать глаз на окружающих: она и без того знала, что все на нее пялились и строили догадки, что же такое могло произойти.

 Наконец она добралась до дома. Дверь закрылась, и внешний шум стих. Тамара осталась наедине с собой, в тишине коридора вслух произнесла: «Аня. Завтра я все сделаю правильно». После поглощения тени девушка чувствовала эмоциональный подъем, поэтому ей казалось, что она обязательно все исправит, спасет подругу, ведь это же такой близкий человек, с ней просто не может случиться горе.

Успокаивая себя подобными рассуждениями, девушка зашла в ванную. Хотелось снять безвозвратно испорченную майку и смыть с себя остатки этого ужасного дня. Она подошла к зеркалу. Под глазами были синюшные кровоподтеки, отек с лица уже почти спал, и стало видно, что маленький аккуратный носик стал кривым. «Сломала!? Я сломала нос!? Сколько последних капель может быть в этой чаше?!» Но хуже всего было то, что он уже начал заживать, а остаться в двадцать четыре года с выгнутой вправо переносицей очень не хотелось. Приняв душ и переодевшись в чистое, Зоркая поехала в травматологию.

Хирургу пришлось изрядно повозится с лицом потерпевшей, после чего ей было настоятельно рекомендовано остаться в больнице. Конечно же, она не послушала и при первом удобном случае сбежала домой. «Завтра обязательно надо увидеться с Анной». От этой мысли стало не по себе. Невнятный страх зашевелился, но очень глубоко, а эффект от рассеивания тени был еще силен. Положительный настрой не покидал девушку, даже несмотря на то, что весь нос был забит тампонами с антибиотиком и ей приходилось дышать ртом.

            Глава 7

В один из тихих вечеров, когда солнце опускалось над военным лагерем, Тодор вошел в медицинскую палатку, где Майя складывала чистые тряпки. Последние две ночи она уже не плакала. Он знал это потому, что все две недели с момента убийства Александра ночевал под сестринской, слушая обрывающееся от бесшумных стонов дыхание.

 — Здравствуй. Соскучилась?

Майя подняла потухший взгляд и с уставшей улыбкой ответила:

 — Как ты тут оказался? — Голос был тихий, безжизненный.

 — К тебе приехал. И я точно соскучился. — Христоф нежно улыбнулся.

 — Я рада тебя видеть. Здесь слишком много горя.

Тодòр сделал вид, что не понял о чем речь и мягко перевел разговор.

 — Как служба идет?

 — Работы сейчас немного. И слава богу… Хотя я так устала…

Тодор сделал два резких шага вперед:

 — Я могу забрать тебя, увезти далеко отсюда и спрятать! Только позволь! Эта война! Я сотру ее из твоей жизни, и боль и…его! — На последних словах он уже обнимал худенькую медсестру в потертой форме. — Стань моей и будешь счастлива. Согласись! Прошу, отдайся, и я смогу тебя защитить. Я предлагаю тебе не день, а целую жизнь.

            В этот момент девушка окончательно поняла, что чувства Христофа отнюдь не дружеские. Она попыталась мягко его отстранить, но хватка стала только жестче. Майю охватил испуг. Она забилась, пытаясь вырваться. Тодòр отпустил.

            — Ты с ума сошел? Саша погиб! Ты не понимаешь?! Он — моя жизнь! Мне дышать больно! Как ты можешь говорить о таком сейчас?! Я не полюблю тебя никогда! — Теперь в её глазах уже не было страха, только ненависть и презрение, как будто она знала, что сделал Христоф.

Звериные инстинкты охватили его в секунду. Одним движением Тодòр кинулся и, схватив Майю за плечи, несмотря на её попытки противостоять, поцеловал. «Моя!» На миг мир вспыхнул тысячами красок. Все встало на свои места. Зверь телом чувствовал, как тонкие нити его демонической сущности пробираются в желанную душу, крепнут, цепляются, образуя нерушимую связь. Эта печать будет разрастаться, подобно корням растений, что постепенно разрушают даже самый крепкий гранит. Восторг от победы, ликование инстинктов. Вдруг, под его правой рукой раздался хруст. Тодòр отскочил, как ошпаренный. Девушка стекла на пол, бесшумно рыдая, она держалась за плечо. «Сломал!? Как так вышло!?» Бормоча невнятные извинения, Тодòр выбежал из палатки, попутно перевернув два стола с медицинскими инструментами. Металл сыпался с характерным звоном, а зверь бежал, боясь, что шум привлечет людей, и все увидят, какой проступок он совершил.

            Теперь она принадлежит ему. По-настоящему. Тодòр бежал сквозь лес, смешанные чувства разрывали. Восторг от победы, но он не хотел ей поражения. Он теперь ее хозяин. Но как же вышло, что девушка, которую он хотел спасать и беречь, превратилась в его куклу? Как смог он причинить ей боль, когда хотел отдать ей все?

Три недели Христоф, как дикий пес, бродил по округе, терзаемый раскаяньем. Сколько времени это могло продолжаться, неизвестно, но в одну безлунную ночь зверь услышал. Немцы наступали. Он почуял врага еще до того, как раздались первые выстрелы. Тодòр бросился сквозь лес, поскальзываясь, падал в грязь и снова поднимался, и бежал. Автоматные очереди разрывали полотно черной как смоль ночи. Враг брал лагерь в кольцо, стало ясно, что шансов выжить нет ни у кого.

Когда зверь ворвался в лагерь, фашистские солдаты группами по три человека уже ходили по армейским палаткам и расстреливали всех, кто попадался им на глаза. Поляна заполнилась криками. Первого Тодòр убил без оружия, голыми руками вырвав ему кадык. Забрав у мертвого автомат, начал пробираться к сестринской палатке. Он знал, что Майя жива, но тот ужас, который с ней происходил, чувствовал нутром. Оставив за спиной около двадцати трупов, Христоф ворвался в нужную палатку, тремя четкими выстрелами в голову уложил и того, кто держал девушку на прицеле, и того, кто, схватив её за волосы, заставлял лежать на земле, и третьего, снимающего с себя штаны. Время остановилось, повисла тишина. Майя, поправляя разорванную юбку, пыталась встать, но ноги не слушались, её медные, когда-то полные солнца волосы теперь спутались и испачкались в грязи, а глаза заполнил ужас. Лицо и одежда несчастной были в крови врагов, а на левой руке — гипс. Тодòр опустил взгляд, подойдя, он встал на колени рядом с девушкой, и та вцепилась в него узловатыми, почти прозрачными пальцами: «Спаси…»

***

            Тодòр был счастлив. Уже девятнадцать дней, как они с Майей бродили по глухому лесу, уходя от фашистских солдат. Показываться возле поселений вблизи активных боевых действий Христоф боялся, так как их могли принять за дезертиров. По сути так и было. Поэтому беглецы шли в обход ближайших деревень, надеясь выйти к городу, поскольку в толпе легче спрятаться. И это было прекрасно. С гипсом на левой руке его спутница была беспомощна в глухом лесу и позволяла Христофу о себе заботиться. Тодòр охотился, у него это получалось очень легко. Принося дичь, мужчина чувствовал себя добытчиком и спасателем. А после ужина они ложились спать у пылающего костра. Ночью было холодно, и Майя разрешала ему себя обнять. До самого рассвета зверь вдыхал запах рыжих волос. Лишь изредка ему казалось, что в девушке появилась какая-то новая тоска, не поверхностная печаль, которую можно сдуть, как пыль с книжной полки, а подобная червю, который выедает яблоко изнутри, хотя сверху оно абсолютно цело. Но такие мысли не задерживались в голове, Христоф успокаивал себя: «Бедная, так устала. Как только выберемся, устрою ей праздник. И все будет как раньше». — И этим оставался доволен.

По прошествии двадцати четырех дней блужданий по лесу довольный Тодòр и вымотанная Майя попали в пригород. Еще через три часа они уже вошли в гостиничный номер. За окнами было темно, а единственный светильник в середине потолка не справлялся с напирающей на него густотой ночи. В углу на табуретке стоял глубокий таз с холодной водой, а рядом — кусок хозяйственного мыла.

 — Выйди. Я очень хочу помыться. Ты не представляешь, как тяжело не делать этого столько времени.

Тодòр кивнул и закрыл за собой дверь. Ему все равно надо было еще озаботиться ужином. Деньги оставались, но довольно сложно в воюющей стране, в незнакомом городе, в ночное время найти продавца с нужным товаром.

Христоф вернулся через пару часов:

 — Смотри, что достал!— громко, на всю комнату, заявил добытчик, тряся в воздухе куском сыра, замотанного в серую тряпку. Но Майя уже спала. Завернувшись в чистые простыни, она ровно посапывала и даже не шелохнулась от громкой речи. Тодòр аккуратно положил трофей на прикроватный столик и сел в углу комнаты. В номере кровать была одна и та одноместная, панцирная и Христоф не хотел тревожить спящую девушку. Но ближе к рассвету, Майю начала пробирать мелкая дрожь, и мужчине пришлось лечь рядом, чтобы согреть. Кровать скрипела, пружины проваливались и перекатывались одна через другую. Тодòр очень старался не разбудить, но девушка приоткрыла глаза, и, повернувшись к нему лицом, прижалась к груди. Тишину комнаты нарушало только размеренное дыхание.

Утром Тодòр и Майя сели на поезд, который должен был отвезти их за тысячи километров. В светлое будущее. Но счастливой совместной жизни не получилось. Майя так и не ответила на чувства Тодòра, но, преисполненная благодарности за свое спасение — посвятила свою жизнь ему. Христоф прождал четыре года, надеясь, что пелена тоски спадет с ее глаз, но в сердце женщины навсегда остался Александр. Со временем чувства Христофа изменились, теперь это были самые настоящие отношения зверя и его куклы. И он ненавидел себя за это. За сломанную руку, за убийство ее возлюбленного. Она, такая легкая и светлая, встретила его себе на погибель. И он ушел, оставив ее проживать жизнь для себя, а не у него в услужении. Это самое большее, что он мог для нее сделать. Конечно, он будет присматривать за ней, поддерживать их связь и следить, чтоб она причиняла Майе как можно меньше боли.

            Глава 8

            После легкого перекуса в больнице Христоф чувствовал себя значительно лучше. Одна тень, конечно, не могла полностью восстановить его здоровье, но рана сверху затянулась и не смердела, и теперь Тодòр мог продолжить поиски убийцы. С наступлением ночи он отправился увидеть Майю.

Старые кладбища обладали какой-то невероятной притягательностью. Приходя в подобные места, Тодòр чувствовал прилив вдохновения и в тоже время покоя. В отличие от людей, которые приходят сюда со страхом, грустью, злостью, он здесь всегда чувствовал себя легче, дышал спокойнее.

Высокие деревья, шурша, разговаривали друг с другом на языке, не известном никому, кроме тех, кто остался здесь насовсем. Надгробия, казалось, держали в себе целую жизнь и готовы были рассказать о ней любому, кто внимательно присмотрится. Ведь для большинства все человеческое существование покоившихся здесь заключается в маленькой черточке между двумя секундами — датами. Старые кладбища хранили в себе память, которой можно было коснуться, только ступив на порог. Память витала в воздухе, была в земле. Именно она делала это место таким живым, в отличие от новых, что похожи на свалку, где куски мяса завернуты в цветную мишуру. Эта земля как будто находилось за гранью миров. Земля, куда так стремится каждый, не отдавая себе в этом отчета. Стремится к покою. Ведь именно здесь не надо никуда спешить, ничего бояться и никому ничего быть должным.

Но весь лирический и парящий ход мысли разбивался о пьяный базар. Неподалеку сидела компания из восьми человек, каждому не больше тридцати. Упиваясь дешевым алкоголем, они полностью отдавались во власть блуда и чревоугодия. За громким смехом и пошлыми шутками прятался страх. Что-что, а его Тодòр мог рассмотреть всегда, ведь именно страх — один из китов, на которых держится его власть над людьми. Придя сюда, напыщенные и дешевые, они пытались задирать нос перед смертью, доказать себе, что все еще живы, и так будет всегда. Но все это лишь миг. Кладбище знало это, и Тодòр знал.

 Эти души уже начали разлагаться, может, именно это толкало их на еще более развязное поведение. Попса хрипела из динамика телефона, но им не нужна музыка, им не нужны стихи. Нужен фон, который забьет все чувства и мысли, кроме «чё бы пожрать» и «чё бы выпить». Но что останется, если убрать всю эту шелуху? Маленький гниющий человечек, полный страха. И человечек этот скоро закончится.

            Конечно, зверь может связаться и с такой душой. Всегда есть соблазн пойти по пути наименьшего сопротивления. Извести ее за полгода вообще не составит труда, такой улов уж точно не сорвется. Но, Тодòр с такими не связывался. Он помнил, что связь эта двухсторонняя, поэтому никогда не позволял себе опуститься до того, чтобы брать в куклы гнилую душу, несмотря на кажущуюся простоту. Ведь пока он влияет на куклу, кукла меняет его.

Оказалось, что дождаться, пока кладбище опустеет, намного сложнее, чем когда обезлюдеет двор в многоквартирном доме. Тодòр действительно начал переживать, что может просто не успеть закончить свои дела до рассвета. Перевалило за три часа, а пьяная компания расходиться не собиралась. Но, вскоре до Христофа начали доноситься вопли: особо яркая дама, достигнув некоторого предела алкогольного опьянения, по-видимому, решила, что ей уделяют недостаточно внимания, и закатила истерику с попыткой порезать вены и заявлениями из серии: «Никто меня не любит, никому я не нужна!» Скептичные комментарии ее друзей навели на мысль, что это не первая подобная сцена и переживать никто особо не станет. Нехотя взяв подругу под руки, собутыльники потащили ее прочь.

Подождав еще минут десять (вдруг кто из них что-то забыл и решит вернуться), Тодòр принялся за дело. Земля была рыхлая и легко поддавалась. Казалось, с каждым ударом лопаты запах становился все сильнее, запах пустого тела. Ему понадобилось около пятнадцати минут, чтобы добраться до гроба.

            Теперь надо было открыть крышку. Резким движением зверь поднял ее и тут же захлопнул, на секунду испугавшись, что дешевая доска треснет. С крышки разлетелись в разные стороны остатки земли, попав на одежду и в лицо. Тодòр напряженно вытер предплечьем грязь с щеки и несколько раз сплюнул. Он увидел всё, что было нужно. Нет необходимости подробно рассматривать лицо Майи, как убраны ее волосы, во что она одета. Но, одно он сделал. Христоф достал из кармана маленький потертый конвертик из газетного листа, в котором было спрятано тонкое золотое колечко. Бережно, с особым трепетом, он надел его на безымянный палец усопшей и окончательно закрыл крышку гроба. 

            Зверь ушел, прибрав за собой все следы ночного мероприятия, никто бы и не подумал, что могилу кто-то трогал. Тодòр так и не решился ни проститься, ни извиниться, ни рассказать правду о событиях семидесятилетней давности, боясь, что она может его возненавидеть даже после смерти.

 

            Глава 9

            Из травматологии Тамара вернулась, когда на часах было уже два ночи. Утром девушка шла на работу не выспавшаяся и представляла, как сотрудники будут задавать ей пятьсот вопросов, на тему, что же с ней случилось и отчего она такая бестолковая. История о том, как легко можно упасть на лестничной площадке, выглядела вполне правдоподобной. Зайдя на территорию зоопарка, горе-работница сразу же оказалась в центре всеобщего внимания (сине-зеленые мешки под глазами и ослепительно белые тампоны, торчащие из носа, было видно издалека). Каждый высказал комментарий по поводу ее неуклюжести и пожелал скорого выздоровления. Второпях закончив работу, Тамара поехала к подруге: она еще утром созвонилась с Аниной мамой и договорилась о посещении.

Тамаре всегда нравилось ездить с работы и неважно куда. У многих трудодень только начался, а она уже все закончила и свободная, как птица, вольна делать, все что заблагорассудится. Полупустые автобусы на полупустых дорогах сновали довольно резво, избавляя от нервотрепки из-за пробок. А главное, радовало ощущение свободы и выполненного долга одновременно.

            «У нас еще много времени, я обязательно что-нибудь придумаю. Ее зверь должен быть где-то рядом. Если симптомы такие сильные, наверное, он с ней уже около года, может и больше. Но я ничего толком не знаю о ее друзьях. Парня у нее тоже вроде не было. А вдруг она просто мне не рассказывала? Мы ведь никогда не были особо откровенны друг с другом. Интересно, если я начну расспрашивать ее маму, она нормально на это отреагирует?»

            Подходя к воротам больницы, Тамара позвонила Аниной маме. Ольга Геннадьевна обещала встретить и провести ее к больной. Но сейчас ее телефон был отключён. Дурное предчувствие постепенно нарастало. После двадцати минут безуспешных попыток дозвониться, девушка была полностью уверена в том, что случилось что-то плохое. Она решила попробовать прокрасться на территорию, что находилась под стражей седого охранника со стеклянно-голубыми глазами, смотрящими немного в разные стороны. Его сторожка была похожа на маленький сказочный домик с двускатной крышей, цвет которой был таким же, как и его глаза — светло-голубым. Охранник стоял, прислонившись к дверному косяку, и иногда перекидывался парой слов с проходящими. Речь его была невнятной, так что можно было подумать, что он по совместительству еще и клиент того же заведения, в котором работает. Вид его был отталкивающим, и Тамара, будучи всегда нерешительной, топталась на месте возле ворот в ожидании, что кто-то другой подкинет ей возможность, проскочить внутрь. Ждать пришлось часа три.

            Все то время, что девушка простояла, обивая порог, она разглядывала людей, ведь пострадавшие от теней чаще всего оказываются именно здесь. Отведя взгляд от пожилой женщины с трясущимися руками, Тамара заметила, что в дверях с охранником разговаривает высокий статный мужчина — брюнет. Ее больше удивило то, как седоволосый, почти дед в годах, смотрел на собеседника. Снизу вверх, не произнося ни слова, но с таким неподдельным восторгом, что, казалось, еще немного, и падет ниц. «Вот оно!». Уверенным шагом, не отрывая глаз от земли, Тамара прошла мимо сторожки. До самого здания больницы девушке казалось, что сейчас ее окрикнут или схватят за плечо, но проблем не возникло.

            Требовалось найти двадцать седьмую палату, что в лабиринте узких коридоров было не так-то и просто. Конечно, бродить здесь одной — мягко сказать, жутковато. Периодически с разных сторон раздавались крики и другой леденящий душу шум. Спросить кого-либо Зоркая тоже боялась, вдруг начнут расспрашивать, что она здесь делает, и как ее пропустили. Так и блуждала Тамара коридорами, делая вид, что ее перемещения вполне запланированы. В очередной раз, поворачивая за угол, она внезапно наткнулась на мужчину. На того самого, с кем встретилась вчера возле тюльпанной клумбы, чей взгляд, казалось, оставил на ней ожог (или где-то глубоко внутри). Будь это кто-то другой, она влетела бы в него, возможно даже сбила с ног. Но к этому человеку нельзя прикасается. Почему? Она не знала. Ее тело среагировало быстрее, чем Зоркая вообще что-то поняла. Не успев дотронуться до внезапного препятствия, Тамара отскочила назад, как будто налетела на невидимую стену, но, подвернув ногу, рухнула на покрытый линолеумом пол. Больно и стыдно стало как-то одновременно. Потом стало гневно. Причина женского страдания издала какой-то невнятный хмык и побежала дальше, бросив лишь рассеянный взгляд в ее сторону. Девушка очень хотела снять шлепанец и запустить им прямо в затылок обидчику, но даже сзади он внушал какой-то трепет. К тому же ей надо найти Анину палату.

            Боль в ноге потихоньку отпускала, и инцидент забылся. Тамара продолжила поиски. Минуты через две девушка услышала женский плач, в нем было столько горя, что он рвал сердце на куски. Живот скрутило от страха. «Здесь много палат и много людей. Это может быть кто угодно», — повторяла девушка, идя по коридору, приближаясь к комнате, откуда доносился звук. Дверь была приоткрыта, а на белом деревянном полотне как приговор висел номер двадцать семь.

            ***     

Вернувшись с кладбища, Тодòр на сто процентов был уверен, что в смерти Майи виновен красный зверь. Христоф всегда знал, что таких как он много: черные, красные, мифические белые.

«Ох, и твари эти красные звери». Тодòр всегда испытывал к ним отвращение. Его порода использовала для существования человеческий грех. Черный зверь предлагает выбор, а кукла уже сама предает свою душу растлению: невинная ложь, лишний бокал вина, и, сама того не замечая, кукла уже летит в пропасть. Этот демон в некотором роде чертенок, что сидит на плече, и нашептывает, по какому пути следовать. При большом желании Тодòр мог применить свой дар убеждения — управлять куклой как марионеткой, но лишь в том случае, если жертва в глубине души готова к такому поступку. Заставить человека сделать то, что претит его натуре, он не мог. Чаще же всего достаточно лишь связи, чтобы кукла из кожи вон лезла в желании угодить господину.

Красные звери другие: обладая даром проникать в сознание, разъедали душу через безумие. Не оставляя ни шанса, они не гнушались даже детьми, что лично для Христофа было под запретом. Но, пути демонов редко пересекаются, а на охоте — никогда. Теперь он найдет и накажет врага, осмелившегося ступить на чужую территорию, накажет смертью. Конечно же, он сразу вспомнил алую куклу из больницы. Ну, каковы шансы, что в одном городе в одно время охотятся два зверя этой редкой породы? Он за всю свою жизнь сталкивался с такими всего лишь однажды. «Через эту девчонку можно будет вычислить кукловода, он однозначно караулит ее поблизости. Красные ведут души дольше чем мы, время еще есть. Хотя девушка та совсем плоха. У нее не больше года, это точно. Но лучше не откладывать и поговорить с ней как можно скорее». Так рассуждал Тодòр, сидя в кресле в комнате с плотно зашторенными окнами, и не заметил, как рассветное солнце плавно перетекло в полуденное.

В больнице дело шло к обеду, и парк с тюльпанной клумбой пустовал. Чтобы узнать какую-либо информацию о пациенте, необязательно ходить к главврачу. Обслуживающий персонал и знает больше, и рассказывает охотнее. Тодòр умел выказать уважение к людям низшего звена, но также и умел выбрать того, кто больше всего подвержен его влиянию и очарованию. Зверь чуял слабость: пороки, дефекты, психопатии. Такие личности, не имея стержня, не в состоянии сопротивляться давлению, легче всего растекались в лучах его превосходства. Также и сейчас бедный охранник не понимал, как случилось, что идеальный человек с ним заговорил, и при этом совершенно не помнил, о чем именно они вели беседу. Христофу бы даже в голову не пришло наугад блуждать по больнице в поисках нужной палаты. Обладая бесконечным запасом времени, он научился не тратить его впустую. Метров за двадцать от нужной двери он услышал знакомый запах — запах мертвого тела. Тут же из палаты раздались рыдания. «О, о смерти сообщили родителям. Это случилось несколько минут назад». Эта мысль не имела никакого оттенка ни сочувствия, ни сожаления. Она промелькнула и сразу исчезла. На ее месте возникла другая, в сто раз важнее: «Три дня! Майя умерла за три дня безумия!» Как же он не обратил на это внимания! И сейчас. Он видел эту куклу только вчера — у нее в запасе оставалось три-четыре месяца, может полгода. Но не сутки же! Заходить в палату уже не имело смысла. Тодор бросился искать по коридорам — красный должен быть где-то рядом. Уже на выходе из отделения Христоф увидел фигуру, которая выбивалась из общей массы даже умалишённых. Бесформенная, красная в клетку рубашка длиной почти до середины бедра. Старые светло-голубые джинсы, которым на вид не меньше десяти лет, снизу они были подвернуты, а заломы, протертые до дырок, волочились по асфальту. В довершение — черная панама и черные очки. Неторопливым шагом странный человек направлялся к выходу с территории.

Всех нас с детства учат не судить по внешности, и, возможно, в каких-то случаях это и хорошо, но Тодòр отлично знал, как содержание влияет на форму. Человек в панаме был явно непрост, и дело не в дурацкой одежде, а в том, как он выглядел вопреки ей, как себя держал. Постав шеи, расправленные плечи, мягкость походки хищника — сломленные люди не такие. Тяжесть бед и терзаний ложится на плечи и тянет к земле, пока несчастный весь не окажется под ней. Но, для того, чтобы окончательно удостовериться в своих подозрениях, Тодòр должен заглянуть ему в глаза, только тогда, разглядев нутро, можно будет с уверенностью сказать правильны ли его подозрения. Проблема в том, что если он увидит нутро красного зверя, в тот же момент покажет ему свое, а выдавать себя пока не хотелось. Во всяком случае, сначала надо раздобыть хоть какую-нибудь информацию. Демон, убивающий за три дня. К такому нельзя относиться легкомысленно.

Четкого плана действий Христоф не имел хотя бы потому, что в таком деле вообще сложно что-либо предусмотреть. Сейчас он просто шел за красной клетчатой рубашкой, держа дистанцию метров двадцать. Но оставаться незамеченным долго не получиться. Неторопливым шагом прошли они три квартала и оказались около старого кинотеатра — «Мир» был древним. Выложенный мозаикой, он больше походил на дом с привидениями, чем на увеселительное заведение. На стене висела афиша: «Киномарафон «Звездные войны». Преследуемый пожал плечами и зашел внутрь. «Черт! — Тодòр остался снаружи. — Наверно, заметил». Выбрав лавочку наиболее скрытую в тени деревьев, зверь устроил засаду. Прождав почти девять часов, Тодòр подумал было, что хитрец как-то проскочил через выход для персонала. Вполне возможно, что таковой имеется. Но ровно в полночь красная рубашка вышла, и сейчас шаг ее был широк и уверен. Тодòр последовал за ней. Пройдя насквозь небольшой парк имени Чайковского, где в теплую майскую ночь было достаточно людно, они попали в спальный район. Здесь улицы ярко освещались фонарями, но вокруг не было ни души. Внезапно фигура, что постоянно шла впереди, проворно скользнула в подворотню и исчезла во мраке. Сработал инстинкт охотника, и Тодòр мгновенно кинулся за ней, выдав себя с потрохами.

Глава 10

            Тамара бродила в окрестностях больницы, шаркая ногами и не поднимая головы. Заглянуть в палату номер двадцать семь она не смогла. Может, это и к лучшему. Сейчас было такое ощущение, будто она наказана за то короткое время, что чувствовала себя хорошо, избавившись от зверя. Казалось, что годы жизни в покое, словно пирог, от которого девушка откусила слишком много, и теперь ее схватили за волосы и окунули обратно в ужасы настоящей жизни. «Такое всегда случается, если заводить друзей?» Слезы текли только первые четыре часа, потом, видимо, просто закончились. Это горе останется с ней навсегда. Конечно, у нее будет своя жизнь, другие проблемы и радости, но память об Ане никуда не денется. Еще не один раз она заплачет по ней.

            Так, блуждая в горьких мыслях, Тамара не заметила, что перевалило за полночь. В реальность ее вернул глухой звук удара. Первое, что пришло в голову Зоркой: «Ой, хорошо, что дом рядом». Она действительно была в своем районе. Но странная возня в темном дворе уже завладела ее вниманием.

Двое сцепились, как дикие звери. Не издавая никаких звуков, кроме хриплого дыхания, мужские фигуры довольно высокого роста дрались, отбросив все человеческое. Здесь не было места ни для морали, ни для чести, ни для сомнения. Пугает именно это. Когда кто-то во время борьбы перестает думать о последствиях, ведь, надев эти шоры, неизвестно, до какого предела он может дойти. Драка не прекращалась ни на секунду. Ночь была темная, двор, со всех сторон окруженный трехэтажными домами, освещали всего несколько окон, зашторенных плотными занавесками. Рассмотреть что-либо подробнее во мраке было сложно. Только черные тени, охваченные яростью, с невероятной легкостью швыряли друг друга. Разлетелись на куски пластиковые мусорные баки, и никто не посмотрел в их сторону. Один мужчина швырнул другого на несколько метров, и тот влетел в стену (Тамаре даже показалось, что она услышала треск ломающихся костей). Но, не успев упасть на землю, он снова оказался в плену. Его схватили за лицо. Так в мрачном дворе стояли трое. Девушка, выглядывающая из-за угла и двое мужчин. Один держал другого на вытянутой руке за голову, прижимая к стене, (опять этот ужасный хруст) медленно поднимая так, что ноги проигрывающего оторвались от земли, а тело повисло безвольной куклой. Тамара поняла, что сейчас кто-то умрет.

            Тодòр почувствовал, как рвется его плоть, холод чужих пальцев, которые прошли практически под грудину. Резким движением красный зверь запустил руку под ребра преследователя и вырвал кусок. Как ни странно, страха в Тодòре не было, но внезапное смирение, облегчение: «Сейчас? Наконец-то». Боль отошла на задний план, а сознание провалилось в мир иллюзий. Перед глазами зацвели картины, залитые заходящим солнцем, лучи которого путались и прятались вместе с теплым ветром во вьющихся крупными локонами рыжих волосах. Синие глаза, в которых горели страсть и женское лукавство, наконец, улыбались только ему. Полностью обездвиженный, он ждал, когда будет нанесен смертельный удар.

Но внезапный вопль вырвал его сознание на поверхность. «Пошел вон!», — истерично заорала внезапно появившаяся девушка, толкнув соперника с такой силой, что тот не просто потерял равновесие, а откатился метра на три. Но, поскольку Христоф был еще в его руках, кубарем покатились оба. Красный зверь вскочил на ноги и, бросив недоуменный взгляд на обидчицу, скрылся в соседнем дворе.

            Тамара кинулась к парню, оставшемуся лежать на земле. Навстречу ей хлынула волна зловония, такая сильная, что резало глаза. Приподняв край рубашки, она поняла, что смрад источала огромная гниющая дыра в его животе. Во мраке двора рана казалась бездонной. Девушка в ужасе отпрянула. Донесся тихий хрип, и Тамара, увидев, что грудь мужчины поднималась дыханием, обрадовалась: «Живой!» Сидя на коленях рядом с пострадавшим, она судорожно пыталась набрать телефон скорой. Складывалось ощущение, что этот тошнотворный запах накрыл все вокруг, оседая чем-то липким на ее руках, лице. Смрад становился сильнее. Казалось, с каждым вдохом он растекался по легким — сладкий и густой, проникал в каждую клеточку. Ледяная рука схватила ее за локоть. «Скорая не поможет», — обессиленная кисть упала на асфальт, как тряпичная кукла.

            В голове у девушки мелькали сотни мыслей, но они проносились с такой скоростью, что основательно их обдумать, просто не получалось.

«Кошмар, какой он страшный. Что-то эта история не про живых. А если его кто-то увидит его такого? Нельзя. Надо его спрятать. Вдруг он умрет, я же должна ему помочь. Темно-то как. Вдруг он уже умер? Тогда оставлять тут тело тоже нельзя, наверное. Может, забрать его домой? И что я буду там с ним делать? А какая мне разница, я вообще мимо проходила, и никто не видел, что я тут была. Вот блин, нет, тот, второй видел. Интересно на нем остались мои отпечатки пальцев?! А если я его подниму, и он умрет тогда, я буду убийцей? Нет, я же не виновата, я его вообще спасала! Но, если он умрет, то спасение не считается. Жесть. Как же воняет, интересно у него в этой дыре есть черви? Если я притащу его домой, они расползутся и останутся там жить, а по ночам будут лезть мне уши! Оххх, что я несу…»

Последнюю фразу Тамара произнесла уже вслух. По какому принципу была выбрана самая умная мысль — неизвестно, но барышня (хорошо, что не совсем уж хрупкого телосложения), провозившись несколько минут, подняла пострадавшего на ноги. Перекинув одну его руку через свою шею, она поволокла парня к себе домой. Раненый, конечно, старался самостоятельно переставлять ноги, но пользы от этого было не много. Каждый шаг давался с большим трудом. Пройти надо было пару кварталов, и всю дорогу девушка радовалась, что живет на первом этаже. А еще Зоркая все время прислушивалась, дышит ли ее ноша.

 Во дворе всегда было светло, и Тамара боялась, что их кто-нибудь увидит. Заметит, что она тащит домой раненого мужчину с дырой в животе. И точно! Возле подъезда сидели парень с девушкой с пятого этажа. Они медленно осмотрели странную соседку (в это время от страха внутри все замерло) и, поздоровавшись, опять занялись друг другом. «Что не заметили?! Странно, а может, он тоже тень? Такая очень большая и тяжёлая тень. И вижу его только я?» Подойдя к двери, девушка прислонила Тодора к стене, и, чтобы он никуда не укатился, прижала плечом. Свободной рукой открыв дверь, Зоркая втащила парня в квартиру.

Уложив гостя на кровать, Тамара закрылась. Не только на ключ, но и на цепочку, чего не делала никогда с момента заселения. Оставив ночные улицы за стенами, она оказалась наедине с незнакомым возможно даже не человеком: «Что я натворила? Зачем? Что делать с ним сейчас?!» Мужчина открыл глаза:

 — Где я?

 — У меня дома. Я Тамара. — Девушка неуверенно подошла к кровати, словно это она оказалась в гостях у незнакомого человека. — Чем я могу тебе помочь?

Только сейчас она смогла рассмотреть, кого именно привела в свой дом: «Он?!» Тот леденящий душу взгляд, который сравним с лезвием ножа, намертво отпечатался в ее памяти, как и страх перед этим человеком.

 — Ничего, просто посиди рядом, скоро мне полегчает. — Страшный взгляд зеленых глаз опять промелькнул, но лишь на секунду. И смягчился. — Сядь рядом, пожалуйста, я не хочу оставаться один.

 — Да… Конечно. Мне несложно. — Тамара, покорно опустив взгляд, присела на самый край, а в голове гуляли совсем не покорные мысли: «Столько на горбу тебя перла… Я и на улице могла просто рядом посидеть. Еще после тебя постельное белье стирать придется. Или сжечь… Вместе с квартирой… Вонь, наверное, впитается до самой штукатурки».

Кривясь от боли, парень приподнялся:

— Извини, я правда не хотел, чтобы все так обернулось.

От этих слов хозяйка дома несколько насторожилась. Нефритовые глаза из-под длинных черных ресниц, смотрели прямо на нее, не давая возможность отвести взгляд. Хищным и в тоже время плавным движением широкая ладонь с длинными пальцами пианиста и бархатно-оливковой кожей опустилась на запястье девушки. Сейчас его руки были горячими. Тамара не двигалась. Тело стало ватным, в груди защемило, а в голове ничего кроме одной мысли: «Какой же он красивый…»

 — Меня зовут Тодòр Христоф. Теперь мы будем часто видеться.

Глава 11.

Поскольку кровать была в квартире одна, и занял ее гость, то Тамаре ничего другого не оставалось, как лечь на полу. Мысленно она в очередной раз поблагодарила маму, которая уговорила ее купить ковер. Девушка очень долго отбрыкивалась от него, утверждая, что это «прошлый век». Завернувшись в красный шерстяной плед, Зоркая пыталась уложить в голове все, что с ней произошло за сегодня. «Этот Тодòр странный. Вроде красивый, но пугает, особенно когда в глаза смотрит. Я ведь совершенно ничего о нем не знаю. Вдруг он ночью меня убьет? Зачем надо было меня трогать? Аж мурашки по телу бегут. И чувство от этого теперь такое странное, очень знакомое, только не пойму откуда». Несмотря на все обилие важных мыслей и неудобность постели, девушка очень быстро провалилась в сон, но не прошло и двух часов, как она резко открыла глаза. Не было никакого плавного перехода и невнятной дремы. Только сон, и сразу не сон. В комнате раздавалось животное рычание, глухое низкое, временами переходящее в сдавленные стоны. Свет в комнате она не выключала от страха перед гостем, часы на стене показывали три ночи. Встав с пола, девушка подошла к кровати Тодòр. Все его тело вытянулось в напряжении, на лбу проступил пот. Стиснутые зубы сдерживали крик, который казалось, бесновался в груди мужчины, беспокойно ее вздымая. «Сепсис!» — опешила Тамара. Схватив телефон, она принялась набирать скорую: «Плевать, что он там говорил, вызываю врачей. Он не может умереть в моей кровати». Второй рукой девушка аккуратно приподняла рубашку, чтоб посмотреть на рану. «Не поняла, как она так быстро затяну…» Резким, как щелчок хлыста, движением, Христоф схватил ее за горло, телефон выпал из рук. Широкая мужская ладонь почти полностью обхватила тонкую шею. Боль в сдавленной гортани обездвиживала, выступили слезы. Хотелось откашляться, но воздух не шел ни внутрь, ни наружу. Теперь к боли прибавилась паника. Тамара забилась в тщетных попытках освободиться. Упираясь ногами в пол, она колотила маленькими кулачками по жилистой руке, до лица она не доставала. Христоф пришел в сознание, тиски разомкнулись. Тамара, сделав шаг назад стекла на пол. Воздуха не хватало, но из-за боли сделать глубокий вдох не получалось — только частые поверхностные. От малейшего движения гортани текли слезы.

 — Прости! Прости, пожалуйста! Ты цела?! — Тодор испуганно вскочил с кровати. Говорить девушка не могла и вместо «да» только утвердительно махнула рукой. Через несколько секунд она тихо прохрипела, проглатывая окончания и аккуратно подталкивая Христофа к кровати

 — Ложись. Все нормально. Я знаю, что такое кошмары.

 Укрыв мужчину одеялом, она села рядом и взяла его за руку. От этого прикосновения внутри Тодор почувствовал волнение и радость. Эта незнакомая девушка взяла его за руку не потому, что он состоятельный красавчик с большой квартирой и шикарным торсом, и не потому, что великая магия этого мира заставляет ее подчиниться воле зверя. Тамара протянула руку ему настоящему. В секунды, когда он держал хрупкую жизнь в своих руках, он не прятался, не лицемерил, а показал свою уродливую изувеченность, но она, бог знает почему, переступила через свой страх и приблизилась к нему. Чувство покоя, которого не было уже несколько десятков лет, окутало зверя теплым и уютным, погрузив в сон. Тамара, напротив, сидела до самого рассвета. Воспоминания из детства накрыли ее с новой силой, не так просто опять спрятать их в глубинах памяти.

Вечерами в доме всегда было полно народу, девочка привыкла, что постоянно появляются новые люди, с которыми она проводил много времени. Мама только иногда заглядывала в дверной проем и, закрывая рукой рот, пряталась за стеной. Баба Рая сквозь детские истеричные вопли держит маленькую Тамару: «Тише, тише, тш-ш-ш». Ребенок выламывает руки и с диким криком пытается содрать со своих ног кожу, ведь под ней кишат черви! Почему никто их не видит?! Но после первого раза ногти спилены под ноль. Девочка выбивается, ей надо бежать, но Баба Рая каждый раз перехватывает тонкие ручонки: «Тише, тише, тш-ш-ш». Обхватив одной рукой узенькие плечи, второй, гладила ребенка по голове: «Тише, тише, тш-ш-ш».

Девушка просидела у постели Тодòра до самого рассвета, и под тяжестью мыслей заснула, свернувшись калачиком на углу широкой кровати.

Проснувшись, первые несколько секунд Тамара соображала, почему в ванной шумит вода. Вспомнилось вчерашнее приключение. Но сейчас ее больше всего волновало не убийство, которое она предотвратила, не сверхъестественная рана, которая волшебным образом затянулась. Сейчас самым важным было то, что в ее квартире находится мужчина. Чего не случалось никогда. С тех пор, как ее «болезнь» прошла, девушка старалась убрать из жизни всех, кто что-либо об этом знал, и делала все, чтобы не подпустить никого, ведь любой мог оказаться демоном. Единственная близкая подруга — Анна, но даже с ней Тамара держала большую дистанцию. Они никогда не встречались вне работы.

А теперь все перевернулось вверх дном меньше чем за сутки. «Интересно, как его рана, как с таким вообще можно шевелиться?» В комнату вошел вчерашний гость, голый по пояс, в одном полотенце. Испугавшись то ли самого мужчину, толи оголенного рельефа его торса, Тамара резко накрылась пледом с головой, притворившись, что ещё не проснулась. Она не поняла, фыркнул Христоф или усмехнулся, так как выражения его лица не увидела. Зашуршали вещи, и парень вышел из комнаты. «Он одевается. Вдруг сейчас уйдет, и я его больше не увижу!» Почему-то эта мысль волновала ее сильно, и девушка попыталась быстро придумать важную тему для разговора.

 — Кофе готов!

 — Иду, — моментально ответила Тамара, не успев вообще ничего сообразить. Маленькая надежда на то, что гость не заметил, как она смутилась при виде его наготы, растаяла.

Тамара вышла на кухню в том же, в чем и спала — в огромной зеленой футболке и в пижамных штанах. Взгляд на Христофа она не поднимала, очень хотелось, чтобы и он не смотрел на нее. Неуверенно сев за стол, девушка выдавила из себя невнятное:

— Здравствуй…те. — Парень поставил перед ней чашку кофе.

— Ты бы хоть причесалась. — От неожиданной прямоты и стыда Тамара подскочила, задев ногами стол. Чашка с кофе перевернулась, залив скатерть и пижамные штаны. Теперь к и без того яркой палитре чувств девушки присоединилась боль от обожжённых коленок. Тодòр кинулся к ней с полотенцем, но та смущенная убежала в ванную и закрыла за собой дверь.

 — Если сильно обожглась, могу сходить в аптеку за пентанолом.

Девушка не выходила уже минут десять. Тодòр подошел к двери и не громко постучал. Приглушенный голос ответил:

 — Все нормально.

Тамара вышла. Теперь на ней был темно-синий банный халат поверх футболки. А волосы аккуратно заплетены в косу. Вернувшись на кухню, она села за чистый стол, и перед ней возникла еще одна кружка кофе.

 — У тебя синяк на шее. — Голос мужчины прозвучал как-то сжато.

 — Забудь..те, Я вот тут на днях нос сломала. — Тамара еще не разобралась, как обращаться к новому знакомому.

 — Хм, еще один харизматичный мужчина, которого ты спасла и привела домой ночевать, сказал таким образом спасибо?

 — Я упала в подъезде.

 — Как? Ты же на первом этаже живешь. Там три ступеньки и стена.

Возникла неловкая пауза. Тамара тихонько начала краснеть.

 — А я, — голос запнулся, — я лететь начала еще перед подъездной дверью, и как раз лицом об эти ступеньки.

Тодòр смотрел на девушку, приподняв одну бровь. В историю ее он точно не поверил. Черные пряди его густых волос были еще мокрыми и немного вились. Тамара поймала себя на том, что беспардонно таращится на них и на черные брови. Она почувствовала, как щеки понемногу начинают гореть.

 — А ты тень? — Мысль, что надо срочно поменять тему разговора у девушки возникла, но додумать ее до конца она как-то не успела. «Язык мой — враг мой».

У Тодòра в этот момент возникло очень много вопросов: «Она обо всем знает? Она видела рану? Кто она? Никогда о таких людях не слышал. Но передо мной определенно человек. Теперь это мой человек. Надо быть осторожным». Но, в отличие от Тамары, он умел превосходно себя контролировать, поэтому внутреннее волнение не имело вообще никаких внешних проявлений.

 — Нет. Я такой же, как и ты. — Это была серьезная ставка, ведь кто она, он понятия не имел. Но точно знал, что правду говорить нельзя.

 — Ооо! Ты тоже Зоркий?! — Враждебность и отстраненность, которые чувствовал парень со стороны Тамары все это время, отступили.

 — Вообще я такого слова не слышал, — а про себя подумал: «Прямо по лезвию ножа». Он снова на охоте, и это прекрасное ощущение.

 — Так баба Рая меня называет.

 — Ну, раз уж баба Рая так говорит…

Но Тамара пропустила сарказм мимо ушей, сейчас ее волновало только то, что рядом есть человек такой же, как и она сама. Это очень важно, ведь получается что она не одинока и не такой уж и урод. Конечно, у нее была старуха-подруга, которая ей верила, но сама-то она этих ужасов никогда не видела и понять, что происходит на душе у девочки, не могла.

 — Ну, это те, кто видит тени. А ты тоже можешь их рассеивать? Вот же классно! Я тут на днях такую медузу одолела. — Активно жестикулируя, девушка описывала подробности последнего посещения, со всеми последствиями в травматологии. — Вот же дура! И чего я полезла на эту кровать! Там же и ежу было понятно, что она панцирная! Видел такие?! У них еще спинки, как решетки в тюрьме.

Девушка настолько увлеченно рассказывала, что не заметила, как лицо собеседника вытянулось и на нем проступило удивление. Такого он однозначно не ожидал услышать. Но быстро сообразив, что к чему, ответил:

 — Да. Я так тоже умею. Как же хорошо встретить кого-то, похожего на себя.

На работу Тамара не пошла: позвонив директору, она попросила отгул, и поскольку, такого раньше не случалась, ни у кого не было сомнений, что повод серьезный. Так и было.

Новые знакомые весь день провели в разговорах, а когда солнце зашло за горизонт, решили пить вино. Сидели на полу, облокотившись на кровать, в комнате, где плотные шторы отгородили от всего мира двоих и их секрет. У каждого было полно историй, которые никогда до сегодняшнего дня никем не были услышаны. И обоим было радостно. Тодòр впервые за много десятков лет говорил правду. Пусть и не всю, но это все равно в сотни раз больше, чем за все то время, что он был зверем.

 — Так, а ты родилась «Зоркой»! — Слово конечно непривычное, но уж очень удобное.

 — Нет… — Тема для девушки была сложная, ведь чтоб об этом говорить, надо было извлечь все страхи, которые она столько лет пыталась засунуть как можно глубже.

 — Не хочешь — не рассказывай. — Классический ход, чтобы вытянуть информацию, но Тамара, конечно же, этого не заметила.

 — Ты же слышал про зверей? — Тодòр невольно напрягся. — Это паразиты. Они приходят в твою жизнь под личиной друзей, возлюбленных или лечащего врача… Одним прикосновением они пускают корни в душу. Связывают себя с жертвой и начинают сводить человека с ума. Привязанного называют куклой, потому что зверь может заставить ее делать все, что захочет: видеть галлюцинации, причинять себе боль. А когда душа полностью изуродована, он ее съедает, а человек, конечно же, умирает. В детстве… семь лет я была привязана к зверю. — Повисла тишина. Тамара замолчала. Никакой магии не надо было, чтобы понять: еще слово, и девушка разрыдается.

 — Так, а как же ты избавилась от него! — мужчина пытался осторожно подтолкнуть Тамару к продолжению. Христоф понимал: одно неверное движение, и девушка никогда больше об этом не заговорит. Но, ее история, была уж слишком для него важна. Ведь еще сутки назад он не знал, что существуют люди способные рассеивать тени, а сейчас, перед ним сидела девчонка, оказавшаяся сильнее демона.

 — Авария. Мы с папой ехали от очередной ведьмы. Он тоже был с нами, мой участковый педиатр… Я не знала… никто не знал, что это он все со мной сделал. Со встречной полосы на нас летел микроавтобус, и папа свернул на обочину. Я тогда чуть не погибла. А врач сидевший на переднем сидении умер, тогда я и узнала, что это он зверь. Он весь светился красным. Конечно, мне никто не поверил, и если честно, я сама не совсем поняла, что тогда случилось. Но связь между нами разорвалась. Он умер, и я почувствовала, что на моей стороне, если можно так выразиться, осталось что-то лишнее. С тех пор я…такая.

 — Ты великолепная! Выжить после такого!— Христоф был в восторге, такой силы душу он еще не встречал. — Хотя восхищение тут же сменилось опасением. — Ты говоришь, тебе клиентов баба Рая находит? Если хочешь, могу тебе помогать вдвоем же легче.

 — Конечно, хочу. А ты сегодня останешься? Я лягу на полу.

 — Ну, если ты настаиваешь.

Тодòр понимал, что вляпался основательно. Он связал себя печатью с девушкой, чья душа настолько сильна, что смогла убить зверя, разрушавшего ее в течение семи лет. Конечно, он отдавал себе отчет, что на краю гибели у него другого выхода и не было. Но что делать теперь, Христоф не знал. Оставаться рядом с ней опасно, ведь если она узнает, кто он и что с ней сделал, быть беде. Но и бросить ее как Майю, в надежде, что при естественной смерти он не сильно пострадает, идея не очень удачная. Тамара, постоянно ищущая приключения, рано или поздно найдет такие, что будут ей не по зубам, и в итоге они оба погибнут.

            Глава 12

           

Отвертеться от работы еще на день не получилось. На место Анны уже искали человека, но это требовало времени, а кому, как не Тамаре, ее подменять. Весь день девушка испытывала смешанные чувства. Боль утраты и воспоминания о погибшей подруге в вперемешку с восторгом от нового знакомства. Но больше всего ее мучил стыд за то, что она в такое время испытывает радость ожидания новой встречи. Тодòр пообещал, что они будут часто видеться, у нее сохранился его номер на случай, если появится какое-нибудь «теневое дело». Никогда Тамара не ждала звонка от бабы Раи так сильно. Заказы могли не появляться месяцами, а ждать так долго ей очень не хотелось. Девушка даже думала сама позвонить, выпросить что-нибудь, но не пришлось. «На ловца и зверь бежит!» Очередной адрес пришел смской. Тамара была в восторге от того, что появился повод поговорить с Христофом и попросить помощи.

 — Привет, это Тамара, мы с тобой вчера… сегодня… — Девушка не понимала, почему ей так часто приходится переводить дыхание. Слова давались с трудом.

 — Я знаю, я же сохранил твой номер. — Мягкий голос успокоил Тамару, и она была уверена, что ее собеседник улыбнулся.

 — Тут меня помочь попросили. Ты говорил, позвонить тебе… если что, вот и звоню. Я обещала выехать на место после работы. Пойдешь со мной? Правда, это за городом, если у тебя есть время и ты захочешь…

 — Конечно, я хочу в этом поучаствовать, на машине быстро доедем. Заберу тебя из зоопарка, во сколько скажешь.

 — Хорошо. До встречи. — Тамаре было сложно скрывать радость.

            Тодòр приехал, и это было как в кино. Высокий красивый парень на крутой черной машине забирает девушку, а все вокруг смотрят, влюбляются в него и завидуют ей. Такого с Тамарой не было еще никогда. Ведь человек, всю жизнь прячущийся в тени, боится чужих глаз. А сейчас, это была гордость, радость за то, что у нее тоже есть друг.

            Деревня, в которую вызвали Тамару, находилась в сорока километрах от города. По дороге девушка рассказала спутнику все то немногое, что знала. Бабушка за семьдесят волнуется за внука. Мальчику три года, за последние шесть месяцев он трижды чуть не погиб. Последний раз в комнате, где находился ребенок, начался пожар, бабушка прибежала из огорода, когда услышала крики, и клянется, что не могла открыть дверь, в которой нет замка. Хорошо, сосед увидел, разбил окно и через него вытащил мальчишку. Все остались живы. Семья пришла просить помощи у бабы Раи.

            Чтобы добраться до нужной улицы, пришлось ехать грунтовой дорогой километра четыре. Дом находился практически на краю поселка. Низкий забор из прогнивающих реек местами заваливался, и цвет его нельзя было угадать уже лет десять как. Сам домик был такой низкий, что казалось, будто крыша просто выросла из земли. Вокруг все заросло кустами шиповника. Зелень листвы немного скрашивала картину, делала пейзаж менее нищим и тоскливым.

            Возле калитки стояла, опершись на кривую палку, маленькая высохшая женщина. На ней был грязный платок и выцветший халат, натянутый на побитый молью серый свитер. Лицо, коричневое от долгих лет солнца, было все исполосовано глубокими морщинами. Она смотрела на гостей с отчаянием и бессилием одновременно. Возле старухи крутился мальчишка — бледный и худенький с большими голубыми глазами. На нем была одета футболка со «Спайдерменом» и черные шорты, У Тамары подступил ком к горлу. Казалось, сейчас расплачется, ей было стыдно перед этими людьми за свою хорошую жизнь и за весь мир, который довел их до такого. «Люди не должны так жить…»

            — Здравствуйте, я Надежда Федоровна, а это мой внук Алеша, — тихим скрипучим голосом представилась хозяйка. Мальчонка подошел и поздоровался, но тут же, застеснявшись, отбежал метров на пять. Оставив ребенка на улице, взрослые зашли в дом. Внутри было всего две маленькие комнаты. Одна — коридор, кухня и котельная одновременно, а вторая — спальня. Тодòру пришлось пригнуться: потолки, кроме того, что были очень низкие, так еще и покрыты паутиной и слоем сажи от печки (или от пожара). Закрыв за собой дверь, старуха внезапно принялась совать Тамаре в руки смятую тысячу:

 — Помогите, пожалуйста, он же помрет… Такой хороший мальчик, — повторяла несчастная дрожащим голосом, — только помогите.

Увидев, что сострадающая девушка еле держится, Тодòр встал перед хозяйкой. Взяв женщину за руку, в которой были деньги, мягко отодвинув, он заговорил бархатным успокаивающим голосом:

 — Нам ничего не надо. Мы и так сделаем все возможное, чтобы вам помочь. Не волнуйтесь, все будет хорошо. — В этот момент казалось, что морщины на лице Надежды Федоровны разгладились, в глазах появилась надежда. — Вы сядьте, отдохните, а мы тут осмотримся. Не надо ни о чем волноваться.

            Через полтора часа волноваться начала Тамара. Она не могла ничего найти. Никаких следов коварной тени, пытающейся убить внука. Тодòр тоже ничего не обнаружил:

 — Слушай, а может это бабка пытается избавиться от обузы? Вдвоем на одну пенсию не проживешь, к тому же ему готовь, стирай. У нее жизнь скоро кончится, а на шее такой хомут. Может, она сама его и пыталась спалить. Мальчонка умирает, она свободна, плюс вся деревня сочувственно помогает. Делов-то — дверь стулом подпереть…

 — Не говори так! — Тамара произнесла тихо, почти шепотом, но голос ее был полный уверенности. — Даже не смей, так думать!

            Поиски продолжались уже больше четырех часов, перебрали все вещи, которых было совсем немного. За это время осмотрели и огород, и погреб, и собачью будку. Алеша лег спать еще в девять и быстро заснул, в то время как странные гости  копошились на кухне в свете тусклой лампы. В двенадцатом часу, отчаявшись, стали собираться домой. Надежда Федоровна, расстроившись, уговаривала остаться на чашку чая. Тодор отказывался из-за брезгливости, Тамара — боясь, что они выпьют последнее у бедной женщины. Парень с девушкой стояли в дверях, прощаясь и объясняя, что уже поздно для чая, ехать долго и завтра на работу. В одну из неловких пауз из спальни послышался тихий хрип.

            Первым в комнату влетел Тодор, следом Тамара. Мальчик лежал на диване, вытянувшись в напряжении, и руками держал себя за горло. Тень, подобно огромной толстой змее, обвила щуплое детское тело. Три петли, серые и плотные, практически задушили ребенка. Христоф кинулся в атаку с криком: «Вызывай скорую!» Тень развернулась подобно упругой пружине и хлестким ударом отбросила нападающего в стену. И в секунду все стихло. Тень исчезла, а Тамара судорожно объясняла оператору скорой помощи, как проехать. Тодор встал с пола и подбежал к Алеше, а на месте, где мужчину впечатало, в стене образовалась сквозная трещина шириной в два пальца.

Мальчик лежал весь синий, по телу шли судороги. Ни на секунду не растерявшись, освободив ребенку рот от слизи, Христоф принялся делать искусственное дыхание. Время остановилось. Надежда Федоровна вся бледная замерла в дверном проеме, не издавая ни звука.

 — Живой, — выдохнул Тодòр и поправил маленький золотой ключик на черной веревочке, оставивший у Алеши на шее багрово-бурую борозду.

            Скорая приехала минут через пятнадцать. В дом вошли двое. Врач — высокий широкоплечий парень с голубыми глазами, полными сопереживания, и крупная суровая медсестра лет шестидесяти. Осмотрев Лешу, молодой доктор развернулся и четким движением, перенося вес от самой пятки, нанес удар прямо в челюсть Христофа.

 — Урод! — Тодòр не сдвинулся с места, но кровь на губе выступила, а парень уже брал размах для второго захода. Христоф отвел корпус назад, и кулак врача прошел мимо.

 — Я его не трогал.

Тут испуганная вся в слезах, Тамара вцепилась в белый рукав:

 — Пожалуйста, вы не понимаете! Это не он, это все тени… Мы всего лишь хотели помочь! Пожалуйста, поверьте мне, я говорю правду! — Девушка рыдала, как в детстве, и не могла остановиться.

Врач, засомневавшись, ответил: «Ментам расскажите, что произошло» и резко развернулся к двери, надо было грузить пострадавшего в машину.

 

Глава 13

            Всю дорогу ехали молча, Тамара уже успокоилась. Оба понимали, почему их попросили поехать в больницу,  и что там придется разговаривать с милицией. Конечно, в их пользу может свидетельствовать Надежда Федоровна, но не факт, что это поможет. Больше, чем разборки с милицией, сейчас Тамару волновал вопрос, откуда взялась, где прячется тень, и как уберечь мальчика.

            Запах больницы всегда будит какой-то подсознательный страх. Даже если мозгом понимаешь, что тебе «только спросить», все равно чувствуешь волнение, дискомфорт. В Тамаре в эту ночь собралось слишком много волнений, все они переплетались в едином шаре, так что не разобрать, где какое. Голубоглазый врач отдал распоряжения, и двое санитаров понесли Алешу на носилках в палату. Тамара и Тодòр шли за ребенком, а за ними, не отставая ни на шаг — врач. Чуть поодаль, опираясь на кривую палку, тихо брела Надежда Федоровна.

            Прошло минут пятнадцать, пока сестра закончила медицинские манипуляции и вышла из кабинета, а еще минут через десять подошел милиционер.

 — Здравствуйте. Разрешите представиться: лейтенант Сафиуллин. Пройдемте. Необходимо выяснить обстоятельства.

            Пройдя метров восемь по коридору, они оказались в крохотной комнатушке, где поместился только стол и перпендикулярно ему, вдоль стенки, три стула. Теперь Тамара испугалась за себя. Попытка убийства, да еще ребенка — это не шутки. Сколько лет за такое дают она не знала. Пятнадцать? Двадцать? Это почти вся жизнь. Первой на вопросы отвечала девушка. Безразличным тоном, медленно, спокойно лейтенант задавал вопросы, начав с простого: имя, фамилия, и далее по списку.                     

 

***

            Матвей всегда был один. Сколько себя помнил.  Родителей он никогда не видел и ничего о них не знал. Вырос парень в детдоме, но в нем всегда была некая мораль, что с самого детства вела его по светлому пути, не давая упасть в пропасть мироразочарования и саможаления. Где-то после семнадцати именно эта мораль не позволила ему  превратиться в альфонса, так как внешность его располагала к частым ухаживаниям со стороны дам. Это был высокого роста голубоглазый блондин с телом пловца. Но больше всего в нем привлекали не локоны цвета солнца и не рельеф торса — Матвей был хорошим. Во всех смыслах этого слова. Этот человек никогда не держал камень за пазухой. Но, с детства знал, на какие пакости способны окружающие. Наверное, от этого его отношения с миром носили скорее односторонний характер. Матвей всегда старался помочь и никому не отказывал, но, сам никогда ни у кого ничего не просил: ни помощи, ни внимания. Регулярно оказываясь в ситуациях, где ему предлагают что-то взамен за его благосклонность, парень научился тактично и мягко избегать общения и обрезать контакты. Откровенно высказывать свои интересы могут женщины опытные, как правило, при деньгах, а мальчику, не видевшему в жизни ничего, такой соблазн преодолеть сложно. Но, Матвей справлялся. Он смог самостоятельно закончить медицинский и уже три года работал врачом скорой помощи. Именно там он чувствовал себя на своем месте. Он не стремился иметь личный кабинет, частную практику, хотя все вокруг твердили ему, что он «способен на большее». Рассказы о финансовом благополучии и социальном статусе были ему неинтересны. В его жизни не было ничего важнее тех минут, когда машина скорой помощи летит по встречной полосе под шум сирены, а сердце стучит: «Быстрее, быстрее»; когда он собственными руками достает жизнь из-за грани, которая отделяет весь живой мир от великого ничто.

   Сегодня, как и в любой другой день, он вышел на работу с вдохновением, которого могло бы хватит на целую жизнь. Смена шла спокойно, всего один вызов. Владельца сломанной ноги быстро привезли в травматологию, без приключений и осложнений. После чего Матвей четыре часа просидел за книгой по пульмонологии.

Около полуночи поступило сообщение. Ребенок. Удушье. Выехали быстро. Вызовы к детям были самыми страшными в работе Матвея, повезло, что сегодня смена хорошая. Валера за рулем лучше всех, а Анастасия Павловна за видимой суровостью прятала большую любовь к людям. Свернув на грунтовку, волнение врача усилилось: «Неблагополучный район». Жуткие вещи видел Матвей везде, но там где нищета, обиженных детей намного больше. Возле калитки его встретила девушка, выбивающаяся из общей картины упадка. Испуганная, с дрожащими руками, она повела врача в дом.

   Опытным взглядом доктор осмотрел всех в комнате. «Пожилая женщина, бледная, держится из последних сил, надо быть готовым оказывать помощь и ей. Мужчина, неприятный, отталкивающий. Здоров. Вот он, мальчик, на диване. Пульс, дыхание есть, но надо в больницу. След на шее страшный. Умышленное удушение, возможно веревочкой что на шее.»

   По дороге в больницу врач размышлял, почему люди, чуть не убившие ребенка, так спокойно едут в руки правосудия. Сам он был готов кинуться на садистов в любую секунду, если те попробуют сбежать. Только в больнице, передав дело в руки лейтенанта, парень выдохнул. Медсестра Лера сделала нужные инъекции, поставила капельницу, выходя из палаты, сообщила, что мальчишка пришел в сознание. Матвей вошел, подойдя к кровати, улыбнулся:

   — Ну как дела?

   — Хорошо, — с трудом выговорил мальчишка, поскольку детская картавость вместе с болью в горле не позволяли внятно говорить. У врача выступили слезы.

   — Ну, ты молодец. Меньше говори пока, побереги горло. Чуть полежишь и поправишься. Я тут, недалеко. Буду к тебе заглядывать. Отдыхай.

Выйдя в пустой коридор, парень сел на один из стульев стоящих вдоль стен. Надо было  привести мысли в порядок. Минуты через три человек в белом халате с трезвым взглядом отправился в ординаторскую. Его смена закончилась, но он пообещал покараулить мальчишку. «Попью кофе, главу дочитаю, через часик вернусь». Парень зашел за угол, когда разминулся с Лерой. Она смотрела ровно перед собой остекленевшим взглядом. Сделав еще шагов десять. Матвей замер. Секунда, две. Он развернулся и рванул следом за медсестрой, которая уже закрыла за собой дверь Алешиной палаты.

«Что ей там надо?! Что она хочет ему сделать!? Почему у нее на шее его золотой ключик?!»

Парень рывком открыл дверь. Деревянный звук, с которым она ударилась в стену, гулким эхом покатился по пустым коридорам, следом за ним — детский крик, полный ужаса. Мальчик открыл глаза от шума открывающейся двери и увидел, как над ним, замахнувшись, с ножницами в руке стоит медсестра. Ее лицо было мервенно-пугающим: идеальная симметрия, пустые глаза. В этот же момент через кровать перелетел врач, свалив нападающую на пол. Ребенок лежал, не шелохнувшись, прислушиваясь к возне к полу. В комнату вбежали люди. Это были Тамара, Тодòр и лейтенант. Зоркая кинулась к Алеше, но в этот момент из-за кровати вырвалась тень в форме огромной кобры с раскрытым капюшоном. Она вилась, нависая над мальчиком, переливаясь от черного до фиолетового. Лупила по стенам так, что отваливалась штукатурка. Тодòр атаковал, с гибкостью дикого зверя увернулся от удара и в один шаг оказался за кроватью. Он положил руку на тень, и все закончилось.

Тамара, взяв мальчика на руки, вынесла из палаты. В коридоре они встретили Надежду Федоровну, которая, как могла, бежала спасать внука. На шум прибежали еще две медсестры и дежурный врач, одна женщина отвела Тамару с бабушкой и ребенком в ординаторскую, остальные поспешили в палату.

На полу Тодор увидел парня, который ездил с ними на скорой. Он крепко сжимал руками девушку, лежащую под ним. Вместе с дежурным аккуратно, за плечи перевернули молодого врача на спину, открыв огромные алые блестящие пятна крови на полу и на белых халатах. Медсестра пронзительно завопила и рухнула в обморок. Дежурный доктор бегло осмотрел обоих. Лера была без сознания, крепко сжимала в руке окровавленные ножницы. Матвей был мертв. Медсестра нанесла ему семь ударов. Спасая ребенка, он держал ее, не пуская к мальчику. Медработники принялись оказывать помощь тем, кому она еще необходима, а Тодòр отошел в угол, где едва дыша стоял лейтенант Сафиуллин:

 — Я думаю, мы с Тамарой вам больше не нужны, тут вам и без нас работы хватит.

 В ответ милиционер промычал что-то невнятное, ему сложно было найти объяснение произошедшему. «Возможно, даже придется взять отпуск или больничный, причем прямо сейчас».

            Выйдя из больницы, Тодòр вызвал такси и повернулся к спутнице:

 — Тамара, может, поедем ко мне? Ночь была тяжелая, не стоит тебе оставаться одной. Тебе надо отдохнуть в спокойной атмосфере.

 — Поэтому я лучше домой, мне там спокойнее всего.

 — Тогда позволишь составить тебе компанию? А за машиной в эту деревню поеду уже завтра. Надеюсь, за это время колеса не снимут. Плюс хочу посмотреть-прикинуть, как Надежде Федоровне помочь, я вроде как обещал ей, что все будет хорошо.

Девушка утвердительно кивнула:

 — Знаешь, она мне рассказала, что ключик — это подарок Алешиной мамы. Из-за беременности она не смогла окончить университет и устроилась на работу в ресторан. В своих неудачах она всегда винила ребенка, потому отдала бабушке в деревню. Ее убили по дороге домой, полгода назад.

 — Жуткая история. Гнев — страшная сила, хорошо, что все уже закончилось.

            Когда такси доставило пассажиров по нужному адресу, уже начинался рассвет. Тамару и без того морозило от стресса и усталости, а когда она вышла из машины, из-за утренней свежести девушку начало трясти так, что застучали зубы. Тодòр подошел и легким движением взял ее на руки. Тамара не сопротивлялась. Тепло и покой укутывали, не хотелось ни шевелиться, ни говорить. Поднявшись в квартиру, Христоф аккуратно уложил девушку в кровать и укрыл ее одеялом. Тамара мгновенно заснула.

 

            Глава14

 

            Ольга была красива. Длинные жемчужного цвета волосы, полные жизни, создавали вокруг нее ауру света. Легкие движения, как первый весенний, по-настоящему теплый день, привлекали к себе взгляды прохожих. Девушка плыла по центральной улице города в прекрасном настроении. В ее строительной компании, (если точнее, ее мужа) дела шли хорошо. У блондинки было все, о чем так мечтает большинство представительниц женского пола: богатый муж, который думает обо всем за нее, большой дом, дорогая машина и тонкая талия. Ее жизнь проходила в походах по магазинам, встречах с подругами, уходе за собой. И конечно, главной ее задачей было радовать мужа. Олег был не то чтобы трудоголик, но работа занимала его полностью. Мужчине нравилось зарабатывать деньги, нравилось напрягать мозг, и получаемый результат подстегивал к дальнейшим достижениям. В принципе, Ольгу устраивало количество часов в неделю, которое муж ей уделял, поскольку, благодаря ему, ей хватало средств радовать себя все оставшееся время.

Она покупала. Возможно, немного больше, чем это было необходимо. Кухня была полностью заряжена всеми возможными и не возможными «приблудами»: от силиконовой кисточки до машины для чистки яблок, и это при том, что Ольга не готовила с момента свадьбы ни разу. Точно также, по максимуму, были укомплектованы и гостиная, и гардероб. Но, нельзя никоем образом подумать, что Ольга была глупа. Она прекрасно знала о своем главном преимуществе и неустанно следила за тем, чтоб ее внешность оставалась роскошной. Три дня в неделю тренажерный зал и два раза танцы, регулярные походы по массажистам и косметологам — ее упорству и постоянству позавидовал бы любой. Одним такая жизнь показалась бы пустой, другие за нее готовы душу продать. Ольга ценила все, что имела, и на большее не претендовала. До вчерашнего вечера.

            Перевалило за полночь, когда девушка застряла на обочине, возвращаясь из пригорода. Закончился бензин. Ситуация глупая, но ругала она себя недолго. Хорошо, что с зарядкой у телефона все было в порядке, и подруга, у которой Оля отдыхала, обещала приехать в течение получаса.

 С обоих сторон дороги от обочины поднимался высокий лес, казавшийся сейчас глухой стеной, подойдя к которой, обязательно попадешь в лапы к дикому зверю. Горе-водитель на всякий случай включила аварийный свет, озарив все деревья и дорогу вокруг мигающим красным. Сидя в салоне дорогой машины, где было светло и довольно уютно, барышня увлеченно собирала разноцветные шарики в телефоне. От внезапного стука в окно девушка подскочила от испуга. Подняв растерянный взгляд, Ольга увидела изумрудные глаза. Что она почувствовала в этот момент, описать она бы не смогла. Ей казалось, что она падает в глубокое озеро, где дна не достать, или наоборот, что глаза незнакомца словно пронзили ее иглой, запустив яд, который в секунду разошелся по венам. В темноте нельзя было хорошо разглядеть черты лица, к тому же пряди черных волос отбрасывали тень. Смуглая кожа, прямой нос и глаза — самые зеленые, которые девушка только могла себе представить. Лицо мужчины слабо освещал красный аварийный свет. Он спрашивал, не нужна ли ей помощь, но Ольге понадобилось несколько секунд, чтоб начать трезво мыслить. Она вышла из машины, даже не подумав, что это может быть опасно: находиться в лесу с незнакомым человеком.

 — Тодòр, — представился мужчина. Он был высок и прекрасно сложен. Широкие плечи в черной рубашке впечатлили бы любую даму. — Что у вас случилось? Нужна помощь?

 — Спасибо, — Ольга замялась, ей очень не хотелось рассказывать историю про бензин и собственную глупость, но выбора особо не было.

            Тодòр заправил машину за несколько минут. Девушка не особо помнила, о чем они говорили, кажется, даже над чем-то смеялись. Она слушала голос — бархатный, глубокий, он обволакивал, вселял безграничное доверие. Прощаясь, мужчина галантно протянул ей руку, и от этого прикосновения у Ольги подкосились ноги. Появилось чувство, что она есть часть, продолжение, и теперь никогда не сможет отпустить эту ладонь.

            Но, спаситель уехал, а Ольга впечатленная направилась в другую сторону — домой. Все ее мысли были заняты новым знакомством, настолько, что она даже забыла позвонить подруге и предупредить, что помощь уже не нужна. Арина потратила около часа, катаясь по трассе в поисках потерпевшей, и выдала по этому поводу целую тираду. Но, Ольге было все равно. Она прокручивала в голове встречу, вспоминала голос, сжимая ладонь, которой коснулась его. Девушка была уверена, что они еще встретятся.

            Ольга шла по улице, вдохновленная ночными событиями. Таких чувств она не испытывала уже много лет. Они наполняли ее, выливаясь через край. Совершая все те же ритуалы каждого дня, она думала лишь о высоком мужчине со смуглой кожей, в свете аварийных огней. Оля искала его в каждом прохожем. Они встретятся взглядом в толпе, он помашет рукой и позовет в кино. В тренажерном зале блондинка не сводила глаз с входа, представляя, как Тодòр зайдет в черной майке, с белым полотенцем через плечо. Заметив ее, он улыбнется, сдержано, но искренне, и пойдет прямо к ней под завистливые взгляды неудачниц, которые никогда не знали такого мужчину.

Дальнейшее развитие событий она не могла допустить даже в своей голове, поскольку ни на минуту не забывала, что замужем. Всегда помня о том, чем она обязана Олегу, Оля не допускала мыслей о существовании других мужчин. И сейчас Тодòр, оставивший такой короткий, но яркий след, не рассматривался как объект романтических отношений. Он был настолько не похож на всех, что Ольга просто хотела быть с ним рядом, хотела стать ему другом. Она была уверена, что именно так все и будет. Что сейчас, вот-вот он зайдет в дверь или выйдет из-за поворота, они улыбнутся друг другу и пойдут обедать в ресторан и болтать о разном.

Но, день шел за днем, а долгожданной встречи все не было. Прошло две недели, а Ольга ждать не переставала. За это время восторг незаметно перешел в тоску, которая нарастала с каждым днем. Девушка чувствовала одиночество, как никогда в жизни. Олег казался равнодушным и чужим, разговоры с ним постоянно сводились только к его работе, но если раньше она гордилась мужем и его достижениями, то сейчас его речь стала невыносимым потоком нытья о вещах, которые далеки от Ольги и никогда не имели к ней никакого отношения. Подруги вдруг стали глупыми, они не понимали, как трехминутная встреча могла так сильно впечатлить, и без конца уговаривали забыть эту блажь.

Но, назад уже ничего не вернуть. Единственным светом в конце тоннеля стала надежда увидеть Тодòра еще раз. Тоска усиливалась, обволакивала, желание превращалось в манию. Через три недели Ольга уже караулила его на трассе. Ночью по несколько часов она сидела в машине у обочины, включив аварийные огни, в надежде, что он появится. Здесь на краю дороги в полном одиночестве Ольга приближалась к желаемому так близко, насколько могла. Эти ночные времяпровождения давали ей ощущения, что она не такая, как все, отдельная от других людей. Как ни странно, но Ольга получала от этого удовольствие. Она представляла себе, что Тодòр такой же одинокий, оставшийся на обочине мира человек, и только она одна способна его понять и принять. Им надо только встретиться, и все встанет на свои места. Она будет для него успокоением и радостью, пойдет за ним, будет поддерживать во всем, встанет за его спиной и будет ему другом настоящим.

 К концу четвертой недели девушку стало одолевать отчаянье, ей начинало казаться, что Тодòр — плод ее воображений, и той встречи вовсе не было, но расстаться с этим наваждением она уже не могла. Блондинка проводила в кровати по пятнадцать часов в сутки, надеясь, что заветный образ придет во сне, а когда не спала, лежа под одеялом, представляла картины их встреч, диалоги, шутки, что на ней будет одето и как Тодòр делает комплименты ее волосам.

            Глава 15

            Ольга перестала заниматься в зале, забросила массажи, начала курить. Те недолгие часы, которые Олег проводил дома, она находила повод быть в любом другом месте. Муж раздражал, даже если не произносил ни слова. Из широко круга подруг единственная, кто к этому моменту не бросил ее, была Арина, и то лишь потому, что простодушный характер не давал ей обижаться на стервозные нападки Оли. Предметом ссоры всегда была маниакальная зависимость от мужчины с дороги. Эта маленькая брюнетка стала единственной нитью, связывавшей Ольгу с живыми людьми. Арина была очень настойчива в своей навязчивости, бывали дни, когда она приходила и залазила к Оле под одеяло, пытаясь вырвать подругу в реальную жизнь долгими рассказами о вещах, которые не так давно радовали их обоих. Сегодня она уговорила Ольгу сходить в торговый центр.

            Погуляв несколько часов по длинным лабиринтам витрин, предлагающих счастье от роскоши, они прикупили по несколько тряпок, которые скорее всего никогда не оденут. Утомившись от ярких красок, девушки сели в одном из кафе и заказали напитки.

            — Боже, какая же мерзкая юбка, а та продавичка: «Вам так идет, берите, она прям ваша», — негодовала Арина, сильно жестикулируя. Ольга действительно отвлеклась на суету, которую творила подруга вокруг себя. Официант принес поднос с заказами.

В мгновение все внутри Ольги вспыхнуло, она подскочила, задев официанта так, что он перевернул напитки на белую рубашку. Не оглядываясь, девушка рванулась к выходу, не обращая внимания на удивленно-осуждающие взгляды всех окружающих. «Он, это он!» Единственное что сейчас волновало. Подлетев к высокому парню в черной рубашке, Ольга схватила его за рукав, повернув к себе. «Тодòр..» Почти шепотом произнесла блондинка, дыхание сбилось, а руки ее дрожали. Секундное замешательство на лице молодого человека перешло в улыбку, ту самую, о которой столько мечталось:

 — Ольга? Правильно? Девушка с большой машиной, но без бензина?

 — Да… Это я… У меня не было возможности, вас поблагодарить… Я могу угостить вас чашкой кофе? Может… Если вы не заняты, как-нибудь потом.

Ольга мялась. Вот оно — исполнение желаний, но в мечтах она была такая смелая, яркая, готовая покорять и громко заявлять этому мужчине и всему миру о своих «хочу». А на деле, стоя перед ним, чувствовала, как ее ноги подкашиваются от страха. И это не только страх получить отказ, это что-то большее, походившее на первобытный страх перед ночью.

 — А почему бы и нет. — Тодòр улыбнулся с ноткой лукавства, он смотрел прямо на Олю, осознавая собственное превосходство. — Но, не «как-нибудь потом» и не кофе, а сегодня, и что-то покрепче. Встретимся в десять вечера, буду ждать тебя возле Атума, надеюсь, найдешь адрес в интернете. Ммм…- Тодор протянул прямоугольный кусок черного картона, — на всякий случай, чтоб мы больше никогда не потеряли друг друга.

Парень направился в сторону выхода, а Ольга не двигаясь смотрела ему вслед, двумя руками сжимая заветную визитку, на которой серебряным витиеватым шрифтом было выбито «Тодòр Христоф +73584737969».

            Весь оставшийся день Ольга потратила на приготовления. Как добралась домой, и где рассталась с Ариной, она не помнила — имел значение только он и предстоящий вечер. Вернулось неудержимое ликование, мир сиял всеми цветами радости. Ольга снова чувствовала себя живой. Уже к семи часам девушка была идеальна. После долгих терзаний по поводу выбора образа, она остановилась на умеренно вечернем. В интернете, кроме адреса клуба Атум, девушка ничего не нашла, по этому оделась так, как и во время походов с подружками. Белое шелковое платье на тонких лямках, переплетающихся сзади, открывало плавные линии спины до самой поясницы. Его длина граничила с непристойностью, но вместе с босоножками на десятисантиметровом каблуке делала ноги восхитительными.

            Место, куда приехала огромная белая «БМВ», было, мягко сказать, не похожим на все заведения, в которые она возила свою хозяйку прежде. Проверив время, Ольга неуверенно вышла из машины. Сегодня она пунктуальна, как никогда. Минута, вторая — Тодòра нигде не видно. Темные узкие улицы с перекрестками через каждые тридцать метров, усажены старыми кривыми деревьями. Они корнями подняли тротуар, придав ему форму барханов в пустыне, только угловатых, так как плитка давно лежит не на своем месте. Темная мартовская ночь заставила девушку кутаться в тоненькую курточку. Ноги в коротком платье мерзли.

Тусклая вывеска светила болезненно желтым светом над входом в подвал. Все верно, это то самое место, тот самый Атум, другого в городе нет. В десяти метрах стояла компания из нескольких человек, о чем они говорили, слышно не было, только плавно перемещались огоньки от тлеющих сигарет, и свет их периодически становился ярче. Девушка замерла, наблюдая за этим движением, и вздрогнула, когда чья-то рука опустилась ей на плечо.

 — Не бойся. Это всего лишь я. — Тодòр был так близко, что можно было услышать его запах, волнующе притягательный, — в случае чего, думаю, я смогу тебя защитить.

Он притянул ее к себе твердой рукой, всего на несколько сантиметров, но девушке и этого было достаточно, чтобы понять: дружить она не намерена.  

            Любой пришедший в это заведение был бы удивлен контрасту между фасадом и интерьером. Внутри это было просторное помещение, состоящее из нескольких залов и оформленное в стиле древнеегипетских пирамид. Вдоль стен стояли статуи богов, раза в два выше человеческого роста, и их головы скрывались во мраке потолка. В тени прятались столики с черными кожаными диванами. Светильники на стенах выполнены в виде факелов, казалось, что внутри плафонов живет настоящий огонь. Кое-где нанесены рисунки, рассказывающие целые истории из жизни фараонов. А местами на стенах горельефные скарабеи размером со спичечный коробок с золотыми усиками и крыльями цвета сапфиров, такие реалистичные, словно вот-вот зашевелятся. Приглушенный оранжево-желтый свет вместе с томной музыкой (жанровую принадлежность Оля не смогла бы назвать, даже если от этого зависела бы ее жизнь), создавали странную атмосферу. Казалось, что мир вне этих стен не важный, его практически не существует.

            Тодòр повел спутницу прямо к барной стойке. Это оказалась прозрачная витрина из толстого стекла, под которой лежала мумия с искаженным лицом, до жути похожая на настоящую. На голову и запястья иссохшей женской фигуры было одето много золотых украшений, на тонких конечностях, обтянутых темно-коричневой кожей, похожей на бумагу, они смотрелись жутко.

Высокий скуластый мужчина с громким звоном опустил на стойку два бокала с пивом (казалось, стекло витрины со звоном посыплется вниз от такого сильного удара). Бармен посмотрел прямо на блондинку, взгляд его был пристальным и в тоже время ничего не выражающим, что для девушки с такими внешними данными как у Оли было несколько странно. Она не могла понять, сколько ему лет. Полностью седой, но в тоже время на лице нет никаких морщин. Пронизывающие глаза из-под ровной линии бровей смотрели вокруг со смесью снисходительности и презрения.

Взяв два бокала, Тодòр повел девушку через коридор вглубь заведения. Зал, в котором они оказались, был намного шире, и его стены плавно стекались к небольшой сцене. Центром этой вселенной была девушка у микрофона. В облегающем красном платье, демонстрирующем идеальные пропорции и спадавшем до самого пола, она приковывала к себе всеобщее внимание и накрывала все пространство низким, но в тоже время женственным бархатным голосом. Черные, как смоль, волосы, обрамляли тонкое лицо и с металлическим блеском спадали ниже оголенных плеч. Ольга, будто зачарованная следила за движением темно-красных губ. Округлые, идеальной формы, они словно читали заклинания, черные, дикие, хищные. Плененная, спутница Христофа следила за притягательными движениями и мимикой, ждала, что вот-вот певица раскроет карты и покажет свои вампирские клыки. Несмотря на то, что софиты был направлены на центр сцены, казалось, что свет шел от нее — в зал, и вместе с песней связывал тонкими нитями каждого зрителя с притягательной брюнеткой.

Ольга словно оказалась в фильме, где время остановилось. Тодòр принес еще один бокал, потом еще. Время тянулось, словно карамель. Девушка очнулась лишь тогда, когда ее спутник, наклонившись, спросил:

 — Тебя дома никто не ждет?

 — Так время еще детское. — Ольга достала телефон и опешила. Ей казалось, что еще нет и одиннадцати, но часы показывали начало шестого: «Хорошо, что Олег сегодня не дома, а то убил бы», но вслух произнесла лишь «Ого».

Уходить девушка очень не хотелось, волшебная атмосфера покорила, но что важнее, придется попрощаться с Тодòром, а встретятся ли они еще раз — неизвестно. Как правило, разглядеть интерес ухажеров для Оли — дело плевое, но здесь все было иначе. Она очень хотела продолжить знакомство, но Христоф был так неоднозначен, и прямо не проявлял намерений.

После стольких бокалов пива, единственным вариантом добраться домой было вызвать такси. Открыв дверь приехавшей машины, Тодòр галантно подставил ладонь, чтоб девушка, садясь, не ударилась головой и попрощался:

 — Увидимся.

 — Пока, — Ольга хотела еще добавить про «прекрасный вечер» и «жду звонка», но, не дав девушке договорить, Тодòр аккуратно захлопнул дверцу и направился в тень дворов.

Глава 16

После трагедии в больнице Тодòр, уложив Тамару спать, долго сидел на кухне, слушая, как из спальни доносятся сдавленные стоны. Впечатлительная девушка была морально истощена и разбита. Зверь решил не говорить Зоркой о смерти врача, чтоб не расстраивать ее еще больше.

Сон Тамары был неспокоен, она проснулась в слезах. Сейчас девушка оказалась лицом к лицу со смертью Анны. Восторг и волнение от нового знакомства прошел, а тоска вперемешку с чувством вины, навалились, подобно лавине, обездвиживала и давила к земле. Ночь, проведенная в больнице, напрочь согнала радужную пелену с глаз, оставив только жестокую реальность. Все умирают. Легко. В секунду. Уткнувшись лицом в подушку, Тамара плакала, теперь наяву. Когда слезы закончились, ей хотелось найти кого-то, на кого можно было бы опереться, чтоб встать с кровати. Ее согрело воспоминание о том, как Христоф нес ее в дом. Это чувство защищенности и тепла спасло девушку. В надежде увидеть Тодòра, она поднялась и пошла на кухню. Никого. Надежду сменила обида: «Почему он ушел, когда мне так плохо. Так заботлив был вчера, но бросил сегодня, даже записку не оставил. Он должен был хотя бы предупредить или позвонить». Девушка не заметила, как трехдневный знакомый вдруг стал ей что-то «должен». «Ну и пошел он, не буду ему звонить, надо будет — сам объявится».

Тодòр не объявлялся. Тамара ходила на работу, думала о нем, злилась и обижалась. Но, первой на связь не выходила. В ее голове они поругались, он не прав, и мириться первой она не станет. Девушка сотни раз прокручивала в голове происходившие между ними диалоги, ища подтверждения то тому, что они друзья, то тому, что Христофу наплевать.

Прошла неделя, когда пришло сообщение: «Давай завтра встретимся. Перекресток Галицинской и Шмидта в 19.00»

 — Пфф.. Вспомнил! А я вот не приду! Занята я! — на самом деле Тамара была очень рада. Еле заставила себя подождать около получаса, прежде чем ответить: «Ок».

            День на работе пролетел быстро. Появилась новая сотрудница, ей отдали Анины вольеры. Для Тамары это был всего лишь еще один чужой человек, от которого надо держаться подальше.

            На встречу девушка отправилась сразу после работы. Никакого макияжа, платья и каблуков — обычные джинсы и темно-зеленая майка. Неделя была тяжелая, и отдохнуть после посещений не получилось. Зоркая вымоталась полностью, так что спрятать мешки под ее глазами было под силу только профессиональным визажистам. Несмотря на всю обиду, затаившуюся на Тодòра, это была желанная и волнующая встреча.

            В назначенное время на перекрестке никого не было. Потухшее на время пламя злости снова поднималось. Простояв минут пятнадцать девушка, собиралась уходить.

 — Привет, извини, чуть не рассчитал время. Пойдем, угощу тебя. — Христоф отправился в сторону бара, находившегося в метрах двадцати, не обращая внимания на недовольное бурчанье позади.

            — Что будешь?

Пара села за маленький столик в углу. Небольшое тихое заведение, с несколькими посетителями и притемненными лампами, располагало к откровенным беседам.

            — Не знаю. Я не хожу по кабакам, — Тамара еще не забыла, что она обижена.

            Заказали по пиву.

            — Как ты? Отдохнула?

            — Не очень, на работе тяжелая неделя. — Длинная пауза. — Почему ты ушел? Даже записку не оставил… Не позвонил…

            — Я подумал, будет лучше тебе отдохнуть от этих «теневых» историй и всего, что с ними связано.

            — Знаешь, я никогда не пила в баре, я никогда не пила вне дома и не одна… Я очень расстроилась, когда не увидела тебя утром, — Тамара покраснела, от смущения не могла поднять глаза. — Ты не подумай лишнего, просто я… Я так обрадовалась, что у меня появился друг. А теперь…

            — У тебя появился друг. — Тодòр перебил запинающуюся речь собеседницы, гранитным утверждением, ставя ударение на слове «появился». — И я тоже очень рад этому. Я не хотел, чтоб ты чувствовала себя одиноко. Обещаю, что больше не оставлю тебя.

К концу вечера Тамара захмелела, но это не помешало пойти домой пешком. Тодòр, трезвый абсолютно, контролировал ее траекторию движения. Расслабившись под чутким надзором, девушка болтала без умолку. Она рассказывала о своих посещениях, о родителях и многом другом. Придя домой, сразу упала в кровать и завернулась в одеяло. Христоф сел рядом и тут же попал в плен. «Какие тонкие кисти», — подумал мужчина, глядя, как две женские ладошки с двух сторон обвили его широкую смуглую руку.

***

Ночь безлунная, была настолько темной, что на расстоянии двух метров, силуэты деревьев едва ли можно было различить. Только ближний свет фар узким коридором делил лес на две половины. Невысокого роста рыхлый мужчина возился рядом с черным угловатым, похожим на катафалк Мерседесом G-класса, стараясь не выходить на свет. Ему казалось, что как только луч коснется кожи, то весь мир увидит, какой грех он совершил. Руки тряслись и не слушались. И когда он вытирал с них землю вперемешку с кровью. И когда в тяжелой связке ключей искал нужный от мерседеса. Выезжая по лесной дороге, на каждой кочке машину трясло, а в багажнике подскакивала и характерным звоном отзывалась лопата, несмотря на то, что была замотана в красный пододеяльник. Этот звук заставлял сердце убийцы замирать. Лицо, щербатое и отечное, было полностью покрыто каплями пота. Зрачки бегали, в то время как руки железной хваткой вцепились в руль. Внезапно в тени деревьев на расстоянии около пяти метро, в обратном направлении пронесся всадник. Водитель черного вездехода увидел промелькнувший силуэт лишь на долю секунды, но не смог сдержать крик ужаса, он был уверен, что даже слышал стук копыт. «Сам дьявол пришел за мной!». Окончательно утратив самообладание, он ударил по педали газа и вылетел из леса так быстро, как только мог.

Примчался к дому Владимир Анатольевич уже в третьем часу. В голове мелькали картины событий этой ночи. Достать ключ зажигания с первого раза не удалось — замок отказывался его выплевывать, несмотря на судорожные попытки. Перед глазами всплыла картина, как скрюченные пальцы с наращенными ногтями неестественной длины, намертво вцепившись, не отдавали связку с глупыми брелоками. Как же бесили его эти вычурные рисунки, еще и с какой-то лепниной. Доставая лопату из багажника, в ушах звучал глухой звук удара, хриплого выдоха. Грузная женщина падает как мешок с картошкой — безжизненно. Страшно подойти, вдруг она еще жива. «Быстрее бы все закончилось». И забыть быстрее, и пусть уже новая жизнь настанет. Светлая и радостная.

Трехэтажный дом был огорожен забором в два с половиной метра высотой, так что убийца не боялся, что кто-нибудь его увидит. Он тщательно, не торопясь, вымыл всю машину, не оставив никаких следов грунтовой дороги, также убрал всю грязь с лопаты и вернул ее в положенное место к садовому инвентарю.

Когда рассвело, Владимир Анатольевич Грым сидел перед растопленным камином в просторной гостиной, отделанной деревом. Чета Грымов всегда считала именно эту комнату показателем их достатка. На стенах висели чучела животных, на полу разбросаны шкуры.

Очаг пылал. Перед ним стояли два огромных, обтянутых бордовой кожей, кресла, а между ними — невысокий овальный столик из стекла с литым металлическим каркасом. В камин, свернув комом, бросил вещи Владимир Анатольевич. Рубашка в крови и земле, брюки, вместе с трусами. Там же был и красный пододеяльник. Минут пять он сидел напротив пылающего камина, довольный тем, как хорошо он спрятал все улики, но в одну секунду на лбу проступил пот. «Идиот! Как я мог так лохануться! Конечно, кто топит камин летом!» Неуклюжий мужчина подскочил из кресла и рванул к огню. На ходу зацепившись коленом за стеклянный столик, рухнул, собственным весом разбив его на осколки. Не поднимаясь на ноги, он полз, не замечая, что куски стекла разрезали ему ладонь. Добравшись до камина, несколько секунд пытался сообразить, как именно загасить пламя. Огнетушитель сработал.

Теперь уборки прибавилось. Стёкла, кровавый след, камин, плюс ко всему надо куда-то деть обгорелый ком тряпок. Замотав кровоточащую руку марлей из аптечки, полноправный хозяин дома принялся за дело. Успокоиться стало еще сложнее. Соседи могли увидеть дым из трубы и что-то заподозрить. Когда он заявит о пропаже, менты первым делом заподозрят его, будут спрашивать, искать. Но, он готов, пусть приходят, он все сделает правильно.

 Глава 17

Это утро Тамары было замечательное. Запах кофе заполнил всю маленькую квартиру, сделав ее еще уютнее. За стеной тихонько позвякивала посуда. Девушка знала, кто там, и от этого становилось радостно. Рядом живая душа, и такая родная. Зайдя на кухню, она скромно поздоровалась. Тодòр доделывал сырники:

 — Доброе утро. Садись за стол. И давай аккуратнее, чтоб без перевернутых чашек. — что ответить барышня не нашла, лишь засмущалась, вспоминая их первое совместно утро.

 — Какие планы на сегодня! — продолжал Тодòр, открывая банку с черничным джемом.

 — У тебя есть предложения? — девушка обрадовалась, она хотела провести с Христофом день.

 — Нет, я через час уезжаю. На пару дней. А тебе надо посидеть дома — отдохнуть, восстановить силы. — Скрыть разочарование девушке не удалось. — А ты надеялась, что я опять тебя куда-нибудь позову? — Самодовольства на лице Тодòр было через край, девушке стало неприятно от некой резкости, которою раньше она не замечала. — Позову. — Тон мужчины смягчился. — Но, это уже когда вернусь, мне надо… по работе, а ты отдыхай.

 — Да я здорова как бык!

 — Нет.

 — Откуда ты знаешь? — Тамара миленько нахмурила брови. В ответ Тодор наклонился к ней, так близко, что его губы оказались совсем рядом с маленьким женским ушком, и тихо, но твердо сказал:

 — Чувствую.

Уезжать от Тамары Тодòр не хотел. Водоворот событий, пробудил в нем интерес к окружающему миру. Этот азарт имел другую природу, чем обычные игры с куклами. Все их истории похожи. Как правило, ему необходимо изолировать жертву, так сказать отделить от стада, сделать ее только своей. А потом уже манипулируя вести к закономерному концу. После знакомства с Тамарой ему постоянно приходится иметь дело с разными людьми. И если раньше они были лишь декорацией, фоновым изображением, то сейчас он смотрит и видит каждого. Христофа это увлекло. Но, тем не менее, бросать Ольгу было нельзя.

«Надо разобраться с этим быстрее. — Думал он, хотя прекрасно знал, что на это могут уйти годы. Конечно, большая работа сделана, но еще большая впереди. — Как же не к месту эта связь». Мужчина ехал по трассе. Расстояние в триста километров это много. Неизвестно сколько продлится следующая разлука с Ольгой, а больших перерывов делать нельзя. Между куклой и зверем связь настолько крепкая, что бывали случаи, когда брошенные, связанные печатью, они заканчивали жизнь самоубийством. А вместе с куклой, как правило, погибает и зверь. С Майей он годами работал, уча ее и себя держать дистанцию, и, тем не менее, он регулярно к ней ездил. Нельзя не учитывать и силу духа женщины, прошедшей войну. Ведь, несмотря, на то, сколько их связывало и сколько лет они прожили вместе, она так и не легла с ним. Такую сложно сломать, но Ольга из другого теста, она никогда не сталкивалась с жестокостью мира. Все вокруг было розовым, а под покрывало она не заглядывала. Закончив рассуждения мыслью, из серии «на месте разберемся», Тодòр достал телефон: «Привет, я в городе. Не хочешь ко мне заехать?»

***

Придя домой после первого свидания, Ольга долго не могла уснуть. Снова и снова она прокручивала сцены, диалоги, вспоминала прикосновения. Конечно, она найдет новый повод для встречи, придумает, как завести беседу. Это будет что-то из серии: «Я же до сих пор не отблагодарила вас за услугу», или «На сцене выступала замечательная певица, а как ее зовут? А она еще где-то поет? Нет? Ох, а мне бы так хотелось еще раз послушать. Не составите ли мне компанию?» И еще кучу вариантов могла бы придумать Ольга, если бы Тодòр не прислал ей сообщение этой же ночью, а точнее утром. «Это был прекрасный вечер, Я хочу встретиться с Вами еще раз. Сегодня в 21.00 в том же месте». Такое прямое заявление, разоружило. Оля думала, что это будет долгая игра, со скрытыми посылами, намеками, с затяжными расставаниями и внезапными встречами. Тодòр же откровенно шел на абордаж. Девушка понемногу начала паниковать. Она ведь замужем и изменять Олегу вроде как не планировала. К тому же если Тодòр решил, что она легко доступная и готова сразу и на все, то надо его осадить, и объяснить, кто тут руководит парадом (хотя нельзя утверждать, что мысль про «сразу и все» ее совсем не взволновала).

 Прошел час, а Ольга все не могла придумать, что ответить. С одной стороны, чтоб совсем не потерять лицо, надо отказаться и позже назначить другое, удобное ей время и место. Но, в тоже время, вдруг, он не так сильно заинтересован ею и больше просто не согласится на встречу. Или, еще один вариант, пока она будет тянуть кота за хвост, Христоф легко и просто найдет другую барышню. Вымотанная противоречивыми мыслями, Ольга решила поступить, так, как ей хочется. А хочет она увидеть Тодòра, поэтому она отправила сообщение: «Хорошо. Буду очень рада». Приняв решение, девушка успокоилась и мгновенно заснула.

Христоф небрежно бросил дорогой телефон на кожаный диван, Он был доволен собой, ведь сейчас идет самая интересная часть игры, когда они еще не сдались, и борются с собой, со своими принципами и совестью. Именно сейчас дает трещину фундамент морали, который так тщательно и бережно выстраивался годами воспитания. Чем крепче и внушительнее опора, чем больше восторга вызывает ее обвал. Зверь был весь в предвкушении, так, что чувствовал легкое покалывание на кончиках пальцев.

Следом за телефоном полетела рубашка. «Надо в душ, слишком много запахов». Чересчур чуткое обоняние имеет свои недостатки. В толпе коснулся чьего-либо плеча, или прошел мимо столовой — все ароматы остаются на нем и раздражают. Чтоб отбить постороннюю вонь, цепляющуюся к нему постоянно, Христофу приходилось использовать для душа воду с лимонным соком и детское мыло. Ни о каких гелях и ароматических солях не может быть и речи, ведь его собственные запах должен остаться ничем не забитым, он очень важен на охоте. Да и к тому же химические ароматы раздражают не меньше котлетных.

На второе свидание Ольга оделась скромнее. Даже обычные джинсы на ней смотрелись очень привлекательно. Но, против натуры не пойдешь: простого фасона черная футболка подчеркивала талию, отчего грудь из-под линии глубокого декольте выглядела идеально округлой. Золотая подвеска в виде лилии с бриллиантом на тонкой цепочке прекрасно подчеркивала ее благополучное финансовое положение.

В этот раз Тодòр не опоздал. Открыв дверь машины, он галантно подал девушке руку:

 — Надеюсь, ты не против прогулки на свежем воздухе. — Христоф повел Ольгу вглубь темных узких улочек.

 — Ты успела отдохнуть? Я так бессовестно тебя вытащил.

 — Все нормально. Я давно уже веду ночной образ жизни. — девушка вспомнила свои полуночные посиделки, когда она часами ждала на обочине, надеясь еще раз встретить своего спасителя. — А ты чем занимался?

 — Я искупался и поехал на работу.

 — До сих пор не ложился!? Зачем себя так мучить? Мы же могли и в другой день встретиться!

 — Ммм, мне не сложно. И я не хочу в другой день. Я хочу сейчас. Откуда ты знаешь, доживешь ли до следующего дня? Вдруг нет, а сделать, что хотела так и не успела. Жалеть не будешь?

 — Ты прав.

 — Я знаю. Надо отдаваться желаниям здесь и сейчас, ведь никогда не знаешь, в какой момент все закончится. Один раз живем. — На улице было уже совсем темно, но Оля все же заметила, странную ухмылку на лице собеседника, хоть и не придала этому особого значения. Несколько минут шли молча, она обдумывала сказанное Христофом. Конечно, все это она слышала и раньше, но сейчас его слова обрели какой-то особенный смыл и вес. Толи от того, что сказаны в определенное время, толи определенным человеком. А Тодòр продолжал:

 — Думаю, ты не будешь со мной спорить, что далеко не каждый может так жить. Ведь для этого необходимо обладать определенными качествами. Как минимум умение применять разум, то есть, нужно чуть подняться над обезьяной. Мы с тобой недавно знакомы, но я разбираюсь в людях. Ты сильная личность, ты образована, умна. На порядок выше этой толпы. Тебе ни к чему загонять себя в рамки, придуманные, чтоб держать в узде отупленную массу. Посмотри на себя в зеркало, ты же королева. Ты можешь позволить себе все. — Оля впитывала каждое его слово, которое высекалось в памяти как на граните, навечно. Да, она королева, которая не должна тратить свою жизнь, на плебеев. Если он это сказал, значит так и есть. И она будет делать все, что ей захочется. От таких мыслей девушка пришла в восторг. Воодушевленная, она готова покорять мир, стать звездой. Ведь Христоф будет с ней. Ведь он сам сказал, какая она красивая и умная. Конечно, они будут вместе и над всеми.

Через полчаса Ольга заказывала себе коктейль в клубе. Все вокруг двигалось, неимоверной силы басы пробирались по ногам и пульсировали в груди. Людей было море, на танцполе, на баре, казалось, они гроздьями свисали с балконов, образуя единую движущуюся массу, уродливое чудовище. Свет, дым и алкоголь побуждали отдаться целиком, стать частью действа. И девушка, вдохновленная словами Христофа, вошла, не задумываясь. К тому же ее распирала гордыня: «Видите, это мой мужчина, и он круче вас всех, и он со мной, потому, Я — королева». Позволив этим мыслям заполнить себя, она почувствовала радость отсутствия сомнений, и восторг от собственного превосходства. Она танцевала, так, как будто на нее смотрели все, и Тодòр должен был понять, насколько она желанна. Сидя на кожаном диване со стаканом виски, он действительно не сводил с нее изумрудных глаз, в которых казалось, играл металлический блеск. Но, в тот момент его мысли вились не вокруг Ольгиных прелестей и хореографии. Он наблюдал действо, с отвращением и насмешкой:

«Пляшите, уродливая масса. Дрыгайтесь, однодневки. Вы сами избрали этот путь, отвергли свой великий потенциал. А теперь вы боитесь. Вы все боитесь тишины, потому что в суете мира не надо думать о том, что вас ждет. Когда наступает тишина, вы оказываетесь один на один с собственными мыслями, собственным будущим, собственным концом; потому что, по ту сторону кроме этой тишины не будет уже ничего. Но, в своем страхе вы не замечаете того, что тишина может вам дать, что прячется в вашем собственном сознании. Не затыкающийся телевизор, орущий магнитофон, эти колонки — пытаетесь забить тишину, но на самом деле забиваете лишь только собственную личность, собственные мечты, возможности, совсем не даете мозгу работать, напрягаться, генерировать идеи. Все картины, музыка, мысли транслируется извне, но вы забываете — это всё чужое. Это не ваше мнение, не ваше творчество, не ваша реальность. Забивая голову инородным шлаком, только не забывайте — его поток бесконечен, а вы нет».

 Через минут двадцать Ольга уставшая свалилась на диван, прервав поток циничных мыслей. Отпив из пузатого стакана голубой напиток, она повернулась к мужчине:

 — Ты пойдешь танцевать?

 — Нет, я так не умею. Но, ты развлекайся, мне нравится на тебя смотреть. — Тодòр протянул руку и убрал тонкую прядь белых волос с лица, отчего Оля внезапно осмелев, оперлась руками о диван и поцеловала Христофа. Мужчина не растерялся. Он, схватив ее за талию, одним движением посадил себе на колени, а еще через десять минут блондинка уже вела его к машине, что стояла на парковке за клубом.

Ольга проснулась в квартире Тодòр, когда был уже полдень. Легкая боль в мышцах спины и ног напомнила о прошедшей ночи. Вошел Христоф в белом банном халате:

 — Я думал, проспишь до вечера. Будешь? — Рядом с кроватью стояла бутылка шампанского и два красивых бокала на тонкой ножке.

 — А давай, — Ольга сидела на широкой кровати с высокими деревянными спинками, утопая в огромном белом пуховом одеяле. Растрепанные волосы, заспанное лицо, она была счастлива. Тодòр, подав бокал девушке, снял халат и лег в кровать.

Глава18

Этот вечер Тодòр и Тамара провели в пиццерии. Возвращаясь из поездки, Христов всегда посвящал целый день до позднего вечера девушке. Прогулки в парках или путешествия к морю. Он выбирал немноголюдные места, чтоб его спутница чувствовала себя свободно и расслаблено.

Сегодня время пролетело фантастически быстро. Пока Тодòр провожал девушку домой, Тамара не знала под каким предлогом попросить его остаться ночевать. Ей очень нравилось, ощущать его присутствие в квартире. Казалось, что Христов заполнял собой все пустоты, как последний и главный кусочек пазла. Скромная, она сильно переживала, что Тодòр может ее не правильно понять. Ведь девушка не просит никаких романтических отношений. Он — очень важный друг, с которым хочется проводить как можно больше времени. К тому же, как бы внимателен и дружелюбен с ней он не был, Тамара всегда чувствовала, что они стоят на разных вершинах. Он из другой плоскости. Он выше, глубже. Казалось, Христоф смотрит на весь мир свысока, в том числе и на нее. Какая бы ни была заботливая и чуткая снисходительность, это все же снисходительность. Тамара чувствовала это кожей, но прогоняла дурные мысли, стараясь радоваться тому, что есть.

Обсуждая планы на следующую неделю, Тамара и Тодòр подошли к ее подъезду. Из тени густых кутов сирени на встречу паре вышла среднего роста девушка и преградила им путь, оборвав практически вырвавшееся предложение чашки чая:

 — Здравствуйте. Меня зовут Ада, мы еще не знакомы. Я от бабы Раи. Мы можем поговорить?

 — Да, конечно, проходите. — Тодòр совсем по-хозяйски повел новую клиентку в подъезд.

Включив в коридоре свет, Тамара смогла рассмотреть гостью. Это была очень красивая девушка в ярко-красной атласной блузке и в черной юбке — карандаш. Брюнетка, длинные до поясницы, ровные волосы, были настолько густыми, что казалось невозможно собрать их одной рукой. Ровные черты лица, точеный нос и ни грамма косметики. Но больше всего хозяйку квартиры впечатлила талия: «Ох! вот это наверно и есть те самые сорок сантиметров, о которых говорили в «Унесенные ветром». И действительно, Ада была идеально сложена: горделивая осанка, округлые плечи, она была очень тонкая, но без тени намека на худобу или недоразвитость. В ней не было слабости. Стальной характер читался и в глазах и в жестах.

Все прошли в кухню. В недорогих однокомнатных квартирах на помещение, где готовится еда, завтракают, обедают и ужинают всей семьей, а возможно даже и с котом, отведено всего шесть квадратных метров. Втроем поместиться за столом еще можно, но это — предел. Тодòр сидел напротив гостьи, Тамаре пришлось занять место на табуретке спиной к двери. Сдержанно отказавшись от чая, Ада начала говорить:

 — Мне посоветовала к вам обратиться баба Рая. Начну сначала. Я — ведьма теней. Точнее моя бабушка Агата была ведьмой, а я успела от нее узнать совсем не много. В основном это амулеты и колханы — заклинания на амулетах. С их помощью я стараюсь помогать, кому могу. Моих сил хватает вывести тень из дома, предмет колированный найти. В смысле, предмет в котором тень прячется. Но, на работе моей подруги страшное поселилось, мне самой не справится, помощь нужна. Посоветовали обратиться к вам, сказали — что не откажете.

Тамара заволновалась. Сейчас ей не нужны теневые дела, чтоб общаться с Тодòром, к тому же в последний раз она столько страха натерпелась, что хватило бы на год вперед. Тогда в больнице Зоркая очень отчетливо поняла, как сильно рискует и жизнью Тодòра и своей. Ведь раньше ценность ее существования заключалась в помощи людям, поскольку все остальное (детство, работа, страх, одиночество), она пыталась забыть и спрятать. А сейчас появился он, вместе с ним, интерес к окружающему миру и заинтересованность в продолжении собственной жизни. Но, Тамара, пристыдив себя за такие эгоистичные мысли, вслух сказала:

 — Конечно, мы поможем, чем сможем. Что за монстр?

 — Это не монстр, а тень… Скорее всего. Монстр получается, когда тень присасывается, колирует живое существо. С животными часто случается. Когда домашняя собака разрывает хозяина. Или тигр выходить на охоту в деревню. Ну… в общем. Моя подруга работает на заправке, довольно большой, там и магазин и кухня большая, я часто заезжаю. Она мне и рассказала историю. Управляла этой заправкой женщина, денег много зарабатывала, всеми руководила, а муж ее, с фамилией мерзкой такой Грым, на вторых ролях всегда. И в какой-то день пропала она без вести. Милиция так и не нашла. Заправкой начал управлять муж, как и всем их имуществом. Весь персонал тихонько поговаривал, что это сам Грым жену и прикончил. Жутко конечно, но не пойманный — не вор. Но тут находят его мертвым. На стоянке, возле машины. А умер он очень страшно. Ему лицо выжгло. Глазные яблоки лопнули, кровоизлияния в мозг. Я, честно говоря, подумала, что так ему и надо, душегубу. Но, тут опять смерть. Такая же жуткая. На этот раз старший повар. Это однозначно тень, очень озлобленная и сильная, если такое учиняет. По правде, сама идти не хочу, моих амулетов не хватить, чтоб с этим справится. Поэтому обратилась к вам.

 Практически весь рассказ Ада смотрела прямо Тодору в глаза. Заметив это, хозяйка квартиры почувствовала себя третьим лишним и расстроилась, ведь такой прямой взгляд красивой женщины, явно признак заинтересованности, к тому же у самой Тамары, до сих пор не хватает на это смелости.

 — Конечно, мы с Тамарой не останемся в стороне. Скажи только когда и куда надо подойти. — Тодор был как всегда учтив. — Еще какие-нибудь подробности есть?

 — Нет, это все что мне известно. Давайте, в таком случае завтра и нанесем туда визит.

Тодор ушел провожать Аду до машины, а Тамара осталась наедине со своими мыслями, которые ей не нравились. Она сама конечно не претендовала на любовь Тодора, но ей совсем не хотелось, чтоб у него появилась девушка, да еще и такая красивая… и надменная. За время знакомства с Христофом, ей никогда не приходила мысль, что он может с кем-то встречаться. В разговоре это не всплывало, а прямо она и не спрашивала. Зоркой казалось само собой разумеющимся, что у него никого нет. Хотя, Христоф очень привлекателен и, если задуматься, то, как мужчина его возраста и темперамента обходится без секса? Тут в уме всплыли частые отъезды Тодора и волнение усилилось. Ведь действительно, она никогда не спрашивала, а ему нет необходимости перед ней отчитываться. Переживание понемногу сменила обида: «Ведь мы же друзья. Я открыла ему столько личного и важного, а он не нашел момент, чтобы рассказать, есть ли у него подружка».

Хлопнула входная дверь:

 — Ну что ты обо всем этом думаешь? — Мягкий голос успокоил хоровод подозрений. Конечно, он не должен отчитываться перед ней, он ничего не обещал. Ну и к тому же совершенно не факт, что Тодор уезжает к девушке. Скорее всего, это действительно работа. Он сам говорил, а повода ему не верить нет. — Надеюсь,  мы за один вечер справимся, мне потом надо будет уехать на недельку.

***

Наконец-то Ольга дождалась очередного приезда Христофа. Сегодня они договорились встретиться за обедом. Летняя площадка ресторана представляла собой навес из деревянного сруба. По периметру висели шифоновые белые занавески, изысканно подвязанные светло-голубой атласной лентой. Маленькие столики в большинстве своем были рассчитаны на двоих. На каждом располагались небольшие, размером с крупное яблоко, приземистые горшочки. Глиняные с разноцветной росписью, из которых во все стороны смотрели белые с розовым фиалки, придавая воздушную утонченность заведению.

Христоф, как всегда в черной рубашке, оперев локти на стол, сидел напротив Оли. Он рассеяно смотрел в парк, окружавший их на метров двадцать. Взволнованная девушка, конечно же видела его отстраненность и изо всех сил пыталась как-то поддерживать беседу:

 — Как твоя работа? — Сегодня она была одета откровеннее обычного: короче юбка, глубже декольте. Ольга чувствовала, что в глазах Христофа теряет свою значимость и пыталась всеми способами вернуть его внимание.

 — Нормально. Крестик? Раньше я его не видел. — Тодор небрежно махнул рукой в сторону золотого украшения на шее Оли.

 — Редко одеваю, мне кажется, порой это не к месту. Наверно потому, что я не имею к Богу никакого отношения.

 — У каждого есть отношения с богом. С этим рождаются. Это как цвет глаз или размер ноги — разный, может меняться, но есть у каждого. Это обязательная составляющая человека. Может, ты просто стесняешься своего Бога? А золото носить никогда не зазорно.

 — Нет. Скорее я не настолько серьезно к этому отношусь. Но, если подумать, все же я склонна признать, что он где-то да есть.

 — Где? Где есть ваш бог? Я не верю в него. Точнее так. Я знаю: он есть. Но, я не верю, что он может что-либо сделать. Во что я верю, так это в то, что мы в самой глубокой пропасти, в мусорке, куда сбрасывают самых паршивых. Как часто ты ковыряешься в ведре под раковиной? Только когда оно наполняется. Просто завязываешь пакет и в утиль. И раз мы уже здесь оказались, не есть ли самым правильным постараться сделать это время максимально приятным!? — Христоф протянул руку и провел по восторженному лицу. Спустившись по бархатной шее, длинные пальцы пошли по линии тонкого плетеного золота, оказались возле самого крестика — неожиданно схватив его в кулак, зверь резко дернул.

 — Ах! — выдохнула от неожиданности собеседница. Цепочка порвалась, и теперь оба ее конца безжизненно свисали из крепко сжатой смуглой ладони. — Зачем ты это делаешь?

 — Это свобода. И я дарю ее тебе. — Тодор резким движением швырнул украшение в густую зелень за окном.

Прошло около пяти месяцев, как Ольга начала изменять мужу. Девушка не заметила, как координально изменился ее мир за это время. Из старых друзей не осталось никого. Даже упрямая и по-детски простая Арина давно перестала звонить и требовать  внимания. Все новые знакомые нарисовались сами собой, и это были совершенно чужие Оле люди. Компания собиралась, пила в Атуме, и расходилась по домам. Пили много, бывало, по несколько дней кряду она возвращалась домой практически бессознательно. Почему она гуляла с ними? Потому, что это друзья Христофа, и с самого начала девушка прониклась к ним особым доверием, а может так ей казалось, что она ближе к нему. Ольгу ни разу не смущало, что никто ничего про ее мужчину не знал: ни чем занимается, ни куда уезжает, ни когда вернется. День за днем, ночь за ночью проходили в подвале, несменная брюнетка все так же обворожительно пела, меняя только цвет платья. И каждый раз поднимая первый бокал, Ольга себя успокаивала: «Так легче заснуть». Она не замечала, как сошел на нет весь ее здоровый образ жизни, исчезла былая страсть к танцам, а вместе с ними пропала и ее лучистость. Нет, она по прежнему была эффектна, просто свет, что несла в себе девушка еще полгода назад постепенно исчез. Христоф заполнивший собой все ее горизонты, был важнейшей частью не только жизни, а частью ее самой, и в погоне за ним, она просто не замечала все эти перемены.

Зато, практически всегда отсутствующий дома Олег заметил. Его неловкие попытки поговорить с женой заканчивались скандалами. Какое-то время он думал, что действительно виноват, в том, что не уделяет Ольге должного внимания и честно пытался это исправить. Но, постоянно натыкаясь на змеиное шипение и дикображьи иголки, со временем просто махнул на это рукой. Проблемы с женщинами всерьез его никогда не волновали, ведь главной страстью всегда оставалась работа, и сейчас Олег просто стал проводить больше времени вне дома.

Как ни странно, меньше раздражать Ольгу он не стал. Само его присутствие в жизни девушки ей мешало. Муж перестал быть центром ее вселенной, а стал лишь препятствием на пути к счастью. У нее с Тодором прекрасные отношения. Он наилучший самец, как раз под стать королеве. Но, им приходится врать и прятаться, а это утомляет. Постоянно находясь в напряжении, приходит истощение. Девушку не покидали мысли, о том, что за прекрасная жизнь была бы, не будь она замужем. Уже бы давно они с Христофом жили вместе, и она смогла бы громко заявить о своих правах на него. Единственная причина всех бед, ярмо на шее — брак с неудачником, что не стоит и мизинца Тодора.

Когда Христофа не было рядом, Оля страдала, она не чувствовала покоя и постоянно металась, ища точку равновесия и находила ее только в объятьях зверя. В этот раз Христоф отсутствовал дольше обычного. Их короткие телефонные разговоры не могли удовлетворить сверхъестественную потребность девушки в этом человеке.

Он не приехал даже на ее день рожденья. Ольга знала с самого утра, что праздник испорчен, и не было ни сил, ни желания вставать с кровати. Ей хотелось заснуть и проснутся только тогда, когда Тодор вернется. Но, в дверь постучал курьер. Тощий парнишка не высокого роста, в красной жилетке протянул посылку. В толстом конверте именинница нашла бархатную коробочку, где на красной подушечке лежали золотые серьги. Ольга разбиралась в украшениях, и это был действительно шикарный подарок. Но что обрадовало больше чем золото? На конверте стоял обратный адрес. С этим знанием она проходила дней пять и, приняв окончательное решение, пошла к адвокату.

Глава 19

Около полуночи Тодор, Тамара и Ада встретились возле заправки. Рабочий день заканчивался. К ним подошла полненькая девушка с русыми волосами и бейджем на груди «Амина Кассир». На ней была желто — розовая форма и очки с толстыми стеклами. Возможно именно из-за них, взгляд ее казался слегка отрешенным:

 — Привет, дорогая Ада. Сейчас уйдет мой помощник, а потом и я. И вы с друзьями спокойно сможете спасти нас. — Девушка произносила слова, через чур четко, казалось, вся ее речь была записана на магнитофон, а сейчас просто проигрывается. Слишком много металла в голосе, и безразличия в глазах. Оставив неприятное, и в то же время не понятное впечатление, Амина удалилась.

Через зал прошли на кухню, в нос ударил запах хлорки.

 — Почти все уволились после смерти повара, что не удивительно. Нам-то это на руку, работать будет легче. — Казалось, Ада была довольна, возможно, даже чересчур, учитывая два трупа, а может и три (если брать в расчет жену Грыма). — Я взяла с собой все необходимое, чтоб вывести тень на свет, а дальше вы сами ее развеете.

Ада села на пол и принялась доставать из сумки небольшие свертки из мешковины. Смрад от гниющей плоти ударил Тодора в нос с такой силой, что тот зашатался:

 — Где ты это взяла?

 — От бабушки осталось. Запах, конечно, странный, но она велела свертки не открывать (трава выветрится), а только пользовать. — Тамаре эта вонь тоже показалась знакомой, но поскольку она не обладала таким обонянием, как Тодор, то не поняла причину его напряженности. Следом Ада достала кольцо, золотое, массивное, с огромным рубином:

 — Это принадлежало жене Грыма — важный предмет в жизни этой женщины. Сейчас я попробую перевязать ее тень к кольцу. В этот момент ей придется проявить себя, а амулеты не дадут исчезнуть, и у вас будет возможность ее уничтожить. Сразу предупреждаю, она будет в ярости.

 — Давай уже быстрее. — Тодор нервничал, запах человеческих останков он не спутает ни с чем.

Ада начала ритуал, около пяти минут она бормотала совершенно несвязные слова. Тодор и Тамара ждали в напряжении, оглядываясь по сторонам, но ничего не происходило. В конце Ада громко выругалась:

 — От же стерво! Нет здесь колированного предмета. Должно быть, кто-то из работников носит его с собой.

Вопросов о компетентности Ады у Тодора не возникло. Скорее он был насторожен. Ведьма, читающая над мертвецами — страшная сила. Даже если Ада и говорит, что все игрушки ей достались от бабушки — ухо надо держать востро.

 — Значит, нам надо придти сюда днем, и провести ритуал, когда все работники будут на месте? — Несмело предложила Тамара.

 — С ума сошла?! Нас закроют, еще до того, как Ада дочитает свой колхан, особенно при том, что у нас тут четыре куска гниющей человечины.

 — Что?!— Глаза Тамары округлились до невообразимых размеров. — О чем он говорит! — Второй вопрос был адресован уже Аде.

 — Я подозревала, что там что-то… «Подозрительное». Но старалась сильно об этом не задумываться. Бабушкины подарки все таки работают, причем на «отлично».

 — Ты ходишь по городу с трупами в кармане?!

 — Через сумку они не очень воняют, даже странно, как легко Христов определил, что внутри. — На мгновение Ада с таинственной насмешкой заглянула прямо в зеленые глаза. — И хватит делать из мухи слона. Вы помогаете людям, я помогаю вам. Кому какое дело до останков десятилетней давности, когда новые трупы появляются сегодня.

 — Пойдемте к Тамаре. Подумаем, что делать дальше. — Тодор был на взводе, поскольку ситуация была далеко не прозрачная и требовала больше времени, чем он планировал. Поездку к Ольге придется опять отложить.

Тодор, Тамара и Ада снова оказались в крошечной кухоньке, и на этот раз на табуретке сидела ведьма, по дороге она купила большой торт, который сейчас и ели в полной тишине. Громко вздохнув, гостья начала:

 — Простите меня… У меня никогда особо не было друзей, и тем более я не работала, как бы сказать «в команде». Бабушка умерла, когда мне было четырнадцать, и я больше не с кем не могла поговорить. Агата оставила мне много страшных предметов. В тех свертках были: кость обгоревшего, легкое утопленника, шкура висельника и кисть закопанного заживо. — Ада перечисляя, загибала пальцы на левой руке. — Я не хотела вам рассказывать, чтоб не напугать. Я знаю, что это дико для вас… Но, и вы должны понимать, что манипулировать тенями одним словом — не получиться. А то, что у меня есть — поможет многим.

Опять наступила тишина. На этот раз ее оборвала Тамара:

 — Нам сейчас надо думать, как выманить тень у всех на виду. — Ада благодарно улыбнулась в ответ. — Может включить пожарную сигнализацию? Все разбегутся. — Сейчас, когда Тамара опустила щиты вокруг себя и расслабилась, она была особенно мила. Пряди каштановых волос выбравшись из косы спадали на круглые плечи. Приталенная лиловая рубашка с коротким рукавом подчеркивала женственную легкость, изящество и белизну кожи. Тодор поймал себя на мысли, что хочет поцеловать ее, но тут же отогнал желание прочь, сконцентрировавши внимание на теме беседы.

 — Ага, разбегутся, и колированный предмет опять уйдет. Надо сначала вызвать и перевязать тень, а уже потом всех разгонять.

 — В таком случае нам понадобится закрытое от чужих глаз помещение, где я смогу провести ритуал. Спрошу у Тамиллы, может она чем-то поможет.

 — У Тамиллы?— Приподняв одну бровь, Тодор смотрел в упор, так, что Аде стало не комфортно.

 — Ой, точно. У Амины? Что-то я.. Устала наверно.

Глава 20

Время перевалило за полночь, разговор о тенях и их магии становился совсем вялым. Тамара начала понемногу зевать. Неловкие паузы возникали все чаще, но Ада сидела, как ни в чем не бывало за столом, потягивая вино, за которым Тодор ходил в магазин уже дважды:

 — Нам наверно надо будет придти туда где-то в семь, чтобы посетителей было как можно меньше. Это так рано, даже не знаю, как буду просыпаться. Пока я до дома доберусь, пройдет целая вечность. — Прямой взгляд ведьмы Тамара не выдержала:

 — Если хочешь, оставайся. Утром все вместе поедем.

 — Ну, если я не помешаю. В таком случае, сколько можно сидеть! Давайте ложиться, завтра важный день.

Кровать Тамары была расправлена, а красный шерстяной плед, которым пользовался Тодор, лежал на полу, его хозяйка квартиры тоже не убирала.

 — Ада, ты наверно ложись со мной на кровать, думаю, что поместимся.

 — Спасибо, но я не хочу создавать неудобств. Я тоже лягу на полу. Мне не тяжело, к тому же спать осталось всего часа четыре. — Повернувшись к Тамаре спиной, Ада заглянула в лицо Тодора:

 — Ты же не против? — Христоф в ответ пожал плечами.

 — Хочешь, ложись.

Принимать душ Тамара не планировала, но почувствовав, как накатывают эмоции, побежала в ванную и включила кран. Слезы пробивались, несмотря на плотно стиснутые зубы. Девушка боялась вдохнуть, пока шум льющейся воды не заполнил всю комнату, она не хотела, чтоб двое в ее спальне услышали всхлипы. Повторяя про себя: «Он мне ничего не должен, он мне никто», она стояла под душем, пытаясь взять себя в руки. Но от мысли, что Христоф будет спать рядом с девушкой, да и еще в ее квартире, заставила Тамару, почувствовать себя отвергнутой и униженной. Не в силах сдерживаться, она бесшумно разрыдалась.

Тамаре понадобилось около пятнадцати минут, чтоб вернуть себе приличный вид. Опухшее лицо особо не спрячешь, вся надежда была на то, что гости уже уснули. Завернувшись в банный халат, девушка аккуратно подняла крючок, и медленно-медленно открыла дверь, стараясь не издать ни единого звука. Прошмыгнув за дверь, она чуть не закричала от неожиданности. В темноте коридора, практически сливаясь с ночным мраком, над ней нависал Христоф. Глядя на него, ей казалось, что он бесконечен, он везде, а она перед ним маленькая и совсем беззащитная. Тодор привлек ее к себе. Ноги Тамары предательски подкосились, но державшие ее объятия были тверды. Несколько минут они не двигались. Тамара дышала им и была счастлива.

Возле заправки их уже ждала Амина. Утро был тяжелым. Вся троица была молчаливой, а помятой и не выспавшейся выглядела только Тамара. Христоф казался отстраненным по другой причине. Все утро он был раздумьях о прошедшей ночи. Ему было неясно, из каких именно побуждений он пришел к ней, и откуда взялись эти внезапные порывы. Жалость? Это первое, что пришло в голову. «Тамара — моя кукла, я же не могу бросить ее в минуту печали». Цепь рассуждений прервала Ада. «Давайте быстрее начнем, пока людей нет!» Ведьме не терпелось начать.

В этот день вместе кассиром работал лишь один повар и тот разрывался на два фронта, между готовкой и обслуживанием посетителей. Так что Амина провела троицу вглубь кухни и пообещала никого не впускать. Ада снова устроилась на полу, разложив свои жуткие игрушки. Подумав о том, что лежит в свертках, у Тамары к горлу подкатил ком.

Как только Ада пропела колхан, из связки ключей, увешенной брелоками, повалил дым, густой, тяжелый, местами абсолютно черный. Ключи в замочной скважине словно кровоточили, источали тень с каждой секундой все сильнее. Дым заполнил комнату, взяв команду в кольцо, а если точнее — в сферу, которая очень быстро сжималась. Чтобы рассеять тень, Тамаре и Тодору надо было всего лишь прикоснуться к ней, но этот враг был намного сильнее всех тех, с которыми они встречались прежде. Он мгновенно реагировал на нападения, выставляя щиты и, казалось, что ладони прикасались к сколотому холодному куску гранита. Тень сжимала в кольцо все сильнее. Тамаре перестало хватать воздуха. В какой — то миг ее схватило за плечо, что-то жесткое, цепкое, как будто плоскогубцами, невыносимо заныла ключица. Испуг усилился, когда девушку начало перемещать в пространстве. Но это был Тодор, он твердой рукой буквально заволок ее себе за спину и прорычал: «Будь сзади!»

            Ада вытащила из своей сумки свернутую бумагу, прокричала какие-то слова. Было не ясно, где она читает заклинание, а где она просто ругается какими-то древними матами. Бумага вместе с содержимым вспыхнула, и вокруг поплыл запах чебреца и сгоревших волос. Раздался дикий визг, от которого заложило уши. Тень, которая была похожа на грозовые тучи, теперь закипала, клубы перекатывались, как каменные валуны. Сыпалась и гремела посуда. Железные столы внезапно заскрипели и начали прогибаться, под тяжестью бесформенных облаков.

            — Давайте, — Ада хрипела, стараясь перекричать грохот. Тодор и Тамара резким движением приложили ладони, и тень поддалась. Все вокруг стихло, последняя ложка звонко отскочила от пола. И наступила тишина.

Троица бежала с места погрома очень быстро. План включить пожарную сигнализацию не удался, к тому же, было не ясно, что видел и слышал повар. Вернувшись в квартиру Тамары сели за стол и около пяти минут вообще не разговаривали.

 — А еще там, скорее всего, стоят камеры. — Произнес Тодор, как будто в пустоту. У Тамары внутри все сжалось от страха, ведь там ущерба на миллион, да и объяснить произошедшее как? В последний раз им чудом удалось избежать разбирательств с представителями власти. А что делать сейчас, вообще не понятно. — Ладно, дамы, вы сидите тут, а я зайду домой, переоденусь и вернусь «на место преступления». Порасспрашиваю, кто что видел. 

 — Нет, сидеть здесь я не буду, мне тоже надо домой. С вашими приключениями, я уже и забыла, когда в последний раз там была. Так что вот мой номер, позвони, как что-то выяснишь… Или просто захочешь… Поговорить. — Ада протянула визитку Тодору, а Тамара опять почувствовала себя лишней в собственном доме.

***

 — Привет. Это Тодор.

 — Почему-то я была уверена, что воспользуешься моей визиткой.

 — Знаешь, я тут много интересного узнал. У Грыма в машине нашли человеческие зубы, кому они принадлежат, пока не ясно, но точно не его жене. Ее тоже нашли — в лесу. Собаки откопали, в километрах двадцати от города. Зубы как раз все на месте, но отсутствует уйма других частей тела: глаза, несколько пальцев, язык… волосы…- Христов сделал паузу, акцентируя внимание на последнем предмете. — Еще момент: на всей заправке с семи утра были отключены камеры, в этом обвинили твою подругу Амину и забрали в милицию. Не думаю, что она выберется оттуда в скором времени.

 — Мне были нужны волосы, чтоб подстраховаться. И ты сам видел, что не зря. Мы все могли погибнуть. А все остальное…- Тодор резко перебил ведьму:

 — Это мне не интересно. Вопрос в другом. Мне надо найти и уничтожить зверя. Ты достаточно сильна, чтобы помочь мне с этим?

 — А что мне за это будет?

 — Моя благодарность.

 — Ммм… Благодарность черного зверя дорого стоит.

 — Так все-таки ты знаешь.

 — Конечно. Это не так сложно разглядеть, как ты думаешь. Я помогу тебе.

 — И еще. Тамаре знать не надо, ни про мои особенности, ни про наше дело.

Глава 21

С погрома на заправке прошла неделя. Тодор сам назначил встречу Аде. До знакомства с ней, найти и тем более убить зверя, сгубившего Майю, было практически не возможно. А теперь у него есть реальный шанс. Конечно, о ведьмах он знал не много, а точнее только то, что с ними лучше не пересекаться, но если Ада действительно настолько сильна, как ему кажется, то она сможет помочь. К тому же ее откровенно заинтересованные взгляды не остались незамеченными. От этих мыслей Христоф самодовольно улыбнулся. Что-что, а манипулировать женщинами он умел.

Тодор стоял под дверями самого дорого ресторана в городе и был великолепен в черном костюме. Подъехала огромная вишневого цвета машина. Открылась дверь. Первой появилась маленькая ножка, обутая в классические туфли лодочки на высоком каблуке. Тонкая лодыжка, плавной линией очерченная икра, мраморно-белая кожа бедра, и только затем черная ткань платья. Эта интрига свела бы с ума любого охотника. Изящным движением Ада закрыла за собой дверь. Она выглядела прекрасно. Длинное шелковое платье с высоким разрезом, подчеркивая фантастически тонкую талию, струилось по стройным ногам. Собранные волосы открывали изящную шею и длинные сережки с бриллиантами.

            — Я ужинаю с королевой!? — Тодор подал спутнице руку.

            — Лучше. С ведьмой. — Ада прекрасно осознавала свое великолепие.

            Весь вечер Тодор терпеливо дожидался десерта, чтобы, наконец, обсудить интересующий его вопрос. В то время как Ада, казалось, и вовсе забыла, зачем именно он пришел.

Через пару часов бесед на отстраненные темы, аккуратно сложив салфетку, женщина произнесла:

            — Ну ладно. Я вижу, тебе не терпится перейти к делу.

            — Почему же, я прекрасно провожу время.

            — Не ври мне. Так что за зверя ты решил убить? — Ада смотрела на собеседника прямым взглядом, который далеко не каждый смог бы выдержать, но мужчина напротив, не смутился, ни на секунду.

            — Он тронул мою куклу. — В глазах Тодора блеснула сталь. — И он очень силен. Красный зверь, убивающий за три дня. Ты слышала о таком?

            — Нет, но я про вашу породу в принципе немного знаю. Разве что, как убивать, — Ада не отводила глаз от Христофа, и он понял, какая мощь таится за длинными ресницами и пухлыми губками. — Если коротко: ставим приманку, которая приведет цель в нужное место, заклинанием привязываю его душу к ореховому дереву, он слабеет — ты убиваешь.

            — Звучит прекрасно и совсем не сложно. Не думал, что нас так просто прикончить.

            — Хм, вас — еще проще. Достаточно разорвать связь с куклой в правильной фазе. Просто твоя цель не простая, так что будем действовать наверняка. Еще мне понадобится несколько вещей. Для начала «фрагмент» его куклы… Трех, если быть точнее.

            — Так, где же я их найду, еще и три? В большом городе, это может занять годы.

            — Если что, мне не обязательно от живой, — Тодор замер, второй раз открывать гроб Майи он был не готов. В момент, когда та крышка захлопнулась, он навсегда попрощался с девушкой, — если ты не сможешь, мы можем придумать что-то другое. Конечно, на это уйдет время…

            — Я достану. Один есть у меня, со вторым поможет Тамара. А вот третий — проблема. 

 — Так уж и быть, как достать третий подскажу я. — Ада улыбнулась, эта ухмылка с ноткой коварства насторожила Христофа. Конечно, он ей не доверял, но шанс отомстить за Майю упустить тоже не мог.

            Вернувшись с встречи и закинув пиджак в угол, Христоф устало рухнул в кожаное кресло. Он не спал очень давно. Ночуя у Ольги, Тамары, или в любом другом месте рядом с людьми, Тодор не позволял себе отключиться и расслабится. Во сне его регулярно посещали кошмары, и он рисковал раскрыть себя. В собственной квартире зачастую бывали случай, когда очнувшись, Христоф сидел на разорванном в клочья матрасе. Но самое неприятное, когда бессознательно Тодор впивался в каркас кровати, оставляя на дорогом цельном дереве глубокие следы ногтей. Приходилось по несколько часов доставать мелкие занозы из пальцев, которые в большинстве своем заходили глубоко, под самый ноготь. В ночь знакомства с Тамарой, находясь на грани гибели, притворяться и контролировать себя он не мог, и оттого чуть не убил девушку, а вместе с ней и себя. Так рисковать совершенно ни к чему. К тому же не поспать пару суток, для зверя не проблема. Но, сейчас он не спал уже больше недели. Работа с Тамарой и Адой, потом поездка к Ольге, которая не отпускала его ни минуту. Христоф устал, он в который раз пожалел о связи с настырной блондинкой. Эта девушка утомила его. Ее доступность ранее льстила зверю, подстегивала к осаде следующих уровней форта ее морали. Теперь охотничьи инстинкты исчезли, осталось только презрение, даже какая-то брезгливость. К сожалению, другого выбора не оставалось, как продолжать игру.

Сидя напротив огромного витринного окна, с пятнадцатого этажа можно было наблюдать весь город. Давно перевалило за полночь, и мир под ногами Тодора до самого горизонта сверкал и переливался тысячей огней. Зверя томил груз тяжелых дум. Найти трех кукол красного. Придется снова открыть гроб Майи, от этой мысли внутри все сжалось. Что значит слово «фрагмент» — это прядь волос или придется отрезать ей палец? Он изувечил ее душу, лишил шанса на спасение, а теперь надругается и над ее телом? Стоит ли отмщение таких жертв? Тодор вспомнил, как умирала Майя, каждую секунду ее страданий он умирал вместе с ней. Сам не заметил, как изнутри клокоча, поднимался звериный рык, закатанные белые рукава, открывали рельефные предплечья, и мышцы под оливковой кожей играли от напряжения. Конечно, он не упустит шанс уничтожить того, кто обрек на муки его женщину. «Надо узнать, где похоронена Тамарина подруга». Тамара. Ее образ успокоил вырывавшийся на волю гнев. Она никогда не рассказывала подробностей — единственное, что знал Христоф, это то, что перед их знакомством, ее подруга с работы погибла от рук красного зверя. Как теперь выпытать информацию, и при этом ничего не рассказывать о предстоящей охоте? С момента истории на заправке прошло много времени, а они до сих пор не виделись. Тамара не звонила, а сам он… И снова перед глазами темный узкий коридор и заплаканная девочка, что прятала рыдания в шуме воды. Такая беззащитная, нежная и живая. Христоф резко встал из кресла, взяв со стола начатую бутылку вина, сделал несколько длинных глотков, прямо из горла.

            Раздался звонок. Тодор удивленно посмотрел на скомканный, валяющийся в углу пиджак: «Поздновато, даже для Ольги». Не выпуская бутылку из одной руки, секунд десять мужчина пытался другой найти нужный карман, а телефон не унимался. Христоф удивленно посмотрел на дисплей и ответил:

            — Привет.

            — Привет. Я тебя разбудила? — голос Тамары был тихим и грустным.

            — Нет. Как раз думал, не встретиться ли нам.

            — Давай сегодня? Приезжай сейчас.

            — Хорошо.

            Если бы на месте Тамары была любая другая женщина, у Тодора ни на секунду не возникло бы сомнения в том, что ночное приглашение предполагает секс. Сегодня же он сразу настроился на кухонные посиделки до рассвета. Поспать не удастся, но мужчина был рад внезапному приглашению. Открыв свои запасы вин, достал бутылку, поразмыслив пару секунд, взял еще одну. Через двадцать минут Христоф уже стучал в дверь девушки. Он слышал как Тамара, аккуратно бежала босиком по мягкому ковру.

            — Я рада тебя видеть. Не думала, что ты действительно придешь.

            — Ты позвала. Как я мог отказать? — Тамара опять вспомнила объятия Христофа: «Это не может ничего не значить». В слух произнесла:

            — Мы не разговаривали больше недели.

            — Соскучилась? Доставай кружки — я с дарами. — Тодор был доволен не только тем, что Тамара сама его позвала, этот ночной разговор по душам — отличная возможность узнать, где похоронена Тамарина подруга. — Чем занималась это время! — Тодор не скупясь разливал по большим чайным кружкам красное вино. — С тобой все в порядке? Что-то случилось, раз ты позвала меня к себе в глухую ночь?
            — Да ничего не случилось. Просто поговорить захотелось… с кем-нибудь. — Тамара двумя руками держала кружку перед собой. Девушка сутулилась, словно вся хотела вжаться в чашку и исчезнуть. — Особо ничем не занималась. На работу ходила. О мире думала. В последнее время столько всего происходит. У меня ощущение, что вокруг все вертится, а я как безвольный целлофановый пакетик на ветру. Нет сил противостоять, и я лечу по ветру. Я себе не принадлежу… со мной такое уже было, но очень давно. А может мне все это только кажется. — Пристальный взгляд собеседника, слегка напряженный Тамара не заметила. Смущаясь своей откровенности, она не поднимала нос от ароматного напитка. — Знаешь, мне так хочется верить, что если есть ад, тени, звери и ведьмы, то есть и Бог. Что он проведет и не бросит. Верить, что кто-то удержит над пропастью.

Христоф оборвал ее довольно резко:

 — Бог — миф!— Но сразу же попытался скрыть раздраженность. — И кому как не нам об этом знать. — Тамара чувствовала, как за стеной благодушия закипала злость. В этот момент перед глазами возникла первая ночь их знакомства, когда Тодор, держал ее за горло, держал в руках ее жизнь. Сейчас девушка не понимала, что именно вызвало в нем такую реакцию.

Голос его смягчился, но не взгляд:

 — Не думай о глупостях. У тебя есть я, а это намного лучше. Я буду тебя вести и поддерживать, против всего мира.

Внутри Христоф кипел. «Бог?! Это я тебя спасаю, берегу твою задницу, а ей Бога подавай?! Я покажу… Что не поможет тебе никакой Бог. Есть только я и этот адский котлован! Приползешь и будешь умолять, чтоб я укрыл тебя. И ты выпьешь весь этот яд. Ты всего лишь моя кукла». Тодор, как ребенок, готовый сломать игрушку, лишь бы она не досталась никому кроме него, был полон обиды. Уже несколько месяцев она его кукла, но зверь ни разу не воспользовался их связью. Иногда ему казалось, что Тамара заполнила пустоту, оставшуюся после смерти Майи, а иногда — что, у нее свое отдельное, возможно даже более важное место. Но, сейчас он чувствовал себя преданным и хотел наказать девушку, испортить ее, сделать непригодной для Бога. Никогда прежде Христоф не следовал своей звериной натуре с подобной яростью.

 — Почему, ты позвала сегодня именно меня?

 —  Потому, что кроме тебя, у меня никого нет,— эти слова дались девушке нелегко.

 — Почему у тебя никого нет? Ведь ты такая красивая и добрая. Ты помогла стольким людям

 —  Я не знаю, так получилось. — Невнятно отвечала Тамара, склоняясь над чашкой.

 — Врешь. Знаешь. Ответь же мне.

 — Потому, что я не такая как все!— Девушка понимала, что Христов специально ведет этот странный диалог. Но, она не догадывалась, что с каждым ее ответом рушатся барьеры между ними. Переступая через собственные инстинкты, которые кричали: «Молчи, не говори!», она все больше открывается зверю, становится к нему ближе, уязвимее.

 — Мужчины в твоей жизни тоже не было?

 — Нет. — Еще одна ступень вниз. Христоф смотрел в упор, а девушка, красная от смущения, лишь иногда поднимала взгляд, но тут же опускала, не выдерживая давления. Она была готова поклясться, что видела, как малахит его глаз переливался и перекатывался, а со дна поднималась бесформенная чернота. В этот момент стоило испугаться, но Тамара сидела, не двигаясь, словно привязанная. Христоф встал из-за стола. Внутри девушки все сжалось. Взяв начатую бутылку, он медленно разлил оставшееся вино по кружкам. Легкое разочарование, но чего именно она ожидала? Обойдя стол, мужчина сел рядом на узкий диванчик. Волнующее чувство близости в закрытой квартире, в крохотной кухоньке, завладело девушкой полностью. Тамара опять замерла. Зверь провел рукой по каштановым волосам, и та потеряла остатки воли. Медленно и осторожно, словно охотник, подбирающийся к особо пугливой добыче, Тодор приблизился. Мгновенье мнимой нерешимости, что длилось вечность. И вот он долгожданный поцелуй. Губы мужчины, горячие и властные едва коснулись, на что ее тело тотчас ответило дрожью. «Я же так этого хотела». Этого? Объятия, аккуратные, но в тоже время жесткие и холодные, из них не вырваться. Одним движением Христоф снес, все, что было на кухонном столе, и посадил на него Тамару. Обе кружки полетели на пол и со звоном разбились вдребезги, а темно-красное вино растеклось по белому «под мрамор» кафелю. Кукла потеряла остатки самоконтроля, казалось, она была адски пьяна, хотя такого никогда не испытывала. Что происходит? Зачем она это делает? Хочет ли она, чтобы все случилось именно так? Сопротивляться не было сил: «Пусть будет так, как он хочет. Сдаюсь».

Раздался стук в дверь. Не громкий, но очень настойчивый. Христоф удивленно посмотрел на, лежащую на столе, хозяйку квартиры:

 — Четвертый час. Ты позвала на чай еще кого-то? — Испугано оттолкнув мужчину. Тамара направилась к двери, на ходу поправляя халат и волосы. Остановившись возле входа, она замерла на несколько секунд, приводя в порядок дыхание, похлопывая ладонями по пылающим щекам:

 — Кто там? — в подъезде свет не горел, и в глазок что-то рассмотреть было очень сложно.

 — Откройте, это врач… Из больницы. Я вам тогда не верил… Кажется мне нужна помощь. — Понадеявшись на то, что в квартире Христоф, Тамара открыла дверь.

В подъезде стоял высокого роста человек, весь в земле. Не возможно было понять какого цвета его волосы и кожа. Только ярко синие, глаза горели в слабом свете восходящего солнца, едва пробивавшегося через подъездную дверь.

 — Здравствуйте. Я Матвей. Помните мальчика из деревни с удушьем. Я к вам на скорой приезжал. — Христоф, стоявший за спиной Тамары, поменялся в лице. Он не рассказывал Зоркой о смерти врача, на тот момент это казалось несущественным. Но теперь мертвец вернулся, и объяснение этому лишь одно.

 — Помню. Проходите. Вам наверно сначала в душ? Проходите. Дверь налево, а пока я принесу полотенце.

Глава 22

Пока гость купался, Тамара убрала осколки чашек и вымыла пол. Все это время мысли ее были лишь о том, что произошло в этой кухне десять минут назад. Девушка не понимала, почему она согласилась, неужели вино, так сильно ударило в голову, и откуда эти странное чувство беспомощности. Конечно, за эти месяцы были моменты, когда она хотела его. Но не так и не то, и все должно было быть по-другому. А теперь внутри так гадко. Единственное, что успокаивало — это мысль, что в ее возрасте ходить «в девках» странно даже более чем. «Хорошо, что у меня теперь появился такой «опыт», ничего страшного же не случилось. Хоть не умру девственницей. Хорошо, что это был он. Только вот как теперь смотреть друг другу в глаза?» В одном она не могла признаться даже себе. Девушке было очень грустно от ощущения, будто в тот момент с ней был абсолютно чужой человек. Даже в ночь их знакомства, когда она чуть было не погибла от руки Христофа, Тамара видела его настоящего, и чувствовала как самого близкого человека. А сегодня это был манекен, а внутри, казалось, совсем пусто.

Христоф из соседней комнаты слышал, как вокруг Тамары поднимается стена, одолеть которую дешевыми фокусами уже не получится. Сейчас, остыв, мужчина осознал, какой проступок он совершил в порыве гнева — злоупотребил связью между куклой и ее хозяином. Коварство черного зверя в тонких манипуляциях, когда жертва идет по пути самоуничтожения, будучи полностью уверенной в своих желаниях и поступках. С другими он искал червоточины и лишь подсказывал, создавал нужные ситуации, поощрял, но в грех каждый вступал по собственному желанию. Сегодня Тамара, оказавшись под влиянием и давлением, не понимая природу своих действий, потеряла к нему доверие.

В данный момент больше его волновал не вопрос «зверь, кукла и этика взаимоотношений». Сейчас Христофа мучил обычный человеческий стыд. Он силой заставил невинную девушку отдаться, что было низко даже для него. Этой ночью он своими руками сломал что-то очень тонкое и хрупкое, что было между ними. Сидя в уютной комнате, где столько часов они провели в разговорах и в радости, Христов понял, что отказаться от Тамары, оставить ее как Майю, он не сможет. Щелкнул крючок в ванной — новая проблема просила сменную одежду.

Трое собрались на кухне, и девушка наливала гостю чай в последнюю целую кружку. Руки дрожали, казалось, это Христов силой мысли заставлял их неповиноваться хозяйке. За окном было уже совсем светло, бессонная сложная ночь оставила следы на лицах всех троих. Светло- зеленый банный халат Тамары смотрелся на Матвее довольно потешно: спина парня была раза в два шире предполагаемого размером, длины пояса хватило с трудом, а рукава доставали лишь до середины предплечья. Неловкое молчанье прервала девушка на правах хозяйки дома:

 — Ты.. Вы говорили, что вам нужна помощь. Расскажите. — Тамара, красная от стыда, хотела провалиться сквозь землю. Не зная, что за отношения теперь между ней и Христофом, она не могла повернуть голову в его сторону. «Пусть, он сделает вид, что ничего не было и никогда об этом не заговорит. Пусть, все будет как раньше»

 — Я пришел сюда, хотя найти твой адрес было сложно, особенно если учитывать, в каком виде я был, и что вся больница меня знает. Пришел к вам, потому, как вспомнил, что ты говорила, когда мы за мальчишкой на скорой приехали. — Казалось, в комнате было только двое Матвей и Тамара, поскольку разговаривал гость исключительно с ней. — Тогда я конечно всерьез не воспринял, но когда выбираешься из могилы, несколько пересматриваешь базовые концепции устройства мира… Я умер. И как вышло, что я сейчас сижу, пью чай, — синеглазый врач кивнул на чашку, — это вы мне можете объяснить?

 — Если честно я о таком никогда не слышала, — Тамара смотрела на гостя с широко распахнутыми глазами. Мысль о том, что он просто врет конечно была, но зачем взрослому человеку вывалявшись в грязи ходить по гостям? Розыгрыш? У Тамары единственный друг (а теперь вообще не понятно кто), стоит рядом, серьезный человек, удивленный не менее чем она.

 — Теперь ты зверь. — Отчеканил Христоф. Он заполнял собой весь дверной проем, а за его плечами беспросветная чернота коридора словно уходила под землю до самой преисподни. Скрестив руки на груди, он смотрел на гостя с неприкрытой неприязнью, сверху вниз. Услышав это, Тамара отскочила назад, руками перевернула сушилку с посудой, откуда полетели тарелки вперемешку со столовыми приборами и с жутким звоном рассыпались по кафелю. «Четыре разбитые тарелки, ушибленный кобчик и шишка на голове от навесного шкафчика, а так же, две разбитые кружки, первый секс и гость-зверь — это очень сложная ночь, однако», Тамара кинулась собирать осколки, сейчас это было проще, чем думать о происходящем вокруг. Физическая боль сбросила с глаз пелену паники, возникшей в первую секунду, к тому же присутствие Христофа успокаивало и не давало броситься из собственной квартиры, куда глаза глядят.

Тодору не надо было смотреть в душу гостя, чтобы понять к какой породе теперь принадлежит Матвей. Христоф был свидетелем последних часов жизни врача, и сейчас он была абсолютно уверен, что пред ним на узком диванчике сидит белый зверь:

 — Тамара, тебе не надо бояться. Этот ничего общего не имеет с демоном из твоего детства. — Тодор опустился на колени рядом с девушкой, и неуверенно положил руку на ее плече. В этот момент испуганную ее одолевали смешанные чувства, радость, что новый знакомый, которого она сама же и впустила в дом, не причинит ей вреда и желание, чтоб Христоф скорее убрал руку.

Собрав все осколки, девушка села за стол:

 — И что ты будешь теперь делать?

 — Я не знаю, надеялся, что вы поможете разобраться, подскажите, как быть.

 Тодор чувствуя, как Тамара все больше отдаляется, начал раздражаться:

 — Забирай свои вещи и иди домой. Живи как жил. Мы уже ничем тебе не поможем.

 — И куда он пойдет!? Если все соседи и друзья, его семья его похоронила! Как же он перед ними появится? — Тамара переняла раздражение от Христофа, ее возмутило то, как свободно он распоряжается людьми у нее дома. Обернувшись к Матвею, сказала:

— Если хочешь, оставайся у меня, пока не разберешься, что делать дальше. — Девушка бессознательно хотела закрыться от Христофа, поставив между ними третьего, воспользовавшись новым знакомым как щитом.

Тодор сдерживал негодование из последних сил. Ему нужно было поговорить с Тамарой наедине, поскольку казалось, что если сейчас он уйдет, то все безвозвратно развалится:

 — Если ты решила ему помочь, то отдай мой плед, пусть отоспится, у него была тяжелая ночь.

Пока Матвей с Тамарой возились в спальне с ночлегом, если так можно говорить, когда речь идет о шести часах утра, Христоф терпеливо дожидался возможности поговорить с девушкой. Наконец, она вошла, и устало села на диванчик напротив. Тодор собравшись с мыслями, выдохнул:

 — Нам надо поговорить. — В первый раз Тамара видела, как Христоф прячет взгляд. Слова давались ему с трудом. — То, что сегодня случилось… Это было ужасно…

 — Извини, — Тамара изо всех сил старалась не расплакаться.

 — Нет. Нет. Ты не так поняла. Не в том смысле, что мне не понравилось, или я не хотел тебя. Нет. Просто все должно было быть не так. Я хочу извиниться. Понимаю, что это ничего не изменит, но хочу, чтоб ты знала: я не со зла. Не хотел давить на тебя. Не знаю, что на меня нашло, а теперь эта неловкость… — Вдох. Черные брови немного приподнялись, а взгляд прояснился. Его голосу вернулась привычная уверенность. — Я не хочу, чтоб ты от меня закрылась.

 — Да ничего страшного. Все нормально. — Девушка не успела обдумать всю ситуацию, и не знала что отвечать. В глубине души она переживала, что если они сейчас поссорятся, то он уйдет, исчезнет из ее жизни насовсем. Она была похожа на маленькую улиточку, которая под лозунгом «Все в порядке» только глубже пряталась в свой домик и Тодор это видел.

 — Дай мне шанс. Я хочу остаться твоим другом… Хотя бы другом. — Взгляд Тамары поменялся и Христов сразу же это заметил. «Вот оно». — Я очень давно думал… О нас. Тогда в коридоре… Мне казалось, что ты тоже этого хотела. Обещаю, я больше не трону тебя, пока сама не попросишь. Только не прячься от меня.

Глава 23

Вокруг Тодора все разваливалось, ничего не происходило, так как ему хотелось, со всех сторон его прижимали, вытесняя из зоны комфорта. Ольга с ее вульгарной навязчивостью, Ада с непомерными требованиями. Тамара (хоть тут он сам облажался). Появление нового зверя в такой неудачный момент. Еще двадцать четыре часа назад, он мог одним словом выкинуть его из ее жизни, а теперь приходится мириться, с тем, что тот спит на его месте. И все покатится к чертям, если Матвей хоть слово скажет Тамаре, о том, что она помечена, а ведь он это видит. Есть лишь небольшой шанс, что белый, как новоиспеченный зверь, пока не особо разобрался что к чему в этом чертовом мире. Это даст Христофу немного времени, чтоб убрать его с поля зрения. Сейчас взбешенный, он шел на кладбище на могилу Майи. Поговорить с Тамарой о ее умершей подруге тоже не получилось, а главное теперь не ясно когда станет уместным поднять эту тему, ведь их отношения могут не скоро вернуться в доверительное русло. Ада тоже явно дала понять, что без первых двух ингредиентов, помогать с третьим не станет. Так что единственное сейчас, что он мог сделать — отправиться к уже известной могиле. «Но сначала лучше поспать, как раз до полуночи есть время». Добравшись до дома, Тодор не раздеваясь, завернулся в огромное одеяло и моментально провалился в сон.

«Опять это невыносимо-тянущее ощущение слабости. Вокруг все густое, движется так медленно, а может и замерло вовсе. Здесь всегда сумерки, серость, но никогда не было солнца. Это Я. Я снова здесь. И это мои пальцы стягивают толи тоска, толи страх. Я знаю. Я жду. Свинцовые с лиловым оттенком дома черными глазницами окон следят за мной. За этими рамами те, кто знают меня. Они мертвы. Или нет. Или будут. Не важно, они смотрят. Их тени не оторвутся от их нор. Они всегда будут ждать меня тут. Тяжело идти, словно сквозь толщу воды, она пронизывает меня, держит, вяжет. Но я иду. Мне надо домой. Там Он, спасет. Томящее душу покалывание поднялось по рукам, и подбирается к сердцу. Скоро. Деревянный пол, твердый, в нем нет воды. Я знаю наизусть узоры каждой половицы. Плечи стянуты канатами. Они сушат и ниже пут моего тела уже не существует. На пол капает кровь. Первая. Моя. С носа? Изо рта? Не знаю, я могу смотреть только в пол. Я вижу свои волосы — черные. Черные капли медленно летят в дерево. Быстрее. Быстрее. Седьмая. Здесь мой дом, здесь мой отец, тут давно пусто. Я не заметил, как остался один. А может я всегда был один? Она плачет, просит о помощи. Я смотрю в пол. Двенадцатая. Нет, он придет, он не бросит. Хруст. Внутри все сжалось. Приступ, один, два, три. Подкатив к горлу, рвота выплеснулась наружу. Черным залило серое дерево. Тошнота не отпускает, живот, горло сжимают и выталкивают наружу. Но внутри пусто. Кажется, сейчас изнутри начнут отрываться куски меня самого. Восемнадцатая. В моих волосах чья-то рука. Теперь я могу видеть комнату. Белое пятно в стороне. Платье!? Верните пол, верните мой деревянный орнамент! На шее холод, как будто одеваешь серебряную цепочку морозным утром. Кожа расходится. Лопаются под тонким лезвием тяжи. Кричу, но ничего не слышу, ведь у меня полный рот воды, ее не выплюнуть — она везде. Болит горло, наверно от крика. Я марионетка в руках пьяного кукловода. Еще одно судорожное движение и я падаю. Весь, лишившийся всякой опоры. В темноту…»

Проснулся Христоф так же быстро, как и заснул. На часах было одиннадцать часов ночи — для кладбищенских прогулок рановато. Зверь снял с себя одежду в которой пришел от Тамары и направился в ванную: «Надо смыть с себя всю эту муть». Сегодня он спал достаточно спокойно. Видимо усталость сделала свое дело. Во рту стоял привкус крови, возможно, это сон был очень реалистичным, а возможно, он просто прикусил себе щеку. Во втором часу Христоф вышел из дома, а в двадцать минут третьего, уже стоял возле нужной могилы.

В этот раз на кладбище было тихо. Еще по летнему теплый ветерок уже тихонько напевал осенние мотивы, лаская всех без разбору. Мужчина не шевелился, глядя на поросший молодой травой участок. Минута нерешительности прошла, и штыковая лопата вошла в грунт с характерным звуком. За всю неделю не пролилось ни капли дождя, и земля была полностью сухая. От активной работы она мелкодисперсным облаком стояла над быстро углубляющейся ямой. Тодор старался не дышать. На каждом вдохе частицы пыли проникали в легкие, царапая горло, оседали, казалось, Христоф чувствовал каждую. Теперь они останутся с ним до конца его неизмеримо длинной жизни. Могильная земля прорастет, даст корни и будет постоянно притягивать, возвращать его сюда к Майе. Прокопав полметра, зверь не мог дышать уже из-за зловония.

Лопата наткнулась на деревянный ящик. Тщательно очистив всю поверхность гроба, Тодор открыл крышку. «Волосы, волосы, всего лишь одну прядь». Крепко стиснув зубы, сквозь густой запах гнилой плоти мужчина наклонился над останками. Вонь все равно, просочилась, сквозь плотно сжатые губы, оставляя во рту тошнотворно сладкий привкус, она проникала в поры, забивала их, заставляя Христофа задыхаться. Наконец трофей в руках. Поднимаясь чтоб закрыть крышку, Тодор по неосторожности бросил взгляд на лицо погребенной. Раздутая, местами рваная синюшная кожа была покрыта черной сосудистой сеткой, со дна ямы на него с укором смотрели пустые выеденные червями глазницы. Перед Тодором в дешевом гробу лежала Тамара. Зверя охватил ужас, пытаясь отскочить, он уперся спиной о край ямы. Земля предательски обвалилась, засыпаясь в рот и в глаза, она скрипела на зубах, перекрывала дыхание, словно хотела похоронить его вместе с девушкой. Выбравшись, зверь закидал яму так, быстро, словно от этого зависела его жизнь. Сердце бешено колотилось, ужас не оставлял. «Больные мысли, пустые страхи», он тщетно пытался себя успокоить. В глубине души он всегда знал: Тамара умрет. Рано или поздно, но в любом случае по его вине. Все предопределилось в момент когда, он прикоснулся к ней.

Весь в грязи, шаткой походкой зверь шел между старыми могилами: заросшие, с кривыми памятниками и крестами. Единственный кто о них заботился — это ветер. Христоф брел между проваленными сгнившими оградками, не в состоянии справится с шуткой, которую подсунуло ему его же подсознание. Слегка качнувшись, Тодор оперся о заборчик, обвитый дикой ежевикой. С десяток колючек впились в ладонь, и это стало последней каплей. Со звериным рыком Христоф двумя руками вцепился в и без того почти развалившуюся изгородь и вырвав кусок, швырнул его метров на пятнадцать.

 — Тодор?!— обернувшись на знакомый голос, зверь увидел Тамару. Солнце еще не поднялось, но ночь уже уползала в тень, уступая смену свету, и мужчина мог хорошо видеть обеспокоенные широко открытые глаза девушки. Взволнованная, она казалась еще стройнее. Тамара смотрела на него абсолютно не подвижно, только ветер играл густыми волосами, собранными в хвост. В несколько шагов он оказался рядом и прижал девушку к выпачканной в земле груди:

 — Живая. — Он гладил ее по голове и целовал в лоб. Из обоих ладоней сочилась кровь от ран оставленных ежевичьими зубами.

 — Что случилось? Почему ты тут? — голос девушки дрожал от волнения, не сопротивляясь зверю, она обняла в ответ, сжав в кулачки ткань его рубашки, — Пойдем домой, там и поговорим.

 — Нет, у тебя там сидит уже один. Едем ко мне. Машину я оставил тут не далеко.

Выйдя из кладбищенских ворот, обоим стало спокойнее. По дороге неловкое молчание оборвал Тодор:

 — Что ты делала на кладбище в четвертом часу ночи?

 — Мне надо было увидеть подругу. Я перед ней виновата. Почти полгода прошло, а я ни разу ее не навестила. — Показались первые лучи солнца, теперь все что случилось во мраке, казалось не настоящим, только окровавленные ладони Тодора и его грязные вещи, служили доказательством. — Куда интереснее, что делал там ты, еще и … в таком виде.

 — Мне тоже надо было кое-кого увидеть. Не ходи по ночам одна, это может быть опасно.

 — Забор в голову может прилететь?

 — Хм, и это тоже. Согласись невероятного совпадения встреча.

Глава 24

Поднявшись на лифте на верхний этаж высотки, Тамара в очередной раз ощутила разницу между их мирами. Ей невольно стало стыдно, за то в какой убогой норе, она принимала гостя. Замок на массивной двери удовлетворительно пипикнул, приняв четыре цифры от хозяина. Христов провел девушку в квартиру. Впечатленная простором, Тамара не знала, куда себя деть. Все вокруг казалось новым и совершенно не обжитыми, а если она сядет в кресло, то сразу же набегут продавцы-консультанты, чтобы ее поругать. Хорошо, что Христоф позвал ее на кухню. Стерильная. Единственным признаком жизни была куча грязных бокалов вокруг раковины. Открыв кран, Тодор подставил руки под струю холодной воды:

 — Тут занозы пооставались. Поможешь достать?

 — Конечно, но тут наверно иголка понадобиться. У тебя есть? Сложно представить тебя за шитьем.

 — Открой справа второй ящик сверху, я тебя удивлю.

Тамара достала металлическую коробку, которой на вид не меньше лет двадцати. Не без труда ее открыв, девушка обнаружила целый арсенал по извлечению заноз:

 — Удивил. А зачем тебе это все. Тут одних пинцетов четыре штуки. Скальпель?!

 — Я занимаюсь резьбой по дереву, так что этот набор всегда кстати. Давай уже начнем.

 — Подставляй. Я вся готова тебя спасать.

 — Ты бы себя немного поспасала, ночной любитель кладбищенских пейзажей.

 — А ты мне покажешь свои деревянные работы?

 — Ау, нежнее будь! Покажу. — Тамара достала около десятка колючек, от которых остались не глубокие следы.

 — У тебя точно все хорошо? — голос девушки стал очень тихим. Она понимала, что честный ответ получит врятли.

 — Конечно, не переживай. Пошли, покажу свою мастерскую.

Пройдя по коридору в дальнюю комнату, зверь открыл дверь. Перед Тамарой открылся самый натуральный столярных цех. Три массивных стола, а вокруг них целая свалка из кусков дерева, совершенно разной формы и длинны, инструментов, как ручных так и электрических, кучи спутанных проводов разбросанных по полу, и все это обильно присыпано древесной стружкой:

 — Как тебе разрешили в таком доме устроить… это?

 — Ммм, я могу быть очень убедительным. Знаешь, никто кроме… никто не видел мои творения.

 Христов эффектно скинул черную пленку, так, что опилки разлетелись во все стороны. И перед Тамарой появился ряд деревянных статуэток разной величины и из разного дерева. Идеально гладкие они блестели в свете диодных ламп. Самой большой была лань, на фантастически тонких ножках, с высоко поднятой головой. Ее глаза, находящиеся на одном уровне с глазами Христофа, были настолько живыми, что казалось, сейчас она взмахнет ресницами, и умчит в свой волшебный лес. Остальные фигуры были меньшего размера, но не уступали по тонкости работы. Здесь был крокодил, лемур, и еще около десятки других животных. Тут же рядом стояла не законченная цапля.

 — Вот это красота! Да ты мастер! — Восторгалась Тамара. — Это сколько же времени ты этим занимаешься?

 — Лет сто, наверное!— улыбнулся в ответ Тодор. — Мне нравится дерево, от него исходит тепло, как от живого тела. Я создаю, и это приносит радость. — Христоф с трепетом провел рукой по изгибам лани. — Каждая из них — моя память.

Щелкнул входной замок.

 — Тодор! Ты тут? Сюрприз!— в дверном проеме мастерской, широко улыбаясь, появилась Ольга.

 — Как ты вошла?!— голос хозяина дома быль лишь не много громче обычного, но в нем пульсировало напряжение, застигнутый врасплох, Христоф не скрывал раздражение.

 — Здесь код двери такой же как и дома. Ты не рад меня видеть? — Ольга заметно притихла. — А кто эта женщина, и что она делает у тебя в семь утра?

Получив от мужа развод, Ольга свободная и счастливая приехала при полном параде. Обтягивающая майка, с глубоким декольте, черные шортики, еле прикрывавшие округлую попу. Еще полгода назад девушка ни за что бы не вышла из дома в таком виде и сейчас она выглядела довольно пошло и нелепо:

 — Тодор, что происходит? — Голос ее был неровный — первые признаки грядущей истерики. — Ты же любишь меня? Ты же говорил!

Тамара стояла как вкопанная, сейчас ее мало волновали душевные терзания незнакомки. Даже ее собственные отношения с Христофом отошли за задний план. Перед ней стояла кукла, полностью покрытая черным полупрозрачным коконом. Внезапная гостья будто находилась внутри снежного шара, только вместо снежинок, внутри клубился дым. Метка черного зверя.

Под жестким, полным гнева, взглядом хищника Ольга пошла на попятную.

 — Тодор, извини меня, прости пожалуйста! Я просто не могла больше выносить эту разлуку. Но, я уеду, и буду ждать тебя, как и прежде. Только прости меня.

У Тамары в голове бурлил водоворот догадок. Христоф не такой как она. Эта девушка пришла к нему потому, что она одержима им. И это чувство бессилия, преследующее Зоркую уже несколько месяцев, как в детстве. Все повторилось. Случилось то, чего она боялась столько лет. Демон пробрался в ее дом, в ее душу, в ее постель. А она так глупо этому радовалась.

Один взгляд на Тамару, и Христофу стало ясно — она обо всем догадалась. Девушка стояла без движения с широко раскрытыми глазами, даже не моргая. По ее лицу текли слезы.

 — Я не буду тебе лгать. — Голос мужчины был жесткий, он отчетливо произносил каждое слово. — Я бы очень хотел, чтобы ты ничего не узнала. И это полностью моя вина, что все так сложилось. Единственное, что я хочу и могу сделать сейчас, это показать, насколько ты важна для меня. Тамара. Сама знаешь, насколько сильна связь, и чем рискует зверь, когда она обрывается.

Христоф наклонился над Ольгой, в это время блондинка уже стекла на пол. Она рыдала, закрыв лицо руками, и без конца повторяла:

 — Прости меня, прости меня. Извини. Я все-все сделаю.

 — Конечно, я прощаю тебя. Не плачь. — Христов встал на колени рядом с Олей. Подняв взгляд на зверя, девушка замерла, словно загипнотизированная. Так сильно любимые ею зеленые глаза снова наполнились лаской и светом. Казалось, весь мир ее помиловал и вновь подпустил к источнику радости.

 — Нет. — Неуверенно прошептала Тамара.

 — Не надо плакать, я же радом. Все неприятности закончились. — Христоф коснулся золотистых волос, и Ольга улыбнулась, ее лицо засветилось счастьем.

            — Нет! — Тамара повысила голос, она нутром чувствовала, сейчас случится страшное.

 — Иди ко мне, обниму. — Оля покорно, словно в черную воду, окунулась в объятия зверя.

 — Не смей! — Тамара кричала. На последнем звуке раздался хруст сломанных позвонков. Ольга обмякла. Христоф оттолкнул безжизненное тело и тоже рухнул на пол. Оба лежали, словно бесформенные тряпичные куклы, из которых вынули всю набивку.

 

Еще почитать:

Маска — Маска (часть 1)

Закрытая школа 102: — Обрывки древних страниц Глава 29

Новогодняя ночь

Тёмный гул погибели