Маленький казус большого босса

Крах авторитета

Сан Саныч был расстроен, озадачен и зол. Потерян и раздавлен. Морально опустошен.

Еще вчера он именовался исключительно и подхалимски-уважительно «сам самыч», «бигбосс» и «сами-знаете-ху». И это только официально-неофициальное проявление всеобщей уважухи коллектива.

Неофициально-неофициальное признание колыхалось волнами народного восхищения от гордого «клювонос» до не менее, а в некоторых случаях и более, всеобъемлющего «сексозавр».

Сан Саныч обожал свой орлиный профиль, втайне считая себя потомком бесшабашных и свободолюбивых кого-нибудь, потому на «клювоноса» нисколько не обижался. Да и слабость к прекрасной половине сотоварищей питал часто и с завидной регулярностью, о чем свидетельствовали три счастливых брака за плечами, юные поклонницы на все случаи жизни и неиссякаемый поток слухов со стороны тех, кто в силу разных причин в их число не входил.

Правда, семейное древо вкупе с фамилией Смирнов оставляло мало шансов на свободолюбие и бесшабашность, но со свойственным ему оптимизмом Сан Саныч почти не сомневался в наличии тайного романчика у пра-пра-представителя славной династии Смирновых. Да и извилистым любовным тропам с заметным в последние годы перепадом высот он все чаще предпочитал широкие и проторенные дороги без признаков шустрых остреньких каблучков.

Но это же тонкая душевная организация большого незаменимого человека в широком кожаном кресле, которой простым смертным, к счастью, не познать в их сером и беспросветном существовании.

Но и большим людям порой свойственны простые человеческие слабости в виде мазохистского углубленного копания в дебрях собственного лениво копошившегося бессознательного.

Сан Саныч был образованным большим человеком по меркам больших образованных менеджеров высшего звена. Обладал МВА, стажировался в ныне недружественном государстве и имел представление о наличии собственного и иже с ним коллективного бессознательного.

А оно настойчиво заскреблось где-то на задворках Сан-Санычевского самосознания после сегодняшнего утреннего с позволения сказать про-исшествия.

Причем с утра, ничто, что называется, не предвещало скорого стремительного погружения в холодные объятия психологии. Одеколончик дорогой-заморский, галстучек фирменный-шелковый, девочка-ласточка только из автосервиса…

И тут как гром среди ясного неба, как предательский удар в спину, как голубиный привет из ниоткуда едва различимый шепоток. Ку-ле-шок. Не бигбосс, не сексозавр, а именно кулешок. Нюня, размазня, бесхребетное существо, над которым в голос хохочут тайные свободолюбивые воздыхатели пра-пра-прародительницы славного семейного рода.

— Вот так вот, кулешок, — просипел вчерашний бигбосс, опуская 120 килограммов достижений и надежд в недра рабочего места. – Не кулеш даже, а так, жалкий жиденький кулешок.

Но почему? Почему вдруг? Где дал слабину? Кого нечаянно облагодетельствовал? Кого помянул добрым словом?

Перво-наперво предстояло во что бы то ни стало выяснить, кто посмел назвать великого и могучего «сами знаете ху» столь унылым, непрезентабельным и вязким, как нелюбимая с детства каша-размазня, прозвищем.

Сан Саныч прикрыл глаза и попытался вспомнить всех присутствующих при недавнем крахе его выпестованного и до блеска отполированного авторитета.

Первый звоночек

В утренний час просторный холл компании был почти пуст. За стойкой приклеенной улыбкой улыбалась девушка-ресепшионист – то ли Люда то ли Люба, опять какая-то новенькая в идеально отглаженной блузке и с совершенно потухшими глазами.

Вдруг она? Помнится, однажды на неделе, улыбнулся ей, вот и произвел впечатление шефа – рубаха-парня, ни рыба ни мясо, этакого студня-кулешка…

На заднем плане маячил охранник, тоже какой-то невзрачный персонаж на аутсорсе, не человек даже, одна функция для разгадывания кроссвордов. Тоже мог посягнуть на неприкосновенное и поставить под сомнение единовластие уважаемого генерального директора.

Двери лифта уносили чью-то широкую спину, туго обтянутую невзрачным пиджаком. Надо посмотреть по камере, кто это был, вроде похож на зама по персоналу, хотя у них у всех одинаковые плохо пошитые костюмы.

Так, кто еще? На диванчиках сидели какие-то люди, кажется, мужчины, наверное посетители, за которыми не успели спуститься сотрудники. Вдруг они? Проследили взглядом за Сан Санычем и небрежно бросили вслед «вот ведь кулешок идет». Этакая гусыня, ром-баба, винни-пух с крашеными висками.

Сан Саныч посмотрел на свое отражение в отполированных дверцах шкафа для бумаг.

Отражение бесстыже пялилось на своего хозяина мешками под глазами, пульсировало веной на шее и обиженно выпячивало нижнюю губу. Раздобревшее на фаст-фуде тело тихо покачивалось в такт невеселым мыслям. Трёхкратный перстень застенчиво поблескивал на переднем плане Сан Санычевого достатка.

Кулешок. Как есть кулешок. Не кулеш даже, а так, мелочь пузатая, недотыкомка какая-то.

В дверь поскреблись. На пороге, блистая винирами, покачивала бедрами секретарша Наденька.

— Почему так долго? – рявкнул бигбосс, принимая кофе в винтажном фарфоре.

— Звонили партнеры, хотят встретиться на завтра, — пролепетали бедра, закачавшись еще сильнее.

А может, все еще хуже и липкое прозвище уже просочилось в костяк сплоченного трудового коллектива, медленно, но верно подтачивая его, Сан Саныча, годами лелеянный авторитет.

Может, и Наденька, сладко улыбаясь в лицо, ехидно шепчет в спину обидное студеобразное слово…

— Что сказать-то? – бедра на секунду приостановились и тут же возобновили привычное движение. – По поводу встречи?

Сан Саныч почувствовал, что его начинает укачивать. Как в детстве на злополучном теплоходе по Золотому кольцу, с синими водами за бортом и питьевой водой, пахнущей хлоркой, от которой мутило еще сильнее.

Любимый кофе моментально приобрел характерный для дезинфекции вкус.

— Я занят, завтра не могу, пусть ждут, — выдавил из себя большой босс, желая быстрее избавиться от бедер, словно отбивающих так – ку-ле-шок-ку-ле-шок-ку-ле-ку-ле-ку-ле-шок.

— Но они настаивают, можно я с вами соединю? – неуверенно блеснули виниры.

— Всё я сказал, свободна, — выдохнул Сан Саныч.

Бедра колыхнулись еще раз и обиженно скрылись за дверью.

Наверняка тоже знает, иначе чего такая настойчивая? Почувствовала, что можно из шефа веревки вить, прошмондовка.

Бигбосс живо представил, как Наденька покачивает бедрами в сторону замов мужской принадлежности и блестит винирами в направлении женской на вопрошающе-издевательское:

— Кулешок-то наш на месте?

— На месте, как с утра по стулу растекся, так обратно не собрался…

— А что, крут он сегодня?

— Да нет, малость жидковат…

А если он недооценивает масштаб бедствия? Если оно затронуло не только верхи, но и самые что ни на есть противоположности их рабочего коллектива? До свидания «Сам Самыч» и «сами-знаете-кто», здравствуй «Тюрь Тюрич» и «ху-не-до-ху».

А может, не приведи господи, все еще хуже? Может, обидное прозвище вышло за пределы компании и свободно гуляет в онлайн-пространстве, множа мемы, лайки и репосты.

Конец репутации, прощай будущие успешные сделки, крепкие рукопожатия, дополнительные нолики прибыли, перспективы верхних строчек журнала «Форбс».

— А, Сан Саныч? Нет, не рекомендую, совсем хватку потерял, собственная секретарша над ним потешается.

А если слушок дойдет до святая святых – акционеров компании? «Глава концерна совсем не контролирует ситуацию, неуправляемый корабль на всех парусах несется навстречу своей неминуемой погибели. Надо бы пересмотреть кандидатуру генерального, что-то на глазах сдает старина». Бывало, лихие головушки летели и за меньшее. Надо срочно спасать ситуацию, бить во все колокола, душить заразу на корню.

Террариум единомышленников

Отражение шефа потянулось через стол к телефонной трубке:

— Наденька, живо ко мне замов!.. Всех, и бухгалтера!.. По рабочему вопросу, по какому же еще! Технический на выезде? Пусть зайдет, как приедет. Для остальных занят!

В дверь толкнулись.

— Утречка Вам добрейшего! — через секунду к шефу тянул обе ручищи коммерческий директор Николай Сергеевич, попросту Николашка. Сияя дорогим парфюмом и благоухающий широкой улыбкой, он грациозно опустился по левую руку босса.

Этого настырного молодого человека Сан Саныч воспитал, что называется, с пеленок, с проходной должности продажника. С обязанностями он справлялся отлично, окружил себя такими же бодрыми и жизнерадостными подчиненными. Бигбосс всегда подозревал, что как минимум половину из них он притащил из веселого студенческого прошлого. На корпоративах был душой компании, но меру всегда знал.

Интересно, чего это он всегда такой активный, не иначе сидит на какой-нибудь дряни. Даром что холостой. Вполне мог после очередного прихода ляпнуть что-нибудь эдакое и пошло-поехало…

За коммерцией шагнул зам по экономике и финансам Всеволод Петрович – несгибаемый Всепет. Настоящий боевой товарищ, правая рука, левая рука, и еще пяток рук, если понадобится. Стоял практически у истоков создания фирмы.

Серьезный и вдумчивый руководитель, надежный и непритязательный. На вкус Сан Саныча, ему жизненно не хватало чувства юмора. Впрочем, никогда не работавшая супруга, трое детей на шее и какие-то родственники по мелочи многое объясняли в его суровой натуре…

Сухо кивнул и выпрямился на стуле рядом с Николашкой. Тоже вполне мог озлиться и исподтишка окрестить босса кулешком. Вполне мог, вполне…

Одновременно с Всепетом в кабинет вкатился, излучая здоровье и осыпая румянец, главный по кадровым и общим вопросам Вадим Лазаревич – в тесном рабочем кругу Лазарь. Весельчак, балагур, гедонист. Способный если не разрулить любую ситуацию, то хотя бы всех запутать и далеко увести от щекотливой темы.

Юрист по образованию, кадровых вопросах он был как рыба в воде. Увольнял без выходного пособия так искусно, что ни один суд не прикопается. За что был любим, почитаем и обласкан.

Сан Саныч ничего не знал о его семье. Лазарь выглядел гармонично и самодостаточно и с одинаковым успехом мог быть и счастливым семьянином с субботними пикниками и даче, и заядлым холостяком, долгими зимними вечерами потягивающим пиво перед телевизором.

— Здоровьица желаю, геноссе, — кадровик бодро откозырял и взгромоздился по левую руку большого босса.

Этот мог бросить обидные слова в пылу разговора и даже не заметить досадной «утечки».

— Разрешите? – следующей на зов шефа явилась Елизавета – дама бальзаковского возраста, отвечающая за добрые взаимовыгодные отношения с активной городской общественностью. Для себя Сан Саныч прозвал ее Лизун. Хотя, конечно, ничего личного.

Бывший рекламщик, она взвалила на свои хрупкие плечи весь груз взаимоотношений с разношерстной журналисткой братией. С переменным успехом отражала удары представителей второй древнейшей, красиво обертывала некрасивые факты о деятельности компании, раздобытые акулами пера, и тратила баснословные суммы на мелькание босса в так называемом информационном поле.

Сан Саныч, как настоящий большой босс был тщеславен и потому денег на собственный имидж не жалел. А тут это пренеприятное событие. Не дай боже разнюхают писаки, что железный человек, опора и надежда родного края, сдал позиции. Вгрызутся так, что мало не покажется.

Как прокомментировал ситуацию Александр Александрович, в тесных кругах именуемый Кулешок…

Елизавета уверенно прошествовала к Лазарю и взгромоздила перед собой пухлый блокнот размером с семейный фотоальбом. И это во времена повсеместной гаджетофикации!

Главная по СМИ представала перед коллективом исключительно в глухом брючном костюме, даже в немногочисленные жаркие деньки, изредка радующие суровый северный город.

— Елизавета Павловна, наше вам, — слегка накренилась в сторону коллеги округлости Вадима Лазаревича.

Коллеги воспринимали Лизуна как досадный балласт, мешающий стабильно текущему рабочему процессу. То цифры для статьи срочно предоставь, то запрос прокомментируй, то красивую картинку журналюгам обеспечь. Но их слабые попытки взбрыкнуть всякий раз с треском разбивались о железный аргумент: по распоряжению босса…

Такая железная леди запросто могла за глаза окрестить шефа обидным унизительным прозвищем – кулешок.

Сам Сан Саныч всегда подозревал Лизуна в приверженности к небезызвестным и ныне популярным сексменьшинствам. А наличие у дамы взрослого сына и отсутствие официального супруга как бы косвенно подтверждало данную версию.

Впрочем, большой босс мог себе позволить быть толерантным и великодушно прощал простым смертным их маленькие безобидные шалости.

Проверка на прочность

— Где бухгалтерия и безопасность? – рявкнул большой босс в телефон, оправдывая репутацию великого и ужасного «сами-знаете-ху».

Николашка скромно потупил взор, Всепет стал еще прямее, Лазарь качнулся туда-сюда, и только Лизун не дрогнула ни одним мускулом — плохое настроение шефа никоим образом не нарушало закаленное годами информационных войн душевное равновесие.

Словно уловив вибрации начальственного гнева, в дверях появилась Эмма Марципановна – глава святая святых любого бизнеса – бухгалтерии компании. Сведение дебета с кредитом закалило даму не хуже словесных баталий железобетонного Лизуна.

— Срочный звонок из налоговой, — снизошла она до столь незначительного события, как совещание у шефа, опускаясь рядом со Всепетом.

Вопреки и даже благодаря своему говорящему отчеству Эмма с детства терпеть не могла никакие сладости, потому сохранила прекрасную фигуру и нетронутые стоматологическим сверлом зубы.

Похоже, в семье Марципаны царил матриархат, несмотря на ощутимый перевес в сторону мужского начала. Муж и двое мальчишек-погодок вслед за своей феей и богиней вели исключительно здоровый образ жизни, занимались спортом и проводили свободное время не на мягком диване, а у костра в ста километрах от оного.

Сан Саныч относился к Марципановне с уважением, поскольку цифры были совсем не его стихией, а отчеты в налоговую не заставляли себя долго ждать. При необходимости он мог легко заменить собой весь топ-менеджмент предприятия, но только не главного бухгалтера.

Профессионализм, железная воля и ощущение собственного превосходства – ядреная смесь. Почувствовал собственную незаменимость, Марципана тоже могла попутать берега и потерять уважение к бигбоссу.

«Наш-то кулешок? – Да он же тупой как пробка. Только и знает, как бургеры трескать да коктейли потягивать…»

Последним из приглашенных явился безопасник Сергей Петрович. Бывший вояка, подтянутый и бесшумный, он словно материализовался напротив Эммы Марципановны и устремил свой взор на шефа.

Интересно, почему он всегда опаздывает? Вроде логично по роду занятий, чтобы было наоборот. Вроде и детей малых нет, и жена большую часть времени живет на даче, и с зеленым змием не дружит. Специально что ли выжидает время за дверью, чтобы зайти последним?

Сергей Петрович – Серго – появился в компании недавно и был для всех темной лошадкой. Его привел прошлый безопасник себе на замену, когда засобирался на заслуженный отдых.

«Вот такой парень! Ручаюсь за него, как за себя! Не пожалеете» — отрекомендовал Серго без пяти минуть пенсионер, предвкушая долгожданный переезд на вожделенные пять соток. Надо сказать, новый заместитель по безопасности и информационным технологиям повода усомниться в выборе не давал, с обязанностями справлялся хорошо. Но кто ж его знает, что у него снайпера-хакера на уме.

Может, цену себе набивает? А может, раскопал чего. Иначе почему так снисходительно смотрит, как будто знает его, кулешка, душевные терзания.

Разведка боем

— Сергей Петрович, на Вашем направлении все в порядке? – устремил он на зама свой знаменитый немигающий взор сытого людоеда.

В глазах Серго закрутился нелегкий мыслительный процесс. Что в данный момент имеет в виду этот самодур? Какие косяки попали в поле его людоежьего зрения?

— Александр Александрович, — начал он, осторожно подбирая слова. – В любой крупной компании случаются форс-мажоры. Чем крупнее компания, тем они серьезнее. Злоумышленники не дремлют, атаки на северы никто не отменял. Но это все рабочие вопросы, наши специалисты тоже не лыком шиты и со своими задачами справляются хорошо.

— Что, никаких серьезных инцидентов в последнее время? Угрозы? Телефонный терроризм? Проклятия потомственных ведуний?

«Куда же он клонит? — забеспокоился безопасник, – Какую лапшу закинуть в людоежью пасть, чтобы самому не быть перемолотым в безжалосной пасти? Неужели прознал про сегодняшний сбой в работе камер видеонаблюдения? Или всплыл тот случай, с рухнувшим сайтом? Оперативно все устранили, пока Сам Самыч на морях расслабляться изволили…»

— Да что случилось-то, шеф? – осторожно подал голос дипломатичный Всепет. — С финансами в компании было все в полном порядке. Или он чего-то еще не знал?

— Что случилось? – грозовой тучей навис над столом большой босс. – Это я у вас, многоуважаемые топы, должен спросить: в курсе ли вы, что случилось?

Топ-менеджмент застенчиво безмолвствовал.

Николашка был спокоен – последний тендер прошел без сучка и задоринки и все стороны остались более чем при своем интересе…

Лазарь прикидывал в уме, откуда дует ветер начальственного недовольства. Скандальных увольнений в последнее время не наблюдалось, массовых тоже. Работать в компании было нелегко, но престижно. Может, в трудовую инспекцию кто обиженный нажаловался? Но такие проверки были в порядке вещей и серьезного урона фирме не наносили…

Марципана в своих тылах была уверена на все сто и даже ни на секунду не усомнилась в своей правоте. До годового отчета еще далеко. Звонок из налоговой действительно был, но не перед совещанием и совсем не срочный.

Лизун, напротив, каждую секунду была готова принять и погасить вспышки шефиного гнева: «Это что еще за хня нарисовалась в хнёвом СМИ? Почему проклевали слив видоса с благословенного корпората? Что за чудак чудканул такую чудную чудотень?»

— Значится, так, — туча поднялась чуть выше столешницы и колыхнулась из стороны в сторону. – Стабильности нашей компании угрожает серьезная опасность. Из конфиденциальных источников в верхах мне стало известно, что готовится масштабная провокация. Говорят, что процесс уже запущен. Настоятельно прошу отнестись к ситуации со всей ответственностью.

— Александр Александрович, с какой стороны ждать неприятностей? – осведомился Всепет.

— А со всех сторон, — булькнула туча, опускаясь на кресло. – Обращать внимание на любые мелочи. Жалобы назойливого клиента, сообщения блогеров, новые темы для обсуждения в коллективе.

Коммерции, экономике и бухгалтерии держать ухо востро, при малейшем сомнении в проводимой операции немедленно докладывать лично. Любой скандал на контроль. Любую жалобу, угрозу, оскорбления, даже анонимные, мне на стол.

Сергей Петрович, обратите особое внимание на всю переписку по корпоративной электронной почте. При любых странных темах, особенно мало относящихся к работе и сфере деятельности компании, сразу сообщать мне. Камеры работают в штатном режиме? При любых подозрительных активностях сообщать мне.

— Уже отслеживаем, — кивнул Серго, перебирая в уме слабые места системы и предвидя недовольные физиономии сисадминов.

— Елизавета Павловна, срочно промониторить СМИ на предмет упоминания компании и руководства, особенно в материалах, связанных с едой, кулинарией, общепитом и т.д. и т.п. Уделить пристальное внимание соцсетям. Результаты доложить мне лично.

— Мы всегда держим руку на пульсе, — Елизавета если и удивилась тематике запроса, то не подала вида – каких только бредовых запросов руководства они не отрабатывали.

— Вадим Лазаревич, на вас совместно с безопасностью и связями с общественностью прошерстить персональные страницы управы в соцсетях – кто чем живет и дышит. Внезапно появившийся интерес к кулинарии, особенно к рецептам первых блюд и каш, на карандаш. Спустите приказ в областные филиалы – пусть проверят своих. Результаты мне на стол.

— Александр Александрович, — осторожно качнулся Лазарь, — хочу для себя прояснить — что конкретно искать, чтобы не вращать впустую жернова?

— Ищем потенциального инсайдера-провокатора, — вздохнул Сан Саныч. – Атака может быть откуда угодно, дискредитировать могут кого угодно в любой области. Профессиональный опыт, предпочтения в одежде, пристрастия в еде, не мне вам объяснять, как такие дела делаются. Прошу помнить, что мы все в одной лодке и в случае чего, сами понимаете чего… Все свободны, завтра в это же время жду всех с докладом.

Взгляд в прошлое

Когда дверь за последним замом закрылась, большой босс еще раз вздохнул. Подозрительно все были спокойны, словно ждали реакции и заранее приготовились к отпору. Пыхти-пыхти, кулешок, досиживай последние денечки на тепленьком местечке…

Сан Саныч мысленно несколько раз проговорил ненавистное прозвище, поморщился и полез в планшет. Соцсети большого начальника, как и полагается, радовали глаз отретушированными фотографиями владельца, статусными френдами, оптимистичными мыслями о будущем.

Серьезный мужчина в дорогом костюме за рабочим столом с коллегами.

Улыбающийся мужчина с взрослыми отпрысками на лоне природы.

Счастливый мужчина в процессе рыбалки с друзьями.

Лайки, лайки, лайки…

Репосты статей из бизнес-изданий с собой-любимым.

Ух, ты, молодец, так держать!

Впечатления о прочитанных книгах – заново открыл для себя Куприна, почувствовал себя героем Хармса, проникся Диккенсом.

Возьму на заметку, отправила в закладки…

Поздравления френдов, лайки поздравлений френдов, лайки лайков поздравлений френдов….

Корпоративные соцсети наглядно демонстрировали новационные технологии и новаторские идеи. Негативные комментарии присутствовали дозированно, полемика была представлена исключительно в продуктивном ключе. Лизун не зря ела свой бутерброд с авокадо – или чем там питаются сторонники ЗОЖ (в том, что Елизавета была их амбассадором, Сан Саныч почти не сомневался).

Так что в соцсетях ни намека на лишний вес и мягкотелость. Ни одного завистливого выпада. Ни коммента, ни полкоммента.

— Но откуда вдруг кулешок? – назойливо свербило в начальственной груди, погружая шефа в пучину самоанализа.

В детстве он был бойким ребенком, говорят, даже не особо нежеланным. Рос в полной семье, мама – технолог, батя – мастер на заводе, имелся брательник помладше и сестрица постарше. Не шиковали и не бедствовали — ели досыта, одевались чисто, иногда позволяли теплое южное морюшко.

Жили не то чтобы дружно, но как все, сохраняя, что называется, семейный нейтралитет – в семье никому ни до кого не было никакого дела. Совместный Новый год-Старый Новый год, Дни рождения, 9 мая, 1 сентября… Отцовская настойка, мандарины, стихи под елкой, отцовская настойка, торт, маевки, много отцовской настойки, остатки торта…

Мама звала «Сашенькой», батя — «Санярой», учителя – скучным Александром, однокашники повседневно «Саньком» и уважительно «Тусаном». К полноте ребенок склонен не был, постоять за себя умел, так что никаких «квашней» и «нюнь» в свой адрес никогда не слышал.

В институте прозвища были не в чести. К категориям стандартных «ботанов» и «задротов» нынешний босс не относился – гранит науки грыз лениво, но старательно.

Внезапно появляющиеся и также внезапно пропадающие с радаров барышни ограничивались стандартными «зайка», «котик» и некоторыми интимными уменьшительно-ласкательными, к кулешам и кашам никакого отношения не имеющим.

Три официальные жены Сан Саныча и внешними данными, и умом были похожи друг на друга как разновозрастные сестры. Каждая последующая была новой, более молодой, версией предыдущей – более утянутой, более блондинистой, более корыстной. Что поделать – большой босс питал слабость к глянцу и гламуру. Когда разница в возрасте приблизилась к возрасту старшего отпрыска, у него хватило ума завязать с загсами и ограничиться единичными денежными компенсациями пассий на стороне.

Все глянцевые версии бигбоссовых вторых половин фантазией не блистали. В хорошем настроении или для одобрения своих хотелок обращались к супругу «дорогой», в периоды недовольства – «дорогуша». Перед глазами Сан Саныча возникли губы уточкой и противно-протяжный звук, считающийся в мире гламура обворожительным и сексуальным.

Изображение большого босса качнулось в отражении, избавляясь от неприятного видения.

И ведь ни разу никакого намека на недостатки мужниной фигуры! Солидный мужчина при деньгах может себе позволить иметь лишний жирок и прохладное отношение к чужому мнению на этот счет. Точнее, мог, пока это чужое мнение не подошло вплотную и не похлопало объекта насмешек по плечу: «Привет, кулешок, как тебе живется, дорогой жиртрест?»

Решительные меры

— Александр Александрович, к Вам Сергей Иванович, — пискнула трубка ангельским голоском Наденьки.

Этот голосок мог усыпить бдительность и расслабить посетителей не хуже сексуальных утех по телефону. Но Сан Саныч кукольной внешностью секретарши не обманывался. За белоснежными винирами скрывалась холодная расчетливая натура, имеющая четкую жизненную цель – найти достойную партию и забыть о сумасбродном «сами знаете ху» как о страшном сне.

Тугие любовные сети были давно сплетены и ждали своего часа, готовые в любой момент быть накинутыми на отвечающую Наденькиным запросам кандидатуру. Правда, достойных расположения Наденьки кавалеров на горизонте не наблюдалось. Большой босс и его сотоварищи вызывали стойкий рвотный рефлекс, с которым не могли совладать никакие боссовы капиталы. Так что часики тикали, а сети постепенно ветшали.

— Что стряслось, босс? — на пороге кабинета стоял технический директор Сергей Иванович, Иваныч – менеджер старой закалки, грамотный и осторожный. Подковёрные интриги его никогда не интересовали, как и он их – желающих возглавить такое ответственное направление, как техническая политика компании, было мало.

Сан Саныч подозревал, что ему известны далеко не все технически слабые места компании, поэтому на всякий случай относился к коллеге с уважением. Мог этот до мозга костей технарь ополчиться на босса? Тоже мог, кто знает, что скрывается за стеклами очков и аккуратно подстриженной бородкой?

— Копают под нас, Иваныч, — снова колыхнулась туча. – Того и гляди, что-нибудь разнюхают, а не разнюхают, так придумают. По технической части у нас все в порядке?

Иваныч только что вернулся с участка, где устроил нагоняй тамошнему начальнику – из-за косяка рабочих накрылось новое дорогое оборудование, что грозило срывом сроков плановых работ. Более того, к инциденту могли проявить интерес зеленые, готовые в любой момент устроить истерику на тему пресловутой экологии. Тогда скандала в СМИ точно не избежать.

Технический директор мысленно прикидывал масштабы бедствия. Судя по настрою «сами знаете ху», с рук это никому не сойдет, а он уже готовился провести законный отпуск среди подводных чудес заморского побережья, вдали от счастливой семейной жизни.

— Ничего катастрофического, босс. Есть небольшое отставание по планам на Северном, но это рабочие моменты. Как раз лично проинспектировал участок. Но раз возможны провокации, надо бы подстраховаться подготовить сообщение для СМИ, что все под контролем, как всегда заботимся об экологии, потому возможна корректировка сроков, — внутри Сергея Ивановича распустилась улыбка чеширского кота – вот ведь как удачно удалось соскочить со скользкой темы, удержав равновесие.

«Чему он вдруг так расслабился? – заподозрил неладное Сан Саныч. – Надо бы организовать проверку участка – так ли там все радужно, как расписывает Иваныч. Да и другим участкам проверка не помешает – а то расслабились там на местах, страх потеряли».

— Наденька, зайди ко мне, золотце, — большой босс изо всех сил старался придать голосу металлические нотки.

Борясь с новой волной головокружения, он надиктовал бедрам текст приказа о внеплановой инспекции всех подразделений компании и с облегчением проводил их взглядом за дверь.

Спасательный круг

Кое-как справившись с укачиванием, Сан Саныч снова влюблено-придирчиво оглядел себя в полированных дверцах шкафа.

Отражение большого босса подобрало живот и недовольно выдохнуло. Вот ведь не задался день, так не задался. Дел невпроворот, деловые контакты под угрозой, куча бумаг на подписи, а он тут рефлексировать вздумал, размазня. Ну точно кулешок, по–другому и не скажешь. Спасаться, надо немедленно спасаться из болота, готового утянуть взрослого психически уравновешенного человека в глубины подсознания.

Бигбосс извлек из памяти смартфона свой неприятный секрет – номер телефона Аиды Ильгизовны, записанный как АИД. Однажды ему пришлось обратиться к этой даме по весьма щекотливому вопросу – в определенном жизненном периоде «сексозавр» начал испытывать определенные трудности в интимной жизни. Отвалив немалые деньги девушкам разных типажей, официальной медицине и лекарям всех мастей через знакомых знакомых знакомых Сан Саныч вышел на психологиню.

При более близком знакомстве Аида Ильгизовна оказалась обладателем шикарных апартаментов, широких взглядов и пышных форм. Ее внушительную фигуру можно было легко представить на сталелитейном заводе, но никак не в кресле заправского мозгоправа.

Однако психологиня была профи в своем деле – несмотря на баснословные гонорары, очередь страждущих к ее уютной кушетке не иссякала. Попыхивая длинной сигареткой и болтая ни о чем, она ловко продиралась через дебри очередной чужой индивидуальности, отыскивала истоки нынешней проблемы и прорабатывала во избежание рецидива.

Сан Саныч оказался крепким орешком. Почти год он регулярно переводил на счет Аиды кругленькие суммы, но результат того стоил – корень зла родом, как водится, из детства, был найден и безжалостно выкорчеван.

Оказывается, дело было всего-навсего, в сосновой шишке, которую Сашенька приволок для какой-то поделки, а мама, убираясь, выкинула. Прогулка по сосновому лесу и хрустнувшая под ногой шишка явилась неким триггером, от которого все и пошло наперекосяк. И к кашам-кулешам это не имело ни малейшего отношения.

Большой босс не любил вспоминать о данном опыте, но по сей день был благодарен психологине за нормализацию своей сексуальной жизни. Но по сосновому бору на всякий случай не ходил. И новогодние подарки с намеком на злополучные шишки домой не носил.

В сохранении «тайны исповеди» Сан Саныч почти не сомневался. Чужие секреты – источник своего благосостояния — Аида Ильгизовна хранить умела, о чем свидетельствовали восторженные отзывы «знакомых» бывших клиентов — «было дело, помогла моему коллеге в одной деликатной проблемке», «слышал, есть один психолог, творит чудеса», «сам не ходил, но на всякий случай телефончик записал».

Минута рефлексии

А ну как истоки нынешнего обидного прозвища тоже кроются в счастливом беззаботном детстве? И был-таки какой-то досадный инцидент с кашей, который подсознательное услужливо стерло из памяти?

Бигбосс попытался заглянуть в далекое прошлое, но не испытал ни малейшего дискомфорта, припоминая свое детское меню. Манная каша в садике – невкусная с комочками, но никакого психологического давления – не хочешь, не ешь. Перловка с подливой в школе – холодная и несъедобная, но для растущего организма ничего криминального. Гречневая каша дома, со сливочным маслицем и котлеточкой — лопал с удовольствием, особенно набегавшись по двору с пацанами. В студенчестве все понятно – все полезно, что в рот полезло.

Во взрослом возрасте Сан Саныч кашу ел редко. Приучение супружницами к здоровому образу жизни в виде овсянки на воде действия не возымело. Но тоже обошлось без эксцессов – кто платит, тот и заказывает музыку.

Все трое детей главы семейства – двое разнополых от первого брака и сын от второго – кашу ели регулярно, но в их кормлении, как и в воспитании вообще, Сан Саныч участия не принимал, перепоручив мамкам да нянькам. Сейчас дети выросли, жили отдельно, и взаимоотношения по-прежнему ограничивались поздравлениями на праздники и редкими совместными пикниками с обязательным фото «в кругу семьи».

По детям вечно занятой бигбосс не скучал, как и по бывшим женам – ни с теми, ни с другими по причине весной занятости близких отношений не сложилось. «Привет-привет, пока-пока». Потому никаких кулинарных тем в этой сфере жизни не наблюдалось.

Так что что-то здесь лежит глубже, гораздо глубже, чем мог дотянуться взглядом неискушенный в психологических хитросплетениях большой начальник.

Аида Ильгизовна, дорогая, — промурлыкал в трубку большой босс, стараясь придать голосу максимальную доброжелательность, — вот уж не думал, что придется еще раз свидеться… Не поверите, срочно нужна ваша бесценная помощь. Хочу проконсультироваться по одному очень деликатному вопросу… Да-да, завтра с утра более чем устроит. Ценник, надеюсь, не изменился?

Если бы Сан Саныч мог подсмотреть, что происходит на той стороне трубки, он увидел бы торжествующую улыбку психологини – только что она выиграла спор у своей менее опытной помощницы. Прежние клиенты всегда возвращаются!

Луч надежды

После звонка психологине большой босс несколько приободрился. Три раза выпил кофе, один раз с коньяком, оставил автограф на бумагах, поговорил с партнерами и извинился за перенос встречи. Партнеры как всегда по подписания контракта были безупречно вежливы и всепонимающи: – Конечно-конечно, Александр Александрович, давайте на следующей неделе, в большом бизнесе бывает форс-мажор, хорошего дня.

Вот это фальшивое «хорошего дня» всегда бесило Сан Саныча больше всего, особенно сегодня. Какой, к черту, хороший день, когда ты с утра притащился в офис, тридцать раз поприветствовал каких-то незнакомых людей по дороге, целый день терпишь кучку чудаков, не способных даже чихнуть самостоятельно.

Хороший день – это когда ты проснулся без будильника, натянул шлепки, неспешно выпил кофе на террасе с видом на океан, подставляя лицо теплому солнечному бризу. Вот это хороший день! Прекрасный! Отличный!

А когда у тебя изжога и вторая бывшая опять требует бабла на новую большую хотелку – это очень дерьмовый день. Очередной дерьмовый день. Который ты видишь только из окна автомобиля или с офисного балкона! Который способен ухудшить разве что истеричный звонок акционеров. Поскольку хороших звонков от акционеров не бывает в принципе.

— Александр Александрович, к вам Елизавета Павловна. Если я не нужна больше сегодня, я пойду? – мелькнули в дверях виниры.

— Иди, — легко согласился большой босс, стараясь не смотреть Наденьке ниже пояса и избежать нового приступа головокружения. Что же за наваждение такое, уволить ее что ли к чертовой матери? Хотя и другая будет ничем не лучше. Плавали – знаем.

— Александр Александрович, — протиснулась в кабинет Лизун с неизменным пухлым блокнотом. – Мы предварительно набросали релиз по Северному. Тему экологии включили, там ваша цитата в конце – вообще огонь. Посмотрите?

— Оставляй, завтра гляну, — большой босс неохотно оторвался от городской панорамы и вернулся к рабочему столу. Он прекрасно знал, что сегодня все направления засидятся допоздна, готовя завтрашние доклады, и это ему льстило. – По персональным страницам что-нибудь уже есть?

— Вот предварительная информация, — подтолкнула Лизун к шефу стопку бумаги, готовая к этому вопросу. – Если коротко, то кулинарией у нас интересуется женская половина офиса. Постят рецепты, выкладывают фотки. В основном десертов, выпечки, зож опять же. Мужчины больше коктейлями интересуются, машинами и рыбалкой.

Елизавета застенчиво улыбнулась шефу – дескать, вы сами лучше меня знаете, чем хвастаются в общем информационном пространстве большие мальчики таким же большим мальчикам.

— Каши мелькали в ленте? Кулеши какие-нибудь? Супы? Похлебки?

— Пока ничего такого не обнаружили, — убрала с лица улыбку Елизавета Павловна. – Каши никто не обсуждал. Правда, инженер из проектного выложил фотки с дачи, они всей семьей плов готовили в казане. И девчонки из делопроизводства всем отделом ходили в кулинарную студию на мастер-класс. Пасту готовили с морепродуктами.

Сан Саныч живо представил себе пригожий летний день, румяное семейство у костра и весело побулькивающий плов в котелке. И прямо-таки физически уловил соблазнительный аромат солнца и специй. Желудок стразу предательски заурчал – день без обеда вкупе с кофе давал о себе знать.

Елизавета Павловна застыла перед шефом как фигура детской игры «море волнуется раз».

«И что только у этого клювоноса на уме? Нормальные люди уже ужин дома готовят, а этот сидит насупившись. Теперь вот новая блажь – отследить все темы с кулинарией. Чего ему эта кулинария сдалась на ночь глядя. Точно кукушка поехала от коньяка и безделья. Завтра прогнозы погоды в Гватемале будем отслеживать…»

— В комментариях есть что-нибудь? – спустился с воображаемых гор Сан Саныч. И про себя додумал: «типа, а чего не кулеш готовите, это же тренд сезона!».

— Да нет, — отмерла морская фигура и полезла в стопку бумаг, — в основном лайки, обмен любезностями: «как аппетитно-спасибо-зови в гости-уже все съели». «Все жрете, буржуи, когда народ голодает», «от жрете и слышу» — это тролли какие-то, куда без них. В общем, ничего необычного.

— Продолжайте мониторить, докладывать мне лично, — большой босс возвысился над столом, завершая аудиенцию. – А вы сами, Елизавета Павловна, какую кухню предпочитаете? Русскую, средиземноморскую? Или, может, практикуете популярное нынче правильное питание? Свекольную ботву, например?

— Да нет особых предпочтений, Александр Александрович, — мозг Елизаветы работал со скоростью хорошего компьютера, пытаясь просчитать, где кроется подвох. – Готовлю, что и все, – супы, курицу, запеканки. Сын у меня очень любит запеканки, ему в основном и готовлю. Сама больше всухомятку».

«С такой работой и поесть по-человечески некогда, какой уж тут здоровый образ жизни, — чуть было не продолжила Елизавета мысли вслух. – Слушаю тут всякий бред вместо того чтобы заварить свежего чайку и помедитировать. Опять за полночь домой доберусь, хорошо хоть сын остался ночевать у мамы».

«Лукавишь ты, Елизавета, — в свою очередь подумал большой босс. – Ишь ты, всухомятку. Не иначе сидишь на каком-нибудь, как его, детоксе, вон кожа да кости остались».

Утро вечера мудренее

С завистью проводив взглядом стройную фигуру (хорошо, что на спине Лизуна нет глаз), большой босс выбрался из кресла и подошел к окну – вечерело, за стеклом жил и дышал большой разношерстный город. Текли потоки машин, мелькали огоньки рекламы, спешили домой белые воротнички. Картинка, которую любят показывать в голливудском ширпотребе в моменты душевных терзаний главного героя.

Сан Саныч всегда любил большие города и очень скучал по ним в разлуке, когда по работе случалось уезжать в какую-нибудь тьму-таракань, куда не дотягиваются вездесущие щупальца большой четверки.

Будучи потомственным горожанином, он был неотъемлемой частью этой стихии и черпал в ней жизненную энергию. Это слабых и никчемных город перемалывал и выплевывал, а сильных натур вроде него оберегал и поддерживал. Так что никакой он не кулешок, не тюря и не размазня. «Сами знаете ху» всем еще покажет, что рано его списывать со счетов.

А с питанием надо что-то определенно делать. К диетологу что ли записаться, подтянуть живот, скинуть пару-тройку кило. Все-таки уже не мальчик, то там прихватит, то тут, одышка появилась, сердечко иногда барахлит.

А может, в качалку записаться? Ходил ведь в юности, даже нравилось. Хотя сейчас и без качалки есть способы обрести фигуру мечты, были бы хорошие хирурги… Вон небезызвестные персоны шоу-биза на старости лет стали краше, чем прежде. И пресс проявился, и мускулатура откуда-то взялась. Вот что банкноты животворящие делают!

В воображении Сан Саныча возникла картинка с загорелым красавцем, лениво поигрывающим бицепсами на фоне заснеженных вершин. Вот не иначе в роду были гордые и свободолюбивые джигиты! Иначе откуда такая тяга к фешенебельным горным курортам?

На автомате бигбосс потянулся к вибрирующему телефону – звонила вторая бывшая, видимо, все с той же просьбой подкинуть деньжат, как будто отступных ей, заразе, было мало. Вот что за существа такие ненасытные женщины – сколько не давай, все равно мало! Как будто у него тут печатный станок стоит под столом. Со дня на день ожидается очередной кризис, а ей приспичило вложиться в очередной провальный стартап. Это же стыдоба, в ее возрасте быть такой непробиваемой идиоткой!

Подождав, пока вибрация сойдет на нет, Сан Санным устало посмотрел на экран — количество пропущенных вызовов с утра выросло вдвое, мессенджеры ломились от непрочитанных сообщений. Так, вторая бывшая (больше половины звонков), сын от первого – наверняка тоже за финансовой помощью, Петрович, Иваныч – порыбачить собирались по-мужски на выходных…

Дальше большой начальник листать не стал. А сообщения вообще проигнорировал. Может же в конце концов солидный топ-менеджер быть очень-очень занят?

Завтра, все дела завтра, было бы что важное, обязательно достали бы. Проверено. А сейчас надо перезагрузиться, залечь в джакузи, попытаться выспаться в конце концов.

— Серег, отчаливаем, — предупредил он водителя, – скорее по привычке, чем по необходимости, закидывая в портфель какие-то попавшиеся под руку бумаги.

Кстати, а что это он не взял в расчет своего водилу? Вроде парень надежный, за работу держится – кормить-то многодетную семью надо, а водил пруд пруди. Вежливый, услужливый, неболтливый. До ночи задержится, дверцу подержит, как настрой осведомится.

С другой стороны, именно такие тихони первыми оказываются на баррикадах. Вчера у станка копошились, сегодня рвут рубаху за равенство и братство. Может, крамольные революционные мысли давно бродят в его не обремененной лишними заботами голове: «Долой буржуев-кулешков, да здравствует равенство верхов и низов!» Тьфу, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.

Ложная тревога

Просторный холл был пуст. Девушка-ресепшионист – то ли Люда то ли Люба – уже ушла, наверняка спешила на свидание с новым ухажером категории «унисекс» — без медицинского осмотра и не разберешься, парень или девушка.

За стойкой все так же скучал невзрачный охранник, не оживившийся даже при виде начальника. Все шутки-прибаутки «самого» он знал наизусть и приготовился принять очередную порцию «спокойной ночи, служивый».

Сан Саныч тоже приготовился буркнуть дежурную банальщину, как вдруг его ухо, как и утром, уловило противное и прилипчивое «ку-ле-шок».

Большой босс с небывалой для своих лишних килограмм легкостью переместился к ресепшену и весь обратился в слух.

Охранник, годами неблагодарной работы воспитавший в себе невосприимчивость к причудам больших начальников, вытянулся по стойке смирно.

— Вы слышали? Что это было? Откуда? – просипел бигбосс, бледнея на глазах.

— Н-новости смотрю, — служивый на всякий случай отодвинулся от возбужденного шефа – еще удар не дай бог хватит или набросится, с него, неадеквата, станется. – Я всегда вечером смотрю, что в мире делается. Надо же быть в курсе международной обстановки

— Дай сюда, — Сан Саныч мертвой хваткой вцепился в телефон и нажал повтор.

— А теперь наш специальный репортаж с праздника калачеевцев, посвященного юбилею города. В ознаменование этой замечательной даты горожане при поддержке нашего уважаемого губернатора решили поставить рекорд, достойный Книги рекордов Гиннеса. На главной городской площади они приготовили огромный казан с кулешом. А каким он получился на вкус, расскажет наш специальный корреспондент Иван Опилкин.

На экране появился жизнерадостный молодой человек с микрофоном, за его спиной широко улыбалась и махала в камеру оживленная толпа – должно быть, те самые калачеевцы.

— Мы находимся на главной площади Калачеевска, — верещал специальный корреспондент, оттесняя назад толпу. — Последние минуты отделяют нас от возможность отведать главное блюдо калачеевцев – настоящий калачеевский кулешок.

Камера взмыла вверх, давая возможность зрителям оценить масштабы действа – серое небо с лениво ползущими темными облаками, унылую городскую площадь с замерзшими усталыми людьми, тот самый достойный Книги рекордов Гиннеса казан с кулешом. Главный герой дня кипел, пыхтел и бурчал, всеми силами стараясь соответствовать торжественности момента. Сверху действо чем-то напоминало сценку из преисподней, а сам казан – огромный котел, готовый принять очередную порцию грешников.

Камера сошла на грешную землю, поймав в объектив жизнерадостного корреспондента, расположившегося в опасной близости к огню. Толпа вокруг вооружилась пластмассовыми ложками и гудела в одной тональности с котлом, предвкушая фантастический вкус рекордного кулеша. Казалось, еще чуть-чуть и молодой человек, теснимый толпой, вместе с микрофоном нырнет в недра всенародно любимого блюда.

— И право первой ложки мы торжественно передаем нашему дорогому губернатору Петру Моисеевичу Рубину, — продолжал излучать позитив молодой корреспондент.

На экране расплылось не менее жизнерадостное солидное лицо народного избранника:

— Дорогие калачеевцы, в этот погожий осенний день…

На круги своя

Сан Саныч возликовал. Воспрял духом и восстал из пепла.

Каждой клеточкой истощенной нервной системы он прочувствовал всю глубину и вековую мудрость выражения «камень упал с плеч». Не камень даже, а огромная глыба растерянности, обиды на других и недовольства собой.

Упала и рассыпалась в пыль – отряхнул и пошел дальше широким шагом успешного и уверенного в себе человека. Не нюни и квашни, а бигбосса и полового гиганта.

— Вот так вот, служивый, вот так вот, наша взяла, — вернулся в хорошее расположение духа шеф, моментально приобретя здоровый цвет лица. – Что я говорил? Есть еще порох в пороховницах, есть, служивый!

Мысли Сан Саныча работали с огромной скоростью, словно наверстывая сегодняшний вынужденный простой. Завтра не забыть отменить психологиню – вот баба расстроится, что клиент с крючка сорвался.

Бухгалтерию проверить. Технарей прошерстить – темнят что-то ребята. И Серго до кучи, тоже что-то не договаривает. Лизун с Лазарем пусть пыхтят на своих направлениях. Может, чего нароют на сотоварищей. Лишним не будет.

Позвонить партнерам – подтвердить все предварительные договоренности. А то, небось, задергались, караси, что встреча сегодняшняя не состоялась. Хотя им полезно порефлексировать, где дали промашку, сговорчивее потом будут.

Сказать Наденьке, чтобы заказала столик в любимом ресторане. А что, имею право, такой стресс пережил, не каждый сдюжит. Ишь ты, понимаешь, кулешок. Сами вы кулешок, господа хорошие.

От нежданной эмоциональной встряски сон охранника как рукой сняло. Из-за стойки он ошарашено наблюдал, как тучный начальник одним прыжком преодолел холл и за секунду скрылся за массивной входной дверью. В холл на секунду ворвался запах затихающего ночного города – смесь сырости, выхлопных газов и дешевых сигарет.

«А кулешок-то наш, друзья, удался», — звучал вслед уходящему дню профессионально бодрый речитатив румяного народного избранника калачеевцев.