Круиз

Две недели…

Две недели я нахожусь в каком-то заточении: ни свободы действий, ни свободы передвижения, ни свободы общения… Нет, не из-за того, что кто-то видимой или невидимой рукой мне грозит пальцем, говоря:«Фу! Брось! Нельзя!», угрожая наказанием. Свободы нет из-за отсутствия вариантов. Только туда, только сюда, только по прямой: никаких развилок, перекрестков и просторов…

Только я, холл и песни под баян, мероприятие для тех, кому за пятьдесят. Не самое лучшее развитие летних каникул. Возможно, последних каникул в моей жизни, наполненные хоть какой-то свободой. Нужно уметь довольствоваться малым, но я не умею. Пытаюсь научиться? Нет.

Так и идут года, как и у всех: в надежде, что время изменит тебя само. Но так люди и убивают себя. Это словно быть судном — ржавым, с дырами по бортам — и ждать, будто время тебя само отремонтирует, залатает дыры, восстановит двигатели, отремонтирует проводку… Это утопия.

Такой утопией я сейчас и занимаюсь сидя в холле и слушая «Подмосковные вечера», сыгранные с ошибками и без чувств. А вокруг ни души, за которую можно было бы зацепиться, поговорить, пообщаться. Только рухляди, которые рвут глотки в соседнем помещении, которые завернули все блинчики, которые давали на завтрак, с собой, опустошив весь шведский стол. Вечно голодные, ворчливые и нелюбимые внуками — вот она, эта рухлядь.

И только лампа, находящаяся прямо надо мной, начала бешено мигать, словно в припадке, чувствуя, что что-то сейчас произойдет. Но она ошиблась. Ничего не произошло и после этого лампа обиженно погасла. С ней погасло и ещё две. Стало почти темно: горела одна лампа в другом конце холла.