Крики иных миров часть 1

«Еще месяц назад меня считали безумцем. Сейчас же я вполне заслуживаю называться визионером. Человеком, что может более тонко воспринимать окружающую реальность не используя при этом привычные органны чувств, и порой даже ощущать легкие едва уловимые отголоски инных миров»

Данная мысль вырвалась у меня из уст, когда в новой партии газет «Вавилон», что были выложены вокруг ларька с прессой, на первых же страницах я смог прочитать статью, автором которой являлся Михаил Лебедев ― доктор искуств, талантливый живописец и по совместительству преподователь в местной художественной академии Арчера Верена. По причине того, что я немного знал личность Лебедева (ранее я числился одним из его учеников) я и заинтересовался данной статьёй. Вследствии этого в следующие минут 30, пока я добирался до дома, держа в руках слегка промокшую от дождя газету, меня посещало приятное чувство предвкушения от того, что же я смогу там прочесть. Вернувшись свои покои, что достались мне от отца, быстро сбросив с себя промокший плащь, я, не медля, направился в гостиную, где и начал чтение того газетного отрывка…

Я буду короток. В коментарии Лебедева я не обнаружил той информации, которую не смог бы вообразить за последний час в своей голове. Как и ожидалось, Лебедев стал еще одним из визионеров, которые в своих ведениях увидели нечто инное, невообразимое, и из-за этого, стали пускать в массы безумные изречения о том, что это сам глас божий или то, что это предзнаменование нашего скорого будущего. С некой неприязню бросив газету на небольшой столик, я развалившись в кресле, пустым взором уставился на потолок. В тот моей голове возникли данные мысли:

«― Им бы всем не помешал приём у психиатра…

― Хотя зачем здоровым людям психиатр? ― с сарказмом возразил я себе.

― Интрестно, найдётся ли в мире человек, который увидев невообразимое, не станет сразу впадать в возбужденное безумство?

― Нет… Вряд ли… Если даже признаные члены общества склоняют от бессилия пред увиденным, что говорить об остальных..?»

Возможно моё пренебрижительное отношение ко всей этой ситуации, покажится вам странным и необоснованным, но стоит мне разказать о недавном случае, что произошел со мной и моим (ныне бесследно пропавшим) товарищем, то многие сразу бы престали считать меня ― озлобленным на весь мир человеком. Говоря об этой истории месечной давности, я уже давно хотел заявить его обществености, так что всё ниже сказанное может уже на этой неделе появится в газетах.

Как обычно бывает, истории о том как люди предсказывали или предчувствовали трагедии, очень быстро придаются огласке, чего стоит вспомнить всем известный «Титаник», вспомнить о том, как люди, которые по веским причинам ушли или восе не поднялись на корабль, тем самым неосознано сохранив себе жизнь, уже после страшной трагедии утверждали, что заранее чувствовали неладное, и якобы их предостерижения тогда трагично никто не воспринимал всерьёз.

Что ж. Пожалуй, начну я свой рассказ с описания одной личности, что по праву может называться главным героем данной истории. Познакомился я с Гларлом Фимбулом 22 мая 2000 года, когда в очередной раз прийдя в академию Верена, в которой на тот момент я уже успел проучится 3 месяца, к своему удивлению я обнаружил, что в группе Михаила Лебедева (в которой числился и я) появился новый студент, уже выше названный: Гларл Фимбул. Как мне рассказывал сам Гларл, родился он в небольшом городке Деоревел, что находился где-то на севере Англии. По неизвестной ему причине, его родители приблизительно в 1978 году покинули Англию и перебрались жить в Россию, на тот момент Гларлу был все год. Последующие же 4 года, которые уже успела прожить семья Фимбулов в России (Забыл упомянуть то, что обосновались они на тот момент в небольшом городке Марков), в памяти Гларла почти не сохранились, но все же одно событие в дестве Гларла очень четко отпечаталось в его памяти. В 1984 году, в возрасте 7 лет, юный Гларл Фимбул стал невольным свидетелем пропажи своих родителей. Поиски велись, долго и чщательно, но в итоге так и никчему не привели. Не были даже найдены малейшие зацепки того, куда и как посреди белого дня, могли пропасть двое людей. Для Гларла, и даже для всего города ― это событие стало настоящим горем и потрясением. За все то время, что семья Фимбулов прожила в Маркове, она успела получить хорошую репутацию. Наверное сам факт того, что иностранная семья перебралась в жить из Англии в Россию, а тем более в их маленький городок, уже привлекал внимание местных горожан, а тот факт, что отец и жена семейства были талантливыми скульпторами и художниками, и вовсе делал это событие в глазах многих еще более невероятным. В конце концов став сиритой, Гларл Фимбул был отправлен в детский домом имени Карла Либкнехта города Владимира, где пробыл там до своего совершенно летия. В 19 лет он заинтерисовался живописью, и стал разрабатывать свой врожденный талант. Таким образом в возрасте 23 лет Гларл достиг невероятных результатов для самоучки. Приблизительно в тот момент Гларл как раз таки узнал о пристижной художественной академии Верена, куда тут же и решил поступить, дабы (как говорил сам Гларл) уже на официальном уровне поражать людей своим неоспоримым мастерством…

Приближаясь уже к основным событиям скажу то, что при превом знакомстве с Гларлом Фимбулом, складывалось впечатление о нём как об увереном и целеустремлённом человеке. Общий язык с Гларлом я нашел быстро. Он как и я, интерисовался жанрами сюрреализма и экспрессионизма, но в добавок он часто использовал часть жанра ведута, который характеризуется изображением больших панорам городских пейзажей, правда вместо реалистичного изображения городов, Гларл в своих работах любил показать невообразимые конструкции, что противоречили любой логики архитекторского дела. Впрочем о дальнейшем нашем общении ничего особенновго я расказать не смогу, так что сразу перейду к тому с чего всё и началось. Впервые я посетил жилище Гларла 13 июня, то была небольшая однакомнатная квартира. По внешнему виду было понятно, что её хозяйна мало заботила чистота и порядок в ней. Небольшие комки пыли толпились по углам, слегка липкий пол на кухне, в ней же и грязная посуда, затхлый запах сырости в ванной, потёртые обои. Увидев это я был малость поражен тем фактом, что такой человек как Гларл мог позволить себе жить в столь неприглядной обстановке. Впрочем, дальнейшие мои потрясения были еще в переди.

Коротко говоря, Гларл позвал меня к себе, дабы показать колекцию его работ, и в добавок узнать моё личное мнение о его картинах, Гларл был тем человеком, что ценнил мнения других, слушать восхищение или критику для него было делом правым. Зайдя в гостиную где находилась его студия, предо мной предстала (в двух смыслах) шокирующая картина. Почти каждая стена в гостинной была изрисованна какими-то симфолами, небольшими каракулями и множеством пятен красок преймущественно теплых оттенков осени. В правой части гостинной стоял мальберт на котором располагалась еще не дорисованняа картина, видимо какого-то сирреалистичного строения. Увидев, что мой взор пал на его картину, Гларл с гордостью в голосе обьявил:

«― Узри, мой новый, еще незаконченный, шедевр! Я на звал её «Ганадх». Не знаю откуда у меня в голове взялось это название, оно просто всплыло в голове сразу же, как только я представил эту композицию. «

Подойдя чуть ближе к картине я смог более внимательно её разглядеть. Отдам Гларлу должное, первое, что привлекало в его работах, это удивительный реализм, акуратность с которым он прорисовывал даже мельчайшие детали. Какимто неведомым для меня способом, он мог рисовать картины без единого заметного мазка. В его картинах не чувствовалось никаких условностей, только чистое и четкое изображение, и лишь потом на первый план выходила безумная фантазия самого автора, создовавщая величественные города, обелиски и памятники, что искажались его безумным разумом, и тем самым превращались в нечто внеземное, находивщееся за гранью человеческого понимания.

Возвращаясь к описанию самой картины, на ней располагалсь монструознное здание из песчаника и глины, что своим строением напоминала застывший смерч, на верху которого распологались множество как и мелких, так и огромных сооружений напоминавшие некие храмы и церкви, со множество проходов, окон, лестниц, массивных арок и разрушенных мостов ведущие вникуда.

Просмотрев еще несколько его новых работ, и высказав все свои восхищения, я намерился уже возвращатся домой. И только подойдя к входной двери, я ненароком наступил на какую-то маленькую зеленоватую склянку с какой-то масляннистой жидкостью. В тот момент я неожиданно для себя заметил, что подобные склянки валялись по всей квартире, и лишь в нескольких ящиках были раставлены акуратными рядами. В шутку предположив:

«― Надеюсь это не кислота, неприятно будет испортить новые туфли

В тот же момент от Гларла я услышал быстрое оправдание:

― Нет, не кислота… Просто смесь масел. Я порой не замечаю как перерабатываю, и из-за этого со сном у меня все плохо, а эти масла обладаю седативным эфетом, лично мне хорошо помогает…»

Говоря на перед, были это вовсе не какие-то масла, а смесь разных психоантивных веществ и силного снотворного. Как позже оправдывался Гларл ― это снадобье делала сны более четкими и невероятными, и якобы помогала лучше запоминать их, что в конечном итоге играла на руку его вдохновению. Узнать, как или где Гларл получал эти зелья так и не удалось.