Музей

Адам провел тонким бледным пальцем по стеклу, на кончике сразу же появился изрядный слой пыли. Оглядел помещение, в котором все было как всегда: холодная плитка цвета слоновой кости, деревянные резные колонны, информационные стенды с потертыми буквами на них, красивые стеклянные своды крыши. Сделав несколько шагов вперед, он услышал странный шум в самом начале помещения, обернувшись он заприметил знакомую кудрявую голову. Его помощница, Анис, прорывалась сквозь тяжелые входные двери, в левой руке она держала тонну папок, а в правой несколько забитых пакетов. Всю свою жизнь он провел в этих залах, лишь иногда насильно вырываясь на встречи историков и других научных сотрудников. Адам пошел на помощь секретарше и взял из рук несколько пакетов. Они двинулись в сторону рабочего кабинета. Им не нужны были слова, чтобы понять друг-друга, за столько лет совместной работы это не могло стать сюрпризом.

-Что вы будете делать?-Все же открыла рот Анис, решив разбавить тишину

-С чем?

-С этим-сказала она сдавленным голосом и абстрактно махнула рукой на зал

Адам замолчал, он знал, что будет дальше с экспонатами, но не мог быть до конца уверенным, что ждет его.

-Все объекты будут переданы нуждающимся в них музеях страны-машинально ответил он фразой из интервью, которое у него брали обеспокоенные СМИ всего пару дней назад.

Адам и Анис вошли в кабинет, она устроилась при входе за столом и, как обычно, принялась раскладывать бумаги. Только что-то все равно изменилось в ее действиях, как будто больше не было той уверенности, что была еще несколько недель назад. До новости о закрытии. Он прошелся до конца комнаты по скрипучему старому полу и вошел в стеклянную дверь, ведущую в его личный кабинет.

С любовью Адам взглянул на большую доску, исписанную делами на неделю. Стандартное расписание с экскурсиями для детей и встречами для ветеранов возвышалось над горами бумаг и книг, лежавшими на старинном столе из красного дерева. Он сел за стол с компьютером и принялся усердно отстукивать пальцами по, изрядно потертой и много раз облитой кофе, клавиатуре. Только сегодня он писал не новую программу экскурсий, а речь для суда. Он никогда не бывал в таких местах и тем более не защищал чьи-то интересы, он просто жил и работал, но теперь, когда его детище в опасности, Адам решил уверенно бросится на защиту того, чем так дорожил.

Поклацав еще немного по клавиатуре, он открыл статью с историей музея и принялся досконально изучать каждый утерянный экспонат, всех директоров и то, как появился в таком небольшом городе музей. Еще несколько лет назад жизнь здесь кипела: постоянные встречи специалистов и экскурсии, единственное культурно ценное место в городе пользовалось спросом. Сейчас в залах не было никого, лишь экспонаты, освещаемые тусклым светом. Запах нафталина, в зале этнографии, почти рассеялся и никто за день не проходил мимо древних гобеленов, традиционных чумов и тускло блестящих гарпунов с деревянными ручками.

Адам жадно пробегал глазами по строчкам и цеплялся за каждую мелочь, подготавливая историческую справку:

«Две сотни лет назад господин Ф.К. на первом этаже своего особняка выставил редкие вещи, привезенные из путешествий по Европе и Африке. Случайно зашедший в тот день почтальон, задержался в доме и попросил показать ему коллекцию. В тот момент господина Ф.К. осенило, уже на след. День он стоял в очереди в старой деревянной мэрии, которая стояла из двух этажей, снаружи была выкрашена в агрессивно-яркий красный цвет, а внутри обладала огромным количеством дверей и коридоров. Здание было перестроено в период уплотнения, когда количество чиновников превысило возможную норму и просторные залы превратились в несколько десятков душных комнаток. В тот день господин Ф.К. так и не попал к заведующему культурной жизнью города, как и на следующий. Спустя неделю ожидания уважаемому Ф.К. надоело дышать пылью затхлой мэрии и он ворвался в кабинет к заведующему. В скором времени выяснилось, что он не ведет прием граждан уже около месяца, а новость о том, что за дверью ждут люди-повергла его в абсолютный шок. Фамилия или имя заведующего культурным отделом утеряны, никаких данных о работе министерства культуры в городе найдено не было.». Адам откинулся на спинку стула, первая часть была закончена, фундамент положен, а работа начата. Мысленно у него уже был выстроен план, как он заходит в зал суда хозяйской походкой, небрежно произносит речь, придуманную на ходу и не менее вальяжно выходит из здания победителем. Никакого общественного пространства, фудкорта и отделения администрации города не появится в его личном раю. Оглядевшись, Адам понял, что наступил вечер: за окном по отливу постукивали капли дождя, свет в офисе Анис был приглушен, а на его столе лежал бутерброд с запиской, в которой говорилось «не забудь поужинать перед уходом и выключить отопление в офисе. Твоя Анис»- мужчина улыбнулся и принялся жевать бутерброд, наблюдая за летящими мимо стекла каплями воды, иногда по дороге, в небольшом отдалении от музея, проносились лучи автомобильных фар. Как только от еды не осталось ни крошки, Адам протянул руку к вентилю батареи. Выходя он оглядел неубранный кабинет, компьютер и, вздохнув, погасил свет.

Дверь в темном помещении распахнулась, из проема донеслись лучи света. Рука, немного пощупав стену в поисках выключателя, нажала на кнопку и комната озарилась светом. Перед Адамом предстала его квартира: коричневый кожаный диван, перед которым стоял шкаф со стеклянными полками, заваленными книгами. Не менее древний телевизор также стоял внизу шкафа, но даже на нем лежали какие-то альбомы, о происхождении которых мужчина не знал.

-Я дома-крикнул он куда-то вглубь жилья, но осекся, вспомнив недавно произошедшие обстоятельства

Пройдя на кухню мимо заваленной посудой раковины, он распахнул дверцу холодильника и попытался глазами найти что-нибудь съедобное, однако его встретила только баночка открытого йогурта с ложкой внутри. Поморщившись, Адам выкинул йогурт и потянулся к телефону, дабы заказать пиццу, но и тут его поджидала неудача, ведь зарплата должна была прийти лишь через три дня. А может и вовсе никогда. Мужчина вдохнул и снова оглядел квартиру, на этот раз ему на глаза попался очередной альбом, но лежал он почему-то под стиральной машинкой. «Видимо опять ночью бродил»-подумал Адам и поднял с пола книгу. Раскрыв ее на случайной странице, он нахмурился. Перевернул еще несколько страниц и брови съезжали все ближе к носу. Адам присел на край барного стула на кухне и принялся лихорадочно перебирать каждую страницу.

Он сорвал очки с переносицы и бросил их на столешницу, снова вздохнул, но на этот раз на его лице появилось подобие улыбки, впервые за много дней. Адам снова бросился к телефону и набрав несколько цифр заговорил:

-Здравствуйте! Будьте добры самую большую Пепперони, пожалуйста-Попросил он с праздничными нотками в голосе-А еще поздравьте меня, я нашел спасение своего дела-Крикнул мужчина в трубку напоследок и бросил телефон вслед за очками на потускневшую мраморную столешницу.

На утро Адам вернулся в музей и вместо того чтобы снова потерянно разгуливать по залам, он сразу же ринулся в свой кабинет. Только он распахнул дверь, его легкие сперло от ледяного воздуха неотапливаемой комнаты. Мужчина снова открыл вентиль, горячая вода сразу начала разгуливать по батарее, издавая приятные шуршащие звуки. Адам сел за стол и принялся перебирать пожелтевшие бумаги, небрежно бросая большинство на пол. Освободив небольшой островок поверхности, он осторожно положил альбом, который привез сегодня из дома и снова открыл его, на этот раз с первой страницы и принялся во всех подробностях погружаться в написанное.

Внезапно ручка двери щелкнула, Адам резко поднял голову, в двери стояла Анис с двумя пакетами, набитыми до краев, потертой синей спортивной сумкой на плече и почти завядшем цветком Орхидеи в другой руке. Она по привычке оглядела кабинет директора, ее взгляд остановился на мужчине. Они смотрели друг на друга с минуту. Анис еще ничего не сказала, но он уже знал, зачем она пришла сюда и не мог отвести взгляд, ведь вероятность того, что они видятся в последний раз-была слишком высока. На ее кудрявой голове проглядывались седые пряди, под глазами росли мешки, с каждым днем они становились все больше. На лбу также были видны морщины. Эта работа явно надоела ей, но все же что-то держало Анис здесь. Она не уходила, хотя знала, что у нее есть варианты более легкой и прибыльной работы. Но нет, она держалась не за деньги, а за дух этого места, за экспонаты, за пыль, у которой есть историческая ценность.

-Я оставлю это здесь, вдруг…-Тихо сказала она и поставила пакеты в самый дальний и пыльный угол кабинета. Адам встал и неуверенно раскрыл руки. Обнявшись они снова взглянули друг-другу в глаза, такие уставшие и практически бесцветные. Казалось, время вокруг остановилось, но Анис выскочила из сна и двинулась к двери, напоследок помахав бледной и худощавой кистью. Дверь закрылась. Адам остался один. Однако, даже когда шанса почти нет-есть надежда, а ему уже было нечего терять. Лучи алого закатного солнца влетали в оконную створку, это и разбудило Адама. Он бросился к столу и включил компьютер. Спустя минуту пальцы уже застучали по клавиатуре, снова в музей вернулась надежда, которая держалась на гневе одного слабого человечка.

«Спустя около сотни лет после событий, описанных выше, началась война. Жизнь людей снова перевернулась, многим пришлось уехать как можно дальше, бросить дома, вещи, родной город. Поселение превратилось в деревню с несколькими сотнями жителей, в основном это были местные политики и отважные люди, которые искренне верили, что раскаты грома войны и звонкие пулеметные очереди не дойдут до сюда. Одним из таких людей и был товарищ В.И. Он унаследовал музей от отца. Всего у местного Лувра было три директора: первым стал дедушка товарища, господин Ф.К.

Нынешний владелец музея активно говорил всем, что скоро конфликт будет исчерпан и закончится великой победой, участвовал в митингах в поддержку армии. Новости проносились мимо него и можно представить, насколько В.И. был удивлен, когда его жену и двух сынишек эвакуировали вглубь страны. Т Все, что осталось у товарища-музей, которым он не шибко дорожил и многие экспонаты продал, дабы передать деньги армии. Все архитектурные элементы, имеющие в себе хоть малость ценных металлов были отправлены на переплавку.

В один момент, когда в дом соседа попал снаряд, товарищ В.И. понял, что пора бежать, хотя он сам еще не так давно осуждал и всячески издевался над теми, кто уезжал из города.

Однако, больше никакой транспорт из опустевшего поселения не ходил. Выйдя на улицу, В.И. прошелся по битому стеклу, мимо разрушенных домов центра города, которые полгода назад величаво располагались вдоль безупречно чистых каналов и улиц. Сейчас же вода в канале позеленела, словно окислившаяся медь и повсюду стояли брошенные проржавевшие катера и лодки. Когда в городе никто не жил уже много лет, хотя эвакуация началась около восьми месяцев назад. Вот что сделала с миром война: ей не важно, сколько времени прошло с ее визита, не важно, кто ей противостоит. Ей важно уничтожать все, чего добился кто-то до ее визита.

После такой отрезвляющей прогулки, товарищ В.И. направился в музей, где увидел не менее печальную картину:

Вместо многих кирпичей зияли чернеющие дыры, в одну из стен явно влетел осколок бомбы, панорамные окна с зелеными рамами треснули либо вовсе упали. Одна из красивых башен, возвышающихся над парадной стороной, серьезно пострадала, ангел, появившейся еще перед началом строительства, растворился, осталась лишь одна из его ножек. Гигантские тяжелые деревянные двери, слово ворота крепости, высотой около пяти метров, были закрыты на амбарный замок, который уже явно пытались несколько раз вскрыть. Величие замка, отстроенного господином Ф.К., было утеряно. Товарищ В.И. надеялся лишь на то, что внутри не пострадали остатки коллекции, которые он не успел продать или переплавить.

Немного покопавшись с замком, он распахнул тяжелую дверь и вошел в темное, затхлое помещение. Несколько раз нажав на выключатель, он догадался, что провода кто-то перевел к себе в дом, отделив их от щитка у музея. В.И., вздохнув, принялся рыскать по пыльным полкам, в поисках керосиновой лампы. Наконец, когда комнатка охранника была озарена тусклым, почти безжизненным, светом лампочки, товарищ двинулся дальше.

Пройдя несколько таких же пыльных коридоров по разбитой и потертой керамической плитке, он вышел в просторный зал со стеклянной крышей, он наизусть запомнил всю карту огромного здания, когда еще будучи ребенком постоянно ходил за отцом. В.И. мотнул головой, как бы отмахиваясь от воспоминаний, ведь всегда, когда он представлял себе широкие плечи, крепкие руки и такое добродушное лицо отца-сразу приходил в голову поезд, на котором его увозили на каторгу в послереволюционный период. Подсветив себе путь фонарем, он вытащил несколько коробок и пакетов, найденных в служебном помещении и принялся собирать каждый найденный экспонат. В.И. осторожно подхватил статуэтку, привезенную дедом из Греции, ровно посередине груди богини появилась чернеющая рана и любое неуместное движение могло в ту же секунду привести к кучке осколков. Мужчина осторожно уложил ее в отдельную коробку и поставил при входе. Так, постепенно собирая все, что еще хоть немного можно было спасти, В.И. не заметил, как прошла ночь. Сверчки умолкли, сквозь стеклянные своды крыши пробивались лучи яркого всходящего солнца. Он поднял голову и присел на одну из более крепких коробок, наблюдая за играющими на полу солнечными зайчиками.

Внезапно покой закончился: с дороги неподалеку от музея донесся гул нескольких автомобилей. В.И. вздрогнул и бросился к одной из полусгнивших дверей служебного помещения, но по одному из коридоров уже цоколи каблуки военных сапог. Постепенно обернувшись, он увидел двоих крепких бородатых мужчин в зеленых кителях, у одного из них на плече лежала верная винтовка. После короткого разговора, задокументированного в архиве ФИН5/7No340 (см. в нацархиве), выяснилось, что всех культурных работников и их организации будут вывезены из зоны боевых действий. Товарищ В.И. немного постоял, оглядел музей: разбитый пол, сгнившие, как мертвые деревья, двери, опавшую со стен штукатурку, оставившую за собой пыльный след и наконец крышу, которая привлекала в любую погоду и день, в тот момент на ней крутилась пара ворон, желающая устроить здесь свой дом и начать новую жизнь. В.И. взглянул на пыльные коробки и черные пакеты, сложенные в кучу при входе в зал. Перевел взгляд на солдат, выпятивших грудь и стоящих по струнке, он увидел впалые щеки и желтяки под глазами, слегка дрожащие пальцы и серые, пустые глаза.

-Я останусь и не дам пропасть из стен этого музея любой, даже самой крошечной, вещички-это фраза является ключевой и выделена в отчете ФИН5/7No340 по делу Владимира Ильича (см. в нацархиве)»

Адам оторвал взгляд от компьютера и снова оглядел офис, все в нем теперь виделось другим, он сам еще не до конца понимал, что с ним сделала новая часть написанной истории музея. Пульсирующие головные боли не давали думать. Он выдвинул один из ящиков и выхватил оттуда яркую коробочку Аспирина. Адам взглянул в окно, он сразу же представил себе эти деревья и дорогу за десятки лет до нынешнего времени, как по ней ехало несколько автомобилей в маскирующей окраске. Повернул голову влево и сразу же вместо привычной ему двери он увидел ту самую, старинную и сгнившую, с резной металлической ручкой.

Головная боль постепенно уходила, а вместо нее все тело наливалось теплом радости и уверенности в завтрашнем дне. Он впервые выходил из заваленного бумагами кабинета уверенно. напоследок бросив взгляд в сторону рабочего стола, за которым он и обеспечил себе победу. Спустя секунду, Адам нажал на кнопку выключателя и двинулся домой.

Он шел по одному из мощёных тротуаров в центре города, из людей вокруг остались лишь лудоманы, да проспиртованные работяги, мечтавшие о стопке еще с самого утра понедельника.

Походка у Адама изменилась, каждый шаг давался ему с трудом: ноги то спотыкались друг об друга, то начинали бежать одна быстрее другой. Зато улыбка на его лице стала еще шире, чем раньше. Очки еле-еле держались на носу и когда в один момент его снова понесло и он чудом успел схватиться за фонарь: они упали наземь и одна из линз немного треснула. Адам выругался и потянулся за оправой, но тут его снова качнуло и он приземлился на пятую точку около фонтана в центре города. В одном из домов в оконном проеме стоял человек, а мимо директора музея проходил опаздывавший в казино мужчина средних лет. Он протянул руку и помог встать Адаму, тот уперся взглядом и телом в спасителя и, постоянно путаясь в словах, сообщил:

-Сегодня мы празднуем победу-он махнул рукой куда-то в сторону фонтана и снова слегка покачнулся-все мы отмечаем мою победу!

Седовласый прохожий, удерживающий на ногах Адама, попытался было усадить его на скамейку, но тот, как нарочно, из последних сил стоял и не собирался сдвинуться ни на шаг.

-Я победил город! Я победил страну! Я победил систему!-Крикнул он снова прямо в ухо лудоману, тот больше не мог ждать и повалил Адама на скамейку, равновесие пьяный мужчина удерживать больше был не в силах и упал навзничь на слегка сыроватые, после дождя, доски скамьи.

-Славьте меня! Я велкими не чета! Музей будет жить-продолжал кричать он уходящему вдаль прохожему, который при первой же возможности нервно потрусил в сторону ближайшего казино.

Тут Адам заприметил фигуру, наблюдающую за происходящем из жилого дома и направился под окно.

-Слышь, ты! Я тебе говорю, да-да…-Кричал он, постоянно тыкая пальцев куда-то в пустоту-Я, Адам Андросов, написал речь и спасу любимый вами музей!-Продолжал он рвать глотку, но фигура стояла почти неподвижно. В голове и вокруг мужчины все закружилось и он потянулся к ближайшей скамейке, где ему удалось проспать до того, как охранник одного из закрывающихся казино не прогнал Адама домой.

Утро наступило через чур быстро. Адам очнулся на потрепанном диване в гостиной и оглядел квартиру. В ней ничего не изменилось: все те же обои в цветочек, абсолютно такие же горы книг, грязный потертый паркет и кухня, которая раньше была белой, но сейчас цвет напоминал скорее крысиный. Мир вокруг перестал постоянно двигаться и мужчина сделал несколько не очень уверенных шагов в сторону кухни. С трудом преодолевав ступеньку, создающую условное разделение гостиной и закулисной стороны, он потянулся к одному из ящиков с отвалившейся ручкой. Когда Адам открыл его, первым, что он встретил, стала его же фотография. На ней он стоял в обнимку с рыжей длинноволосой девушкой. Мужчина остановился на секунду и взял в руки рамку, которая начала немного дрожать в его руках. Лица у пары светились, в глазах горел тот огонь, который можно найти лишь в очах молодых людей. Адам замахнулся рукой, в которой была фотография. Еще секунда и она лежала бы разбитой в дальнем углу. Однако, дрожащая кисть опустилась обратно к ящику, а пальцы сами разжались. Фотография вернулась на место.

Он вытащил из ящика пакетик с противопохмельным порошком и высыпал его себе в рот, залив водой.

Адам добрался до работы, но в музее что-то изменилось. Он сам не сразу заметил это, однако без кудрявой головы Анис все было по-другому. Больше не было той, которая была готова всегда помочь директору музея с кофе, едой и напоминаниями выключить батарею. Мужчина снова опомнился и пошел в кабинет, в котором было удивительно уютно: теплый воздух так и шел от батареи, словно волны на море. Он вспомнил что забыл про вентиль. Адам вышел из кабинета и прошелся по всем залам, подробно разглядывая каждую плитку на полу, все экспонаты, даже самые крошечные деревянные украшения в отделе истории. Самой главной гордостью музея была картина, которая возвышалась над остальными в отделе искусства 19 века.

На холсте маслом был нарисован древний Египет, на деревянном троне со спинкой из бордовой ткани сидел некий правитель, а перед ним стояли на коленях двое-мужчина и женщина. У обоих на лицах был написан ужас и страх. Картина занимала почти всю стену в зале. Будучи около 25 метров в ширину и семи в высоту она являлась самой величественной из всех, что видел Адам. Его всегда завораживали эмоции на лицах участников картины: презрительный взгляд правителя, настороженная охрана и в самом низу испуганные простолюдины. Именовалась картина «Великий суд».

Немного поглядев на картину, Адам набрался сил и пошел писать сложнейшую часть: итоговая речь.

Спустя несколько часов, пролетевших незаметно сквозь него. Адам опрокинулся на скрипучую спинку кресла и потянулся, все было готово. Осталось лишь дождаться момента, когда он сможет тыкнуть в нос судью подготовленным материалом. Он вновь прошелся по нафталиновым залам. Адам провел тонким бледным пальцем по стеклу одного из экспонатов, на кончике сразу же появился изрядный слой пыли. Как всегда.

Адам стоял перед зеркалом в ванной и укладывал волосы. Он подхватил расческу и сразу же выронил ее. Когда мужчина опускался за ней, то ударился лбом об твердый угол желтоватой раковины. С каждым днем его уверенность в себе постепенно угасала, видимо такие эмоциональные качели и должны быть, когда долго чего-то ждешь. Адам активно собирался в суд, рыскал по шкафу в поисках парадного костюма, одновременно постоянно теряя карточки с речью. Их, по плану, он будет держать в тайне от остальных участников дела.

Наконец, когда все вещи были собраны, мужчина заказал таски бизнес — класс. Напоследок натянуто улыбнувшись зеркалу, Адам вышел за дверь и отправился ждать такси.

Здание суда возвышалось над малоэтажной застройкой центра города. Расположившись на одной из узких кривых улочек, оно вызывало больше страха, чем уважения. Во многом этот эффект создавался благодаря внешнему виду: четыре этажа, стены, выкрашенные в телесный цвет, грозная золотая статуя Фемиды, а по углам четко квадратного здания находилось по две башенки, на которых возвышались кресты. Адам рассмотрел здание и принял решение, что оно больше напоминает тюрьму, нежели чем суд. Пройдя сквозь гигантские стеклянные двери, он оказался в удивительных размерах холле. Изнутри место выглядело еще более пугающе. Сделав еще несколько шагов по гранитной плитке и сдав одежду в гардероб, к нему сразу же подскочил адвокат: маленький мужичок с толстыми очками, постоянно сползающими с носа и мерзкими тонкими усиками.

-Превысокомногоуважаемый Адам Андросов, пройдемте, пожалуйста, за мной в зал под номером сорок-начал говорить он, иногда заикаясь и постоянно вздрагивая брови

Они пошли по запутанной системе коридоров, по крутым винтовым лестницам, иногда вновь оказываясь у главного холла. Все это время Адам бросал взгляды на интерьер, ему даже удалось заприметить одну статуэтку, которая хранилась ранее в музее, но адвокат уже довел его до дверного проема с надписью «40». Перед мужчиной предстала совершенно обычная дверь из сосны с пластиковой ручкой, покрытой серебряной краской.

И вот настал он, тот самый заветный момент — суд. Изнутри зал оказался весьма простым: обои такого же телесного цвета, несколько стульев из красного дерева и в конце помещения на небольшом возвышении стоял стол. За ним уже заседал седой мужчина лет 60, он грозно взглянул на Адама и зашедшего вместе с ним адвоката.

Когда все расселись по местам, раздался возглас судьи. Именно он ознаменовал начало борьбы, ради этой фразы Адам столько готовился. Мужчина нервно потер руки под столом и снова оглядел аудиторию: справа от него и тщедушного защитника интересов сидел грозный, напоминающий бульдога, адвокат города и представитель мэрии. Остальная часть сидячих мест перед Адамом была занята людьми с надписью «Виват, великая страна, виват, великий город!» на одежде.

-Дело No556-наконец-то вслушался директор музея в возгласы судьи-Город против Адама Андросова по делу о закрытии городского музея и перемещении туда общественного пространства-продолжал было он, но внезапно запнулся на одном слове-общественного пространства «Славься, отче наш»-наконец закончил он.

Адам принялся дергать кончики пальцев. Он почувствовал жар и ему захотелось на секунду прилечь. Карточки. Карточки! Его осенило, что они были в куртке, которую он сдал при входе в суд. От этого ему стало еще хуже, он незаметно расстегнул одну пуговицу на рубашке.

Практически не слушая, что говорит судья и городской адвокат, Адам пытался угомонить дрожь по всему телу. Грудная клетка мужчины постоянно то взлетала вверх, то успокаивалась и возвращалась на привычное место.

-Адам. Адам!-обратился к нему судья с эффектными бакенбардами, директор музея почти не слышал его, дрожь всего тела превратилась в гул в ушах-Вам есть, что сказать?

Настал тот самый торжественный момент, он должен встать и наконец оправдать все свои труды. Сказать хоть слово, но такое, чтобы спасти семейное достояние.

-Вся моя, и не только, жизнь кипела вокруг этого места. Каждый из нашего рода жил музеем, ранее судья уже оглашал подготовленный мною материал о других директорах. Все мы — звенья одной цепи, каждый в чем-то улучшал и чем-то ухудшал залы и выставки. Счастливые люди всегда ходили к нам, в любой момент, мы являемся чем-то вроде места, где можно забыть о своих проблемах, получить новые интересные знания. Неужели вы готовы отобрать счастье людей в обмен на свой комфорт?-начал говорить Адам тихим голосом, пытаясь звучать убедительно и уверенно. Вокруг стояла тишина, все внимательно слушали-Неужели вы способны перевернуть ход истории? Будущие наших с вами детей будет без всего, построенного за сотни лет работы. Одной своей фразой, уважаемый судья-обратился он к возвышающимся над остальными мужчине-вы разрушите все, сделанное для потомков.-Адам замолчал, оглядывая зал. Тишина не прекратилась, сторонники города нахмурились и ждали следующего слова.

-У меня есть вопросы к сказанному господином Андросовым-внезапно поднялся со своего места похожий на Бульдога адвокат. Жестом руки судья дал ему слово-Вы уверяете нас в том, что мы ставим под сомнение счастье людей? Взгляните же на аудиторию-он указал перстнем на небольшую компанию, состоящую из молодых мужчин и девушек в футболках с надписями-Все они вполне довольны новым проектом, ведь помимо такой важной для города администрации, на территории здания будет открыто общественное пространство с фудкортом и выставкой «известные герои Родины»-адвокат на минуту сделал паузу, как бы давая возможность осмыслить сказанное-Также у меня есть еще одно замечание: вы сообщили многоуважаемой аудиторию и бесценному судье, что вы и ваша семья всегды были преданы музею, так? Но, полагаю, вы во многом позабыли о случае, произошедшем несколько дней назад,-тремор вновь вернулся в кончики пальцев Адама. Все это время он старался пристально глядеть на адвоката, но тут глаза самовольно начали опускаться в сторону носков ботинок-Я вам напомню. Парой сутками ранее, позднее полуночи, вы в больших количествах употребляли спиртные напитки, причем не хочу никого пугать, прямо на глазах прохожих. Благо, один добросердечный гражданин протянул вам руку помощи и вы не утонули в фонтане на центральной площади.

В свои материалы, переданные судье, я добавил видео, записанное вторым свидетелем вашего дебоша. Не хочу учить уважаемого героя закона, но подобное поведение подходит под статью 159/3 в уголовном кодексе, а также…

Больше Адам не мог слышать сказанного адвокатом, он наблюдал за тем, как его щупленький защитник пытается вставить хоть слово, но бульдог не замолкал. Даже наоборот, расходился, некоторые слово выкрикивая настолько громко, что они не могли не проникнуть в голову. «Видимо, его жизнь держаться на злорадстве. Такова его работа и сущность» — думал директор музея.

Его внимание окончательно рассеялось, а рассудок помутнился. В будущем он вспоминал лишь обрывки фраз судьи, оглашающего итоги дела. Этих кусков полотна бесконечных речей от книжных червей — вполне хватало, но даже их Адам старался забыть.

-По итогу заседания в городском суде города… -«интересно, а если попросить Анис помочь разобрать вещи, хоть за самую маленькую сумму — она поможет?»-мелькали мысли в голове мужчины

-Работа музейного заведения… — «надо бы раздобыть у соседа Джимми денег на новые обои, старые подходят уже лишь для притона» — летела голова дальше

-Здание будет опечатано 23.05, передача имущества и участка… — «продолжай-продолжай, старый балабол, ты пойдешь дальше, а я…» — вернулся полет сознания в душную комнату зала суда.

Адам, пошатываясь, вышел из кабинета, постоянно отмахиваясь, как от назойливой мухи, от своего адвоката. Тот все не уходил и продолжал что-то говорить о подаче апелляции через три года. Мужчина больше не мог бороться. Он помнил фразу отца: «Всегда нужно бороться, но также нужно вовремя остановится и передохнуть» — вот и настал этот момент, пора ему передохнуть.

Адам вошел в уборную и долго смотрел на отражение в зеркале, практически не двигаясь. Спустя, как ему показалось, вечность, Адам провел пальцем по своему отражению, палец не покрылся слоем пыли, как раньше. Он усмехнулся, посмотрел напоследок в зеркало с облупившимся углами и вышел за дверь.

***

-Проклятие!

-Что опять не так?

-Да осколком порезался, гребанное зеркало

Двое мужчин-строителей стояли посреди руин разрушенного города, один был весьма плотного телосложения и короткий. Усталое лицо с мешками под глазами озаряли рыжие волосы и борода. Второй был высоким и худощавым, его губы были постоянно крепко прижаты друг к другу, от чего создавалось впечатление постоянного недовольства на лице.

-Ладно, давай уже закончим-сказал худой, доставая из глубокой картонной коробки табличку-сюда вбивать?

-Да-да, давай уже. Видишь, я сам не могу-упитанный показал второй рукой на два кровоточащих мозолистых пальца

Мужчины ушли, а на пепелище, которое постепенно разбирали огромные экскаваторы, осталась табличка со словами: «скоро здесь будет возведен новый городской музей». Территорию вокруг оцепили, создав в общих чертах план постройки.

Скоро. Очень скоро. Надо было просто ждать.

Еще почитать:

Она — Запись первая.

Шапка-невидимка

Сухие слезы пандемии

Пифагореец — Глава 7. Недоброе утро первого дня