Как только Эдвин с Шарлоттой спустились с моста, чтобы добраться до укрытия, Блор перекинулся несколькими словами с кучером, решая, что делать дальше. Замести следы можно было только одним способом. Вдвоем они подтолкнули карету к самому краю моста, раскачивая ее до те пор, пока она с громким плеском не упал в воду. Лед треснул, тяжелый груз стал медленно опускаться, сверху какое-то время виднелись только обода колес. Следом полетел и плащ графини, он печально покачивался на воде, зацепившись краем за камыши. Теперь можно было самим уносить ноги.
Когда разъяренный преследователь появился из-за деревьев, беглецов уже не было рядом. Он застал только истоптанный лошадьми снег и следы от колес, ведущие к краю моста. Вода унесла с собой все свидетельства происшествия, рядом не было ни души. Дикий возглас, полный отчаянья и ярости, огласил тишину и разнесся эхом по круге. Дерик, с трудом переводя дыхание, упал на колени и поднял лицо к небу, с которого сыпались снежинки. Это было настоящее проклятье, не имеющее ничего общего с любовью, но оно жгло ему грудь и заставляло чувствовать свое бессилие перед провидением, отобравшим Шарлотту, а заодно и возможность отомстить ее любовнику…
Неизвестно сколько он провел бы времени на мосту, если бы на дороге не показалась телега с паломниками. Заметив неладное, мужчина, правивший лошадьми, дернул поводья, спрыгнул на мерзлую землю и подбежал узнать, не нужна ли помощь.
— Ваша милость, вам худо? – он наклонился к Дерику. – Вы ранены, кто ж у нас тут разбойничает!
— Нет, я не ранен, все в порядке, – граф взял себя в руки, не сводя глаз с реки.
Мужичок, стоявший рядом, перехватил его взгляд и опрометью бросился к воде. Вскоре он уже махал рукой, подзывая своих товарищей, и те, кто помоложе и похрабрее быстро спустились по льду ближе в глубокой промоине, куда кувыркнулась карета. Весть о происшествии быстро разнеслась по округе. Собрались люди – некоторые шестами исследовали дно, другие спустились ниже по течению, где река делала поворот, но тела графини так никто и не нашел. Не было и других утопленников – только бесхозные лошади, которых поймали на пастбище в соседнем селе. С кем ехала Шарлотта, Дерик сказать не мог, не исключено что ее любовник отправился другой дорогой, оставив с ней только слугу. В любом случае этот высокородный подонок был причастен к побегу и граф не намерен был это просто так прощать.
Местные крестьяне во главе с деревенским старостой то и дело поглядывали в его сторону, но подходить близко никто не решался:
— Странный он, гляди, не иначе умом от горя тронулся! – заявил один из местных, указывая глазами на неподвижную фигуру в плаще. — Графинька то говорят была молоденькая, красивая. Сбежала от него то есть!
— Так уж и сбежала? – рядом оказался толстяк в расстегнутом тулупе с розовым от ветра, круглым лицом.
— А вот представь себе! Я своими глазами видел, как к немому Клибу приходил кто-то из благородных. Думаешь зачем? Искал девку, чтоб прислуживала графиньке, дочку его то есть!
— Так он тебе все и выложил, ври больше!
— У кого есть уши, тот слышит! Кстати и Клиба сегодня не видел, и дочку его, Мишель то есть! Как пить дать, потонули они разом с этой непутевой!
Собеседники, смакуя новость, помолчали, пока толстяк не цокнул языком, разглядывая издали Дерика.
— Потонули или нет, а ты вот что, помалкивай! Он того гляди за такую новость тебе не спасибо скажет, а воткнет заточку в бок!
— Может и правда, но если он спрашивать станет… — пронырливый крестьянин сомневался, прикидывая, сколько запросить за новость, но заработать ему не удалось ни копейки.
За все время этого разговора и еще долго после него Дерик не произнес ни одного слова, стоял, глядя на черную воду и сам был похож на грозовую тучу. Ждал. Когда через пару часов выяснилось, что дальше продолжать поиски бесполезно, молча вытащил кошелек, рассчитался с людьми и приказал ехать обратно в монастырь, но совсем не для того, чтобы заказать заупокойную службу.
В смерть жены граф готов был поверить только увидев ее холодное тело. Пока же он чувствовал только странную пустоту. Ни прежней злости, ни боли. Они пришли потом –казалось, что каменная глыба давит грудь, еще немного — и его расплющит этот непосильный груз.
Были минуты, когда Дерик жалел о том, что он сам не убил Шарлотту, но их сменяло острое желание найти, вернуть и проучить беглянку — этого маленького дьявола, женщину, которую в одинаковой степени любил и ненавидел. Что касается остальных участников истории, никто из них не должен был уйти безнаказанным!
Первым делом по возвращении граф попытался найти отца Флеалайна, но, как и следовало ожидать, его преподобие уже покинул эти места, в церкви его не было, и он ничего не сказал о том, куда направлялся. Поразмыслив, Дерик пришел к выводу, что Шарлотта могла решиться на поездку к своему опекуну, чтобы остаться там под предлогом ухода за стариком, значит, «дядюшке Эдвину» стоило нанести визит… Если же графиня там не появлялась, оставалось только прижать к стенке виконта. Про Блора он знал мало, был только наслышан о его фанатичной преданности герцогу и отчаянной храбрости. Это могло бы вызвать уважение, но не в таком деле… Если Шарлотта на самом деле утонула, а виконт был к этому причастен, от своей ответственности он отвертеться не сможет!
Все обдумав, наполненный мрачными предчвувствиями, Дерик принял решение вернуться домой. Нужно было остыть, чтобы отведать месть как положено – в холодном виде, а для этого требовалось еще многое сделать. Священник, слуга, принц… для каждого свой черед. Именно этот отъезд был воспринят, как смирение с обстоятельствами. Графиню объявили пропавшей без вести, но почти без шанса найти живой, и Блор сразу отправил Эдвину записку с новостью, не зная, что его уже опередили…
***
Утро застало герцога страдающим от ужасного похмелья. После визита к Шарлотте, которую он оставил, обещая вернуться к вечеру, прошло уже два дня. Все это время он выполнял тягостные обязанности сына, брата и жениха, мысленно пребывая в сладких объятиях своей фаворитки, и не имея возможности отправить даже записку из двух строк. Светиться был нельзя – дом в лесу оставался надежным укрытием, пока к нему приближалось как можно меньше людей. Отправлять туда посыльного – даже своего человека было слишком рискованно! Ожидание вымотало Эдвина, под конец вчерашнего вечера он напился как никогда в жизни и его почти бесчувственного отнесли в свою комнату. О том, что было вчера вечером, он вспоминал лишь эпизодами: карты, где он проиграл и обвинил своего противника в шулерстве, непристойные танцы с фрейлинами и очень много вина.
Не успел еще герцог одеться и проглотить кофе, как дверь распахнулась и на пороге появился Ричард.
— Отлично выглядишь! – он прошел через всю комнату и плюхнулся в кресло, закинув ногу на ногу.
— Ради бога, не кричи, — Эдвин потер виски, щурясь от света. – Что тебе понадобилось в такую рань?
— Я веду себя, как твой добрый старший брат и покровитель, и пришел тебя предупредить. Кое-что случилось, не так ли? По твоему лицу вижу, что я угадал… Ходят слухи, что ты соблазнил жену одного подданного и все бы ничего, но она сбежала из дома, а по дороге свалилась в реку и утонула. Это правда?
— Не понимаю, о чем ты, – щеки Эдвина предательски порозовели, выдавая его смятение.
— Я о нашем споре и о твоей интрижке. Предполагалось, что мы от души повеселимся, но ты решил поиграть в любовь! Эти разговоры не пойдут на пользу твоей репутации, — Ричард начинал терять терпение, вскочил и подошел к герцогу, схватив его за плечи. – Ты выбрал неподходящий момент для таких забав, здесь баронесса Оссэрвам, помнишь, зачем она приехала? Сначала женись, а потом можешь хоть каждый день ходить налево! А ты вместо того, чтобы налаживать с ней отношения, вчера в салоне хватал за задницу фрейлин и обливался вином! Она решит, что герцог озабоченный недоумок и уедет!
— Она беременна… — для длинный объяснений у Эдвина не было сил, слишком болела голова.
Ричард так и застыл с открытым ртом, готовясь произвести следующую фразу. Понадобился приличный кусок времени, чтобы он смог вернуть себе дар речи.
— Катрина?! – наконец выговорил принц
— Нет, Шарлотта. У нее будет ребенок от меня.
— Минуточку, ты хочешь сказать, что она не только жива, но ты заделал ребенка жене Дерика?! Поэтому она бежала? А ты не думаешь…
— Не думаю, это мой сын, – он отхлебнул из кубка, чувствуя желание выкинуть брата за двери.
— В таком случае, ты в большой… не буду говорить чем! Если Дерик узнает, что его жена с тобой, в суд обращаться не станет и просить развод в церкви не будет! Он заколет тебя и глазом не успеешь моргнуть! Отвези свою Шарлотту к знахарке, в монастырь, верни мужу, ты должен от нее избавиться!
— Так она ведь утонула, разве нет? Это уже всем известно!
Медлительный и флегматичный Ричард не сразу уловил ход мыслей младшего брата. Теперь он удивлялся еще больше – как Эдвину удалось все это провернуть? Если все будут считать, что графиня преставилась, у Дерика не появится повода предъявлять претензии. Он может думать, что ему угодно, но доказать причастность герцога к этому делу невозможно. Но ребенок…
Сам Ричард давно начал опасаться, что ему не по силам произвести на свет наследника. Старший из братьев имел множество связей, но ни фаворитки, ни законная жена так и не объявили ему долгожданную весть. Бастард Эдвина мог со временем сильно помешать его будущему правлению. Но пока не стоило об этом чересчур беспокоиться, мало ли какие бывают случайности, может любовница брата и не доносит его ребенка. Вслух он этого, конечно, не сказал, он вообще больше не находил слов для внушения, а вместо этого решил посоветоваться с тем, кто заслуживает большего доверия.
Не успел Эвдин выпроводить брата, как его пожелал увидеть сам король. Он был слаб и давно делегировал старшему сыну решение важных вопросов, но сегодня требовалось личное участие в семейном деле, не терпящем отлагательств.
— Мне доложили, что баронесса просит разрешения на отъезд, – сообщил его величество глухим голосом, в котором таилась скрытая угроза. Эдвин стоял у постели отца и молча смотрел ему в глаза, ожидая продолжения. – Такого допустить нельзя, нам нужен этот союз и ее земли. Сегодня же вы обручитесь и как только будут подписаны все бумаги, вступите в брак. Я все сказал, можешь идти, или у тебя есть возражения?
— Условия, — сердце Эдвина ускорило бег, но вопрос был слишком важным, чтобы сейчас отступать.
— Даже так? Мой двадцатилетний сын диктует условия королю?!
— Речь идет о моей жизни, отец! Поскольку вы определённо считаете, что этого брака не избежать, мне не остается ничего другого, как согласиться. Ни Катрина, так другая, не вижу разницы, если дело в политике.
— Судя по твоему лицу, разница есть, так в чем?
— Я хочу видеть здесь одну женщину, хочу, чтобы ее приняли при дворе.
— Всего лишь?! А почему одну женщину, а не целый гарем? Или тебе мало фрейлин Эльфриги?
— Если ее здесь не будет, свою подпись под брачным договором я не поставлю!
— Любопытно, а Катрина согласится, чтоб ты делил с другой с ней постель?
— Мне все равно, вы подпишете разрешение?
Ответа не последовало. Вернее сказать, он был таким, что пришлось благоразумно удалиться. На что был способен король, когда ему перечили, Эдвин знал не понаслышке. Попавшая в опалу королева уже пятнадцать лет жила в изгнании и даже это было весьма милосердно со стороны его величества. С сыном он так церемонится не стал бы – тюрьма или зачисление в солдаты… Через два часа бледный, злой Эдвин в раздражении отозвался на стук в двери. Он никого не хотел видеть, а сестру особенно. Просто так она никогда не приходила и сейчас выглядела особенно недовольной.
— Я была у его величества, – Эльфрига села на предложенный ей стул, – и знаю, что тебе сегодня досталось. Он зол, это плохо, ты не должен был идти ему наперекор!
— Ты пришла меня воспитывать?! Если да, то дверь открыта, мне не нужны твои советы!
— Ну как хочешь, – ее губы некрасиво изогнулись в подобии усмешки, – а я думала ты заинтересован в том, чтобы привести к себе под крылышко одну особу.
Эдвин резко повернулся к Эльфриге лицом:
— Смакуешь сплетни, дорогая сестра?! Что тебе до этого?
— На самом деле я единственная, кто может тебе помочь, но я должна знать все! Раз сам ты молчишь, я буду строить догадки, а ты подтверди, правда это или нет. Речь о жене Дерика? И то, что она сбежала от мужа – тоже правда?
— Не сбежала. Я ее увез! – он налил себе кубок вина и выпил его залпом.
— Как романтично! – Эльфрига с полным равнодушием переждала эту вспышку гнева. — Если верить сплетням, о которых ты сейчас говорил, то бедняжка утонула… или ты устроил представление на «бис?»
Эдвин продолжал держать язык за зубами, язвительный тон герцогини ранил и злил его еще больше, объясняться не было ни малейшего желания.
— О, понятно! – она выждала минуту и продолжила свой монолог. – Так где она сейчас, если не дне реки?
— Я оставил ее одну, а это меня не устраивает! Хочу подержать на руках своего сына!
— Ребенок?! — Эльфрига вскочила – Твой?
Было видно, что ее мысли усиленно работают, так изменилась каждая черточка лица. На щеках выступили пятна, а в глазах появился нездоровый блеск. Наконец, овладев собой, герцогиня взяла за руку брата и усадила напротив. Кажется, разговор давался ей с трудом и каждое слово тщательно взвешивалось.
— То, что я тебе скажу, должно остаться между нами. Ты заметил, что отец становится все слабее? Долго он не протянет, значит его место займет Ричард. Бездетный король! Как ты думаешь, какая участь его ждет? Вечный страх! И единокровный брат, у которого уже есть наследник. Я знаю Ричарда, он захочет избавиться от твоего отпрыска. А еще Катрина, не жди, что она примет бастарда, когда у вас появятся свои дети!
— И это – твоя помощь?! — герцог н вскочил и опрокинул стул.
— Я не закончила… Для тебя пришло время выбирать, на чьей ты стороне. Примешь мою – я тебе помогу. Твою фаворитку представят при дворе, я возьму ее в свои фрейлины… под другим именем конечно. Я помогу тебе спрятать ребенка, но ты…в нужный момент поможешь мне занять трон.
— Ты предлагаешь мне участвовать в заговоре?!
— Нет, – она распрямила спину. – Спасти твою любовницу, сделать ее недосягаемой. Ричарда все равно сбросят, а тебя… прости брат, но отцовство короля в твоем случае вызывает слишком много сомнений. Так что ты скажешь?
Эдвин молчал. Впервые в жизни его приперли к стене, и разрулить проблему без посторонней помощи было невозможно. Он посмотрел в лицо герцогини – Эльфрига уже почувствовала вкус власти, как зверь вкус крови.
— Хорошо… надеюсь подписывать документ о заговоре не надо?
— Нет. Если ты нарушишь слово, я сообщу Дерику и королю. Она окажется в монастыре, а твой ребенок… если выживет – в сиротском доме. Я верю твоему слову и без подписи, а ты можешь верить моему. Завтра твоя любительница роз будет здесь!
Две Шарлотты
Катрина заканчивала вышивку золотой нитью. Сложная работа, которая должна продемонстрировать мастерство и усидчивость! Пока ее пальчики с иглой мелькали над полотном, голова была занята совсем другими мыслями: «Интересно, кто придумал, что рукоделие – одно из главных женских занятий?» Вспоминая многочисленных любовниц отца, баронесса не замечала в них тяги вышивке или музыке. Может быть поэтому мать была так несчастлива в браке? Меньше всего Катрине хотелось повторить ее судьбу, а судя по поведению Эдвина для опасений было очень много причин.
Он по-прежнему держался на расстоянии и все попытки как-то сблизиться оказались провальными. Не далее, как вчера днем королевская гостья «случайно» проходила мимо его комнаты и набравшись смелости, постучала в двери.
— Катрина? – разговор велся через щель, в которую выглянуло удивленное лицо герцога. – Что-то случилось?
— Нет, я просто хотела с вами поговорить. Нам не обязательно изображать любовь, но попробовать сделать шаг навстречу все-таки стоит.
— Возможно, но сейчас не лучший момент…
Катрина догадалась, что ее жених не один, и хочет вернуться в постель. Об этом говорил не только его тон, но и внешний вид – редко какой мужчина так мало стеснялся открывать двери голым. Хорошо хоть она не созерцала его во всей красе…
Это здорово испортило настроение, что не ускользнуло от внимания дам в гостиной. Эльфрига, которая одной из первых ратовала за этот брак, предложила Катрине развлечься и сыграть в карты. Во время маленькой партии она сказала ей примерно то же, что не так давно озвучит Ричард.
— Не принимайте похождения Эдвина всерьез, если не хотите разбить себе сердце. Мой брат, как бы это выразиться, темпераментный мужчина с хорошим аппетитом.
— Другими словами, у него в постели всегда какая-то женщина? Он ведь даже не пытается это скрывать.
— Я не слежу за этим и вам не советую. Скажу больше – если однажды утром вы увидите хмурое лицо и услышите в свой адрес грубости, так и знайте, эта самая постель пустует довольно давно. Он таков, но может быть после брака все изменится. Вы в любом случае приобретаете больше, чем теряете. Положение, королевский статус, дети, которые могут наследовать трон… – перечисляя, она открыла карты с выигрышной комбинацией. — Это компенсирует наличие фавориток. Или вы хотели бы поменяться с ними местами?
Эльфрига была права, но на чувства гостьи это повлияло мало. Она была в обиде и начала опасаться, что официальной помолвки так и не случится, до сегодняшнего утра не ожидая внезапного поворота событий. От размышлений ее отвлек настойчивый стук в дверь и вошедшая следом герцогиня.
— Ваша светлость, — гостья отложила работу и поднялась. На ее реверанс Эльфрига ответила, слегка кивнув головой, выглядела она озабоченной и еще более серьезной, чем обычно.
— Доброе утро, Картина. Я надеюсь, что не помешала вам, потому что у меня важная миссия.
Следом за герцогиней в комнату вошел мужчина и пара слуг, в руках у которых была складная ширма. Гость поставил свой сундучок и закатив рукава, направился к столику, где служанка полила ему на руки и подала полотенце. Катрина молча взирала на все эти приготовления в ожидании разъяснений, которые пришлось взять на себя Эльфриге.
— Вас должны осмотреть, — сказала она, приподнимая одну бровь.
— Осмотреть? В каком смысле, для чего?!
— Я думала это очевидно, чтобы убедиться в вашей невинности.
К этому моменту слуги уже развернули ширму и установили возле кровати, после чего спешно удалились, прикрыв двери. В комнате осталась только герцогиня, будущая невеста, горничная и доктор.
— Меня будет осматривать мужчина? – Катрина была вне себя от удивления.
— Не мужчина — доктор. И чтобы вас успокоить сообщу, что он принимал роды у королевы, когда появился на свет Эдвин. Идите же, вам помогут раздеться!
— Мне обязательно подвергаться унизительным процедурам? Неужели вы все еще соблюдаете эти варварские традиции? – Катрина заняла оборону, но по лицу принцессы поняла, что праведный гнев никого не трогает.
— Эти вопросы вам нужно задавать не мне! – Эльфрига указала на документ, лежащий на столе, – Невеста принца должна быть девственницей или может отправляться домой.
— В таком случае, я поеду домой!
Это была последняя капля. Дверь за спиной баронессы хлопнула, она пронеслась по коридору, ни на кого не обращая внимания и даже не задумываясь, куда направляется, пока чуть не сбила с ног блондинку в голубом платье. Она сразу вспомнила эту даму, которую даже слишком хорошо рассмотрела на балу. Жослина выронила вышитый кошелек и ей пришлось наклониться, чтобы его поднять, прежде чем поприветствовать свою соперницу.
— Простите, – бросила баронесса, – я вас не заметила!
— Ничего страшного, вы такая изящная, что не нанесли мне ни малейшего вреда! И потом, я не ожидала вас здесь встретить, может вам составить компанию, куда вы направляетесь?
— Хочу увидеть его светлость. Мне надо обсудить с ним кое-что важное!
— Ну конечно, – в словах скользило сочувствие, — понимаю. К несчастью, вам придется подождать, я видела… случайно, как он уехал вместе со своим другом, как же его зовут? Ах да, Блор!
— Уехал? В такое время?
— А что вас удивляет? Мужчина может пользоваться своей свободой, а принц тем более.
— Но мне сказали сегодня… — она осеклась. Не хватало еще делиться своими переживаниями и страхами с распутной фрейлиной.
— Я слышала, по секрету конечно! Вас уже можно поздравить с помолвкой, бумаги подписали? – Жослина подмигнула. – В общем-то это формальность, но все-таки так романтично! Я была бы на восьмом небе от счастья!
Баронесса не знала, что и подумать! Нравы при дворе впечатляли все больше: ее личная жизнь и даже девственность обсуждались на каждом углу, жених уехал в день помолвки в неизвестном направлении, а наглая фаворитка Эдвина метит на ее место. Не такой Катрина представляла себе встречу с будущим мужем! Единственным утешением было осознание того, что после свадьбы они смогут уехать. Свои земли, свой дом, свои правила – это было такой прекрасной мечтой! Ради ее исполнения можно было проглотить одну горькую пилюлю, даже если это будет осмотр королевским врачом! Расправив плечи, Катрина глубоко вздохнула:
— Я кое-что забыла своей комнате, мне нужно вернуться! – улыбка вышла фальшивой, но отлично скрыла настоящие чувства.
«Притворяться и лгать» — вот два золотых правила, которыми всегда можно воспользоваться женщине! Или почти всегда… К счастью, ей не пришлось выкручиваться во время этой ужасной проверки. Катрина лежала, прикрытая простыней, пока доктор проводил свои манипуляции, кусала губы и думала только об одном. Теперь, когда помолвка будет официально объявлена, весь двор станет смотреть на нее по-другому! Баронесса из крошечной провинции преодолела дистанцию, отделяющую ее от любой фаворитки, вот только разделить свой триумф было не с кем. Вместо того, чтобы радоваться событиям и торопить свадьбу, Эдвин находился уже далеко, и испытывал нетерпение совсем другого рода.
Подъехав к дому Блора, герцог осадил коня и соскочил на землю, не замечая абсолютно ничего вокруг. Он получил записку утром. Как оказалось, Эльфрига умела держать слово, но принять новую фрейлину при дворе могла только после того, как ту официально представят. Сделать это было проще всего с помощью жены виконта. Лаура не только приходилась троюродной сестрой Шарлотты, она и могла обратиться к одной из хорошо знакомых придворных дам. Для влюбленного герцога это означало осуществление заветных желаний, а для его фаворитки — возможность покинуть заброшенный домик в лесу.
Он сбросил плащ на руки слуги при входе и взбежал по лестнице, не дожидаясь приглашения. Блор только что вернулся и его полное лицо краснело от мороза, зато глаза впервые за много дней выдавали радость.
— Где она? – без предисловий начал герцог, едва переступив порог.
— С ней Лаура, в таком положении, я уверен, поддержка не помешает, а они все-таки родственницы.
— То есть я могу подождать? Ладно, поговорим пока о политике, выпьем вина, что там еще ты предложишь? Черт возьми, Блор, отведи меня к Шарлотте!
Виконт спрятал улыбку в пышных усах, он еще не забыл, с каким нетерпением сам ожидал каждой встречи с будущей женой, и как непросто было преодолеть сопротивлении ее родни. Они покинули теплую комнату с уютным, накрытым мехом креслом и направились к гостевой спальне, куда вел небольшой коридор. Блор тихонько постучал и получив ответ, открыл двери.
Дамы сидели рядышком, и Лаура держала руки кузины в своих, когда за ее спиной выросла фигура Эдвина:
— Ваша светлость… — только и успела сказать хозяйка дома, поднимаясь ему навстречу.
Ответить ей на приветствие Эдвин не мог, его губы уже сплелись с губами Шарлотты, заключенной в тесные объятия. Блор подал жене знак, чтобы увести ее с собой и оставить принца наедине с возлюбленной. Тишина в спальне зависла надолго – пока обоим хватало дыхания, чтобы не разрывать поцелуя.
— Я приехал, как только узнал, не хочу больше такой пытки! Лаура тебе все рассказала? Осталось потерпеть еще немного, и ты будешь со мной.
— Этого я и боюсь! Двор, фрейлины… что, если меня кто-то узнает! Или догадается о нас?
— Перестань придумывать для себя страхи, я обо всем позабочусь. Просто. Мне. Доверяй.
Эдвин подхватил Шарлотту и посадил на маленький столик, с которого посыпались на пол какие-то безделушки. Чтобы не упасть, ей пришлось обвить его шею руками, она никак не могла привыкнуть к этим играм и невольно закрыла глаза, вдохнув знакомый, такой будоражащий запах. Пока его рука скользила по спине, чтобы поддержать Шарлотту, из-под длинного подола на мгновение показалась соблазнительная ножка. Слишком соблазнительная…
— Может обсудим все потом? – бессовестные пальцы отправились в путешествие, поднимаясь вверх по шелковому чулку, пока не добрались до полоски обнаженной кожи.
Эдвин не отводил от нее взгляда блестящих глаз, и телу Шарлотты пробежал трепет. Она хотела, но не могла отстраниться от этих дразнящих, неторопливых рук. Щелкнула застежка подвязки, чулок медленно пополз вниз, а кончики пальцев Эдвина – вверх, к заветному треугольнику. Шарлотта судорожно вздохнула и крепче обняла его плечи, закинув назад голову и прикрыв глаза. Их губы то и дело сближались: он то дразнил их кончиком языка, то отстранялся, чтобы завладеть снова, как будто пытался утолить жажду. Нежная рука провела по его затылку, шее и нырнула под одежду – тело было горячим и по коже побежали мурашки. Избавиться от куртки так быстро как хотелось бы не получалось, наконец Эдвин справился с застежками, стащил рубашку через голову и закинул одежду в ближайшее кресло.
— Иди ко мне! – Эдвин рывком придвинул Шарлотту ближе, давая обхватить свои бедра ногами.
Она вздохнула, сдаваясь под натиском, позволила овладеть собой сначала нежно и сдержанно, потом с нарастающим желанием, и наконец, отвечая жарким стонами. Казалось, тело вот-вот расплавится. Жгущее, острое наслаждение захлестало Шарлотту с головой, пронеслось по позвоночнику и пульсирующими волнами хлынуло вниз живота. Она притянула голову Эдвина к себе, чтобы накрыть его рот исступленным поцелуем и потеряться в сладком мареве. Звуки, цвета – все исчезло и вернулось только когда она обессиленно откинулась назад, наполненная любовным нектаром.
Потом она парила по воздуху на руках, чтобы приземлиться на кровати, насладиться тишиной и состоянием нирваны. Они молчали, изредка обмениваясь поцелуями и ничего значащими словами. Рука графини расслаблено ласкала волосы Эдвина, а он рисовал кончиком пальца замысловатые фигуры на ее плече, размышляя вслух о том, что постоянно занимало мысли:
— Я увез бы тебя прямо сейчас, но нужно дождаться официального представления. Черт, как это все надоело! – он приподнялся и поцеловал ямочку на шее Шарлотты. – Почему-то все считают, что при дворе сказочная жизнь. Каждый хочет пристроить свою дочку или найти пост для себя самого, кажется, ты первая, кто не видит в этом никакой радости… ты ведь не рада, я вижу.
— Я все время думаю, что, если меня кто-то узнает?
— Кто именно? – его голубые глаза стали серьезными.
— Одну фрейлину я назову точно. Это Жослина…
Шарлотте было неприятно вспоминать ее, малышка не однажды скрашивала досуг Дерика и была с ней груба, но эффект, который это имя произвело на Эдвина был еще хуже. Между бровями у герцога залегла складка. Он сам провел с Жослиной несколько ночей – она была неутомимой, жадной до любви, совершенно лишенной комплексов и каких-либо принципов. Эта прелестная фрейлина любила мужчин. Всех, включая самого Эдвина, и он сомневался, что ее язык будет на замке.
— Я знаю, что делать, – он вскочил и начал одеваться.
Уже натянув штаны и рубашку, с одной рукой в рукаве Эдвин перехватив взгляд Шарлотты. Она лежала неподвижно и молча смотрела на его сборы глазами, полными слез. Обычная участь фаворитки – встреча в постели и ожидание нового знака внимания, именно то, чего она избегала и боялась больше всего.
— Знаю, что ты думаешь, но я приезжал не для этого! Я скучал по тебе, очень, а сейчас должен сделать все, чтобы нам не мешали.
После нескольких поцелуев, которые чуть не заставили его передумать, Эдвин вышел из спальни и спустился к Блору, занятому письмами. Виконт как раз просматривал корреспонденцию и разбавлял это занятие бокалом вина.
— Тетка Лауры ответила на нашу просьбу. Она представит Шарлотту, но это может быть не раньше Рождества. – герцог молчал и Блор решил коснуться других важных вопросов – И есть еще кое-что… Речь о Дерике, он объявился у старого барона. Все думают, это связано с ее имуществом и будущим наследством, но причины могут быть и другие…
Поговорить об этом было необходимо. Ближе познакомившись с графиней, Блор проникся к ней симпатией и даже жалостью. Пока она оставалась в фаворе и герцог окружал ее вниманием, можно было не беспокоиться о деньгах, но если ситуация изменится, если объявится Дерик, опасаться стоит уже за самого Эдвина…
— Что ты предлагаешь? Нанять людей, чтобы прикончили его по дороге? – его глаза блеснули и в них появился нехороший огонек
— Пока что нет, и я надеюсь этого не придется делать и в будущем. Я поговорил с Лаурой, она всегда была умной женщиной и у нее нашлось решение. Что, если пустить новый слух, который подтвердится?
— Слух о чем?
— Например, о том, что Шарлотта скрывается в монастыре, вернее кто-то другой под ее именем. Это будет не так легко проверить, и мы сможем выиграть время.
— И где мы возьмем женщину, которая согласится играть эту роль? Не думаю, что знаю хоть одну даму, готовую принести себя в жертву даже за деньги.
Блор поднялся и подошел к окну, подбирая слова, чтобы его идея не показалась герцогу безумной.
— Сегодня я сопровождал заключенного, и мне пришла в голову мысль. Мы можем вызволить одну из тех, кто совершил не слишком тяжелый проступок взамен на услугу принцу крови.
— Келья вместо камеры?! Не вижу большой разницы и вообще, Блор, как ты до такого додумался?
— Во-первых, мнимая Шарлотта не обязана стричься в монашки. Во-вторых, она будет в куда лучших условиях, по сравнению с тюрьмой, если вы хотя бы раз там были! Я возьмусь за это дело сегодня же, только дайте ваше согласие.
— Что ты собираешься делать?
— Пока поговорить с нужными людьми.
— Ладно, – Эдвин встал. Он был раздосадован ожиданием, события разворачивались совсем не так, как ему хотелось, – держи меня в курсе!
Когда шаги герцога затихли, Блор устало опустился в кресло. С некоторых пор он вращался в среде, которая была наполнена интригами, и постоянно ходил по краю. Только чувство долга и привязанность к Эдвину, сохранившаяся с юности, заставляла продолжать дело, которое было совсем ему не по вкусу и не терпело отлагательств. Как только герцог уехал, он с тяжелым вздохом поднялся и предупредил слугу о срочном отъезде. Впереди был визит в Соломф — одно из самых самое неприглядных мест, где содержали преступниц и тех, кто не мог выплатить долги.
Час спустя двери тюремной камеры скрипнули и в нос Блору ударил неприятный запах. Он уже переговорил с начальником и добился возможности встретиться с одной из заключенных. Собственно, в этом не было ничего сложного, достаточно предложить взятку и любые двери откроются. Куда важнее было провернуть дело, которое она задумал, и сохранить его в тайне.
С койки, представлявшей собой деревянную лавку с соломенным матрасом, поднялась молодая женщина. Ей было лет двадцать пять. Темноволосая, с тонкими чертами лица и изящной фигурой, она даже здесь сохранила следы красоты. Заключенная поправила подобие косынки, прикрывающей грудь, и устремила на гостя выжидательный взгляд.
— Зачем вы пришли? – посетитель, если это не палач и не священник, вызывал у нее любопытство, но страха в глазах Блор не заметил., в них было отчаянье человека, готового принять любую участь.
— Пришел приказ тебя перевести.
— В Оборн? Я слышала это дыра для тех, за кого некому заплатить залог.
— Он уже заплачен..
— Кем? – теперь женщина встрепенулась и ее темные глаза заблестели даже в полумраке камеры.
— Мной, но в ответ я попрошу об одной услуге. Предупреждаю, предложение может тебе не понравится.
— Вы случайно не были в числе тех вельмож, которые обвинили меня в воровстве? Они, как я помню, намекали на компенсацию, но я не работаю шлюхой и вам отвечу тоже самое, идите вы…
Женщина села на прежнее место и демонстративно отвернулась к крошечному окошку. Это нисколько не удивило Блора, который со свойственным ему терпением продолжил разговор.
— А что ты скажешь, если твое имя вычеркнут из тюремной книги, как если бы ты умерла? Никакого долга, получишь свободу.
— В обмен на что?
— На новое имя и новую жизнь. Я все расскажу, но ты должна дать согласие. Поможешь не только себе, но и еще одной женщине, может на небесах это зачтут в счет уплаты за твои грехи?
Заключенная несколько долгих мгновений смотрела на Блора, а потом рассмеялась. Нашелся кто-то, заботящийся о ее погибшей душе, да еще и предлагающий свободу! Она внимательно посмотрела в лицо гостя и сложила руки на груди:
— Что ж, я слушаю. Очень давно мне не рассказывали сказки, но может ваша хотя бы позабавит! И прошу не обижаться на меня, я давно отвыкла от приличного общества и, наверное, растеряла манеры…
Час спустя неизвестная, закутанная в плащ с глубоко надвинутым капюшоном, вышла через заднюю дверь тюремного здания, чтобы прыгнуть в закрытую повозку. Кучер тронул поводья и быстро повез ее прочь от места заключения, где женщина провела полтора года. Шарлотта Миллер, вдова лавочника, обвинявшая в краже серебра, в этот день умерла от чахотки. Пройдет пара дней и покосившийся крест с ее именем поставят над пустой могилой, а сбежавшая от мужа-тирана Шарлотта Рос Джонс окажется за неприступными стенами монастыря. Не лучший обмен, который могла подкинуть судьба, но единственный, дающий луч надежды. Она приподняла уголок шторки и глубоко вдохнула свежий, холодный воздух, ощущая себя птицей, вырвавшейся из клетки.
Те, кто должен был встретить беглянку в монастыре, никогда ее не видели раньше. Молодая, темноволосая, с грустным, красивым лицом и тонкой кистью рук, по описанию она была копией настоящей графини. Никто не заподозрил бы подмены, узнать ее мог только Дерик, но даже он не смел проникнуть в Приорат Святой Фридесвиды без специального разрешения. Возлюбленная герцога стала на шаг ближе к Эдвину, вокруг которого все больше сгущались тени.
Змея в постели
— Ты должна ее отослать! – Эдвин нервно ходил по комнате сестры, испытывая сильное желание что-нибудь разбить.
— И как это сделать? Ты забываешь, что такие вопросы решаю не я одна! – Эльфрига развела руками.
— Она слишком много знает, а теперь я и тоже знаю кое-что, так что постарайся!
— Ты меня шантажируешь?! Или мой брат оказался слишком щепетильным, чтобы перенести историю с выкидышем своей фаворитки? Тебе неприятно было узнать, что она носит чужого ребенка? Весьма странно, разве раньше ты не видел Жослину, выходящей из чужой спальни? Даже Ричард был не против с ней встретиться и, кстати, в отличие от тебя не слишком заботился о случайном потомстве.
Это был перебор. Эльфрига, не привыкшая выбирать выражений, не ожидала от брата такой реакции. Секунда – и ее шею сжали сильные руки, приперев герцогиню к стене. Лицо Эдвина перекосило от бешенства.
— Случайном потомстве? Скажи это еще раз, дорогая сестра и я тебе подробно объясню, как я к этому отношусь! Делай, что хочешь, но Жослины тут быть не должно!
Он отпрянул так же внезапно, как набросился на Эльфригу и хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Она потерла шею, все еще ощущая кровь, пульсирующую в висках. Герцогиня не сомневалась, такие перемены в характере Эдвина можно объяснить только одним – это последствия пожара, после которого он провалялся в беспамятстве почти две недели. Неуправляемый младший брат, бездетный развратник старший… это облегчало ей путь к трону, а им сулило скорое падение. Нужно было лишь немного подтолкнуть того и другого, иначе ей, женщине королевской крови, обеспечена лишь вторая роль в этой жизни.
Как ни странно, возникший конфликт помог найти решение. Эльфрига привела себя в порядок, позвонила и приказала позвать доктора, а затем уверенным и абсолютно спокойным видом отправилась в салон. Как и ожидалось, Жослина была здесь и кокетничала с одним из придворных — любителем непристойных анекдотов.
Простите, граф, но мне придется отнять у вас собеседницу, – Эльфрига остановилась рядом с ними. – Моя дорогая фрейлина сегодня нездорова, и ей придется нас ненадолго покинуть.
Улыбка сошла с лица блондинки:
— Нездорова? Здесь какая-то ошибка, – она запнулась, но встретив ледяной взгляд серых глаз, сделала реверанс графу и молча направилась следом за Эльфригой, кивком указавшей ей дорогу.
По пути Жослина перебирала в уме все возможные причины немилости и не могла найти ни одной. Не может быть, чтобы принцесса положила глаз на одного из ее любовников. Все они были недостаточно знатными, ленивыми и весьма посредственными в постели, значит, дело в чем-то другом. Найти решение она не успела, в спальне уже ждал доктор.
— Я вас оставлю и надеюсь, вы сможете во всем разобраться, – принцесса обращалась к доктору, сделав ударение на последних словах, после чего повернулась спиной к Жослине и ушла, оставив ее в полной растерянности.
— Вы можете что-нибудь мне объяснить? Если меня подозревают в заразной болезни, то, уверяю вас, это неправда! Это клевета…
— Моя обязанность – все проверить.
— Я вам заплачу, назовите сумму! – теперь Жослина почувствовала настоящий страх.
— Моя дорогая, я вас неоднократно предупреждал раньше, – доктор говорил тихо, но внушительно, – в зависимом положении нужно быть сдержаннее. Я вынужден сказать правду… ваше присутствие здесь стало нежелательным. При дворе молодая невеста принца, а попытка избавиться от ребенка стала известна людям, которым знать об этом было не нужно.
— И что, теперь меня отправят в исправительный дом? – взвилась фрейлина.
— Это не мне решать. Но здесь вы остаться не сможете, я не пойду против воли герцогини!
Жослина расплакалась и это были не напускные, а настоящие слезы. Ей понадобилось два долгих года, чтобы занять свое место при дворе! Пришлось угождать принцессе, это старой двадцатисемилетней деве, прыгать в постель к ничтожным мужчинам ради подарка или нового платья. И вот все усилия пошли прахом из-за невесты Эдвина, как будто Катрине было хоть какое-то дело до внебрачных детей фрейлины. Нет, тут было замешано что-то другое, она нутром это чувствовала! Если уж ей укажут на двери, она ни за что этого не простит, всегда есть шанс вернуть долг сполна. Всем, кто замешан в этой истории…
После «осмотра», который на самом деле никто не проводил, Жослину попросили оставаться в своей комнате, и она какое-то время ходила из угла в угол, а потом решила предпринять отчаянную попытку и незаметно выскользнула из дверей. Коридор оказался пуст и в два счета малышка достигла спальни Эдвина, постучав, как делала это раньше, условным знаком. Шаги за дверью принесли несказанное облегчение – значит герцог здесь, а не с Ричардом или этим виконтом, который превратился в тень своего покровителя.
— Жослина? – Эдвин стоял на пороге, с удивлением глядя на фрейлину. – Ты не можешь просто так приходить, когда тебе захочется!
— Умоляю вас, позвольте сказать вам два слова!
— Говори, – его рука все еще преграждала вход.
— Не здесь, я не хочу, чтобы нас услышали…
Эдвин бросил быстрый взгляд в коридор, и нерешительно отступил, пропуская фрейлину в комнату. В уютной спальне ничего не изменилось с момента их последней встречи – тот же запах, те же милые глазу предметы.
— Ну?! – Эдвин ждал, сложив руки на груди.
— Я только что узнала, мне придется покинуть двор. Я уезжаю и даже не знаю куда, получив обвинение в том, чего не совершала!
— И чем я могу тебе помочь? Я не давал такого распоряжения.
Жослина упала на колени и обхватила его ноги, обваливаясь слезами. Ошарашенный, Эдвин пытался, но не мог оттолкнуть фрейлину, цепко державшей его за одежду.
— Умоляю вас, заступитесь за меня, вы же знаете, что я люблю вас. Мне невыносимо думать, что мы больше не увидимся!
— Любишь? Кого ты любишь, Жослина? – ему, наконец, удалось стряхнуть ее руки. – Предполагаю твоя любовь распространяется на каждого, кто позовет в постель. Даже хуже, ты заберешься в нее как змея, чтобы соблазнить и отравить своим ядом!
— О Боже! — она отняла руки от красивого заплаканного лица, на котором проступили красные пятна. — Кто, когда сказал вам такое?
— А мне ничего не надо говорить, я все видел сам… — его передернуло при воспоминании о ворохе красных тряпок в руках служанки. — Кто был отец твоего ребенка: мой брат, Дерик, кто-то из гостей? Ты даже не знаешь!
— Ну конечно, я должна была догадаться, в чем дело, – с горечью проговорила Жослина, — но я бы не стала так строго судить, ваша светлость. Вам известно, что мой отец проиграл в карты последний грош? Да, мне пришлось торговать собой, чтобы выжить, чтобы попасть в число избранных. Но вас, Эдвин, вас я люблю по-настоящему!
— Тогда тем более уезжай! — у герцога никогда раньше не было такого безразличного и холодного лица.
— И куда мне ехать? В монастырь?! – в отчаянье воскликнула она и снова разрыдалась.
Вид фрейлины, стоящей на коленях посреди спальни и поливающей ковер слезами, в конце концов тронул герцога, и он подошел, чтобы поднять ее и посадить на стул.
— Я ничем не могу помочь. Если хочешь – вот, – на ее колени упал кошелек, – на первое время, потом я пришлю еще. Найди мужчину, готового взять тебя замуж, если не хочешь закончить дни монашкой!
Он не успел отнять руку, Жослина прижала ее к губам и долго не отпускала. Ее плечи еще вздрагивали, когда Эдвин высвободился из этих нежных тисков и отвернулся к окну, дожидаясь, когда закроется дверь. После ухода фрейлины он испытал облегчение, это было неприятно, как и все, что приходилось сделать ради достижения своей цели. Герцог прижал ладони к лицу. Женщины… почему они так все усложняют? И почему именно ему довелось оказаться меж двух огней? Шарлотта с одной стороны и Катрина с другой. В отличие от фрейлины он не мог порвать связь ни с одной из них, и пока будущая мать его первенца пряталась в доме друга, невеста ждала на обед, где им предстояло сидеть рука об руку.
Герцог занял место за столом, но кусок не лез в горло, и он щедро подливал себе только вино.
— У вас не аппетита? – Катрина попыталась проявить заботу.
— Спасибо, я не голоден – он не удостоил ее даже взглядом.
— Значит, вам не приходилось потихоньку таскать из кухни еду.
— А вам приходилось?!
— И неоднократно, – Катрина улыбнулась. – Видите ли, меня весьма строго воспитывали. Считается, что девушка должна быть выносливой и очень мало есть. Кусок хлеба с ячменным отваром на завтрак, овощи на обед, ужин, как бы это сказать – почти бесплотный! Воровать еду мне было стыдно, но я подкупила повариху. Милая Эдда, она всегда мне оставляла кусочек пирога или чего-то вкусного!
Эдвин рассмеялся. Катрина могла быть забавной, когда хотела, и он склонился ближе, чтобы послушать подробности этой истории.
— Надеюсь, страшную тайну никто не разгадал? Во всяком случае здесь вам не нужно ограничивать свой аппетит. Вы пробовали лобстера?
— Нет, я не умею их есть…
— Нет ничего проще! – он схватил одного из них за клешню и плюхнул на тарелку. – Сначала отрываем клешни, только осторожно, они острые. Теперь хвост, и не смотрите с таким ужасом, он вас уже не укусит.
Хрясь! Кусочки панциря остались на тарелке, из гигантской клешни Эдвин извлек аппетитный розоватый кусочек и протянул Картине. Она покачала головой.
— Откройте рот, обещаю, это будет вкусно!
Катрина бросила взгляд по сторонам. На них были устремлены многие глаза, но пришлось подчиниться и поймать лакомый кусочек губами. Эдвина это явно развлекало и доставляло удовольствие. Следующий ломтик он прожевал сам и вопросительно взглянул на невесту.
— Мне понравилось! Спасибо за урок.
— Всегда пожалуйста. Вина?
Разговор стал более оживленным и в конце ужина настроение у обоих заметно улучшилось. Герцог вынужден был признать, что Катрина умеет быть интересной и отдавал должное ее привлекательной внешности. В конце концов ему повезло хотя бы с этим, ведь могло быть иначе – как с Ричардом, женатым на безликой, болезненной женщине.
Вскоре все поднялись из-за стола, чтобы пройти в общую гостиную. Предполагалась, что девушки будут развлекать мужчин музыкой, желающие — играть в карты, а почтенные дамы — обсуждать важные семейные вопросы. Когда пришла очередь Катрины сесть за инструмент, она не выглядела смущенной или неуверенной. Голос у девицы оказался прекрасным и сильным, но ему не хватало чувственности, а мелодичные напевы напомнили Эдвину вечер перед охотой. Его снова охватила тоска, ждать до Рождества оставалось около двух недель – бесконечный срок для того, кто мечтает видеть рядом свою фаворитку.
— Немного не тот репертуар? – слова Эльфриги вернул Эдвина к реальности. – Согласна, графиня пела лучше. Кстати, братец, ты должен оценить мои старания, я сдержала слово уже дважды! Как видишь, Жослины здесь нет.
— Она ко мне приходила, — не поворачивая головы сообщил Эдвин.
— И ты не проявил жалость? Запомни этот день, иногда приходится чем-то приходится жертвовать, а зачастую и кем-то!
В этом состояла большая доля правды, хотя со стороны Эдвина расставание с Жослиной не выглядело такой уж и жертвой, а кое-кого откровенно порадовало. Катрина была счастлива, что устранила соперницу, но не учла одной важной мелочи – место фаворитки никогда не бывает пустым. Она убедилась в этом тем же вечером, притом самым неожиданным образом. Некоторые из гостей, а в их числе и Эдвин, рано разошлись по приватным покоям. Когда Катрина тоже собиралась идти спать, ее посетила безумная мысль –заглянуть к жениху и пожелать ему спокойной ночи. Она немного нервничала и не успела еще дотронуться до двери, как она услышала очень характерные звуки. Ритмичные женские стоны то растворялись в тишине, то снова ее нарушали. Движимая непреодолимым любопытством, Катрина подошла ближе к приотворенным створкам, и застыла на месте.
Подсвечник стоял на полу в центре комнаты и освещал ее мягким, теплым светом. Испытывая стыд, возмущение и непонятное волнение, Катрина увидела две обнаженных фигуры. Девушка лежала поперек кровати, а позади был Эдвин, чьи руки покоились на ее аппетитных округлостях. Фрейлина выгибала спину и стонала, стягивая руками простыни, и от этой сцены Катрину бросило в жар. Пересилив себя, она отвела глаза и как можно тише прикрыла двери. По телу баронессы пробежала дрожь – не надо было приходить, а уж тем более подглядывать! Она постаралась поскорее скрыться, и как ураз вовремя. За спиной послышался голос Эдвина, возглас, а затем странный шум, как будто что-то упало на пол. Катрина быстро оглянулась по сторонам. К счастью, рядом никого не было и она почти бегом бросилась в свою комнату.
Оказавшись в спальне, баронесса сразу позвонила горничной и не переставая прислушиваться, быстро переоделась. Не успела она еще накинуть халат и расчесать волосы, как услышала шаги и голоса нескольких человек. Поднялась суета, непривычная для такого позднего времени и служанка, не имея собственных версий, предложила пойти и сейчас же узнать, в чем дело. Вернулась она не скоро и выглядела очень испуганной.
— Простите меня, ваша милость, мне приказали молчать об этом, но я вижу, что вы тревожитесь…
— Так говори, раз начала! Я обещаю, что никак тебя не выдам!
— Герцог, то есть ваш жених, ему стало нехорошо. Кажется, потерял сознание.
— А девушка? Не смотри на меня так, я знаю, что он был не один! – Катрина схватила горничную, за руку.
— Насколько я знаю, с ней все в порядке! Сначала все думали – это вернулась его болезнь, но потом пришел доктор…нет, я не могу, нельзя ничего говорить!
— Ты скажешь и прямо сейчас, или больше не будешь у меня служить! – сердце Катрины стучало как сумасшедшее. – Ну?
— Доктор сказал, это похоже на яд. У герцога появились признаки, которые не так легко сразу распознать. Хорошо еще, что вовремя нашлось противоядье!
— Эдвина пытались отравить?! Но кому это может быть нужно? – Катрина не знала, что и думать, и стояла, пораженная новостью, когда в ее комнату постучали.
Все выглядело, как в дурном сне: вошли трое людей, что-то говорили о безопасности, быстро проверили и унесли графин с водой, зачем-то заглянув под матрас и в выдвижные ящики, где хранилась косметика.
— Прошу вас до утра не покидать комнату – попросил вельможа и с жестким черными волосами и такими же стальными глазами. – Если почувствуете недомогание, даже малейшее – немедленно зовите слуг.
С этими ободряющими словами ужасный субъект покинул комнату, и Катрина перевела взгляд на бледную служанку.
— Лучше нам никогда его не видеть, это самый страшный человек при дворе, господин Шанталь! — и не дожидаясь следующего вопроса, горничная перекрестилась. – Он королевский пилер и уж если кто попадет к нему на допрос…
Горничная махнула рукой, давая понять всю безнадежность общения с тайной полицией, и мысленно пообещала себе провести остаток вечера в молитве.
Приоткрытая тайна
Никогда еще за последние десять лет при дворе не учиняли таких обысков и допросов. Доктор с абсолютной уверенностью сообщил, что яд попал к Эдвину с пищей, и скорей всего во время ужина. Если бы вместо забав с фрейлиной он лег спать, с большой долей вероятности никогда бы не проснулся!
— Я уже видел такое, — осматривая бесчувственного принца заявил доктор – хрипы, расширенные зрачки, частый пульс… если я не ошибаюсь, это беладонна. Ему необходимо рвотное, грелки и заварите немедленно кофе!
После всех принятых мер Эдвин пришел в себя, но провел ночь в лихорадке, и только к утру с трудом смог уснуть. Яд постепенно покидал тело, но о нем еще напоминали сильно покрасневшие, воспаленные глаза. Чтобы избежать боли, доктор приказал ставить на веки примочки и завесить окна от яркого света, а для ускорения выздоровления больше пить.
Что касается поиска виноватых, Шанталь довольно быстро выяснил одну вещь – после ужина Эдвин пил вино, а его гостья – только воду. Это навело на догадку, которая была самой правдоподобной – яд подсыпали в стакан принца и первой подозреваемой стала его молоденькая любовница. В тот же вечер оказалась бы в тюрьме, но во время допроса пилер внезапно припомнил еще одну важную деталь. Когда король впервые заболел, с ним случился точно такой же приступ, а, значит, в стенах прятался кто-то, пытавшийся устранить членов королевской династии.
В итоге на допрос попали все, включая придворных. Проверяя список, он обнаружил отсутствие только одного человека – Анны Жослины Флаудок.
— Где эта девица? – он ткнул пальце в бумаги.
Стоявший рядом секретарь перевел взгляд на список:
— Насколько мне известно, получила отказ от двора из-за распутного поведения.
— Как давно она уехала? – брови Шанталя сошлись на переносице.
— Сегодня после обеда, по приказу ее высочества.
— Говоришь, распутница и только? Не думаю, что тут все так просто, это не может быть совпадением. Сдается мне фрейлина стала кому-то мешать или слишком много знает, в любом случае разыщите и приведите ко мне.
О своих открытии пилер никому не сообщил, но установил слежку и потребовал обязательной дегустации пищи для короля, его детей и будущей невестки. Перед тем, как попасть на стол, еда оказывалась в тарелке двоих слуг, чтобы исключить любую возможность подсыпать яд снова.
Катрина долго не могла прийти в себя, ее мучила она мысль – если бы в тот вечер Эдвин открыл ей дверь, они пили бы вино вместе, и вместе умерли. Не так просто было выбросить это из головы! Ей все больше казалось, что за роскошью и приветливыми улыбками везде скрывается подвох и опасность, возникло даже желание немедленно сбежать и вернуться домой!
Все случившееся нагоняло на нее тоску и страх, а новости об Эдвине нисколько не радовали. Сиделкой баронесса всегда была плохой, не любила и боялась больных, и потому долго не могла заставить себя проведать жениха. Тем не менее, ей пришлось преодолеть неприязнь и зайти к Эдвину на одну минутку. Болящий выглядел именно так, как она представляла и даже еще хуже: белое как полотно лицо усыпано бусинами холодного пота, под глазами залегли черные тени, а губы приобрели тот ужасный оттенок, от которого мороз идет по коже.
Присев на стул возле кровати, баронесса через силу прикоснулась к холодной руке, и Эдвин приподнял повязку, закрывавшую глаза.
— Зачем вы пришли? Я слава богу не при смерти.
— С вами случилась беда, разве я не должна быть рядом?
— Интересно зачем? Полюбоваться мной или развлечь беседой? Меня отравили, и я все еще не знаю кто это был! Вам не страшно, Катрина? Все еще хотите разделить со мной свое будущее?
— Не ждите, что я обижусь! – помолчав ответила она. — Вам плохо, что ж ладно, я приду в другой раз, поправляйтесь!
Она уже отодвинула стул, намереваясь уйти, как вдруг заметила на столике нераспечатанный конверт. Почерк был женским, в этом не было никаких сомнений – красивые, ровные строчки. Судя по тому, что письмо лежало у кровати, его принесли утром вместе с чаем, но прочесть послание герцог не смог из-за болезни глаз. Катрина колебалась всего минуту, потом протянула руку, проворно схватила свернутый лист и спрятала под корсет. Она успокоила себя тем, что имела на это право. Как будущая жена, как принцесса, как та, кто может и обязана знать все о личной жизни супруга. Этот злосчастный листок жег ей кожу, пока не выдалась минута, чтобы остаться одной. Спрятавшись за тяжелой шторой в своей спальне, Катрина дрожащими пальцами распечатала конверт.
Это не было любовным посланием, все оказалось гораздо хуже!
«Ваша светлость! По просьбе виконта, который остается вашим другом и верным слугой, сообщаю – вопрос, касающийся представления Шарлотты, будет разрешен в ближайшие пять дней. Вам шлют привет два самых любящих сердца в надежде на скорую встречу! Л. Б»
Катрина выронила письмо. У ее венценосного жениха был роман на стороне и вовсе не с какой-то фрейлиной! Она припомнила стихи, найденные в кровати влюбленного герцога — они были адресованы все той же Шарлотте! «Наш брак будет номинальным» — слова жениха снова прозвучали в ушах баронессы, и она сцепила зубы. Похоже, бороться за сердце Эдвина было бессмысленно, а вот вставить палки в колеса его любовнице – вполне реально. Пять дней – не такой уж большой срок, чтобы узнать подробности, дождаться «решения вопроса» и может быть своими глазами увидеть соперницу, которую нужно уничтожить!
Тайна Шарлотты, которую до сих пор так тщательно и с такими предостережениями охраняли, заботила и еще одного человека. В списке заинтересованных лиц он стоял на первом месте и действовал с холодным расчетом. Никому не доверяя, граф лично посетил опекуна своей жены и даже пробыл в его доме пару дней, чтобы убедиться воочию – Шарлотта не прячется в его стенах. Она вообще здесь не появлялась и давно не писала, так что «милый дядюшка Эдвин» ничем не мог помочь зятю. Зато Дерику побольше узнать о другом важном человеке, а именно – о священнике, оказавшем ему «услугу». По словам барона его духовник всегда проводил Рождество дома и вряд ли стал нарушать традицию в этом году.
Все это было очень близко к истине, Флеалайн действительно возвращался домой, рассчитывая пробыть оставшиеся до праздника дни в своем приходе. Большой и прочный, дом священника был надежным укрытием, но зимой в нем становилось слишком холодно, и хозяин предпочитал не так часто сюда наведываться, благо у него было достаточно богатых покровителей. День близился к закату. В декабре всегда темнеет рано, а сегодня погода испортилась, опустился туман и пошел мелкий снег с дождем. Флеалайн промерз и уже начал опасаться, что сляжет на Рождество с простудой, поэтому огонек фонаря на крыльце как ничто другое порадовал его душу. Слуга, засыпанный снегом, уже ждал хозяина и поспешил проводить его в дом, где со всей возможной прыткостью помог раздеться.
— Я разжег камин в вашей спальне, так-то будет лучше! И ужин принесу сейчас же, может нагреть вина, холод-то какой, а? – тарахтел Бин, всегда с трудом державший язык за зубами.
— Было бы неплохо, попроси добавить в вино побольше корицы.
— Да, ваше преподобие, Синдия все сделает, как вы любите! Я бегом… одна нога тут другая там! Ты только взгляни, какая метель!
Флеалайн вздохнул. Почему-то в Библии ни слова не сказано о таком грехе как пустословие и болтовня! Он переступил порог комнаты, держа в руках свечу, ее огонек заколебался от сквозняка и почти тут же из неосвещенного угла послышался низкий мужской голос:
— Добрый вечер, ваше преподобие! Прошу прощения, что явился без предупреждения, но меня терзали сомнения, вдруг вы снова скроетесь. – Дерик пошевелился, но не сделал навстречу ни шага. Он знал, что в доме нет никого, кроме хозяина, старого слуги и девушки-кухарки, а значит, звать на помощь будет некого.
— Здесь нет ничего ценного! При мне немного денег, если вы так нуждаетесь, можете их забрать, – ответил священник, разговаривая с невидимым гостем.
— Вы проявляете истинно христианское милосердие, но я хотел бы забрать кое-что другое, – теперь Дерик вышел на свет и его глаза сверкнули, – мою жену! Отвечайте, где Шарлотта и так быть, я сохраню вам жизнь!
Флеалайн вздрогнул, но быстро собой овладел и даже не отвел глаз:
— В этом доме ее нет, — спокойно ответил он и поставил свечу на маленький столик.
— Это мне известно. Я обшарил ваш дом сверху донизу и не говорите, что это ляжет смертным грехом на мою бедную душу. Вы, я уверен, отпускаете любой грех, например, прелюбодеяние, которое ваше преподобие охотно оправдывает! Итак, вернемся к нашим баранам, где Шарлотта?
— Я ничего об этом не знаю. Моя помощь графине не должна была привести к таким ужасающим последствиям, и я сожалею…
— Сожалеешь?! – Дерик сгреб его в охапку и держал за ворот одежды, который почти перекрыл дыхание. – Ты помог сбежать ей к своему любовнику, и я знаю при чьем участии! Спрашиваю последний раз: где моя жена? Если хочешь жить, придется сказать правду!
Флеалайн что-то показывал знаками, говорить он не мог и лицо покраснело от прилившей к нему крови. Дерик разжал хватку и навис над священником.
— Я непричастен к побегу…
— А если так? – теперь шею бедняги холодило лезвие кинжала. – Правду, святоша, иначе мигом окажешься на том свете!
— Я оказал услугу ради спасения, – прохрипел, откашлявшись, Флеалайн.
— Своего или этого ничтожества принца?!
— Невинного младенца!
Тело священника рухнуло, слишком неожиданно руки Дерика разжались, выпустив свою добычу. Тяжело дыша, он молча смотрел на преподобного отца, ощущение было таким, словно кто-то ударил в поддых железным кулаком.
— Повтори, что ты сказал! — стало ясно, что жизнь священника повисла на волоске.
— Она обещала покаяться, но хотела уговорить … хотела избежать крови. Я не знал, что они попытаются сбежать и то, что случилось потом – это роковая случайность, воля Божья. Может так он избавил несчастную от страданий.
— Ребенок от принца, теперь все понятно, – граф словно не слышал всех этих жалобных причитаний. – Я мог бы заметить…
Он погрузился в тяжелые мысли, решая, как поступить дальше, и взглянул на своего пленника только когда тот с трудом поднялся.
— Я не буду вас убивать, – проговорил граф сквозь зубы. — Совесть сожрет вас раньше и с куда большими муками. Желаю вам жить долго и страдать как раз настолько, чтобы эта жизнь показалась бесконечной!
Дерик стремительно вышел из комнаты и почти сбил с ног старого Бина, в руках которого был поднос. Горячее вино расплескалось. Слуга ахнул и кинулся в комнату, где, сложив голову на руки плакал его хозяин. А неизвестный, проникший в дом тайком, уже покинул его и потерялся в снежной завесе. Дерика переполняли чувства, от которых впору свихнуться. Он пинал ногами замерзшие комки земли и чертыхался на всех известных ему языках, не обращая внимания на холод и режущий кожу ветер. Преодолев редкие заросли леса, он вышел к селению, расположенному неподалеку от дома священника и продолжал шагать, ничего не замечая вокруг.
Ярость лишил аграф бдительности и скрыла от глаз людей, притаившихся между поваленными недавней бурей деревьями. Первый выскочил из засады и схватил Дерика за шею. Как правило, одинокий путник — легкая добыча, но в этом случае нападавший получил достойный отпор. Возгласы, ругательства, крики боли заполнили темноту. Их было пятеро против одного! Троих Дерик уложил на месте, один из них увернулся и всадил графу нож слева под ребрами. Удары посыпались как град, сбивая с ног. Перед глазами графа мелькали вспышки, а потом шум в ушах и боль стали стихать, и он провалился в непроглядную темноту.
— Бери одежду, плащ пригодится, гляди-ка, меховой! – шмыгая разбитым носом проговорил один из нападавших – Тут есть чем поживиться. Вытряхни карманы и давай делать ноги, кто-то идет с фонарем!
Две фигуры, бросив раненого и убитых приятелей, поспешили скрыться в снежном тумане. Когда вооруженный староста подбежал к месту драки, то нашел двоих мертвецов, одного разбойника с дырой в животе и бесчувственного мужчину явно благородного происхождения. Снег валил все сильнее и нужно было что-то делать, пока бедняга не околел. Не дожидаясь подмоги, староста взвалил Дерика на плечо и тяжело зашагал к дому, пока не скрылся из виду в мелькнувшей полоске света.
Еще почитать:
Кровь ангела. — Кровь ангела. Глава 23. Падение
Друзья ангелов — Обычная жизнь
Нетехнический специалист.
Клятва любви — Глава 28. Моя работа, мой риск
«
»
