Ложная надежда

Мама умерла полтора года назад. Всё это время я жила без особой печали — так могло показаться со стороны. На самом деле не прошло ни дня, чтобы я не поговорила с ней, не спросила совета или просто не вспомнила.

Однажды, когда боль еще не стерлась, но перестала быть назойливой, я встретила человека. Он всё обо мне знал и задал единственный вопрос: хочу ли я вернуть маму.

Моё сердце ответило «да», но я спросила, как это будет — магия вуду, возвращение души в теле другого человека или еще что-то. Он покачал головой. Я вернусь в тот день, когда был запущен «обратный отсчет». Мы будем вместе эти пять лет, а потом снова её не станет.

Всё же горечь потери еще сильна, поэтому я соглашаюсь. Всё еще очень нуждаюсь в тебе.

И вот я снова окунаюсь в тот день. Мы прячемся в тени дерева в больничном дворе. Ещё не жаркая пора, но солнце светит вовсю. Ты куришь, и это дополнительная необходимость в укрытии.

Ты признаешься, что обманула меня. Это не маленькие женские проблемы, а очень даже большая опухоль.

Земля уходит из-под ног, но тут же возвращается. Такое может испугать кого угодно, но ведь ты моя мама, у которой всё под контролем.

Если бы я знала, чем всё кончится, моя уверенность уступила бы место панической атаке. Но я вернулась к «обратному отсчету» без памяти о будущем. Сейчас я пишу это при новых обстоятельствах, но тогда…

И мы действительно продолжили жить. Пять лет пролетели очень быстро, а затем наступил конец. Твой, а заодно и части меня.

В тот же день, что и в предыдущий раз, появился человек. Он сделал свое предложение, и я опять согласилась.

На второй (а точнее, уже на третий) раз в больничном саду у меня тряслись колени. Уйдя от тебя, я закурила — тогда еще был жив отец, и ты не одобряла моей привычки. Теперь я помнила всё. Годы борьбы, наши ссоры. Я тратила время на ненужных людей и пустые переживания. Была самонадеянной и глупой. Ты боролась, а я думала, что так будет всегда, что мы сумеем обмануть смерть. В хорошие дни мы строили планы о поездке на море, о том, как будем перевозить Джину и Васю вместе с нами в Канаду. А в плохие дни ты была вне себя от боли и злости, которую срывала на мне. Я же злилась на себя, ведь не имела сил промолчать.

О Боги, какой же ты была сильной! Вот почему в этот проклятый солнечный день я не могла броситься тебе на шею со слезами. Любовь любовью, но стойкость — наш оплот.

Тогда я решила сделать всё, что в моих силах, чтобы спасти тебя. Мой круг переживаний заметно сузился. Работа осталась просто работой, без того дерьма, что её сопровождало. Мы проводили больше времени вместе и стали близки, как никогда.

Но тебя было не переделать. Ты отказывалась жалеть себя, и в дни просветления продолжала работать, а в дни печали отказывалась проходить дорогое лечение. Говорила, это деньги впустую. Я топала ногами и убегала в лес, чтобы сорваться, но тебе было всё равно. «Я справлюсь», — говорила ты.

Сейчас я думаю: а изменилось бы хоть что-то, не будь ты такой упрямой? Или наша судьба лишь бегать по кругу?

Это было хорошее время, я сумела исправить много ошибок. И всё же, когда было больно, мама страдала.

Вот настали последние дни. Сменились декорации, изменилась я, но ситуация всё та же. Я сижу на кровати с телефонной трубкой, а мама лежа смотрит на меня. На лице одни глаза, так сильно она похудела. Этот ком в горле будет вечным спутником, а значит нужно заново учиться говорить. Я объясняю тебе, что хоспис, на который мы надеялись, предложил остаться дома. К ним приходят умирать, а не лечиться; выездных врачей нет, боль облегчается морфином, который они готовы выписать для самостоятельного приема. Сейчас разгар короны, посещений родственников нет — я не увижу тебя больше.

Ты кротко киваешь, стараясь скрыть печаль. Просишь отдать тебя в больницу и не мучаться.

Всю предыдущую неделю я думала, что ты в порядке, но потом нашла в морозилке спрятанную еду. Ты уже не могла есть, но дать мне это понять тоже не могла.

Когда я иду за морфином, проскальзывает мысль. Она словно случайный глоток воздуха для утопающего. » Теперь боль уйдет, мы дождемся очереди на операцию. Маме станет легче, а там она победит эту суку».

То был короткий миг, и вот я снова тону. Неделю до этого я врала себе; следующие несколько дней я буду лишь плакать.

Морфин делает чудо — тебе больше не больно. Я наблюдаю, как на место уходящей боли приходит отрешённость. Остались лишь мы, ты и я, обрублены все телефоны — внешний мир ни о чем не знает, его не существует. Скоро останусь лишь я и моя боль.

Теперь я не обманываю себя. Отпущенные дни превратились в часы, и скоро мама перестанет меня узнавать.

Последними словами станут «Ты должна быть сильной», и я буду, но не сейчас. Сейчас я горько плачу в другой комнате, пока ты отдыхаешь. Я так не хочу тебя терять. Мама, не уходи, пожалуйста.

Всё, что мне остается — это рассказывать всякие глупости вроде новых событий сериала, который мы вместе смотрели. Делиться с тобой — привычка, что останется навсегда.

Твой дух догорает, и я больше не плачу. Нужно вернуться в мир, где много дел.

Когда приходит тот человек, я мотаю головой. Ради своей прихоти я снова мучала тебя, но финал не изменить. Эта история останется со мной, как и память о тебе.