НАЙДА

Его уже начинало тошнить от запаха болотной тины, которому, казалось, не будет конца, когда послышался гул подъехавшей машины, шорох чьих-то шагов и он почувствовал нежное прикосновение человеческих рук…
Вскоре »Жигуленок», в который его поместили, въехал в открытые ржавые ворота и остановился перед широкой асфальтовой площадкой рядом с небольшой избушкой.
Щенка положили на мягкий бушлат и поставили перед ним миску с супом… Наевшись, он поднял мордочку и принялся осматривать собравшихся вокруг него людей.
— Ну и доходяга, — глядя на выступающие по бокам кутенка ребры, улыбнулся щетинистый мужик.
— Займись им, Михалыч, — сказал ему солидный толстяк в пиджаке с галстуком, — будет у нас сторожем: смотри, какие у него умные глаза!
— Есть же сволочи – выбросили в овраг, словно тряпку, — нагнувшись к бедолаге, погладила его по шерстке секретарь Нина.
— Как назовем мальца, Юрий Сергеевич? – спросил сторож. – Раз мы его нашли, может, пусть и будет – »Найденыш»?
— Михалыч, ты слепой? – усмехнулась Нина, — это же девка.
— Значит, »Найда», — поставил точку шеф.
Как бы в знак согласия с присвоенной ему кличкой щенок игриво завилял хвостиком…

Однако длительное пребывание в холодной мартовской воде не прошло для него даром: сначала малыш просто чихал; а в один прекрасный день, так и не притронувшись к еде, улегся под столом в сторожке и жалобно заскулил… Михалыч потрогал его лоб и укутал кутенка в сухое полотенце… Заглянувший к сторожу в обед Юрий Сергеевич вынул из своего кошелька несколько сотенных купюр и, позвав своего водителя, велел ему немедленно привезти к ним ветеринара, услуги которого, а также стоимость лекарств тоже оплатил из собственных средств… А Нина каждое утро перед тем, как идти в контору, стала поить кутенка из ложечки отваром каких-то трав, приговаривая:
— Давай, маленький, за маму… а это за папу…
Бухгалтера, экономисты, водители несли щенку кто что мог – теплого молока в термосе, меда, куриного бульона…
Так, всем миром, Найду и выходили…

Она стала любимицей всех сотрудников фирмы.
Уже с утра, едва начинались первые погрузочные работы, Найда поочередно подбегала к каждому рабочему и, восторженно повизгивая, пыталась лизнуть его в ладонь; а если допрыгивала, то и в подбородок. На что почти всегда получала в ответ ласковое слово и улыбку. А поздоровавшись со всеми, мчалась в избушку к Михалычу, завтракала, и у них начиналась дрессировка.
Найда росла умной и почти сразу усваивала все команды. Своим собачьим чутьем она уловила, что в ее обязанность входит охрана территории базы от посторонних лиц и повиновение своему хозяину, сторожу, к которому она очень привязалась. Тот в своей любимице тоже не чаял души, принося ей из дома дополнительно к ее рациону несколько кусочков говядины, а иногда небольшую баночку сметаны – для укрепления, как он говорил, »костной ткани и зубов».
— Балуешь ее, Михалыч, — упрекнул как-то охранника Юрий Сергеевич, — сторожевой пес должен быть голодный и злой.
Подошел, повалил Найду на спину и начал тормошить ее пузо, чтобы разозлить. Сообразив, что именно от нее хотят, та обнажила клыки и зарычала.
— Совсем другое дело, — удовлетворенно сказал Юрий Сергеевич.
А секретарь Нина, сопровождавшая своего шефа в деловых поездках, тайно от него положила в ладонь Михалычу шоколадную конфетку.
— Для малыша, — шепнула она сторожу на ухо.
Они оба знали, как их питомец обожает сладкое…

А еще Найде нравилось, когда несколько рабочих, приятелей Михалыча, собирались в его сторожке после смены, чтобы отметить какое-нибудь событие. В это время на столе всегда появлялась сковородка с аппетитно пахнущей на ней жареной картошкой со свининой, копченые куриные окорочка и прочая вкуснятина…
После застолья мужики кормили Найду, ласково трепали ее за загривок; а когда затягивали заунывную песню, Найде так хотелось хоть немного поскулить! Но после того, как однажды за подобную попытку ее хлестнули по заднице веником, желание петь у нее пропало навсегда…
Ближе к вечеру компания принималась наотмашь колотить по столу костяшками домино, и Найда, не терпевшая шума и запаха табачного дыма, выходила из сторожки и растягивалась на травке под ветвистым кленом, наслаждаясь тишиной и прохладой.

За лето она стала большой и сильной.
После утренней прогулки Найду сажали на ремешок у ворот; а на ночь отвязывали, и она имела возможность как следует размяться, совершая рывки и носясь, как угорелая, между складскими сооружениями взад-вперед.
Больше всего Найда любила дни, когда Михалыч брал ее с собой на рыбалку: недалеко от их фирмы, расположенной почти на выезде из города, в сосновом лесу, находилось озеро с чистой прозрачной водой. Вот где для собаки было настоящее раздолье! Вдоволь накупавшись, она бросалась по крутому зеленому холму вверх – навстречу солнцу и облакам; и уже на его вершине, отряхнувшись от влаги, принималась заливисто лаять в даль полей, откуда ее голос возвращался к ней раскатистым эхом, приносившим Найде невыразимый восторг и ощущение того, что все вокруг – эти поля, леса, облака, люди – создано для счастья!..
А однажды она заметила у старой сосны утку. Повинуясь охотничьему азарту, тут же бросилась за добычей; однако увидев, что у птицы сломано крыло и, пытаясь взлететь, та лишь беспомощно трепыхается, — остановилась, медленно подошла и, лизнув ее в макушку, побежала прочь: какое-то доселе неведомое Найде нежное чувство одолело ее инстинкт…

Это случилось глубокой сентябрьской ночью. Дул порывистый ветер и моросил мелкий дождь. Найда прохаживалась вдоль прогнившего дощатого забора, принюхиваясь: что-то ее беспокоило… И точно, где-то вблизи ворот базы послышался подозрительный шорох и затем крик Михалыча! Найда тут же кинулась к сторожке… на ходу толкнула передними лапами слегка приоткрытую дверь и влетела вовнутрь. Злоумышленник в это время уже замахнулся молотком на Михалыча. Еще миг, и он разбил бы ему голову! Мгновенно оценив ситуацию, Найда в прыжке вцепилась незнакомцу зубами в кисть. Тот закричал и, выронив молоток, повалился на спину. В это время сторож поднялся, прижал непрошенного гостя коленкой к полу и ремешком связал ему руки; после чего позвонил »02»…
Наутро грабителя с забинтованной рукой после допроса сотрудники милиции посадили в »УАЗик», а перед отъездом старший лейтенант подошел к руководителю фирмы и предложил ему за Найду довольно крупную сумму… Почуяв неладное, та отошла от них и села рядом с Михалычем, который в знак благодарности почесал ее за ухом.
— Вот и весь ответ, — развел руками перед милиционером Юрий Сергеевич, — уж извините…
К вечеру этого дня у Найды разболелось брюхо от обильного угощения…

Как-то Найду чуть не увел облезлый кобель из расположенных неподалеку дачных участков. Каждый вечер, подойдя к воротам, он начинал вилять хвостом и страстно повизгивать… А когда Найду отвязывали, она сразу подбегала к кобелю; и, обнюхав друг друга, они скрывались в чаще берез и сосен… Один раз после этого Михалыч, так и не докричавшись Найды, пошел искать ее в лес… А когда, безуспешно проплутав там больше часа, уже затемно, вернулся назад, она лежала возле своей конуры, облизывая лапы.
Ну что ты, милая, — сторож наклонился к собаке и обнял ее, — хочешь уйти от нас с этим доходягой? А подумала, как мне без тебя будет плохо?
Словно поняв, о чем речь, Найда опустила голову, время от времени исподлобья поглядывая на Михалыча. Видимо, борьба в ее душе между инстинктом и преданностью хозяину происходила серьёзная.
В результате чего со временем бегать к кобелю она прекратила; и вскоре тот у их ворот появляться перестал. Однако »залететь» от него она все же успела…

Когда выпал первый снег, Найда заметила, что на территории базы стало меньше, чем обычно, машин. Нагруженные фургоны выезжали за ворота, а те из них, что возвращались назад, были пустые. Все реже появлялись Юрий Сергеевич и Нина, да и Михалыч стал гулять с собакой как-то непродолжительно и в спешке. А когда Найда подходила к рабочим, те, занятые своими делами, уже не обращали на нее никакого внимания; а иные даже отмахивались от Найды, как от назойливой мухи…
И вот однажды вечером, когда за открытыми настежь воротами скрылся последний самосвал и все смолкло, Найда удивленно обвела взглядом опустевшие складские сооружения и, улегшись в своей конуре впервые без прогулки с Михалычем, заснула…

С тех пор каждое утро она просыпалась в надежде, что кто-нибудь из своих войдет на территорию базы или въедет, как всегда, громыхая колесами и попыхивая черным дымом, грузовик – и все будет как прежде. Но вокруг было пустынное снежное поле… А когда однажды на забор села огромная черная ворона, осмотрелась и, будто испугавшись мертвой тишины, громко каркнула, взмахнула крыльями и улетела прочь, — Найда впервые в своей жизни затосковала.
Но несмотря ни на что у нее даже в мыслях не было покинуть базу. Найда помнила обращенные к ней улыбки работающих здесь людей и осознавала свой долг перед ними – охранять вверенную ей территорию, что бы ни случилось. А одолевавшие ее чувства голода и тоски — что ж: раз это необходимо, можно и потерпеть…

На шестой день своего одиночества Найда так ослабла, что еле смогла обойти вокруг территорию базы. Погрызла давно опостылевшую ей кость и, еще раз посмотрев, не появился ли кто у ворот, улеглась возле конуры. И вдруг поняла, что в ее жизни произошло нечто серьезное, грозящее ей гибелью… А когда она почувствовала, как в ее животе ворочаются голодные щенята, она заскулила от страха за своих малышей…

На следующее утро возле сторожки остановилась »Тойота».
Найда вскочила.
Нина осталась в машине, а Юрий Сергеевич с Михалычем вышли.
— С ума сойти, все сидит, — пробурчал шеф и, отвернувшись, кивнул сторожу: — Давай…
— Не смогу… — тот опустил голову, — она еще и с пузом…
— Не с собой же в офис ее брать! Чтоб она нам всех клиентов распугала? Ты теперь начальник охраны, солидные бабки получаешь, вот и отрабатывай их!
Тот быстро вскинул ружье и выстрелил.
— Тьфу, — посмотрев в сторону собаки, выругался Юрий Сергеевич, — говорил же, в башку целься! Давай еще!
— Не надоело? – выглянула из »Тойоты» Нина. – Их генеральный ждет, а они дурью маются!
— В машину! – скомандовал шеф…

Найда не почувствовала боли, ей было не до нее; она ощутила запах, который не забудет до конца своих дней, — тот самый, что шел от нежных и ласковых рук, бережно вытаскивающих ее, еще крохотного щенка, из болотной трясины… Они все же приехали за ней, они не оставили ее с детенышами одну; она знала, что иного не могло и быть, иначе все в ее жизни автоматически теряло смысл и значение…
Найда собралась с последними силами и, оставляя на снегу густой кровавый след, скуля от переполнявшего ее счастья, поползла к людям…