Крест человека творчества

Когда-то человек, страдающий от собственных существ,
Что предстают пред ним в кошмарном сне,
Сел начеркать историю, но по веленью тех божеств,
Сокрыл их грешные, жестокие дела в уме.

Он, как марионетка собственной душевной боли,
Писал про подвиги великих, не понимая, что к чему.
И эти черти заставляли парня поневоле
Творить рассказы о девчонке, уходящую во тьму.

Он уставал. Просил о перерыве, но продолжал вещать,
Ведь гнев многоголосой твари, уподоблявшийся стрельбе,
Не раз заставил бедного парнишку смерти пожелать
И божествам, и всем его героям, и себе.

Вам интересно, как они себя просили описать?
Их было четверо, на каждого чуть больше ста частей.
И каждый, как один, твердил: «Ты должен лучше подмечать
Грехи, жестокость, глупость предыдущих, хоть убей».

И он выслушивал их пожелания, кивал и улыбался,
Сопротивляясь тёмному, болючему укуса яду паразитов.
Бывало так, что наш писатель ненароком ошибался,
Но впредь его самоуправство — лишь забота божьих саттелитов.

Шло время, боги разругались и о посреднике-писателе забыли.
Он понял: вот она возможность! Возможность разрубить оковы,
Клеймённые нечистыми, что целые десятелетия его мутили.
Но, к сожалению, той правила игры… весьма суровы.

Его поставили пред фактом, мол, или ты, иль божества.
Да только парень привязался к безумству и романтике в семье.
Он искренне влюбился в них, короткую часть века проживя
Решил: «Те, непонявшие меня, останутся, а я — в небытие».

Чтобы писать о том, что попросили жуткие созданья,
Тебе нужна большая сила воли, чтоб в конце пути,
Когда, прорефлексировав, пройдя все испытанья,
Оставив детей творчества, ты выход смог найти.