Мне голос был…

История основана на реальных событиях

Ирина Павловна Игнатова, заведующая кафедрой философии столичного ВУЗа, возвращалась домой после занятий. Июнь, сессия, ни минуты свободного времени, — она буквально валилась с ног от усталости.

Только бы поскорее добраться до дома и реально свалиться на кровать, забыв обо всём. Но теплый вечер не позволил спуститься в метро, заманил дурманящим запахом цветущей сирени на бульвар и любезно пригласил прогуляться до дома пешком. Ирине не захотелось сопротивляться, -прогулка поможет расслабиться, отвлечься от нескончаемых дел, прояснит голову. В последнее время мрачные мысли преследовали её, мешали сосредоточиться и думать о чём-то другом, кроме проблем.

 Игнатова успокаивала себя тем, что проблемы всегда были и будут, они вечные спутники и черные ангелы всего жизненного пути.  Как-то незаметно Ирина Павловна дошла до своего дома на Смоленской площади. Не любила она эти новомодные сокращения — Смоленка, Пушка, Кутуз. Понятно, что быстрее, но как-то не по-московски, что ли…Сейчас всё упрощают, облегчают, моделируют, как будто жить от этого проще становится…

Возле подъезда было необычно многолюдно, стояла машина с надписью «Следственный комитет» и незнакомые люди в форме в штатском. Ирина задумалась: пройти мимо или поинтересоваться, в чём дело.

Долго мучиться сомнениями не пришлось, — молодой человек лет тридцати, высокий и худощавый направился в сторону женщины:
— Майор Николаев, следственный комитет, — показал он раскрытое удостоверение.
Ирина Павловна профессиональным взглядом быстро заглянула в ярко-красную корочку, увидела несомненное сходство оригинала с фотографией на документе (что, кстати, не всегда случается), и поинтересовалась:
— Что произошло?

— Можно ваш паспорт? Вы знали Васильеву из сорок первой квартиры?
Ирина Павловна, немного озадаченная вопросом, медленно достала из сумочки документ и протянула его майору.
-Знала? Почему знала? Я прекрасно знакома с Татьяной Петровной…Что, всё-таки, случилось? – Ирина разволновалась, предчувствуя недоброе.
-Убийство, — казенно отчеканил Николаев.

Ирина слышала его голос, как сквозь сон, мысли в голове путались и не давали ей ничего сказать.
— Не может быть, этого не может быть, — каким-то чужим голосом проговорила она.

Следователь как-то странно (или показалось) взглянул на Игнатову и спросил:
-Мы можем подняться к вам и побеседовать в спокойной обстановке?
-Да, конечно, идёмте, у меня сорок седьмая квартира, как раз над Татьяной Петровной.

Поднялись в лифте, руки почти не слушались Ирину- замок долго не хотел поддаваться.

Она пригласила Николаева присесть в кресло, сама пошла на кухню искать сигареты.
Игнатова давно не курила и не помнила куда положила заветную пачку, но то, что не выбросила, знала точно. Отрыв пару ящиков и ничего не найдя, (значит, не судьба), решила сварить кофе. На автомате забросила в кофемашину капсулы и достала чашки кузнецовского фарфора из бабушкиного сервиза.

Из кухни Ирина вышла с изящным подносом, на котором, помимо кофе, уместился молочник со сливками, блюдечко с нарезанным лимоном и вазочка с печеньем.
-Угощайтесь, кофе вкусный, и, да, я готова отвечать на ваши вопросы, — произнесла немного пришедшая в себя Ирина Павловна. (Как говориться, дома и стены помогают).
— Спасибо, именно кофе мне и не хватало, — грустно улыбнулся Николаев, -давайте приступим к делу. — Вы давно знали погибшую, расскажите о ней, — чем занималась, дети, внуки, интересы, с кем общалась… Короче, поведайте всё, что знаете.

Ирина взяла в ладони чашечку тончайшего фарфора с ароматным напитком и тихо начала говорить:
-Татьяну Петровну знаю с детства, она была врачом и частенько заходила навестить мою бабушку, которая в последние годы много болела. Родители были дипломатами, часто уезжали в долгие командировки, а я оставалась с ней в Москве, — и школа рядом и бабушка учительница. — Ирина невольно улыбнулась, вспомнив то прекрасное время, когда они жили здесь вдвоём.

Татьяна Петровна была у нас частым гостем, так же вот сидели, пили чай, разговаривали. Она была прекрасной собеседницей, столько интересных случаев из своей практики рассказывала.

Своих детей у неё не было, помогала младшей сестре воспитывать сына Игоря, племянника своего. Любила его как собственного ребёнка, баловала. Она вообще с детьми отлично ладила, — как на пенсию вышла, многие мамаши из нашего дома просили её посидеть с ребятишками, а сами, то в кино, то в театр, то вообще на несколько дней уезжали. Татьяна Петровна никому не отказывала, если нормально себя чувствовала, конечно.

-А как её убили? – прервав рассказ, вдруг резко спросила Игнатова.
-В тело было воткнуто девятнадцать металлических спиц. Такие, знаете, тонкие для вязания носков. Бабушка моя вязала, помню с детства, — Николаев грустно улыбнулся.

— Какой ужас… Кто мог совершить такое?  Татьяна Петровна обожала вязать носочки для детей. Весь дом обвязывала. Всем дарила, добрая душа. Быстро так у неё получалось, — спицы в руках летали просто. По всей квартире эти спицы лежали с начатой работой из ниток разных цветов. Одновременно несколько пар вязала. Одни повяжет, потом другие. У меня тоже есть носки, подаренные ею, — зимой так здОрово в них, уютно, «хюгге», как говорят датчане. Вы не были в Дании? — (Зачем я это спросила? -подумала Ирина).
-Нет, не довелось, — ответил следователь.

— Про племянника поподробней расскажите, пожалуйста — попросил Николаев.
— Игорь тоже врач, хирург. Часто заходит, навещает тётушку. Навещал…Мы с ним ровесники, обоим по тридцать семь лет, время летит, — как -то смущенно добавила Ирина. — Я частенько наведывалась к ней, приносила что-то нужное. А Татьяна Петровна в свою очередь всегда старалась приготовить что-нибудь вкусненького. Она была замечательной кулинаркой, любила угощать. Радовалась, как ребёнок, когда все с удовольствием ели и нахваливали её стряпню. Пыталась нас с Игорем свести, очень ей этого хотелось.  Честно, мы даже попытались попробовать перевести наши отношения из дружеских в несколько другую плоскость, но ничего не получилось.

— Племянник её и нашел, не смог дозвониться, приехал, а там… -задумчиво произнёс Николаев. — Когда вы видели соседку в последний раз?

-Позавчера, да третьего июня вечером, пили чай, с её замечательным царским вареньем из крыжовника. Мало кто умеет его варить. И крыжовник не всякий подойдет, а только сорта «Финик». Но зато вкуснятина получается — песня просто, а не варенье.

-Что-то необычного в поведении Васильевой не заметили?
-Нет, всё было, как всегда, попили чай, я рассказала, что началась сессия и в следующий раз зайти смогу к ней не раньше, чем через неделю. Пожаловалась ей на участившиеся головные боли, и Татьяна Петровна посоветовала комплексное обследование и покой, который нам только снится. — Ирина грустно улыбнулась.-Закончится сессия, поеду в санаторий подлечиться, когда-то надо начинать заниматься здоровьем.

— А кому квартиру она завещала не знаете? Племяннику?
-Не знаю, про это мы никогда не говорили. Но, думаю, что Игорю, больше родственников у неё не было. Хотя, сами понимаете, у каждого человека есть свой скелет в шкафу.

Николаев задал еще несколько вопросов, Ирина ответила, подписала протокол допроса, оставила номер телефона и простилась со следователем. Николаев просил быть на связи, а если она что-то ещё вспомнит по делу, сразу же звонить ему.

После его ухода Ирина Павловна совсем расклеилась и уже еле стояла на ногах, голова раскалывалась, что-то там пульсировало и болью отзывалось во всём теле.
Она доползла до кровати и не раздеваясь уснула.
Проснулась оттого, что кто-то звал её тонким детским голосом. Ирина с ужасом открыла глаза и в ночном полумраке квартиры увидела чей-то силуэт. Голос приказал встать и подойти к нему. Силуэт оказался халатом, небрежно брошенным на стул.
Ирина с облегчением вздохнула, но не тут-то было. Писклявый детский голос приказал открыть окно. Она даже не стала задумываться, откуда звучит этот голос, где прячется этот несносный капризный ребенок, просто подошла к окну и открыла его, впустив в комнату ночной город с громадами домов, утонувших в тусклом свете фонарей, и движущимися внизу огоньками автомобилей.

Голос смолк, были слышны только ночные звуки сонного города, давно знакомые и привычные.

Ирина закрыла окно, задёрнула шторы, разделась и вновь попыталась уснуть, у неё оставалось ещё несколько часов для ночного отдыха. Попытка номер два удалась, она  так крепко уснула, что даже не услышала будильник. Пришлось собираться в два раза быстрее, чем обычно и вызывать такси. В десять часов начинался экзамен у третьекурсников.

Студенты уже ждали у двери кабинета. Как всегда элегантная, Ирина Павловна, стремительной походкой влетела в аудиторию, по пути поприветствовав собравшихся кивком головы. Разложила билеты и пригласила первую пятерку самых отважных.

Игнатова была преподавателем строгим, сразу видела, учил студент или списал, вторых начинала мучить вопросами и всегда выводила на чистую воду, проще сказать, заваливала.

Первым отвечал Олег Ефимов, круглый отличник, перфекционист, очень неплохо разбирающийся в философии. Ефимов достаточно бойко излагал политико-правовую теорию Макиавелли, но Игнатовой казалось, что она слышит мысли Олега, и там в этих мыслях он считает её, Ирину Павловну, идиоткой.  И уже не мысленно он это произносит, а вслух, глядя ей прямо в глаза, говорит:
-Вы, Ирина Павловна, полная дура?
-Вы в своём уме, Ефимов???

Олег резко замолчал, глянул на преподавателя удивлённо — вопросительным взглядом:
— Не понял, Ирина Павловна, вы о чём?

Игнатова вышла из оцепенения, мысли студента уже не слышались ей, но проснулся и заголосил капризный ребёнок:
-Поставь ему хорошую отметку, иначе я буду всё время плакать.
— Отлично, Олег, можете идти.

Довольный студент быстро покинул пределы аудитории, а Ирина Павловна продолжала принимать экзамены, прислушиваясь к писклявому голосу ребенка в своей голове.
Надо сказать, что сегодня он был в хорошем настроении и не посоветовал Игнатовой поставить кому-либо неуд.

Вечером к писклявому добавился громкий инфернальный голос и стал говорить страшные слова о том, что коллеги по работе её не уважают и их нужно убить.

Ирина мотала головой, хлопала ладонями по ушам, ничего не помогало. Она никак не могла понять, что происходит, падала в пучину страха, неведения, всплывала и вновь слышала эти странные навязчивые голоса, сводящие её с ума. Наконец она додумалась заткнуть уши наушниками и о, чудо, -голоса исчезли.

Совсем обессиленная Ирина Павловна добралась до дома. Она уже ничего не хотела, кроме сна. Вытащив наушники, Ирина заставила себя залезть под прохладный душ, чтобы хоть немного прийти в себя. Как ни странно, стало полегче и голосов уже не было слышно.

Но заснуть никак не получалось, Ирина вертелась, считала овец, всё было тщетно.
Она вспомнила, что где-то в комоде среди нижнего белья должны быть хорошие снотворные таблетки и принялась их искать.  Откуда у неё эти таблетки, Ирина не помнила, но точно знала, что выдавались они по рецепту и были очень действенными. Она с каким-то остервенением вытаскивала из комода и бросала на пол ненужные сейчас вещи, но никак не могла найти так необходимые ей сейчас пилюли.

Вдруг что-то легко звякнуло, ударившись о деревянный пол, — как могла попасть железяка в интимные предметы одежды? Ирина подняла с пола часть вещей и увидела под ними тоненькую железную спицу для вязания носков, темную с одного края и блестящую с другого. Она провела пальцами по темной части вязальной иглы и на них остался тонкий красно-бурый след.

 Ирина в деталях вспомнила тот самый день, третье июня!

Она пришла к Татьяне Петровне с фруктами и вкуснейшим тортиком, купленном по пути во французской кондитерской.

Пили ароматный чай, говорили обо всем подряд – о начале сессии, о повышении пенсионного возраста, о новых соседях.

Вдруг в голове у Ирины писклявый ребёнок заявил, что хочет ёжика, потом заплакал так жалобно-жалобно, что Ирина не выдержала и закричала:
-Где я возьму тебе ёжика?

Соседка с ужасом посмотрела на Ирину, но не смогла произнести ни единого слова.
-Вон, сколько спиц лежит у бабушки, хватит на целого ёжика, — продолжал канючить противный тонкий голос.

Действительно, в корзинке лежало не менее двух десятков спиц, а рядом стопка разноцветных тёплых носочков, — Татьяна Петровна закончила работу.

Ирина, не понимая, что творит, начала монотонно втыкать в тело пожилой женщины спицу за спицей. Татьяна Петровна каким-то чудом смогла встать со стула, и, закрывая одной рукой лицо, а другой пытаясь вытащить спицы из своего тела, двинулась в сторону входной двери. Ирина со злостью подстреленной волчицы бросилась за ней, сбила с ног и, почти не глядя на жертву, в тупом исступлении вонзала в неё смертоносные прутья.

Закончив свою страшную работу, Игнатова с трудом поднялась и пошатываясь вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Детский голос в голове визжал от радости и благодарил за ёжика, потом приказал ей принять душ и заснуть.  Ирина вдруг заметила, что держит в руках окровавленную спицу, она машинально открыла комод и сунула страшный предмет в нижнее бельё.

Стоя под душем, она смывала с себя не только кровь, но и воспоминания об этом страшном дне, стирала его из памяти. Спала она как никогда крепко и снились ей яркие сны, как в далёком детстве.

Теперь, сидя на полу спальни и держа в руках спицу со следами засохшей крови, Ирина вновь услышала капризный лепет непослушного ребенка, на этот раз требующего немедленной прогулки. Эти вопли звучали в унисон с громким, протяжным звонком в дверь.

Но истошный вопль перекрывал звонок и требовал срочно выйти на улицу. Ирина подошла к окну, настежь распахнула его и еще долго-долго слышала задорный смех ребенка, очень довольного вечерней прогулкой.