Когда Стёпе нужно было в магазин — он выпрыгивал с балкона. Так было быстрее.
Жил Стёпа на двенадцатом этаже.
Соседи постоянно ругались и даже собрали инициативную группу по отучению Стёпы от балконных прыжков. И то правда — стоишь ты у окна с послеобеденной сигаретой, и вдруг прямо у тебя перед лицом, шурша полиэтиленовым пакетом, проносится мальчишечья фигура в сандалях.
Так и инфаркт хватануть можно.
Инфаркты на счету Стёпы тоже были — в основном у случайно проходящих бабушек. Нет-нет да увидят, как Стёпа шагает из окна, летит вниз и скрывается в кронах деревьев у дома. Увидят, охнут, и давай оседать на тротуар.
Самому Стёпе такой способ спуска очень нравился и неудобство доставлял только одно. Забудешь ключи — придётся ждать, пока вернётся кто-то из родителей, и врать про захлопнувшуюся дверь. Мама вздохнёт раздражённо, папа подтолкнёт легонько и скажет с привычным смешком: «Ну давай, Карлсон, пойдём!»
Раньше ещё пакеты постоянно рвались от набегающего потока, но потом Стёпа завёл авоську, настоящую, тканевую. Можно сказать, это был трофей — очередную пожилую свидетельницу стёпиного десанта увезли на скорой, а авоська осталась на поребрике. Не пропадать же.
Тормозить после прыжка он начинал обычно на уровне третьего этажа. От пяток до земли как будто протягивались две тонкие, почти невидимые ниточки, потом их становилось больше, они утолщались, сплетались в пучок, и пружинисто останавливали Стёпу над самой травой.
Тонкая ирония, романтика и адское рубилово
