Лоботомия

Лоботомия
Начало

Нетрудно было стащить из хирургической такую маленькую электронную пилу, безусловно это неправильно, но после того, что я услышал, любой бы из вас сделал бы что-нибудь подобное. Такие пошли времена, даже смерть должна выглядеть так, будто бы была создана что бы попасть в новостные ленты.
По канону я должен стоять у себя дома перед зеркалом и морщить лицо от боли, которую я получилось от жизни, долго решаться, на то, что я выбрал, но я стою на заснеженной улице, снег не идёт, даже ветер не дует, лишь свет фонарей, что освещали сугробы даёт понять, что сейчас за время года, хотя и тут я могу ошибаться. Не буду лукавить, я не всё понял из того, что он мне сказал, но уже на первой четверти его монолога, я для себя твёрдо решил, какими будут мои дальнейшие действия.
Эта штучка работает на батарейках, включается нажатием единственной кнопки, на голубом корпусе. Стоит её нажать, и она начинает работать вместе с экранами телевизоров, что стоят на негаснущей витрине магазина электроники. Всё будто бы на своих местах, в привычном понимании нашей жизни, но сегодня меня ждёт прозрение.
Конечно, может показаться, что лоботомия для мертвеца это нонсенс, но пожалуй в этом и суть того, что я делаю – доказать что это самое что ни на есть верное решение для тех, кто предпочитает жить, а не гнить.
В стёклах, за которыми распространяют свою мерзость телеэкраны, я вижу отражение молодого человека. Он подводит пилу ко лбу, чуть выше бровей, начинает течь кровь, она попадает в глаза, пришлось прищурить, он ведет пилой по кругу, и из мешанины крови, волос и кожи получается некое подобие венка. И без того грязный снег начинают покрывать кровь и ошмётки кожи, одни больше, другие меньше, они лежат в совершенном хаосе. Парень давит пилой всё сильнее и слышен звук того, как разрезают череп. Не стоит далеко ходить, чтобы понять каков он, просто вспомни своего соседа, который изобрёл вечный двигатель для своей дрели, пока мозг ещё цел в голову приходит мысль о том, что легче было попросить у него дрель, чем изловчаться в больнице. Наконец к алому цвету крови присоединяется розовый цвет мозгов, которые больше не могут терпеть того, что происходит за стеклом.
В отражение я не вижу боли, страдания, сожаления, лишь блаженство осознания, понимания. В завтрашних новостях это блаженство разумения покажут по всем новостям, и мой давно остановившейся речевой аппарат выкрикнет свои последние слова.

Почва для процветания

Суицид, бомба, теракт, у какой-то певицы родился сын, она не знает кто отец. Такие новости спокойно могли бы стать почвой для процветания суицидальных мыслей, так думает поколение постарше, но правда заключается в том, что это наш собственный дом. Вчера какой-то парень размазал всё, что было у него в черепной коробке по витрине магазина, теперь эта новость везде: в телефоне, в компьютере, в телевизоре. Можно, конечно, всё выключить, но тогда стает ещё хуже. Не скажу, что это мой осознанный выбор, скорее это осознание бытия. Последнее время я то и дело загниваю, по сути я ничем не занимаюсь, но для себя определяю это как – изучение этого мира, в большей степени того, что популярно в массах. Выглядит это просто как просиживание дней в Интернете.
Можно сказать, то я дурак, и я соглашусь, но я дурак не потому, что трачу своё время на какую-то хуйню, а потому что я бегу, бегу прочь и не могу остановиться, добегался до того, что как бы я не хотел спать, мне просто страшно.
В своё время я обожал людей, они приносили в жизнь интерес, своими переживаниями, мыслями, открытиями, чаще всего для самих себя, они дополняли меня, но теперь у меня забег от мертвецов, но не такой, как в крупнобюджетном триллере с зомби, а скорее бегство от поддельной реальности, как в Матрице.
В своё время я обожал девушек, я мог стерпеть, отдать себя любой: инфантильной вечно печальной истеричке, самовлюблённой страстной нимфоманке, все они впадали мне в душу, теперь же всё что исходит из их рта похоже на вербальную рвоту.
Возможно это мой цинизм, что расцветает по зиме, а возможно…
Такой образ жизни сводит с ума. Лоботомия, виселица, рельсы, острые ножи. Мысли о смерти стали посещать меня чаще, не то что бы я воспринимал их всерьёз, просто их количество начинает меня смущать, не говоря уже о том, что других попусту нет.

Вырви мне глаза

Меня начало тянуть к таким же как я – мертвым, но только моя смерть скорее ментальная, а у них физическая. Их молчание даёт мне больше чем общение с живыми людьми.
Мало кто захочет работать уборщиком, но я должен был как-то жить, мало кто захочет работать в ночную смену, но я всё равно боюсь спать.
Зачастую в больнице ночью убирать нечего, и я иду в морг. Там я сижу до самого конца смены, разговариваю с теми, кому есть, что мне сказать, с теми, кто обязательно тебя выслушают.
Холодное бледное тело, они уже ничего не чувствуют. Лишь утратив что-то, мы начинаем это по-настоящему ценить. Эти люди утратили способность чувствовать, и если люди на столько сильно влияют друг на друга, то я хочу научиться ценить чувства так же, как они.
Знаете как это ощущается, ты чувствуешь все свои органы, а когда приходит страх, меж лёгких чувствуется как что-то тебя режет изнутри. Ни малейшего намёка на приятные чувства, либо пустота, либо боль.
Знаете, у каждого потенциального него, есть потенциальная она, без которой мир не имеет запаха. И этот он без неё загнивает изнутри, пытается выбраться из трупной ямы, но этот запах уже навеки с ним.
Находясь в полном дерьме, ты начинаешь рефлексировать. Что значит твоя любовь, если ты не можешь пойти на радикальные меры, что бы твоя любимая не умерла.
Мы живём в грязном вонючем мире, ты готов вырвать ей глаза, что бы она не видела всей мерзости, ты готов вырвать ей глаза, что бы кровь текла по щекам, и никто в жизни бы не подумал её забрать. Я не был готов, и теперь я в морге.

Миг блаженства

Пошла пятая неделя моих каждодневных свиданий с мертвецами, а точнее с мудрецами, они как-то смогли заменить мои частые посиделки в Интернете. Вот, что я заметил за эти недели – их глаза закрыты, будто бы их поиск закончился, будто бы они всё поняли и спокойно закрыли глаза, приняли смерть.
Я стал копаться в архивах и искать фотографии этих людей с места смерти. У некоторых глаза и тогда были закрыты, а у некоторых наоборот. Я увидел в них блаженство смирения, понимания, будто их глаза говорят мне:
-Это тот самый миг, которого я ждал.
Все мы уже истоптали стопы в кровь в поиске ответов на многие вопросы о нашем мире, по типу – в чём смысл жизни? Но так и не дошли до ответов.
Смотря на трупы, мне показалось, что ответ приходит за секунду до смерти, этакий миг блаженства за которым следует ничто, пугающая пустота, от которой мы бежали всю жизнь. Быть может поэтому никто из мира живых не знает ответов на эти вопросы?
Охранник уснул, на полу в его будке валяется разлитая банка пива, а по ящику крутят какое-то популярное шоу, этой информации мне достаточно, что бы понять, какую незаурядную жизнь с женой и несколькими спиногрызами он ведет, а самое главное, что я могу сейчас пробраться в кабинет главврача. Я беру кольцо со всеми ключами, от всех дверей и устремляюсь к интересующему меня кабинету. Дверь холодная, как трупы в морге. Роюсь в папках, что лежат на столе, и на одной из них недавняя дата, это карта того самого самоубийцы. Написано: больной хотел самостоятельно провести лоботомию, суицидальные наклонности не могут загасить даже антидепрессанты. Тог мы все прекрасно видели на телеэкранах.
Луна маняще освещала лезвие электропилы, и в кабинете загорелся свет, будто специально, что бы я не заглядывался на неё. Я прячу связку ключей за спину и стараюсь отделить от неё ключ от кабинета главврача (не знаю, честно не знаю, зачем я это делаю). Охранник всё ближе, как и я к увольнению с этой работы, он отбирает у меня ключи и выпроваживает из кабинета со словами:
-Завтра от тебя избавятся, больной любитель мертвечины.

Ты сам суррогат света белого, когда твоя реальность подделана

После увольнения жизнь пошла уже привычным чередом. Яркий красочный монитор перед глазами и меня уже не существует. Всё это начинает напоминать «Видеосмерть» Ирвина Уэлша. Это окунает тебя с головой в страх. Отходишь от монитора курить и всё ещё хуже. Вспоминаешь как признавался мертвецам в грехах, из-за который спокойно мог присоединиться к ним, вспоминаешь как делился с ними самым сокровенным, чувствовал их ледяную кожу, а теперь твоя кожа от страха ещё хуже чем у них.
Заглушить страх легко, я выбираю самый простой и наспех накидываю на себя какие-то тряпки, хлопок входной двери в моё пристанище пугает меня, шаг быстрее чем обычно, будто я от кого-то бегу, или от чего-то, забегаю в бар и бросаюсь к барной стойке.
На втором стакане на меня начал косо смотреть бармен, конечно, я так спешил себя нокаутировать, что все мои тряпки были в виски. Третья хорошенько отдалась у меня в голове. Четвертая заставила считать бармена своим лучшим другом, которому я должен сейчас излить всю душу. Пятая прервала нашу беседу и понесла меня в место уединения. Шестая была почти решающая. Седьмая сделала то, что не смогла сделать шестая, я кажется словил «белку».
Мужчина в возрасте, что сидит рядом со мной, начал буквально светиться, каждый угол этого тёмного места был теперь яснее самого солнечного дня.
-Что ты ищешь? – спрашивает он меня, подсев ко мне с выпивкой.
-Покоя… — с трудом отвечаю я.
-Какая нелепая ложь, — я перевожу свой взгляд на него. – ты ищешь то, что принесет тебе только страдания.
-Вся жизнь состоит из страданий, почему бы не узнать на кой черт это всё? – старичок опрокидывает в себя стопку.
-Это твоё окончательное решение? – уставился он на меня своими живыми глазами.
-Боже мой, я всю жизнь гоняюсь за ответами, только неужто такой как ты может мне их дать?
-Не поминай моё имя в суе дитя! – тычет он мне пальцем в нос.
Звук разбившегося стекла разносится по всему бару, это от неожиданности упал мой стакан, но никто не обратил на это внимание.
-Только в муху меня не превращай, — иронично говорю я.
-Ещё весело? – с негодованием спрашивает он.
-Это вопрос ко мне? Хочешь что бы я тебе поверил просто вот так, со слов?
-Твой скептицизм имеет место быть, — старик опускает палец в моё пойло.
-Эй! Говнюк! – я смотрю в стакан, виски, судя по оттенку, превратился в вино, но стоило поднести нос к стакану, как запах железа обескураживает меня. – кажется ты должен делать наоборот.
-Этого достаточно, что бы ты убедился? – я смотрю на стакан с кровью.
-С чего же ты снизошёл на меня, ведь на возгласы тех, кто действительно в тебя верит ты не откликаешься, — старичок ехидно заулыбался.
-Отпей моей крови, — я незамедлительно исполняю его приказ. – у меня много детей, но пожалуй ты – самый несносный из них, всё время ноешь о том на сколько всё бессмысленно, — половины стакана уже нет. – пожалуй самым лучшим моим наказанием для таких неугомонных идиотов, как ты, будет моё снисхождение, я дам что ты хочешь, я тебе всё объясню, подскажу какой же смысл в твоем существовании.
Я закончил пить, а он начал свою долгую речь. Он рассказал всё: зачем он нас создал, как каждый из нас должен был прожить этот век, кто такой его антагонист, он буквально рассказывал о всём, о значении каждого грамма земли. Время реально остановилось, а я всё слушал и слушал, это сводило с ума:
-Зачем, стоп, остановись! – кричу я на весь бар, но никто не слышит.
-Зачем? Ты опять задаешь этот вопрос? Что ж, отвечу по-другому, ты как сотня, что валяется на дороге, смотришь на неё и задаешься вопросом – а почему бы мне её не взять?
-Сам Господь оценивает меня в сотню, вот и гадай теперь, это комплимент или оскорбление, — он буквально навалился на меня, схватил меня за голову, это заставило меня смотреть в его глаза и слушать, слушать, слушать правду, за которой я так гнался.
-Мальчишек с детства учат показывать так называемую «мужественность», но по итогу вырастают 30-тилетние мужики, которые выёбываются не хуже чем маленькие дети, именно из-за этого принципа ты и распрощался со своей пассией, именно это ты хочешь понять, именно поэтому ты разговаривал с мертвецами, именно на этот вопрос ты ищешь ответ, прикрываясь такой высокой целью как «поиск смысла жизни»!

Лоботомия

Мой мобильный разрывается от звонков главврача. Вероятнее всего он звонит узнать про ключ, что я стащил, и которым сейчас я открываю дверь в его кабинет. Пила лежит всё на том же месте, и свет луны явно намекает на то, что я намерен ей воспользоваться. Полный вдохновения, я устремляюсь на холодную улицу.
Ну…
А дальше…
Я прошу перечитать начало.
Ведь это моя лоботомия.