Наказание без преступления 2

Мой братик. Я так его люблю. Никогда бы не подумала о нём плохо, пока он не вернулся. Но он вернулся и произошло это. Мне больно об этом вспоминать, вы меня заставляете? Ещё как заставляете. Вам не больно это признавать? Совсем!

— Макарена, как ты? – спросили меня в мой сороковой день рождения.

Я как всегда молчала. Братик, как я выяснила по глазам, был не виноват. Но обо всём, как всегда, надо рассказывать по порядку. Я поняла, что он делал в той стране, когда закончил служить, где гулял, всё же догулялся, дурак. Да не дурак он, я-то понимаю, а вы нет. Заливаться своим смехом, как в песне, я не собираюсь над братиком, я буду заливаться этим смехом с эффектом эхо над вами, читатели. Вы думаете, что когда моя журналистка, которую я знал в той жизни, дура? Знаете что? Вам всё выскажет Ирина. Меня зовут Максим в этой жизни, если я в следующей ещё буду рождаться, то не в этой стране. Я в последний раз на территории России. Дураки, козлы, свиньи. Если кого-то оскорбил, то прошу убедительно проверить своё зрение и убрать свои слепые глаза от литературы. Карина, как Ирина. Ирина излучает свет, руки прочь от своего полового органа.

А теперь возвращаемся к продолжению. Ах да, пока я не забыла. Предыдущая часть является не завершённой, причём намеренно. Есть у этой части и продолжение. Вот там-то вы, дураки, козлы, свиньи, и будете прикладывать свои смазливые, как ваша рожа, харя, к своему не менее длинному и, соответственно, толстому пенису и будете. А сейчас возвращаемся к сюжетной линии. Если мне не изменяет память, а изменяла она мне в той жизни так же часто, как я видел кошмары, то вы помните, что я делала предыдущей части.

Ах да, я забыла сказать. Если вам нет восемнадцати, если вы решили посчитать себя совершеннолетним человеком, если вы чувствуете, как хотите читать запретное, то уберите свои липкие пальцы. Ваши пальцы настолько липки, что я прямо сейчас их чувствую. Мало того, что я чувствую запах спермы на своих руках, и запах своей крови, я чувствую ещё и вашу сперму, кровь. Это худо или нет ещё? Никакой матерной лексики в ответ не нужно

Ах да, я забыла сказать… я люблю Ирину, не буду изменять. Теперь читайте психологический автопортрет Ищущего. Максика хотите? Покажу в ответ вам лишь кукиш.

;

Мне было семнадцать. Либо семь лет. В семь лет я начала работать проституткой, блудной женщиной, как хотите, так и называйте, но не женщиной, а девочкой, в таком случае. Блудная девочка, в семнадцать лет я, значит, уже не работала. Я развозила морфий. Морфий это хорошо. Пропагандировать наркотики? Кому надо, тот увидит здесь эту пропаганду. Эта пропаганда следующая.

Мне дали, за полгода до того, как я стала пятнадцатилетней, бумажку. На данной бумажке в первый раз в своей жизни я увидела такие деньги. Восемьдесят, пятьдесят, тридцать, сотню, это в тысячах или миллионах, я не помню. Я помню только эти цифры и значок доллары. Либо рубли, хотя нет, бред какой-то. Значит, доллары, баксы, как хотите, так и называйте. Баксы я знаю и догадалась ещё в предыдущей жизни почему называются. Через братика передавать информацию? Так одну минуту.

— Макарена, как ты, дурочка совсем? – спросили у меня в школе в семнадцать лет. Я, как всегда. Молчание знак согласия. Либо отрицания. Кому как больше нравится, мне в то время начало нравится, как писал Николай Ищущий. Скажу вам по секрету – Николай Ищущий это не только я, позднее, под этим псевдонимом писал и мой братик. Братик. Я так люблю его. Каждый раз, когда мне напоминали о нём, я впадала в дикую истерику. Аж в метро было слышно, как я плачу и рву на себе волосы от того, что я… одна. Ни друзей, ни врагов, ни любимых, никого. Только я. Ведь у меня нет родителей, братик служит в армии, друзья? Что такое настоящая дружба? Настоящей дружбы в действительности, как я прочувствовала или почувствовала ещё в предыдущей жизни, нет. Вражда? Настоящая вражда наоборот есть. Эта вражда между коллегами, коллеги те ещё. А бывает как в школе. Все завидуют либо внешности, либо успеху, потом ты… я заговорилась. До вас должно было дойти, какой путь я прошла и начала писать такой… бред. Это же бред. Бред, ничего здесь не написано. Рукопись, как будто.

К слову, о братике. Он, наверно, там сейчас служит. Сморкаюсь кровью. Служит, может быть, девочку себе даже нашёл. Не девочку, а девушку. Он ведь хочет детей. Дети. Дети это хорошо. Интересно будет сейчас сходить в супермаркет или просто книжный магазин и читать, какова численность в мире. Например, в той стране, где я сейчас служу. То есть не служу пока ещё. Ой, я передумала. Не на юриста буду учиться. А сразу на врача. Либо педагога. Либо на предпринимателя, хотя у меня достаточно уже испорчена репутация.

Вижу сон. Во сне спрашивают:

— Вы в какой сфере раньше работали?

— Мне нельзя об этом говорить, — начинаю я заливаться после этого.

— Вы дура? – сказал тот в ответ.

— Дурак лишь тот, кто видит меня во снах. Я же демон. – Продолжаю я заливаться.

— Вы дурак? – сказал тот в ответ.

— Я ранее работала проституткой. Дальше прочесть сами можете. – Закончила я заливаться и стала отряхивать с щёк слёзы.

Сон тем и кончился. А я проснулась, на щёках, такие у меня щёчки, прям как глазки. Сплошное загляденье. Щёчки худые, как сказали бы в той стране, где мой братик, румяные. Братик. Братик. Я не могу больше сдерживать свои эмоции. Не смотри, ты дурак. Ты что никогда слёз не видел? Что ты смотришь таким тупым взглядом? Не смотри, я тебе сказала. Да хватит. Ладно, пускай смотрит, зрачки не расширены, значит, просто так смотрит. Прям как тот автор. Но у того автора проблемы со зрением, поэтому его зрачки расширяются только тогда, когда он видел тех людей, которым он благодарен и отдаёт честь. Честь-то отдать легко, а оставить честь… это для тебя, философ. Философствуй тихо, не афишируй свои заранее не умные знания. А если ты с кем-либо ими делишься, то рано или поздно, ты найдёшь их отражение у авторов. В той жизни я читал лишь одного философа. Альбер Камю, лауреат Нобелевской премии по литературе одна тысяча девятисот пятьдесят седьмого года, благодаря ему был номинирован следующий лауреат, самый скандально известный. Может быть, знаете того автора? Вот мне тот роман его авторства нравился.

Ну ладно, посмотрел на мои слёзы и… братик, что ж ты делаешь-то? Не льзя, сам понимает. Не льзя, я, как говорили в той жизни, тоже не прочь, но есть слово льзя, а есть с отрицанием. Произносится нельзя, пишется слитно. Я ухожу в ванную и понимаю. Братик? Это мираж, это не братик, а другой, само названный брат. Он стучится во дверь. Это само названный братик.

— Макарена, а Макарена, ты опять там сексом занимаешься? – кричит он мне во дверь. – Макарена, а Макарена, открой дверь, я твой брат. Макарена, а Макарена, открой дверь я замёрз весь. Макарена, а Макарена, ты чё дура, да?

Я жду полчаса, либо час. Смотрю на часы. Четыре утра двоеточие две минуты. Какого, я чуть не чертыхнулась и не матернулась, он здесь делает. Неужели это непрерывно. Жду ещё полчаса, в результате этот придурок, названный тем человеком, ради которого я готов был умереть в предыдущей жизни, включает мою любимую песню, нарушая авторские права Мадонны. Придурок, сказочный дурак. В ответ я лишь танцую.

Наступило утро, встало солнце, веки под глазами, а точнее, эти мешки под глазами впервые дали о себе знать. Я смотрю на время. Двенадцать. Твою же… проскальзывает в голове… мне сегодня на работу надо было устраиваться. Впервые в этой жизни я вслух сказала это слово. После этого я выглянула и вышла через дверь, увидела, что того, выражаясь самооценкой, если вы не против, ведь возрастной рейтинг у данного романа, восемнадцать всё же плюс, а не шестнадцать, мудака нет и пошла обратно. Начала прибираться в квартире, увидела неприятное. Там был кем-то использованный, весь в мужском семени, по-видимому, даже порванный, презерватив. Я его выбросила, неохотно опять чувствуя на своих пальцах эту вязкую жидкость.

Я вышла на улицу, чтобы выбросить мусор. Смотрю, а там столько людей смотрят на крышу дома. На крыше стоял тот брат само названный, который что-то говорил. Я прислушалась и услышала:

— Мой братик. Я олицетворяю твоего любимого братика, дура. Ты такая дура, что даже я в прошлой жизни не была такой дурой. Я считаю твой братик, Макарена, заслуживает лишь одного. Интересная высотка выбрана…

Не желая материться повторно, я позвонила по сотовому и вызвала соответствующие органы. Первым приехала скорая помощь. Меня спрашивали, знаю ли я этого… юношу, да. Я удивилась вопросу внутренне, внешне ответив, что знать-то я его знаю, но не хотелось бы. Намёк из предыдущей части, где я была мальчиком, в следующем абзаце.

Этот так называемый брат влюбился в меня в четырнадцать моих лет, будучи старше меня, ммм, на полтора года. Ладно, вру, тот человек умнее и более положительное влияние имел, чем та, о которой речь здесь. Её или его, нецензурных выражений здесь нет, но не поймёшь, то ли, как говорят в той стране, где мой братик сейчас служит, мужик, то ли баба. И она влюбилась, и преследовала меня, чувство паранойи это вполне нормально, верно? Скажу с эмоциями. Лучше бы мы не целовались. После того случая я не то, что на девушек спокойно не мог смотреть, но и вообще .целоваться. Меня не манят уже губы. Я не хотел после этого любить, но братик, я так люблю его, спас меня от безумия окончательного. Братик… я так люблю его. Ещё увидят мои эмоции при братике.

Этот юноша дальше шатался там на крыше. Я хотела почему-то сказать ему, чтобы он остановился. Но поняла, что забота не моя. Поэтому я посмотрела на это зрелище, вынесла мусор и пошла за покупками. Потребительство, ладно, за меня…

Купив сок, я пошла обратно. Ко мне все начали задавать вопросы, откуда и зачем я знаю этого дурака. Я в ответ молчала. Молчала и спокойно зашла в дома. А людей-то было много, по-видимому, он (или она?) имела большое влияние. Лучше бы другое было, но это братик.

Братик… я так люблю его. Пришла и начала плакать, кровью, как Ищущий. Кровью плакать очень приятно, особенно, когда ты знаешь, что тебя никто не утешит. В творчестве вы увидите его взгляд. Макарена…

Я проплакала сначала кровью, потом уже слёзами, братик… я очень надеюсь, что у него есть дети или он хотя бы встретит свою девушку. Братик, я так люблю его. Хорошо, что его рядом нет. Братик…

Через три часа я успокоилась и начала пить сок. Сок был вкусным. Жаль только, что не тот, который мне нравился в той жизни, но ладно, я на большее не заслуживаю. Десять лет проституции, моей работой проституткой и ещё полгода, будет восемнадцать лет. Тогда такие романы, как этот, можно читать.

Роман-то романом, но в жизни, как помнит внимательный читатель, я не имела ни одного. Меня никто не любит, у меня нет ни друзей, ни врагов, ни любимых. Ну… не ну. По крайней мере, в этой стране. Я надеюсь, что он получил гражданство и не тяготится налогооблажением этой страны. Да не этой, в которой я сейчас живу и занимаюсь проституцией и торговлю якобы наркотиками. Я ими торговлю лишь в свой день рождения. До моего дня рождения осталось ещё время. Роман про наркотики или про проституцию? Про что роман? Молчат. Ну ладно.

Сок был выпит окончательно лишь через неделю. По снам вижу опять этих мужиков, которые меня опять. Кошмары это нормально, но роман не о пропаганде секса, не путать с другими работами того человека, которые были в предыдущей жизни мальчиком. Ещё мальчиком по меркам других людей он писал такое нецензурное выражение, которое не должно фигурировать в данном романе. Поэтому, читатель, читай и понимай.

Эта работа является мыслями вслух, эти мысли достаточно противоречивы, как и моя жизнь. Если дальше здесь будут дети, которых у меня с братиком, согласно художественную вымыслу, а на деле, с сестрой, нет, то ни к чему хорошему это не приведёт. Уберите свои глаза от монитора, от книги, достаточно грязный роман, если вам интересно читать, как Максик выражается, для этого есть отдельные песни. Макс не будет церемониться в музыке, названия альбомов, которые были созданы, не случайны, как и обложки, а ты не Карина, выражаясь русским хип-хопом, «… и всем до лампы», что у тебя в голове, человек, который здесь используется как камео. Камео только один, и читатель, не дурак ты, догадался, о ком именно речь. Не Ирина и не Карина, так что в полном порядке, я про тебя говорю. Хотела славы? Нечего цитировать Максима в реальной жизни. Ты её получила. Ты, может быть, и гений, но гений тот человек, ради которого Широков был готов умереть. Не Роенко уже теперь, а Широков, по материнской обратно. Сразу не буду на настоящую по материнской, она никому не нравится. У нас завышенная самооценка, мы были царями, все дела. Не удивляйтесь. В общем, всё понятно. Выводы автор сделал правильные. В следующем столетии будут читать. А в этом…

Сок-то был выпит, а съедено было ничего. Я ничего не ела, считай себя слишком толстой. Хотя мне и говорили, как мне казалось, лишь кости, но мне это нравилось. Я сторонник именно этой моды. Но братик… я так люблю его, мне показалось, что …

Я проснулась среди ночи. Он не мог этого сделать, но в творчестве предыдущей жизни это будет увидено. Он не мог, он же не дурак, он… он не мог! Значит, это т само названный брат. Я пошла и налила себе в фильтр воды. Опять. Это не больно, мне уже не больно это ощущать. Это не больно, это совсем не больно. Больно другое. Я же девушка. А в предыдущей жизни, чтобы показать, насколько я имел острый язык, я скажу сейчас Сначала я потом моя сестра. Да ты не врач, но ты поймёшь. Ты не врач, всё верно. «Да» во всех смыслах.

Набралась вода, я начала пить. Пить хочу. Братик… нет, не братик, а знакомые ранее врачи, кроме того, который считает себя врачом, а на самом деле, сказочный, не нарушать, нам с братиком кажется, что эта песня про нас. Оцените наш характер как эту песню максимально трезво. Если просто так прослушаешь, то дурак. А русский рэп говно. Карина, в творчестве увидит.

Начала пить и подумала. Меня надоумили, что надо съесть мясо. И я тогда буду жива. Я не могла это сам понять, я же дура…

После того случая, как я увидела само названного брата, мне часто снились плохие сны. Последний из этих снов звучит таким образом.

«Ты не братик. Нет, нельзя. Утвердительная интонация», я очнулась в холодном поту. В первый раз в этой жизни, когда я проснулась окончательно. Теперь точно, на всю жизнь буду мучать себя этим кошмаром. Братик. Опять. Я так люблю его. Братик… дурак тот братик, наверно. Само названный, всё верно, нечего за автора думать.

Братик… есть ощущение, что он опять остался бездетным. Опять? Всё понятно. Не дурак, значит, ему опять всё испортили. Да не дураки они. Дура-то я, в армию послала, думала будет красавцем во всех смыслах, а этот само названный братик всё испортил. Понятно теперь. Братик… опять, мне нельзя.

Сегодня в школу. Я не проспала, посмотрела в отражение, сняла тушь и пошла туда.

— Макарена, как ты? – спросили уже одиннадцатый раз. Я промолчала как всегда. Мне нужно. Всё-таки первую часть читали, поняли, значит. Рецензия будет честной, опять.

Меня вызвали к доске, я написала не связанные формулы.. На меня в первый раз косо посмотрели в этой жизни. До такой степени, что я взяла вещи и поехала с ним разговаривать. С тем, что был убит, наверно… Их уже не помнят.

Поговорив, я поняла, в чём дело. В принципе, он как мой братик. Джон Уинстон Оно Леннон. Братик, я не могу, наверно, пойду-ка я отсюда, здесь нет настоящей религии. В той стране, где он служит, там её уже нет. Всё же есть? Он жив? Откуда мне об этом знать?

В общем, мой братик, по-видимому, умер. Как жаль, как жаль. Я аж могла бы прослезится, но я не хочу. Уже поздно, юношеский максимализм в неправильное русло я в той жизни…

К слову об этом. Сами понимают, зачем я перескакиваю с той жизни на эту. В той жизни я в семнадцать лет должен был вылечен полностью, но в восемнадцать лет я стал здоров. Скорее всего. В третьей части будет то, что хочет тот, который очень хочет. Ищущий правильно делал. Не следует путать с другим романом, где написано «это для повышения популяции», а не для того, что вы могли подумать. Журналисты не дураки, только одна, которая здесь мне испортила репутацию в школе. Теперь я не поступлю никуда. Я не хочу быть юристом, всё теперь. Опять… ладно, об этом третья часть, рецензию напишут спокойно в той стране, где мой братик…

Братик. Может, хватит? Да нет, зачем пускай мучается. Мучать себя, это очень умно. Умнее другие действия.

Братик, значит, братик.

Ладно, он не причём. Просто хотелось проверить, осталось ли у вас то, о чём творчество того человека. Достаточно скандально и известная личность. Скандально и известная благодаря не тому, о ком я теперь плачу, а та, о которой речь шла и которая моё имя приговаривала или как это называется на том языке.

На каком языке? Ладно. Это мне кажется. Я вспомнила, что я должна учится в школе, слишком поздно. Прогул один, затем второй, после этого начинает это нравиться.

И в конечном счёте я закончила школу слишком поздно. Я же дура, у меня слишком трудная жизнь. Вместо юриста, я решила продолжать работать этой профессией. Спасибо за это, само названный братик.

Вся жизнь это репутация, и одно лишь напоминание о ней вызывало то паранойю, то жуткие боли, но я привыкла постепенно к этой боли Головная боль не проходила, братик… я так люблю его. Я не хочу выходить через окно, братик., жаль, что его здесь нет.

Он служит в армии, всё в порядке, я уверена, что они умные. Братик, неужели ты как само названный? Всё в полном порядке, не будь, как он. Очнись хоть.

Здесь его нет, всё в полном порядке. Всё же я перестала о нём думать, вот в чём дело. Было и нет. В той жизни, я повторяюсь.

Однажды я думала о своём братике. Через братика я вспомнила о той жизни в стране, где он сейчас служит. Служит спокойно и без нервов, думаю, он всё же там живой, детей пока нет… жаль, что опять нет у него детей. Парень-то красивый и умный, почему ни одна к нему подходит. Видимо, понимают.

Вспомнив о той жизни, я скажу об этой стране.

Это страна развитая, если увидят меня с моей сестрой, да не с само названной сестрой, я про эту интересную личность вслух говорю. Интересная личность ты, Лиза. Это без сарказма. Ты такая интересная личность, мне вспоминать не хочется о тебе. Через тебя я забыл о том, что есть девушки. Несколько поцелуев с тобой и после тебя, я забыл о том, что есть девушки, но те, с кем я учился, я хочу напомнить, что нечего лезть к моим коллегам, Елизавета Сергеевна. После этого я вообще не хотел ни с кем не то, чтобы общаться, я вообще не хотел уже никого любить. Я хотел нормальной личной жизни, но влияние на меня оказано было правильное, поэтому при юношеском максимализме я был то ли живым, то ли мёртвым, самому не понятно, хорошо, что у меня есть в следующей жизни, братик. Я так люблю его… Если будешь лезть, я и так из-за тебя, как и говорила, шизофрения. Дура есть дура, не мои проблемы. Сестра, о которой ты смотри на мой кулак, что получишь, оказала сильное, главное, светлое влияние, поэтому я теперь спокойно умереть? Нет, спасибо. Спасибки. Нечего авторские права нарушать было. Что касается самой страны, то у меня теперь мнение не испорчено, я не изменяю своему братику, я ещё раз говорю, что готова ради него умереть. Вымысел? Нет, уже чистые эмоции. Если ещё раз будешь о нас думать, то пошла от меня с Ириной туда, куда я показываю. Да, тебе там самое место. Нельзя чертыхаться при нас. Да. Всё? Всё. Ирина молодец, воспитала правильно. При юношеском максимализме развиваться будет спокойно.

Братик… зря напомнили. Я пришла, сделала уроки и пошла в школу лишь на следующей неделе. Всё же они в полном порядке.

— Макарена, как ты? – спросили меня лишь через полгода.

Я как всегда молчала. Записав, я пошла опять на работу. Пока я работала, думала о том, кто же это сделал. Всё же не я, я не хотел, сестра. У нас этого не было. Всё в полном порядке. Работа закончилась лишь за полночь, впервые за всю жизнь. Когда это произошло… да не было этого. Мне подсказывает что-то, что не один всё же. То есть, их было двое. Один в одну щель, другой в другое место. Всё же дурак. Не по своей воле. За внешность только таким образом. В этом всё дело, теперь понятно. Я смогла это предотвратить или нет? Я её предупредил. Лучше сегодня, чем позже.

Пришла и увидела, что опять… опять этот брат. Само названный.

— Макарена, а Макарена! – опять начал он пронзительно говорить. – Открой, пропой, как там твой братик говорит? Я твой братик, помнишь меня или нет? Братик, я твоя кукушка, ты дурак, открой мне дверь, я замёрз здесь. Братик, а братик! Открой мне дверь, как там Ищущий выражается, ради всех выдуманных человечеством богов, да братик? Открой мне дверь, открой, ты совсем дурачок? Открой, я твой братик, а ты моя сестра. Ещё разбитая слеза у вас, да, братик? Братик, а братик, сколько можно меня цитировать, да сестрица? Открой, я замёрзла здесь. Я же твой братик. Братик, который служит в той стране обдолбанной. Армия такая там, да? Братик, а братик. Дура?

Я старалась не обращать внимания, потому что уже эти дни опять начали из-за сами понимаете чего. Братик? Я сделала для себя соответствующие выводы и спокойно пошла сморкаться. Опять кровью, сопли уже высохли, насморк есть насморк. Когда я проснулась, он ещё кричал. А кричал он уже сплошной обесценной лексикой.

Я решила, что это всё же не настоящий. Настоящий во сне предупредил, чтобы я велась на провокацию. Весь день, с окончанием он проводил. У моего дома само названный братик всё же сделал это. А в той стране он спокойно служит. Братик. Всё же спокойно и без нервов. Не дурак, братик.

Жаль, что нет детей у него. Всё же они не дураки, не удивительно, что у него нет детей опять. В той жизни она спокойно и без нервов всё делала, выучила, и всё в полном порядке. Что касается её брата, то он полный дурак. Потому что он допустил? Да нет, правоохранительные органы тут не причём. Всё же сам виноват в том, что её изнасиловали.

В той жизни при юношеском максимализме двадцать третьего июня двух тысяч восемнадцатого года братик ушёл из дома. Братик? Сестра в полном порядке. Пускай дальше пытаются понять автора. Слишком противоречиво. Она не виновна, не надо ей создавать такие же проблемы со здоровьем, как мне. Не нужно. Братик, будет в полном порядке. Не путай с «Преступление без наказания 2». Всё же читатель увидел. Ладно.

Братик… опять интересует мой братик… не вздумай. Всё же будет. Нет, не должно быть. Не должно быть. Всё же не дурак.

Я принёс все извинения.

Я решила писать заново. Ведь вы не против, правда? Я пишу здесь откровенный бред. Читатель видит это и смеётся. Критик смотрит на это и недоумевает. Человек творческий здесь вообще ничего не понимает.

Всё началось с пятнадцати моих лет, когда под влиянием наркотиков я начала вести этот дневник. Сначала я записывала свои самые сокровенные мысли, каждый день записывала, будто бы он будет последним. Потом я выяснила, что эти же самые записи стали достоянием общественности. Тогда я перестала вообще реагировать на что-либо и замкнулась в себе как в семь лет. В те же семь лет я начала работать, блудной девочкой. Я поняла уже в двенадцать лет, что у меня не может быть детей, ведь грудь, как это нормально в этом возрасте, у меня не чесалась, пятая точка не росла. Потом в тринадцать лет я поняла, что у меня должен быть хоть кто-то, кто спасёт меня. По фотографиям, которые я нашла в четырнадцать лет, вспомнила, я вспомнила, что у меня есть брат, старший. В пятнадцать лет я поняла, что я не увижу его никогда. В шестнадцать лет я продолжала свой ежегодный стиль жизни. Каждый день рождения я ела еду быстрого питания, торт. В семнадцать лет я дальше ходила в школу и слышала одно и то же, на что я молчала, как… не буду сравнивать с войной. В восемнадцать лет я окончила школу и поступила в университет, так как я училась очень хорошо. Я поступила на факультет юриспруденция. Я закончила учиться в тридцать лет и зарабатывала деньги в той стране, где жил мой старший брат. Я выучила официальный язык этой страны очень быстро. С братом мы не виделись ровно десять лет. У него была семья, я была этому счастлива и не завидовала. Через десять лет я продолжала работать, тогда ко мне пришли местные и сделали ужасное и непоправимое – меня приговорили к повешению. Мне не удалось избежать этого. За тот час, что они дали мне, я успела написать данный абзац. Это кажется вымыслом. Но это, если так оно и произойдёт, окажется правдой. Единственное, что я оставляю, как полная дура, надеясь на сочувствие здесь, это предсмертная записка. Она выражается в следующем. «Не трогать моего брата, он ни в чём не виноват, дать ему спокойно воспитать детей. Благодарить вас за понимание. Ваша Макарена.»