Мигрень.

Головная боль Александра Пэтша не прекращалась на протяжении нескольких дней. Она не усиливалась, но и не стихала. Создавалось ощущение того, что разум покрывает некая болезненная оболочка. С каждым днем желание содрать её с коры головного мозга становилось всё сильнее. Инородная пластина налипла на серое вещество и единственным способом избавиться от неё является трепанацией. Решение о проведении операции парень принял совместно со своими отцом, матерью и женой Юми Чоу.

Алекс любил смотреть на картину над своим столом. Она напоминала ему о том, как тёплыми, летними ночами обнаженные девушки и юноши купались в пылающей реке. Огонь обжигал их тела, а после приходилось кататься по берегу, чтобы потушить его, хотя катался почему-то только он один. Остальные смотрели на юнца, как на безумца, медленно сгорая. И запах… От этих идиотов, что не смогли спастись, воняло промокшей во пламени плотью. В тот день приехала скорая. Александр ждал того, что заберут изувеченные тела друзей, но под руки взяли его самого и повезли в “дом вечных грёз”. Там несчастный танцевал среди пустынных алей, наполненных людьми. Он пил воду из осушенного родника, не в силах утолить жажду, вспоминая о том, как канул в забвение. Не было в его действиях ни смысла, ни надежды на то, что больной хотя бы осознает реальность. Он говорил доктору:

— Я вижу её…

— Кого Алекс? Кого ты видишь?

— Действительность. Она стоит прямо у вас за спиной. Она не хочет меня познавать, хотя с вами проводит каждую секунду. Знаете доктор, — отчаянно прошептал Александр наклоняясь к лечащему врачу, — Действительность, Реальность, Явь, Истинность, это все её чёртовы имена так, что называйте, как хотите, она ведь та ещё шлюха. Понимаете? Она познаёт глубины большинства живущих с нами на одной планете существ, но меня, таких как я, обходит стороной. С чего вдруг? Я не так хорош, как вы? Не так умён?

— О нет, Александр, прекратите, — перебил его Джордж Макуэл.

— Нет, это вам стоит остановиться Джордж, — внезапно осознанно произнёс юноша, — как там Сара?

— Моя жена в порядке, почему вы спрашиваете?

Парень вскочил на кресло и принялся кудахтать. Он скакал изображая то ли задиристого петуха, то ли сварливую наседку, потому два сильных санитара унесли его прочь. Макуэл же запер кабинет изнутри. Характерные звуки, которые можно услышать, прильнув ухом к двери, говорили о его намерении хорошенько набить руку сегодня вечером. Эх, Джордж.

Из дневника некого Царя Александра XIX.

Дорогой дневник, сегодня памятный день. Мне будут сверлить черепную коробку и доставать оттуда сердце. Да, я узнал, что печень не там, не дурак. А ещё приходила писательница. Весёлая такая, но мерзкая до жути. Сказала, что напишет обо мне пару строк, больше не о чем рассказывать. А мне больно, понимаешь? Она сказала, что бумага если закончится, то она больше ни о ком не напишет. Это мигрень. Она так сказала. У меня всего лишь мигрень, а что это она не объяснила, мол, перед обсервацией заглянет, скажет. Ладно, я пойду. Одна сестричка за мной тут подглядывает.

Ледяной порог.

— Он сумасшедший, какая нахрен мигрень?

— Да всё с ним нормально, серьезно, я же вижу.

— Кто ты мать твою такая? Учить меня вздумала писака без образования?

— Он говорит о трепанации. По-твоему нормально мальчишку этим пугать? Отвечай ублюдок!

— Я полицию вызову.

Александр лежал на крыльце. Санитары крутились вокруг в попытках поднять его, но всё тщетно. Вообще-то он даже не сопротивлялся, просто медицинские работники нынче хиленькие. На помощь выбежали еще несколько мужчин. Вместе они подняли молодого человека и благополучно запихнули его в одиночку. Цветы там росли из всех возможных щелей, а Моцарт благословил своей симфонией заблудшую душу. Таблетки не вылечат это дитя. Ему нужна свобода, природа, открытое пространство, где лживая сторона жизни посылает сладкие-горькие видения. В четырёх стенах ему болит.

Дорогой дневник, трепанацию отложили на пару дней. Джордж, сукин сын, прогнал писательницу. Но она ночью приходила. Сказала, что напишет ещё немного. По-моему она влюбилась. Если я полюблю её в ответ, то мы поженимся сразу, незамедлительно. Я расскажу её правду.

Александр Дэймон Пэтш закрыл дневник и засунул его под подушку. Затем он снял с себя маску глупейшего создания и направился к прикроватной тумбочке. За ней, в стене, виднелся крохотный зазор. Парень потянул на себя небольшую плитку и она легко отвалилась. Ловкие пальцы выудили из потайного отсека крохотный блокнотик.

Надеюсь, ты найдёшь это, дорогая моя пустота. Так ты себя называешь. Ведьма, чьи чары меня сразили. Ты выстрелила прямо в голову. Да, у меня всего лишь мигрень. Из-за неё я убил несколько ни в чём неповинных людей, среди, которых была и ты. Твоя любовь ко мне безгранична, писательница. Во мгле ты отчаянно ищешь свет даже после собственной смерти. Я наблюдал ваш разговор с доктором в своём внутреннем телевизоре. Галлюцинации. Объяснила бы мне ты, почему пошла тогда. Ты была уверена, что я не разрублю тебя на куски и не спрячу под камнями у водопада. Завтра казнь-операция. Трепанация, чтобы мигрень прошла. Электрический стул, чтобы никто больше не пострадал. Ты сказала, я вынесу. Доктор обещал убирать твою могилу до самой смерти. Я взял с него слова. Прощай, моя родная пустота.

Александр Дэймон Пэтш умер на следующее утро, но я вас уверяю, он никого не убивал. Это была просто мигрень. Говорю, как свидетель, пускай и мёртвый, но свидетель.