Наивность

–Старший помощник! – голос капитана Грея выдернул меня из череды каких-то смутных и тяжёлых, неприятных и колких мыслей. Такие мысли, что всегда опасны, если их уловить, а если не поймаешь, то просто ощущаешь какую-то муть в сознании, какое-то затаённое несчастье.

Я вздрогнула, но овладела собой, повернулась, чтобы приветствовать капитана должным образом.

На его корабле «Секрет» я выходила в космос второй раз. В прошлый всё закончилось моим дисциплинарным взысканием, (*) мы тогда очень не поладили с капитаном, но сейчас…

То ли он другой человек, то ли я другая?

Нет, и сейчас между нами нет дружбы, но, во всяком случае, я могу с ним работать и даже быть довольной своей работой. Дисциплина у него драконовая, особенно не забалуешь, а в долгом пути к звёздам этого добиться очень сложно. И хотя бы за это Грея можно уважать.

–О чём задумалась, Аманда? – Грей хоть и одёрнул меня резко, но по тону его и по обращению именно по имени (а это считается в наших рядах знаком тепла), я поняла, что он не злится.

–О пути! – солгала я, кивнув в сторону молча сканирующих космическую бесконечность приборов. Именно молчание грузит новичков со страшной силой. Почему-то все люди нашей несчастной планеты полагают, что в космосе всякий приборчик пищит, звенит, помаргивает…

Но нет. В космосе царит тишина. Она же царит и на борту корабля. Исключение – речь. Наш Центр Полётов прекрасно знает случаи, когда команда, объединившись против кого-нибудь, устраивала «молчаливый бунт», не заговаривала в присутствии изгоя и тот, беснуясь от тишины, мог даже сойти с ума к концу пути.

Центр знал, но молчал. Да и как докажешь? Другие здоровы. Другие говорили в отсутствии изгоя. Другие спокойно вернулись, а один слаб.

Впрочем, надо постараться, чтобы настроить против себя сразу же весь экипаж.

–Неубедительно, – капитан меня легко раскусил, и я, поколебавшись, призналась:

–Когда я была маленькой, я читала историю о проклятом страннике. Не помню, что он сделал, но боги…

В глазах капитана мелькнула неприкрытая ирония. Конечно, мало кто из нас верит в древних богов. Мы поднялись слишком высоко, мы прошли в глубины космоса, одолели слишком многое, чтобы верить в какую-то силу.

На словах, во всяком случае. А как попадает корабль под метеоритный дождь или как начинает барахлить электроника из-за близкой голодной пасти чёрной дыры, так тут и вылезают откуда забытые «Смилуйся, Господи», «Отче наш» и банальное «Боже!» – кто во что горазд. Опасность проходит, и мы все делаем вид, что ничего не было и снова ни во что, кроме своих миссий и науки не верим.

Но хоть в глазах Грея и была ирония, у него откуда-то взялся такт, и он промолчал, позволяя мне закончить.

–Они прокляли его, – продолжила я. – Обрекли на вечный путь, сделали его бессмертным. Он видел, как умирают его близкие и любимые, как меняется мир…

–Почему ты об этом думаешь? – такт Грею отказал.

Я пожала плечами:

–Не знаю. Стоишь так у иллюминатора день за днём, час за часом, проходишь сквозь все эти Долины и Туманности и невольно думаешь обо всём подряд.

–У тебя слишком много времени! – он покачал головой, не с осуждением вроде бы, но с какой-то издёвкой.

Всё-таки зря я с ним отправилась повторно. Он не изменился. Профессионал, хороший капитан и лидер команды, но как же невыносим!

–Извините, капитан, – я переняла его издевательскую манеру. – Разрешите заняться делом?

–Аманда, меланхолия и мысли не приводят ни к чему, – теперь Грей заговорил уже спокойнее. – Они плохие спутники и ты так можешь сама себя свести до пустоты.

Я хотела едко ответить, но не успела – появился боцман – шёл сменить мой тихое наблюдение. Увидев и меня, и капитана, боцман выпрямился и бодро отрапортовал о цели прибытия.

–Уже? – не сдержалась я. Мне казалось, что прошла лишь четверть от положенного мне дежурства, но половина, в самом невероятном случае, а оно минуло полностью.

–Ну так… – боцман растерялся, – ну так ведь это…

–Всё в порядке, Шенье! – Грей рассмеялся, – наша Аманда просто замечталась. Иди, Аманда, отдохни, и не пугай Шенье своим видом!

Шенье попытался улыбнуться, а вот мне весело не было. Расчетное время до прибытия нашего корабля – ещё больше ста часов, плюс вылазка и сбор образцов, плюс инструктажи, потом обратный путь…словом, терпеть мне ещё до возвращения на Станцию часов триста! Ох, чувствую, вернусь опять с дисциплинарным.

***

Только хотела лечь, когда в каюту постучали. Сначала даже возник соблазн не отзываться, но совесть победила и я открыла дверь.

–Капитан? – только-только удалось мне промолчать на его очередной укол, только-только уйти, так нет! он что, ждёт, что я снова начну зарабатывать штрафные баллы перед Центром? В прошлый раз он мне их добавил, за то, что я его при всей команде назвала мерзавцем…

И всё бы ничего. От моей репутации ничего хорошего уже давно нет. Но если штрафных баллов будет слишком много, можно и на казнь уйти. Сейчас я на обнулении – провалы списаны, но если этот человек продолжит в своём духе, я уже за себя не ручаюсь.

–Ты обещала сделать корректировку координат, – Грей оставался спокоен.

Я кивнула и, нащупав за собой на столе голографическую карту, протянула её ему:

–Скорректировала. Ошибка была всего в пару градусов при точке высадки. Я убрала. Топливо останется при нас, какая-никакая, а всё-таки экономия.

–Спасибо, – он кивнул, взял карту, тут же вставил её в браслет передачи со штурвалом, даже не проверив, и остался стоять на пороге.

Я вздохнула:

–Ну чего тебе надо от меня, а?

Вопрос сорвался до того, как я успела его осознать. Он был отчаянием.

–А тебе? – Грей оставался спокоен, и это раздражало. – На Станции ты сама согласилась пойти со мной в миссию.

–Я не могу оставаться на Станции, – призналась я. – Это тошно.

–Тогда уходи на покой.

Я молчала. Покой доступен лишь счастливым. Я же несчастна и одна. Мне некуда деться. Я люблю звёзды, я люблю выходить в космос, я люблю рисковать собой, и на Станции я, как и все экипажи, теряюсь, и не чувствую ни рук, ни ног, ни сути. На Станции я под контролем, а здесь контроль ослаблен. А покой…

Это то, что доступно другим и никогда не бывает с нами.

К тому же – на что мне на покое жить? Ненужные члены экипажа отправляются либо на истребление, либо на пенсию. Пенсию я не заработала ещё, а провалы обнулила. Надо до чего-то дорваться!

Странно. Недавно мне так хотелось жить, и я не пожалела никого для того, чтобы превратить роковую границу своих провалов в ноль, в чистый лист. А теперь? Я не могу сосредоточиться, я не могу взять себя в руки, а миссия ещё не кончилась. Да и когда она кончится, тогда тоже не будет мира в душе. Если есть она, эта душа…

Грей видел моё молчание, но видел он и нечто большее. Может быть, сами мысли у нас сошлись, может быть настроения?

Он неожиданно втолкнул меня в собственную каюту. Надо было возмутиться, дёрнуться, но я просто влетела во внутренности своей же каюты и затихла, налетев спиной на стол. Спасибо, конечно, специальным костюмам Центра, предохраняющим от ушибов, но ощущения так себе.

Он же рывком закрыл за собой дверь, обернулся ко мне – совсем чужой, но совершенно не страшный.

–Я задыхаюсь, – признался Грей.

Пришла моя очередь усмехаться.

–Смешно? – поинтересовался капитан. – Смейся! Я задыхаюсь от этих кают, Станций, Центра, миссий…

–Уходи на покой! – передразнила я и осеклась. В его взгляде было то, что, наверное, было в моём – зарождающаяся пустыня.

–Я хочу свободы…– прошелестел он. – Свободы и звёзд.

Я молчала. Последнее время, судьба, похоже, решила сводить меня с безумцами. Надо же, свобода! А что с нею делать? На что жить? Чем? Как?

Если только… отступники?

Я испуганно посмотрела на Грея – он не настолько же безумец, да? Он же не пойдёт в отступники Центра? Те славятся ограблениями торговых платформ, незаконной торговлей, в том числе и рабами, контрабандой, убийствами, ограблениями – всем криминальным и ничем добродетельным.

–Свободы и звёзд, – повторил Грей, глядя на меня. – Я чувствую, ты понимаешь. Ты же понимаешь, Аманда? Тебе не надоело считать провалы, одни и те же инструктажи, один и тот же сбор образцов, одни и те же дни? Станция – Центр – миссия – и всё для того, чтобы просто не умереть, чтобы получить паёк! А если повезёт – уйти на пенсию. Не мутит?

–Отступников казнят, – напомнила я.

–Как и проштрафившихся старпомов, капитанов и боцманов!

–Ну и на чём?..– я осеклась. Я поймала себя на том, что всерьёз сижу и думаю о том, как можно реализовать предложение Грея.

А ведь всё начиналось так мирно! Я стояла и смотрела на звёзды, поглядывала на вечно молчащие, одинаково сканирующие бесконечность приборы, думала что-то тяжёлое, печальное.

–На этом! – Грей усмехнулся. – Это мой корабль!

–«Секрет» не твой корабль. Это корабль Центра. Его построили на деньги…– он меня оборвал:

–И что? ты ходила на многих кораблях. Ты меня не понимаешь. Ты была на «Авалонах», «Икарах» и прочей дряни! Но ты не вела корабль сама. Ты не знаешь ни одного корабля, как самый плохой капитан знает свой.

Боже, если ты есть, ты видишь, что я всерьёз опасаюсь за здравомыслие этого человека! Ещё недавно на Станции он был ироничен и собран, а тут предлагает заняться разбоем и угнать корабль Центра, то есть – собственность Правления?!

–Без меня…– я отмахнулась. – Хватит с меня авантюр. Хватит! это всё, конечно, звучит здорово, и про звёзды и про твой корабль, но я на это не подписывалась! Слышишь? Я законопослушна и…

Договорить я не успела. Корабль тряхнуло, голографические карты посыпались со стола, но это было уже неважно. Обезумев, мы на пару с Греем вылетели из каюты и ворвались на подмостки, которые ещё недавно мирно покинули.

Тут был уже весь экипаж, но оно и понятно…

***

Метеорный поток – явление неприятное. Каждый удар по кораблю опасен, он может привести к поломке и, что куда хуже – к пожару, а там – поминай как звали. Справиться с огнём сложно даже с нашими разработками и подготовками. Огонь почему-то гипнотизирует нас, как гипнотизировал он древних людей, и мы теряем драгоценные секунды, или поддаёмся панике.

В моё самое первое хождение, ещё в должности младшего помощника, было то самое страшное пламя. И был пожар. Стихия распространилась по грузовому отсеку и тогда я впервые увидела, как умирают люди, как их пожирает огонь.

–Прочь! – гаркнула я, сгоняя от мониторов второго боцмана. – Ах ты ж…

Поток был плотным. А самое главное, похоже, он был кольцевым, или спиральным. То есть, «Секрет» вместе с экипажем был едва ли не в окружении раскалённых глыбин.

–Что это? Что это? Что? – как заведённая повторяла Рамина – молоденькая девчонка, недавняя выпускница Центра, состоящая у нас в должности клерка, и непонятно зачем занесённая сюда.

–Уйди! – громыхнул Шенье, бесцеремонно спихивая Рамину с платформы. Если уцелеем, он извинится.

Шенье прыгнул в кресло перед мониторами. Я уже пристёгивалась к креслу второго пилота – если не повезёт, при аварии эти же самые крепления меня разорвут.

Грей уже был в капитанском кресле. На удивление – хладнокровен. Он взялся за рулевой штурвал, коротко кивнул мне на рычаги управления, мол, подхватывай, и рванул правее.

–Семь градусов! – крикнул Шенье. Его трясло, он напряжённо вглядывался в монитор.

Ненавижу это. Каждый корабль, даже корабль миссии снаряжён орудием. «Секрет» не исключение. Хотя орудие по образцу, у каждого свои особенности. Пристреляться у меня не было возможности – теоретически оно действует как любое другое, но по факту…

Мне предстояло выяснить этот факт. Инструктаж я подписала, орудие осмотрела и, при случае, оно было настроено как раз на разбив крупных метеоров и комет, космического мусора и вражеских объектов, вроде тех же отступников. Но это же теория!

На тренажерах Станции вообще всё выглядит словно игра. И там за ошибку, за промах ничего не будет. Я же, после первого реального взаимодействия с орудием, перестала тренажёры посещать – смысла не было. Правление бесилось, конечно.

Я нажала рычаг. Отдача была мгновенной. В руке запульсировало от боли. Но сейчас не до этого.

–Шестнадцать! Угол правого борта! – крикнул Шенье диким голосом.

Я перевела рычаг. По-моему, в прошлый раз выстрел попал, но я не разбила метеор так, как хотела. Значит, в этот раз надо…

–Стреляй! – взревел Шенье, очень нервный Шенье. – Ну?

Но я не дрогнула. Я сжала рычаг тогда, когда сочла это нужным. И угадала. Пристрелялась всё-таки!

Метеор разлетелся в мелкие клочья.

–Господи…– стонала Рамина, ползая позади нас, – господи! Помоги нам, господи!

Я скосила на неё взгляд. Уверена, что на Станции она была в рядах атеисток и отличниц. Но вот – реальная жизнь, и выскальзывают чужие ей слова. Потому что Рамине хочется жить, и ей не на что надеяться – только на чудо.

Я усмехнулась и, пока была короткая передышка, глянула на Грея. Он был спокоен! Штурвал держал крепко, корабль вилял и петлял очень резво и лихо, но при этом на лице Грея не было ни тени тревоги, ни беспокойства, даже…

Полуулыбка? Интересно, он всегда встречает потенциальную смерть так радостно? Или что-то другое?

Подумать мне не дал Шенье:

–Тридцать шесть – левый борт! Грузовой отсек – сорок три и двадцать восемь! Разгрузочный марш…

–Да завали ты! – огрызнулась я. орудие на «Секрете» только одно. При всём желании я не успею среагировать на всё, или хотя бы запомнить.

Тридцать шесть – удача! Сорок три – промах и нас тряхнуло вновь – метеор попал в корабль, хлестанул, Рамина отчаянно захлюздила, забранились, перемежая брань с молитвой, боцманы и помощники.

–Соберись, – посоветовал Грей и рванулкорабль вверх. «Секрет» покладисто рванулся. И тотчас в днище корабля скребануло от нового удара. Рамина, отчаянно визжала позади, но выяснять, что там с ней, я не стала – плевать! Пусть учится жить и умрёт.

Двадцать восьмой узел корабля я спасла и пусть никто никогда не узнает, что я вообще-то целила в другое место. Но ничего – итог есть итог.

Корабль тряхнуло. Грей на мгновение выпустил штурвал, но тут же захватил его вновь и выровнял уже начавший заваливаться «Секрет».

–Разгру…ах ты ж… – визг приборного стекла и оборвавшийся крик Шенье с новой командой ясно дал мне понять, что на его помощь можно не рассчитывать – дальше стрелять вслепую. Приборы – самое ненадёжное, что создал человек!

–Подними девку! – посоветовала я, – второй боцман?

–У меня слепота левой зоны, – тотчас отозвались мне. Рамина плакала, Шенье ей что-то тихо и ласково говорил, в общем-то он сейчас был бесполезен.

–А правая тебе на что? – поинтересовался Грей даже весело. Мне захотелось его чем-нибудь огреть, но рука бы не дотянулась сквозь крепления. Придётся отложить. А там пусть дисциплинарное – оно того стоит! – Ближайшая точка посадки?

–Тринадцать-ноль шесть градусов и сто минут до прыж…– тряхануло. Ответ потонул своим нелепым окончанием в новом визге корабля. Иногда даже не знаешь, что лучше – тишина или этот визг, когда атакует сам космос?

–Придётся вслепую, – крикнула я Грею, – ну-ка…

Сто семнадцатый узел – удача! Сто девятый – промах. Снова бросок, причём такой сильный, что меня чуть не вынесло из кресла. Благо, я, наученная опытом, фиксирую всегда себя в кресле на уровень шире по всем позициям, чем есть. В инструкциях сказано подгонять точь-в-точь, но будь это так – меня бы вынесло в иллюминатор или поломало бы. А так – отделаюсь ушибами.

Восемьдесят три, восемьдесят семь – удача. Шестьдесят – не туда, но засчитаю в победу. Тридцать второй – промах.

–Садимся! – голос Грея был холоден.

Посадка – это не совсем верный термин. Посадка имеется в виду на платформу или площадку, но в наших условиях, посадка – это выход из-под обвивающего окружения вражеских глыбин, уходит в крутое пике ловким «Секретом» и резкое выравнивание над платформой.

Это финал. Это победа. Триумф! И жизнь.

–Твою ж! – Шенье очнулся первым. – Рамина, не ной! Живы!

Я отсоединила от себя крепления – тело отозвалось болью, видимо, мне тоже досталось. Но, оглядев экипаж, я обнаружила, что, не считая обалдевшего и остекленевшего от страха судового врача, помрачневшего квартимейстера, трясущегося второго боцмана, сжавшихся в углу помощников, востороженно бранящегося старшего боцмана и зарёванной, жалкой Рамины – ничего с нами не случилось.

Грей тоже отсоединил крепления от кресла, глянул на экипаж:

–Все живы? Рамина, ау? Ты вся зеленая.

Рамину тошнило. Бедная девочка не так себе представляла путешествие. Судовой врач очнулся и метнулся всё-таки к ней, и я сползла с кресла, пользуясь паузой. Всё-таки, тело моё изрядно напряглось в этой борьбе, и сейчас ныло. Да и крепления не способствовали удобству.

–Жива? – тихо спросил Грей.

Я кивнула. Пусть творит дисциплинарное взыскание, я сейчас не могу ответить ему по инструкции.

–Команда! – Грей потерял ко мне интерес. – Корабль попал под метеорный поток и это говорит о том, что наша миссия завершена. Мы возвращаемся в Центр, на Станцию. Воспользоваться кораблём мы не можем, так как не знаем уровень его повреждений. Эвакуацию производим на челноке. Аманда – твоё командование. Шенье – твой старпом.

–А вы, капитан? – не понял Шенье, а я смотрела на Грея, смутно чувствуя, что меня где-то он всё-таки обманул.

–Я остаюсь с кораблём. Ожидаю команды Центра, – Грей улыбнулся. – Их распоряжение важнее всего.

–Но капитан…

–Это приказ! – в глазах Грея появился непроницаемый холод.

***

Эвакуация началась слаженно. На платформу под грозной тенью корабля спустили челнок, в него экстренный набор припасов, медикаментов и бортовые журналы. Грей повторил команду и первой в челнок принялись погружать бедную, заикающуюся от страха Рамину. Она вообще, похоже, не соображала, что происходит, цеплялась за боцмана и не желала его отпускать.

Я улучила момент и подошла к Грею.

–Что-то не так, старпом? – спросил он сухо.

Я покачала головой:

–Ты что-то задумал.

–Это обвинение?

–Это факт. – Я усовестилась. – Я не знаю, откуда взялся метеорный поток. Честно. Можешь проверить мои расчёты, там…

–Я знаю, – тихо, чтобы не слышал суетящийся возле нас Шенье, отозвался Грей. – У тебя идеальный расчёт. Был.

Я осеклась. Смутная догадка рождалась в мути мыслей, но я не могла поверить.

–Жаль, что он мне не нужен, – теперь он повернулся ко мне, и в его глазах появилось насмешливое, такое раздражающее меня выражение.

–Ты не…ты не поставил его! Не активировал расчёт! – догадалась я, и Грей сжал мне руку, чтобы я не выдавала его слишком громкой речью.

Теперь Грей склонился к моему лицу так, чтобы слышала уж точно одна я, и прошелестел:

–Мне нужен корабль. Для этого нужно было рискнуть. Пока вы уйдёте, пока Центр пошлёт за мной…и главное – всё по инструкции!

Он отпустил меня, а я поняла, что этот мерзавец оказался очень продуманным. Он действовал по инструкции самого Центра – в случае поломки, капитан всегда оставался с кораблем до распоряжений Центра. Отступники же, как правило. Либо поднимали мятеж, либо угоняли корабли во время миссий. Так же нагло. Задействуя паузу, положенную инструкцией не убегал никто!

И потом, когда Центр придёт сюда, и не найдёт Грея, правление решит, что произошла авария, или что грей не справился с поломкой корабля. Его поищут, а потом объявят погибшим, и он на своём «Секрете» будет свободен.

–Мерзавец! – я сжала зубы. – Ты рискнул всеми!

–Тише, – ласково отозвался Грей. – Я дал тебе шанс. Теперь ты свободна. Не запятнана.

–Старший помощник! Ждем только вас, – Шенье уловил разговор между нами и в приступе такта отошел к челноку, и уже спустившись, позвал меня.

–Иди, – Грей слегка подтолкнул меня в спину. – Иди, не рискуй. Это мой выбор. Выбор свободы и звёзд. Я ухожу из-под власти, которая мне чужда.

Я коснулась его руки в знак краткого почтения, подошла к платформе, глянула на бледный экипаж, напряженного Шенье, почти бессознательную Рамину…

Нет. Я не могу вернуться в такой мир. Я не хочу. Идти с Греем – смерть. Но не идти – ещё хуже. Это тоска, удушение.

–Шенье, подвиньтесь! Не один! – усмехнулась я.

Боцман смущённо и резво задергал телом, высвобождая мне больше места. Я подошла к краю платформы, не оглядываясь на капитана, но чувствуя на спине его взгляд. Один шаг туда и обратно. Закон и преступность! Свободы краткий миг и смерть, или медленное удушение?

Я не романтик. Я не люблю свободы краткий миг. Я вообще никого не люблю. Только звёзды, которые заставляли меня задирать голову с детства, которые заставили меня мечтать. Ну хорошо: похоже, не только звёзды…

Я резко, до того как Шенье или кто-либо другой успел сообразить, ударила ладонью по комнате отделения. Челнок дёрнуло, Шенье рванулся с места, но крышка – опустившаяся в секунду – прибила его порыв, и Шенье сполз на скамью, тупо глядя на меня. Он бил ладонью по стеклу, но совершенно напрасно. Взывал, словно я могла ещё что-то изменить. Общая суматоха в челноке, все оживились, не понимали моего порыва.

Я отошла от платформы – челнок уйдёт. Он не вернётся на корабль без ручного управления и закрытой платформы. С управлением у Шенье не гладко, да и утеряны драгоценные секунды. А платформу я закрываю, стараясь не смотреть на Грея.

–Дура! – ответствовал он с каким-то облегчением. – Я рад, но ты дура.

–Я тоже хочу быть свободной, – призналась я, – хоть и не знаю, что делать с ней, с этой свободой.

Грей молчал. Затем с видимым усилием он заставил себя сказать то, что должен был сказать:

–На Станции против меня начато расследование. Вернее, оно не против меня, но оно приведёт ко мне. Я узнал об этом не так давно, почти у самого отхода. Они выйдут на меня. Выяснят, что я торговал и провозил… там меня ждет трибунал. И тебя тоже. Я хотел тебя напугать. Я надеялся, что ты будешь разумна. Там, на Станции, ты попала бы под подозрение, если бы я исчез, и тогда ты бы сказала, что я подался в отступники и уговаривал тебя. А теперь – ты дура.

Его слова произвели на меня странное впечатление. От мути не осталось и следа, я расхохоталась:

–Могу выпрыгнуть отсюда в космос!

Грей явно чувствовал сожаление, что я так глупо попалась, хотя он сделал всё, чтобы этого не произошло. Но сделал в своей манере.

–Зря ты так. Я рад, что ты осталась, конечно, с тобой комфортно работать – я говорил. Но зря, Аманда, зря!

–хватит…– я коснулась его плеча, – пошли, выберем курс. Всё равно я уже ничего не сделаю. А впереди ещё кусочек свободы.

Не дожидаясь его шага за мной, я пошла сама, чувствуя необыкновенную легкость и какое-то безумное, детское и наивное счастье. Где-то впереди нас ждал трибунал, но сейчас он лишь ждал, а не висел пока над нашими головами.

(*) подробнее https://penfox.ru/cvety-pustoty/