МОЙ СИНИЙ ЛЕС

Мой синий лес. Но он не синий, а как бы жёлтый, и листва опадает, но ещё держатся деньки.

Под хруст веток далеко под уклон на велосипеде «Кама» передвигаюсь. Помнишь, как в сумерки: прикрепить бы к рулю фонарь, чтоб стал освещать. Если бы только хотя бы в виде налобного – в тот миг! Практично… И солнце пробивает ветви, и слепит глаза…

Как определить, свой человек или чужой? Он долго стоял и крутил ботинок в руках, теперь уже то ли от правой, то ли от левой ноги. Попробуй сказать, например, что вот этот – ботинок на моей ноге – жмёт, и так происходит постоянно… и, если ты услышишь в ответ от ассистента: «Бывает нога у людей разная», знай – это не твой. Если же ты услышишь нечто, вроде: «попробуйте выбрать другую пару», то этот – точно наш: свой, родной, понимающий все тонкости практических продаж, да обретёт магазин его былую славу!.. В арабских эмиратах очень любят, когда ты англичанин. Это не к тому, что я сказал ранее, утверждая об устаревшей на некий взгляд лексике иностранного языка. Да, приветствуется анахронизм в ОАЭ, ну и полно: там много русских, которые готовы тебя осадить; хоть и был среди тех русских особый человек: элита некая, сила власти, – представитель посольства РФ в конце-то концов, ему я и отворил нещадно свою озабоченность, что, дескать, упекут нас на сбор фиников в неизвестной стране за доллар в час, на что мой господин, учтиво протянув свою визитку – «Консул», заметил: «На доллар в час не соглашайтесь, берите – халиф на час».

Учтивость. Милосердие и покой.

Как я не пытался, никто никогда не смел дать повода. Что это? Наши страны? В какие страны меня не пустят, после того, что я сделал, метя кулаком? В какие трущобы я не вхож? К каким родным пенатам…, впрочем, вернёмся к мордобитию: его здесь просто нет, аж скучно. Вы не заметили подвоха? Любой мужчина туда метит, если оскорблено его достоинство. Ребята, давайте бить друг другу морду. От этого между нашими странами становится просторнее.

Третью ипостась завод имени Ильича включил тогда, когда стало ясно, откуда запах. Очистные сооружения настолько самортизирировались, что фильтры не выдерживали наплыва эмоций, – городским властям потребовался целый день, чтобы всё исправить. Первым говорил в микрофон мэр Урюпинска: он стоял на том, что меры приняты и в скором времени воронка шириной в торговый центр должна провалиться еще дальше – уйдя в суглинок.

Слово взял представитель Красного креста и пожелал всем спокойной ночи. В его иезуитский орден решать региональную проблему Урюпинска не входило. Что ж, оказалось, что мы не одни, и воронка под нашими ногами, под самым микрорайоном «Пятидесятилетия сталелитейной промышленности» стала разрастаться: оседая, глиняные комья добрались до культурного слоя, накрыв пахучими потоками, оргазменно выходя из почвы; заливало все дворы и подвалы.

— Да что это такое, в конце-то концов! – запричитала типография на улице Заречная 12, где у них ксерокопии с севшим картриджем от принтера аж за 25 рублей распечатка.

Но слово опять взял представитель Красного креста: поставив крест на всём существовании, он сказал:

— Люди добрые! Верьте, вы не одни, среди вас есть избранные…

Микрофон на всякий случай у выступающего отняли, и слово взял начальник санитарно-эпидемиологической службы:

— Нам всем хана…

Но микрофон снова перешёл в руки представителя городской власти:

— Граждане, вы верите в инопланетян?

После этих слов в небе появились неопознанные летающие объекты, кажется, штурмовики: кружась, как стервятники, над океаном бездны, они ждали дальнейшей команды. Команды не последовало. Штурмовики вернулись на аэродром; а в типографии заработал станок Гейдельберг: валы крутились и, наматывая тряпку, – отжимали её прямо в ведро. Невообразимо. Сложно. Качу дальше, рассуждаю об импровизации сей жизни, она – та жизнь – наш дар. Как только на ветви наезжаешь, то хруст слышится всегда, и птицы-мысли разлетаются.