Мясо

-Акмаль! Акмаль! Йоптваюмат!, — визгливый голос Халиты он услышал ещё внизу, обстукивая ботинки от снега о металлический порог. Акмаль, грузчик магазина, наверняка пришёл посреди ночи пьяный и завалился спать на мешки с мукой около пекарни. Халита, казашка неопределённого возраста, работала замдиректора супера , и имела привычку приходить на сорок-пятьдесят минут пораньше, чем начиналась смена.

Вадим прошёл через тамбур, мимо поста охраны. За окном каморки виднелась сонная физиономия Валериана, пожилого мужика с вечно отёкшим лицом. Именно Валериан, как он сам подчёркивал. Не Валерий. Наверное, подумал Вадим, таким образом он старался иметь хоть какую-то индивидуальность среди своих сверстников – грузных мужиков с потухшими глазами, приехавших на заработки в большой город, оторванных от корней на склоне лет. Ещё Валериан приходил на смены, обильно потея. «Это с похмела, точно с похмела!» — заметил Артур, увидев Валериана в первый раз. Да, подумал Вадим, Артур всё точно подмечает. Психологию и физиологию людей знает прекрасно.

Вот и сейчас Артур насмешливо покосился на сонного охранника.

— В мониторы уже не пялится, сволочь. Тащи, народ, что хочешь из торгового зала!

— Похер, за всё заплатит покупатель, всё рассчитано, цена включает все риски, — мысленно прокомментировал Вадим слова Артура.

Прошёл в раздевалку, где вечно пахло немытыми телами, кислой мокрой одеждой и ещё чем-то трудно уловимым. Точнее сказать, воняло. Так и есть – на лавке спал Пулат, второй грузчик супермаркета. Строительные башмаки, облитые кефиром, кетчупом и ещё какими-то субстанциями, стояли на полу, ноги Пулат поджал под себя. Спал на боку. И в такой позе эмбриона производил впечатление беззащитного ребёнка. Хотя в реальности это был наглый туповатый узбек, склонный, как уверял Артур, к мелкому воровству.

— Да не, Акмаль ворует больше! Чё Пулат, ну съесть втихаря две баночки йогурта, пакетик фисташек сгрызёт… так, мелочь. Акмаль, это точно, стейки говяжьи «Мираторг» таскает. Сам видел, как он в декабре две упаковки под свитер запихивал, черножопый! — Пьер-Поль был уверен в обратном.

— Ладно вам, угомонитесь… за собой следите лучше, — Вадим начал вставлять кривой ключик в раздолбанный замочек шкафичка.

Хорошие они ребята, Артур и Пьер-Поль, но иногда очень болтливы. Вадим уставал от таких долгих, как он называл их, «порожняковых» разговоров.

Жилет торговой компании, брезентовые штаны. «Как у матроса», — опять вставил Артур. Рабочие ботинки с металлическим носом. Всё. К смене готов.

На двери раздевалки был приклеен плакатик – «Торговый зал замер в ожидании. Ваш выход. Вперёд, с улыбкой!»

Вадим пошёл в мясной цех. Точнее, как гласила табличка, производственное помещение мясных полуфабрикатов. Он работал мясником. Если верить записи в трудовом договоре «повар-обвальщик 3 категории». Позади были годы офисного труда, потом собственное дело с компаньонами, развод с женой и двухгодовая депрессия. Впереди всё отчетливее проступала перспектива карьеры мясника. Иногда Вадим думал, что, в принципе, это не самый плохой вариант завершения жизненного пути. Ему было 55 лет. Возраст блокировки всех карьерных путей. В принципе, такой возраст в современной России 40-45 лет. Примерно. После таких цифр работодатель вежливо и корректно, иногда не очень, избавляется от сотрудников. Это реальность, и Вадим был не сильно этим потрясён.

Но всё же было неприятно.

Рабочая обстановка была спартанской. Три стола с металлическими крышками из нержавейки, три промышленных холодильника. В углу большая мясорубка для фарша, в закутке электропила для полутуш. Еще стеллажи из нержавейки, две мойки. Вадима окружали металл и кафель. Иногда он представлял себя хирургом. Разделывая здоровенные шматы свинины он пытался представить себе, каково это – резать человеческую плоть, доставать сокровенное. Сердце. Что-то пришивать к нему или, наоборот, отрезать, помогая тому жить и биться дальше. В руках у него ничего не билось. В супермаркет доставляли говядину и свинину в больших коробах, которые порой было трудно оторвать от земли. Бился у него в голове иногда маленький и упорный молоточек, словно дятел. Это происходило, когда Вадим вспоминал бывшую и все события, предшествующие разводу.

— Что, опять про свою вспомнил? Никак не успокоишься? – Пьер-Поль насмешливо разглядывал его.

Вадим молча кивнул, водя клинками здоровенных ножей друг об друга.

— Забей! Посмотри, сколько тёток ходит по улицам! Бухать ты бросил, кстати, не без нашей с Артурчиком поддержки, — Пьер-Поль ухмыльнулся.

— Да-да! Бухать бросил, перестал всякое говно жрать, типа сухариков и чипсов, молодец! — поддержал разговор Артур, — живи и радуйся, что избавился от этой сучки. Ты изменял ей? Нет! Всё в дом! Крутился, как белка в колесе! А как только тяжёлые времена настали, всё, бортанула тебя твоя баба! Ребёнка, конечно, жалко, семь лет только парню. Мда… всем бабам нужны только бабки!

— Чем больше женщину мы знаем, тем больше нравятся мужчины, — Пьер- Поль заржал, показывая ослепительно белые зубы на своём смугловатом лице.

Вадим подумал, что это шутка с «бородой». Где-то он её уже слышал. Вспомнил, так говорил один гей, с которым он сталкивался по делам, когда занимался рекламной полиграфии. Пидор владел каким-то бутиком брендовых шмоток на Петроградке, и несколько раз заказывал у них открытки для своего магазина. Действительно, после развода Вадим несколько месяцев находился в состоянии подавленной растерянности. Он тысячи раз пытался понять, почему она так с ним поступила. Потом дошло. Его, Вадима, были ошибки. Слишком поддавался ей, слишком мягкотелым был. Впрочем, теперь это в прошлом.

В дверь заглянула Лиза, товаровед супермаркета.

— Привет, Вадик. Кофе будешь? Пойдём в зал, кофемашину уже включили.

Вадим мотнул головой, улыбнулся Лизе. Она была хорошей тёткой, приехавшая в Питер из Краснодара и имеющая крупные формы, свойственные женщинам из южных регионов. Задница у неё, как выразился однажды Артур, была «сладкая». Лиза, сама имевшая два или три развода в прошлом, относилась к Вадиму с явной симпатией.

Встретили Халиту. Она нашла Акмаля и теперь, они вдвоём выкладывали упаковки петрушки и кинзы на полки в овощном отделе.

На вечно опухшем лице Халиты явно читалось удовлетворение происходящим.

— Акмаль будет сегодня её ублажать. Трахать. Провинился Акмалюшка, теперь хером отработает, — Артур, как и весь супермаркет, знал про амурные дела испитой казашки и узбека.

Взяли по стаканчику кофе . Лиза капучино, Вадим эспрессо.

Вышли на улицу через служебный вход. Было семь утра, и народу на улице было мало. Стояли, молчали. Лиза курила какую-то электронную дрянь, типа, так она боролась с табачной зависимостью. Вадим, уже месяц пытающийся бросить курить, достал из кармана сигарету. Подумал, что вторая за день и что до вечера ещё не более трёх штук. Хотя, как он сам это чувствовал, это были всё отговорки.

Лиза, прищурившись, смотрела на октябрьское солнце, краем то появляющееся, то снова исчезающее за сероватыми облаками.

— Халита, коза драная, организовала тут междусобойчик… этническую ОПГ… Акмаль этот, урод ещё то… Бесят оба нацмена, Вадик.

— Тебе-то что до них? Занимайся своим учётом и списаниями, — Вадим улыбнулся.

— Как же! Занимайся, ага! Чурки верх берут, правила свои начинают устанавливать! – Пьер-Поль сплюнул на асфальт.

— Цепляется постоянно ко мне, то не так, сё не так… вчера вон докопалась до того, что творог скоро со сроков слетит. Надо уценивать. Так возьми терминал сама и уцени! У меня и так беготня весь день. Я что, разорваться должна? – Лиза говорила зло.

— Начальницей себя почувствовала. Только вчера с пальмы спустилась и хвост отрезала, а уже туда же, в начальники! – Артур подключился к разговору.

— Ладно, разберёмся с этими чёрными. Надо регионального подключить, пусть зачистит тут поляну, — Лиза спрятала электронный мундштук в карман кенгурухи, — пойдём, Вадик, работу работать надо.

Он не успел дойти до цеха, как сзади раздался визгливый голос.

— Вадим, Вадим! Быстрей давай того… витрину, витрину накрывай! – Халита прошла мимо в свой кабинет.

«Накрыть витрину» означало выложить свежее мясо на металлических подносах. Перед этим необходимо было убрать вчерашние подносы с остатками курятины, свинины и говядины, принести их в цех. Потом отсортировать куски, те, что обветрились за ночь, пустить на фарш. Куски, начинающие неприятно пахнуть плесенью, помыть, срезать плесневелые бока, и отдать либо на фарши, либо поварихам. Те, в свою очередь, дурно пахнущее мясо использовали для варки супов. Которые потом разливались по большим картонным стаканам с задорным лозунгом «Свежесть каждый день!» и шли на продажу в маленькое кафе у входа в супермаркет. Свежесть была ещё та.

Вадим начал возить на тележке подносы с витрины. Мясо и желтоватые куриные окорока пролежали на витрине всю ночь и имели крайне неаппетитный вид. Но это временно. Скоро их заменят куски свиной шейки, нарезанные Вадимом и белоснежные крылышки и окорочка, вынутые из коробок. Говядина была более сложным продуктом. Приходила в супермаркет уже старой, тёмно-красной, и Вадим, под чутким руководством начальника производства Веры Анатольевны, промывал и красиво раскладывал на подносы остатки коров и быков.

К девяти он закончил. Подумал, что надо ещё раз выйти на улицу, подышать осенним воздухом.

— А котлеты пожарские кто накрутит? Пушкин? – Артуру явно не понравилась мысль Вадима о перерыве, — давай, а то сейчас Халита опять начнёт свой хавальник раскрывать.

Котлеты, ещё котлеты. Про них-то Вадим позабыл.

Пошёл в холодильную камеру. В коридоре уже стояли паллеты с коробками товара, которые закатили грузчики с пришедшего фургона из распределительного центра. Одна из них угрожающе накренилась, упаковки минеральной воды и кваса, поставленные на короба с крупами, продавили мягкие крышки коробов и явно готовились к падению. Всё, как обычно.

Достал вакуумные упаковки говядины третьего сорта. Теперь надо будет пропустить мясо в мясорубке со свининой «с душком», добавить лука и специй и всё. Фарш готов. Пенсионеры, берущие готовые фарши, порой заискивающе заглядывали в лицо продавщицы мясного, спрашивая, свежий фарш или нет. Они и не догадывались, что свежего фарша в магазинах просто не может быть. Всё делается, как думал Вадим, из того, что на газоне нашли.

Порезал крупными кусками мяса, вскрыл вакуумную упаковку с почищенными луковицами. Примерно прикинул на глаз вес. Мог бы и взвесить, но весь третий день были сломаны, идти в зал и взвешивать там не хотелось.

Забросил поднос с мясом и луком в открытую крышку мясорубки, закрыл, включил.

— Помнишь, Вадик, как ты с ребёнком на каруселях катался в воскресенье, с утра ушли гулять. А бывшая твоя с утра усвистала, как она сама сказала, в офис, срочные отчёты доделывать… на самом деле в квартиру к своему трахуну поехала, к павиану этому. Вечером была с таким расстроенным лицом была, ты еще спросил, всё нормально, мол… не болеешь? И спать легла ночью отдельно. Типа, плохо себя чувствовала… ахаха! Боялась, что запах чужого мужика учуешь! Мерзкие бабы! – Артур вертел в руках металлические щипцы для мяса, ехидно скалясь.

— Ладно тебе, чего там ворошить-то… практика хорошая. Теперь не таким наивным будет. Доверяй, но проверяй… правда, Вадик? – сбоку подошёл Пьер – Поль.

Вадим молча кивнул. Не хотелось мусолить эту тему.

Дверь открылась. Вошла Халита.

Вадим еще раз подумал, какой неряхой она ходит. Волосы крашены, скорее всего, самостоятельно. Отросли, корни с сединой, к тому же голову Халита, похоже, не моет неделями. Лицо постоянно опухшее. Это от бытового пьянства, обьяснимо. Джинсы с вытянутыми коленками, свитер не первой свежести. Откровенно бомжатский вид. Интересно, как у Акмаля на неё встаёт?

— Вадим! Вадим! Покупатель жалуется, что мясо пахнет тухлятиной. Ты опять вчерашнее положил, а? Надо было на производство отдать… Вадим, ты меня достал уже! Вот! – и она начала трясти прозрачным пакетом с куском свинины перед лицом Вадима.

— И что? Что? Достань, нюхай! Если каждый будет докапываться, то вообще торговать будет нечем! Рыба охлаждённая говно! Мясо приходит уже с душком! Чё ты хочешь мне предьявить? Пусть продавцы за прилавком каждые два часа, нет, каждые полчаса нюхают товар!

— Да ты охерел, чо ты тут рот раскрыл! Моя хочет, чтобы жалоб не было на мясо! – от волнения и злости Халита начинала путать местоимения, — ишь ты, пристроился кабан тут, к мясцу ближе! И к Лизке, этой прошмандовке! Что, пялишь её тут, на столах, мне рассказывали! Сучка и кабан!

— Да она страх потеряла! Сука! – Артур схватил топорик для рубки мяса со стола и резко ударил Халиту по шее. Сбоку, с каким-то присвистом. Вадим чётко увидел, как лезвие перерубило артерию на желтоватой коже.

— Ты что! Ты что… ты совсем! Аааа! – закричал Пьер – Поль.

— Рот закрой! Смотри, смотри, с первого удара тварь положил! — Артур с каким-то оживленным интересом смотрел на тело Халиты. Она упала лицом вниз, на пол из плитки. Кровь начала собираться в лужицу. Вадим подумал, что цвет крови Халиты немного не такой, как у людей. Какой-то тёмный, почти чёрный.

-Что встали, тормоза? Давай, тащи её за угол! Бери за вторую руку, Пьер! – Артур собирался оттащить труп подальше от входной двери, чтобы не было видно из коридора.

Вадим тупо смотрел, как Артур и Пьер –Поль оттаскивают то, что пять минут назад было Халитой, за угол цеха. За телом тянулась полоса крови. «Как гуашь». – машинально подумал он.

— Да! Я сделал это! Завалил суку! – Артур, казалось, ничуть не растерялся в этой обстановке. Даже ликовал. Пьер – Поль растерянно молчал, с ужасом глядя на тело.

— Давай! Что стоишь! Раздевай эту тварь! Мясо с душком? Ахахаха! Нюхнём, чем её мясцо пахнет! – Артур ножом начал разрезать свитер Халиты. Показалась серая футболка в каких-то пятнах, потом лифчик не первой свежести. Вывалились вялые груди с большими коричневыми пятнами вокруг сосков.

Артур сноровисто орудовал длинным ножом.

— Так, трусняк у неё вонючий… фу, бля… щас вырвет… Как её драл Акмаль, хер его знает. Чурки и есть чурки! Ну, вот… кажись, всё…Давай, Пьерушка, её под пилу, разделаем корову! – Артур приподнял тело и сунул шею под электропилу. Включил.

Через несколько минут цех, как видел Вадим, представлял из себя кадр из фильма ужасов. Белые кафельные стены были забрызганы кровью. Она было повсюду, на лицах Артура и Пьер – Поля, на полу, на одноразовых халатах из зеленоватого материала.

— Ты что хочешь делать? Ты во что нас втянул, урод? – Вадим смотрел на Артура, держащего в руках руку Халиты. Покосился на торчащую белоснежную кость, на фоне алых мышц и сухожилий она выглядела инородно.

— Cпокуха, Петруха! Сейчас всё будет супер! Давай, открывай мясорубку! Она хотела свежего мясца! Оно у нас есть! — и Артур откинул крышку агрегата.

Пьер – Поль как-то странно начал повизгивать и потирать руки. Часто-часто.

— Это такая игра. Игра. Играем в больницу, правда? Правда, играем? Давай, давай эту тварь на фарш, с костями! Ахахаха! – Пьер – Поль кружил, как дервиш, вокруг своей оси, запрокинув голову.

Заурчала механизм мясорубки. Артур запихнул к большим валам две руки и ногу. Скрежет, какой-то хруст и через пару минут из трубы показался фарш с кусочками белых костей.

— Ах, как хорошо! Мясо! Люди хотят мяса! Оно у нас есть! – приговаривал Пьер – Поль, закатив глаза так, что Вадим видел лишь их белки.

В дверь цеха стучали. Сначала не часто, потом начали барабанить. Настойчиво. Тревожно.

— Халита! Халита! Ты здесь? Халита!

Вадим узнал голос Акмаля.

— Чурка этот грёбаный! Давай, Поль-Пьер, открывай! – Артур метнулся к столу, на котором лежали рабочие инструменты Вадима. Несколько ножей, топор, он же тесак, точило. Секунду помедлив, Артур взял обеими руками тесак и по-кошачьи, обходя лужи крови на полу, встал у дверного косяка. Кивнул Поль – Пьеру.

— Сейчас, сейчас, дорогой, открываю, — как-то мягко и растягивая слова произнёс тот, медленно двигая задвижку двери.

Дверь окрылась и на пороге возникла фигура Акмаля. Он вытаращил глаза, увидев залитый кровью пол и стены, забрызганные, будто из шланга, потоками алого цвета. Открыл было рот. И это было последнее, что он успел сделать в своей жизни.

Удар. Обезглавленное тело Акмаля рухнуло на пол. Голова с вытаращенными глазами откатилась к ножке стола.

— Да! Да! Мы сделали это! Я мужик! Я мужик! А не то, что твоя бывшая имела в виду, Вадик! – Артур, казалось, приплясывает на месте.

Вадим ошеломлённо смотрел на труп Акмаля. Как дикий бред, приходящий иногда к нему во сне. Правда, такого бреда в последние месяцы стало меньше, в этом он был уверен.

Поль – Пьер опять захлопнул дверь и задвинул щеколду.

— Теперь слово за тобой, Вадик! Мы сделали это! Сделай и ты свой настоящий поступок! Тварь дрожащая ты … или кто там… или право имеешь, вот! Достоевщина, япона мать! Давай, не ссы, мы мужики! Сила в правде!

С этими словами Артур взял за волосы голову Акмаля и положил её на поднос для фарша. Тот был вытянутый, с невысокими бортиками. Затем положил около, держа за сальные волосы уже успевшую побелеть голову Халиты. Пристроил обе головы затылками друг к другу, сунул в рот по пучку петрушки.

-Смотри, Вадик, круто я придумал?

Вадиму стало дурно. К горлу подступила рвота. Он подбежал к открытой мясорубке и его вырвало прямо внутрь. На то, что недавно было Халитой.

— Вот, вот… Вадимчик… полегчало? А теперь иди. Иди и отнеси эти две пустые головушки Лизе. Ей будет приятно. Очень приятно. Она полюбит тебя ещё сильнее. Давай, не ссы… — Артур протянул поднос Вадиму.

Вадим оторопело смотрел то на Артура, то на Поль – Пьера.

— А на этом мы с тобой прощаемся, Вадик. Всё, финал истории. Да, Поль – Пьер? – Артур смотрел на приятеля. Тот утвердительно кивнул головой.

— Всё, Вадик, оставляем мы твою голову. Пожили в ней и хватит. Пойдём к другим, может быть. А может быть просто канем, в небытие… Ты хороший парень, Вадик. Всё будет хорошо. А теперь иди. Иди к Лизе.

Артура и Поль – Пьера не стало. Вадим почувствовал даже какое-то облегчение. Весь год эти два персонажа жили у него внутри. Там, в голове. Один слева, другой справа. Как в стишке про гусей. Один серый, другой белый. Два весёлых гуся. Теперь вот раз, и он остался один. Один. Наедине со своими мыслями. Вадим вздохнул. Подумал, что неплохо бы окатить весь цех водой перед уходом. Впрочем, сейчас это не важно.

Открыл щеколду, распахнул дверь. Держа перед собой поднос с головами, шагнул в коридор. Направо, к кабинету Лизы. Истошно завизжала узбечка, отскочив от поломоечной машины и побежав к дверям в зал. Какие-то фигуры впереди бросились в сторону открытых ворот, где разгружалась очередная машина. Вадим шёл и улыбался. Лизе будет приятно. Это он знал точно.