Тёмная комната, единственным источником света в которой являются лишь свечи, в дрожащем пламени которых то и время мелькают жуткие тени и духи. На полках мерцают огоньки отблесков от неисчисляемого множества колб и пробирок, вот пламя выхватило силуэт лягушки, запечатанной с одной из тех банок. В центре этой залы расположились две фигуры, одна из которых и является владелицей этого кабинета, вторая, лишь несчастная вдова, готовая отдать последнии копейки, лишь бы ещё хоть раз услышать мужа. Наверно, ей страшно находиться в этом кабинете, но ещё хуже следить за всем этим из-за полотняных, сомкнутых штор, когда в спину тебе дышит лунная ночь, а ты видишь настоящее чудо.
Вот начало сеанса, в руках гадалки замелькал стеклянный шар, а та прикрыла глаза, видно, как напряжено её лицо, вдруг колыхнулось пламя, а женщина открыла глаза, кажется что они стали стеклянными, неживыми, ещё движения пламени, и вот оно уже изгибается, и тут раздаётся странный, потусторонний голос, но срывается он с губ шаманки, глаза женщины напротив переполняют слёзы радости, и она начинсет спрашивать, иазгтваривать с покойным, а вот нашего тайного зрителя бросает в дрожь от этой картины. Шаманка, запрокинула голову, видно, как побледнело её лицо, руки хватил лёгкий тремор, а меж бровей залегла глубокая морщина, но сперетический сеанс не прекращается, ощущение, что теней становится всё больше, это даже уже не тени, а черти шалят и играются, освещая то одну склянку, то бросая отблеск на белые как мел лица женщин, и вдруг пламя тухнет, это значит, дух мужчины покинул комнату, сеанс закончен, помещение накрыл полный мрак.
Становится светлее, обстановка начинает перестраиваться, и вот уже можно разглядеть ветки и старые полусгнившие листья, можно расслышать тихие шорохи и даже невнятное хихиканье и перебежки, уже не походившие на обычных лесных жителей, рядом с нашим недавним тайным гостем идёт та самая гадалка, её бледная, костлявая, но в тоже время элегантная рука, сжимала другую, маленькую и розовенькую ‘лапку’ девочки лет 7, своей дочурки. Малышка боялась и то и дело пряталась за юбку матери, пытаясь в ней найти спасения буквально от всего страшного и непонятного, женщина, в отличии от неё не проявляла не капли робости, и её осанка и походка говорили о полной уверенности. Постепенно они вышли на освещённую полнолунием поляну, на которой держась за руки кружились девушки, легкие словно снежинки и кажется порупрозрачные, из песнь разливалась по округе, когда наша пара вышла к ним, процессия остановилась и девы окружили их, женщина склонила голову в приветствии и произнесла, обращаясь к девочке, окончательно сжавшейся и скрывшейся под юбкой, мол, не бойся, они нас не тронут. Та, вышла вперёд и тотчам её подхватил чудный вихрь, движения по кругу были плавными, за счёт бледности, девы теперь казались полноценными призраками и создавалось ощущение, что от них исходит белое сияние, а в купе с голубоватым освещением и тёмно синими деревьями картина создавалась абсолютно завораживающей и лишь костёр в середине, через который все начали прыгать, но стоило нашей гостье оторваться от земли, она очутилась в другом месте и времени.
Теперь ей было лет двенадцать, краски вокруг разительно отличались от прошлого пейзажа. Она была на городской улице, дома были охвачены пламенем, в руках почти у каждого из прохожих были факелы, все кричали и бранились, а в центре всей этой процессии был огромный идол бога, назначенного главным, который раскачивался, вот-вот наровя упасть. И упал… Погребя под себя нескольких людей — последнюю кровавую жертву Перуна. Его потащили к реке, темная гладь воды разверзлась, пропуская в себя извояние. Но она не успела отпустить конец верёвки и также рчутилась в лрдяной тьме, которая оказалась срвсем не холодной, но от того не менее ужасающей. Она старалась выбраться, но, кажется сам славянский бог её не пускал…