Летняя ночь. Я сидел на кухне, разбирался с бумажками. Ужасно скучными бумажками, от которых меня, признаться, уже тошнило. Но вот то, что я не помню, с чем разбирался, весьма забавно, смешно и странно. Наверное, это было что-то якобы нужное, необходимое, раз я занимался каким-то бумажками до ночи, мысленно бросая проклятья на всё, о чём думал. Но зачем это было нужно мне? Я задал себе вопрос, сначала ответил быстро, не задумываясь, но потом окунулся в омут.
Тогда-то я остановился. Прекратил читать, писать, складывать, перечитывать, переписывать, перекладывать, шуршать, копошиться, рвать, начинать сначала, читать, писать, складывать, переписывать, перечитывать, перекладывать, браниться, жалеть себя, ругать соседей за грохот и шум, за шарканье ног, ругать ветер за то, что он воет так громко. Прекратил искать отговорки, идти на сделки с самим с собой и начал думать о мире, войне и чуме, о здравии, голоде, сытости, об обжорстве, гордыне и скромности, зависти и благодушии, блуде и верности, гневе и безмятежности, алчности и бескорыстии, унынии и радости, действии… Я думал о счастье, дружбе, предательстве, красоте, гармонии, безобразии, любви, ненависти, истине и лжи. О свободе.
О редком состоянии духа и ещё более редком состоянии тела. Идеальная и недостижимая, та, что якобы близко. Но где же она настоящая? Не мнимая, живая и нерушимая, постоянная.
Виртуоз! lucien