« Название серии » Пять жизней одного шпиона. Вторая жизнь.

Вторая жизнь

Глава первая.

337 школа специалистов рядового плавсостава ВМФ СССР.

Мы скоро кителя оденем вместо роб.

Отпустит нас Земля на ширь морских дорог.

Но даже через два десятка долгих лет

Забудем мы едва, во что кто был одет,

И даже поневоле нам не забыть мозоли,

И как бушлатом каждый был согрет!

Александр Викторов

Курсант

Путь Егора лежал в Лиепаю с пересадкой в Риге. Это было первое путешествие парня по Советскому Союзу. Ночью, на вторые сутки, он добрался до мореходной школы, дислоцировавшейся в Лиепайском военном городке, военно-морской базы, Дважды Краснознамённого Балтийского флота.

На КПП стояли ребята в штатском, ровеснике Егора. Проверили у парня паспорт и направление от военкомата. Один из них проводил его в здание, как потом выяснилось учебного корпуса. В длинном коридоре, стояло с десяток, двухъярусных с ромбической сеткой армейских коек, на них лежали матрасы и подушками.

— Располагайся – показал он на койки и ушёл. Егор осмотрелся. Человек пятнадцать находилось в коридоре. Спали, кушали, беседовали. Поздоровавшись с ними, и выбрал свободную койку, бросил на неё свои вещи и подсел к ребятам.

— Как тут? Что происходит? Что слышно? – завалил он их вопросами.

— Завтра медкомиссия после мандатная и если всё в норме зачисление, – ответил один из парней и сам уточнил у Егора, —  Ты на какую специальность?

— Матрос – ответил Егор.

— Я тоже  — повеселел парень и протяну руку. — Женя Пивоваров.

— Егор Каминский.

 После тяжёлого дня парни вскоре заснули глубоким здоровым сном. Последняя  ночь гражданского юноши, в следующий раз он заснёт курсантом, если конечно пройдёт по конкурсу.

Резкая команда «Рота! Подъём!», как взрыв подбросил парней в койках. Командовал мичмана.

— Умываться. Где гальюн знаете. Кто не знает, другие покажут. Завтрака для вас не будет, ешьте, что привезли из дома. Кого зачислят, те получат обед. Остальные, кому не повезёт, поедут домой. Поэтому, кто поступит в школу либо, харчите свои домашние пайки, либо отдадите не поступившим. Хранить продукты запрещено. Сейчас восемь часов. В девять начало медкомиссии, потом мандатная. В двенадцать переодевание поступивших. В четырнадцать обед. Остальной план мероприятий доведу до вас после обеда. – Вдруг мичман рявкнул – Смирно! – парни вытянусь в струнку, — Запомните салаги! На флоте бабочек не ловят. Вся теперь ваша жизнь будет под команду, – переведя дыхание, скомандовал – Вольно! Разойдись. — У Егора резко снизилась мотивация к службе на доблестном Военно-Морском флоте.

Ничего страшного на медкомиссии не происходило. Всё, как в военкомате. Большинству говорили. «Годен», но четверо парней не прошли. Егор смотрел, как они с котомками и поникшими головами, брели на КПП.

Наступило время мандатной комиссии. Не понятно, почему её так называли, но задавать не нужные вопросы в этом заведении, как уже сообразил Егор, себе дороже. Услышав свою фамилию, вошёл в кабинет. За большим столом сидели шесть старших морских офицеров. Мичман всех проинструктировал,  как следует представляться.

— Каминский Егор Анатольевич 1959 года рождения. На специальность матрос, — офицеры изучали его документы, передовая друг другу, что-то показывали друг другу. Капитан 3-го ранка обратился к нему.

— Ты окончил училище киномехаников и где работал?

— В кинотеатре – коротко ответил парень.

— Какой уровень твоей квалификации – продолжал интересоваться офицера. «Право, при чём здесь кино. Это же флот». Стучало в голове Егора, но он спокойно ответил.

— Киномеханик второй категории с правами механика АСК – и уточнил, заметив на лицах офицеров непонимание – Это механик автоматической системы кинопоказа.

— Вот как. Есть разве и такая, – недоверчиво спросил, интересовавшийся кино капитан 3 ранга, а затем спросил.

— Кинопроектор «Украина» тебе знаком. Умеешь на нём работать? — Егор от неожиданности улыбнулся. Офицер сразу посуровел.

— Я спросил, что то смешное?

— Никак нет. Виноват, – исправился Егор – «Украина» узкоплёночная киноустановка. В комплект входят трансформатор КАТ-16, ламповый усилитель КИНАП или транзисторный 6У-34, два динамика, провода, экран. Конечно, могу на ней работать. Для этого достаточно прав демонстратора узкоплёночного кино.

— Документы такие, есть? – все не унимался офицер.

— Нет. Есть аттестат о присвоении второй категории, но они остались в Минске. Не знал, что будут нужны. Можно написать родителям они вышлют, — в разговор вмешался старший по званию капитана 2 ранга.

— Евгений Викторович, Вы же видите, парень разбирается. Документы ему пришлют. Есть ещё у кого вопросы к нему, – выждав немного подытожил, – значит, нет вопросов, – и обратился к Егору.

— Ты принят. Напиши родителям, пусть вышлют документы, о которых тебя расспрашивал капитан 3 ранга Абиков. Свободен.

— Есть! — Ответил Егор – по-уставному повернулся и вышел из кабинета, успев услышать за спиной одобрительные голоса офицеров.

Вот и всё! Как-то буднично, обыденно. Ни салюта, ни аплодисментов, ничего яркого. Словно руки вымыл. Непосредственная наивность! Скоро начнётся у тебя такое, что небо с овчинку покажется.

Всех собрали в курилке. Набралось почти три десятка. Появился ещё  и старший мичман. Мичман, который утром поднимал ребят, держал в руках механическую машинку для стрижки волос. Подняв руку с ней над головой, обратился к парням.

— Товарищи курсанты! Кто умеет пользоваться это штукой – Егору резануло непривычно «Товарищи курсанты». Руки подняли двое. Мичман накинулся на них.

— Крыльями машите как бакланы. Как отвечать положено?

— Виноват! Курсант Фисюк.

— Курсант Смирнов.

— Другое дело ребята, – похвалил курсантов мичман и присев на скамейку в курилке продолжил — Вас вызвали на неделю раньше остальных. Вам предстоит стать с первых дней младшими командирами – старшинами смен. Отбирали по документам. Многие из вас где-то работали. Остальные, в основном, будут от маминой сиськи, — прервав на мгновение беседу, он предложил курсантам. – Садитесь. Курите. Учтите товарищи курить на территории школы можно только в курилках и только в установленное распорядком время. За курение в неположенном месте — мгновенное исключение из школы. С курением на флоте очень строго. Должны понимать корабль это объект повышенной опасности. Как говорят на флоте «Лучше три раза тонуть, чем один раз гореть». Ну, хорошо. — Закончил мичман и встал. Встали и все курсанты. Кто не сообразил тех, подтолкнули. Когда старший по званию встает. Должны встать и младшие по званию. «В другой мир попал» — промелькнуло в голове Егора.

— Я мичман Гаврилюк, командир первого взвода второй роты. Знакомьтесь, — он повернулся к стоящему до сих пор молча старшему мичману – Старшина, второй роты старший мичман Малаев, он вам заменит отца, мамку и всех остальных близких.

— Сейчас всем стричься под ноль. Кто пострижётся ко мне в каптёрку поучать робу, бескозырку и ботинки, – скомандовал, с сильным кавказским акцентом, старшина роты. У Егора от волнения слегка зашумело в  голове. Теперь он каждой клеткой своего тела, ощущал эту новую мужскую жизнь, о которой он столько читал и слышал от дембелей.  О ней,  беспрерывно трещал его преуспевший соперник солдатик Виталик. Жизнь, о которой он так мечтал — началась. Егор мечтал в один прекрасный день появиться на пороге дома своей любимой девочки, и тогда она поймет, что поспешила. Он почувствовал, как гордость за себя наполняет его.

Курсанты засуетились. На землю полетели кудри. Стричь машинками было тяжело. Парни вмиг, освоив это не хитрое дело, и сменяли друг друга. Получали форму. Рабочее платье синего цвета из облегчённой парусины, ботинки носки, трусы, бескозырка и настоящая морская тельняшка. После обеда занимались работами, которых оказалось несметное число. Школа готовилась принять более 400 курсантов в течение, трёх дней.

Личный состав делился на две роты. Первая рота мотористы, электрики, машинисты это специальности БЧ5. Вторая рота матросы это штурманская БЧ1и почему-то одна смена котельных машинистов. Командиры и замполиты рот, старшие офицеры. Старшины рот старшие мичмана. В каждой роте по 200 курсантов. Рота 3 взвода. Командиры взводов мичмана. Во взводе 3 смены. В смене младшие командиры это курсанты — старшины смен, три командира отделений в каждой смене. В смене 30 курсантов, в отделении 10 курсантов. Есть ещё комсорги рот и смен. Егор был назначен старшиной 21 смены, 1 взвода 2 роты. На левый карман робы нашивался боевой номер, по которому определяли, к какому подразделению принадлежит курсант. Так у Егора был номер красного цвета 2-21-01, значит 2 рота, 21 смена второй роты, 01 порядковый номер в смене.

На следующий день начали прибывать остальные курсанты. Наступил в жизни Егора период постоянного напряжения физических и моральных сил, хронического недосыпания и недоедания. Теперь он хорошо понимал слова его дяди Саш, брата матери, прошедшего всю войну от первого до последнего дня, о том, что солдат всегда есть и спит впрок.

Жизнь на гране фола.

До моря от кубрика, где жили курсанты, 300 метров. Через Лиепаю проходила граница незамерзающей акватории Балтийского моря. Постоянные морские ветра особенно зимой, то ещё удовольствие. Сырость и холод станут постоянными спутниками курсантов.

Распорядок флотский. Подъём 06.00. Зарядка до 06.15. Утренний туалет до 07.00. Завтрак с 07.00. до 08.00. Понятно все передвижение по территории школы строем или по приказу. Самостоятельное индивидуальное хождение по территории – наказывалось вплоть до отчисления из школы, ходить без строя разрешалось только старшинам смен и командирам отделений или рассыльным. С 08.30 до 09.00, утреннее построение. С 09.00. развод на занятия. С13.00. до 14.00. обед. С 14.00 до 16.00 продолжение занятий. С 16.00. до 17.00. личное время. С 17.00 до 18.00. ужин. С 18.00. до 20.00. самоподготовка. С 20.00. до 21.00. подготовка к отбою. 22.00. – отбой. Такой распорядок с понедельника по пятницу. Суббота банно-прачечный день. Большая приборка и после обеда баня. Помывка это отдельный анекдот и он впереди. В субботу вечером самоподготовка два часа. Воскресенье до обеда общественно-политические мероприятия, после обеда демонстрация кинофильмов в кубрике с известной уже киноустановки «Украина». В воскресенье увольнительные в город, при условии, что в смене нет залётов и неуспевающих.

Егору после восьми лет интерната такой режим терпим. Маменькины сынки не выдерживали. Практически каждый день кото покидал школу уже в гражданке.

Трёхразовая кормёжка по армейским нормам. Пшено, перловка, рис, варёная картошка, всё с комбижиром. Варёное волосатое сало, или варёная селёдка в чешуе. Серый хлеб кирпич, каждому по куску три раза в день. Чай с двумя кусками рафинада на завтрак и ужин. В обед армейская кружка компота из сухофруктов. В воскресенье воскресный завтрак. Внимание! Всё то же и, ломтик батона, 25 грамм сливочного масла и два варённых куриных яйца. Кто служил, не спросит, кто не служил, не поймёт. Состояние голода у курсантов было перманентное 24 на 7.

Суточные наряды. Старшины смен и наиболее подготовленные командиры отделений заступали дежурными по ротам, также помощником дежурного по школе. Остальные наряды по обеспечению жизнедеятельности части. Дневальные на тумбочку. Рабочие на камбуз. КПП. Караульно-пожарное отделение. Кочегарку топили сами курсанты с 26 смены котельных машинистов.

С первого дня старшина роты старший мичман Малаев поручил Егору вести книгу нарядов. Парень мгновенно попал в авторитеты у курсантов. Ещё бы, мичман может и не вспомнит, что вкатил внеочередной наряд, а вот Каминский не забудет, с ним лучше не сориться. В помещениях роты убирались и наводили порядок дневальные, из трёх курсантов заступивших в наряд. Если заступать в наряд по очереди, то заступали не чаще одного раза в десять дней. В случае нарушения или проступка следовало наказание в виде внеочередных нарядов от командиров. Всё, как в любой войсковой части Вооружённых Сил СССР.

Подразделение, которым командовал Каминский — 21 смена. Специальность матросы 1 класса. К началу учёбы тридцать курсантов. Командиры отделений Игорь Фомин, Сергей Калягин, Сергей Хворостов. Комсорг смены Саша Кулиненко. В смене Егора учился и комсорг роты Толя Побережник с Запорожья. Егора с Толиком вскоре связала настоящая флотская дружба. Толя Побережник, как ранее и Егор тоже хотел, поступал в военно-морское училище, но не прошёл по конкурсу. У Толика была мечта стать офицером. Отличный парень и верный друг. По окончании школы Толик попросился в Баку. Там поступил в Бакинское военно-морское училище. Окончив его офицером. После распада Союза перешёл на работу в милицию. Дослужился до звания полковника и должности начальника районного отделения милиции. До седых волос он при переписке называл Егора — командир. Флотская дружба — это на всю жизнь. У Егора большинство друзей, было среди старшин смен. Их объединяли общие задачи и взаимопомощь. Старшина 22 смены Женька Пивоваров, с ним Егор познакомился в первый день. 23 смены Саша Фисюк – стриг Егора в первый день, 24 смены Валера Мироненко, Калининградец. После службы уйдет на железную дорогу и дослужится до начальника пассажирского поезда Калининград — Москва, но эта отдельная захватывающая история времён развала Союза. 25 смена Юрка Маслов, как и Егор минчанин. Сказать, что старшинам было труднее, чем рядовым курсантам, ничего не сказать. Старшины имели больше прав, чем рядовые курсанты, но с них и спрашивали за успеваемость, за дисциплину в смене. За нарушение подчинённых, стружку снимали со старшин смен. Старшины несли наряды наравне с другими курсантами, контролировали дисциплину в смене, но им и самим нужно было учиться. Все старшины являлись отличниками, а по-другому, и не могло быть. Как можно требовать от подчинённого хороших оценок, когда ты сам не успеваешь. Многие преподаватели школы, начинали службу сразу после войны, и в школе действовал фронтовой лозунг «Делай как я».

Денежное довольствие курсанта, как и везде в Вооружённых Силах СССР, 3 рубля 80 копеек. На табачное довольствие полагалось пачка сигарет «Астра» в неделю, гадость порядочная сено, палки, навоз и немного табака. Курение отдельная тема.

Во второй роте командиром 2 взвода являлся мичман Гайдук. Молдаванин. Мелкий прыщ на заднице и как все карлики очень говнистый. Однажды остановил роту.

— Курящие выйти из строя – раздалась команда мичмана Гайдука. Многие остались в строю. Подумав, что где-то попались окурки и курящих будут воспитывать. Кто посмелее вышли. Мичман Гайдук продолжил

— Курящие в курилку курить. Остальные налево и на уборку территории. – Понятное дело курящих становилось не меньше, а наоборот. Начал курить и Егор. Только не из-за «выпендрожа» Гайдука. Старшин смен, утром поднимали за полчаса до общего подъёма роты. Они уже в форме должны контролировать подчинённых. После отбоя всей роты в 22.00., в 22.30 старшины шли на доклад к обеспечивающему мичману или офицеру. Получается, отдыхали парни на час меньше. К концу дня от проблем, старшины были уже не-какие. После отбоя и до доклада собирались в курилке, обсудить день и затянуться «Астрой», которая как шомполом прочищала мозги.

Старшина 21 смены 2 роты.

Парни в школу приехали со всего Советского Союза. Разного уровня развития, интеллекта, воспитания. Поддержание дисциплины в сменах и естественно суммарно в роте, лежало на плечах старшин смен и командиров отделений, но они были такие же курсанты, как и их подчинённые. Отличались только цветом боевого номера. Не станешь бегать с жалобами к мичманам или офицерам, такой старшина никому не нужен ни командованию, ни подчинённым. Панибратство с подчинёнными прямой путь к краху. Егор четко понял ещё в этой школе, если заигрываешь с подчинёнными, знай не-будет, не порядка, не дисциплины, не исполнительности, не уважения. Егору теперь пригодился разряд по боксу. Понятное дело, рукоприкладство Уставом запрещалось. Да и не порядочно это. Командир если ударит подчинённого, будет ему взыскание в рамках Дисциплинарного Устава, а если младший по званию или должности поднимет руку на командира – это трибунал и срок. Поэтому перед сном старшины смен, надев боксёрские перчатки устраивали боксёрские поединки в воспитательных целях. Всё в рамках Устава. Можно любого поставишь на место. Правда у Егора возникла серьёзная проблема с одним курсантом. Это Паша Братякин с Ростова. Крепкий оказался хлопец. Похоже в прошлом, тот ещё перец, чудом не угодивший на зону. Хотя не боксёр, но держал любой удар и сам бил ловко и словно кувалдой. Егору несколько раз досталось от него на орехи, походил старшина с «фингалами».

Егора вызвал командир роты капитан 3-го ранга Винс Анатолий Иванович, об этом офицере, моряке от Бога, сказано будет ещё немало хороших слов. Егор постучал в дверь канцелярии роты, услышав разрешение войти. Вошёл.

— Товарищ командир. Старшина 21 смены курсант Каминский по вашему приказанию прибыл.

— Каминский, что у тебя с Братякиным. Не справляешься с ним. Не управляемый он? Отчисляем его? – сразу взял быка за рога ротный: «Откуда он в курсе?» — Подумал про себя Егор.

— Товарищ командир. Парень он сложный, но желает быть моряком. Успевает хорошо. Крепкий. Правда, с характером, ну так мы же не монахи и не евнухи — мы моряки.

— Что предлагаешь? – заинтересовался Винс.

— Хворостов слабый получился командир отделения. Назначим Братякина. Отчислить его всегда успеем.

— А что! Умно! Верно, мыслишь старшина! Сегодня на вечерней поверке объявлю перед строем. А вот в тебе, я вижу, не ошибся. Так держать Каминский. Объявляю благодарность.

— Служу Советскому Союзу! – как положено, отчеканил Егор, приложив руку к бескозырке.

После вечерней поверки. Ротный скомандовал.

— Рота смирно! Курсант Братякин!

— Я! – выкрикнул Паша Братякин

— Курсант Хворостов.

— Я! – откликнулся Хворостов.

— Выйти из строя!

— Есть! — курсанты вышли из строя на три шага и повернувшись через левое плечо лицом к строю замерли. По стойке «Смирно» замерла и вся рота. Винс продолжил.

— Слушай мой приказ. Назначить курсанта Братякина командиром третьего отделения 21 смены. Курсанту Хворостову сдать командование отделением новому командиру. Стать в строй.

— Есть – в один голос ответили Хворостов и Братякин и встали в строй.

— Рота вольно! Разойдись —  Скомандовал ротный.

— Смена вольно. Разойдись —  продублировали приказ ротного дежурный по роте.

Курсанты 21 смены уже в неформальной обстановке окружили Каминского и Братякина. Одобрительно хлопали по плечу Пашу и жали руку Егору. Паша обратился к Егору.

— Я подумал мне хана. Тебя вызвали к Винсу. Потом он на построении меня вывел. Думаю пора форму снимать. А тут вот как. Ты его уговорил?

— Паша я никого не уговаривал. Предложил твою кандидатуру на командира. Он согласился. Я уверен, ты меня не подведёшь. – Егор протянул руку новоиспечённому «комоду» — Послужим Паша? — Братякин пожал протянутую руку и ответил

— Послужим командир. Не подведу.

Забегая вперёд, нужно отметить из Братякина вышел отличный командир отделения. В смене Каминского установилась образцовая дисциплина, а ещё Егор, Паша и Толик стали настоящими друзьями, готовыми всегда прикрыть спину друга, но это уже другая история.

Школьная программа.

Военком в Минске, не всей владел информацией об этой школе. Таких школ, в СССР было три. Лиепая, Кронштадт, Владивосток и готовили они специалистов для вспомогательного флота. Для всего портового хозяйства военно-морских баз, а это буксиры, плавкраны, санитарно-госпитальные катера. Также,  Гидрографические корабли, танкера и корабли снабжения, ледоколы, спасательные суда. Выпускаемых, школами специалистов катастрофически не хватало на флотах. Один выпускник школы на кораблях заменял трёх не подготовленных матросов срочной службы. Знания давали капитальные и на высоком уровне. Основные учебные предметы во второй судоводительской роте, где готовили матросов 1 класса по военной специальности — рулевые-сигнальщики БЧ1.

Морская практика: ведущий предмет, включающий в себя всё особенности жизни и обслуживания кораблей. Швартовка, буксировка, постановка на якорь, погрузка и разгрузка. Шлюпочная подготовка. Стоячий и бегущий такелаж.

Сигнальное дело: использование флажного семафора, световая телеграфия азбукой Морзе, флаги военно-морского свода.

 Основы военно-морского дела: использование вооружения. Торпеды, глубинные бомбы. Артиллерия, пулемёты. Стрельба из АКМ.

Основы судовождения: управление кораблём с помощью руля. Выдерживание курса по компасам, морские карты, лоции, навигационное оборудование, определение местоположения корабля в море. Международные правила предупреждение столкновение судов (МППС 72).

Теория устройства и живучести корабля: набор корпуса, помещения и отсеки, палубы и платформы. Борьба за живучесть корабля в случае пожара или затопления.

Общевойсковая подготовка. Воинские Уставы. Корабельный устав. Личный Боевой номер в штатном расписании корабля..

Столярные и малярные работы. Присваивался первый разряд столяра. Правила покраски корабля. Свойства лакокрасочных материалов.

Такелажные работы. Изучение и практическое использование основных морских узлов. Изготовление кранцев, матов, бросательных. Плетение огонов из капроновых и стальных тросах. Сращивание тросов. Стропальные троса.

Санитарная подготовка: оказание медицинской помощи в случае ранения или травмы.

Физическая подготовка: изучение основных военно-спортивных комплексов из Пособия по физической подготовке и рукопашному бою ВС СССР.

Защита от оружия массового поражения:  Поражающие факторы ядерного взрыва и защита, деактивация. Отравляющие боевые вещества, защита, дегазация. Биологическое и бактериологическое оружие, защита, дезинфекция.

Только одно перечисление основных знаний и навыков занимает немало места. Преподавали по методике военной подготовке. Теоритические занятия, затем практические занятия, и учения в составе смены. Из школы выпускались высококлассные специалисты готовые сразу приступить к службе на флоте. Забегая вперёд, скажем. У Егор это первое, но не последнее военно-морское учебное заведение, но полученные здесь знание, здорово выручали парня. Благодаря им он всегда ходил в отличниках. Лиепая распределяла выпускников на Балтийский флот и на Каспийскую военно флотилию.

Ротный киномеханик.

Разговор о киноустановке на мандатной комиссии поучил своё продолжение. Прошёл месяц. Организационный период в школе завершился. Жизнь входила в повседневное русло. Встал вопрос о демонстрации фильмов в школе по выходным и праздничным дням. Егор получил из Минска свои документы киномеханика. В кубрике имелась комната под киноустановку. В ней, хранилась аппаратура, и стоял стол, для перемотки киноплёнки, там же была оборудована и фотолаборатория. Егор оказался и киномехаником и фотографом, благо он предусмотрительно захватил с собой фотоаппарат «Смена 8М». В один прекрасный день Егора вызвали к заместителю начальника школы, капитану 3 ранга Абикову, это тот офицер, так интересовавшийся навыками Егора в эксплуатации кинотехнике. Егор зашёл в кабинет. Доложился.

— Возьми свои документы киномеханика. Поедем с тобой в кинопрокат за фильмами. Если пройдёшь у них переэкзаменовку, то сегодня вечером будешь крутить кино в роте. Готов?

— Так точно! Готов! – отчеканил Егор.

— Исполнять.

— Есть – Егор вернулся в роту. В тумбочке забрал Аттестат, удостоверения, допуск к электроустановкам до 1000 вольт. Подозвал Толика Побережника.

— Толян. Сейчас еду в город с Абиковым, может, что купить удастся. Тебе что надо? Есть деньги?

— Держи командир рубль. Печенья возьми или вафель, может пряников.

— Добро. Я погнал. Жди, – курсанты сидели конкретно за забором круче, чем зека. В школе был автомобиль — шестьдесят шестой газон. Егор прыгнул в кузов. Абиков в кабину и впервые за месяц парень покинул территорию школы.

Вошли в отделение кинопроката. Работники поприветствовали моряков. Абиков начал разговор.

— Товарищи, не могли бы вы проэкзаменовать нашего курсанта на права эксплуатации киноустановки «Украины», — и уже к Егору – предъяви им свои документы. Егор протянул их работникам проката. Те внимательно просмотрели их. Старший, как оказалось потом отличный дядька, спросил курсанта.

— Работал киномехаником?

— Да в кинотеатре в Минске.

— Ух ты! – и ещё поинтересовался – На какой аппаратуре?

— 23КПК, безперемотка и АСК — ответил Егор. Дядька уважительно, покивал головой возвращая, документы Егору.

— Ну, Вы можете его экзаменовать? – опять поинтересовался Абиков.

— Нет. Его не можем. Он нас может, а мы не обладаем уровнем его квалификации.

— Вот как? – удивился офицер и уже с уважением посмотрел на курсанта – Тогда выбирай фильмы. Я буду в машине, – и вышел из здания проката. Работник проката обратился к Егору.

— Ты же знаешь, что фильмы сдают на начало перемотанными?

— Да. Естественно. А не разживусь я у вас прессом для 16мм плёнки и может есть немного скотча, что бы, если что фильм подремонтировать?

— Вот, Иван, — обратился работник проката к товарищу, – специалиста сразу видно, а это кап 3 «Экзаменовать», — и уже к Егору – найдем, конечно, остальные даже и не спрашивали,- получив всё, и выбрав четыре фильма, Егор подошёл к машине.

— Это что у тебя за штука в руках – поинтересовался Абиков.

— Пресс для ремонта киноплёнки в случае порыва, – Абиков одобрительно кивнул – садись в кузов, поедем.

Вернулись в школу. Сходить в магазин не удалось, но Егор получил возможность самостоятельно один раз в неделю выезжать за пределы школы. Парень быстро нашёл общий язык с молодым гражданским водителем, тот по просьбе Егора, постоянно останавливался у магазина. Егор затаривался, укладывал покупки в фильмоноски и так доставлял их в роту без досмотра на КПП.

Школа выживания от старшего мичмана Малаева.

В наряд, Егор заступал дежурным по роте. Главным лицом в роте был её старшина старший мичман Малаев он же, и контролировал наряды. Наряд заступал на сутки. Готовиться, начинали сразу после обеда. Приводили форму в образцовый порядок. Брились. Подстригали волосы. Повторяли инструкции. Развод в 17 часов. После смены наряда, на доклад к ротному или обеспечивающему по роте. Если служба неслась с нарушением или недобросовестно, командир или старшина роты, могли снять наряд или только дежурного по роте. Отстранённый дежурный или если весь наряд, в таком случае заступали повторно в наряд на следующем день. Однажды во время дежурства Егора, пришедши в роту старший мичман Малаев, неожиданно нашёл массу недочётов в кубрике.

— Всё Каминский. Я Вас снимаю. Заступите завтра повторно. – Егора сменил его кореш старшина 22 смены Женька Пивоваров. На следующий день, не успел Егор начать подготовку к наряду, как его вызвали в канцелярию роты. Старший мичман Малаев прибывшему Егору заявил:

— Сейчас заступаешь. Я снял Пивоварова. Принимай у него дежурство. — Егор, принимая дежурство, спросил у Женьки.

— До чего он докопался?

— Да до всего. Это не так, то не этак. Хрен его знает эту чурку, что ему надо.

— Лады Жека. Завтра меня сменишь, – не всё пошло, так как хотели Егор и Женя. Малаев снова снял Егора и опять он менял Женьку. Эта карусель завертелась на двадцать дней. Пивоваров и Каминский валились с ног от усталости и хронического недосыпания. По Уставу гарнизонной и караульно службы ВС СССР, дежурному по роте, разрешалось спать во время дежурства, не раздеваясь, и не снимая обувь, а только ослабив ремень не более четырёх часов. Заметьте не более. Меньше можно, можно вообще не отдыхать, больше нет. Потерявший все силы от усталости и недосыпа Егор, когда рота была на занятиях, зашёл в отдельный кубрик котельных машинистов, наказав дневальному на тумбочке.

— Если кто придёт, ори, что есть силы «Рота смирно! Дежурный на выход!». Я прилягу просто валюсь с ног.

— Давай, если, что я подам команду – сочувственно сказал дневальный. Егор прилёг на койку, прикрыв лицо бескозыркой, и закрыл глаза. Внезапно он почувствовал, что кто-то трясёт его за ботинок. Он сдвинул «беску» с глаз. Передним стоял старший мичман Малаев и улыбался. Егор даже махнул перед лицом кистью руки, отгоняя видение. Малаев не исчез. «Да что это за хрень! С ума схожу, похоже!» Мелькнуло в голове Егора, но вдруг призрак старшего мичмана заговорил своим голосом с кавказским акцентом.

— Что Каминский лежим. Нарушаем. Спим, – до Егора дошло, что это не видение, а реальный, Малаев. Егор взглянул на свои ручные часы. Он проспал два часа. Парень хотел вскочить, но потом подумал про себя: «Да хрен с ним, всё равно семь бед, один ответ». Он молча натянул беску на глаза и остался лежать. Удивительно, но Малаев просто ушёл  в свою каптёрку. Правда, сон не шёл. Егор всё-таки поднялся, поправил койку, на которой лежал и вышел к дневальному.

— Когда он тут появился? – спросил курсанта.

— Он искал тебя минут десять. Я три раза орал, но ты не вышел – оправдывался парень

— Да ладно. Проехали. Я так заснул, что не слышал. Ты не в чём невиноват.

— Что будет теперь, снимет нас?

— Меня да. Тебя, то за что. Спал бы ты, сняли бы тебя и меня как дежурного. Спал то я. Ты не несёшь ответственности за действие старшего по должности. Стой спокойно всё будет хорошо.

— А тебе?

— Да мне уже пофиг. Хожу как приведение, – закончил Егор. Но удивительно, ничего не произошло. Старшина роты вел себя, будто ничего не случилось. Егора, в последний раз сменил Пивоваров, но и он достоял до конца. Наконец порочный круг был разорван. Коварный план хитрого, но опытного старшего мичмана Малаев всплыл только в феврале. Накануне 23 февраля в школе планировалась большая делегация разных высоких чинов и гостей. Всё командование стояло на ушах. В канцелярии в присутствии старшин смен, Винс обсуждал предстоящие действия всех командиров, дабы не ударить лицом в грязь.

— Кого старшина поставите по роте? Есть кто, на примете? — Винс обратился к Малаеву.

— Есть товарищ командир. Как не быть. Асы! Хоть в огонь их, хоть в воду. Не подведут. Правильно я говорю товарищи курсанты? – Малаев хитро посмотрел на присутствующих Каминского и Пивоварова. Теперь оба сообразили, зачем ему была нужна та карусель с дежурствами.

-Так точно!  — в один голос ответили старшины. Винс, непонимающе посмотрел на них и на старшину, но махнув рукой, перешёл к следующим вопросам.

Помощник дежурного по школе.

Когда капитан 3 ранга Винс, заступал дежурным по школе он, всегда брал в наряд помощником дежурного либо старшину 25 смены Юру Маслова, либо старшину 21 смены Каминского. Во время одного из таких дежурств, Винс стоял на улице недалеко от складских сооружений. К нему с докладом подошёл Егор.

— Разрешите доложить товарищ командир?

— Докладывай.

— Провели вечерню поверку. Весь личный состав на лицо. Пятеро в санчасти. 12 человек в нарядах. Самовольно отлучившихся нет.

— Хорошо. Смотри Каминский трубы лежат уже давно.

— Лежат, товарищ командир. Давно. С сентября точно.

— Мне, они нужны на дачу, —  и помедлив продолжил, – ты улавливаешь нить.

— Так точно товарищ командир. Улавливаю, но если я их умыкну, а меня поймают, то выдерут.

— Конечно, выдерут, как же иначе. Вот только вопрос, кто тебя драть то будет?

— Вы же товарищ командир и будете.

— Опять верно. А кто тебе приказал их умыкнуть. Я же и приказал. Соображаешь?

— Соображаю товарищ командир. Разрешите выполнять.

— Выполняй. – Винс, повернулся и зашага в дежурку. Егор перекинул трубы через забор, благо было темно. Потом сам перелез через забор. Оттащил эти трубы на дачу Винса. Он бывал на ней, как то Анатолий Иванович приводил туда курсантов помочь ему передвинуть мебель. Через полтора часа Каминский вернулся в школу тем же маршрутом. Зашёл в дежурку. Винс посмотрел на него. Егор только кивнул командиру. Они продолжили дежурство. К этому вопросу больше никто из них никогда не возвращался.

Разжалованный.

Надо сказать, что начальник школы капитан 2 ранга Власюк был тот ещё самодур. Сосланный в школу, за косяк по службе. Он ненавидел и школу и курсантов, считая их причиной своих неудач. Ещё в сентябре Каминский и Пивоваров, обсуждая какой-то вопрос по службе, увлеклись и не заметили, как вышли на строевой плац и пересекали его по диагонали. Это увидел  в окно из своего кабинета начальник школы Власюк. Выскочил на улицу. Окликнул курсантов. Заявил им, что за такое нарушение они будут отчислены. К ним подошёл командир их роты Винс.

— Бойцы, – обратился он к ним – пять шагов прямо марш. – Курсанты выполнили приказ и остались ждать решения командиров. Они слышали весь разговор Винса с Власюком.

— Ты что творишь? – набросился Винс на своего начальника – Ты не видишь по боевым номерам, что это старшины. Кстати отличные старшины. С кем работать будешь. Если тебе всё по барабану, то мне нет. Оставь ребят в покое – Власюк молчал. Видно у Винса на своего начальника, что-то было.

— Курсанты! Кругом! Ко мне – скомандовал Власюк – Каминский и Пивоваров подошли к офицерам. Власюк продолжил – Получите взыскание от своего командира роты. – Повернулся и пошёл в учебный корпус.

— Каминский, Пивоваров не знаете, что хождение по плацу запрещено – обратился Винс к курсантам

— Знаем. Так мы вроде шли к складам. Увлеклись разговором и не заметили… — Егор не закончил Винс его перебил

— Два наряда каждому вне очереди.

— Есть два наряда – ответили курсанты, но Винс, вдруг помолчав снова заговорил.

— Каминский у вас с Пивоваровым и так куча очередных нарядов. Не хватаем мне толковых старшин. Спросит, кто скажите, Винс дал по два наряда. Ты же сам ведёшь наряды. Не ставь. Идите к личному составу они там без командиров.

— Есть, — козырнули парни, и пошли в роту. Винс офицер плавсостава орденоносец, а Власюк всю службу на берегу и моря не видел. Через год Власюка снимут, а школу возглавит Капитан 3 ранга Винс Анатолий Иванович.

Серьёзные неприятности у Егора были ещё впереди. В конце ноября 21 смена Каминского была расходная, курсанты выполняли различные хозяйственные работы. В школе работал вольнонаёмный латыш Густав из местных, не добитый лесной брат. Этот перец, считался завхозом, а главное он баками вывозил с камбуза отходы. То, что не доели курсанты. В его «Ладу» с багажником универсал, влезали три 100 литровых бака с отходами. Качество кормёжки на камбузе отвратительное, поэтому, несмотря на голодных курсантов, свиньи «курата» не голодали. Жена Густава ударно трудилась на камбузе поваром, хлебное местечко. Коррупцией тогда это не называли, но понятное дело начальник школы имел благодарность от этого фашистского недобитка. Удивительно, но Густав, как и Власюк ненавидел курсантов.

Егор с двумя курсантами работали по столярке. Он работал фуганком и повредил его по неопытности. Латыш схватил фуганок и помчался к начальнику школы.

Роту напротив учебного корпуса остановил дежурный по школе. Рядом стоял Власюк с фуганком и латыш Густав.

— Кто это сделал?  — грозно размахивая фуганком, спросил Власюк. Егор вышел из строя и повернулся лицом к роте.

— Смотрите — это враг народа! Это вредитель! Он загубил инструмент, – Власюк подошёл к Каминскому и остолбенел. Потом придя в себя, взревел. – Так это ещё и старшина смены! Разжаловать немедленно. Снять номер сейчас же! Курсант! – обратился он к стоящему в строю курсанту из смены Каминского – Сорвать с него номер! — Курсант не пошевелился. Это был Сергей Усик белорус с Молодечно. Койки Егора и Сергея стояли голова к голове.

 – Курсант! Я вам приказываю сорвать номер! – визжал Власюк – Усик не шевелился. Вдруг из строя раздался голос

— А ты расстреляй его из пистолета! – это голос Паши Братякина.

— Кто сказал! Выйти из строя! Выйти сволочь! Это не повиновение! – вопил, Власюк. Рота начала недовольно гудеть. Дежурным по школе стоял замполит первой роты капитан 3 ранга, он стал шептать на ухо Власюку. Власюк подскочил к Егору и дёрнул номер. Тот не поддался, надёжно был пришит. Власюк рванул сильнее и затрещал карман робы к которому пришивались боевые номера. Теперь из строя раздался голос Толика Побережника

— Обмундирование то зачем рвать? – Замполит первой роты знал комсорга второй роты в лицо. Толик стоял в первой шеренги в отличие, от Пашки Братякина, Власюк хорошо видел говорящего. Он рванулся к Побережнику, но его остановил дежурный по школе. Он, шепча ему на ухо, показывал глазами на Побережника. Власюк кивал головой словно лошадь, которая всё понимает, но ничего сказать не может. Потом начальник школы, сунул фуганок латышу Густаву и пошёл в свой кабинет, в учебный корпус. Дежурный по школе скомандовал Егору.

— Стань в строй, – затем – Рота налево! Шагом марш!

Рота расположилась в кубрике. Готовились к переходу в учебный корпус на самоподготовку. Вскоре пришёл Винс и замполит второй роты майор Шуваев. По роте стоял старшина 24 смены Валера Мироненко. Он подошёл к Егору.

— Винс тебя вызывает. Держись братишка – он пожал Егору локоть. Постучав в, дверь канцелярии и услышав разрешение, Егор вошёл.

— Товарищ капитан 3 ранга. Курсант Каминский по Вашему приказанию прибыл. – Без привычного раньше  «старшина 21 смены».

— Сдай смену Фомину. Сам рядовым курсантом.

— Есть сдать смену Фомину — ответил Егор. Майор Шуваев молча стоял у окна. Повернувшись к Егору, спросил.

— Ты что творишь. Тебе здесь не броненосец «Потемкин». Ещё немного и рота взбунтовалась бы.

— Ладно тебе! – вдруг неожиданно в защиту Егора выступил ротный. – Кто виноват, что личный состав ненавидит Власюка.

— Анатолий Иванович при курсанте. Как можно!

— При этом можно, он парень с головой и никому ничего не скажет. Проверенный, – Егор молчал. Винс продолжил, уже обращаясь к парню. – Номер сними. Правда, твой Фомина, тот ещё старшина смены. За сменой присматривай. Всё равно спрашивать буду с тебя. Калягин и Братякин на этих можешь положиться. Пройдет время, придумаем, как тебе помочь. Можешь идти.

— Есть — ответил Егор и повернулся к выходу.

— Каминский фильмы  на тебе! – в спину, уходящему уже рядовому курсанту, прокричал майор Шуваев. Егор вышел в коридор роты. На душе было пусто и погано. Это ему первый урок. Сколько не старайся, сколько не рви задницу на портянки, оступишься, и ни какие твои прежние заслуги ничего не значат. Егор шёл по кубрику в свою смену. Курсанты замолкали, когда он проходил мимо. Парень ловил на себе когда сочувствующие взгляды, когда и злорадные, но в большей степени поддерживающие. В его смене собрались все старшины смен роты.

— Сняли? – первым от нетерпения спросил Женя Пивоваров.

— Да. Женя у тебя есть ножик перочинный. Дай номер срежу. — Женя, передал другу ножик. Егор, срезал номер и отдал сидящему рядом Фомину, командиру первого отделения его смены.

— Давай нашивай, заслужил – набросился на Фомина Юрка Маслов старшина 25 смены.

— Брось Юрик. Он не виноват. Он командир первого отделения и по Уставу заменяет старшину смены.

— Да ты прав. Это я так от злости. Извини Фомин – извинился Маслов. Егор взял книгу  нарядов

— Пойду к старшине роты отдам книгу нарядов, — он постучал в дверь каптёрки старшины роты. После разрешения вошёл.

— Разрешите товарищ старший мичман сдать книгу нарядов.

-Я знаю, что начальник школы тебя снял со старшин, хотел тебя выгнать, но Анатолий Иванович за тебя поручился. Вот, что Каминский. Старшина смены ты или нет, не важно, важно, что ты хороший курсант. Поэтому и дежурным будешь стоять по роте и наряды продолжать вести. Приказ понятен?

— Так точно! Товарищ старший мичман.

— Всё. Свободен.

— Есть! – Егор вышел из каптёрки. «Винс человек. Спас. Себя подставил. Ведь забузи рота. Точно броненосец «Потемкин». Выгнали бы, могли и посадить» Думал парень, идя по кубрику.

Людочка и Людмила.

Ещё в сентябре Егор написал письмо своей новоиспечённой невесте Людмиле. Ответа не было. В последний день перед отъездом из Минска Егор с Дорониным и Людмилой поздно вечером заехали в Отделение милиции. В кабинете Уголовного розыска его ждали оперативники. Парень привёз водочки, отметить его проводы. Людмила в сумке принесла закуски со стола. Посидели, отметили его отъезд. Егор, улучив момент, попросил оперативника Николая пробить новый адрес его бывшей девушки. Любимая Людочка с матерью и сестрой получили новую квартиру. Николай принёс новый адрес Людочки, оказывается, они переехали в микрорайон Юго-Запад на проспект газеты Правда. Егор сохранил этот адрес. Однажды он сел в Ленинской комнате и написал письмо своей любимой Людочки. Письмо вышло сумбурно и бестолковое о службе, он, добавил ярких красок, что бы скрасить серость будней. Удивительно, но она ответила. Ответ вышел тёплым и добрым. Писала, что скоро родит её сестра Алла и дом наполнится детским плачем, что желает ему хорошей службы, пусть бережёт себя и нечего о себе, и о том любит ли она его и будет ли ждать. Вскоре принесли с десяток писем от невесты, они заблудились на почте. Егор Людочке больше не писал, не писала и она. Всю жизнь он будет горько сожалеть об этом, ведь пиши он ей и они снова были бы вместе. Не сложилось по его глупости.

На Новый год всем успевающим в учёбе курсантам был положен десятидневный отпуск домой на родину. Кандидатура Каминского стояла под вопросом, но он бы отличник и неожиданно за него вступился заместитель начальника школы капитан 3 ранга Абиков. К тому времени Каминский взялся подготовить к экзамену гражданского штатного демонстратора узкоплёночного кино для школы. Выбор пал на жену электрика, работающего в школе. Звали эту молодую женщину Марина. У неё было двое детей. Жила она в Военном городке, практически рядом со школой. Капитан 3 ранга Абиков в прошлом боевой офицер подводник хорошо разбирался в людях в отличие от дубинноголового Власюка и понимал, что если загнать Каминского в угол этот парень просто сам уйдет из школы. Терять отличника и лишиться возможности заполучить подготовленного штатного киномеханика он не хотел. Егору дали отпуск. Самое парадоксальное, что он и остальные старшины поедут последними, когда весь личный состав покинет школу, а вернуться первыми. Юридически Егор рядовой курсант, а практически старшина. Да и в смене образовалось непонятное двоевластие. Фомин номинально старшина смены, а все решения принимает Каминский, и главное подчинённые признают его главенство, не говоря о его бывших подчиненных командирах отделений корешах Колягине и Братякине.

Школа опустела. Остались десяток старшин. Дежурный мичман Гаврилюк непосредственный командир Каминского. Добряк по характеру, которому не долго, до пенсии по выслуге. Десяток двоечников лишённых отпуска, но ещё не исключенных из школы за неуспеваемость. Почувствовав снижение контроля, старшины решили расслабиться. Скинулись по полтора рубля и заслали одного из курсантов первой роты за выпивкой. Наказав брать много и подешевле. Сами расположились, за складами ожидая гонца. Через час он появился счастливый, довольный с полным чехлом бухала.

— Взял, как и говорили. Дёшево и много. Ящик, двенадцать бутылок. Ликер. Представляете по 98 копеек. Вот смотрите – при этих словах он извлёк из чехла поллитровку с желтой жидкостью. Ребятам всё это показалось странным. Все надписи на бутылке были на латышском языке.

— Ты что по латышски читаешь – спросил гонца Фисюк

— Нет, не читаю. Я у продавца латыша спросил. Что есть подешевле и покруче. Он мне это и предложил, — парней ещё больше одолели подозрение. Пивоваров, открыл бутылку, понюхал, попробовал на язык. Потом пристально посмотрел на довольного гонца и сунул ему бутылку.

— Пей идиот. Это масло подсолнечное. Выпили, называется, —  все встали и торжественно отнесли масло, на камбуз крайне удивив мичмана Гаврилюка таким щедрым подарком для пищеблока школы, а сами отправились переодеваться. Поезд на Ригу в 22 часа, так что у курсантов есть пять часов посмотреть Лиепаю.

Пивоваров, Фисюк, Каминский намылились в киношку. Зашли в кинотеатр, а там буфет. В буфете «Рижский бальзам» и гаванские сигары. Эти идиоты, взяли на троих бутылку бальзама и по сигаре. Выпив бальзам. Затем в буфете закурили сигары. В те времена в Латвии это не возбранялось. К ним подошли молодые латышки удивлённые, тем, что творят эти морячки. Парни пробовали их кадрить, но девицы фыркнули и упорхнули, правда, одна из них, успела на русском, с сильным прибалтийским акцентом сказать им.

— Это надо же бутылку бальзама высосать за десять минут и закусить сигарой. От вас детей хорошо рожать здоровяки будут, только наверно тупые, как их папаши, – парни уже плохо соображали. Егор, пытался предложить девице заняться производством детей прямо сейчас, пока есть время до поезда. Она крутила у виска и хохотала, а затем убежала в зал за подругами, смотреть фильм. Курсантам было не до кино. Бальзам крепостью 45 оборотов, и откуда им знать, что сигары не курят в затяжку. Морячки косели с каждой затяжкой. Выйдя на улицу, кое-как добрались до вокзала, благо поезд уже стоял на путях. Они забились в  вагон. Какое счастье, что не напоролись на патруль. Иначе их отпуск закончился, не начавшись. Раним утром, когда ещё темно проснулись в Риге. Егор поехал в аэропорт и за свои деньги купил билет на самолёт до Минска. Только рассветало, а он уже выходил из Минского аэропорта в центре города.

Глава вторая.

Отпуск

Армия — это испытание

 не только для тех,  кто служит,

но и для тех, кто их ждет.

Людмила теперь невеста.

Здравствуй родной Минск! Вот я всё сделал, как хотел! На мне флотская форма. Я военный моряк. Теперь буду решать сам с кем быть, а к кому, видишь ли, «начать привыкать». Егор шёл по улице Чкалова, кстати, на ней жила его бабушка по отцу и туда его принесли после роддома. Парень специально шёл пешком и ловил на себе уважительные взгляды минчан. Когда навстречу попадались девчонки, он замедлял шаг и с лёгкой улыбкой пристально смотрел им в лица, как правило, через несколько секунд девичье личико заливала розовая краска. Всё правильно, его любимая пожалеет, что тогда поспешила выгнать его.

Заскочил домой в Серебрянку. Умылся, сбросил вещи, одев шинель, выскочил на улицу. Его путь лежал в район улицы Серова к невесте. Её письма приходили порой по нескольку в неделю. Этот почтовый роман сблизил их. Он много узнал о ней и ещё больше рассказал о себе. Оставалось разобраться с чувствами к девушке, для чего нужно видеть её и быть рядом с ней, а не за тысячу километров. Егор частенько представлял себе их встречу и делился мечтами с друзьями-сослуживцами. «…Он приходит к ней домой. Она спит в постели. Он садится и берёт её руку. Она просыпается. Он целует её в губы. Она обнимает его, одеяло сползает и вот она в прозрачной ночнушке, просвечивается её грудь, ножки и милая  попка…» — на этом мечты прекращались. Товарищи не раз предупреждали Егора, если он ещё раз начнёт мечтать вслух, то получит по шее. Впрочем, вечером после отбоя и до доклада просили: «Егор, расскажи, как ты приедешь к своей невесте. Только медленно и подробнее». Пока Егор вслух мечтал, старшины, тяжело вздыхали, в три глубокие затяжки выкуривали сигарету. В этом романе будет, немало мистики, но всё было именно так. Здесь всё правда, но правда, не вся правда.

Егор нажал ручку двери. Она оказалась не запертой. Так было частенько в Советском Союзе. Егор вошёл. В коридоре тихо. Он приоткрыл дверь в комнату и обалдел. В кровати спала его невеста Людмила. Он расстегнул шинель сел на край кровати. Девушка слегка пошевелилась, но не проснулась. Он аккуратно достал из-под одеяла её ладошку. Людмила открыла глаза. Секунды она смотрела на него и вдруг бросилась ему на шею. Одеяло свалилось на пол. Девушка осталась в тонком пеньюаре. В широком декольте парень успел заметить красивейшую упругую девичью грудь. Обнимая его девушка, шептала ему на ухо:

— Это ты или продолжения сна

— Я приехал, как обещал тебе тогда в августе.

— Значит не сон. Ты мне снился только что.

— В каком качестве?

— Я лучше  промолчу, — её лицо залила густая красная краска, она ещё сильнее прижалась к парню. Тут Егор почувствовал так знакомый ему аромат девичьей страсти. Он стал целовать её  шею, ушко, декольте. Девушка откинула голову, раскинула руки, закрыла глаза, ротик её приоткрылся, из декольте как два холмика появилась грудь. Девушка застонала и повисла у парня на руках, только губы почти беззвучно шептали: « Не надо. Я боюсь. Не надо. Не сейчас. Я боюсь, у меня не было ещё ничего. Я боюсь» — говорила она, всё тише и теше, а когда Егор поцеловал её грудь, замолчала прерывисто дыша. Как мог, остановится парень четыре месяца не видевший женского тела. Кто, хоть однажды вдыхал утренний аромат девичьего тела, тот знает, нет таких сил, которые остановят мужчину. К сожалению нашлись. Егор услышал, как открывается входная дверь и в коридоре кто-то возится, видимо снимет одежду. Моряк положил девушка в постель. Поднял с пола одеяло. Накрыл её. Немного отодвинулся и снова взял в руки её ладошку. Людмила приходила в себя. Её взгляд становился осознанным. Девочка то влюблённо и страстно смотрела на него, то от стыда отводила взгляд, покусывая свои губы. Вошла её тетка, у которой она жила. Егор встал

— Здравия желаю! – поздоровался он и представился – Егор! – Дядька Людмилы Костик Белый служил срочную на флоте, а это была его жена. Она только охнула и всплеснула руками. Перед ней стоял моряк. Высокого роста, хорошо сложён, с красивым лицом и усами.

— Люда вот это да! Это и есть твой моряк! Красавец! – она от удивления даже забыла представиться и продолжила — Я думала таких красавцев уже не осталось. А нет, оказывается есть. Только ты смотри девка такой парень, что новая машина вмиг угонят.

— Нет, тётя Валя не угонят – отозвалась пришедшая в себя девушка.

— Ты просыпайся Людмила. Я выйду. Обсудим наши планы. – Егор вышел на улицу. Мысли его путались. Людмила была красива, фантастически красива. Белая кожа. Красивая, упругая, стоячая грудь. А попочка, он успел почувствовать её упругость, словно мячик. Длинные стройные красивые ноги. Красивое греческое лицо. Голубоглазая. Светло-русая до попы грива, а главное аромат. Так или почти так пахла его Людочка. Вдруг Егор осознал, что он больше не думает о своей любимой Людочке, а всё его тело, мысли, страсти посвящены этой белой принцессе. Дикая почти животная страсть овладела им. «Она будет моей, чего бы мне это не стоило!» — решил Егор, и его любимая Людочка рассеялась словно дым.

Люда собралась. Вдвоём они отправились в Серебрянку. Предупреждённая Егором, о предстоящем ему отпуске, Людмила и себе заранее оформила отгулы на пять дней. Она шла с ним под ручку. Эффектная в белой шубке девушка и военный моряк в черной шинели. Практически все прохожие замедляли шаг и смотрели на такую красивую пару. Людмила светилась! Скольким попавшимся им по дороге молодым девушкам они подарили надежду и веру в красивую новогоднюю сказку.

— Проблем на заводе у тебя не было с отгулами – спросил Егор Людмилу.

— Сначала упёрлись, а когда узнали, что ты мой жених и ещё военный моряк. Зразу отпустили – велика была тогда любовь и уважение у белорусов к военным, а к морякам абсолютное. В этом Егор убедится не раз приезжая в родной Минск уже в форме мичмана.

Пришли домой к Егору. Суетилась мать. Гордый сыном, сидел уже поддатый отец, на удивление мать не обращала на это никакого внимания, а только любовалась сыном. Ближе к вечеру накрыли стол. Потянулись многочисленные родственники посмотреть на Егора и конечно на его выбор. Людмила понравилась всем. От Егора в прямом смысле этого слова  визжали его двоюродные и троюродные сестры, племянницы, молодые и не очень, тетки. Слегка, подпив, лезли обниматься и по родственному, целоваться. Егор серьёзно опасался за парадную суконку, что её порвут на сувениры. Женщины радовались за мать. Мужчины поздравляли отца с таким сыном. Егор понял, этот вечер стоит всех тех страданий, трудностей, невзгод, холода, голода и недосыпания. Носить морскую форму надо заслужить, быть достойным её. Даже 27 декабря он не вспомнил свою любимую Людочку, видно мозг блокировал тяжёлые воспоминания, не позволяя организму выходить из зоны комфорта и удовольствия.

На следующий день они подали заявление в ЗАКС. Свадьбу попросили назначить на июнь. В мае заканчивалась учёба Егора в школе. Затем распределение на флота. Постановка на штат на корабле и можно тогда жениться. Свадьбу назначили на 6 июня 1980 года.

Деревня Каменка и ночь с невестой.

На третий день Егор и Людмила собрались в деревню к матери девушки. Желание Егора, переодеться в гражданку, встретило решительный протест невесты. Решили – суконка, тельник, брюки, ботинки, гюйс не обсуждается. Верх гражданский, что бы, не привлекать военный патруль.

Приехали в Каменку. Мать и сестра Света, школьница совершенная противоположность  сестре. Шустрая, черная как цыганёнок, огромными черными, словно антрацит глазищами, шустрая как ртуть. Сказать, что она радовалась за старшую сестру, это скромно промолчать, этот чертёнок от радости не мог посидеть на месте ни секунды. Попытки будущей тёщи её успокоить не имели успеха. Ближе к вечеру Люда повела Егора на смотрины по хатам. Морячок быстро прикинул, что его ждёт там. Поэтому пить самогон он отказывался категорически. Поведав, всем, что дал слово своему командиру не пить в отпуске, а слово моряки, держат, к этому обязывает форма, которая на нём. Он мог бы выпить, но ему придётся раздеться, а сидеть нагишом ему не положено. Он говорил это с таким выражением лица и серьёзно, что парню верили и сочувственно говорили: «Понятное дело морская служба, это вам не «хухры-мухры».

Возвращаясь, домой Люда на полном серьёзе спросила жениха.

— Сурово у вас на флоте. Так мы далеко и командир твой ничего бы не узнал – потом помолчав, удивилась – Вчера в Минске ты пил!

— Люда. Если бы я пил хотя бы по одной чарке в каждом доме, а побывали мы в шести хатах. Ты бы меня сейчас на себе тащила домой. Тебе это надо? Нет! Твои же родственники скажут завтра: «Нашла алкаша». Морская форма это святое. Я моряк, а форма для моряка это как жена и мать в одном лице. Запомни на всю нашу будущую семейную жизнь. По жене и о муже судят. Хочешь стать моей женой, помни всегда, ты не просто моя жена и мать наших детей, ты мой тыл, а без тыла не одна Армия воевать не может. Служу не только я, служишь и ты. Быть женой моряка – это уметь ждать и понимать, что служба для него на первом месте. Поняла?

— Да – покорно ответила девушка и ещё сильнее прижалась к будущему мужу.

Люда, конечно не удержалась, что бы не получить моральный экстаз и решила показать Егора подругам, которых собрала метеор Светка в их хате. Обежав, засыпанную снегом деревню, она всем подругам сестры заявляла: «Людка жениха привезла. Они уже заявление в Минске подали. Моряк. К нам ходите».

Войдя в хату, Егор увидел четырёх девушек. Молодые девчонки ровесницы его невесты, но им всем далеко до её красоты. Понятное дело, девушки с нескрываемой тоской в глазах  смотрели на Егора, и завистью на Людмилу. Во тогда Егор догадался, что женской солидарности, в отличии от мужской не существует, а женская дружба имеет очень хрупкие границы. Все угомонились только к полуночи.

Стали укладываться спать. Хата состояла из одной большой комнаты, за лёгкой перегородкой была печь и кухня. Проход из кухни в комнату закрывала лёгкая шторка. В комнате стояли две кровати с неимоверным количеством матрасов и подушек. Хату протопили от души. В ней было  жарко, несмотря на то, что весь день туда-сюда шастал народ. Одну кровать отвели Егору, другую Людмиле. Тёща и сестра устроились на печи. Погасили свет. Снег с улицы, через окошки, вполне хорошо освещал комнату. Егор разделся и лёг. Люда тянула. Подошла к нему наклонилась к его уху.

— Отвернись, я переоденусь.

— Ещё чего. Переодевайся, – шёпотом ответь парень. Ничего не поделаешь. Девушка разделась до нога и одела ночнушку. Егора ударило будто молнией: «Лучше бы я отвернулся!» — гудело в его голове. Такой фигуры парень ещё никогда не видел. С неё картину писать или лепить скульптуру. Егор отчётливо решил для себя, если он не овладеет этой красотой, то и жить не надо, смысла в жизни не будет. Прошло время. Егор, тихо выбрался под одеяла. Соскользнул на пол. До кровати девушки не более метра. Он по его разумению, беззвучно насколько позволяло бешено колотившееся сердце, занырнул под одеяло к невесте. Люда молча обняла его, прижав к себе. Весь день парень держал в руках девичье тело, вечером он едва мог ходить. Решительно, потянул её рубашку вверх, оголив девичье тело. Люда впилась губами в его плечо, стараясь не издать ни звука. Егор ласкал её грудь, живот, рука скользнула между ног девушки. Она там вся мокрая, и ещё плотнее её губы прижимались к его телу. Егор, взяв руку девушки положив в её ладошку на свой член. Она сообразила, что от неё требуется и взяла инициативу, в прямом смысле в свои руки. Теперь пришло время парня искать кляп для своего рта. Нашёл на её груди, прижал плотно, насколько возможно свои губы к её телу. Долго им не пришлось ждать. Из парня ударил фонтан. Оба оказались мокрыми по пояс. Егор стянул трусы и вытер себя и её. Теперь они спокойно улеглись. Напряжение и боль в паху исчезли. Парню полегчало. Егор не собирался лишать свою избранницу девственности. Не походящая ситуация и место, а главное зачем. Не то, что бы он ей не доверял, но будучи девственницей, как ему казалось, она легче перенесёт разлуку. Он положил ей левую руку под голову. Согнутая в локте рука оказалась на её груди, нежно стал её ласкать. Поглаживая грудь, аккуратно массируя соски пальцами. Внутренней стороной ладони, едва  касаясь сосков, он быстро из стороны в сторону поочерёдно скользил по ним рукой. Соски тут же набухли. Люда теперь захватила его руку ртом. Правой рукой, немного раздвинув её ножки, стал ласкать её промежность, но сказался тяжёлый день, и любовники просто скоро вырубились. Утром их растрясла Светка, благо они были накрыты одеялом.

— Чертёнок, кыш! – в шутку крикнул на неё Егор. Девчушка отскочила, но из комнаты не вышла. Из кухни раздался требовательный окрик будущей тёщи.

— Ты оставишь их в покое, наконец. Что за ребёнок. Я тебя сейчас тряпкой, — похоже, подействовало. Цыганёнок исчез.

— Мне так стыдно. Но я не могу сопротивляться тебе. Как мне стыдно. Что ты обо мне подумал.

— Что я подумал. Я тебе сейчас скажу, только ты не обижайся, — девушка, похолодела и побледнела в один миг, стала белой, как простыть на которой они лежали. Егор выдержал паузу. Люда смотрела на него во все глаза, ожидая приговора. Он демонстративно откинул немного одеяло и оценивающе посмотрел на тело девушки. Потом накрыл её, прижав губы к её уху шёпотом заговорил.

— Ты красавица, каких на свете мало, может и есть, я не встречал. Королева красоты. У тебя фантастичная фигура. Ты самая сладкая, милая, нежная, обворожительная девушка. Лаская тебя — я в раю.  Счастлив, что ты согласилась стать моей женой! – мокрые глаза девушки высохли в мгновение, Егор продолжал – Спасибо тебе прелесть моя, что ночью позволила поласкать тебя. Это чудо, я буду помнить всю свою жизнь. Твоё поведение заслуживает самого, что ни есть моего уважения и почтения. Я рад, что ты у меня есть, – последние фразы Егора Людмила дослушивала, обнимая своего избранника и нежно целуя его грудь.

— Молодёжь вставать то будете. Снедать пора. Я приготовила. Люда бери сама. Мне на телятник, — сказала будущая теща из-за перегородки и вскоре хлопнула входная дверь.

— Выбирай красавица. Материальная или романтическая пища, – предложил Егор невесте и взял её грудь в свою руку. Теперь не таясь, девушка со стоном выдохнула, запрокинувшись, выпятила грудь, закрыв глаза. Егор  взял её сосок в рот и стал щекотать языкам и потягивать нежно губами. Люда ещё сильнее  застонала. Блаженно раскинувшись на кровати

— А что это вы тут делаете! – словно гром за спиной Егора раздался возглас Светки.

— Светка! Кыш! — Открыв глаза, крикнула сестра. Но девчушка никуда не собирался уходить, и стояла посреди комнаты, с любопытством наблюдая за ними.

— Прямо чёрт из табакерки – сказал Егор, прикрыв грудь Людмилы одеялом, — Люда надо вставать этот цыганёнок нам всё равно жизни не даст.

— Да не ласт. Пошла отсюда. Дай нам одеться, — Люда махнула на сестру рукой.

— Одевайтесь. Я вас разве держу, – не унималась вредина.

— Всё Светка сейчас получишь, вы меня вывела из себя – Люда откинула одеяло. Встала, поправляя задранную ночную рубашку: «Какое тело! С ума сойти! Оно будет принадлежать мне! Фантастика» — думал парень, смотря на девушку, пока она перелазила через него. Светка расправы естественно не стала дожидаться и умчалась на улицу, отлично понимая, что сестра практически нагишом по снегу за ней не побежит. Люда и не собиралась гоняться за  этой дурёхой. Отлично зная повадки своей сестрёнки, она была уверена, скоро сама заявится.

— Почему вы с ней так не похожи? Ты белая, она как цыганёнок, черноволосая – спросил Егор, Люду одеваясь

— У неё другой отец.

— Понятно. Будем кушать? – дверь открылась. Вошла Светка.

— Садись кушать будем — позвала с раздражением в голосе сестру Люда. —  Попросишь ты меня ещё привести тебе что-нибудь из Минска. Я тебе припомню это утро.

— А чего ты с ним целуешь?  Он твои сиски трогает. Ты ему ещё не жена. Только невеста, — перешла в атаку младшая. Егор засмеялся.

— То же, мне контроль нравственности, — улыбаясь, ответила Людмила и неожиданно спросила сестру

— Тебе нравится Егор?

— Да нравится! Очень!

— Вот он скоро поедет в свою школу. Там знаешь как тяжело ему. Холодно, голодно. Служба у него тяжёлая. Помнишь, дядя Костик рассказывал, как он служил на флоте, — малая кивнула головой, Люда продолжала – ты не дала ему отдохнуть и насладится своей невестой. Кто ты скажи, после этого. Кому от этого хорошо? – Светка уже чуть не ревела.

—  Простите меня. Я больше не буду.

— Всё девочки закончили этот разговор. Вот вернусь. Поженимся, и некто нам не помешает. Даже этот цыганёнок, – закончил разговор Егор. – Будем завтракать?

Сели за стол. Света повеселела. Егор и Люда с нежностью смотрели друг на друга. Скоро нужно было собираться в Минск.

В электричке Люда с Егором беседовали обо всём. Им было весело и хорошо вместе. Люда улыбаясь, сказала.

— Мать мне перед отъездом говорит: «Всю ночь не спала. Я слышала, как он к тебе в кровать прыгнул. Ну, думаю, испортит девку и уедет», — они рассмеялись.

Гордость интерната выпускник — моряк Каминский.

Ещё до нового года Егор вечером, вырвал несколько часов и отправился на Новогоднюю елку в свою санаторно-лесную школу в Ждановичи. Его там встретили очень радушно. Учителя, искренне радовались его успехам. Ребята окружили бывшего выпускника в морской форме плотным кольцом. Вопросы сыпались как из миномёта. Ответить на все было не реально. Парни трогали суконку, гюйс. Малышей привлекала начищенная до блеска ременная бляха с якорем. Восьмиклассницы не сводили с него влюблённых глас. На помощь пришёл Владимир Павлович. Он предложил, сказать всей школе несколько слов, и дал Егору микрофон.

— Ребята! – не на шутку волнуясь, начал Егор – Пять лет назад я выпустился из нашей школы. Проучился я в ней с первого по восьмой класс. Считался тоже, как и вы, больным ребенком. Не отчаивайтесь ребята, вы все будете здоровыми. Согласитесь. Разве берут больных на флот. Наша школа, прекрасная школа и я признателен моим учителям и педагогам за их заботу обо мне. Спасибо вам! —  в зале зааплодировали все дети. Егор продолжил – Верьте в себя ребята. Достигайте поставленных целей. Кода-то Владимир Павлович сказал нам: « Если один человек смог что то сделать и чего то добиться, то и другой сможет это повторить, только надо верить в себя и не боятся трудностей». Всегда в жизни я использую его совет, — теперь уже обращаясь к своему педагогу стоявшему не-подоплёку, Егор завершил свою речь – Спасибо Вам Владимир Павлович от всего нашего восьмого класса а также и от всех этих ребят. — Слова Егора потонули в аплодисментах и криках «Ура».

Как замысловато закручивается линия жизни. Пройдут десятилетия и Егор, учитель информационных технологий первой категории, войдёт в кабинет физики, бывшей его санаторно-лесной школы, а в тот момент интерната и будет преподавать информатику. В кабинете, в котором он, четыре года сам изучал физику, в кабинете который стал для учеников Владимира Павловича мастерской, театром, лабораторий, и он Егор Каминский на месте своего великого учителя и педагога, даёт уроки таким же, как и он когда-то три десятка лет назад ребятишкам. Вот это поворот, но это совсем другая история.

Новая любовь или затаившаяся старая рана?

Все дни, которые он провёл с Людмилой Егор, не вспомнил о своей любимой Людочке. Похоже, рана зажила и больше не кровоточила. Только, откуда знать этому бравому «мариману», что  любовные раны не заживают некогда, и в неподходящий момент вновь открываются и кровоточат.

Впервые в его душе появилась обида, на его любимую Людочку. Внезапно перед глазами встала знакомая до нестерпимой боли в груди картина Людочка своим хрупким тельцем защищает от него этого Виталика, а в ушах звучат её слова: «Я стала привыкать к тебе» — и как выстрел в лоб – «Я не звала тебя. Уходи. Твоё место занято».

Теперь всё хорошо, он счастлив, рядом шикарная девушка, любит его до умопомрачения, да и как его не любить. Одна только форма чего стоит, и сам он не промах. Но что-то не так? Ему с ней хорошо, классно, престижно, а ощущение, что он выиграл в лотерею дорогой приз. Есть страсть, есть наслаждение, есть сумасшедшее желание ласкать её, овладеть ей, войти в неё, иметь её от заката до рассвета: «Поженимся, станет она женой и всё будет, хорошо» –  успокаивал себя Егор.

Отпуск заканчивался. Настало время возвращаться в школу. Егора на вокзале провожала вся в слезах и соплях Людмила. Как он её не пытался успокоить и утешить нечего не помогало.

Пересадка в Риге. На перроне Егор встретил немало курсантов с их школы. До поезда на Лиепаю куча времени, несколько курсантов с Егором решили посмотреть Ригу. На тот момент Рига сильно отличалась от большинства городов Союза. Конечно не совсем заграница, но уже и глухая совдепия, каким был его родной Минск. Ближе к вечеру зарулили в молодёжный бар. Цветомузыка, выпивка, сигареты, но главное это неприязненное отношения молодёжи к морской форме. Вокруг парней образовалось пустота. На них или не обращали внимания, или бросали явно враждебные взгляды: «Вот это да! Тут запросто нарвёмся на драку» — мелькнуло мысль у Егора. Ему запомнились лозунги на стенах в баре. «Не откладывай на завтра, что можно выпить сегодня» и особенно «Если знаешь, что нельзя, но очень хочется, то можно!». Для Минска такой плакат в баре — антисоветчина.

К утру поезд прибыл в Лиепаю. Это был единственный случай, когда такая большая толпа моряков шла не строем.  Шли молча, как обычные люди. Патрули не трогали их и спустя полчаса отпускники стояли у ККП школы. Оставалось учиться 4 месяца, выпуск в мае.

Глава третья

Матрос 1 класса рулевой-сигнальщик.

Останемся верны

Мы всем своим друзьям

С кем были сведены

Мы на пути к морям.

Александр Викторов

Командир роты капитан 3 ранга Анатолий Иванович Винс — моряк от Бога.

     За несколько дней жизнь школы вошла в свой обычный ритм. Пришло время рассказать о первом ротном Егора, капитане 3 ранга Анатолии Ивановиче Винсе. Ему было лет 35. Женат. О детях ничего курсантам известно не было. По национальности этнический немец. Настоящий русский морской офицер. Анатолий Иванович ротный от Бога. Его уважали все курсанты школы. Знали Винс, сказал, значит так и будет, и в этом курсанты убеждались не раз. До школы Анатолий Иванович служил на эскадренном миноносце командиром БЧ5, электромеханической боевой части корабля. Однажды, на дежурстве по школе, Анатолий Иванович поведал своему помощнику, а стоял помощником дежурного по школе, старшина 21 смены курсант Каминский, почему он оказался в этой школе. Вот история, рассказанная им Егору:

« Наш эсминец прибыл в Средиземное море на смену другого корабля, которому  понадобился срочный ремонт. Недели через две, как мы, заступили на боевую службу, случилась, беда. Средиземская. Жара в машине за сорок. Влажность, будто в парилке. Машинист-турбинист, от усталости и жары совсем осоловел. Решил передохнуть чуток, а чтобы не допустить перегрева подшипника положил руку на сальник. Решил если подшипник, будет греться выше 45 градусов, он почувствует. Не вышло у него. Руку он прилично ожог, а подшипник успел расплавиться. Приборы оно надёжнее. Турбина осела и от давления рванула. В крышке турбины пробило дыру с кулак. Полетели понятно и лопатки. Корабль лишился хода. Для корабля лишиться хода – это смерть. Первый же приличный шторм за несколько дней отправит его на дно. Речь встала уже не о боевом дежурстве, а экстренном спасении корабля и экипажа. Терять нельзя было ни часа. Спасателям и буксиру да нас четверо суток хода. Тогда с разрешения командира корабля я беру своих бойцов из БЧ5. Вырезаем в палубе автогенами необходимых размеров отверстие. Поднимаем этот многотонный стальной массив на талях. Потом на талях поднимаем крышку турбины, тоже весит, не дай Бог. Добираемся до турбины. Снимаем сломанные лопатки. Благо их было не много. Пока мой боец, отличный токарь, фрезеровщик и на наше счастье ещё и шлифовщик, на станках подгоняет лопатки из НЗ, я дуговой электросваркой завариваю дыру в крышке. Через двадцать часов ставим на место турбину, крышку, вырезанную палубу. Запускаем турбину! Чудо  у корабля появился ход. Мы на ходу, а ещё через десть часов налетел шторм и мы сутки штормовали при семи балах. Турбина выдержала. Спасателей вернули. Мы ещё два месяца несли службу без происшествий. Вернулись в базу. Дыру, которую я заварил, просветили рентгеном. Оценили работу на хорошо даже переделывать не стали. Меня наградили Орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3 степени, бойца который лопатки делал медалью «За отвагу». Остальным отпуска, звания внеочередные. Через год я убыл в отпуск. У меня в БЧ была дисциплина на высоком уровне. Поддерживал её мой старшина. Прибыл из отпуска, а у меня ЧП. Дедовщина в БЧ. Там была не дедовщина, когда я разобрался. Мой старшина, с помощью кулака поставил на место одного с ним года призыва матроса-деда. Как раз он и пресекал эту самую дедовщину. Я вступился за этого старшину. Мой орден не давал покоя самым бесполезным на флоте людям — замполитам. Вот они и затеяли разбор полётов. Мне неполное служебное, старшине трибунал. Понимаешь, Каминский, сорвался я, запил. Опять взыскание. Потом я забил на службу. Пошли залёт за залётом. Орденоносца выгонять нельзя, сам понимаешь, вот и всунули меня в эту школу. Печальную историю я тебе рассказал» — Егор молчал, но подумал про себя: «Винс образец настоящего морского офицера. В роте дисциплина железная. Старшины все на местах. Винс в курсе атмосферы в подразделении и держит руку на пульсе. Жаль его. Вот и служи, мать её, Родине», — а сам сказал вслух

— Товарищ командир, как же так, неужели нельзя разобраться было. Вы же реально герой.

— Брось старшина, ещё узнаешь, какая существует справедливость на флоте, – этот разговор состоялся до разжалования Егора за фуганок. Винс, как в воду смотрел, скорее всего, хорошо знал особенности флотской службы.

— Товарищ командир. Вы бы рассказали курсантам, как несли службу в Средиземке и про взрыв турбины. Про орден. Полезно будет всем.

— И про взыскания, пьянки — тоже рассказать. Брось Каминский. Со мной всё кончено, — помолчал и спросил Егора – Знаешь, почему я тебя сразу отобрал в старшины. Ты, как и мой боец, что точил лопатки, тоже с завода. Правильные ребята с заводов приходят. Надёжные. Соображают. Вот и в тебе я не ошибся.

Егор задумался, а про себя решил: «Вот уж нет уважаемый Анатолий Иванович. Вашу историю узнают все курсанты, а там посмотрим, кончено с Вами или нет». Вскоре после этого дежурства Егор собрал старшин смен, командиров отделений которые пользовались авторитетом. Закрылись в Ленинской комнате.

— Слушай братва, что я вам расскажу о нашем командире, — Егор поведал историю Винса, а затем добавил – Все поняли? Делайте выводы. Дисциплина в роте должна быть железная. Винса не подставлять. Любого раздолбая грызть в серьёз. Доведите по-тихому до всех, чтобы понимали, почему мы их за пицунду и на кукан в случае нарушения дисциплины. Согласны? – все присутствующие согласились. Дисциплина в роте, теперь поддерживалась самими старшинами смен и сознательными курсантами, а таких подавляющее большинство.

Из недостатков Анатолия Ивановича была его слабость к алкоголю. Мужчина, он большой, атлетического телосложения в прошлом боксёр разрядник. Не редко оставаясь обеспечивающим, он злоупотреблял спиртным, а меру Анатолий Иванович не соблюдал. Не редко, очередной дежурный по роте разыскав, Егора хватал его за рукав и тащил к канцелярии со словами:

— Каминский. Винс пьяный. Лежит на полу, что делать?

— Во первых заткнись. Во вторых стой на стрёме. В третьих затяни язык в жопу и некому не слова об этом.

— Добро! – Егор заходил в канцелярию. Затаскивал пьяного Винса на койку. Подкладывал ему под голову подушку и уходил. Наказав дневальному у тумбочки никого из курсантов не пускать в канцелярию. Если будут рваться старшины смен звать немедленно его. Никто не стуканул о пьянках Винса, понятно, в тесном коллективе такое не утаить.

Другая особенность в характере Винса это его любовь заводить стукачей. Как он их там и на чём вербовал, осталось тайной. Только Винс всегда был в курсе почти всех тайных дел в роте. Правда старшин смен он не записывал в стукачи, не имело смысла, они сами приходили с докладами на нарушителей, когда не могли своей властью наказать их. Делали они это открыто, как  и полагается Дисциплинарным Уставом ВС СССР. Ещё одна особенность характера Винса была известна только Егору.

Однажды Егор стоял помощником дежурного по школе, а дежурным естественно Винс. С КПП позвонили. Трубку, как и полагается, взял помощник дежурного.

— Помощник дежурного, старшина 21 смены курсант Каминский. Слушаю.

— Каминский. Здесь на КПП женщина. Просит доложить о ней дежурному.

— Жди, – Егор закрыл микрофон трубки ругой.

— Товарищ командир. К Вам женщина на КПП, — доложил он Винсу. Винс снял ключ с доски от конференц-зала на втором этаже учебного корпуса, отдал Егору со славами.

— Каминский проводи эту женщину в конференц-зал, чтобы её поменьше видели.

— Разрешите выполнять.

— Валяй, – уже было темно, а роты отбились. Егор пришёл на КПП.  Там находился дежурный по КПП старшина 24 смены Валера Мироненко и рассыльный курсант из их роты.

— Валера. Где женщина?

— Стоит у ворот.

— Забери дневального и на пару минут в роту. Не выпускай никого из роты минуты три. Дай мне ключ от входной двери КПП. Потом, отдам тебе ключ, откроешь сам.

— А запись в журнал?

— Сдурел? Какой журнал. Вали давай.

— Ты чего тут раскомандовался?

— Я помощник дежурного по школе. Ты  — по КПП. Что ещё не ясно? Выполнять!

— Понял. Не ори, – Валера, забрал дневального и они ушли. Егор вышел на улицу.

— Добрый вечер. Пойдемте со мной, — женщина молча проследовала аз ним. Егор изнутри закрыл дверь КПП и провёл женщину в Конференц-зал, идя рядом с ней справа, прикрывая собой её, если появится неожиданно на аллее кто-то из курсантов. Зашли в учебный корпус. Поднялись на второй этаж, зашли в конференц-зал.

— Присаживайтесь. Подождите. Командир скоро будет, — Егор спустился в дежурку и кивнул молча головой Винсу. Винс, взял у него ключ от конференц-зала и ушел. Вернулся он только за полтора часа до подъёма. Вручил Егору ключ и сказал только одно слово.

— Проводи, — Егор с женщиной подошёл к КПП, открыл дверь. На стуле дремал дневальный.

— Встать — скомандовал Егор. Дневальный встал – повернись лицом к стене и стой не шевелись,  — дневальный выполнил приказание старшего. Егор молча вывел женщину с территории школы на улицу.

В один из её приходов Егор действовал по отработанной схеме. В четыре часа ночи в дежурке раздался звонок телефона. Егор ответил. На другом проводе потребовали дежурного по школе капитана 3 ранга Винса. На слова Егора, что дежурный занят, в категорической форме приказали немедленно позвать его к телефону. Ничего не оставалось, как подняться на второй этаж и постучать в дверь конференц-зала. Через минуту дверь открыл Винс. Без кителя, весь взъерошенный.

— Товарищ командир к телефону требует капитан 3 ранга Песков.

— Скажи, буду через три минуты

— Есть,  — Егор спустился в дежурку и предал слова командира. Действительно ровно через три минуты появился Винс. Он взял трубку и заговорил со звонившим, как со старым приятелем. Показав глазами Егору на дверь. «Выйди». Прошел час, Винс всё разговаривал. Егор открыл дверь в дежурку  и молча уставился на офицера. Продолжая разговаривать по телефону Винс глазами спросил «Что?». Егор кивнул головой в сторону коридора. Винс прикрыл рукой микрофон трубки, сказал Егору

— Я забыл. Проводи, — Егор по старой схеме вывел женщину. Надо сказать, что это была лет тридцати женщина с красивым лицом, статной фигурой, хорошо одетая. Кто мог подумать, что через восемь лет Егор встретит её, но это уже другая история.

Рапорта в Афганистан.

По возращению из отпуска к Егору подошёл комсорг смены Сергей Кулиненко.

— Командир есть разговор.

— Что случилось?

— Федорчук письмо получил из дома. Брат у него погиб в Афганистане.

— Да иди ты! Как погиб? Почему?

— Спроси его сам, — Они позвали Толика Побережника, Братякина и пошли искать курсанта Федорчука. Нашли в курилке с письмом в руках.

— Вася расскажи, как это случилось – обратился к парню Побережник.

— Мама пишет, привезли цинковый гроб. Открыть не дали. В свидетельстве о смерти. Перелом руки, ноги, повреждение внутренних органов. Он в ВДВ служил. Может на парашюте разбился.

— Нет, парни. Не на парашюте. Дома в отпуске, у меня соседа привезли тоже из Афганистана в цинке. Сержант, который гроб сопровождал, рассказывал мне под пузырь, что война там настоящая и потери у нас не малые.

— Да ладно Паша – возразил Толик – по телеку, то говорят, мол дороги строят мосты, дома, с урожаем помогают, афганцы цветами встречают..

— Толян, ты думаешь, скажут правду? – не согласился Братякин.

— Толик, мне думается Пашка прав, — произнёс Егор и предложил —  пишем завтра рапорта с просьбой отправить нас в Афганистан и несём их Абикову. Через голову Винса. Он всё равно наши рапорта заныкает, а нам головы намылит.

— Точно! Молодец командир. Вася Федорчук ты с нами, – Толик уже развил бурную деятельность, ну комсорг, что сказать.

— Нет. Толян – осадил комсорга Пашка, и добавил, — подумай о его матери, она потеряла старшего сына и младший туда, каково ей будет. – Толик сник, закивав головой соглашаясь, с Пашкой.

Утром перед самым началом занятий постучали в кабинет заместителя школы капитана 3 ранга Абикова. После разрешения вошли. Доложились.

— Ч то у вас товарищи курсанты? – спросил офицер, сидя за столом.

— Вот рапорта – как старший, Егор положил на стол четыре рапорта. Абиков пробежал глазами и положил их в стол.

— Идите на занятие. Я доложу, куда следует, о вашем решении служить в Афганистане.

— Разрешите идти на занятия, — спросил Егор

— Да идите – Ребята покинули кабинет и направились в аудиторию.

Прошло дней пять. Рассыльный по школе нашёл Каминского.

— Тебя, Побережника, Братякина и Кулиненко к Абикову.

Курсанты вошли в кабинет Абикова. Доложились. Молча ждут, что он им скажет. Офицер прошёлся по кабинету и не спеша заговорил.

— Ваши рапорта рассмотрели и вам отказали. Более того приказали вам передать, что если не успокоитесь, то будете служить там где белым медведям холодно летом. Понятно вам?

— Так точно! Товарищ капитан 3 ранга. Понятно, — в один голос отрапортовали курсанты.

— Ребята поймите вы, – уже по-отечески заговорил с парнями офицер, – мы вас тут девять месяцев готовим. Вы, так сказать, специалисты штучной подготовки. Флота задыхаются без вас, а в Афганистане найдётся, кому бегать по горам. Можете быть свободными. — Парни повернулись и направились к выходу, когда Абиков их окликнул. Они остановились, повернувшись разом, через левое плеча замерли с надеждой , смотря на него.

— Поверьте мне ребята, вам предстоит служить там, где ещё круче, чем в Афганистане – промедлив, с озабоченным видом добавил, —  на ваш век войн хватит.

Вскоре после прибытия из отпуска Егора Каминского и старшину 21 смены Игоря Фомина вызвал в канцелярию роты, Винс. Курсанты зашли, доложились.

— Каминский назначаю тебя старшиной 21 смены. Фомин командир первого отделения, — приказал Винс.

— Есть – ответили курсанты.

— Всё. Свободны, — парни вернулись в роту. Практически, все в смене восприняли эту новость с удовлетворением. Как не удивительно больше всех был рад этому Игорь Фомин. Он, устал от старшинства, его изматывало, двоевластие в смене. Никто не сговаривался, но когда Фомин принимал решение или отдавал приказ его у него в той или иной форме интересовались, а Каминский в курсе. Хотя сам по себе Фомин, на первый взгляд, был безобидным парнем. О том, что Игорёк Фомин, являлся стукачом у Винса, Каминскому расскажет сам Анатолий Иванович, через восемь лет, когда уже мичман Каминский разыщет в Лиепае своего первого командира и придёт к нему в гости.

Восстановление Егора в должности старшины смены.

Накануне восстановления в должности Егора из школы был отчислен курсант Сашка Платковский. Его в самоволке подловил Власюк, у курсанта это был далеко не первый залёт, естественно за разгильдяя, Винс биться не стал, это не отличный старшина смены в роте, ненароком повредивший фуганок. Саня Платковский отличный хлопец, белорус корешевался с Каминским, Братякиным, Побережником и практически со всей сменой. После исключения, его определили на один их кораблей базирующихся в базе. Саня рванул в самоволку с корабля и пришёл в школу, по иронии судьбы, откуда его исключили за самоволку. Он перелез через забор и притащил четыре бутылки вина. Дежурным по роте стоял Каминский. Саня прошел в кубрик. Егор открыл комнату, где хранилась киноустановка. Поднял Побережника, Кулиненко, Братякина и Калягина, два командира отделения и два комсорга. Выпили  винца. За восстановление в должности Егора. Проболтали до двух часов ночи. Попрощались с Платковским. Курсанты пошли спать. Саня на корабль, новое его место службы. Каминский продолжил дежурство по роте, но пришло время ему отдыхать, положенные четыре часа. Егор подошёл к дневальному на тумбочке.

— Сменишься. Вот тебе ключ. В кинобудке заберёшь бутылки и выкинешь их. Я спать,  — и Егор пошёл отдыхать. Утром перед подъёмом спросил дневального

— Всё сделал.

— Да, — и вернул ключ.

День складывался обыденно. Подъём, зарядка, туалет, завтрак, развод на занятия. Когда рота ушла на занятиях в кубрик припёрся замполит роты майор Шуваев. Об этом майоре стоит рассказать отдельно.

Он был ростом чуток меньше 140 сантиметров, минимальный рост для военнослужащего в ВС СССР был определён именно в 140. Его не хотели брать на службу. Шуваев дошёл до Министра Обороны и его в виде исключения приняли в училище. Служил он в береговых частях и поэтому носил звание майора, а не капитана 3 ранга. Всё бы это ничего, но это был совершенно бестолковый офицер. Он не знал курсантов ни по фамилиям, ни в лицо. Исключения составляли разве, что старшины и комсорги. Порой нарушители закрывали рукой боевой номер и их Шуваев не мог опознать. У майора находился второй ключ от кинобудки.

Егор занимался с дневальными наведением порядка в роте, когда раздался рёв замполита.

— Дежурный! Каминский! Ко мне! – Егор, бросился на крик замполита, не понимая, что с майором могло случиться. Прибежав, он увидел следующую картину. Майор, стоит в дверях открытой кинобудки и держит в руках пустые вчерашние бутылки из-под вина.

— Что это такое – набросился он  на Каминского – Они свежие.

— Товарищ майор, откуда мне знать. Вы сами даёте ключ кому не попадя, а теперь спрашиваете с меня, – пытался выкрутиться Егор, но получалось не очень убедительно. Майор рванул в канцелярию к Винсу. Каминский закрыл кинобудку. Подозвал дневального.

— Ты сказал, что всё сделал.

— Сделал. Выкинул бутылки.

— Какие? Где ты их взял?

— Во втором отсеке, где фотолаборатория, — до Егора дошло: «Господи этот, идиот выкинул, бутылки с проявителем и закрепителем. Ещё и лишил меня химикатов, но они мне похоже уже не понадобятся». — к Егору спешил другой дневальный.

— Каминский к Винсу, — передал он приказ командира роты. Егор, повернувшись к дневальному, так хорошо выполнившему, его просьбу.

— Молчи лучше вообще о бутылках. Ничего не видел, ничего не знаешь. Жертва ты аборта – Егор обречённо побрёл в канцелярию. Винс стоял у окна. Шуваев сидел на стуле за столом. На столе стояли злополучные бутылки.

— Вот при командире скажи Каминский. Откуда эти бутылки. Что молчишь?  — набросился на курсанта майор. Егор молчал. Что тут сказать. Врать Винсу он не хотелось, а говорить правду нельзя, лучше сразу застрелиться.

— Что ты молчишь, как партизан на допросе? – не унимался замполит.

— Я Вам товарищ майор сказал. Не я один в кинобудке бываю. Вы сами ключ другим давали, – опять пытался оправдаться Егор. Винс повернулся к Каминскому.

— Так Каминский. После ужина приведёшь ко мне тех, кто там пьянствовал. Не приведёшь, пеняй на себя. Ты меня знаешь. Понятно? – Егор молчал.

— Я спрашиваю. Тебе понятно? – повысил голос командир роты и в голосе зазвучали стальные нотки, — парень молчал: «Вот и всё. Отправят на коробку. Свадьба накрылась. Три года ещё в этой дыре в Лиепае» — вертелось в его голове.

— Иди – скомандовал Винс. Нарушая все уставы, Егор повернулся и молча вышел из канцелярии, ему, было все равно, клал, он на все их Уставы.

Объявили построение. Рота строилась напротив кубрика. Каминский подошёл к своей смене. Курсанты уже стояли в строю. Вышел Винс.

— Рота! Равняйсь. Смирно! Равнение на середину, – скомандовал Каминский. Повернулся  направо. Приложил руку к бескозырке. Строевым шагом подошёл к командиру роты.

— Товарищ капитан 3 ранга. Вторая рота построена для перехода в учебный корпус на занятия. Дежурный по роте, — и тут он замолчал на мгновение, посмотрел в глаза офицеру. Они были стальные и ничего не выражали, и закончил доклад – Старшина 21 смены курсант Каминский, — не отнимая руку от бескозырки, повернулся налево.

— Рота вольно! – скомандовал Винс

— Рота вольно! – продублировал команду командира роты дежурный. Егор опять вернулся к своей смене. Стоявший в первой шеренге Паша прошептал ему.

— Винс к нам идёт, — подошёл ротный.

— Братякин. Тебе Каминский кое-что расскажет, ты подумай, только хорошо подумай, — и он отошёл от 21 смены.

— Что там случилось? Что ты должен рассказать? – накинулись на Егора Паша, Толик, Сергей.

— Идите в класс. Я сейчас подрулю. Там и поговорим, – ответил им Егор и скомандовал

— Рота! Направо! Прямо шагом марш.

Рота разошлась по классам. Егор зашёл в свой класс.

— Так! Все в коридор! Быстро!  — скомандовал Братякин. Остались Братякин, Кулиненко, Калягин и Побережник. Егор им рассказал о последних событиях и о словах Винса. Первым как всегда, заговорил Толик.

— Тебе нельзя, никак нельзя. Тебя просто вышибут. Нас Винс, конечно накажет, но не выгонит же он двух комсоргов и двух командиров отделений, когда проучились уже половину срока, — Толика поддержали все

— Значит, так приводишь нас к нему и уходишь, — подытожил Братякин.  На этом и порешили.

После ужина Егор постучал в дверь канцелярии. Винс откликнулся. Егор открыл дверь.

— Разрешите товарищ капитан 3 ранга. Входите, — вошли все четверо провинившихся и Каминский.

— Отлично! Это надо же весь командный состав смены и ещё комсорги. Комсорг роты. Побережник, майор застрелится, узнав об этом. Хорошо иди Каминский, ты своё дело сделал, — на лице Винса застыло разочарование и  разочарование именно в нем в Каминском. – Я тебе сказал, можешь иди.

— Так я с ними был, — в последний момент отказался от разработанного ими плана Егор. Парни резко повернулись и уставились на стоящего сзади смертника Каминского.

— Вот как! – почему то с облегчением воскликнул Винс, и уже знакомым всем голосом произнёс

— Сколько – показывая два пальца в виде жеста «Виктория»

— Пять – ответили хором курсанты.

— Пошли вон черти – голос у него звучал довольно, будто парни выполнили хорошо задание. Вышли в коридор. Вытерли пот со лба. Пошли по кубрику в свою смену. Остановились возле койки Каминского.

— Ну, ты отчаянный и фартовый, командир. Не страшно было? – спросил Паша

— Нет, не было страшно, правда чуть не обосрался от страха, — парни  засмеялись. На этот раз точно пронесло просто чудом.

На следующий день на построение роты. Винс обратился к курсантам.

— Товарищи курсанты. Вас наказывают не за то, что нарушаете, а за то, что попадаетесь. Пить спиртное можно. Только надо знать где, когда, с кем и сколько, — эти слова командира Егор сделал правилом своей жизни. Редко кто мог похвастаться, что выпивал с Каминским. На коронный аргумент: «Ты меня не уважаешь?» — Егор отвечал – «Нет, не уважаю. Не вижу пока, за что тебя можно уважать. Может ты, дерьмо челочек, ну а будешь приставать со своей выпивкой дам в морду» — и давал, если кто-то, не успокаивался. Поговорка «Я три раза не повторяю» стала его девизом.

Егор правильно угадал Винса. Сдай он парней и Винс ему больше не доверял бы. Предавший однажды, предаст, дважды. Инцидент был исчерпан пятью внепочечными нарядами. Реально их никто не отстоял. Каминский вёл книгу нарядов и забил на эти пять внеочередных. У командиров и комсоргов у них и очередных нарядов было ещё на один срок обучения в школе. Никогда больше Винс в разговорах с Каминским не возвращался к этой истории.

Киномеханик-наставник.

Эта пьянка не была последней. Егор выполнил данное Абикову слово и подготовил демонстратора узкоплёночного кино из Марины. Она успешно сдала экзамен и пучила права киномеханика. В знак благодарности притащила на первый свой сеанс пол-литровую банку классного на травах самогона. Правда, самогон бы градусов 60. Ребята пить отказались. Братякин и Кулиненко сделали по глотку, а Егор в кинобудке по чуть-чуть и уговорил баночку. Марина с помощью Кулиненко докрутили кино, а когда понесли аппаратуру в кинобудку, наши там совершенно невменяемого старшину смены. Между прочим, ему ещё надо было вести поверку смены. Обеспечивающим стоял мичман Гайдук. Увидев, что поверку проводит не Каминский, а Братякин, поинтересовался, где старшина. Его убедили, что убирает киноустановку и готовит фильм к сдаче в прокат. Марину, мол, отпустили к детям, поздно уже, а дети одни. Мичмана такое объяснение вполне устроило. Когда рота улеглась и погасили свет Побережник, Кулиненко, Братякин вытащили из кинобудки, едва стоявшего на ногах Каминского и типа шутя и толкая друг друга, до толкали его до койки, предварительно сняв робу тельняшку и ботинки. В мгновение уложили в койку. Никто ничего и не понял.

ЧП в школе и второй бунт на «Потёмкине».

В том наборе 1979/1980 годов произошли невероятные ЧП. В первой роте выявили факт насильственного мужеложства. В СССР это наказывалось и очень серьёзно. Один курсант запугал другого. И на протяжении месяца насиловал его. Когда стало известно, виновника арестовала военная прокуратура и его осудили на восемь лет. Потерпевшего перевели из школы на другое место службы. Винс однажды на дежурстве сказал Егору: «Обосралась первая рота. Надо же пидарас в роте. Впервые за мою службу такое». – Рано радовался Анатолий Иванович, его ждало происшествие покруче педерастии.

Однажды на занятиях у всех курсантов собрали конспекты по политической подготовке. Объяснили для проверки политотделом базы. На самом деле в школе работал особый отдел. Сверяли почерка. Вскоре был задержан особистами курсант 2 роты Чухонцев. Ночью, будучи в наряде дневальным по учебному корпусу, он расписал антисоветскими лозунгами плакаты в коридоре. Как было тогда в Союзе принято парня признали психический нездоровым, и комиссовали по состоянию здоровья, отправив к папе прокурору одного из районов Гомельской области Белоруской ССР. Пока суд, да дело, его держали в кинобудке второй роты. Охранять его поручили  естественно Каминскому, Братякину и Побережнику, на случай, чтобы он с собой ничего не сделал. Когда Егор поинтересовался у него, будучи наедине, зачем он это сделал? Чухонцев ответил: «Хотел посмотреть, как работаю наши органы». Выяснилось. Оказывается, работают. Чухонцева сопровождал домой на его Родину  майор Шуваев. Егор дал майору адрес и письмо к родителям в Минске. На обратном пути майор заглянул к Каминским. Три дня он не просыхал с отцом Егора, Толиком. Вернувшись в школу, майор Шуваев передал Егору посылку от родителей и добавил: «Отец у тебя Каминский отличный мужик. Мы с ним здорово, три дня посидели. Ух и попили. Мать хорошая хозяйка, стол накрывала богатый, все три дня. Отличные у тебя родители». Ещё когда в сентябре отец Егора приезжал на присягу в школу. Он сдружился с мичманом Гаврилюком на почве употребления горячительных напитков. Мичман Гаврилюк непосредственный начальник Егора Каминского, его командир взвода. Весь период учебы у Егора и мичмана Гаврилюка было полное взаимопонимание. По возвращении из Минска, майор Шуваев стал почти другом Егору и всякие конфликты между ними пропали. Более того, Егор не редко осаживал курсантов решивших в очередной раз поиздеваться над майором. Чудны дела твои Господи.

Был курсант, который завел роман в городе с девушкой.  Егор договорился с ним, что если он идёт к своей девчонке, то предупреждает его, а он прикроет этого Ромео.  Но в койке, после отбоя самоход должен лежать. На поверке, кто ни будь, из курсантов в строю дважды кричал «Я». Как правило, обеспечивающие не пересчитывали курсантов по головам, доверяя старшинам смен. В этом случае была любовь и это надо понимать.

Перед самым выпуском, в школе случилось ещё одно ЧП, почти как на броненосце «Потёмкин» в 1905 году. Порядок приема пищи в школе был следующим. Первый на камбуз отправлялась первая рота, затем вторая. Столовая не могла вместить сразу 400 человек. Дежурный 2 роты принимал пищу с первой ротой, что бы потом контролировать прием пищи своей роты. Егор стоял дежурным в своей второй роте. Прибыл на камбуз с первой. Приступил к ужину. На ужин рис. Егор, заканчивал есть, когда в столовой поднялась буза. Курсанты размахивали мисками с кашей и шумели. Старшины смен повыскакивали, с мест стараясь разобраться, в чём причина и успокоить роту. Освещение в столовой отвратительное, ламп мало, грязные флаконы. Наконец удалось выяснить в рисе долгоносики. Каша как перцем посыпана сваренными насекомыми. Кто, не доел, побросали миски на стол. Кое-как удалось успокоить роту и увести её в кубрик. Дежурный по школе, майор Шуваев, приказал Егору молчать и не поднимать панику. Про себя Егор решил: «Сейчас. Буду я молчать. Пускай я сам нажрался этих мандавошек, ребята то причём». Рота пришла. Егор доложил майору Шуваеву о готовности ужина. Шуваев скомандовал

— Рота! Посменно. Справа. По одному. В столовую бегом. Марш! – курсанты, выполняя команду, побежали в столовую. Егор зашёл в зал со служебного входа. Курсанты, как положено, по  десять человек вставали у своих столов, ожидая команды на приём пищи. Когда все были на местах. Майор скомандовал.

— Рота! Сесть. Начать прием пищи! — ребята сели. Бочковой начал раскладывать кашу чумичкой из кастрюли по мискам. Егор подходил к каждому столу.

— Вкусная каша? Глаза раскройте! Смотрите на кашу! Смотрите мать вашу на кашу!- вскоре ребята увидели, что за приправа  у них в мисках. Поднялась буза. Вся рота как один отказались от приёма пищи. Начали в протесте стучать по столам пустыми мисками. Чего греха таить, все восемь месяцев кормёжка просто отвратительная была, так что эти долгоносики попали на благодатную почву. Уговоры Шуваева не действовали. Обстановка в роте только накалялась. К этому времени Егор и майор уже стали корешами, после его визита в семью Егора. Егор подошёл к майору.

— Что делать будем? Бойцы на взводе, достали нас этой поганой кормёжкой.

— Того смотри, начнут громить столовую — вмешался подскочивший к ним Женька Пивоваров. Майор молчал. Егор во всё горло крикнул.

— Старшины! Ко мне! – возле Каминского собрались все старшины роты.

— Выводим роту и строим, пока они здесь всё не разнесли, —  встав на скамейку и сколько было сил, Егор скомандовал — Рота! Встать! Выходи строиться! – курсанты подгоняемые старшинами вышли во двор. По дороге к соловой, шел капитан  3 ранга Абиков. Он подошёл к майору Шуваеву.

— Постройте роту майор.

— Рота становись! – никто и не думал исполнять приказ. Неслись, какие то проклятия, ругательства. Гул всё усиливался. Терять время было нельзя. Егор опять во всё горло выдал команду, которой от себя и сам не ожидал.

— Вы что все охуели! Мать вашу! Становись! —  как не удивительно рота построилась.

— Равняйсь! Смирно! – скомандовал Каминский. Приложив руку к бескозырке, подошёл с докладом к Абикову.

— Товарищ капитан 3 ранга. Рота по Вашему приказанию построена. Дежурный по роте старшина 21 смены, курсант Каминский, — повернулся лицом к строю, не опуская руки от головного убора, ждал приказа Абикова.

— Рота! Вольно! – скомандовал Абиков.

— Рота! Вольно – как принято, продублировал команду Каминский. Абиков, а ему уже передали миску с долгоносиками, крутил её в руках, рассмотрев содержимое, подвёл итог.

— Что тут такого. Я бы ел.

— Так покушайте, товарищ капитан 3 ранга, — раздался голос из строя: «Блин! Паша! Ты допрыгаешься, когда-нибудь» — подумал про себя Егор, узнав голос Братякина.

— Спасибо. Я уже дома поужинал, — парировал Абиков, затем добавил – Если не хотите есть. Не ешьте, идите голодными в роту. Дежурный, — обратился Абиков к Каминскому, отлично понимая, что майор пустое место и роту держит, только этот старшина. – Ведите роту.

— Есть! – ответил Каминский – Рота! Налево! Прямо шагом… Марш! — Рота направилась в кубрик.

После отбоя старшины собрались, как всегда в курилке, решить, как быть дальше. Все высказывались, что это терпеть больше нельзя. Есть, повод изменить всё в хорошую сторону. Подытожил всё Каминский.

— Значит так братва. Утром в сменах проведите работу. Если хотим, наконец, рубать нормальную еду, не эту хавку, то завтра, отказываемся от завтрака, и если не будут, приняты меры, то и от обеда.  Вплоть до объявления голодовки – Егор был на два года старше практически всех курсантов и, как известно, имел уже жизненный опыт и главное опыт общественной работы. Он отлично отдавал себе отчёт в том, что голодовка целой роты, а не факт, что к ним не присоединится и первая рота, вызовет такой резонанс, что и подумать страшно. Егор так же понимал, в случае их поражения его уже никто не спасёт, ни Винс, ни Шуваев и ни Гаврилюк вместе взятые. Скорее всего, их тут самих не будет, но у этого парня выработался такой авантюрный характер.

Утром 2 рота ушла на завтрак. Работа с личным составом была проведена на отлично. Никто к завтраку не притронулся. Рота голодная вернулась в расположение. Каминский отправился на ежедневный доклад дежурного по роте к ротному, недавно пришедшему на службу.

— Товарищ капитан 3 ранга, за время моего дежурства случилось ЧП. Вчера на ужине роту пытались накормить рисовой кашей с долгоносиками. Рота от приёма пищи отказалась. Сегодня от завтрака рота, также отказалась

— Разве завтрак тоже, был с насекомыми, – удивился Винс.

— Никак нет. Курсанты требуют разобраться в этом прошествии и наказать виновных, и наконец, начать кормить нас нормальной пищей, иначе голодовка будет продолжаться, — Винс уставился на Егора. В глазах офицера мелькнули шальные искры. Молча походив по канцелярии, видимо обдумывая дальнейшие действия, и повернулся к старшине.

— Значит, рота объявила голодовку?

— Так точно товарищ командир. Объявила!

— Так вот, вся рота сама, как один человек, без чьего-то руководства объявила голодовку. А ты парламентёр?

— Так точно! – и помолчав обречённо добавил – Парламентёр.

— Хорошо Каминский. Веди роту на занятие, курсантам скажи, что Винс обещал разобраться и наказать виновных. Свободен, – ротный, как  некогда был доволен, чему только не понятно он радовался. Рота убыла на занятия. Егор передал старшинам слова Винса. Все старшины в один голос решили. «Голодовку прекратить». Винс сказал — Винс сделает! Авторитет командира среди курсантов был непоколебим, недаром говорится «Командир корабля, второй после Бога».

Когда рота прибыла на обед, курсанты обалдели! Отличное картофельное пюре! Каждому рыбная котлета. Салат из квашеной капусты с морковкой. Таких блюд не было  даже в праздники. После обеда многие курсанты благодарили своих старшин.

Каминский находился в роте. В помещение зашёл Винс.

— Рота смирно! – как требовал, Устав скомандовал Егор, хотя кроме дневальных в помещении никого не было.

— Зайди, — бросил Егору через плечо командир. Егор следом за ним вошёл в канцелярию. Анатолий Иванович прошёл к своему стулу в дальней части стола и сел. Старшина остался стоять у двери.

— Смотрю на тебя старшина и понимаю, иметь тебя во врагах опасно. Твоего большого друга Людвига уволили. Уволили и его жену. Сменят всех поваров на камбузе. Начальник от страха трясётся. Заварил ты кашу,  — уже чуть не смеясь, закончил ротный. Егор включил дурака.

— Анатолий Иванович я то причем? Я этих долгоносиков в рисе разводил?

— Конечно не ты. Главное Егор – тут Анатолий Иванович впервые назвал курсанта по имени – Воспользоваться ситуацией. Или ты хочешь меня убедить, что на голодовку рота сама поднялась. Без лидеров. В нашей роте лидеры – старшины. У старшин в авторитете кто? Не отвечай — сам знаю, — потом помолчал и вдруг скомандовал Егору.

— Смирно! – Егор выполнил команду – За добросовестное отношение к своим обязанностям и заботу о подчинённых.  Объявляю благодарность!

— Служу Советскому Союзу!

— Хорошо служишь Каминский. Так держать.

На этом инцидент был исчерпан. Буквально, через несколько дней на камбузе появились новые повара, питание значительно улучшилось. Курата Людвига больше не видели. Егор посчитался с ним сполна за ту историю с фуганком.

Отдельным анекдотом в школе была помывка личного состава. Своих душевых у школы не было. Ходили в гарнизонную баню в район Курземе. Это почти в трёх километрах от школы. Как всегда поротно. Моечная десть на десять метров. Четыре  крана и два душевых рожка. Запускали повзводно. Каждому взводу 15 минут на всё. Раздеться, помыться, одеться. Сначала толпой под душ, потом намылились и опять толпой под душ. Мичмана, спешившие на ужин, давали команду «Бегом» и рота через лес возвращалась в подразделение вся взмыленная. Что мылись, что нет.

На последней помывке. Роту вёл сам Винс. Назад курсанты шли, спокойно рассыпавшись по лесу. Винс подозвал Егора. Они пошли рядом.

— Каминский тебе будет хорошее распределение. Балтийск. Гидрография. Заграница. Узнаешь на месте, сколько тебя там ждёт приятных сюрпризов. Службой будешь доволен.

— Спасибо Анатолий Иванович, — поблагодарил командира Егор, отлично понимая, что это распределение благодаря ему, Винсу.

— Ты заслужил. Конечно, пришлось за тебя повоевать, но меня и Абиков поддержал и Шуваев, как не странно, – закончил Винс разговор. Дальше шли молча. Егор вспоминал эти месяцы, проведенные в школе. Знай, Егор заранее, что ему придётся пережить и через что пройти, он не за что не согласился учиться здесь. Пройдут годы. Уже офицер Каминский однажды ночью проснётся в холодном поту. Женщина, спавшая с ним, в испуге смотрела на его бешенные глаза, тяжёлое прерывистое дыхание и все мокрое от пота тело. Егору снилась школа. В мозгу пульсировала паническая мысль: «Этого не может быть! Я не могу снова оказаться там! Я закончил, эту проклятую школу! Я уже офицер! Это не может повториться!».

Егор Каминский оказался довольно жёстким командиром. Он руководствовался правилом «Можешь меня не уважать, уважай мои погоны». Егор не церемонился. Варианта только два. Первый подчиниться ему, второй за ворота. К выпуску, одна из лучших в роте, 21 смена лишилась семи курсантов. Двоих, москвичей Тарасова и Котлова, исключили по рапортам старшины смены курсанта Каминского. Более того, Егор в классе сказал им в присутствии всего личного состава: «Вы «масквачи» оборзели в конец. Я сделаю так, что вы пожалеете об этом. Не скоро увидите свою Москву. Запомните мои слова. Выставят вас из школы за день до выпуска». Их отчислили за месяц до выпуска. Начался весенний призыв и москвичей отправили служить в глухомань.

Каминский окончил 337 Школу специалистов рядового плавсостава ВМФ СССР 27 апреля 1980 года по специальности матрос 1 класса с красным дипломом, и направлен для дальнейшего прохождения службы, в Балтийск, в воинскую часть № 90541, дивизион кораблей Гидрографической службы ДКБФ.

Глава четвёртая.

Балтийск. Гидрография.

Мы не бросаем в тихих бухтах якоря,

Пусть волны круто на форштевни набегают:

Пока остались на Земле еще моря

Пока свистят ветра и флаги развевают.

Александр Викторов

Практика на «Стрельце».

Из второй роты в Гидрографию получили распределение Каминский Егор, Калягин Сергей, командир отделения в смене Егора, Шаврин Володя и непонятно каким образом Чигрин Сергей, скорее всего стукач. Прибыли в Балтийск накануне первомайских праздников. Предстояло встать на штат. Точнее, сдать зачёты и допуски к самостоятельному несению вахт и исполнению своих служебных обязанностей. Такая особенность флотской службы. Все от сопливого матроса, до старшего офицера обязаны сдать этот допуск. В течение месяца моряк изучает корабль, свои служебные обязанности и место по боевым расписаниям. Довольно напряжённый и решающий период в его жизни. За это время командование корабля и экипаж знакомится с новичком, и формируют мнение о нём, переменить которое в дальнейшем, достаточно трудно. Если за месяц не встал на штат, дается ещё месяц. Опять не сдал зачёты, безоговорочное списание на берег.

Есть необходимость рассказать о судах дивизиона гидрографических кораблей .

Флагманом являлось океанографическое исследовательское судно «Николай Зубов», проект 850, судно полным водоизмещение  3090 тонн, длинна 89,7 метров, ширина 13 метров, осадка 4,75 метра, скорость полного хода 16 узлов, дальность плавания 11000миль, автономность 60 суток, экипаж 70 и 26 прикомандированных человек. В строй  судно вступило 1964 году.

Гидрографическое судно «Стрелец», проект 862, полное водоизмещение 2435 тонн, длинна 82, 53 метра ширина 13, 5 метра, осадка 4 метра, скорость полного хода 16 узлов, дальность плавания 8650 миль, автономность 40 суток,  экипаж 58 и 14 прикомандированных, плюс 4 офицера. В строй судно вступило в 1978 году. Новое с иголочки судно.

Гидрографические суда «Арктика» и «Андромеда». Проект 861, полное водоизмещение 1544 тонны, длинна 73,32 метра, ширина 10,8 метров, осадка 3,85 метров, скорость полного хода 17,3 узла, дальность плавания 8900 миль, автономность  35 суток экипаж 45 и 10 прикомандированных. В строй суда вступили соответственно 1967 и 1972 года.

Гидрографические суда  «Азимут», «Тропик», «Гигрометр». Проект 860, полное водоизмещение 1274 тонны, длинна 60 метров, ширина 10,8 метра, осадка 3,8 метра, скорость полного хода 15 узлов, дальность плавания 6200 миль, автономность  25 суток, экипаж 43 и10 прикомандированных. В строй суда соответственно вступили 1962, 1964, 165 года.

Гидрографическое судно ГС214. Проект 871, полное водоизмещение 585,5 тонны, длинна 55 метров, ширина 9,55 метра, осадка 2,8 метра, скорость полного хода 13 узлов, дальность плавания 3160 миль, автономность  15 суток, экипаж 25 и 8 прикомандированных. В строй судо вступило в 1974 году. Между собой все моряки дивизиона и не только дивизиона называли эту «коробку» — «чекушка». К этому было несколько причин. Самое маленькое судно дивизиона, не считая нескольких, гидрографических катеров. В фамилии судна цифра 214, ассоциировалась с маленькой бутылкой водки.  Из-за ограниченной автономности и дальности плавания «чекушка» считалась не визированной коробкой и поэту на неё ссылали всех проштрафившихся моряков или раздолбаев.

Все четверо молодых матросов сразу попали на «Стрелец», для прохождения плавательной практики и постановки на штат. Пока решили все формальности вчерашние курсанты прибыли на корабль к самому обеду. Здесь их ждал сказочный сон. В столовой команды, четыре блюда. Отличный  флотский борщ, на столе в фаянсовой супнице можешь сам наливать, сколько твоей душе угодно. Пельмени получаешь, у кока порция, словно на троих. К ним на столе на выбор, уксус, горчица, масло сливочное. Салат более известный как «Оливье», на столе огромная салатница. Накладывай, сколько хочешь. Морс в кувшине тоже на столе. В моечной, стоит холодильник.  В нем огромный кусок сливочного масла, сухая колбаса, тарелка с салатом. Что чувствовали парни, после девятимесячного голодания?  Похожее, испытывали Ленинградские блокадники в годы войны, после снятия блокады. В столовой чистота, посуда вся фаянсовая, приборы из нержавейки. Про себя Егор подумал «Фантастика и только, если так кормят каждый день, то служить можно уже только за пайку». Наивный парень, он ещё не знал, что меню к тому же не повторяется в течение недели. Ещё  есть завтрак и ужин из трёх, блюд. Вечерний чай с бутербродами и для особо голодных, в холодильнике всё, что осталось на кухне в течение дня.

После обеда на юте молодых собрал боцман Бачурин. Он ребятам сразу не понравился. Вёл себя развязано, показательно грубо. Пытаясь, устроить что-то типа годковщины. Подошли и другие матросы Сергей Сидоров, Коля Женило, Леша Романовский и совсем уже по понятиям парней старые Володя Король сет двадцати пяти и Коля Монахов, тот показался совсем древним за сороковник, это были вольнонаемные. Посмотрев, как выделывается Бачурин, Женило осадил его.

— Бачурин, что ты выделываешься перед парнями. Сам давно был таким. Что ты за говно такое.- Бачурин сник. – Так парни входите в курс дела. Кстати о вашей военно-морской форме, снимите её и уберите, куда подальше. Мы все ходим в гражданке. Нет, если ничего нет, приходите ко мне и к Серёге, подберём на первое время что-нибудь. По форме в город ни шагу заберёт патруль, объясняйся потом в комендатуре, что за клоуны в городе в форме и без увольнительных. На корабле быть с 09.00. до 17.00. это рабочий день, потом если этот, типа боцмана, не придумает ничего для вас, валите в город. Пока на штат не встали, быть на корабле к отбою 22.00. – посмотрев на парней, добавил – отрастите вы себе волосы, можете даже бороды, у нас приветствуется. Наше судно ГиСу «Стрелец», на самом же деле в.ч. 20215, но вот афишировать это не надо. Надеюсь, соображаете почему. Чем занимается корабль. Научной работой. Промеры всякие Погоду даем. Навигационное оборудование обслуживаем. Даже в случае необходимости можем поднять наших космонавтов. Видите, на стенке стоит конус усечённый, — Николай показал на непонятный объект, стоявший недалеко от «Стрельца» — это спускаемая капсула космического корабля «Союз». Вам предстоит узнать и участвовать во многих делах, о которых не стоит кричать на каждом углу. Наши корабли относятся к ОСНАЗу, что значит Особого Назначения. – Николая прервала команда дежурного, разнёсшаяся по палубу через громкую связь «Вновь прибывшим матросам прибыть в каюту командира корабля».

— Давайте парни! Идите – сказал ребятам Николай и добавил – Запомните у нас самый лучший в дивизионе командир корабля. Его весь экипаж уважает. Он моряк от Бога и относится к нам как отец..

Поднялись на навигационную палубу. Постучали в каюту командира. После разрешения, вошли. В каюте за столом сидел совершенно седой, крупный мужчина капитан 3 ранга Голод. Начали представляться, но командир их остановил движением руки.

— Садитесь на диван ребята поговорим. Познакомьтесь. Наш первый помощник, Маслов Иван Михайлович, – представил, он сидевшего в каюте полного седого мужчину в гражданке, на вид ему было лет пятьдесят. Парни не знали как себя вести. Командир улыбнулся и успокоил их.

— У нас разумная дисциплина. Не надо тянуться и щелкать каблуками.  Конечно, соблюдаем субординацию, но в разумных пределах. Расскажите каждый о себе. Кто. Откуда, Чем занимался до школы – матросы немного успокоились и начали представляться. Первыми были Сергей Калякин и Володя Шаврин, особо они о себе ничего не сказали, из Росси родом, со школьной скамьи в Лиепаю. Очередь дошла до Егора.

— Каминский Егор Анатольевич, 1959 года рождения белорус из Минска.

— Белорус! Из Минска? – неожиданно прервал его командир и заулыбался.

— У нас командир тоже белорус, — уточнил первый помощник, – продолжай – он подбодрил Егора.

— Закончил училище, работал в Минске в кинотеатре киномехаником, потом.

— Так ты киномеханик! Это здорово! Квалифицированный, раз работал в кинотеатре. Очень здорово! Это прекрасно! Нам повезло, — на этот раз Егора прервал первый помощник,  повернувшись к командиру, продолжил – Сможем Гарницкого разгрузить, — командир утвердительно, закивал головой. Посмотрел, на Егора ожидая, продолжение его рассказа.

— Работал на заводе слесарем. Сразу после школы работал каменщиком и геодезистом. Окончил вечернюю школу молодёжи. Занимался боксом, стрельбой из винтовки, мотокроссом, фотографией. Есть награды от ЦК ВЛКСМ, — первый помощник совсем расцвёл. Этого кадра ему Бог послал. Иван Михайлович, рано радовался, Каминский окажется ещё та штучка, но это всё впереди. Пришло время рассказать о себе Чигрину. Парни и сами о нём ничего не знали.

— Чигрин Сергей из Новой Церкви на Украине. Мне пришлось рано работать, мать меня одна воспитывала, нам даже хлеба не хватало, пришлось голодать, Вот такая у меня тяжёлая жизнь в детстве была, —  все в каюте просто обалдели и командир, и помощник и молодые матросы. Егор про себя подумал: «Ну, хохол, ну «западенец», жаль я не захватил горбушку с обеда, дал бы ему сейчас. Смотри вот вот расплачется. Артист, однако».

— Хорошо, – прервал скулёж Чигрина командир, – идите, устраивайтесь по каютам. У нас двухместные каюты. – Парни встали.

— Разрешите идти? – хором по уставу спросили они. Голод поморщился.

— Ребята идите, давайте без этой Уставщины, – вмешался Маслов – Каминский. Ты, как, устроишься, зайди ко мне. Есть разговор по твоей прошлой специальность.

— Есть! – гаркнул Егор – Маслов махнул рукой. Командир обречённо констатировал.

— Они ещё долго будут каблуками щелкать. Со временем остынут.

Молодые матросы устроились по каютам. Каюты это было какое-то чудо. Койки в два яруса. Мягкие толстенные поролоновые матрасы. Огромные подушки, тёплые одеяла. Белоснежное бельё. В каюте стол, привинченный к палубе, чтобы во время шторма не сорвало. Умывальник с холодной и горячей водой. Два стула со штормовыми креплениями. Железный рундук на двоих. Полка для книг. Переборки, закрыты пластиком с утеплителем. Судно Польской постройки. В каюте индивидуальный кондиционер. Его наличие Егор оценит через полтора года в тропиках.

Каминский постучал в каюту первого помощника.

— Да! – раздалось из-за двери. Егор открыл дверь и вошёл.

— Разрешите доложить?

— Садись я вижу, что это ты – прекратил церемонии первый помощник  и добавил – Обращайся ко мне Иван Михайлович, — и сразу перешёл к делу – у нас киноустановка «Украина». Знакома? – «Похоже на дежавю» Мелькнуло в мозгу Егора, но Иван Михайловичу он ответил без улыбки, как однажды капитану 3 ранга Абикову.

— Да знакома. Хорошо знаю. Иван Михайлович разрешите спросить – Егор, замолчал, ожидая разрешения на вопрос. Молчал и Маслов. Наконец он не выдержал.

— Так, что ты хотел спросить?

— Простите! Усилитель, какой транзисторный или ламповый КИНАП?

— Я, то почём знаю. Сразу видно ты спец. Пошли в кинобудку посмотришь сам, — они вышли, спустились на палубу ниже, пошли в нос судна, к столовой команды, минуя кают-компанию. К столовой пристроена, метр на метр кинобудка, в которой установлена «Украина». Усилитель оказался транзисторным. Это хорошо.

Постепенно парни втянулись в судовую жизнь. Усиленно изучали устройство судна. Свои, обязанности согласно, боевых расписаний. Егору нужно было решить вопрос постановки на штат. Приближалась дата его свадьбы — 6 июня.

Ещё один сюрприз ждал Егора. Им полагалось денежное довольствие и в этом нет ничего особенного, все военнослужащие получают деньги. Но вместо 3 рублей 85 копеек его должностной оклад, как матроса 1 класса равнялся 95 рублям, более того премиальные за так называемый «поднятый флаг», когда корабль находится в компании и регулярно выходит в море, а это ещё 20 рублей. Совсем не плохие деньги в то время. Ещё при этом, четырёх разовое питание до пупа и жильё бесплатно. Вот какие сюрпризы имел в виду Винс при их последнем разговоре.

Первый выход в море.

Предстоял первый выход в море. Все молодые матросы опасались, реакции их организма на качку. Как утверждает морская мудрость: «Если бы море всегда было как стол, то в море были бы одни евреи». Отдали швартовые. Судно отвалило от стенки. Развернулось в топливной гавани, и направились в канал. Затем вышли ы море. Слегка качало. Около трёх баллов. Когда судно проходило канал, Егор подошёл на юте к Алексею Романовскому.

— Леха. Скажи, все укачиваются?  Что нужно делать, что бы, не укачаться – Леша улыбнулся.

— Так или иначе, качка действует на всех, но по-разному. Что делать, что бы, не укачаться, просто не укачиваться. Это зависит от тебя, не захочешь, укачаться не укачаешься.

Вышли в море. «Стрелец» дав ходу, словно застоявшийся рысак, разбивая волны, вышел в открытое море. Ветер крепчал, уже четыре балла. Егор чувствовал себя прекрасно! Не просто прекрасно, его накрыла эйфория! Море! Солнце! Корабль! Обалденное ощущение от качки, как на качелях в парке Горького. За такие минуты можно было терпеть все те испытания в Лиепаи. Эти мгновения счастья утвердили Егора в правильности выбора и убедили его в том, что море его стихия. Первый выход в море по наслаждению, сравним только с первой ночью с девушкой.

Калягин и Чигрин перенесли первый выход, если не так ярко как Егор, но спокойно. Чего не скажешь про Володю Шаврина. Его обнаружили в гальюне, где он усердно, пугал унитаз обнявшись с ним. Забегая вперед нужно сказать, что Володя укачивался при любом волнении моря, но при этом исправно стоял на вахтах и исполнял свои обязанности. Так продолжалось практически два года, Пока, в феврале 1982 года, «Стрелец» в Индийском океане, вблизи Мадагаскара, не попал в ужасный ураган. Ветер бешеный, пытались измерить, тщетно, анемометр порывами ветра зашкаливал. Волны как стены. Грохот воды, стоя такой, что в двух шагах друг от друга приходилось кричать. Пена! Весь океан покрыт четырёх метровой пеной. В воздухе плотность брызг неимоверная, запросто можно захлебнуться, вдыхая этот воздух, а главное — это акулы! Они как торпеды выскакивали из одной стоящей, словно стена волны и как в фильме ужасов входили в другую стену. Ждали добычи. Судно задраили наглухо, даже все грибки на палубе. На вопрос кого-то из офицеров экспедиции: «Что можно ещё сделать?», — самый опытный из моряков электромеханик сказал: «Молиться». Егор вышел на шлюпочную палубу и смотрел на беснующуюся стихию. Рядом встал Володя Шаврин. Егор посмотрел на приятеля. Он был спокоен. Спокоен словно покойник. Молча они долго наблюдали этот смертельный аттракцион. Судно взлетало на волну и всех слепило яркое тропическое солнце, спустя мгновение оно проваливалось в пропасть, а кругом наступала темнота из-за вставших на дыбы волн. Ещё мгновение и встав на дыбы, судно практически вертикально взбиралось на волну. Внутренности спрессовывались низу живота. Достигнув гребня волны, «Стрелец» срывается в бездну с волны. Теперь кишки скапливаются у горла. Такое удовольствие экипаж испытывал двое суток. Никому не удалось поспать эти два дня, не то чтобы положить хоть что-то в рот. Кстати этот ураган припёрся в Индийский океан из Северной Атлантики уже ослабевшим. Там он утопил американскую нефтяную платформу с сорока нефтяниками и Советский сухогруз «Механик Тарасов». Из тридцати пяти членов экипажа контейнеровоза спасти удалось только пятерых. Поле этого урагана Володя Шаврин перестал укачиваться от слова совсем. Как он потом объяснил: «Я тогда пережил такое, что остальные шторма, мне уже казались забавой».

Вернувшись с первого выхода в море, который продолжался неделю, Егор написал рапорт и пошёл к командиру. Он постучал в дверь. После разрешения. Вошёл. Егор уже оставил школьные замашки и спокойно обратился к командиру.

— Товарищ командир. Прошу отпустить меня на свадьбу в Минск. У меня свадьба 6 июня.

— Вот как! Когда ты успел только? Хотя тебе уже двадцать первый год.  Я знаю, ты первым встал на штат. Отлично себя в море показал. Хорошо подумал то о женитьбе.

— Хорошо товарищ командир.

— Откуда невеста.

— Белоруска из деревни под Минском.

— Конечно, не откажу землякам, – подписал рапорт – Желаю счастья.

— Спасибо товарищ командир. – Егор вышел в коридор. Подумал про себя: «Хорошо, что мне такие командиры встречаются Винс, теперь вот Голод. Достойные люди, настоящие моряки, отличные офицеры». Откуда тогда было знать, Егору, что Голод в годы войны потерял всю свою семью в Белоруссии, а сам с восьми лет служил юнгой и принимал участие в Великой Отечественной войне. Вот такие легендарные командиры формировали морской характер парня и являлись образцом для подражания.

 Вечером, Егор ехал поездом Калининград-Харьков в Минск на свою свадьбу. Все эти напряжённые и полные событий дни после выпуска, он ни разу не вспомнил о своей любимой Людочке, его мысли заполняла только будущая жена Людмила. Всё свершилось, как он хотел. Он моряк. Теперь уже настоящий моряк. Женщина, по имени Люда, влюблена в него. Она на порядок красивее его любимой Людочки. Егора ждёт семейная жизнь, море, интересная служба, не в пример

рассказам Виталика, а вот на душе пусто. Да! Его невеста красива и Егора сжигает страсть и желание скорее овладеть ей. С Людочкой были совсем другие чувства – нежность, умиление, очарование, постоянное желание вдыхать аромат её тела, касаться её кожи, целовать её сосочки, растворяться в ней. Егор прогнал эти мысли и чувства. После свадьбы посмотрим, где любовь, а где детская влюблённость. Всё познаётся в сравнении.

Глава пятая.

Семейная жизнь.

Смысл брака не в том, чтобы думать одинаково,

а в том, чтобы думать вместе.

Роберт Доддз

Девственная невеста.

В Минске уже готовились к свадьбе. Срочно нужен был жениху свадебный костюм. Пошили за день. Егор не сильно напрягался. «Если не будет костюма, одену морскую форму», — заявил он всем. Родителям пришлось раскошелиться. Свадьбу решили естественно играть в деревне, ну как иначе. Егор, Люда, её дядька Костик за несколько дней выехали туда, сооружать, что то вроде шатра, но случай дождя. Играть свадьбу решили три дня. Наконец молодые встретились, ведь не виделись с зимы. После корабельных работ и школьного ада, работы на постройке свадебного «шалаша» показались парню забавами. Всё сделали вовремя и хорошо. Пришёл, наконец, вечер и долгожданная ночь. Все, кроме Люды и Егора улеглись в хате. Молодожёны в сенях, но в этот раз, слава Богу, за хорошей дубовой дверью, но на довольно узком топчане. «Это ещё и лучше» —  Решил Егор — «Куда теперь она денется. Завтра свадьба. Чего тянуть кота за все подробности.  День ходила рядом в своём ситцевом тонком платьице, без лифчика в маленьких плавках: «Ты только сегодня попади мне в руки никакой пощады тебе, как зимой не будет» – сверлила мозг парня эта похотливая мысль. Наконец все улеглись и Егор с Людой тоже. Люда легла в трусиках. Парень сразу их стянул. Положил девушку на спину. Он почувствовал, что и она тоже за день извелась. Страстно лаская друг друга, Егор, своими ногами, раздвинул ножки своей будущей жены и решительно вошёл в неё. Девушка только охнула и вцепилась ему в спину ногтями, успев заодно оставить следы своих зубов у него на плече. Оба замерли. Парень решил не прерываться и кончать в невесту, а там как карта ляжет. Всё заняло несколько мгновений, после стольких месяцев воздержания и целого дня пыток, когда Людка весь день по поводу и без повода тёрлась своими бедрами и задом об него. Она, правда, пыталась, выскользнуть из-под него, сообразив, что в неё изливается море, но Егор посильнее обхватил её тело и зафиксировал собой на топчане, Люда сдалась и затихла. Против лома нет приема. Куда переть против мужской силы и будущего мужа. Немного успокоившись, она прошептала ему.

— Если я забеременею?

— Да? Слушай, я тебе один секрет открою. Жены для того и существую. Чтобы иногда беременеть от своих мужей. Не знала?  Так знай. Хотя есть очень надёжный и простой способ предохраняться.

— Какой? Расскажешь?

— Запросто. Нужно пить томатный сок.

— Всего то? Помогает? – удивилась уже не девушка, а  женщина и уточнила – Пить сразу после того как или до того.

— Вместо того – Егор засмеялся, Людка слегка хлопнула ладошкой по его спине и тоже засмеялась, спросив.

— Ты с меня слезешь, наконец?

— Нет. Сейчас продолжим. Будет второй акт, я из тебя и не выходил.

— Нет! Мне же больно. Я и так терплю тебя в себе из последних сил. Давай не будем. Прошу тебя не сейчас. Пусть хоть немного заживёт.

— Да пошутил я, — отпуская невесту, сказал  Егор —  смотри, оба вывозились.

— Я тряпочку припасла, поняла по твоим взглядам на мою попу, что мне сегодня придёт конец.

— Верно, мыслите товарищ завтрашняя жена. Объявляю благодарность. Как положено, отвечать в таких случаях

— Не знаю, а как?

— Служу Советскому Союзу, но это для меня, а для тебя милая, Служу Своему Супругу! – оба рассмеялись в голос. Егор вытерся быстро и пристроил тряпицу жене между ног, но она сама стала наводить у себя порядок.

 — Подожди, я подмоюсь и положу другую тряпочку,  —  Люда, тут же в сенцах, организовала тазик с водой. Присела над тазиком, широко расставив ножки, подмылась. Егор наблюдал с удовольствием за ней: «Классно! Ни ей, ни мне ничуть не стыдно. Вот, что значит муж и жена. Всё, что естественно, то не безобразно. Она так возбуждающе и мило моется. Красота» — блаженно думал он. Когда женщина закончила процедуры, Егор тихо позвал её.

— Иди ко мне милая. Будем спать. Завтра тяжёлый день

— Слушай мне больно там все. Как завтра буду ходить на свадьбе. Нужно было подождать.

— Что сделали, то сделали. Спать то будем? — Люда пристроилась к своему мужчине. Они обнялись, тесно прижавшись, друг к другу и счастливые заснули глубоким сном.

Свадьба – тот ещё девятый вала.

Свадьба! Кто только придумал это ужасное безумие. Женская забава и только. Чего только не придумают. Сколько глупостей и ерунды. По силе мучений свадьба заняла почётное второе место в жизни Егора, уступив первенство Лиепайской школе. Свидетелями и дружками на свадьбе Егора были Женька Доронин и Олег Саватеев. Пили, ели, вся деревня гуляла. Из Минска родители жениха. Ни, до ни после, как на свадьбе Егор не выслушивал такое количество глупостей и ерунды. Первый раз он с благодарностью вспомнил мореходку, прививку от дураков и закалку от глупости, которые он получил в ней. За науку нужно конечно платить. Благо обошлось без скандалов и мордобоя. Невесту никто не решился украсть. Была предпринята попытка, но Егор вовремя прочухал и подошел к местным «кунакам». Ничего не говоря посмотрел на них. Хоть компашка парней и девчонок и были под мухой, но замученный  вид жениха и  его явное раздражение видимо остановило их. По крайней мере, обошлось, без этой глупости. Наконец отпустили молодых в опочивальню.

Постелили им в соседнем доме. Пришли, стали готовится ко сну, тут Егора и ждал первый сюрприз от жены. Люда сняла платье села на кровать и заявила.

— Мы с тобой ничего сегодня делать не будем. Я могу испортить причёску. Как я буду выглядеть завтра. Что скажут гости, — Егор не поверил своим ушам.

— Что ты сказала? Причёску? Обалдеть! – других слов у него не было, такого он не ожидал.

— Вот, что жена. Мне параллельно, что скажут все твои гости и колхозники. Главное, что я скажу, а некто другой. Мне твоя причёска до лампочки. Я её сегодня не рассматривал. Не скажи ты сейчас о ней, я бы на неё внимания не обратил.

— Я сказала, нет! Причёску не дам портить. К тому же мне ещё больно будет.

— Выбирай причёска или боль, – поставил условие муж.

— Причёска!  — ответила уверено жена, не подозревая, что муж заманил её в ловушку.

— Значит, я тебя правильно понял. Причёска для тебя важна. А боль ты и потерпишь.

— Ну, причёска. Да дорогой. Больно конечно тоже, но боль пройдет вскоре, а причёска не поправиться до завтра, — затем уже раздражённо – Какой смысл в этом разговоре. Я тебе говорю, что сегодня нет, — самоуверенная деревенская дурочка, ты ещё не поняла за кого вышла замуж. Егор улыбнулся и говорит жене.

— Хорошо. Раздевайся, ложись в постель. Я сейчас сам разденусь и будем отдыхать. Накануне ночь не спали. Вон тазик с водой для тебя. – Жена разделась, провела вечерний туалет. Заканчивала подмываться, когда Егор уже нагой, подошёл к ней.

— Давай провожу хотя бы до постели, — откинул одеяло и помог жене забраться на постель – Ты давай к стенке, а я лягу с краю –  постель была большая более даже чем двухместная, Люда встала на колени и поползла к стене. Это ему и надо было. Он, схватил жену за талию и, в момент вошёл в жену сзади. Впереди стенка, сзади муж. Куда ей деться. В свое время, он освоил эту позу с Людкиной родственницей, благодаря которой они и познакомились в аппаратной «Центрального». К слову она была на их свадьбе. Люда пыталась, протестовать, но с каждым мгновением всё не убедительнее, а вскоре не только замолчала, а застонала от удовольствия, и чем быстрее Егор двигался, тем громче, были её стоны, и всё закончилось её оргазмом. Она обмякла и запросила пощады.

— Всё, мне же больно.

— Терпи  — Егор входил в раж. Кончал не в жену, а на её попку. Людка упала на постель.  Муж её повернул и уложил вдоль кровати. Предыдущая бессонная ночь, тяжёлый день и последнее событие вырубило молодую жену. Егор тоже мгновенно заснул.

Поутру, они проснулись. От причёски невесты не осталось и следа. Ещё и простынь измазали кровью. Следы били не большие и у жены не всё, похоже, зажило. Егор с издёвкой, спросил Людмилу.

— Где твоя причёска? Я к ней не прикоснулся. Ты сама во сне всё перемешала,  – Люда с обидой ответила.

— А ты что со мной вчера сделал. Забыл? Я не помню, как заснула, после такого – потом, подумав, добавила – А фиг с ней с причёской. С начало было больно, а потом так классно, – посмотрела вокруг и спросила – Сколько времени?

— Половина седьмого. Народ вчера нажрался и раньше двенадцати не соберётся.

— Егор! Давай сейчас сделаем так, как вчера, — она встала на колени повернувшись к муже задом.

— Я с радостью! – Воскликнул муж и вошёл в жену. Они повторили вчерашнее мероприятие к огромному взаимному удовольствию. Эта поза для его жены станет доминирующей в их интимной семейной жизни.

К обеду, часть гостей вернулись с работ и собрались к столу. Тут бабы притащили измазанную молодожёнами простынь. Чуть ли не флаг из неё сделали. Егор наклонился к уху жены.

— Ты ещё упиралась. Вот теперь смотри. Чем бы они тут размахивали не возьми я тебя хитростью.

— Идиоты колхозные – только и сказала Людка.

Третий день прошёл уже спокойно. Егор с Костиком разобрали свадебный шатёр. Родители Егора уехали в Минск. Вечером Люда протопила баню. Как оказалась она большая любительница парилки. Молодожёны пошли в баню вместе. Такого секса в жизни Егора не будет больше никогда. Молодая жена! Кровь с молоком! Отличная фигура. Белая кожа. Что только они не вытворяли к взаимному удовольствию. Из бани вышли через три часа, как пьяные, плохо соображая. Муж умудрился трижды получить оргазм, а жена вообще, похоже, перманентно испытывал его. Когда, уставали, помогали друг другу возбудиться. Люда ротиком Егор языком и губами. Эту баню помнили оба, всю свою совместную жизнь и вспоминали с истинным наслаждением. Понятное дело два молодых, здоровых, полных страсти организма, тем более супруги. Что их может остановить.

Наступил последний день. Егору вскоре надо возвращаться на судно. Собрались сходить в лес по ягоды. У Егора был армейский маскхалат. Комаров в лесу тьма. Свирепые словно волки. Он натянул халат, при нем была и маска. Вышла жена. В лёгком платьице. Чуть ниже колен и без рукавов.

— Ты сдурела Люда! Так в лес идёшь! Сожрут комары, – муж стоял как леший в своём пятнистом одеянии весь уже мокрый от пота и жары.

— Пошли комары меня не трогают.

— Люда очнись. Я два дня как стал мужем и не хочу сегодня встать вдовцом.

— Да пошли уже, на поезд опоздаем.

Вошли в лес. Вокруг Егора собрались комары со всей округи, а он круглыми глазами смотрел на жену. Её не укусил не один комар. Мистика и только. Пройдет время и при одной из семейных сор Егор скажет жене: «Ты же змея! У тебя кровь ядовитая. Её даже комары пить бояться».

Перед отъездом в Минске, собрались на квартире в Серебрянке. Люда неожиданно заявила.

— Мне надо жить с тобой в Балтийске. Мы семья. Муж и жена должны быть в месте, — она говорила это так убеждённо, что муж даже и не думал возражать, тем более он этому был искренне рад.

— Вот как сделаем. Я подыщу комнату нам съёмную. Думаю мне, как женатому разрешат жить на берегу.

— Когда? – конкретно поставила вопрос жена.

— В августе, или вначале сентября.

— Договорились. Как всё подготовишь. Дай телеграмму и я уволюсь с завода.

Здравствуй Балтика.

Егор убыл в Балтийск. В поезде появилась возможность обдумать последние события. Он женился. Жена красавица, любит, его, а он? С ней шикарно и обалденно заниматься сексом, она ласковая, понятливая, на всё готова и им всё нравится – одним словом отлично! Только со своей любимой Людочкой его наполняли совсем другие чувства. Тогда это была нежность, умиление, спокойствие, наслаждение. Теперь страсть, кайф, ненасытное желание ещё и ещё, эйфория, словно на ринге. Так Егор понял разницу между любовью и сексом.

На судне всё было без происшествий. Стоя в каюте, Егор переодевался у рундука. Сергей Калягин вдруг спросил его.

— Егор, что у тебя со спиной?

— Что там?

— Две лапы, будто тебя пантера приложила когтями. Это что такое?

— Это Серёга такое! На память от жены, когда она лишилась девственности.

— Да иди ты? Сурово.

Служба пошла своим чередом. Судно регулярно выходило в море. То на гидрологию, то на промеры, то давать погоду. Вышли поднимать упавший военный самолёт и погибшего лётчика. Голод показал своё мастерство командира судна. Нашли и подняли обломки. Зашли в Таллин. В этом году проходила Московская Олимпиада. В Таллине проводили парусную регату. Как только «Стрелец» пришвартовался к стенке. Голод собрал личный состав в столовой команды. Готовились увольнения в город. Надо сказать, что обстановка в столице Эстонии была напряжённая. Многие эстонцы являлись националистами и испытывали неприязнь к русским. В столовую в сопровождении Маслова вошёл Голод. Все встали.

— Садитесь товарищи, — Голод встал в центре  столовой и начал инструктаж команды.

— Поздравляю вас с приходом в иностранный порт Таллин. Я не оговорился. Обстановка здесь напряжённая. Поэтому увольнение на берег до нулей, — окинул взглядом команду, добавил – У кого есть родственники. Дядя, брат сестра, — и обратившись к электрику Ивану Микште, уточнил – медицинская сестра Ваня тоже годится, увольнение до утра, —  все засмеялись —  Всё товарищи свободны.

На борту осталась только вахта. Каминскому заступать к трапу, по нулям. Можно и в городе погулять. Таллин оказался похожим на Ригу —  это тоже был почти заграничный европейский порт. Ещё одно преимущества морской службы, можно свет посмотреть.

Подходя к трапу судна, Егор заметил лежащего у трапа моториста с их «коробки». Он был мертвецкий пьян. На трапе стоял командир судна капитан 3 ранга Голод и смотрел на пьяного. Егор остановился у трапа, не зная, что ему делать в этой ситуации.

— Скажи мне Каминский. Куда головой лежит моряк к судну или от судна? – спросил офицер.

— К судну товарищ командир! – ответил Егор.

— Значит, шёл на судно. Перебрал. Это бывает, но шёл на судно! – помолчал и добавил – Помоги товарищу добраться до каюты. Ты сейчас заступаешь к трапу?

— Так точно я – ответил Егор, поднимая товарища и помогая ему зайти на судно.

Может сложиться мнение, что моряки только и бухали. У кого такое мнение, милости просим на борт корабля и выходим в море, а потом поговорим.  Как в знаменитой песне «Видишь там, на горе, возвышается крест. Под ним десяток солдат. Повиси-ка на нем, А когда надоест, возвращайся назад. Гулять по воде, гулять по воде, гулять по воде со мной!» Что бы получить право пить на берегу, это право нужно заработать в море. Море любит сильных, а сильные любят выпить.

Гибель Машерова.

Свободнее стало только в конце сентября. Егор опять пошёл к Голоду проситься в отпуск, что бы забрать жену. Командир ему разрешил и дал неделю отпуска.

В первых числах октября 1980 года Егор уже в Минске. Люда была готова к отъезду и уволилась с «Интеграла», но нарисовалась заминка. Тёща попросила, помочь убрать картофель и ей хотелось попрощаться с дочерью. Весь день четвёртого октября убирали картошку в поле с помощью коня. Костик за плугом, Людка под уздцы, водит коня по бороздам, выпахивают картофель. Остальные его собирают. Здесь Егор неожиданно стал свидетелем такой сцены, которая сильно, заставила его засомневался, знает ли он действительно свою жену. Случилось следующее.

Люда держала коня его под уздцы. Конь взбрыкнул. Молодая жена смачно выругалась и так врезала кулаком коню в морду, что то присел на задние копыта: «Ни хрена, себе принцесса! Вот это удар. Коня на задницу посадила. Плохо я ещё знаю эту белокурую бестию» – подумал Егор.

К работавшим в поле, спешила мать Егора. Её вечно больную оставили в хате, готовить обед. Она выглядела встревоженной. Подошла к мужу и сыну Егору. Те пересыпали картошку в мешки.

— Толик! Егор! По радио передали. Сегодня в автомобильной катастрофе погиб Машеров. Завтра с утра прощание в Доме Правительства,  — сказала мать с заплаканными глазами.

— Батька собирайся, сейчас выезжаем в Минск. Люда! Ко мне! Едем в Минск. Быстро собралась – скомандовал Егор.

— Егорушка, а картошка? – воскликнула жена.

— Осталось на мешок. Справятся без нас.

— Егор, давай закончим, отнесём её и потом… — не унималась Люда.

— Выполнять! – взревел Егор, как в Лиепайской школе. Даже Костик, бывший военный моряк, вытянулся и посоветовал племяннице.

— Не хрена себе. Это точно — командир. Ты племяшка делай, что муж велит и быстро, — Людка бросила коня и поспешила к дому переодеваться. За ней пошла её свекровь. Пока Егор, Толик и Костик всё заканчивали, свекровь объяснила невестке, что связывает их семью и Машерова. Когда мужчины пришли Люда и Галя — мать Егора, были уже готовы. Мужики вмиг переоделись и все четверо пошли на станцию, на электричку. Люда под ругу с мужем шли впереди.

— Ты меня напугал. Рявкнул, как на матроса, – Люда примирительно начала разговор, и продолжила – У тебя такое, лицо было, аж страшно стало. Казалось, убьёшь, если не сделаю.

— Вот и не доводи до этого. Сказал — делай, не спорь. Не нравится, надо было выходить за гражданского. Я повторяю только один раз, – остановившись, он взял за подбородок  жену – Повторится, что либо, подобное в Балтийске, зразу окажешься в Минске, или того хуже в своей Каменке. Мне там воспитанием твоим заниматься некогда будет, — Люда своим врождённым чутьём почуяла, что с мужем спорить не надо, плохо кончиться может. Почуять, то она почуяла, а вот к сведению не приняла, а зря.

Приехали в Минск. Город напоминал осаждённую крепость. Куда не глянь, везде милиция. Утром Егор и Толик отправились к Дому Правительства, что бы проститься с Петром Мироновичем Машеровым. Вход на площадь Ленина с перекрёстков Свердлова и проспекта Ленина перекрывала шеренга милиционеров, за ней в двух десятках шагов стояла шеренга солдат срочников. Перед «ментми» шумела толпа народу. На площадь никого не пропускали: «Вот тебе раз! Что делать» — подумал Егор. В этот момент на милицейскую шеренгу вышел пожилой, седой дядька в плаще и словно не замечая их, шёл вперёд. Милиционер схвати его за плащ и толкнул назад. Плащ расстегнулся, на груди дядьки блестел иконостас из орденов и медалей. Толпа замерла. Слегка качнулась назад и в мгновение с рёвом бросилась на милицейскую шеренгу. Менты словно зайцы врассыпную. Толпа выскочила на площадь и рванулась к Дому Правительства. На пути толпы стояла шеренга солдатиков-срочников. Не добежав пяти шагов до солдат люди резко остановились, будто натолкнулись на невидимую стену. Так молча и  стояли солдаты  и люди. В то время в Белоруссии солдат был святым для своего народа. Егор взял отца за локоть и вывел из толпы.

— Пошли за мной. Кода-то я тут лазил. На военный парад пробирался, — через мединститут, через заборы и стенки Егор, Толик и ещё два мужика прибившихся к ним, вскоре всё-таки оказались на площади, но это им не особо помогло. От очереди людей желающих простится с Машеровым, их отделяла цепь курсантов Минской школы милиции. Курсанты стояли, плотно сцепив руки борцовским замком на груди. Егор с отцом шли вдоль шеренги курсантов и вдруг удача. В одном из курсантов Егор узнал своего знакомого, они накануне познакомились на свадьбе Олега Саватеева с Галкой троюродной сестрой Егора. Курсант тоже узнал Егора и Толика. Он всё понял и расцепив цепь пропустил их к очереди. Так они в 10 часов оказались в очереди. Мимо гроба прошли только в 3 час ночи. Подходя к телу, Петра Мироновича Егор вспомнил, когда он в последний раз воочию видел его.

Перед самым выпуском из училища киномехаников, Егора привлекли по старой памяти к спортивному параду посвящённому Дню освобождения Минска от немецко-фашистских захватчиков 3 июля. Парад проходил на стадионе «Динамо». Репетиции там же. Во время одно из них пошёл дождь. Егор и остальные знаменосцы завернулись во флаги и пережидали непогоду. Рядом мокли колоны детей из младших классов. Они ежились от дождя, но деваться было некуда. На стадионе собраны тысячи детей. Егор увидел, как в трёх шагах от него через строй детей осторожно пробирается Пётр Миронович Машеров  в сопровождении своего шофёра. Шофёр Машерова, был его боевой товарищ, они вместе воевали в партизанах. Судьба! Они вместе воевали, вместе и погибли. Этот водитель был за рулём «Чайки», когда она на скорости 140 км/час влетела в самосвал с картошкой. Навстречу Машерову спешил руководитель парада. Они, остановились в трёх метрах от Егора, и он слышал, весь их разговор.

— Почему проводите репетиции во время дождя? Я же запретил.

— Петр Миронович дождь только пошёл и сейчас, похоже, кончится. Мы не можем спрятать такое количество детей в один миг да и прятать их некуда,  — оправдывался руководитель парада.

— Где горячее питание. Я же распорядился. Вы же знаете, я обязательно приеду и проверю.

— Должны уже быть, — закрутил головой начальник и вдруг радостно почти закричал, указывая рукой на ворота – Вот они! Петр Миронович! Заезжают, — на стадион въезжали три цистерны с горящим какао и машины – автолавки. Горячий какао с молоком и пряники, ватрушки, коржики, пончики раздавались в это день, всем детям бесплатно в любом количестве. Стоит упомянуть, что при подготовке к этому параду его участники дети получали в день талонов на питание на сумму 75 копеек и стограммовую шоколадку в придачу. Та власть заботилась о детях по настоящему, с отеческой любовью. Петр Миронович и руководитель пошли, дальше по стадиону. Больше Егор Машерова живым не видел. Встретились вот теперь при каких обстоятельствах. Мужики, старики, молодёжь в очереди на прощание, плакали, не стесняясь своих слёз.

Люди шли всю ночь и всё утро. Вплоть до выноса гроба с телом из Дома Правительства. Поток людей властям, удалось остановить только хитростью, они полностью оцепили площадь кольцом солдат. Поражало, то, что люди шли сами, и не только шли. На Минск двигались колоны автобусов с зажжёнными фарами со всей республики. Власти не то, чтобы организовывали это, наоборот, на местах всячески пытались отговорить людей или помешать им. Не помогло. В момент захоронения Машерова, Егор был на вокзале, вдруг произошло невероятное событие. Загудели заводы и фабрики. К ним сразу присоединились тепловозы и электрички с вокзала. Вмиг остановился весь общественный транспорт и все автомобили. Пассажиры выходили на улицу из автобусов и троллейбусов. Водители вышли из машин и стоя у открытой дверцы, давили на клаксоны. Город утонул в автомобильных гудках. На пять минут встала вся столица Белоруссии. Это была жуткая, и захватывающая картина. Так народ прощался со своим любимым руководителем Республики.

Молодые Каминские в Балтийске.

Собрав два чемодана, молодая семья Каминских отправилась в сопровождении отца Толика и дядьки Костика в Балтийск. Как и положено жене моряка, жена следовала за своим мужем. Егор снял комнату в финском домике на берегу Балтийского моря. Море. Дюны, Домик у моря. Романтика как в романе, а в жизни дом никакой, щели в палец, от ветра шторы полощут, а впереди зима. Печка в комнате. Титан в маленькой ванной. Кухонька без газа, только электроплитки и хозяева — алкаши в соседней комнате, согласились за 30 рублей в месяц. За такие деньги в Минске можно было снять отличную квартиру. В Балтийске очень трудно снять жильё, практически невозможно. С работой для женщин совсем дело – «шварк». Расположились в комнате. Протопили Печь. Из обстановки стол, две табуретки и конечно главное для них — одноместная кровать. То, что она такая узкая ни Егора ни Люду не расстроило, даже наоборот. Ночь они провели прекрасно тесно прижавшись, друг к другу так спасаясь от холода. Печь одно название. Остывала через час после окончания её топки. Они были безмерно счастливы, наконец, вместе и им ни кто не мешал наслаждаться друг другом.

На «Стрельце» Егор отправился доложиться командиру о прибытий из отпуска. Голод выслушал его и спросил.

— Ты знаешь Машеров погиб.

— Мы с отцом ходили проститься с ним в Дом Правительства. Наша семья ему многим обязана.

— Садись! Рассказывай всё подробно, что там было в Минске, – оживился командир. Егор подробно, в деталях поведал офицеру всё, от штурма шеренги ментов, до прохождения у гроба в три часа ночи и о том, как погиб Машеров, со слов его приятеля курсанта школы милиции и о том, как минчане простились в момент захоронения. Командир внимательно слушал, матроса ни разу не перебив. Затем встал. Вскочил и Егор. Командир открыл сейф. Достал две рюмки и бутылку коньяка. Налил рюмки. Одну протянул Егору, второю взял сам. Молча выпили, не чокаясь за упокой души Петра Мироновича. Голод жестом показал Каминскому: «Иди». Егор ушёл.

Вскоре и с капитаном 3 ранга Голодом случилось несчастье. Его выпившего после ресторана жестоко избили и забрали партбилет. Хулиганов нашли и осудили. Голоду пришлось уйти на пенсию. В нападении на него оказался замешан первый помощник Маслов. Надо сказать, что это была уникальная сволочь, но более обстоятельный разговор об этой отрыжке Сталина, ещё впереди. В знак скрытого протеста со «Стрельца» ушли многие моряки, в том числе и Каминский и Шаврин. Калягин остался, а подхалима и жополиза Чигрина отправили на чекушку, где он и проторчал все три года.

ОИС «Николай Зубов».

Каминский Егор и Шаврин Володя оказались на ОИС «Николай Зубов». Командовал судном капитан лейтенант Ганин, толковый и демократичный офицер, вот замполитом служил старший лейтенант Волков. Тот ещё перец. Справедливости ради стоит сказать, что замполиты поголовно на флоте пятое колесо в телеге, но этот и среди них выделялся. Его основное занятие в нерабочее время   — изучение работ Ленина. Дело конечно полезное, Егор сам время от времени штудировал Ленина, чтобы хорошо выглядеть на политзанятиях. Можно морозить любу чушь, только предварительно скажи из какого тома Ленина ты это взял, а кто проверит, там десятки томов. Так вот Волков жил на судне без семьи, без женщины, без друзей только с Владимиром Ильичом. За глаза ребята называли замполита «Додиком». На судно пришли и мотористы с выпуска Каминского, среди них был довольно недалёкий парень. Однажды он поспорил о чём-то с парнями из команды. Стояли на юте судна. Один из спорящих и говорит этому мотористу.

— Не веришь? Спроси у Додика, — и показал на стоящего в стороне замполита. Моторист большого ума парень подходит к старшему лейтенанту Волкову и обращается к офицеру.

— Товарищ Додиков. Разрешите наш спор.

— Как ты меня назвал? – ошарашено спрашивает Волков.

— Додиков – удивлённо отвечает моторист. Все на юте упали со смеху. Не удержался даже командир судна каплей Ганин. Волков обижено ушёл в каюту. Моторист растерянный и ничего не понимающий остался на палубе.

В другой раз «Николай Зудов» швартовался кормой к стенке. С берега решили подать бросательный, что бы с его помощью завести швартовый на пал, а ребята на судне уже шпилем подобьют корму судна. Бросательный длинный метров 50 капроновый прочный фал, на конце которого закреплена лёгость, мешочек с песком. Положено мешочек с песком, на самом деле бронзовая болванка. При подаче бросательного со стенки или борта корабля подают команду: «Держи бросательный». Все внимательно наблюдают, куда он летит. После его падения хватают фал, к которому на обратном конце закреплён швартовый и вытаскивают этот швартовый трос куда следует. Швартуется «Николай Зубов». Со стенки команда: «Держи бросательный». Летит лёгость. Волков с криком: «Держу» бросается к лёгости, когда она ещё в воздухе широко раскинув руки, и пытается поймать бронзовую болванку этак в 400 грамм. Поймать её ему естественно не удалось, а вот лёгость угодила старлею прямо в лоб. От этого удара он потерял сознание и грохнулся на палубу. Когда, подбили «задницу» к стенке, обтянули швартовые и закрепили их на кнехтах, со стенки спросили.

— Что там у вас за идиот ловил, бросательный. Цел, то хоть?

— Замполит наш – ответили с судна «Николай Зубов»

— Тогда понятно. У замполитов головы чугунные и бестолковые. Ничего такому не будет, – сделали заключение на стенки. Вот такие моряки из замполитов.

Среди матросов «Николая Зубова» стоит вспомнить Сашку Мокшина и некого Пазыку. Оба были выпуском на год старше Каминского и Шаврина. Мокшин сильный парень, с хорошо развитой мускулатурой увлекался карате и боксом, но самоучка. Узнав, что Каминский в прошлом боксёр. Притащил перчатки и позвал Егора побоксировать на навигационную палубу. Там моряки оборудовали на время стоянки у стенки, подобие спортзала. Понятное дело Мокшин не противник Каминскому. Егор в свою очередь, очень щадяще боксировал, не хотел портить отношение со старослужащим, да и не порядочно с его стороны, бить не опытного товарища. Дабы прекратить это не нужный раунд Егор провёл несколько точных, но не сильных ударов. Саша понял, что не стоит продолжать. Здесь на палубу поднялся Пазыка. Это был невысокого роста черноволосы паренёк, ровесник Егора и к тому же белорус из какой-то белорусской деревни. Как и большинство маломерок, с ущемлённым, самолюбием и говнистым характером.

— Это что такое. Молодые! Какие перчатки. Вы что нюх потеряли. Люлей давно не получали? – включил годка недомерок. Егор снисходительно смотрел на него. Не хотелось сразу обострять отношение. Получить по шее этот щавлик, возомнивший себя боссом получить успеет. Неожиданно вмешался Мокшин.

— Чего ты раскудахтался? – накинулся он на Пазыку – Одевай перчатки и вставай вот с ним, -Саша показал на Егора, —  он тебе быстро навешает.

— На фиг мне твои перчатки, я без них сейчас отпизжу его, — не унимался петушок. Егор сбросил перчатки и пошёл на недомерка. Терпение лопнуло, за корешка вступился Мокшин.

— Брось Егор. Не надо – Егор остановился, поднял с палубы перчатки и спустился в отсеки судна. Придёт время и Каминский поставит на место этого мелкого петушка.

Через несколько месяцев «Николай Зубов» собрался в Мозамбик. Каминского и Шарина перекинули на «Гигрометр», как не имеющих виз.

ГиСу «Гигрометр» — школа настоящего моряка.

ГиСу «Гигрометр» та ещё коробка. В отличие от школы коммунизма «Стрельца» и плавказармы «Николай Зубов», «Гигрометр» морской трудяга. Командовал судном капитан лейтенант Белоусов тот ещё весельчак. Отличался постоянными пьянками и залётами. Экипаж «Гигрометра» был очень дружен. Душой команды являлся боцман Демьяныч, по мнению молодых матросов, старик. Правда этому старику не было и пятидесяти, но по мыслям молодёжи уже отжил своё. Демьяныч обладал специфическим морским юмором. Помимо поговорок типа того, «Нам татарам всё равно, что водка, что пулемёт, абы с ног валила» или «Нам татарам всё равно, что Крым, что крематорий, абы тепло было», в его арсенале находились подколки. Тащит матрос по палубе, что-нибудь тяжёлое. Демьяныч: «Брось! А-то уронишь!». Боец стоит и вникает, что ему сейчас боцман сказал, или: «Ну парень, так у тебя же все пятки сзади». Матрос, начинает рассматривать свои пятки, не понимая, что с ними не так, пока до него не доходит шутка Демьяныча. Кроме этого, благодаря боцману Демьянычу Егор и Володя в полной мере освоили особенности профессии матроса гидрографического судна.

Постановка и смена буёв и навигационных знаков во время шторма, та ещё работёнка и несравнимое не с чем удовольствие.

На палубе раскладываются: буй шесть метров длинной и массой  до пяти тонн, якорь лягушка три тонны, метров тридцать якорной цепи более пятнадцати тонн общей массой. Всё это хозяйство скрепляется надлежащим образом. Якорь выводят за борт и подвешивают на стальном тросе закрепив на глаголь-гаке. Потом буй поднимают краном, так же крепят на тросе с глаголь-гаком и выводят за борт. Цепь раскладывают на палубе шлагами, не допуская её перехлёстывания. Весит эта цепочка немало и так просто её не поднять и не разложить, только с помощью абгалдеров, стальных крючком с ручками служащих для растаскивания якорь-цепей. Матросы словно обезьяны, прыгают среди этой груды металла, напрягая все силы. Когда всё готово. Судно выходит в точку установки навигационного знака. Теперь слаженная работа командира, штурмана и боцманской команды на палубе. Штурман дает обратный отсчёт до точки сброса по громкой связи. Отсчёт «Ноль». Командир «Сброс!». Первым ударом по глаголь-гаку, сбрасывают буй. Устройство глаголь-гака позволяет отдать крепление груза под нагрузкой. Только буй коснулся воды, второй матрос отдаёт якорь-лягушку, подвешенную за бортом, у специальной калитки сделанной в фальшь борту судна. Эта калитка оборудована мощными стальными валиками. В неё проводят концы цепи. Один конец предварительно крепят к хвостовику буя, второй к якорю-лягушке. Буй на воде, якорь пошёл, увлекая за собой цепь. Цепь словно огромный удав с нарастающей скоростью и грохотом, извивается по палубе. Вот тут, как говорил Демьяныч: «Хавайся!». Попадёшь в шлаги цепи, и за борт вылетит большая котлета. Хоронить будет нечего. Последним аккордом являлся  конец сдвоенной цепи при скорости свободного падения, он будто хлыст бьёт по бору. Летят осколки краски, искры во все стороны. Удар сравним с выстрелом пушки. Буй поставлен. Тот ещё цирк.

 Боцман Демьяныч шутил: «Не знаю, какими вы станете матросами, а каскадёрами вы у меня буде отличными, если конечно хотите дожить до конца службы». Так-то оно звучит и нечего, но добавьте качку, ветер и волны, заливающие палубу, и этот цирк уже приобретает другие нотки.

Если постановка буёв то ещё удовольствие, то съёмка их граничит с самоубийством. Буй ещё надо поймать. Даже в штиль это сделать не просто, не то, что  в качку. Буй в море, на цепи прикреплён к якорю лежачему на дне. На трёх метровой высоте на буе закреплены рымы из толстой стали. Нужно зацепить этот рым отпорником, типа пожарного багра, только морской. Легко сказать зацепить. На минуточку буй болтается в море и судно на ходу идёт к этому бую. Более тысячи тон водоизмещением корабль не телега, сразу не остановиться. Никакой силы и не у некого не хватит держать буй и подтягивать его к борту. Только быстрые и ловкие действия матроса позволят выполнить эту операцию. Порой повторять подход приходилось до десятка раз. Наконец буй заарканили. Его мгновенно крепят тросом к кнехту на палубе. Затем заводят на гак крана и вынимают краном из воды. Кран поворотный. Буй кладут на палубу и сразу расклинивают. Одновременно крепят цепями к специальным рымам в палубе. Он круглый и начни эта пятитонная дура кататься по палубе, всё и всех передавит. Приходит очередь цепи. Её с помощью крана, матросов с абгалдерами и ещё какой-то, матери выводят в калитку. Калитку закрывают сверху роликом и начинают краном, насколько позволяет вынос его стрелы выбирать цепь. Выбрали часть цепи, закрепили, опять перецепили и эта песня хороша, начинай сначала. Звено цепи с кулак, руками не взять, вмиг останешься без пальцев, культуристы на тренировки столько тяжестей не поднимают, сколько приходится матросу перетаскивать по палубе. Выбрали цепь. Открывают верх калитки и вытаскивают на палубу якорь-лягушку. Всё задача выполнена, а если на море волнение и необходимо срочно, например подготовка высадки десанта морской пехоты, поменять несколько буёв за день. Эти парни работали, на грани человеческих возможностей. Они и жили на грани человеческих возможностей. Кто имеет право читать им мораль. Выходи с ними в море, бок о бок  поработай, и если останется желание почитать мораль, милости просим, но это вряд ли. Да, они пили как черти, но и женщин они любили как черти, так же, на всю катушку, как и работали в море.

Ледяной поход «Гигрометра».

Командир «Гигрометра» каплей Белоусов, однажды зимой, желая прогнуться перед командованием и загладить очередной залёт, перегрузил судно, взяв лишний вес в виде аккумуляторных батарей для буёв. Их следовало доставить в Таллин. Вышли в море. Взяли курс на Таллин. Поднялся шторм и приличный шторм баллов в семь. Судно перегружено, оно не идёт на волну, а таранит её. Волна заливает судно, вода доходит до ГКП, просачивается в ходовую рубку через щели в дверях. Егор, стоя на руле и вцепившись в штурвал, видел, как при очередном ударе волны они уходят под воду. Кто-то мрачно пошутил на мостике при очередном погружении: «Переходим на подводное глиссирование». Злой морской юмор. Но это были только цветочки. Ягодки ждали «Гигрометр» впереди. Шторм немного стих, судно перестало нырять, но окреп ветер. Началось оледенение корабля. А вот тут, уже пиздец, который не лечится. Брызги воды оседают на надводной поверхности судна и превращаются в лёд. Масса льда нарастает в геометрической прогрессии. Если на палубе, лежит шкерт, толщиной со шнурок, то через час это уже глыба льда через которую не перелезть. Первыми обрываются и ломаются антенны. Подать сигнал SOS  не возможно, да и бес толку. Кто бы, не пошёл на выручку кораблю, попавшему в оледенение, разделит его участь. От оледенения нет защиты и спасения. Пытаются рубить лёд топорами. Помогает, какое то время, только вопрос у кого больше сил у экипажа или стихии. Теперь попробуйте помахать топором на ледяной и скользкой как стекло палубе. Как показывает практика, такие действия заканчиваются массовыми переломами у команды от падений. В итоге корабль гибнет ещё быстрее. После антенн, лееров, тросов в ледяные глыбы превращаются спасательные средства. Катера, шлюпки, спасательные плотики, всё превращаясь в одну огромную ледяную глыбу. Надводная часть корабля напоминает айсберг. В итоге метацентрическая высота перемещается вверх, корабль совершает «оверкиль», переворачивается вверх килем. Команда вся внутри в братской могиле. Спастись при оледенении за всю историю мореплавания, удалось только одному моряку, после того, как корабль перевернулся, он каким-то чудом выполз на днище и примёрз к нему. На его счастье ветер вскоре стих и пришедшие в район бедствие спасатели сняли счастливчика с корпуса до того как корабль пошёл на дно, а благодаря богатырскому здоровью он выжил.

«Гигрометру» оставалось одно, идти в Вентспилс и если святой батька Николай на их стороне у них будет шанс увидеть своих родных и близких. Только для этого нужно встать практически бортом к волне. На море нет времени гадать на кофейной гуще. Решение надо принимать мгновенно и главное правильные решение, в случае ошибки исправлять их будет уже не кому. Сменили, курс и пошли в Вентспилс, надеясь на Бога.

По судну дали команду: «Всей команде, кроме вахтенных, собраться в кают-компании с индивидуальными  средствами спасения». Значит, спасательными жилетами. Нужно было проверить их состояние, но учитывая, в каком ситуации оказался «Гигрометр» эта команда прозвучала зловеще. Кают-компания имела форму подковы. Все собрались. Сидели. Беседовали. На судне служили две женщины. Кок и матрос-буфетчица. Они как всегда бежали в кают-компанию последними и уже за командиром, это не положено, но что взять с женщин. Зашёл замполит, за ним командир за командиром — женщины. Все в кают-компании встали, как положено по Уставу. За углом в помещении беседовал главный механик, он же, на флотском жаргоне «дед» и электромеханик. О чем они говорили, история умалчивает, но последняя фраза прозвучала в полной тишине и была она: «Ну, всё пиздец». В этот момент в кают-компанию влетает буфетчица. Что она видит. Команда вся стоит по стойке «Смирно» в спасательных жилетах, а дед заявляет, что всем конец. Девка побледнела, как сама смерть. Села на палубу и смотря на командира заявила.

— Остановите, я сойду.

— Куда ты сойдёшь, дура! Это, тебе, что телега. Кругом море – в сердцах вырвалось у командира. Буфетчица зарыдала и закричала

– Я молодая! Я жить хочу! У меня ещё мужика не было! – вот когда узнаешь сокровенные тайны девушки. Вовка Шаврин поднял её с палубы и говорит.

— Я тебе Наташа как то предлагал. Ты мне отказала.

— Я согласна! – рыдая, кричала буфетчица, рыдая правда уже в объятиях Шаврина. Командиру это надоело.

— Всё хватит. Шаврин тащи ей в каюту, но не для лишения девственности, а успокой. Займешься, этим если живы останемся. Всем по боевым постам. Идем в Вентспилс.

Егору стало жалко Наташу:  «Надо же утонет в компании стольких мужиков и не узнает, каково это», — но потом и сам испугался, представил себе, его жене Людмиле скажут, что они все погибли. Она стоит несчастная, одна в пустой комнате в чужом городе. Да жуткая картина. Мрачно, но Егору себя не было жалко. Какое-то равнодушие. Утонули и утонули. Служба такая. Идиотизм и только.

В порт Вентспилс «Гигрометр» входил, словно огромная льдина. Два часа никто из команды не мог выйти из корпуса судна, Пока люди со стенки не прорубили туннель и не открыли дверь. Только на третьи сутки удалось избавиться ото льда. Кстати, буфетчица Наташа отдалась Вовке уже в Вентспилсе, как встали в порту. Вовка говорил, так страстно отдалась, будто занималась сексом не первый раз в жизни, а последний. Правильно, с такой службой чего тянуть, можно так и пойти на корм рыбам девственницей. Шторм, оледенение — отличное средство от женской фригидности. Кстати уже после Польши, спустя несколько месяцев, выпивали в компании Егор, Шаврин, Калягин, Люда, невеста Сергея Таня, ещё кто-то и Вовка болтун поднял, тост за ледяной поход в Вентспилс. Выпили. Егор и Калягин вышли по делам. Люда наехала на Шаврина, с вопросами о ледяном походе, он лучше ничего не придумал, как в красках рассказать ту историю. Когда до неё дошло, что тогда случилось и чем это могло закончиться. Она, впервые в категорической форме поставила условие мужу, что он по окончании срока службы уйдёт с флота: « Я не хочу стать вдовой моряка. Я эту форму морскую уже ненавижу». Как быстро приходит прозрение и отрезвление, ещё недавно кипятком писала при виде жениха в морской форме. За право носить морскую форму нужно платить высокую цену и порой эта цена – жизнь.

Бедная, но счастливая жизнь молодых Каминских.

«Гигрометр» выходил в море ненадолго, но регулярно. Что вполне устраивало Каминского, не желавшего надолго, оставлять одну свою молодую жену. Денег молодой семье хронически не хватало. Удалось устроить Люду ученицей в цех завода «Союзгазавтоматика», ученицей токаря. Получала она 26 рублей в месяц. Помогала тёща с продуктами. Люда установила хорошие отношения со всеми друзьями и сослуживцами мужа. Жили они бедно, но счастливо. Порой, чтобы накормить жену Егора если он был в море, то Сергей с камбуза судна приносили ей поесть. Люда имела привычку с Минска собирать двушки, для телефон-автоматов. Однажды стало совсем шварк. Егор собрал двушки, что бы купить хотя бы хлеба в дом. Сам он жрал на судне до пупа. Считая, двушки обратил внимание на одну монету. Размером точно две копейки. Рассмотрели с женой, оказалось, пять царских рублей. Из спичечного коробка и модельной резинки организовали весы. Взвесили от копейки до пяти копеек. Значит от 1 до 5 грамм. Царская монета завесила почти пять грамм. Оказалась из червонного золота. Егор поехал в Кёник и сдал её в скупку. Получил 110 рублей. Смог накормить жену. Все ребята завидовали Каминскому. Такая красивая жена, такая счастливая семья. Егор и сам был, наконец, счастлив. Прекрасная жена ему досталась.

Гуляя вечером по Балтийску Люда спросила мужа.

— Что это у матросов на погонах за буквы БФ, — и высказала своё предположение – Белорусский флот что ли, —  Егор засмеялся.

— Нет, милая это Балтийский флот, хотя по количеству служащих здесь белорусов, вполне можно переименовать.

 Со старой квартиры они съехали, достали их хозяева алкаши. Нашли комнату в центре. Милая интеллигентная старушка, учительница на пенсии, тёща особиста капитана 3 ранга. Егор натащил краски с корабля, они с женой отремонтировали ванну. Приближалась весна. Самое тяжёлое время, зиму, они пережили.

Однажды вечером, когда они готовились ко сну, в дверь их комнаты настойчиво постучали.

— Кто это так ломится? – открывая дверь, спросил Егор. На пороге стоял Калягин.

— Ты чего Сергей? Случилось, что то?

— Да случилось. Тебе, мне и Шаврику, завтра в Кёник. Получаем загранпаспорта и готовимся на «Стрельце» в Польшу на ремонт, а потом меняем «Николая Зубова» в Мозамбике. Всё командир,  — Сергей по школьной привычке называл Егора командиром – Кончился наш каботаж. Да здравствует океан! Тебя и Вовку с «Гигрометра» перевели опять на «Стрелец». – Егор молча переваривал информацию. Люда, прикрывшись одеялом, испугано переводила взгляд то на мужа, то на довольного Калягина. Искренне не понимая, ей испугаться, радоваться или уже можно начинать плакать. Наконец она обратилась к ночному гостю.

— Сережа, скажи, а это всё надолго.

— Не знаю Люда. В Польшу точно на три месяца. В Мозамбик месяц, туда и обратно, да там уж не менее трёх месяцев, – предположил Сергей. Вот теперь пришло время реветь во весь голос. Ждать долго рёва не пришлось. Людка завыла в голос. В дверь постучала хозяйка, испугавшись и интересуясь всё ли у них в порядке. Егор сначала успокоил хозяйку, потом принялся за жену. Калягин не на шутку испугался.

 — Успокойся! Чего ты ревёшь. Что первый раз я ухожу в море? Ну, да теперь надолго, и что.

— А я! Что со мной будет! – ещё сильнее заревела жена.

— Ты поедешь в Минск, к моим и будешь меня там ждать.

— Я не хочу без тебя.

— Люда ну ты подумай сама. Меня не будет, и что ты одна здесь будешь делать. В Минск к мамкам, тряпкам, куклам. Там и мама твоя рядом и дядька и Светка.

— Егор я потопал. Завтра утром на дизель не опоздай, — Серёга ушел. Людка упала на кровать и полночи выла в подушку. Толи от жалости к себе, толи от боязни за мужа, толи сама не зная почему. Ей может, не хотелось опять менять образ жизни тем более после холодной, голодной и нищенской зимы. Наверное, Люду пугало одиночество. По крайней мере, понять женщину ещё ни кто не смог.

Паспорт моряка.

Егор получил паспорт моряка. «Стрельцом» вместо Голода командовал капитан 3 ранга Башун, которому было далеко во всех отношения до прежнего командира судна. На месте был первый помощник Маслов. Назад вернули многих членов команды ушедших с судна после увольнения их любимого командира. Вместо Бачурина, боцманом стал Вадим Беляков, в прошлом матрос на этом же судне. Очень слабенький боцман с него получился. Матросы прежние Николай Женило, Сергей Сидоров, Сергей Хорошев – это рулевые. Боцманская команда — Алексей Романовский, Сергей Калягин, Володя Шаврин, Егор Каминский и матрос 2 класса Николай Монахов.

Егора поселили в каюте с Сергеем Хорошевым у самого выхода на бак на второй палубе. Стали готовится к ремонту в Польше. Каминский узнал, что в Польше хорошо идут юбилейные советские рубли. Их можно реализовать по очень высокому курсу. Егор имел весь комплект таких рублей. Люда оставалась в Балтийске до дня выхода «Стрельца» в Гдыню. В последний момент, когда Люда провожала Егора, он решил не рисковать и отдал коллекцию рублей жене. Всё-таки, первый выход за границу, не стоило так рисковать, не имея опыта, можно легко лишиться визы. Тем более теперь денежное довольствие по окладу у него составляло 110 рублей. Всем морякам за границей выплачивали, так называемую валюту в виде чеков в простонародье — «бонов». Эти боны отоваривали в магазинах для моряков «Альбатрос» или у спекулянтов обменивали их на рубли по курсу 1:10. Боны выпускались книжками, по 25 рублей каждая. В месяц у Егора набегала 24 рубля 20 копеек бонами. Значит, за три месяца в Польше, он только валютой получит около 72 рублей. После нищенской зимы, для Егора и Людмилы — это были фантастические деньги. Поэтому отправляя жену в Минск, он оставил ей свой аттестат. Значит, она будет получать по почте, его должностной оклад в 110 рублей в месяц. Сам Егор, тоже не останется без средств, помимо оклада и бонов ему полагались разные процентные выплати и надбавки, доходившие порой до половины оклада. Наконец то, молодая семья Каминских переходила в категорию «моряков загранзаплыва», вот только чем это обернётся для них, ни Егор и ни Людмила ещё не догадывались. Проводив «Стрелец» со стенки, Людмила в тот же вечер выехала в Минск.

Глава шестая.

Польша. Гдыня. Солидарность.

Jeszcze Polska nie zginela

Первая загранка.

Перед самым выходом, случилась забавная история с начальником радиостанции «Стрельца» Александром Ляхом. Он вполне состоявшийся мужчина далеко за тридцать и единственный автолюбитель в команде судна. Лях на своих жигулях ехал к дивизиону, спускаясь по довольно крутой дороге от кинотеатра «Шторм» на улицу Серебровской. В это время, по улице Серебровской в Военную Гавань для погрузки на десантные корабли, двигался Минский полк морской пехоты. Кстати морпехи как и «Стрелец» собирались в Польшу. Только «Стрелец» на ремонт, а морская пехота усмирять восставший против коммунистов польский народ. Переулок, по которому спускался с горки на своих «жигулях» Лях, как раз пересекал улицу Серебровской. Понятное дело, жигули  — это не автомобиль, автомобиль – это БМВ, Форд, Ситроен, Мерседес, а жигули – это жигули и то, что у них в самый ответственный момент, пропали тормоза, ничего удивительного не было. Удивительное было в том, что Александр Лях на советских жигулях с наката врезается в танк! Танк естественно остановился, остановилась и вся колона. Открылся верхний люк на башне и в нём показался командир танка в шлемофоне. Он высунулся, осмотрел танк, потом внимательно посмотрел на водителя жигулей,  покрутив у виска пальцем, крикнул Ляху: «Приятель! Это танк!», — танкист исчез в башне, люк закрылся и колона двинулась вперёд. Героический человек Александр Лях, кстати, этнический поляк, он в одиночку пытался остановить вторжение Советский войск в Польшу. Ему долго не давали прохода его сослуживцы, постоянно подкалывая. Таран «Жигулями» танка, это покруче будет, чем таран Гастелло.

«Стрелец» шёл по внутреннему каналу гавани к выходу в море. У стенок стояли корабли и суда. Вахтенные провожали его, выстроившись по бортам и отдавая честь. Непонятно, откуда стало известно, что судно идёт в Польшу. Брежневское руководство Советского Союза готовилось утопить Польское восстание, руководимое профсоюзом «Солидарность» в крови. Афганистана, этим выжившим из ума Кремлёвским старпёрам было мало. Даже в десантных катерах, корыто корытом только с мотором, и то стоял танк. На броне одного из них, сидел танкист в лифчике с полным боекомплектом, и махал рукой команде «Стрельца», крича в след: «До встречи в Польше!». Ни Егор, ни команда «Стрельца» не знали, что это начало конца Советского Союза, которому они так рьяно служили.

Stocznia Gdynia

«Стрелец» встал на ремонт в порту Гдыня на судостроительном заводе. В то время там находился и ОИС «Андрей Вилькицкий» с Северного флота. Так же одно время на заводе стояла и «чекушка», но правда со сменной командой. На заводе ремонтировались суда и корабли со всей Европы. Егор впервые оказался за границей. Это были уже не Рига и Таллин, хотя некоторые деятели и утверждали «Курица не птица, женщина не человек, прапорщик не офицер, Польша не заграница», понятное дело не ели ничего кроме пареной репы, не любили настоящую женщину, а только колхозную бабу, не служили и дальше своего Суходрыщенска не выезжали. Чистота на улицах, красивые аккуратные дома, культурные и приветливые горожане, предупредительные водители и вежливые полицейские. Впервые Егор увидел марину. Лес яхтенных матч, неисчислимое количество яхт и обычные люди с жёнами и детьми копошатся в этом яхтенном раю. Но полностью не укладывалось в сознание советского человека это продавцы в магазинах и киосках, ларьках, развалах – культурные улыбающиеся, приветливые, всегда готовые тебе помочь с покупкой. Первые сомнения в сознании Егора о том, что ему сильно повезло родиться, вырасти, выучится в самой счастливой и лучшей в мире стране СССР,  появились впервые в Польше.

Объём работ был огромен. Хотя ремонт судна должны были проводить поляки, вся черновая и тяжёлая работа легла на плечи команды «Стрельца». Удаление старой краски с подводной и надводной части корпуса с помощью пневмомолотков превращало корпус судна в источник невообразимых вибраций. Особенно матросам понравились польские пневматические шлифовальные машинки, поляки их называли «шлиферки». На машинку, типа болгарки, только тогда этих болгарок и в помине не было, не то что  в Союзе, но в Польше, крепили знакомые Егору по заводу в Минске, наждачные круги на фибре. Шлиферка, подключалась к шлангу с жатым воздухом и понеслось. Вмиг зачищался борт до чистого металла. Кругом пыль, краска, визг шлиферки. Одну такую машинку ребята выменяли у польского рабочего, на какую-то хрень. Здорово эта польская машинка облегчала жизнь боцманской команде затем в Мозамбике, да и в Балтийске тоже, главное иметь запас наждачных кругов на фибре. Матросы узнали, что работать положено в защитных очках и респираторах, дабы бы не остаться без глаз и не забить лёгкие ядовитой пылью. Да в Союзе, ни о каких, респираторах они не слышали. Работы было не просто много, а очень много и моряки к вечеру валились с ног, но это их не волновало. С учётом оклада, который Егор, оставил жене, надбавок и валюты у него выходило 400 рублей в месяц, при бесплатном питании и жилье. Такая зарплата была не только для Каминского, но для большинства Советского народа совершенно не реальная и не воспринимаема сознанием. Отец Егора, фрезеровщик высшего шестого разряда, получал одну из самых высоких зарплат в 250 рублей. Правда мозг  Егора однажды вообще отказался работать, когда в беседе с молодым польским рабочим, они подсчитали, что поляк получает за туже работу в три раза больше чем его советский визави.

В Польском бараке соцлагеря всегда было веселее.

Вскоре на судне на неделю закрыли на ремонт камбуз. Это был очень хитрый ход. Благодаря закрытому камбузу команде выдали наличные злотые для питания в столовых. Сколько потратить на еду, а сколько на вещи решал каждый сам. Это давало возможность привести в Союз, на законном основании, заграничные шмотки. Чтобы команда, не передохла как мухи от голода, заведующая продовольственной частью судна Анна Ивановна выдала всем сухой паек. Команда отправилась за покупками. Егор решил себе взять рубашку «MONTANA», жене ветровку «Marlboro», обоим солнцезащитные очки и по мелочам Людмиле помаду, тени, блеск для губ, на большее все равно валюты не хватило бы.

В ближайшее увольнение Каминский, Калягин, Шаврин, Романовский, под присмотром инженера коммуниста отправились на рынок. В Польше в отличие от Родины существовали «приватные склепы», в смысле частные магазины. В одном из них Егор и решил отоварится. Поляки практически все в той или иной мере говорили по русский, по крайней мере, проблем в общине между поляками и моряками «Стрельца» не было. С курткой для жены, очками, косметикой проблем не оказалось, а по поводу рубашки для себя Егор получил от поляка урок, как должна работать настоящая, а советская торговля.

— Есть рубашка, «MONTANA»? Хочу черную с белыми пуговицами, – спрашивает Егор

— Так! Пан! Посмотрит? — отвечает поляк. Егор примерил

— Мала. Давай другую. Тоже мала. Ещё, — перебрал четыре, все малы.

— Прошу пана. С черными пуговицами.

— Нет мне с белыми.

— Сегодня нет. Придёт пан завтра будет его размер и с белыми пуговицами.

— Нет пан. Завтра не смогу. Что есть на мой размер?

— Пан есть, крупный моряк. Есть «MONTANA», джинсовая с металлическими пуговицами. Показать пану.

— Давай померю, — Егор, примерил рубашку. Оказалась по размеру как раз. Хорошая тонкая джинсовая ткань. Завтра не будет увольнения, а когда неизвестно. Егор решил брать.

— Так пан. Беру эту рубашку, куртку ветровку «Marlboro», очки пару, ту косметику, ещё лэйбы «Wrangler», пуговицы, клёпки — у парня созрела идея пошить джинсы в Балтийске. В шкотовой они с Калягиным и Шавриным нашли рулон тонкой белой парусины, а в Балтийске у парней был приятель армянин закройщик в ателье. Так что, фурнитура оказалась кстати. Поляк всё собрал в шикарный пакет «Marlboro». Стоил он те ещё деньги. Егор запротестовал, злотых у него на пакет не было. Поляк успокоил моряка.

— Ниц. Это презент. Пан покупил рубашку. Хотел черну, не оказалось. Это компенсация за рубашку, — Егор растерялся. Это точно, не советский продавец с его хамоватым: « Не нравится не бери». В Минске Люда в белых, как снег джинсах «Wrangler», синей ветровке «Marlboro» с цветной машиной на спине и близнецом пакетом в руках, да ещё в темных очках-каплях, вызывала дикую зависть у молодых девушек и женщин.

Лайнер «Украина».

Каждый день после ужина в столовой команды Егор запускал два киносеанса  по выходным и три. Понятное дело фильмы скоро кончились и пошли по второму, а когда и по третьему разу. Команда перестала ходить на фильмы. Тогда поменяли фильмы с «Вилькицким», но уже и те пересмотрели. Егор пришёл к Маслову в каюту. После разрешения вошёл. Парни уже давно не щёлкали каблуками и не тянулись по стойке смирно.

— Иван Михайлович, есть идея, как нам получать новые фильмы – заинтриговал первого помощника Каминский

— Как? Что ты придумал? Выкладывай, — пригласил Егора сесть Маслов и внимательно приготовился слушать.

— Всё просто.  Периодически в порт приходят наши суда и стоят двое суток, а кто и дольше. У них у всех есть фильмы. Я беру две фильмоноски с фильмами. У нас есть хорошие фильмы. Список наших, если их коробка долго стоит. Иду к ним и договариваюсь об обмене. Как Вам такая идея?

— Отличная идея! Действуй. Наши есть в порту? Как узнаем? Ходить по порту, пока туда с завода дойдешь, потом назад, потом обратно с фильмами время уйма уйдет, — озаботился Иван Михайлович.

— Сейчас залезу на мачту. Возьму бинокль у штурмана. Красный флаг и труба с серпом и молотом, и можно идти.

— Точно. Давай Каминский! Вся надежда на тебя, уже три дня не было фильма. Команда начинает от нечего делать дурью маяться.

Егор нашёл два красных флага. Сходил. Договорился. Обменялись фильмами. Конвейер заработал. Сеансы опять стали регулярными. Маслов и командир остались довольными, а Егор получил официальное разрешение болтаться по порту в любое время, пусть и в рабочее. Такой свободой передвижения не пользовался никто из команды, только командир Башун и Маслов.

В очередной раз Егор рассмотрел в бинокль красный флаг и серпасто-молоткастый герб на трубе. Судно было большое. Сказав на трапе вахтенному: «Я за фильмами в порт» — Егор пошёл в направлении обнаруженного им советского парохода. Подойдя  к лайнеру у Егора вырвалось: «Ничего себе это же «Украина» трофейный пассажирский лайнер. Красотище!» — матрос был одет в рабочее платье,  правда без гюйса, оставшееся у ребят с Лиепаи, в нем удобно работать и не надо его жалеть. По Балтийску так не походишь, патруль загребёт, а в Польше, кому ты нужен. Егор подошёл к трапу и позвал вахтенного. Тот, увидев Егора и поняв, кто пред ним сбежал к Егору. Когда Каминский разъяснил вахтенному причину своего прихода, вахтенный вызвал первого помощника. Первый помощник, обрадовался гостю и повёл Егора в свою каюту. Усадил на диван. Предложил хорошие сигареты. Они начали беседу.

— Наше судно зафрахтовала на три года западногерманская фирма. Второй год болтаемся по миру и ни разу не зашли в Советский порт. Ты первый за два года наш морячок и ещё военный, – почти со слезами на глазах говорил лет сорока первый помощник пассажирского теплохода. Вдруг встал и достал из бара рюмки и коньяк.

— За встречу! Тебе то можно?

— Можно если осторожно – с улыбкой сказал Егор.

— С фильмами ничего не выйдет. Мы сегодня вечером уходим. У нас 35-милимитровые фильмы и они на английском и немецком. Правда, у нас, что то случилось с киноустановкой. Наш, киномеханик не знает в чём причина.

— Какая у Вас аппаратура? Наша?

— Да наша. КН12.

— КН12! Мне знаком. Я ведь училище закончил в Минске и работал в кинотеатре и с КНом работал.

— Егор. Спасай! Посмотри, может поможешь. Вызову киномеханика – не ожидаясь согласия Егора, первый помощник поднял трубку телефона. Набрал номер, и когда ответили, пригласил киномеханика к себе. Тот довольно быстро пришёл.

— Сходи с матросом посмотрите установку. Может он, что подскажет, – предложил киномеханику первый помощник и добавил,  — идите так, что бы наши, вас поменьше видели. Порвут же хлопца,  — Егор не понял последней фразы, кто и за что должен его порвать, но задавать лишние вопросы его отучили ещё в Лиепаи. Они встали и пошли с киномехаником в кинобудку. Познакомились. Парня звали Виктором. Егор осмотрел кинопроектор. Запустили. Пленка прыгала, шла рывками. Егор догадался о причине неполадки. Стосемизубая текстолитовая шестерня на одном из постов просто износилась. Из ЗИПа достали новую. Поменяли и всё пошло как по маслу.

— Не ленись использовать ручку при запуске проектора, иначе в один прекрасный момент, вместо шестерни получишь кучу опилок. Червяк стальной, шестерня текстолитовая, рывок и она, что фреза срежет все зубья на шестерне.

— Во блин, а я и не знал – удивился Виктор.

— Откуда тебе знать. Этому в училище учат. Ты при запусках постепенно жевал шестерню.

— Спасибо Егор. Буду знать теперь

Решили вернуться в каюту первого помощника, но не тут то было. Это они думали, что прошли незаметно. А на самом деле Егор знал, что ничего на корабле полностью тайно сделать невозможно. В коридоре их ждали три девушки лет двадцати пяти или чуток больше.

— Это кто? — угрожающе спросили они киномеханика.

— Наш военный матрос они в ремонте стоят. Приходил помочь мне с киноустановкой, идем к Василию Ивановичу, – ответил Виктор и обречённо посмотрел на Каминского.

— Топай! — скомандовала одна девушка, и уже ласково сказала Егору, – Мы тебя братишка сами отведём к помполиту. Только на минутку зайдем к нам в гости, — киномеханик Виктор тихо удалился, а Егор, будто под конвоем пошёл с девчонками. Они вчетвером зашли в каюту. Хорошая каюта. Чистая. Отличная обстановка. Девчонки достали из бара кучу разных бутылок. Налили себе и Егору выпили. Парню, ещё хороший такой, бокал коньячка плеснули. Егор и его опрокинул: «Хорошо пошёл зараза. Похоже, не обещал вернуться» — подумал он, не догадываясь, что бы это всё значило. Заговорила та, что командовала в коридоре.

— Парень, мы второй год мотаемся по морям и океанам. На борту одни иностранцы. Наших мужиков из команды получается один на пятерых и тех половина старпёры. С иностранцами нам нельзя, сам понимаешь, особый отдел бдит. Ты меня понял? – девушка быстро стала раздеваться, остальные вышли в коридор, но явно не ушли. Уже обнажённая девушка потащила Егора в койку. Он слабо протестовал.

— Я женат.

— Я тебе не предлагаю на мне жениться, —  и содрала с Егора брюки. Упала на спину, раскинула широко ножки, прижав парня к себе, а затем решительно, рукой ввела его в себя. Егор упал на неё. Девушка обвила парня ногами вокруг талии. Коньяк ударил Егору в голову, он страстно стал удовлетворять оголодавшую женскую плоть. Девушка получила оргазм довольно быстро и очень громко. Не успел парень, что то предпринять, как девушки вернулись в каюту, на ходу раздеваясь. Первая встала с койки, не одеваясь, села за стол налила себе целый бокал коньяка, опрокинула его залпом словно водку. Стройная даже худенькая, блондиночка уже сидела на Егоре и неистово двигала тазом. Сорвав с парня голландку, она прижала её к лицу и вдыхая всей грудью, не стираную с Лиепаи и насквозь пропотевшую, матросскую робу, приговаривала: «Родиной пахнет! Русским духом пахнет! Мужиком пахнет! Нашим мужиком пахнет!». От её причитаний и коньяка парень начал звереть, схватил обеими руками её красивую грудь. Они слились в экстазе. В этот раз оргазм получили одновременно оба. Кричала уже не только девушка, но ревел, словно бык и Егор. Только красавица, вся мокрая от пота, слезла с парня и, села за стол, как третья, черноволосая, маленькая, фигуристая хохлушечка, стала делать Егору минет. Долго парня не пришлось возбуждать. «Стрелец» находился к тому времени в Гдыне третий месяц. Близость Егора с этой миловидной девушкой прошла в позе сзади. Понятное дело, она кончила быстро. А Егор знал, что второй раз он будет долго готов к сексу. По второму разу встала первая девушка, но уже на колени, её вскоре сменила, вторая в той же позе. В итоге Егор и сам получил второй оргазм. Он не задумывался и кончал в девушек, похоже их это тоже не волновало, более того они чувствовали этот момент и помогали парню ещё сильнее двигая своим попами. Егор рухнул в мокрую от его пота постель. Отдышавшись, встал и подошёл к столу. Девчонки протянули ему бокал с коньячком, он пропустил его словно водку, подражая первой девушки. Все обнажёнными, разместились за столом. Пили опять коньяк. Закусывали шоколадом, апельсинами, бананами и ананасами. Егор потерял ориентацию не только во времени, но и в пространстве. Теория относительности Эйнштейна, оказывается верна не только при скоростях близких к скорости света, но и при условии, когда три молодых, первосортных женщины, до смерти изголодавшихся без секса, встречают такого же изголодавшегося молодого мужчину. Здесь уже не имеет значение ни одна из физических величин, ни время, ни масса, ни пространство, ни размер.

Девчонки довольные, наперебой рассказывали матросику о своей тяжелой судьбе без мужчин и мужей. Егор оказался в раю. Он ничего не понимал из-их разговоров, но ему было ужасно хорошо, так хорошо, что он был готов умереть, только бы это никогда не закончилось, хотя даже не знал их имён. Откупорили третью бутылку коньяка. В дверь каюты постучали. Вошёл первый помощник. Удивительно, девчонки даже дверь не закрыли. Он окинул всех взглядом, покачав головой, обратился к Егору.

— Ты хоть цел. Я этого и опасался.

— Василий Иванович! Вам не стыдно? Скрыли от нас нашего военно-морского защитника Родины, – пошла в атаку на первого помощника, самая смелая, что была первой.

— Парню пора на свой корабль. Пока вы его не напоили в стельку. Он уже у нас три часа. Вы же не хотите, чтобы его отправили на губу, –  спросил девушек Василий Иванович и добавил – помогите ему одеться и пошли.

Девчонки одели Егора. Сами оделись и они всей компанией потянулись к трапу. У трапа их ждал киномеханик Виктор, с двумя бутылками коньяка, девчонки, оказывается, тоже прихватили две бутылки. Коньяк распихали по фильмоноскам. Виктор и самая смелая, первая, вызвались, проводит Егора до проходной завода. Дальше их все равно не пустят. У проходной завода Егор спросил девушку.

— Как твоё имя?

— Не важно. Спасибо тебе морячок за всё, — она поцеловала Егора в губы и с Виктором вернулась на «Украину».

«Главное от трапа добраться до каюты не выдав себя» — Егор собрал всю волю в кулак и подошёл к «Стрельцу». Невеззуха!. От трапа в сторону надстройки шёл Маслов. Вахтенный куда-то отлучился от трапа. Егор окликнул первого помощника, но тот не оборачиваясь, махнул рукой, поднялся по трапу на шлюпочную палубу и скрылся в надстройке: «Прекрасно! Иначе спалился бы» — подумал Егор, стараясь как можно ровнее двигаться по коридору. Наконец, доврался до своей каюты и завалился на нижнюю койку Хорошева. Вскоре в каюту ввалились Калягин и Шаврин. Они сразу определили в каком состоянии их товарищ.

— Ты где так нажрался? Где тебя носило весь день? – посыпались вопросы от товарищей.

— Ша братва! – Егор открыл фильмоноску и достал бутылку коньяка, Парни от удивления присвистнули и сели прямо на палубу. Коньяк был импортный, французский «Наполеон». Егор скрутил крышку. С горла сделал два глубоких глотка. Затем занюхал рукавом робы, и протянул бутылку приятелям со словами.

— Пить то будете? – Сергей и Вовка, ошалело и ничего не понимая смотрели на Каминского. Взяли бутылку. Пропустили по хорошему глотку, с горла по очереди и уставились опять на Егора, ожидая разъяснений. Егор чувствовал, что сейчас вырубится.

— В фильмоносках ещё бутылки, заберите и спрячьте, что бы никто не нашёл, — парни достали ещё три бутылки и засунули их в сои рукава роб.

— Откуда это? — спросил Вовка.

— Оттуда! – ответил Егор, как Семён Семёныч из фильма «Брильянтовая рука» — и добавил – Я, Родину продал. Теперь и вы тоже, раз пили коньяк, — и вырубился.

Перед вечерним чаем в каюту зашёл Хорошев. Растолкал Каминского.

— Ты чего в моей койке валяешься в своей грязной робе? До своей не добрался?

— Извини Сергей. Устал сильно.

— Ну, у тебя и выхлоп. Где тебя весь день носило? Боцман обыскался и Маслова тоже не было. Вы что вместе были? – Егор заржал, представив себе, как они с Масловых удовлетворяют девчонок с «Украины».

— Чего ты ржёшь? Где ты был?

— Где был Серёга, там уже нет, а жаль. Если бы ты знал, как мне жаль. Полжизни отдам, чтобы снова оказаться там, где я был.

— Да где же ты был? – Потерял терпение Хорошев

— В Раю,  – ответил умиленно Егор. Голова постепенно проходила, все-таки коньяк это вещь.

Каминский вышел из каюты. Отнёс фильмоноски с фильмами в кладовку, где они хранились, и решил разыскать Сергея и Володю. Нашёл их в столовой за вечерним чаем. Есть не хотелось, после такого перепоя. Подсел к ним за стол. Вовка тихо спросил Егора.

— Очухался изменник Родины. Ты расскажешь, что это всё значит.

— Что значит? Меня сегодня трое изнасиловали! – Калягин уронил и разбил чашку. Шаврин чуть не подавился. Видно Каминский слишком громко сказал. Находившиеся еще трое моряков в столовой поставили чашки на стол и уставились на него. Егор повернулся к ним, сделав легкий жест рукой перед собой, словно вытирает зеркало, поправился.

-Это я образно. Так сказать в морально-психологическом плане, — все  продолжили приём пищи. Приятели поели. Помыв за собой посуду, они втроём удалились в каюту Шаврина и Калягина. Расположились кто где. Егор начал свой рассказ.

— Меня сегодня три девчонки отымели. Вернее я их отымел, но до конца не уверен, кто кого имел. В прочем у меня, всё равно не было выбора. Вот как всё случилось, — Егор поведал парням всё, что с ним произошло на теплоходе «Украина». Вовка и Сергей во время рассказа три раза пили воду, хотя с бодуна был Егор.

На следующий день Егор, всё случившееся с ним, вспоминал бы как чудесный, но всё-таки сон, если не те четыре бутылки коньяка, которые, как обвинительный акт смотрели на него из рундука.

Самое интересное, что по возвращении в Балтийск, Егор рассказал эту историю своей жене, выдав всё за сон, приснившийся ему, из-за долгого воздержания. Рассказывая, все в деталях и подробностях, он так возбудил жену, что она набросилась на мужа, и они вдвоем, практически в деталях повторили весь его сон, не подозревая о том, какими последствия это им аукнется.

Утром три приятеля захватив бинокль, поднялись на мачту, но теплохода не было. «Украина», как и говорил, Василий Иванович ушла ночью.

Северяне с «Андрея Вилькицкого».

После окончания рабочего дня Каминский удивился, что его сегодня не напрягает Маслов  с демонстрацией фильма. Егор вспомнил, смутно правда, вчерашнею встречу на палубе с Масловым и ему показалось, что первый помощник вёл себя не как всегда. Впрочем, вчера сам парень был неадекватен. Егор постучал в дверь каюты первого помощника. Ему не ответили: «Может, ушёл куда?» — решил Егор. Через час повторил вторую попытку получить указание от помполита, опять безрезультатно: «Странно! Надо узнать у дежурного, где Маслов и что делать. Готовить фильм или нет» — Каминский спустился на главную палубу и вышел на ют. Дежурный курил в курилке.

— Вы Маслова не видели? —  спросил  Егор.

— Нет – ответил дежурный и добавил – Весь день его не видно. Даже странно это.

— На завтраке и обеде его в кают-компании не было – вступил в разговор штурман Борис Шарапов, куривший в курилке вместе с дежурным. Потом подумав, добавил – На ужине тоже не было. Странно.

— У трапа! Маслов с борта сходил? – окликнул вахтенного дежурный. Вахтенный отрицательно покачал головой.

— Я к нему два раза стучался в каюту. Тишина —  задумчиво произнёс Егор – Оно то без него тихо на борту и спокойно, но мне надо знать, готовить фильм или нет.

— А что, есть из кино на сегодня – заинтересовался штурман.

— Да в том то и дело, Боря, что и нет, ни хрена. Вот и хотел спросить его, что делать.

— Слушай Каминский. Татьяну спроси. Она же ему носила в каюту что-то в обед, — предложил Борис.

Егор разыскал кока Татьяну. Та подтвердила, Иван Михайлович весь день сидит в каюте, сказал ей, что приболел: «Если он в каюте и не открывает, то он там, значит, позвоню ему по телефону» – решил Егор. Из дежурки набрал номер каюты первого помощника. Егору ответили.

— Иван Михайлович. Каминский. Что на вечер планировать. Нового фильма у меня нет. Вчера ходил на лайнер «Украина», но они вечером уходили и у них 35 миллиметровая плёнка.

— Ничего тогда не крути. Пусть личный состав по своим планам отдыхает. – Маслов повесил трубку.

Ещё двое суток Маслов болел и не выходил из каюты. Таня, всё это время, носила ему пищу в каюту. Спустя неделю Егор случайно узнал, что за болезнь поразила их первого помощника.

Помимо «Стрельца» на заводе стояли «Андрей Вилькицкий» с Мурманска. На «Вилькицком» был штаб временного дивизиона, в который входили гидрографические суда, стоявшие в ремонте.

Надо сказать, что если на «Стрельце» дисциплина и была хотя и далека от воинской, но всё-таки была, то северяне давно о ней  позабыли. Егор пришёл на «Вилькицкий» принёс им фильм, который его просили отремонтировать. Один из моряков судна поинтересовался у парня.

— Ты же со «Стрельца»? – Егор кивнул, мужик продолжил – Слушай, кем у вас ходит такой полный, старый седой мужик.

— Первый помощник – ответил Каминский.

— Вот оно что. Тогда понятно, — о чем-то своем размышлял северянин.

— Ты это о чём, дядя? – поинтересовался Егор. Тогда ему раскрыли причину болезни Маслова, а  дело было так.

Четверо моряков с «Вилькицкого», уже в возрасте, сидели в каюте и спокойно, как это принято на северах, пили беленькую и вели беседу. Открылась дверь каюты. Вошёл пожилой, седой дядька и накинулся на ребят с бранью и возмущением. Недовольный, их поведением и организованной на борту судна пьянкой. Парни удивлённо переглянулись. Один из них, поинтересовался у товарищей, знают ли они этого шального мужика. Все отрицательно помотали головами. Тогда моряк встаёт и ничего не говоря, бьет незваному, наглому непрошенному гостю в глаз. Гость вылетает из каюты, дверь захлопывается за ним. Моряки продолжают выпивать и беседовать о жизни. Это наглец, получивший в глаз и был первый помощник «Стрельца» Маслов Иван Михайлович.

Solidarność и Strike.

В Гдыню, на ремонт «Стрелец» встал в первых числах марта. В Польше зрела народная революция против людоедского коммунистического режима. Поляки объединялись под руководством независимого польского профсоюза «Solidarność». Не последнюю роль в нём играл электрик из Гданьска и будущий президент Польши,  Нобелевский лауреат за 1983 год. Лех Валенса. По решению комитета солидарности 27 марта1981 года, в Польше прошла 4-х часовая всеобщая забастовка. По заводу ходили рабочие патрули с бело-красными повязками на рукавах и вооружённые стальными арматурами. Забастовка прошла мирно, без эксцессов, комитет предупредил правительство. Если их требование не будут удовлетворены, то 31 марта начнётся всеобщая бессрочная забастовка, на польском «strajk». В это время, на территории Польши, проходили военные манёвры под командованием маршала Куликова. Погрузка Минского полка морской пехоты на десантные корабли в Балтийске, во время выхода «Стрельца», была звеном в этой цепи. До команды «Стрельца» довели, что они теперь находятся на острие удара и должны быть готовы к выполнению любой ценой приказа партии и Родины. Егору совсем не хотелось выполнять любой приказ партии, а какой это, будет приказ, он не сомневался. Будучи отчасти в курсе планируемы действий своего командования, Егор понимал, что любую цену заплатят поляки. Ему совсем не хотелось убивать этих людей, только за то, что они хотя жить на своей земле, по своим законам и правилам, а не по указке Кремлёвских старцев. Егору нравился польский язык. Вот, например белорусскую мову, он не мог терпеть с детства. В семье Каминские говорили на чистом русском, без акцента и «трасянки». Белорусская мова у Егора ассоциировалась с тупыми, наглыми, хамоватыми, колхозными невеждами. Как утверждал Воланд в «Мастере и Маргарите» Афанасия Булнакова: «Кровь. Великое дело». В жилах Егора текла на две третьих польская кровь и одна четверть русская, деда по матери  Наумова, наполовину разбавленная его бабкой Иреной Домбровской, шляхтянкой из Ченстохово.  Род отца, здесь всё однозначно. Прадед Франц шляхтич древнего рода из герба Остоя и дворянин Российской Империи. Правда, ничего этого тогда Егор не знал. Не в курсе был и Особый отдел, иначе дальше приёмного буя его не выпустили бы, но гены пальцем не задавишь.

Наступило 31 марта 1981 года. К обеду рассеялся густой туман. На рейде Гдыни, по саму ватерлинию стояли десантные корабли Балтийского флота. Легко опознавались по характерным очертаниям большие десантные корабли «Красная Пресня» и «Донецкий шахтер». С десяток СДК. На пирсе собралась часть команды «Стрельца» и с десяток польских рабочих. В воздухе висела тревога. Егор всем нутром чувствовал её. Третий механик «Стрельца», Палыч, колхозник пролезший в морскую интеллигенцию. К нему можно отнести слова Александра Сергеевича «… полу герой, полу невежда, к тому, ещё полу подлец, но есть надежда, что будет полный, наконец…». Он с издёвкой обратился к польским рабочим.

— Видите барки на рейде? – Поляки утвердительно кивнули. Механик продолжил.

— В трюмах знаете кто? Думаете русские? Нет там немцы!

— От чего германцы? – удивились поляки и добавили – были бы «звёнско радецкие», мы бы с ними не воевали, а с германцами будем воевать.

— С немцами вы будете воевать?! – заржал хам со «Стрельца» — вы с ними в тридцать девятом уже повоевали. Они вашей белой курице быстро перья то общипают – стаял хохоча идиот. Оскорблённые поляки молча ушли. Шаврин, Романовский, Каминский осуждающий смотрели на него. Не выдержал Романовский

— Легко быть смелым и наглым когда рядом почти полк морпехов? – спросил он хамло. Палыч резко заткнулся. Зырнув на Лёшку спросил.

— Ты что за них, за врагов?

— Они мне не враги, Пошли парни на коробку, – обратился он к Володе и Егору, а потом к заткнувшемуся механику – беги скорее стукани особисту, – все пошли на судно, оставив на пирсе одного механика.

Лёха, здорово рисковал. На «чекушке» с шестидесятых ходит механик. Однажды, во времена Никитки Хрущёва, когда механик на корабле был на Кубе, а в Советском Союзе, благодаря гениальному руководству любителя королевы полей кукурузы, наступил голод. Возьми этот механик, стоя на главной палубе корабля, и ляпни: «Вон кубинцы батоны лопают, а у нас черный хлеб и тот по талонам». На верхней палубе стоял особист. Понятное дело мужик на всю жизнь стал не выездным.

Супермены морпехи из Балтийска.

Возвратившись в каюту, Егор вспомнил, как ещё в феврале, когда вся эта карусель с Польшей только набирала обороты, «Гигрометру» приказали доставить в Польшу отделение морпехов, десять человек, в полном вооружении. Якобы для охраны и защиты какого-то объекта. Что за объект команде судна знать было не нужно. Главное высадить морпехов скрытно. К обеду на «Гигрометр» прибыли бравые вояки. Наблюдая за ними, их поведением, замашками, пантами, Егор понял, они кичатся своей службой в морской пехоте. Чувствуют себя суперменами. Готовыми, на любое кровопролитие, убийство, злодеяние только бы доказать своё превосходство и крутость. Это уже тогда встревожило парня. Правда, та история закончилась не трагедией, а комедией, скорее фарсом. Морпехов пригласили на обед в кают-компанию. Понятное дело, их жрачка не шла не в какое сравнение с отличным качеством питания на судне. Наелись супермены до пупа. Старлей морпеховский, сидя за столом всё возмущался по поводу службы на корабле и сравнивал её со службой в морской пехоте: «Вы только посмотрите тарелочки, мисочки, кружечки, всё фаянс, ложечки. Мать вашу.  Вилочки, ножики. Это разве служба! Ресторан. Так служить можно всю жизнь. Вот у нас попробуйте. Суровая настоящая мужская работа». Моряки команды молчали. Всё-таки гость. Вскоре вышли в море. Ходу было часов пять. Море так себе, тянуло на четыре балла. Ничего вон выходящего. Переход как переход. Десятки похожих заданий выполнил уже Каминской с командой судна. Вот только герои-супермены укачались в хлам и обрыгались вумат. Не нужно же было столько жрать перед  выходом в море. Моряки понятное дело, этих лихих вояк не остановили. Приятного аппетита! Горе-защитники валялись по всему судну. Пришлось их вытаскивать на главную палубу под звёзды и ветер, что бы хоть как-то они пришли в себя. Автоматы, гранатомёты, всю морпеховскую приблуду пособирали по коридорам, где те их побросали и свалили  на палубе в кучу. Со стороны, ни дать, ни взять, сдача войск Паульса под Сталинградом. Спустили два вельбота на воду. Побросали в них оружие и боеприпасы морпехов, кое-как и самих вояк загрузили. Ребята на вёслах, доставили этот десант на польское побережье, благо море у берега было не более двух балов и по волне легко уткнулись в песчаный берег косы. Пока выгружались, морская пехота пришла в себя. Куда только делась, веся их надменность и напыщенность? Ангелы, только чёрные. Егор не удержался и спросил морпеховского старлея. Как ему теперь мисочки и тарелочки и готов ли он служить на корабле? Тот только покачал головой из стороны в сторону. Впоследствии до команды «Гигрометра» дошла информация. Это бравое отделение морской пехоты наотрез отказалось возвращаться в Балтийск на борту любого корабля. Говорят, чуть ли не до отказа выполнять приказ. Что бы, не доводить до трибунала, командование обратно в Союз их перекинуло по воздуху.

Вторжение, слава Богу, не состоялось. Поляки договорились. На «Стрельце» начались тогда ремонтные работы. К середине июня пришло время возвращаться в Балтийск. Стали собираться. Всех  предупредили о нормах ввоза в Союз вещей из-за границы. Разрешалось, только для личного пользования и на сумму, не превышающую ту, что была выдана при закрытии камбуза на питание. Значить излишки, нужно спрятать, по флотский — «зашхерить». Егор не укладывался по норме с солнцезащитными очками-каплями  для жены. Он поступил просто. В сушилке для рабочего платья висели и рабочие противогазы. В одну из сумок  он и сунул очки. Если и обнаружит таможня, не выяснят кому принадлежит эта контрабанда. У кого были лишние джинсы, одевали по двое на себя. Лёха Романовский как и Егор поступил проще. Он вывернул джинсы наизнанку и повесил среди разного тряпья в той же сушилке.

Возвращение в Балтийск.

Таможню  прошли без проблем. Через неделю получили денежное довольствие за три месяца и главное валюту. У Егора вышло практически 200 рублей и это без аттестата, который получала Люда и три книжки бонов, на чёрном рынке 750 рублей. За такие деньги на заводе, в бригаде имени Окрестина ему надо было бы, в мыле, вкалывать полгода.

Егор отработал технику самовольных отлучек. Как правило, на выходные, на корабле оставались только дежурный по кораблю и дежурный механик. Остальные были предоставлены сами себе. Главное всем стоять утром в понедельник в 09.00. на подъёме флага. В пятницу вечером, Егор прыгал в дизель до Кёника. Дизель приходил, как раз перед отходом поезда Калининград — Харьков. Егор успевал взять билет на него. В пять часов утра Харьковский поезд останавливался в Минске, а в воскресенье вечером в двадцать часов этот же Харьковский проходил через Минск на Кёник. На Калининградском вокзале поезд в восемь часов. Через пятнадцать минут дизель на Балтийск. В 09.00. Егор стоит на подъёме флага, как никуда и не уезжал.  Рискованно? Конечно! Ну, кто не рискует, тот не имеет свою жену, а её имеет кто-то другой, тот, кто рискует.

Брата Диму переселили в зал. Он готовился к призыву в Армию. Люда поселилась в бывшей детской. Наконец в семье наступил относительный мир. Мать не хотела в присутствие невестки устраивать старые скандалы, да и Толик старался не приходить домой сильно пьяным, стеснялся молодой жены сына. Вскоре Людмила приехала на два месяц в Балтийск, она не работала. Зачем?  Аттестат мужа позволял нормально жить, а родители Егора, у которых она жила в Серебрянке, кормили её, не требуя денег. Комнату, которую они, снимали до ухода Егора в Польшу, не заняли и они снова на время поселились там. Иногда, если обстановка позволяла Люда ночевала на «Стрельце» в каюте мужа, там они отрывались по полной. Все-таки в городе в соседней комнате жила старушка, хозяйка квартиры. Денег хватало. Предстоял долгий дальний поход в Мозамбик. Егор с Людмилой, Володя, Сергей с своей девушкой Таней, после рабочего дня, проводили время вместе.

Как то Люда осталась у мужа на ночь. Он ей рассказал о чудном сне, который приснился ему в Польше. Возбуждённая рассказом мужа, да ещё и в деталях, Люда сама возбудилась не на шутку, не уступая тем фуриям из его сна. Они вдвоём решили в деталях воспроизвести этот сон. Решили сделали. Всё сделали точно, и кончил Егор в жену два раза, как то и  было во сне, только обошлись без спиртного.

За пять дней до отхода «Стрельца», на стенку в рабочее время, пришла напуганная и бледная словно смерть, Людмила. Она не поднялась на борт, а осталась молча стоять у космического спускаемого аппарата «Союз». Её узрел Вовка. Быстро позвал Егора. Их услышал и Колягин. Все втроем сбежали на стенку и окружили женщину. Пытаясь узнать у неё, что случилось и почему она так выглядит. Людка ревела и только сопли утирала. Егор обнял жену и прижал к себе. Та немного успокоилась и вдруг шмыгая носом заявила мужу.

— Я беременна! —  Вовка и Сергей только присвистнули. Оставив Каминских, быстро поднялись по трапу на бор судна. Люда перевела дыхание, успокоившись после того, как выдала главную новость, спросила мужа, глядя не него зареванными глазами.

— Что будем делать?

— Рожать! – безапелляционно заявил Егор.

— Как! – наверное, от растерянности, спросила Люда мужа

— Как все женщины рожают. Может, ты знаешь, другой способ рожать детей? Поделись со мной.

— Не знаю другого, а что разве есть?

— Слушай жена, я слышал, что беременные глупеют, но я не думал, что до такой степени и так быстро. Ну, хочешь, когда мы придём из Африки я за тебя рожу, – жена, уставилась на Егора, ничего не понимая, что он такое говорит. Наконец до неё дошло. Она засмеялась.

— Всё успокоилась? Ты сейчас иди домой на квартиру. Я приду после рабочего дня и всё обсудим и порешаем, – он поцеловал жену и та пошла по пирсу на выход из дивизиона. Егор поднялся на борт: «Вот это новость! Теперь мне самому надо мозги привести в порядок. Доигрались в сексуальные игры. Это мне девчонки с «Украины» привет присылают» — он так думал, разыскивая друзей.

Беременную Люду, практически под конвоем, отвезли в Калининград. Посадили на поезд, а в Минске её уже встречала свекровь и тесть, которым сообщили в каком она положении.

9-я  Океанографическая экспедиция Балтийского флота.

В 1979 году в Балтийске сформировали специализированную часть,  9-ю  Океанографическую экспедицию Балтийского флота. Все проводимые ею океанографические изыскания, прежде всего, проводились в интересах Военно-морского флота. В начале восьмидесятых в Мозамбик, направили первые отряды экспедиции. За время работы в Мозамбике,  это в условиях Африканского климата и состоянии гражданской войны, специальные задачи выполняли 156 человек. Бойцы и специалисты экспедиции составляли подразделения. Управления.  Радионавигационный отряд, занимался вопросами, усовершенствования методов определения местоположения кораблей в прибрежных водах Мозамбика. В группу плавательных средств,  входили два малых гидрографических катера «Кайра». Отделение  камеральной обработки – это лаборатории на судах Гидрографии для обработки материалов, полученных во время полевых исследований. Гидрографический отряд – промеры глубин, определение течений, определение фарватеров. Топогеодезический отряд – составление топографических карт побережья на 50 километров вглубь материка. Океанографический отряд, совместно со штатными  инженерами гидрографических судов занимались секретными замерами, определением и нанесением на карты, так называемых «слоёв скачка» в глубинах океана. По итогам всех этих исследований и промеров издавались секретные морские карты, руководства и пособия для плавания в прибрежных водах Мозамбика, а затем и Кубы. Невозможно переоценить значение этих материалов, для обороноспособности Советского Союза на широтах мирового океана.

Суда Балтийского дивизиона гидрографических судов или в.ч. 90541, обеспечивали работу этой экспедиции и естественно выполняли свои специфические задачи.

Подготовка к походу.

Выход в дальний поход был назначен на 11сентября 1981 года. Началась интенсивная подготовка судна. На судне объявили — аврал. Аврал это когда весь личный состав, за исключением старших офицеров участвует в срочных работах, в случае «Стрельца» загрузке судна. Загрузка топливом, лакокрасочными материалами, ЗИПом, продуктами. Доставили и оружие. Ящики с АКМ, патроны, гранаты Ф-1, гранатомет РПГ-7 с запасом гранат. Офицерам выдали личное оружие. Спали по четыре часа в сутки. Все валились с ног от усталости и недосыпа, но ни кто не роптал и не скулил. Более того вся команда находилась в приподнятом настроении. Наконец выход в море, в океан. Настоящая работа, которую ждали все с нетерпением.

Как-то ближе к обеду привезли полный  маз-холодильник, мяса. На первый взгляд  полутуша свинины, разрезанная вдоль и замороженная, как камень. Начали перетаскивать их в судовой морозитель.

Романовский остановился на шкафуте и стал рассматривать свиную тушу, затем обратился к товарищам.

— Странная свинина. Совсем не похожа на свинью, — все тоже начали внимательно изучать полутуши у них в руках. Вдруг кого-то прорвало.

— Братва!  Это же кенгуру! – Присмотрелись, точно, кенгуру! На тушах стояли синие штампы «ВМФ СССР. 1952 год». Егор не выдержал.

— Подарок от товарища Сталина! – потом добавил — ну, мясо как мясо, в море всё пойдёт. Потащили? – Продолжили погрузку.

За сутки до выхода, на борт прибыл и личный состав экспедиции. В целях конспирации всем участникам перехода предложили отрастить волосы, бороды, усы. Поступило распоряжение командования, убрать всё, что позволило бы, определить причастность судна к ВМФ СССР. Команде, а также членам экспедиции выдали тропическую военно-морскую форму, без погон. Шорты, рубашка, пилотка с пристёгивающимся козырьком, кожаные тапочки.

Погрузка продолжалась практически до последнего. Судно загрузили по самую — «мама не балуй». Трюм забили до верха, грузами для Гвинеи-Бисау. Затарилась и команда. По совету бывалых моряков, брали коробками дешёвый одеколон, типа «Шипр», «Гвоздика», «Тройной одеколон», чем дешевле и вонючее, тем лучше, а также упаковки цветочного мыла, по тому же ароматному принципу. Время показало правильность этого решения. Таможня, понимала, назначения коробок с одеколоном и мылом у моряков, но ничего не могла поделать. Парфюм для личного пользования, а сколько этого одеколона и мыла моряк использует, да ещё в тропиках, его личное дело. Какими-либо, нормативными документами, это не оговаривалось.

Каминский принял решение по окончании службы идти работать в Уголовный розыск и поступать в Белорусский государственный университет на юридический факультет. Экзамены его сильно не пугали, за исключением английского языка, который он в своё время игнорировал в школе. Теперь пришлось навёрстывать. Егор купил проигрыватель виниловых пластинок и самоучитель английского языка на пластинках. На силу удалось получить разрешение у командования на хранение и использования проигрывателя. Каминский пришёл к Маслову в каюту.

— Иван Михайлович, я намерен после окончания службы поступать в университет.

— Отлично Каминский! Хвалю за такое решение. Что от меня требуется.

— Иван Михайлович, у меня слаб английский. Я купил комплект пластинок, это самоучитель. Разрешите, оставит у себя проигрыватель, что бы прослушивать уроки английского.

— Ты же знаешь. Положено сдать всю звукозаписывающую аппаратуру. Магнитофоны, диктофоны, даже микрофоны.

— Правильно, но проигрыватель не пишет звук, а только воспроизводит.

— Все равно – не положено.

— Иван Михайлович, почему не положено?

— Потому, что не положено – Разговор зашёл в тупик. Отчаявшись, Егор предпринял последнюю попытку.

— Хорошо – через паузу спросил первого помощника – Вы же в прошлом офицер?

— Да! – он всегда кичился этим фактом из своей биографии – Мои однокашники уже капразы и полковники. А какое отношение это имеет к твоему проигрывателю? – поинтересовался Маслов, чувствуя в этом вопросе подвох, но пока не понимая, в чём он.

— Как офицер скажите. Снаряд ведь из пушки летит по параболе?

— Да, по траектории схожей с параболой.

— Значит если пушку положить на бок, можно будет из-за угла стрелять?

— Можно, – по инерции ответил Маслов и понял, что сморозил чушь.

— В том то и дело Иван Михайлович, что можно, но не положено —  Маслов засмеялся. Потом махнув рукой, сказал Егору.

— Хорошо Каминский оставляй проигрыватель, пусть будет не положено, но можно.

За день до выхода, на «Стрелец» под охраной автоматчиков, доставили особо секретный ящик. Словно хрустальную люстру, его со всеми осторожностями, не дай Бог, стукнуть или качнуть, втащили в штурманскую рубку. Спецы, прибывшие с этим особо секретным чудо ящиком, распаковали и установили его. Оказался особо секретный прибор «ШЛЮЗ». Через шесть орбитальных спутников «Парус» и «Цикада» этот ящик выдавал местоположения корабля три раза в сутки с точностью до ста метров. Феноменально! Все смотрели на него, как на НЛО. До всех довели. «ШЛЮЗ» — ценнее всех ваших жизней вместе взятых и самого «Стрельца». Если случится нападение на судно, то сражаться за «ШЛЮЗ» до последней капли крови, а если отбиться не удастся – уничтожить прибор любой ценой. Затем, намекнули, что в случае захвата прибора супостатами, все без исключения, будут преданы суду военного трибунала  по законам военного времени.

Утром 17 сентября 1981 года ГиСу «Стрелец» отдав швартовые, вышел в свой, первый дальний поход, вокруг Африки, в Республику Мозамбик для оказания дружественному народу этой страны интернациональной помощи.

Как в воду глядел капитан 3 ранга Абиков, когда возвращал курсантам рапорта с просьбой о переводе в Афган. Каминский с командой «Стрельца» оказался на острие противостояния  двух систем. Пожелаем им семь футов под килем и вернуться домой в том же составе, которым покидали Балтийск.

Глава седьмая.

От земли освобождаясь, приказано рубить концы.

Только снова назад обращаются взоры —

 Цепко держит земля, все и так и не так:

 Почему слишком долго не сходятся створы,

 Почему слишком часто мигает маяк?

 Все в порядке, конец всем вопросам.

 Кроме вахтенных, все — отдыхать!

 Но пустуют каюты — матросам

 К той свободе еще привыкать.

Владимир Высоцкий

Проливная зона.

Прошли  приёмный буй. В дымке растаял Балтийск, а затеи и Балтийский берег. В помещениях «Стрельца», внезапно наступила необъяснимая тишина. Свободные от вахт члены команды сидели по каютам и пытались осознать реальность последних событий. Для опытной команды судна это был далеко не первый выход в море, но первый выход в дальний поход. Хотя они шли по знакомым, не раз пропаханным ими же водам, но всё было по-другому, не знакомо и тревожно. Удивительно, не сговариваясь, во всех каютах на переборках появились календари. Теперь на них будут ежедневно отмечать, сколько дней похода прошло, а главное, сколько осталось до возвращения домой. Поход планируется, на 200 суток.

На следующий день на правом траверзе показался старый знакомый остров Борнхольм, кухня погоды на Балтике. Десятками суток «Стрелец» неоднократно торчал здесь, давая погоду. Ночью подошли к проливной зоне. Встали на якорь на банке Кригер флак, что бы с утра пройти проливы.

Утром снялись с якоря и вот они ворота в мировой океан. Самое узкое место пролив Зунд. С левого борта Копенгаген с правого Швеция. Напротив столицы Дании — Атомная электростанция Барсебек. То ещё соседство. Над мачтами «Стрельца» с рёвом прошёл взлетающий с Копенгагенского аэропорта «Боинг». Все свободные от вахты моряки собрались на юте. Экспедиция облепила леера на шлюпочной палубе. Вокруг «Стрельца» вертелись катера и яхты. Мало кто, с Советского суда, захочет выбрать свободу и сиганёт за борт, тут его и подберут. К сведению, такое случалось в истории ВМФ СССР именно в этих проливах. На юте появился прикомандированный особист, капитан 3 ранга. Осмотревшись, он подошёл к морякам команды. У борта судна появился скоростной катер береговой охраны с фото и кинооператорами на борту. Катер обошёл «Стрелец» со всех бортов и отснял происходившее на борту судна. Неожиданно особист обратился к команде расположившейся на юте на крышке трюма.

— Запах слышите?

— Какой запах – не поняли морячки. Особист не унимался.

— Неужели не слышите? Принюхайтесь! Нет? – все отрицательно замотали головами.

— Ну, неужели не слышите, как загнивает капитализм! —  пошутил довольный собой особист

— Понятно. Шутка-юмора от особого отдела, — вступил в разговор старший инженер и парторг команды Николай Петрович, и неожиданно резко поставил на место юмориста из чека.

— Вы бы, товарищ капитан 3 ранга, вместо шуток-юмора, занялись бы своими прямыми обязанностями. На шлюпочной палубе бойцы экспедиции все одеты в одинаковые гражданские костюмы, как инкубаторские, или Вы считаете, что в ЦРУ работают растяпы. По себе судите, – особист покраснел и собирался, что то ответить Николаю Петровичу, но тот, не обращая внимание, на его потуги, продолжил.

— Секретность соблюдаем. Бороды отращиваем, а на белых спасательных плотиках черной краской отбыт номер нашей воинской части. Добросовестнее надо относиться к своим обязанностям товарищ капитан 3 ранга,– после слов парторга, все ошалело уставились на спасательные плотики, закреплённые по бортам судна. На плотиках чёрной краской через трафарет отбито в.ч. 20215. Егор вспомнил, как две недели назад, они с Вовкой наносили эти трафареты по распоряжению боцмана. Плотики сдавали на проверку. Чтобы не перепутать, на них и отбили, в.ч. 29215, реальный номер их судна как единицы ВМФ СССР, а закрасить забыли. Особиста, словно ветром сдуло. Как, матрос-первогодка, взлетел он по трапу на шлюпочную палубу и загнал в надстройку парней из экспедиции, крича им в след: «Мозги включите, вырядились, мать вашу, неужели трудно догадаться одеться по разному» — сам скрылся в коридоре и через пять минут появился уже с взъерошенным боцманом Беляковым. У обоих в руках банки с белой краской, они дружно стали замазывать номер части на плотиках. Пришло время теперь смеяться моряком на юте. Вот это точно была шутка-юмора. Бог ты мой, сколько таких шуток и юмора будет в этом походе.

В самом узком месте пролива на левом траверзе появился замок принца Гамлета. Шикарный пейзаж. Сказки, легенды, история превращаются в реальность. Егор во все глаза смотрел на этот замок. Мог ли он сухопутный минчанин мечтать о таком чуде. Он на пути в океан: «Как просчиталась Людочка. Выбрав этого солдатика из Монголии, а не его, морского волка» — ехидно подумал он, забыв, что любят не за что то, а вопреки. Молодо-зелено.

К ночи, пройдя проливы Каттегат и Скагеррак, на своих крейсерских 9 узлах «Стрелец» вырвался из узкостей проливной зоны на  просторы Северного моря. Впереди проливы Па де Коле, Ла-Манш и Бискайский залив. Это уже не Балтийская мелководная лужа. Это мировой океан. С его ураганами, гигантскими волнами, километровыми глубинами. Китами, акулами, дельфинами, кальмарами и другими океанскими чудесами и чудовищами

Глава восьмая.

Атлантика.

В Бискайском заливе зимой не курорт –
Атлантика в «горьком разливе»,
Идём на надрыве и молотом в борт,
Бьют шторма в Бискайском заливе.

Максим Жаровин

Бешеный Бискай.

            Северное море на удивление было спокойно. При чудной погоде прошли Па де Кале и Ла-Манш. Конец сентября бархатный сезон в Западной Европе, да и Гольфстрим своё дело знает хорошо и омывает берега тёплыми водами. Благодать. Не поход, а круиз. Экипаж навалился на леера. Справа Англия, слева Франция. Шныряют яхты, катера. Гудят пассажирские гиганты паромы. Вот он загнивающий, как намекал особист, капитализм. Так вдруг захотелось погнить вместе с этим капитализмом, после счастливой жизни в бараках соцлагеря.

«Стрелец» приближался к Бискайскому заливу, в морском просторечии – Бискаю. Здесь, как говорят бывалые моряки, живёт Нептун, а у него крутой нрав, и ещё существует поверье, кто не прошёл Бискай, тот не моряк, а так, только служил на корабле. Егору и всей команде вскоре предстоит превратиться из служащих на судне в настоящих моряков. Так сказать — оморячиться

Вошли в Бискайский залив! Все сразу отметили, волна крепчала с каждой милей. Через несколько часов «Стрелец» уже, словно ванька-встанька нырял в объятиях Бикая. Большая часть экспедиции и часть команды судна легла пластом. Хоть под пулемёт их — не встанут. Лёг и боцман Беляков, на словах мариман, на деле салага. Егор, Сергей Калягин и Лёшка Романовский в том числе и старик Коля Монахов, вполне сносно держались и казалось им Бискай не указ, а Володя Шаврин, тот уже находился в состоянии полного не стояния. Лёха, как самый опытный матрос и старослужащий, взял командования боцманской командой на себя. Да и команда та была не велика. Возникла необходимость принести некое снаряжение из шкиперской. За ним отправился Егор. Шкиперская, находилась на полубаке, ниже главной палубы и вход в неё был из главного коридора. «Стрелец», шёл курсом West и волна била ему в левую скулу. Егор поднял тяжеленный люк. Зафиксировал его на страховке, что бы крышка его не перерубила пополам, когда он будет спускаться в отсек. Крепко цепляясь за скобы трапа, здесь четко ощущалось, как Бискай кидает судно. Егор спустился в шкиперскую и включил свет. То, что ждало его в шкиперской потрясло сознание парня! Борта в отсеке не были покрыты облицовкой, шпангоуты и стрингера только покрыты пенополиуретановой крашеной пеной, что бы предотвратить конденсат и выпадение росы внутри корпуса судна. Егору предстала потрясающая воображение картина. Шпангоуты и стрингера в местах крепления друг друга, ходили из стороны в сторону и перемещались, как рёбра на грудной клетке человека при дыхании. Более того, при каждом ударе волны, обшивка борта, а это на минутку 30миллиметровая стальная плита, удерживающая крупнокалиберную пулю, прогибалась как жестянка для консервов. Но самое страшное, всё это представление, сопровождалось скрежетом металла, и тяжёлыми вздохами судна при каждом ударе волны. Жуть! Альфред Хичкок, со своими фильмами ужасов, нервно курит в сторонке.

Двое суток «Стрелец» прорывался сквозь шторм в Бискайском заливе и на третьи сутки, наконец, советских моряков в свои объятия принял старик Атлантический океан. Яркое, тёплое солнце, кристальной чистоты воздух, изумрудная вода. Поверхность океана — спокойная гладь. Покойники начали подниматься и постепенно возвращаться к жизни, приходя в себя. Вот когда начинаешь ценить жизнь. Не в ревущем Бискае, когда только и думаешь: «Скорее бы это всё закончилось. Да и черт с ним, как оно закончится! На дно, так на дно. Только пусть, наконец, всё это прекратиться».  Жизнь становится по настоящему дорога, после ада, когда снова оказываешься в раю.

Огород и охота на кальмаров.

Неожиданно «Стрелец» застопорил ход и лёг в дрейф. На ходовую вахту заступили матросы с боцкоманды, что бы дать возможность отдохнуть рулевым перед предстоящим переходом через всю Атлантику и для отработки практических навыков управления судном. Третьи сутки лежали в дрейфе. Определив место, запускали машину, подгребали в точку и опять дрейфовали. На очередную вахту заступил, рулевым-сигнальщиком Егор Каминский, а вахтенным помощником командира, штурман Борис Шарапов. Борис и Егор были ровесниками и между ними установились дружеские отношения, не смотря ни разницу в должностях. Егор никогда не нарушал субординацию во время несения вахты или исполнение служебных обязанностей. Выбрав момент, когда они остались одни на ГКП Егор спросил штурмана.

—  Борис, ты не в курсе, какого мы тут третьи сутки, как говно в проруби болтаемся?

— Огород охраняем – ответил Борис.

— Кого? Чего? – удивился Егор.

— В этом районе в семидесятом наша атомная подлодка погибла. Человек тридцать экипажа и торпеды с ядерными боеголовками. Глубина более 4600 метров, а в 1974 году американцы подняли похожую лодку с 5000 на Дальнем Востоке. Вот теперь пасемся в этом огороде, что бы, не допустить супостатов к этой лодке.

— Ничего себе! Сколько мы тут будем её охранять?

— Пока не придёт кто-нибудь их наших военно-морских и не сменит. Штаб ВМФ направляет в огород всех идущих по Северной Атлантике. Скоро сменят, – Егору открылась ещё одна тайна, из истории военно-морского флота скрываемая от советского народа его правителями.

На пятые сутки на горизонте возник силуэт советского эсминца. Пришла смена. «Стрелец», подал прощальный гудок, эсминец ответил тем же. «Стрелец» дав ход, лёг на курс South.

По правому борту появились и остались за кормой Канары. Становилось жарко. Дорвавшись до солнца в свободное от вахт и работы время команда валялась на деревянной палубе полубака принимая солнечные ванны, кое-кто с дуру и обгорел.

В один прекрасный день, боцман собрал свою команду и заявил.

— Сегодня ночью будем бить кальмаров. Для этого вместе с мотористами в мастерской сделаем две остроги — Все пошли в мастерскую, где работой по ихготовлению острог руководил электромеханик Егорыч. Опытный моряк, предпенсионного возраста, ходивший на рыбаках, китобоях, торгашах и за свою жизнь избороздивший весь мировой океан. Технология по изготовлению остроги для кальмара, была проста. Сварочные электроды очистили от покрытия, оставив стальные сердечники. Один конец сердечника расклепали на наковальне молотком, обточили на наждачном станке в форме крючка и заточили. Отрезали от стальной трубы кольцо диаметром 60 мм, затем с полтора десятка заточенных сердечников, тупой стороной вварили в кольцо. Само кольцо закрепили на двухметровой алюминиевой трубе. На противоположном конце трубы просверлили сквозное отверстие и вставили скобу, для фала. Вся острога, напоминавшая метлу дворника только стальная, теперь готова к бою. Осталось дождаться ночи.

Как стемнело, на шкафуте за бортом закрепили мощный прожектор. Дали свет. На поверхности воды образовался огромный яркий световой круг. Встали на изготовке в руках с острогами для метания Лёха Романовский и Сергей Сидоров. За скобы на концах острог закрепили фалы, дабы не утопить оружие и стали ждать. Ждать пришлось не долго. В освещённом круге сначала появилась мелкая рыбёшка, потом крупнее и вдруг в круг света ворвался довольно крупный, длинной с локоть кальмар! От неожиданности все ахнули. Лёха метну острогу и поразил кальмара. Подтянули за фал острогу к борту и ухватившись за алюминиевую трубу, служившую рукоятью этого своеобразного копья, добычу вытащили на борт. Расклёпанные концы в форме крючков, не давали тушке соскользнуть с остроги.

— В ватервейс его! В ватервейс! — Кричал Егорыч – Палубу потом не отдраим от чернил! — Пока, сообразили, о чём идет речь, кальмар бросил чернильную бомбу. По палубе расплылось черно-синее пятно. Тут же метнул вторую острогу и Сидоров. Через минуту в ватервейсе размахивал щупальцами второй кальмар, ещё крупнее первого. Всех охватил азарт. Мене чем за час на палубе лежала куча кальмаров, а охота продолжалась.

Матрос Коля Монахов, прямо на деревянной палубе разделал одного, большого кальмара. Отсекли башку со щупальцами, удалили кишки и главное хребет в виде хряща. Аккуратно сняли мантию и получили огромный кусок белого мяса размерами с одеяло. Остальных отнесли в морозильную камеру в продовольственном отсеке.

На камбузе, на плите уже стояла огромная сковорода с кипящим сливочным маслом и репчатым луком.  Рядом кипела кастрюля с водой. Одеяло из кальмара порезали на лоскуты. Каждый лоскут, кидали в кипяток, как только он начинал, скручиваться его выхватывали из кипятка шумовкой. Буквально пять шесть секунд в кипящей воде. Потом эти лоскуты порезали соломкой и вывалили в сковороду. Интенсивно помешивая, поперчив чёрным размолотым душистым перцем, протушили все не более трёх минут. Кальмар по атлантический готов!

Сковороду установили на юте. Все желающие попробовали блюдо. Вкус был изумительный. Съели всё. Всем хватило вдоволь. На шлюпочной палубе появился Егорыч. Он окинул блаженных морячков, увидел пустую сковороду. Покачав головой спросил.

— Вы, что всё сожрали? Ночью? Свежего кальмара!  Ну, вы и идиоты. Я вам не завидую – затем повернулся и скрылся в надстройке. Никто не понял, что имел в виду он и вскоре забыли о его словах. Всем было классно. Судно было уже на ходу. Кто же знал, что слова старого морского волка скоро им аукнутся.

Стали укладываться спать по каютам и тут-то всё и случилось. У всех кто жрал кальмара возникла такая эрекция, что член даже руками не возможно было убрать в шорты. Одеяла стояли как шалаш. Необходимо уточнить. На кораблях мастурбировать было не принято. Из женского же состава в команду входили завпрод Анна Ивановна лет пятидесяти, инженер Вера Дьяченко, двадцати семи лет, кок Таня лет двадцати пяти, буфетчица Леночка, лет двадцати трёх, и инженер Валентина, старше  тридцати, но существовало и строгое табу. В море никаких интимных отношений с противоположным полом, для всех без исключения. Это табу соблюдалось строже Уголовного кодекса и всеми, даже  старшими офицерами и командиром.

Понятное дело, в койке опасно и тяжело. Народ потянулся на ют. Картина Репина «Приплыли». С десяток молодых и не очень, моряков разгуливают по палубе со слонами в шортах. К тому времени все перешли на тропическую форму. Под шорты трусы и плавки не одевали, жарко, яйца опревали и того гляди сварятся. Как рассвело, на шлюпочной палубе появились, Таня и Вера. Какая сволочь им, шепнула, осталось неизвестно. Они долго хохотали над парнями развлечённые их видом.

Забегая вперёд, стоит рассказать, что Егор, живя на берегу, с толком использовал полученный этот опыт. Он приглашал к себе с женой в гости своих женатых друзей с их жёнами. Готовил кальмаров то той технологии, что и тогда в Атлантике. Правда это были не свежие кальмары, а их замороженные трупы, но эффект имел место быть. Спустя несколько дней к ним приходили жёны друзей с просьбой ещё пригласить их с мужьями на кальмаров. Очень настойчиво просили и оставляли деньги на покупку тушек кальмаров. Егор их подкалывал: «Как вкус? Понравилось?». Женщины в один голос говорили, что очень понравилось. Егор продолжал: «А послевкусие как?». Жёны, понятное дело понимали, о чём это он и откровенно делились с ним: «А послевкусие шикарное и не один раз за ночь и конечно утром!». А ларчик просто открывался. Ударная доза чистого белка в кальмаре, жир в масле, лук и перец как афродизиак. Даже у мёртвого встанет с гарантией.

Океанские будни полны страха и ужаса.

По левому траверзу миновали Гибралтар. Становилось чересчур жарко. История умалчивает, кто первым постригся под ноль, но через неделю у всей команды головы блестели словно бильярдные шары. Стало значительно легче переносить жару. Устоял командир, первый помощник, естественно женщины и особист. Правда, последнему намекнули, что не дело чекисту отрываться от коллектива, его мол теперь по причёске враги определят, как особиста. Похоже с чувством юмора у этих парней не очень. На следующий день и особист вышел на палубу лысым.

            Легли в дрейф. Решили организовать купание в океане.  Открыли ворота на корме. По слипу выбросили шторм-трап и оставив на палубе кожаные тапочки гурьбой по слипу сбежали в воду.

Егор плавал сносно, не разрядник, но в нормы укладывался. Несколькими мощными махами он отплыл от судна и повернулся к нему лицом. Случилось невообразимое. Егор увидел «Стрелец» вдалеке, как ему показалось, а мозг пронзила мысль под ним 5000 метров глубины! Егора охватила паника! Он почувствовал, как левую икру свело судорогой. Панически хлопая руками и работая одной ногой, он пытался плыть к корме судна. Его панические действия увидели и на судне. Командир подал команду помощь Каминскому. Ему помогли взобрался на борт. Ногу не отпускала боль. Больше он никогда не купался с борта судна. Более того, стоило ему находясь в воде, будь то на озере или даже реке, вспомнить то событие в Атлантике, как паника повторялась и ногу опять сводила дикая боль. Видать плавание это не его. К тому же, всем известно, что тонут только те, кто умеет плавать. Те, кто плавать не умеет, никогда и не тонут. Они просто не лезут на глубину.

Атлантика была благосклонна в команде «Стрельца». После Биская и ухода с огорода, с неделю как установилась тишь и гладь. Океан, словно стол. Яркое солнце. Днём жарко, поэтому вечером, как светило уйдёт за горизонт, на юте собирались свободные от вахт, подышать прохладой и пообщаться. Наслаждались звёздным небом, свежестью воздуха в полной тишине. За бортом светился планктон в местах контакта с бортом суда. Красота. Черное небо. Звёзды. Судно идёт в окружении фосфоресцирующего пояса. Моряки, улеглись на чистой деревянной палубе и молча вспоминают дом, родных, близких, любимых. Идиллия и только. Внезапно у самого борта громко раздался тяжёлый обречённый стон! Следом второй такой же душераздирающий тон и следующий. По звуку понятно что-то происходит у самого борта судна. Все вскочили как на пружинах и уставились друг на друга. Если бы у кого-то были на голове волосы, они обязательно шевелились бы. У судна горят только ходовые огни. Палубное освещение выключено. «Стрелец» идёт погруженный в темноту. За бортом только свечение планктона и эти мозг выносящие стоны! Все с юта в момент взлетели по трапам на сигнальный мостик. Сорвали с прожекторов чехлы, врубив их направили мощные лучи света на воду у самого борта и замерли в тихом ужасе. В световом пятне из глубины океана, медленно показалось огромных размеров чудовище. У Егора, и у остальных как они потом утверждали, зашевелились волосы в местах, где мужчины их редко бреют. Чудовище было огромных размеров и всё больше показывалось из воды. Моряки в один голос издали крик ужаса! Рядом с первым океанским монстром, появилось вторе потом третье и ещё и ещё. Реально стало страшно. Каминский почувствовал, как леденеют пальцы рук от страха. Первое чудовище у самого борта сверкнуло в луче прожектора своей блестящей коже и все увидели характерный в форме гака плавник и затем фонтанчик воды при выдохе из отверстия в голове. Это выдох они и приняли за стон: «Это гринды!» Разнёсся над палубами толи крик, тои вопль. Вдоль судна шла большая стая дельфинов-гринд. Смеялись все искренне и долго, также искренне, как и перепугались. Егор наивно думал, что больше таких сюрпризов ему океан не приготовил, напрасно он так думал.

Подходили к экватору. Уникальная особенность этих широт. Нет, как на средней широте привычного заката или рассвета. Солнце свети и жжёт. Пока садится за горизонт ещё жарко. Только верхняя кромка светила ушла за линию горизонта и будто выключили свет – полная темнота, если конечно нет Луны. Егор копошился на юте. Солнце зашло за горизонт и наступила полная темнота. Судно на ходу в темноте и только ходовые огни горят. Егор поднялся по трапу на шлюпочную палубу и пошёл вдоль шлюпбалки правого промерочного катера к двери надстройки. Проходя под катером, он почувствовал дружески, но сильный шлепок по спине в области лопатки и от неожиданности испугался: «Кто это тут по темноте ещё бродит»- мелькнула у него мысль. Егор повернулся со словами: «Что за шутки такие! Напугал ведь…»- и замолчал. За спиной некого не было! Спрятаться было не куда, да и не успел бы убежать тот шутник. Судно шло по курсу. Шумели винты. На палубе стояла мертвая тишина. Егор потрогал рукой то место, куда он получил шлепок. Голландка была мокрая. Значит это не галлюцинация. Вот теперь стало реально страшно. Гринды показались лёгкой шуткой. Так он простоял в ступоре с минуту. Чем дольше Егор стоял, тем сильнее его охватывал парализующий страх. Лезли в голову всякие морские байки о русалках, «Летучем Голландце», гигантских спрутах и другая, всякая фигня. Тут невольно поверишь в чертовщину. Егор вдруг закричал: «Ты где! Найду, сволочь выброшу за борт!» — ответом была тишина и гул главной машины. Неожиданно у надстройки, что-то блеснуло и раздался шлепок.  Егор рванулся туда. На палубе трепыхалась, летучая рыба. Ещё одна рядом с Егором врезалась в надстройку и упала на палубу. Теперь парень рассмотрел рыбёху и на том месте, где он получил дружески шлепок. Курс «Стрельца» пересекала стая летучих рыб гонимая каким-то хищником: «Блин! Так с ума сойти можно, или стать заикой. Вот он океан!». Егор подождал. Потом взял обрез, в простонародии таз с ручками. Собрал рыб по всем палубам. Набралось прилично. Отнёс на камбуз Татьяне.

— Ты где их в темноте то наловил – удивилась кок.

— Сами прилетели. Если их Танюша подрессировать, они к тебе на сковородку будут сами прилетать.

— Каминский! Ты чего несёшь? Пьяный что ли?

— Посмотри это же летучие рыбы.

— Да иди ты! Точно с крыльями! Я думала сказки. Смотри, какие у них большие и прозрачные крылья, словно из слюды, – потом рассмотрев  рыбу лучше, добавила – а с виду селедка селедкой.

— Это точно и жирная как селёдка. Только Таня это не крылья, а плавники. Эти рыбёхи спасаясь от хищника, стартуют с гребня волны и планируют этими плавниками. Довольно далеко летят. Много собрал на шлюпочной палубе, а это без малого пять метров от уровня океана.

— Смотри ты, как высоко летают и далеко – удивилась Татьяна и спросила Егора – Что с ними делать?

— Танечка, ты же кок. Я даже не знаю, — на этом расстались. Егор пошёл в свою каюту. Если  Егор подумал, что всё ужасы закончили, то и нет. А фраза: «Вон рыбка полетела!» станет нормой и будет звучать чаще чем «Смотрите! Рыба плывёт!».

Много легенд рассказывали о «Зове моря». Легенда как легенда. Так думал Егор и Володя Шаврин, пока оба не испытали на себе это явление. «Зов моря» — это покруче чем гринды и летучие рыбёшки вместе взятые.

            Морской воздух наполнен частицами морской соли. Соль в воде, в брызгах. Оказавшись где-либо, вода испаряется, а остаётся соль. Она на форме моряков, на палубах, на планшире слоем приличным лежит. В закоулках на корпусе судна образуются огромные наплывы соли, с виду – лёд, но твёрже льда. Рубить приходиться эти солевые отложения топориком из пожарного инвентаря. Понятно дело отлетает эта соль  с краской. В момент на белом борту появляется рыжее пятно, это ржавчина начала проедать сталь. Вскоре белый пароход в рыжих пятнах и подтёках.  На флоте ходила поговорка «Белый пароход — чёрная жизнь». Это верно.

Ещё большей коррозии подвергались открытые, не покрашенные элементы и части судна. Например, стальные тросы как стоячего, так и бегучего такелажа. Их полагалось набивать, в смысле натирать обильно тавотом. Все подвижные системы – талрепа, вентиляционные грибки, задрайки. Все проворачивалось и регулярно смазывалось тавотом.

Каминский и Шаврин занимались промазкой лееров отделявших промерные катера от океана. Отдав глаголь-гаки, ослабив талрепа и завалив леерные стойки. Егор, сидя на палубе, зачищал троса самих лееров. Володя отправился за тавотом. Море слегка рябило. Дул лёгкий ветерок. Солнце не жгло, весела лёгкая облачность. Егор посмотрел на воду. До воды было около пяти метров. У парня в голове появилась шальная мысль: «Если я сейчас выпаду за борт. Никого вокруг нет. Скорость сегодня приличная и куда это мы так разогнались?». — Но мозг опять вернул его к ситуации с падением за борт: «Если выпаду. Жилета на мне нет. Если не попаду под винты, то просто исчезну в океане. Пока спохватятся, повернут, будут искать. Фиг, что найдут». Дурацкая мысль словно сверлила голову: «А вот хватит ли у меня смелости – прыгнуть?». Егор встал, держась рукой за шлюпбалку, наклонился над водой. Перед глазами мелькала водяная рябь, скользил борт «Стрельца», убаюкивающее шумели винты: «Прыгну? Или не прыгну? Прыгну – смерть! Не прыгну – трус! Ну что слабо? Только руку отпусти и узнаешь герой ты или рус! Ну что слабо? Давай же трус!!! Давай! Ну что ждёшь! ПРЫНАЙ!». В последний момент Егор очнулся. Он уже весел практически за бортом и только онемевшая рука соединяла его со «Стрельцом». Он подтянулся к шлюпбалке. Опустился на палубу. Весь мокрый от пота. Тело дрожит. Руку, другой рукой на силу, оторвал от шлюпбалки. Дыхание отрывистое. Голова раскалывается и одна мысль в мозгу: «Что это сейчас было? Я чуть не сиганул за борт. Чудом удержался ведь. Хорошо, что что-бы, понравиться Людочке накачал мускулатуру на руках, иначе уже кормил бы акул. Блин, вот и они, помяни черта он и появится». Рядом с местом, где сидел, Егор за бортом замелькали плавники акул. Появился Володя. Посмотрел на товарища.

-Это что с тобой случилось? – Егор,  молчал, во рту было настолько сухо, что язык стал как наждак и не ворочался.

 — Держи тавот, — Шаврин бросил на палубу банку с тавотм и продолжил.

— Набивай эти, я пойду на левый борт завалю леера, почищу, потом вместе набьём и поставим – Володя ушёл на левый борт, оставив Егора на правом борту, сидящим на палубе под промерным катером: «Надо попить воды»- решил Егор. Он встал и направился в надстройку судна. В своей каюте попил немного воды. Сел на стул. Пришёл в себя: «Ладно, надо идти работать». Отправился к катерам. Придя на место, решил посмотреть как дела у Шаврина и сделал это вовремя. Повернув за фальштрубу, он увидел знакомую уже ему картину. Володя, стоит на краю палубы, свесившись за борт. Держится только одной рукой за скобу трапа на шлюпбалке, левого промерочного катера и тупым взглядом смотрит на воду. Егор тихо подошёл и схватил друга за предплечье левой руки, той которой он держался за судно. В этот момент рука Шаврина разжалась, он свалился за борт, не удержи его Егор. Каминский рывком вытянул моряка на борт и они оба повалились на палубу. Володя, уставился на Каминского, потом спустя несколько минут, придя в себя, едва ворочая языком, спросил его.

— Это что было? Я сейчас чуть за борт не прыгнул.

— Пошли воды попьёшь. У тебя же во рту всё пересохло.

— А ты откуда знаешь? – удивлённо и по-прежнему с трудом спросил Володя Егора.

— Знаю. Пошли. Давай помогу встать – они попили воды. Рассказали друг другу каждый то, что с ним приключилось у катеров. Рассказы и ощущения и мысли, как под копирку. Коллективного сумасшествия не бывает. Каждый сходит сума по-своему. Прикинули, что с этим надо, что-то делать, так оставлять нельзя. Вернулись, набили леера тавотом и поставили их. Не дай Бог, кто свалится за борт. Решили идти к Егорычу. Он моряк опытный и с понятием, не сдаст.

Нашли электромеханика. Рассказали ему подробно в деталях, что с ними двоими случилось. Электромеханик помолчал немного и вот, что он, сказал молодым матросам.

— Ребята. Это «Зов моря». Причина понятно не исследована, да и официально такой формулировки нет. Представьте, где могут оказаться люди, которые начнут рассказывать, о том, что с вами сегодня приключилось. Точно не на корабле, а в дурке. Поэтому и вам советую помалкивать. Может это сочетание ряби волн и инфразвука, даёт такой эффект. Не знаю. Знаю — это не редкое явление и называют его, как я вам и говорил «Зов моря». Когда я ходил в торговом флоте, у нас за один рейс два моряка пропали с судна. Пропали без следа. В спокойную погоду. Вот, как и сегодня. Только было это в Тихом, а потом в Индийском океане. Оказывается и в Атлантике есть «Зов моря». Так, что  внимательнее, наблюдайте друг за другом и постарайтесь прийти на помощь, если что. Как, сегодня например.

Боцманская команда и Боцман Беляков.

Нужно отдельно рассказать о боцманской команде «Стрельца» и его боцмане, что бы более полно отразить обстановку которая сложилась на борту во время эго дальнего и не простого похода. Капитан это как отец родной, на флотском английском жаргоне – босс. Старший помощник – старпом или чиф. Старший механик – стармех или дед. С парусного флота повелось, что боцман, являлся хозяином верней палубы. На практике — всего корабля, за исключением машинных отсеков, где властвовал дед с маслопупами. Боцмана — это очень опытные, сильные, не подверженные качке моряки. Боцман – ходячая энциклопедия морских правил, законов, традиций. Главный специалист в области морской практики, такелажных работ, швартовке, буксировке, шлюпочной практики, второй после деда в борьбе за живучесть корабля и главный по подержанию чистоты на борту. Вся покраска корабля эта ответственность боцмана, а значит, за внешний вид корабля головой отвечал боцман и никто другой. По вопросам входящим в компетенцию боцмана с ним не стеснялся советоваться даже командир корабля. Боцман напрямую подчинялся только старпому. В вопросах повседневной организации жизни команды и в организации и проведении корабельных работ боцману в море подчинялись все, за исключением старпома и командира. Боцман с Петровских времён, являлся старшим в столовой команды, так как в Петровском Морском Уставе было Его Императорским величеством повелено: «Боцману быть старшим в столовой команды, в кают-компанию боцмана не пускать, ибо умного он ничего не скажет, а драку затеять может». Поэтому с парусных времён боцмана звали – дракон и это не была фигура речи. Таким боцманом был, Демьяныч с «Гигрометра», который из Егора и Володи за полгода сделал настоящих моряков. Старая флотская загадка: «Где на корабле самый короткий язык, а где самый длинный?». Ответ естественно. Короткий язык – это рындобулина у рынды, в простонародии судовой колокол, а самый длинный у боцмана. Ещё морская мудрость гласила: «С боцманом спорить, что против ветра мочится, себе в убыток».

Боцман «Стрельца» — Вадим Беляков по иронии судьбы являлся совершенной противоположность боцмана. Такой – анти-боцман. Маленький, щупленький, тщедушный мужичек лет двадцати семи. Когда на судно пришли Каминский, Шаврин, Калягин сразу после школы, Беляков работал на «Стрельце» матросом, Потом его назначили боцманом. Он был из гражданских и не прошёл обучения в Лиепайской школе. Знания у него были мизерные, можно сказать их не было, а весь опыт получен, так сказать пердячим паром. К тому же  он смертельно укачивался, что для боцмана непозволительно от слова вообще. Негласно часть всех забот взял на себя Лёха Романовский, на год раньше Егора и его товарищей окончивший Лиепайскую школу. Сильный, опытный, грамотный, рассудительный, смелый, пользующийся уважением команды матрос.

Местом курения на судне был ют. Там стоял обрез с водой. Во время шторма курилкой являлась раздевалка ПСО на главной палубе. В ней была хорошая вытяжная вентиляция, поэтому дым сигарет не проникал в корпус судна.

Переход довольно длительное и как уже стало понятно тяжёлое и отчасти опасное мероприятие. На судне не должно быть лишних людей. Матросы срочной службы из экспедиции, которых более десятка, оказалось на борту, не были заняты. Для моря они не годились, это специалисты в других отраслях топографии, геодезисты, водители и в таком духе. Что бы им от безделья не посносило крыши их передали в боцкоманду. С одним из них с Аликом Ассадце, минчанином, у которого мать трудилась на киностудии «Беларусьфильм» у Егора завязалась настоящая мужская дружба. Они будут дружить не только на переходе, но и в Мозамбике, где не раз им случится пересекаться. Егор, по возвращении из Африки навестит маму Алика на киностудии и передаст ей подарки от сына, который ещё будет выполнять свой интернациональный долг в далёком Мозамбике, но это отдельная и полная, страстей и драматизма история ещё впереди.

Во время качки в ПСО курили матросы из боцкоманды и парни из экспедиции, в том числе Алик и Егор. Появился боцман Беляков. Видно качка было не сильная, раз он не лежал. Беляков расположился в курилке и не понятно, какая муха его укусила, он решил поиграть в «маримана».

— Слушай, салага, – обратился боцман к Алику, – метнись в шкиперскую и принеси три шпации,  – Алик встал и собрался идти. Егор его дернул за руку.

— Сядь Алька – парень с растерянным видом, сел. Егор продолжил, обращаясь к Белякову.

— Вадим. Я тебе сам буду носить весь день шпации, если ты ответишь на два моих вопроса по морской практике. Ты же у нас боцман. У тебя наверняка вся грудь в медалях и жопа в ракушках.  Идёт? – дело в том, что шпация это расстояние между двумя шпангоутами и равна она 600миллиметрам, поэтому принести её было нельзя, ну не как. Знать этого Алик не мог. Это изучают только в мореходках на занятиях по теории устройства и живучести корабля, а короче ТУЖ. Все в курилке уставились на Белякова. Тот конечно трухнул, связываться с Каминским он не хотел, но делать уже было нечего. Авторитета и так нет, ещё и последний сейчас потеряет.

— Валяй! – решился Беляков.

— Первый вопрос. Ты назвал Алика – салагой. Почему так называют молодых не опытных моряков?

— Ну, это просто. Рыба есть такая, селёдка салака. Вот они и такие зелёные как эта рыбка — самодовольно выдал Беляков и закурил сигарету

— Нет, Вадим. Селёдка – салака, а молодой матрос – салага. В Петровские времена было учебное парусное судно по имени «Алаг». Когда в Кронштадте на улице, встречали матросика с этого судна, его спрашивали: «Ты откуда?», а он говорил: «С «Алага». Так и пошло. Молодой морячок —  сАлага. Понятно тебе: «С судна «Алага» я»,- все в курилке зашумели. Стали хлопать Егора на плечу.

— Второй вопрос давай Егор! — кричали моряки. Каминский посмотрел на Белякова, тот в полной растерянности. Не хотелось его добивать, но уж сильно он говнистый человечишка.

— Может, скажешь, почему моряки носят тельняшку? Проще не придумаешь.

— Этого никто не знает. Так давно повелось. Кто его, знает. История эта некому не известна.

— Это тебе боцман неизвестна, а всем известна.

— Кому тут известна? – пошёл в атаку Беляков – ну кто знает? Говорите! Ну что молчите?

— Твоего ответа ждут Вадим. Я же с тобой пари заключали, а не с ними, — оборвал боцмана Каминский.

— Ни и почему Каминский. Я точно не знаю.

— В пору парусного флота впередсмотрящий размещался в так называемом «вороньем гнезде» на марс-рее, фок-мачты. Рабочее платье у моряков было из белого сукна. Бельё шилось из шерсти. Она хорошо облегает тело, не сковывает движение при этом и тянется, а также хорошо хранит тепло. Поэтому, что-бы точно знать сидит вперёдсмотрящий в вороньем гнезде, или его уже сдуло ветром и корабль прёт во всю дурь на рифы, его выкрашивали в полоску. Хорошо видно на фоне парусов. Потом прижился синий цвет под цвет моря. Вот так было – все уже забыли про Белякова и завалили Каминского вопросами. Он им ещё час рассказывал о брюках клёш, гюйсе, почему у моряков на брюках нет ширинок. Откуда взялись бушлаты и ленточки на бескозырках. Конечно, Беляков не простил Каминскому своего унижения. Отношения между ними со временем ухудшили дальше некуда, дошло до конфликта. Пришлось вмешаться первому помощнику Маслову Ивану Михайловичу. Командование на время похода погасило конфликт. Мало чем это могло закончиться. Оружейка  с оружием на главной палубе и  в заведовании боцкоманды. Каминский — боец, в прошлом опер УГРО, парень резкий, а не размазня Беляков. Зачем доводить до непоправимого. По возвращении в Союз, Каминскому это припомнили, вместо обещанного представления к правительственной награде его списали на «Андромеду», но это уже другая история.

Сам же Егор не остался в долгу и отплатил Белякову по своему, но от всей души. А получилось это так:

Спустя почти год после возвращения из Мозамбика. Егор отдыхал в Балтийске в ресторане «Золотой якорь». За одним из столиков его внимание привлекла молодая женщина. Вполне приятной внешности. Егор снял эту женщину, они направились после кабака к ней домой. Пока она готовила постель и себя. Егор рассматривал на серванте её семейные фотографии. На одной из них он узнал свою сегодняшнюю визави и Вадима Белякова.

— Это кто на фото с тобой – спросил он женщину.

— Мой бывший муж. Ты его знаешь?

— Если это Вадим Беляков, то мы с ним были в Мозамбике.

— Да это он. Мы полгода как разошлись. Он уехал из Балтийска, Друг твой?

— Нет, что ты скорее наоборот. Плохой был и боцман и моряк. По-моему и человек. Ты, конечно, прости меня, так о твоём, пусть и бывшем муже.

— Да нет. Ты во всём прав. Он и мужчина, был не какой.

— Тогда давай милая начнём. Ты будь  уверена, отработаю за себя и за того парня!

— Давай ещё и за двадцать шесть Бакинских комиссаров – она, скинула с себя халат, и уже обнажённая, обнимая Егора, повалила на постель. Егор отработал всю ночь добросовестно, во всех доступных позах и во все женские места, даже по её просьбе кончил ей в попку. В своё время, Беляков, думал сломать Каминского, а Егор переспал с его, пусть и бывшей женой. Это всё случиться потом, а сейчас «Стрелец» подходил к порту Бисау в Гвинеи. Там у него первая стоянка.

На судне постоянно ловили акул. Дело было не хитрое. Отковали крючок из сердечника электрода. Кусок рыба свежей и за борт в районе слипа на корме, что бы было легче затаскивать акулу на борт по слипу. Что на ходу, что в дрейфе долго не ждали, акулы бросались и быстро оказывались на палубе. Некоторые более трёх метров. Акула билась на палубе. Пасть её опасна, но и хвостом ели ударит, то кожу с ноги снимет до кости. Все начинали кричать: «Позовите выключатель!». Появлялся Валера Санаев. Здоровый моторист с кувалдой на плече. Одним точным ударом кувалды по голове акулы он «выключал», убивал её и удалялся в машину.

У акулы не чешуя, а шкура и очень даже твёрдая. Электрики «Стрельца» снимали эту шкуру. Сушили её и потом вместо наждачной бумаги зачищали ей контакты на электроустановках. Кто вырезал хребет сушил его и получался своеобразный гибкий хлыст. В ход шли зубы. Плавники на память. Потом акулу выбрасывали за борт на обед её сородичам.

Однажды поймали не большую акулу чуток меньше метра. Она ни кого не заинтересовала. Каминский решил с неё сделать чучело. Снять аккуратно шкуру, высушить набить тряпками и будет чучело. Взял ведро пресной воды, развёл в нем хлорку. Прихватил пачку советских лезвия для бритья «Спутник». Устроился, на правом шкафуте подвесив акулу за подволок. Провозился более двух часов. Порезал в хлам себе руки. Саму шкуру прорезал во многих местах. Наконец поняв, что ничего не получится, выбросил рыбину за борт и вылил воду. Всё бы на этом, но дело в том, что акулы ужасно воняют. У них по организму циркулирует аммиак. Вонь от свежей акулы невообразимая. Круче чем в советском общественном туалете. Боцман Беляков не выносил этот запах акулы от слова до смерти. Только вытаскивали акулу, боцман искал самое укромное место на судне. Эта история с попыткой сделать чучело имела своё продолжение. Весной 1982 года, когда «Стрелец» отшвартовался в Балтийске, как-то Беляков пожаловался боцкоманде: «Что за чертовщина. Уже сколько как мы дома. Выйду на правый шкафут. Воняет акулой. Меня сразу выворачивает. Что за напасть такая». Егор молчал. Это его работа. Кусочки акульего мяса попали в щели деревянной палубы шкафута и продолжали гнить, распространяя вонь. Моряки на эту вонь не обращали внимания, а боцман Беляков, так и очень

           

Порт Бисау.

Первая стоянка у «Стрельца» была запланирована в порту Бисау с 7 ноября 1981 года. На близлежащих островах взяли на борт семью негров. Негр с женой и двумя детьми. Кто они и почему их, будто на такси подкинули до порта, осталось не известно. Отшвартовались у длинного  Т–образного причла выдающегося в залив на 300 метров. Рядом стаяла наша плавмастерская. Быстро познакомились с бойцами этого военного корабля. Ребята уже с полгода торчат в этой дыре. Начали разгрузку трюма. Пришлось всуе поминать боцманы Белякова. При погрузке «Стрельца» в Балтийске этот деятель не удосужился правильно разместить грузы в трюме. Это и понятно, не с его мозгами понять, что груз, который достанут первым, должен лежать сверху. До глубокой ночи вытаскивали и перекладывали грузы. Все устали до чёртиков, и только разошлись по каютам, как бежит Беляков: «Все на палубу! На работу!». Какую ещё работу? Оказывается и командир Башун, тоже подстать своему боцману, тот ещё моряк. Весь переход шли по Московскому времени! Теперь решили перевести часы на три часа назад. Ученые говорят машины времени нет – есть! Значит, рабочий день продолжается ещё три часа. Ляпов в этом походе будет предостаточно и вызваны они будут именно не компетентностью и снобизмом командования судна, да неопытностью команды. Это ведь первый их выход в океан. Справедливости ради стоит сказать, что капитан 3 ранга Башун, как командир судна, моряк и просто офицер оказался не на высоте и карьера его, через несколько лет, закончится самым печальным образом, но это уже другая история.

На следующий день организовали экскурсию по Бисау. Африка — континент экзотики и контрастов. Президентский дворец, напротив, на скамейке спит негр в разорванных на заднице шортах, выставив на всеобщее обозрение голые ягодицы. Центральная площадь на ней португальский памятник «Усилию нации», ребята прозвали его «Леся Украинка», а в квартале от него трущобы, жестяные хижины. Стены и крыши вырезаны из железных бочек. Под тропическим солнцем – реальная духовка и главное специфическая африканская вонь. Впервые этот запах, вся команда учуяла ещё на подходе к Африканскому побережью. Именно этот специфический запах и оглушающий крик птиц в джунглях буде теперь встречать «Стрелец» при подходе к побережью. Егор про себя назвал его «запах Африки».

Зимой 1992 года в Москве, Егор на московских улицах в районе Большого театра услышит этот «запах Африки». Словно розыскная собака, он пойдёт на него и остановится возле лотка, с него торговали баночками с орехами кешью.

Отцы командиры утопили сходню-трап.

Особенность этих вод – огромные, до четырёх метров приливы и отливы. Поэтому и пирс так далеко выдавался в залив. Сходню-трап установили на второй, шлюпочной палубе. Егор встал к трапу вахтенным. Спустя четверть часа начали трещать швартовые. Каминский доложил боцману Бачурину. Тот похлопал глазами и ничего не сказал. Что он мог сказать. Швартовые продолжали угрожающе трещать и совершенно не по-детски тянуться. «Стрелец» стал заваливаться на левый борт. Беляков, высветил ещё одного большого специалиста по морской практике, старшего помощника командира, старшего лейтенанта Баринова Андрея Владимировича. Это тоже был тот ещё «персоныш», но о нём, большой  и состоятельный разговор впереди. Борт судна опускался вместе с отходящей водой и повисал на швартовых канатах, того и гляди, они начнут лопаться под тяжестью корпуса. Лучшее, что придумал старпом Баринов – это дать команду потравить швартовые канаты. Потравили! Судно отошло от стенки и выровнялось, правда только на время, пока хватало новой длинны канатов и их эластичности. Вскоре всё повторилось. Баринов опять дал команду потравить швартовые. Судно ещё на метр отошло от стенки. Так повторялось, пока за бортом в грязнущей воде залива не утопили сходню-трап. Отлично! Эта «дура» весила более двухсот килограмм. Была единственной возможностью схода и подъёма личного состава на борт судна. Теперь она лежала на дне залива, неизвестно на какой глубине. Старпом, боцман, да и сам Башун забегали по палубе, словно сраные коты.

Каминский подошёл к Лехё Романовскому.

— Надо Леха, что-то делать. Эти начальники, похоже, ни хрена не знают, как поступать в такой ситуации,  — с отливами такой силы никто на «Стрельце» дела не имел.

— Это точно. Сейчас мелко, пока отлив. Нужно попытаться поднять сходню. Начнётся прилив — не найдём. Может и унести такой, ток воды. Смотри, какие под кормой вихри,  — потом подумал и спросил Каминского – Егор у нас есть кошка?

— Откуда? С таким-то боцманом, — Каминский вдруг предложил – Леша, сходня упала, леера стояли. Значит если за них зацепился, то сможем её вытащить, в воде она всяк легче, спасибо Архимеду.

— Чем цеплять? Кошки нет. Пока будем делать, сварка нужна, начнётся прилив и всё, пиши пропало.

— Давай попробуем якоря Матросова с промерных катеров. Они крепкие, не тяжёлые и лапами запросто захватят леера.

— Молодец Каминский! – воскликнул Романовский и скомандовал – Калягин, Шаврик – быстро с катеров якоря сюда. Каминский из шкиперской толстые шкерты — все бросились исполнять команды Алексея. Оснастили якоря и практически с третьей попытки зацепили сходню. Она показалась над поверхностью воды. Аккуратно завели петлю из сизальского троса за клювообразный зацеп сходни и собрав на палубе бойцов из экспедиции подтянули её к борту. Тут стало понятно, что тянуть её надо не на судно, покатые формы наружного борта не позволят её вытянуть, а на стенку. Володя словно обезьяна, по швартовым перебрался на стенку, сказалась выучка Демьяныча с «Гигрометра». Жестами и на русском нецензурном объяснил неграм, что от них требуется. Сизаль перекинули Вовке на стенку и толпа негров в момент, одним рывком вытащила сходню на стенку. Победа! Аплодировали все и команда и экспедиция и очень эмоционально радовались, принявшие участие в подъёме сходни аборигены. В стороне мрачным, оттопырив нижнюю губу, стояли Башун, рядом Баринов и словно, шакал Табаки возле тигра Шер-Хана, вокруг командиров вертелся Беляков. Егор подошёл опять к Романовскому.

— Швартовые надо разнести. С кормы и носа, завести на стенку в районе мидель-шпангоута. Типа шпрингов. И с кнехтов юта и бака к дальним палам на стенке. Обтянем шпилем на юте, а на баке через турачку брашпиля, только медленно, остальные запросто подобьём руками. За счёт большой длинны троса «Стрелец» будет подниматься и опускаться, а не отваливать от стенки.

— Давай попробуем. Всё равно ничего другого никто не предлагает  — повернувшись спиной к отцам-командирам Леша добавил – стоят как паны, даже не помогут.

— Не царское это дело Леша в женской киске колупаться – съязвил Каминский и спросил Романовского – Ну что? Погнали.

— Погнали! Монахов Коля! Со мной. Калягин с Каминским на бак. Шаврик! На стенке будешь с негритосами швартовые заводить, так как я скажу. Погнали  братва!

За полчаса матросы под руководством Романовского вернули с помощью шпилей и брашпиля к стенке «Стрелец». Обтянули швартовые. Вернули на место сходню. Егор заступил на вахту у трапа. Башун, Баринов и Беляков всё это время не проронив не слова, простояли у трюма, презрительно наблюдая за работой боцкоманды. Когда «Стрелец» наконец занял своё место у стенки, ничего не сказав удалились в каюты.

Демонстрация фильма  в Бисау – то ещё кино.

Вскоре на палубе появился первый помощник Маслов Иван Михайлович. Он подошёл к вахтенному Каминскому.

— Когда сменяешься?  — спросил он матроса.

— Через  час, если конечно опять не переведут часы назад, как вчера – съязвил Каминский. Маслов пропустил его язву мимо ушей.

— Готовь киноустановку на шлюпочной палубе у ботика. Экран на рампу повесь. Будем нести советскую культуру в негритянские массы — Егор не возражал, тем более негры им здорово помогли при подъёме сходни из воды.

Сменившись с вахты и установив аппаратуру. Егор с помощью Сергея и Вовки повесили экран. На стенке, словно в хорошем кинотеатре собралась толпа негров. Яблоку негде упасть Егор выбрал грузинскую комедию, всё равно негры по-русски не в зуб ногой, а так хоть комедия динамичная. Он не ошибся. Реакцию зрителей на пирсе описать не возможно, так эмоционально, искренне они реагировали на происходящее, на экране, что команда и члены экспедиции на борту смотрели не фильм, а на негров. Эта картина с неграми, затмила сам фильм.

Вторым сеансом Егор зарядил «Железный поток» по роману Серафимовича о гражданской войне. Фильм пошёл и негры притихли, наступила тишина, словно и нет никого на стенке. С какими только чувствами они, переживали происходящее на экране, не понимая, кто с кем и за что воюет, трудно описать, присутствовала вся гамма эмоций. Кульминацией стал фрагмент, где женщина несёт на руках мёртвого младенца с кровавой раной головы от осколка снаряда. Негры с воем хватали себя за волосы. Многие кататься с плачем по бетонному пирсу. Женщины запричитали в голос. Каминский, на силу удержался, чтобы не остановить сеанс. Такой реакции аборигенов никто из советских моряков не ожидал. По окончании сеанса все молча расходились по каютам. Первое знакомство с Африкой и её народом состоялось. Было над чем задуматься.

Часовой-полиглот.

С нулей до четырёх Каминскому заступать к трапу. Команда, наконец, угомонилась. Егор сменил Вовку у трапа. «Стрелец» больше не отходил от стенки, а поднимался и опускался вместе с уровнем океана. Егор охранял судно и команду, а по сути границу СССР, так как судно считается территорий того государства чей флаг на нём поднят, а поднят был флаг гидрографического флота СССР. Так вот охранял он её  голыми руками. Необходимо более обстоятельно рассказать об этом.

Коммунистические правители СССР, больше внешнего врага боялись собственного народа. Получить возможность выехать за пределы социалистического лагеря, очень не просто. Проверялись люди до седьмого поколения и колена. Не дай Бог, у вас прадедушка пират, или прабабушка еврейка — заграницы вам не видать, как собственных ушей только в зеркале. Ещё больший страх вызывал вооружённый собственный народ. На борту «Стрельца» находился приличный арсенал, но давать его в руки морякам — боже упаси. В Гвинеи-Бисау, Гвинее, Мозамбике, Эфиопии везде, где будет стоять в портах «Стрелец», перманентно шли гражданские войны. Если бандиты поубивают советских моряков, а такое было и не редко, тому и быть. Похоронят с почестями – это в лучшем случае. Как правило, просто засекретят и всем очевидцам закроют рот. Возможно, наградят посмертно — возьми значок, дурачок. Человеческая жизнь, а тем более жизнь военного за границей, не стоила в «коммуняцкой» идеологии и гроша ломанного. Для начальников, страшное дело вооружить матроса у трапа.  Поэтому стояли, ребята у трапа в ночных тропиках рассчитывая, только на свои руки  и святого угодника батьку Николая.

В Бисау, на стенке выставили для охраны гостей из СССР, солдата местной армии. Невысокий тщедушный солдатик с АКМ и примкнутым штыком. Егору скучно было и он собрав весь запас иностранных слов решил поговорить с «чембитасом», так наши называли Африканских солдат в память конголезского диктатора, антикоммуниста Моизе Чомба.

— Good afternoon  — обратился Егор к солдату.

— Здравствуй – ответил на русском, с лёгким акцентом Егору, чембитас.

— Ты говоришь по русский? – удивился Каминский.

— Да. Еще на португальском, английском и криуло, – продолжал удивлять Егора черный полиглот.

— Откуда знаешь русский?

— Сам изучил. Брат помог он, в Союзе учится на электрика-механика. Я дослужу и тоже поеду учиться к вам в Союз. Стану электриком. Большой буду человек в Бисау. Главнее колдуна-шамана. Колдун не может зажечь электролампу, а я смогу, – продолжал поражать воображение  Егора солдат, похоже, он не меньше Каминского соскучился по общения. Растерявшийся Егор угостил негра сигаретой. Они, закурили, присевши  рядышком, на сходню-трап.

— Как служится в Армии? – поинтересовался Егор.

— Плохо. У бандитов лучше и платят в два раза больше. Многие кто отслужил в Армии, потом уходят в банды. Мне нельзя. Хочу, ехать учится, в Союз, – от последних слов Егор впал в прострацию: «Вот кто охраняет нас. Этот значит лучший экземпляр. Будь на его месте, чембитас собравшийся в банду, он бы и меня с собой притащил, как барана. Много с голой пяткой против штыка и «Калаша» не повоюешь» – подумал Егор. Оставил негру ещё сигарет и вернулся на борт судна: «Хорошее начало. Посмотрим, какой будет конец» — думал парень, стоя за шлюпбалкой левого промерного катера. Впервые у него появились мысли: «Не так уж хороша моя Родина Советский Союз, а небожители начальники и командиры похоже просто — сволочи».

Заправка в океане.

На следующий день «Стрелец» покинул порт Бисау и направился в океан на встречу с советским танкером, который должен передать «Стрельцу» топливо для дальнейшего плавания. Встретились после обеда. Со «Стрельца» линемётом подали линь на танкер. С танкера необходимо вытянуть фал-переходник, а потом и буксировочный трос. «Стрелец» встал в фарватер танкера. Дистанция между ними около 400метров. Как и положено, при таких работах, на баке командовал боцман Беляков.

— Каминский, Шаврин, Калягин, Романовский, Монахов сейчас будете выбирать линь и потом проводник  с танкера.

— Отставить! – раздалась голос командира Башуна. – Беляков. Ты дурак? – обратился он к боцману и продолжил командовать вместо него – Все матросы к надстройке встали. Романовский берёшь линь и бегом по всему баку к надстройке. Потом Каминский, Шаврин и остальные. Не дать линю и проводнику оказаться в воде. Их в момент намотает на винты танкера. Заводите проводник на турачку брашпиля и выбираете в натяг буксир. Я сбавлю немного ход, что бы трос шёл в натяг, а ты Беляков контролером регулируй натяжение, —  неожиданно повернулся к стоящему рядом старпому Баринову и рявкнул – Андрюша, мать твою, что стоишь, как педик? Я за тебя всё должен организовывать? Послал Бог старпома. Начали!

Все засуетилось. Беляков встал к контролеру брашпиля, начал щёлкать рычагом-переключателем брашпиль молчал как покойник. Растерянный боцман смотрел на старпома, старпом на боцмана. Два сапога пара. Вмешался Романовсикй.

— Вадим ты давал команду в ЦПУ дать питание на брашпиль.

— Нет – ответил Беляков.

— Так какого хера ты им щёлкаешь – Леша открыл переговорный ящик, на фальшборту и взяв микрофон произнёс.

— ЦПУ. Дать питание на брашпиль.

— Есть питание на брашпиль – ответили из Центрального Поста Управления. Брашпиль взревел и турачки завертелись! Хорошо Каминский успел зажать ленточные тормоза, и вывести из зацепления турачки иначе брашпиль рванул бы якорные цепи, а дури у него много и последствия могли быть самые плачевные вплоть до обрыва якорей. Все укоряюще посмотрели на Белякова. Нашёлся старпом

— Романовский к контролеру. Командуй. Беляков иди отсюда на хер, — Леша взял командование на себя.

— Егор, Володя организуй буксирную серьгу из швартовых, – матросы  расчехлили стоящие по бортам вьюшки со швартовыми канатами. Отмерив по шесть метров каждого левого и правого троса от огона, завели их на левый и правый кнехты. Огопа, соединили мощной буксирной скобой, которую к этому времени нашёл и принёс по приказу Романовского, матрос Монахов. Ни хрена Беляков за день не подготовил, хотя о заправке было известно ещё в Бисау. Да и не знал он, как следует проводить заправку в море.

Романовский изменяя скоростью вращения турачки на контролере брашпиля, а вахтенный помощник командира на ГКП, плавно изменяя с помощью «Липс» разворот лопастей винтов аккуратно приняли буксир. Завести его в носовой буксирный клюз и в итоге танкер взял на буксир «Стрелец». По буксировочному тросу передали шланги и приступили к приёму топлива. Пока возились — стемнело. Приём топлива занял часов шесть. Благо море спокойное.  Ночь и звёзды. Луны не было.

Внезапно звёзды пропали. Поднялся сильный ветер. Благо волны не было, только сильная рябь от ветра. Это налетел тропический шквал. Сверкнула молния! Такой молнии никто из команды судна не видел в своей жизни никогда. Небо, будто автомобильное стекло в миг с оглушительным треском, раскололось множеством молний по всей сфере небосклона. Тут же ударил оглушительный раскат грома. Такой эффект повторялся с десяток раз. Следом обрушился тропический ливень! Стена воды такой плотности, что исчезли огни впереди идущего танкера. Все с бака попрятались в надстройку. С ГКП поступила команда принять с буксировочного троса контейнер с документами на топливо. Ливень стеной. Не видно даже носа «Стрельца» а он в десяти шагах.

— Кто пойдет? – спросил старпом.

— Я пойду – вызвался Каминский. Он сбросил с себя всю одежду, не хотелось ночью ходить мокрым, босиком и нагишом выскочил на бак. По телу хлестнули холодные, как лёд струи воды. Егор от боли и неожиданности закричал. Метнулся к клюзу, больно зацепил пальцем правой ноги фундамент кнехта. Стиснув от боли зубы, из-за бьющих словно плети струй и разбитого пальца, Егор снял контейнер и рвану назад в настройку. Его там уже ждал Володя с полотенцами. Каминский дрожал от холода и боли не только в пальце ноги, но жгла и горела, словно содранная спина.

— Ни хрена себе! — воскликнул Романовский, повернув Егора спиной к себе – У тебя вся спина огромный большой синяк!-  С КГП принесли документы на топливо с отметкой о получении. Нужно опять передать на танкер. Ливень не унимался. Володя, учитывая результат хождения под тропическим душем Каминского, одел спасательный бушлат. Бушлат был навит пакетами с не намокаемой синтетической ватой. Всё сделал без травм и тяжёлых последствий. Только Володя вбежал в надстройку, как ливень внезапно прекратился, будто кто-то закрыл кран. Минуту и на небе засверкали звёзды, появился впереди танкер, а через пять минут палуба высохла и уже ничего, кроме разбитого в кровь пальца на ноге Каминского и его черной словно один синяк спины, не напоминало о ливне.

Через час «Стрелец» аккуратно отдал буксировочный трос. Суда дали прощальные гудки пожелав друг другу семь футов под килем и разошлись, действительно как в море корабли. Егор проковылял в каюту. Осмотрел палец. Ничего серьёзного. Остаток ночи пришлось спать на животе. Океан это стихия и с ней не договоришься и пощады от неё не жди. Только, грамотное, точное в мелочах исполнение своих обязанностей позволит противостоять стихии.

Гвинея. Порт Конакри.

Следующим портом стоянки «Стрельца» был определён порт Конакри в Гвинеи. Подошли к побережью Гвинеи 17 ноября 1981 года. История умалчивает, почему Башун решил спустить промерный катер и на нём отправиться в порт. Боцкомандала и мотористы получили приказ спустить катер. Приказ есть приказ. Катер спустили на воду. Палыч механик, Егор и Володя составили команду катера. В него спустился Башун и Баринов. Отвалили от борта «Стрельца», запустив движок взяли курс на вход в порт Конакри. Идти предстояло прилично. Более восьми миль к тому же мимо группы островов. Командир и старпом при параде. В белых форменных рубашках с погонами, черные брюки и фуражки-аэродромы. Прошли с половину пути. На правом траверзе появились острова.  Внезапно озабоченность стал выражать механик. Башун в свойственной ему манере, через губу с высока, посмотрев на механика и спросил.

— Что ты дёргаешься.

— Катер рыскает и плохо слушается руля. Что-то не так, — и бросил через плечо матросам сидевшим на рубке моторного отсека.

— Каминский! Что-то не так с движком! – Егор рванул крышку отсека и офигел! Отсек был залит водой ещё немного и движок заглохнет! Егор бросился к помпе, которая была прикреплена на борту катера в моторном отсеке. Интенсивно, насколько, было сил работая помпой Егор начал откачивать воду за борт. Качал, пока были силы, рука начала неметь. Каминский обратился к Шаврину.

— Володя смени! – Шаврин сменил товарища, но он был физически слабее Егора. Вскоре Егор сменил Володю. Они так и менялись.

— Парни! Держитесь! — Кричал механик – Заглохнем если. Пиздец нам. Снесёт на острова в лучшем случае.

— Палыч! Мы откачиваем, но она поступает. Откуда не пойму – сказал Егор и прыгнул в отсек – Палыч она горячая. Сильно горячая! Она из движка поступает! Скорее всего это охлаждение.

— Каминский там пробка есть в поддоне, для слива воды. Если она открутилась, то воду гонит в отсек – высказал предположение Палыч. Егор стал водить руками в горячей воде по дну отсека и пайолом. Пробки не было: «Если бы она полностью открутилась, мы уже давно заглохли бы. Значит, она просто ослабла» Проведя рукой по поддону двигателя Каминский нащупал головку пробки – это был просто болт. Закрутив её на место рукой и крикнул.

— Вовка ключ на четырнадцать! – Володя вмиг извлёк ключ из аварийного набора и подал товарищу. Егор затянул болт и вскоре они с Володей полностью откачали воду и даже протёрли отсек. Катер выровнялся и пошёл своим курсом. Примечательно, что ни Башун, ни Баринов, даже не попытались как-то помощь матросам. Они стояли на палубе с явным презрением наблюдали, как подчинённые спасают их жопы от негритянских стрел.

Причалили к стенке. Башун и Баринов влезли на берег и пошли по стенке к зданию администрации порта.

— Ну и суки же они! – не сдержался Каминский, Палыч и Володя утвердительно кивнули головами. Справедливости ради стоит сказать, что такого высокомерного офицера и при этом совершенно безграмотного моряка, Каминский больше никогда не встречал. Конечно, были разные козлы, но такого надменного козла не было.

            На катер вернулись отцы-командиры. Отвалили от стенки. Вышли из порта и встал вопрос: «Где «Стрелец»?». Палыч заглуши мотор и вопросительно уставился на Башуна. Башун попыхтев  и поняв, что в этот раз не удастся, высокомерно задрав нос отмолчаться, принялся командовать.

            — Палыч компас мне.

            — С удовольствием товарищ командир, только где его взять — ответил механник, Егор и Володя невольно хихикнули. Башун всё больше напоминал Егору героя его любимой детской книжки  Виталия Коржикова, «Мореплавание Солнышкина», капитана Плавали-Знаем. Башун зыркнул на ребят. Вовка сразу сделал вид, что-то ищет в моторном отсеке катера, а Каминского, пробила злость и видимо взыграл шляхетский гонор, он уставился на Башуна с застывшей на лице ухмылкой. Катер продолжало сносить неизвестно куда. Башун наконец понял — надо действовать.

— Старпом достань ракетницы. Дадим несколько ракет, наши догадаются и ответят – Баринов даже не пошевелился.

— В чем дело старший лейтенант,  — взревел Башун.

— Нет ракетниц, они на судне остались, — промямлил Андрюша.

— Кто готовил катер? Кто ответственный за катер? – ревел «Плавали-Знаем».

— Боцман Беляков отвечает за катера – совсем убитым голосом ответил Андрюша, понимая, что боцман его подчинённый. Егор ещё больше расплылся в улыбке. Катер сносило течением и отливом в океан

— Тебе что Каминский смешно? – набросился на парня «Плавали-Знаем». Егор молчал и улыбался сидя на рубке моторного отсека. Катер продолжало сносить в океан.

— Товарищ командир! – обратился к Башуну Палыч, — Давайте уже, что-то делать пока нас на хер совсем не вынесло в океан, – Башун опять замолчал. Молчал и Андрюша. Егор и Вовка встали и подошли к Палычу, наполовину торчавшему из рубки катера.

— Слушай Палыч. Шли сюда острова были по правому борту. Значит назад, естественно будут по левому. Шел ты на порт. Помнишь, какие были ориентиры? – спросил Каминский

            — Да. Я брал на створный знак на моле и на большое здание в глубине.

— Ложись на обратный курс и выводи их в створы, значит знак и здание. «Стрелец» где-то рядом. Он за горизонтом. Пройдём пару миль. Надеюсь, его увидим, — предложил Егор.

            — Вариант! – Палыч завёл мотор. Развернул катер. Вышел в створы. Скомандовал Шаврину.

            — Володя держи створы. Будешь меня направлять. Володя пошёл в корму катера

            — Простите товарищ «страшный лейтенант», разрешите пройти – подколол Вовка стоящего на его пути Баринова. Усевшись на рубку моторного отсека Володя держа ориентиры в створе и корректировал курс катера. Егор, встал на рубку катера, ухватился за мачту-антенну, чтобы не сыграть за борт от начинающейся качки, и внимательно вглядывался в горизонт. Пошло с четверти часа. Неожиданно Егор закричал!

            — Палыч! Лево тридцать! Вижу «Стрелец»! – все с облегчением выдохнули. Палыч взял курс на «Стрелец». Оставалось сорок минут хода. Егор достал пачку сигарет. Предложил Палычу, Вовке, сам закурил, при этом всем было хорошо известно, что курение на катере категорический запрещено. Трое моряков курили. Катер шёл к судну, домой. Отцы-командиры продолжали хранить гробовое молчание.

            Подошли к борту «Стрельца» Подняли катер на борт. Закрепили. Спустились на палубу. Вскоре прозвучала боевая тревога. Судно пошло в порт Конакри. К вечеру отшвартовались лагом к стенке. Выставили усиленную вахту. Калягин на баке, Каминский у трапа, Шаврин на юте. Гвинея в прошлом Французская колония, а значит порядка там ни какого, полная анархия и беспредел.  В чем вскоре все и убедились.

На следующий день после обеда к Егору в каюту зашёл Володя.

            — На доске объявлений вывесили Приказ. Тебе, мне и Палычу строгие выговора за курение на катере.

— Да иди ты! Здорово! Белякову случайно благодарность, за хорошее оснащения катера не объявили. Пошли, посмотрим, – оживился Егор. Пошли по коридору главной палубы к доске объявление. На доске не было никакого объявления.

— Было же! Я сам читал. Вот пять минут не прошло. Пошёл за тобой. Мистика, — крутил головой удивлённый Володя.

— Пошли к Палычу, может он что-либо знает, он всё-таки комсостав, — предложил Каминский. Нашли механика. Рассказали, зачем к нему пришли. Он всё разъяснил

— Приказ снял практически сразу особист. За границей запрещено объявлять взыскания, как по строевой, так и по партийной линии. Чтобы вы гаврики дёру не дали за кордон. Понятно? Поэтому по возвращении получим по полной и от души. Всё нам вспомнят. И сходню, утопленную и вчерашний вояж на катере. Сделают нас виновными, не на себя же им брать ответственность за своё раздолбайство.

— Так это Палыч ещё надо с такими командирами вернуться, — пошутил Егор.

К вечеру «Стрелец» покидал порт Конакри. При отливе борт опустился и стенка, пирса вся усеянная наглыми неграми оказалась чуть выше главной палубы судна. Готовясь к выходу, команда бегала по палубе, а сидевшие на уровне голов ребят на стенке негритосы, срывали с голов пилотки и убегали. Такое не повторится ни в одной Африканской стране, где будет швартоваться на стоянку «Стрелец». Полностью развращённые французами чёрножопые обезьяны. «Стрелец» делал разворот, используя преимущество своего подруливающего устройства, расположенного в носовой части корпуса. Корма при этом была прижата к стенке. Внезапно на палубу прыгает негритёнок.  Хватает обрез, прижав к себе, пытается вылезти обратно на стенку. Но без рук ему это не удается. К нему подбегают Каминский и Шаврин. Вырвать из его рук оцинкованный таз им не удалось. Негретёнок вцепился в него мёртвой хваткой. Упал на палубу и прижал обрез руками и ногами к телу. Егор и Володя схватили эту обезьяну и как мешок, вместе с обрезом раскачав, выбросили на стенку, а следовало бы за борт. Он упал на бетон, подпрыгнул от удара о стенку и зазвенел тазом, затем вскочил и с победным кличем в окружении таких же как он обезьян помчался по пирсу размахивая свои трофеем. Наконец «Стрелец» оставив за кормой этот шалман, вышел в океан.

Вблизи Конакри стояли два Советских рыболовных морозильных трайлера типа «Супер Атлантик». Огромные, с высокими бортами, широкой и длинной, вроде туннеля, траловой палубой суда. Они по фрахту ловили рыбу для Гвинеи. «Стрелец» навёл дружеские связи с нашими рыбаками. Обменялись продуктами. «Стрелец» им крупы, консервы, они свежею рыбу. Привезли полный катер свежей и свежемороженой разной океанской рыбы. Егору и Володе рыбаки подарили два полных мешка, из-под спиртового батона, королевских креветок, живых, только из воды. Вышло килограмм пять. Володя и Егор несли их в каюту. Навстречу Маслов.

— Отлично! Креветки! Так давайте их на камбуз. Сегодня побалуем массово офицеров в кают-компании, — здесь Егора и прорвало. Всё накопилось и сходня в Бисау, и танкер, и катер в Конакри. Как в былые времена в УГРО, у Егора остекленели глаза и он спокойно, но с металлом в голосе ответил первому помощнику.

— Ваши офицеры, Иван Михайлович, порадуют себя сегодня массовой мастурбацией, а креветок нам подари рыбаки и есть мы их будем сами. Дай мне Володя креветки и пошли,  — Маслов опешил и растерялся, он впервые видел такого Каминского и богатый жизненный опыт подсказал ему, что сейчас трогать этого матроса не стоит. Правильное принял решение старик. Каминский и сам за себя не отвечал, когда его накрывало такое состояние. Случится, могло, всё что угодно.

Каминский и Шаврин позвали остальных матросов, маслопупов и электриков, бойцов с экспедиции. Взяли банку литровую на камбузе, всунули в неё кипятильник, который притащили электрики. Сварив креветок, угощали ребят. Креветки были действительно почти с ладошку. Конвейер работал безотказно. Креветку варили минуту не больше. Вылавливали ложкой и бросали следующую. В каюту пролез боцман Беляков.

— Что здесь происходит? Кто разрешил пользоваться кипятильником? Это нарушение пожарной и электробезопасности. Прекратить. Креветок сдать. Всем разойтись.

— Смотри, наш сраный дракончик зачирикал. Шел бы ты от сюда Беляков на …, куда надеюсь понял,– ответил Егор. В коридоре, возле своей каюты стоял Маслов и наблюдал за происходящим.

— Ты как разговариваешь со старшим. Я тебе…

— Ни хера ты мне не сделаешь козлина, пока мы за кордоном, а до Союза ещё дожить надо, —  в разговор вмешался Лёша Романовский.

— Шел бы ты туда Беляков, куда тебя послали, или помочь, показать дорогу? Может всё-таки, сам найдёшь? – Леха угрожающе поднялся. Следом, встали Калягин и Шаврин, встав за спиной у Лёхи. Беляков почти бегом умотал по коридору. Вдруг в коридоре раздался голос Маслова.

— Каминский! Зайди ко мне в каюту, — ребята переглянулись. Егор встал. Сделал рукой знак друзьям: «Спокойно» и направился к первому помощнику. Благо их каюты размещались в одном коридоре. Каюта была открыта, и он вошёл без стука.

— Закрой дверь,  — сказал Маслов и продолжил – Ты не очень то наглей. Да за границей мы тебе ничего сделать не можем, но вот придём в Мапуту и отправим тебя самолётом в Союз.

— Отлично! У меня жена на сносях позабочусь о ней. К тому же Иван Михайлович, неужели Вы, думаете, меня в Союзе не спросят компетентные органы, что случилось и почему у меня башню снесло. Вот я им и расскажу о горе-флотоводцах. Как трап ловили, как на неподготовленном катере чуть в открытый океан не унесло, и кто эти безобразия покрывает. Думаю, Ваша участь после этого будет не лучше моей. Вам нужен этот скандал? Кто мне визу открывал? Вы – Иван Михайлович. Да и что мне можно инкриминировать, нечего я особого не совершил. Не отдал Вам креветок, а Вам то, саму не стыдно? Учтите, я Вас не боюсь, рецидивистов и убийцу брал и то не боялся, а Вы даже нв шалупонь не тяните.

            — Да ты как смеешь, блядь, со мной так разговаривать – вспылил Маслов. Егору этого и только надо было. Он ведь провоцировал старого Сталиниста. Опыт оперработы так просто не пропьёшь.

— Это я то, блядь? Я Иван Михайлович советский моряк и комсомолец а не блядь. Больше Ваши распоряжения выполнять, не намерен. За оскорбление подчинённого, да ещё за рубежом, думаю, Вам придётся ответить. Я же объявляю голодовку. Наверняка скоро вмешается особист, тогда и посмотрим, как карта ляжет, — Каминский вышел из каюты первого помощника и направился к себе. Ребята уже доели креветок и всё убрали. Спросили Егора, что да как. Он нечего им не сказал. Мяч был на поле Маслова, Егор ждал его хода. Прошло минут пятнадцать. В каюту Егора вошёл фото-кино-техник Гарницкий Виктор Викторович, об этом талантливом человеке предстоит отдельный большой рассказ.

            — Тебя Маслов, сейчас просил зайти к нему, — сказал он Егору.

— Спасибо Виктор Викторович, уже иду, — Каминский встал и пошёл по коридору к Маслову. Постучал. После, разрешения вошёл и без приглашения сел на диванчик за столик напротив Маслова, сидевшего в кресле. Молча смотрел на первого помощника. Маслов резко изменился.

— Ну, ты прости меня старого дурака. Прости, виноват. Весь седой я, не сдержался. Прости за то, что так оскорбил тебя.

— Иван Михайлович. Я считаю, ничего не было. Никто ничего тут друг другу не наговорил и вопрос исчерпан. Согласны? – Егор встал. Встал и Маслов. Старик протянул парню руку. Егор пожал её. На этом и расстались.

Беляков больше не цеплялся к Егору, соблюдал субординацию до конца похода. С Масловым, так же у Егора не было больше конфликтов на время всего похода. Весь разбор полётов отложили до возвращения в Союз.

Команды рыбаков и «Стрельца» решили провести волейбольный турнир в океане. Нет, это не бред. На траловой палубе одного из траулеров, натянули волейбольную сетку. Палубу разметили под волейбольную площадку. Только мяч пришлось привязать леской, чтобы не ловить его потом в океане.

Команда «Стрельца», прибыла на двух промерочных катерах на траулер. Всё офицеры и мичмана экспедиции, а также Баринов и сам Башун играл в её основном составе. Рыбаки разгромили военно-морских в трёх встречах в сухую. Возвращаясь на «Стрелец» Башун подвёл итог этого турнира: «Победил не тот, кто хорошо играет в волейбол, а тот, кто хорошо играет в волейбол привязанным мячом». Все на катере, засмеялись, согласившись с командиром. Смеялся и Егор, подумав при этом о Башуне: «Моешь же ты все-таки быть человеком, когда захочет».

Непонятно с какого испуга, Башун пригласил на «Стрелец» тралового мастера. Беляков притащил из шкиперской кучу сизальских, манильских и пеньковых тросов. Затеяли вязать трал, для ловли рыбы. Нашлась куча желающих поучаствовать в этом мероприятии, в основном одуревшие от безделья бойцы из экспедиции. Два дня потеряли, но трал сплели. Ещё день на двух промерочных катерах бороздили океан, пытаясь поймать рыбу. Ни чего не поймали и забросили этот трал в дальний угол шкиперской, больше его никогда не доставали. Чем бы, дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Зачем заходили в Конакри, зачем неделю болтались с рыбаками — так никто и не понял. Наконец запустили машины и пошли дальше по маршруту на юг.

           

Экватор.

Приближался экватор. Пересечение экватора, важное событие в жизни любого моряка. Все готовились заранее. Изготавливали костюмы, реквизит, определяли роли. Здесь нужно сделать маленькое отступление. На борту «Стрельца» помимо двух штатных радистов, был ещё прикомандирован третий радист, матрос срочной службы Прокофьев. Немного странный паренёк. При подходе к экватору, на навигационной палубе стали собираться моряки. Готовили всё к празднику. Вышел на палубу из радиорубки и Прокофьев. Прислушиваясь к разговорам, он внимательно вертел головой, будто, что-то пытался рассмотреть в океане.

Каминский и Шаврин беседовали, устанавливая чистилище.

— Подойдём Володя к линии экватора и ляжем в дрейф. Пока будет проходить праздник в дрейфе и пересечём эту линию, — поправляя ящик, говорил Егор, как вдруг к нему обратился Прокофьев.

— Извини Каминский, а где она, эта линия. Я что-то её не вижу, — матросы выпрямились и уставились на радиста как на чудо.

— Что ты Прокофьев сейчас сказал? – не веря своим ушам, переспросил Володя. С удивлением переводя взгляд с Егора на Прокофьева.

— Ну, где она эта линия экватора, все о ней говорят, а её то и не видно, — Каминский и Шаврин застыли в ступоре. Первым пришёл в себя Каминский.

— Так это и понятно, размыло её. Вот сейчас поставим этот ящик, чистилище и спустим катер. Возьмём ведро белой краски и отобьём её заново, — теперь Володя смотрел на Егора с лёгким недоумением, затем уловил юмор и решил подыграть.

— Да, да, ват только освободимся, на всё рук не хватает, — посмотрел на Прокофьева и предложил парню.

— Слушай Прокофьев. Может, поможешь нам, если ты свободен?

— С удовольствием! – обрадовался радист, — А что делать?

— Возьми вот ведро, — Егор протянул пустое ведро Прокофьеву — сходи к Лешке Романовскому, знаешь его? Здоровый такой матрос, на Кубинца похож.

— Да знаю Лёху. Он вместо вашего боцмана часто командует. Что мне ему сказать?

— Скажи, что я послал тебя за краской рисовать линию экватора на воде. Пусть он тебе нальёт краски, но только пенфталевой, а не масляной. Запомнил? – Прокофьев утвердительно кивнул. Каминский продолжал вешать парню лапшу на уши. – Возьми флейц побольше, у Лешки, а что делать дальше он тебе скажет, — Прокофьев с пустым ведром ушёл искать Романовского. Только теперь Каминский и Шаврин заметили, что все кто работал, на этой палубе стоят, и смотрят на них. Через секунду грянул первый взрыв хохота.

— Не верю своим ушам! Он в какой школе учился? Как он радистом стал? – хохотал заместитель командира по науке, старший лейтенант Алексей Матвеев. Единственный из офицеров «Стрельца» профессионал,  отличный офицер и просто хороший человек. С десяток моряков, побросали работу на палубе и шхерясь за выступами корпуса и палубного оборудования, наблюдали за Прокофьевым. Тот на юте нашёл Романовского. О чём они беседовали, никто не понял, но Прокофьев начал по трапам подниматься обратно на навигационную палубу, не выпуская из рук пустое ведро, но уже с большим флейцем в правой руке. Значит, Романовский принял правила игры. Он разыскал Каминского. Подошёл к нему. Возле их собралось уже с два десятка моряков. У всех были чересчур серьёзные лица, можно было подумать, что началась война. Ничего не подозревая, Прокофьев обратился к Егору.

— Романовский сказал взять разрешение у старпома и тогда Калягин нальет мне краски и выдаст КЗИ и противогаз – даже у Егора отвисла челюсть от фантазий Романовского, но ничего не поделать, взял карты в руки играй.

— Хорошо, старпом на ГКП, его вахта сейчас. Только спроси разрешение войти – Прокофьев пошёл на праве крыло мостика, оно находилось на этой же палубе, открыв дверь зашёл на ГКП. Все замерли, ожидая развязки, но ничего не случилось. Прокофьев вышел с тем же ведром. Снова подошёл к Каминскому и сказал Егору.

— Старпом разрешил — не такой уж пропащий оказался Андрей Владимирович, что такое злая морская шутка он знал и поддержал команду.

— Ну, тогда иди на бак в малярку. Там Сергей. Он тебе всё даст и поможет одеть КЗИ – Прокофьев ушел. До сих пор не известно, как распространяется по кораблям информация такого характера, но на навигационной палубе уже собрался весь личный состав, находившийся на борту судна, только вахтенные оставались на постах. Появился даже Башун и Маслов. Вскоре на палубу пыхтя в противогазе, Костюме Защиты Индивидуальном, с ведром краски и сопровождении Калягина забрался Прокофьев. Больше, терпеть ни у кого, не было мочи. Комик и клоун Юрий Никулин нервно курит в сторонке. Первый взрыв хохота, распугал всех дельфинов за бортом, затем накатывался волнами минут пять. Это была хорошая прелюдия к празднику – Дню Нептуна. «Стрелец» уже давно лежал в дрейфе и течение постепенно сносило его к экватору.

Праздник прошёл весело. Всех измазали черти. Как и положено искупали в купели. Потом виночерпий каждому налил флотскую кружку смеси «Агдама» и шила, не менее 50 оборотов. Затем, отловили чертей. Протащив их через чистилище, побросали в купель. Разошлись по каютам, чтобы догнаться личными запасами спиртного. Когда стемнело. По судовой громкой связи прозвучала команда: «Личному составу. Желающему принять участие в праздничном салюте прибыть на сигнальный мостик». Собрались, все кто хотел. Вытащили несколько ящиков сигнальных ракет и устроили настоящий салют. Эта традиция устраивать салют по праздникам ещё сыграет со «Стрельцом» забавную шутку в Мозамбике, но это уже другая история.

Гидрология.

            На переходе «Стрелец», как гидравлическое  исследовательское судно постоянно проводил  свойственные его назначению замеры и работы.

Как покинули огород, сразу на стальном тросе вытравили за корму по слипу магнитометр, метра полтора длинной, торпедообразный датчик, С  него, по кабелям, идущим через палубы в лабораторию, снимали и фиксировали, в широком диапазоне изменения магнитного поля Земли. Понятное дело, эти данные представляли особый интерес в научном мире. Магнитометр, буксируемый, в ста метрах за судном, сильно снижал его маневренность и требовал точного движения по курсу, исключая всякое рыскания судна. Это накладывало особую ответственность на рулевых. Во время заправки, дрейфа, стоянки в портах, матросы из боцкоманды под руководством инженеров выбирали на борт магнитометр. После начала движения судна, как только «Стрелец» ложился на курс его снова спускали по слипу за корму. Понятно, что при движении «Стрельцу», не возможно в экстренной ситуации дать задний ход. Стальной трос, кабеля и сам магнитометр окажутся намотанными на винты. Что грозит не только потерей самого прибора, но серьёзной проблемой для судна. «Стрелец» провёл замеры магнитного поля Атлантического океана, от Биская до мыса Доброй Надежды. Два инженера, обслуживающие и снимавшие данные с магнитометра весь переход стояли вахту 12 часов через 12 часов. Особенно забавно было, когда акулы с дуру атаковали магнитометр.

По правому борту, сразу за промерным катером, находилась гидрологическая лебёдка и кран-балка для гидрологических работ. Трудно переоценить значение этого оборудования и проводимых с его помощью замеров. В глубинах океана, совсем не равномерно снижается температура воды и её солёность. Эти изменения, происходя скачкообразно. Образуются горизонтальные слои воды. Так называемые «слои скачка».  Выяснилось, во первых, что эти слои довольно устойчивы и постоянны. Гидрологи фиксирую их. Место нахождения, глубину залегания, толщину и наносят на карту. Прекрасно. Только выяснилось и во вторых. Луч гидролокатора при поиске подлодки, отражается  от поверхности слоя скачка. Лодка, маневрируя в этих слоях, может незаметно для гидролокаторов противолодочных кораблей, подобраться на пистолетный выстрел к цели или уйти от преследования. Вот тебе и мирное гидрографическое судно «Стрелец». Понятно в случае часа  «Ч» потенциальный противник отправят его на дно без раздумий. Сами карты, с нанесёнными на них слоями скачка, понятное дело являлись секретными.

На траверзе мыса Доброй Надежды ,«Стрелец» повстречался с идущим домой ОИС «Николай Зубов».  Часть команды «Зубова», на вельботе подошли к «Стрельцу» и поднялась на его борт. Какое-то время, зубовцы находились в смятении, не понимая, почему практически вся команда судна и члены экспедиции пострижены и даже выбриты наголо. Кто-то даже высказал опасение, что у команды «Стрельца» — эпидемия!  Что могут ещё подумать люди, проведшие пять, месяцев в тропиках. Более информированные,  знавшие первого помощника Маслова Ивана Михайловича, как самодура и диктатора, даже предположили, что это он приказал всем так постричься. Потом долго смеялись, и сам Иван Михайлович смеялся со всеми, когда выяснилось, что это так моряки отреагировали на тропическую жару, а Иван Михайлович ещё и отговаривал их от этого решения. Тепло попрощались с товарищами с «Зубова» и они вернулись на своё судно. Суда обменялись прощальными длинными гудками и легли на свои курсы. «Николай Зубов» носом к дому, а «Стрелец» выходил в древнейший Индийский океан, но это уже другая история и другая глава этого романа.

Еще почитать:

Джейн Грей и Ворон Истуканов — Джейн Грей и Ворон Истуканов — 23: Безумие продолжается, или-или-или!

Мой брат на англ.яз

Пара историй из жизни

РОДИНА