Кома

   В больничной палате умирал человек, двадцати пяти лет от роду. Не успев толком вкусить все радости и горести жизни, он был уже одной ногой в мир вечности, из которого нет возврата никому. Бледное, почти белое лицо его, под цвет больничной рубашки, не выражало никаких эмоций и напоминало застывшую неподвижно маску. Умирающий находился в состоянии комы и жизнь его висела на тоненьком волоске, готовом оборваться каждую секунду.
   В коридоре больницы толпились друзья и родственники. Брат и сестра умирающего, члены его музыкальной группы, в которой он пел, и одиноко стоящая девушка, которая приходилась ему то ли фрэнд-герл, то ли просто подругой.
   Из палаты высунулась голова врача:
   — Мои соболезнования, надежды нет… Не сегодня-завтра…
   На лице брата и сестры умирающего отразилось облегченное торжество, как они не пытались его скрыть. Теперь они единственные наследники всего состояния.
   Члены группы начали невольно переговариваться.
   — Теперь нужно подыскивать нового вокалиста, — сказал кто-то.
   — У меня есть один на примете, должен понравиться. Завтра приглашу его на прослушивание.
   — Бэн еще жив! — подала голос девушка. Все, будто спохватившись, надели притворные маски скорби.
   — Какое горе! — громко, чтобы все слышали, воскликнула сестра. Но Алисия прекрасно знала, с каким нетерпением они с братом ожидали смерти Бэна. Ужас охватил ее от такого холодного бездушия и притворства. Что же у людей творится в душах, если они рады смерти близкого человека… Холодный расчет, собственные блага…
   Все начали расходиться. Да он пришли-то из-за того лишь, чтобы узнать, умрет Бэн или нет. Чтобы найти ему замену, забрать его имущество…
   Алисия осталась одна в пустом, холодном коридоре, равнодушном, как небеса. Ничто не согревало, тяжкий груз навалился на душу и давил все сильнее и сильнее.
   — Идите домой, — послышался голос врача, такой же равнодушный.
   — Я останусь, — сказала Алисия.
   — Нет смысла…
   — Я останусь, — повторила она тоном, не терпящим никаких возражений. Ей хотелось остаться, остаться до конца. Как в жизни, так и в смерти.
   Пользуясь моментом, пока врач открыл двери, она посмотрела на бескровное лицо Бэна. Сердце сжалось, слезы навернулись на глаза. Врач захлопнул перед ней дверь палаты. Алисия присела на стул. Как медленно тянулось беспощадное время, которое не сулило ничего хорошего. Как жестока, как безжалостна была жизнь…
   Снова вышел врач.
   — Идите и ложитесь спать, — снова сказал он. — Не думаю, что доживет до утра.
   Алисия беззвучно заплакала. Этот врач наверняка видел смерти каждый день. Истерики родственников. Его больше не трогает ничто. Его сердце стало каменным. Он просто выполняет свою работу. Алисия сидела много часов, уткнувшись лицом в кулак, молчаливая и неподвижная, как зомби, ежась от холода. Ее одолел сон. Она думала, что если заснет, то когда проснется, ей скажут, что Бэна больше нет…
Ей виделись сцены из прошлого, когда Бэн был веселым и жизнерадостным, пел в своей группе. Когда они подолгу где-нибудь бродили, смеялись… А теперь, его бескровное лицо, похожее на маску, на которое отложила отпечаток Смерть. Он виделся Алисии будто в тумане, он держал ее за руку, рука была холодной, он держал все слабее и слабее…
— Не отпускай, не отпускай… — шептала Алисия. Она вздрогнула и проснулась. Губы были солеными от собственных слез, по стеклам колотил дождь. Ощущение гранитного камня на душе становилось сильнее. Она подошла к окну, взялась за решетки. По стеклам стекали слезы дождя.
— Не отпускай, — снова прошептала Алисия, уставившись в черную пустоту за окном, не сулившую ничего хорошего.
Медленно капало время. Если ей сейчас скажут «его больше нет», она не сможет этого перенести. Его родственники будут счастливы, что теперь получат наследство, его группа найдет нового вокалиста, но Она… не сможет этого перенести. В кошмарном ужасе Алисия заснула. Обрывки недобрых и тревожных снов мелькали перед ней. Ночная бабочка, летевшая на свет и, обожженная им, упала, чтобы никогда больше не встать. Дождь, лицо Бэна из пустоты за окном…
— Проснитесь, проснитесь, — теребила за рукав медсестра. Алисия открыла глаза, сознание вернулось к ней. Сейчас она услышит приговор…
— Случилось чудо… — проговорила медсестра. — Он пришел в себя!

   Он лежал с открытыми глазами, глаза его будто застилала пелена, но в одно мгновение они вспыхнули и стали чистыми и голубыми.
   — Бэн… — проговорила Алисия. Она боялась говорить с ним, боялась его реакции. Боялась, что это всего лишь видение, иллюзия внезапного чуда. Он посмотрел в ее сторону, но его лицо не выражало никаких эмоций.
   — Бэн… — снова повторила Алисия срывающимся от волнения голосом. — Ты узнаешь меня?
   — Да, узнаю, — ответил он. Его голос также не выражал никаких эмоций.
   — Как ты себя чувствуешь?
   — Я снова здесь, — проговорил он, — моя карма…
   — Ты помнишь, что с тобой произошло?
   — Помню. Я был в других мирах, видел свою прошлую жизнь. Я многое узнал и понял, я уже никогда не буду таким, как прежде.
   Алисии странно было слышать от него такие речи. Бэн всегда был закоренелым материалистом. Не верил ни в Бога, ни в черта. Наверное, это последствия комы. Многие люди, которые были в коме, рассказывают, что им довелось увидеть.
   — Ты видел что-то высшее? — спросила Алисия.
   — Да.
   — Ты всегда говорил, что Бога нет.
   — Все есть, — лаконично ответил он.
   Алисия не знала, что сказать. Ей хотелось сказать «мы все переживали», но она осеклась. Ведь никто, кроме нее, не переживал.
   — Нужно сообщить, что ты жив, — наконец сказала она. — Твоя группа ищет нового вокалиста.
   — Пусть ищет и пусть найдет. Я больше не буду петь.
   — Как?! — изумилась Алисия. — Это же было смыслом твоей жизни!
   — Это была иллюзия. Я переосмыслил ценности. Оставь меня, пожалуйста, я должен подумать. Мне сложно адаптироваться.
   — Да, конечно.
   Алисия направилась к двери:
   — Отдыхай, поправляйся…
   За дверью уже стояли брат и сестра, как стервятники, ожидающие своего куска.
   — Мы пришли забрать тело, — начала она.
   — Тело?! — не выдержала Алисия. — Бэн пришел в себя и будет жить! — она сияла торжеством.
   На этот раз они скинули маски, не скрывая своего неудовольствия и разочарования. Их мины совсем прокисли.
   — Не вижу радости на ваших лицах! — не выдержав всего этого лицемерия, вскричала Алисия. — Радости, по поводу возвращения вашего брата с того света. Ибо это настоящее чудо!
   Элен с трудом выдавила из себя улыбку:
   — Это так неожиданно для нас…
   — И так испортило ваши планы, ведь вы считали, то его наследство уже у вас в кармане!
   Элен не ожидала такого напора и скривилась.
   — Следи за своим языком, девочка!
   Питер молчал.
   — Да у тебя все на лице написано! Ты была бы счастлива похоронить собственного брата, чтобы только иметь возможность распоряжаться его имуществом. Как же это гадко!
   Открылась дверь и на пороге появился Бэн, как воскресший Иисус.
   — Наследство? — сказал он. — Так вам для этого не придется меня хоронить, я вам его дарю, оно мне не нужно!
   Элен и Питер опешили от неожиданности, на их лицах отражалось замешательство.
   — Что вы здесь делаете! — вскричал проходящий мимо врач. — Немедленно отправляйтесь в палату! подумать только, и это после комы!
   Элен и Питер поспешили к выходу.
   — Он всегда казался мне чокнутым, не от мира сего, — сказала Элен. — А после комы, видно, свихнулся окончательно.
   — Надеюсь, что насчет наследства он не пошутил, — сказал задумчиво Питер.
   — Хотелось бы в это верить.

   После того, как Бэн покинул больницу, он действительно решил отдать все свое имущество брату и сестре и переехал в квартиру поскромнее. Алисия время от времени навещала его, а когда он говорил, что хочет остаться один и подумать, уходила. Бэн действительно слишком изменился после того, как вернулся с того света. Перестал есть мясо, говорил, что это зло. Алисия приносила ему фрукты и овощи.
   — Знаешь, Алисия, — как-то раз сказал Бэн, — ведь большинство людей проживают жизнь в банальной суете. Они заняты добычей денег, своим потомством, они ведь ни о чем не задумываются… А мне многое открылось… Я понял, что этот мир, что-то вроде исправительной колонии. Как за свои преступления человека сажают в ьюрьму, та и здесь, человек снова рождается в этом мире, чтобы искупить грехи прошлых жизней. Если человек не исправился, его снова сажают в ьюрьму. Так и здесь, не исправившись в этой жизни, человек снова придет в этот мир под другим именем, чтобы снова пытаться свои бесконечные ошибки…
Алисия не знала, что ответить на такое заявление.
   — Не знаю, ответила она. — Во что верить, все очень сложно…
   — И просто одновременно, — продолжил Бэн. — Я видел свою прошлую жизнь… Видел, кем был. И я не случайно попал в эту аварию. В прошлой жизни я был алкоголиком и дебоширом, я ехал за рулем, будучи пьян и насмерть сбил человека… Поэтому, в этой жизни должен был искупить свой грех. Я должен был умереть. Но высшие силы дали мне шанс. Шанс исправиться, поэтому я сюда вернулся.
   — Как ты можешь знать это? Как ты видел свою прошлую жизнь?
   — Это было будто в кино. Будто я смотрел фильм в кинотеатре. Я видел того падшего человека, каким был в прошлой жизни, и ужаснулся.
Бэна переполняли эмоции. Он ходил по комнате туда-сюда. Солнечный луч упал на лепесток орхидеи в горшке. Его новая квартира была проста, без роскоши. Самое необходимое, ничего лишнего.
   — Странно слышать такое, Бэн, — проговорила Алисия, смотря в окно.
   — Это еще не все, — сказал он. — Я вернулся сюда с одним условием… За полгода мне необходимо спасти чью-нибудь жизнь, искупить убийство, совершенное в прошлой жизни. Если я этого не сделаю, мне придется уйти…
   — Что?! — была мысль, либо он свихнулся, либо говорит правду, в которую нереально поверить.
   — Алисия, я не боюсь смерти, — сказал он. — Наше тело — лишь одежда, которую мы периодически носим, когда она износится. Правда, мое еще не износилось, но это неважно…
   — Что ты такое говоришь, Бэн! — вскричала Алисия, шокированная услышанным.
Солнечный луч уже щекотал стебелек орхидеи.

   Элен была вне себя от злобы, исказившей ее прекрасные черты. СЕйчас она скорее была похожа на ведьму из детской сказки. Она швырнула бумаги перед Питером и они разлетелись, как стая ворон, в которых хулиган запустил камнем.
   — Эти бумаги принесут больше пользы скорее в сортире! — вскричала она.
   — В чем дело? — поинтересовался Питер.
   — Все эти бумаги, которые подписал наш брат-недоумок, недействительны!
   — Как? Почему?
   — Наш папочка, гореть ему в аду, сделал одну хитрую штуку. Он сделал Бэна наследником всего состояния, до единого цента. И при жизни он не сможет его никому передать. Только после смерти этого недоумка мы сможем вступить в свои законные права. Понимаешь? — ее голос дошел до истерического крика. Питер беспомощно лупал глазами из-под очков. А ведь мы такие же дети, как и он, мы имеем такие же права, но нас оставили с носом! Ну где тут справедливость? Мы должны жить на одну зарплату и вести какое попало существование, пока недоумок будет нежиться в роскоши! Он всегда был любимцем папаши. Ох, как же я ненавижу его, своими зубами перегрызла бы ему глотку! Нам придется убить недоумка, иначе ничего нам не видать!
   — Умерь свой пыл, Элен! — воскликнул пораженный ее напором Питер. — Одно дело, если бы он умер в коме или своей смертью, но совсем другое — пойти на убийство. Это же преступление! Да и грех брать на душу не хочется…
   — Своей смертью?? — Элен шипела, как змея, порой казалось, что скоро из ее рта пойдет пена. — Этот идиот может преспокойно прожить до самой старости и будет нежиться в роскоши, которая принадлежит и нам тоже! Я молода и хочу хорошей жизни! Здесь и сейчас! Нужно как можно скорее покончить с недоумком.
   Питер внимательно посмотрел на Элен. Он давно боялся ее. Этой женщиной управлял сам дьявол. Она не перед чем не остановится.
   — Если я буду стоять на твоем пути, ты и меня готова убить? — спросил Питер, не сводя пристального взгляда с холодного лица Элен.
   Губы Элен скривились в улыбке:
   — Ну что ты, дорогой мой, откуда такие мысли? Ты же не только мой любимый брат, ты один из немногих мужчин, которые умеют доставить мне удовольствие.
   Она сняла с него очки и выбросила их на пол. Ее пуки, как змеи, заползли под рубашку Питера.
   «Конечно же убью», — подумала про себя Элен, — «расправлюсь с любым, кто будет стоять на моем пути. Сначала я покончу с недоумком, а там и за тобой очередь придет, дорогой братец. И тогда я одна буду купаться в роскоши, как я того заслуживаю. А любовника найти не проблема, когда есть красота, молодость и хорошее состояние».
   — Ты поможешь мне покончить с ним, — прошептала Элен.
   — Нет, я не принимаю в этом участия, — сказал Питер. — Это уже слишком.
   Элен вытащила руки из-под его рубашки.
   — Фу! Слизняк! — сказала она и, наступив на бумаги, небрежно раскиданные на полу, громко хлопнула дверью. Холодная, как снежная королева, в то же время она могла быть горячей и страстной, как огонь. Она была способна ради достижения своих целей на что угодно. Совратила Питера, подбив его на противоестественную связь. От холодной красоты Элен веяло недоступностью, а в душе бушевали горячие, по-адскому, страсти. В ней сошлись эдакие лед и пламень.
   Питер с опаской покосился на дверь, в которую вышла фурия и нагнулся, чтобы подобрать свои очки с пола. Собственно, он понимал, почему отец так поступил с ними, лишив наследства. Элен всегда выказывала открытое пренебрежение ко всем вокруг, отец видел ее насквозь, хотя она и умела лицемерно подмаслиться. Когда отец случайно узнал об их интимной связи, он был вне себя. Возможно, все эти переживания и свели его в могилу раньше времени, истерзав и без того больное сердце. Один раз отец сказал, что ему стыдно за то, что Элен его дочь. Только в Бэне видел он единственного достойного среди них наследника. Хотя и Бэн не был совершенством. Элен жила демоном Питера, сидевшем на левом плече. Но пойти на убийство он все же не мог.

   Слова Бэна о том, что если через полгода ему не удастся кого-то спасти, придется умереть самому, глубоко засели в душу Алисии. Она не знала, сошел ли он с ума и напридумывал себе всего этого или же нет, но постоянно думала об этом. Бэн больше не поднимал эту тему.
   Они шли по тропе. Впереди виднелись горы, поросшие лесом.
   — А ты видел Его? — спросила Алисия.
   — Кого?
   — Бога.
   — Да.
   — И как он выглядит?
   — А никак. Отдаленное сияние сказочных оттенков, которое невозможно описать словами. Думаю, если увидишь такое вблизи, то навсегда ослепнешь.
   — Все это странно, — проговорила Алисия.
   — А ты думала, что я видел седовласого старика на троне, окруженном облаками?
   — Нет… Он говорил с тобой?
   — Никакого внеземного голоса я не слышал. Просто все, что Он хотел сказать мне, было в моем сознании. Я все понял, мысленно услышал. Люди всю жизнь занимаются накопительством денег, кого-то интересуют только вещи и покупки и они большую часть жизни проводят в магазинах. К чему все это, если мы всего лишь гости в этом мире? И кому нужны будут все эти деньги и все это ненужное барахло! Мы все учимся чему-то в этой исправительной колонии, под названием Жизнь. Учимся исправлять свои собственные ошибки.
   — Я никогда не слышала от тебя ничего подобного, мне трудно привыкнуть к тебе новому…
   — Ты же считаешь меня сумасшедшим? — он посмотрел ей в глаза, она отвела взгляд.
   — Не знаю… Мне трудно поверить в то, что ты рассказываешь, честно говоря…
   Лучи солнца играли на лице Бэна. Его глаза казались ярко-голубыми. Алисия задержала взгляд дольше, чем позволяли того приличия.
   — Бэн… — не выдержала она. — Я ведь люблю тебя уже очень давно.
   Его лицо не изменилось, оставалось бесстрастным.
   — Я знаю, — сказал он.
   — Как??
   — Всегда видел, чувствовал. Алисия, ты славная девушка. Умная, красивая, добрая, заботливая. Лучшей и желать грешно. Раньше, быть может, я и сам счастлив был бы с такой, как ты. Но теперь… я вижу мир совсем по-другому. И любовь моя к людям совершенно одинаковая. И она отлична от той, какую хотела бы получить ты. Я больше не испытываю ни горя, ни радости. Я воспринимаю одинаково. Это ни хорошо, ни плохо, это все ничто.
   Алисия опустила взгляд. Его слова больно резанули по душе. Но она сделала вид, что это ее никак не задело. Попыталась перевести разговор на другую тему. Она думала, сошел он с ума или нет. Неужели, все эти грезы в коме способны так изменить человека?..
   Тропа вилась далеко в гору, лес шумел.
   — Если ты устала, то не пойдем, — сказал Бэн.
   — Нет, я не устала, — соврала она. «Не устала, так же, как мне сейчас не больно»…

   — Старик провернул какую-то аферу, — заявил Питер. — Такого быть не может, я советовался с людьми. Если наш недоумок не может при жизни распоряжаться наследством как ему вздумается, то это ограничивает его права и свободы. А такого быть не должно. И все это можно смело оспорить в суде. Кроме того, нам, как детям старика, должна же быть хоть какая-то доля.
   — Какая-то! — воскликнула Элен. — Меня не устраивает какая-то! Я хочу все! Пока ты будешь судиться, могут годы пройти, еще не факт, что мы выиграем. В любом случае, этого дурачка надо убрать, как основное препятствие. Нет человека, нет проблем. Получим все, а не какую-то жалкую долю, которая, может быть, нам полагается.
   — Я уже говорил тебе, что не пойду на убийство, — сказал Питер.
   — Я и не прошу от тебя помощи, моллюск. Сама все сделаю. Какой же ты стал мягкотелый! И от тебя нет никакого толка, разве что в постели.

   Поздним вечером Бэн переходил дорогу. Он успел заметить, как на него с бешеной скоростью несется автомобиль, в котором сидит женщина. Темно-рыжие волосы ее развевались, как у фурии, а глаза горели дьявольским огнем. Элен! Бэн отлетел в сторону, кубарем покатившись в кусты. Элен выбежала из машины, в руке, как молния, сверкнул нож.
   — Бэн! Бэн! — послышался голос Алисии. Навстречу шли прохожие.
   — Черт! — проговорила Элен и поспешила к машине. Бэн поднялся, отряхиваясь от пыли и грязи.
   — Я здесь, — крикнул он.
   — Господи, что стряслось! — воскликнула Алисия. — Ты весь в ссадинах, у тебя кровь!
   — Ничего, пустяки. Меня едва не сбила машина, но я отделался пустячными ссадинами, скатившись в кусты.
   — Боже, опять машина!
   — Это моя карма преследует меня. И напоминает, что мое время здесь ограничено.
   — Не говори так! — сказала Алисия.
   — Пока я не искуплю свой грех, карма будет преследовать меня.

   — Черт подери! — Элен была зла. — Я хотела добить его ножом, но тут прибежала эта дурочка Алисия и еще какие-то прохожие.
Волосы зашевелились на голове Питера. С каким хладнокровием она говорила это, с каким демоническим блеском в глазах! Питеру стало страшно. Элен заметила выражение его лица и ухмыльнулась.
   — Думаешь, что я чудовище, да? Думаешь, как женщина может быть таким чудовищем? Ведь ей бы только рожать детей. Тряпка! Ты не далеко ушел от нашего братца. Была бы моя воля, большую часть людей я бы уничтожила. Жизнь — это борьба. И право жить под этим небом еще нужно заслужить, не все его достойны. А кто не хочет, или не может бороться, должен быть уничтожен.
Питер знал, что Элен имела пристрастие к идеологии Гитлера. Кроме того, Гитлер был предметом ее сексуальных фантазий. Еще Элен отмечала день рождения немецкого врача, делавшего опыты над детьми, и других, подобных ему, деятелей. Про это знал даже их отец. Вот почему его отношение к Элен было крайне недоброжелательным.
Неожиданно Питеру захотелось убежать от нее, скрыться хоть на другом конце света. Но он знал, что это невозможно, что он увяз в этом болоте и она достанет его хоть из-под земли.
   — Пойдем, — Элен показала ему на дверь спальни, — может хоть в постели от тебя будет какой-то толк.
   — Элен, я не хочу… — проговорил Питер.
   — Что я слышу? — расхохоталась Элен. — Ты превращаешься в импотента? Да, ты точно настоящий слизняк! — она схватила его за галстук и потянула в сторону спальни.

   Питер спал, измотанный страстью сестры. Его одежда небрежно валялась на полу. Брюки, носки, подтяжки. Но Элен не спала. Она тщательно обдумывала план, как проводить второго брата на тот свет. И дело было уже не только в наследстве. Ее начинала возбуждать и заводить мысль, как Бэн будет корчиться в предсмертных конвульсиях, а она будет смеяться ему в лицо. Идея возникла сама собой. Элен прекрасно знала, что «дурочка Алисия» каждый день навещала Бэна. Элен также было известно, что по дороге домой она покупала сыр и фрукты. А если заплатить какому-нибудь мальчишке, чтобы он любой ценой продал ей головку сыра, приправленного ядом? А, если купит кто-то еще, ничего страшного. На земле и так слишком много людей. Элен улыбнулась, предвкушая, как ее брат будет корситься в предсмертных муках. Она издала стон. Яд нужно выбрать самый жестокий, чтобы недоумок подольше помучился.
   Элен встала, нагишом, смолола себе кофе в кофеварку. Перед ее взором проносились разные сорта смертельных ядов. А потом она подумала о том, а что, если бы отравить заодно и питера? Вид его мучений здорово повеселил бы ее. Но это в будущем. Питер ей пока еще пигодится. Кроме того, он неплох в постели. Хотя его трусливое поведение не вызывало ничего, кроме презрения. Сначала надо разделаться с недоумком. Вот бы разделаться со всеми вообще. Смешать разные виды ядов, для каждого нашлось бы неповторимое зелье. Как же это было бы весело! Попивая кофе, Элен утонула в своих мечтах, распустив ярко-рыжие волосы.

   Маленький Робби ходил взад-вперед, держа в руке головку сыра, пропитанного ядом. Об этом он, впрочем, не знал. Очень красивая женщина, похожая на сказочную ведьму, дала много денег, чтобы он продал это сыр одной девушке, которая скоро здесь пройдет. Девушке с кудрявыми волосами, с белой сумкой. Сказочная ведьма приказала давить на жалость, пока она не возьмет сыр. Тогда Робби получи еще столько же денег. «А потом навсегда исчезни оттуда, больше никогда там не появляйся».
   Вот идет девушка. У нее белая сумка, скорее всего, это она.
   — Мисс, — подбежал Робби, скорчив жалобную мину. — Возьмите сыр!
   — Спасибо, малыш, я только что купила.
   — Мисс, возьмите сыр! — снова повторил Робби и захныкал. — Моя мама болеет, денег нет, — солгал он.
   — Алисия полезла в сумку и достала деньги.
   — Вот, держи, беги к своей маме.
   — Спасибо! — радости Робби не было предела, Алисия дала ему много денег! Робби помчался домой.
   Бэн прогуливался в парке.
   — Привет, — сказала Алисия. — Я взяла тебе сыр и фрукты, как обычно. Ты, наверное, даже не завтракал.
   — Спасибо, — ответил Бэн. За ним увязалась бродячая собака, которая ходила по пятам.
   — Бедное животное, — проговорила Алисия. — Наверное, голодная. И дать нечего. Я же взяла две головки сыра! Одну, пожалуй, можно предложить этой несчастной собаке.
   Собака действительно была голодна и проглотила сыр, почти не жуя. Лапы ее сразу же подкосились, изо рта пошла пена, глаза выкатились из орбит.
   — Господи, что с ней? — испугалась Алисия.
   — Похоже, что сыр отравлен, — сказал Бэн, — где ты взяла его?
   — Продал какой-то мальчик. — Я не хотела брать, но он настаивал. Боже мой, неужели сыр был отравлен, но зачем?? Я же могла тебя отравить!..
   — Это Элен. Она пытается убить меня.
   — Элен?
   — Да. На той машине, которая едва не сбила меня, была Элен. Она стояла надо мной с ножом, люди спугнули ее.
   — Не может быть! — воскликнула Алисия. — До такой степени! неужели она опустится до убийства?
   — Она — моя наказание, — сказал Бэн, — и будет преследовать меня до тех пор, пока не убьет или пока я не искуплю свой грех.
   — Какая жуть! Нужно обратиться в полицию.
   — У нас нет доказательств, мы ничего не сделаем. Это все проведение свыше.
   — Предлагаешь молча сидеть и смотреть, как она пытается отобрать у тебя жизнь?
   Бэн промолчал.

С недавних пор Бэна начали преследовать тревожные сны. Вся жизнь проносилась перед ним кадр за кадром. Во он, на сцене. Поет в микрофон:

   Теперь в некрологах сотни имен,
   Осколков войны отчаянный стон… Декорации резко меняются. Что это? Похоже на лагерь для военнопленных. Освенцем. Бэн видит, как лежит на кровати для заключенных, на нем роба. Здесь находятся и другие люди. Они стонут, кто-то кричит в бреду, плачет от боли, молит о помощи. Над всеми этими людьми фашисты проводят жестокие опыты. И Бэн один из них. Входит врач. Это же сам Йозеф Менгеле! Он прозван за свою жестокость Ангелом Смерти. Менгеле смотрит на него, издевательски улыбается. У него такие знакомые глаза… Это же глаза Элен!
   — В газовую камеру! — говорит Менгеле голосом Элен, тоном, не терпящим никаких возражений.
   Бэна уводят.
   — Нет, нет! — в ужасе кричит он и просыпается. Но что такое, во всей комнате запах газа. Он под впечатлением или сон просочился в реальность?
   Бэн поспешно встал. Запах газа только усиливался. Бэн вышел на кухню — газовая плита включена, но огонь не горит. Неужели он впопыхах забыл закрутить газ?
   Бэн поспешно закрутил газ, открыл настежь двери и форточки. На полу что-то валялось. Визитка. Элен побывала здесь и обронила свою визитку! Это исчадие ада по-прежнему старается уничтожить его. Бэн задумался. Этот странный сон… Бэн вспомнил, как Элен всегда праздновала шестнадцатое марта — день рождения Менгеле. Почему? Он чувствовал между всем этим какую-то связь, но пока еще не знал, какую.

   Элен лежала на постели обнаженная, наматывая на палец прядь своих ярко-рыжих волос. Питер похрапывал во сне и она скривилась от отвращения. Он раздражал ее все больше и больше. она бегло провела взглядом по его шее. Вот бы острое лезвие вонзилось в его плоть, раскрыло, разорвало ее, обнажая внутренности. Неприкрытая нагота внутренностей. Прыгающие сердце, печень, кишки. Просто взять и разрезать. Элен тихонько усмехнулась в кулачок. Нужно повременить. Придет и его очередь, она доберется и до него. Наверное, недоумок уже на небесах. Жаль, это слишком легкая смерть. Думая об этом, Элен все сильнее и сильнее тянула и наматывала свой локон себе на палец, пока не стало больно. Не было в мире того, что могло бы действительно напугать ее. Кроме, пожалуй, одного. С самого детства ей снился один и тот же сон. Безбрежный океан. Она захлебывается водой. Вода проникает в легкие, поглощает все, темнеет в глазах… Этот сон мучил ее на протяжении многих лет. Элен стала панически бояться водоемов.
   Отец ненавидел ее. И боялся. Он сделал все, чтобы она не получила ни цента из наследства. Сделал невозможное. Обошел закон. Проклятый старик. При мысли о нем, при мысли о нем, лицо Элен приобрело звериный оскал. Прекрасные черты исказились, напоминая чудовищную маску. Она вспомнила, как он орал на нее, когда нашел толстый альбом с фотографиями Гитлера и Йозефа Менгеле у нее под подушкой. Как он был вне себя, застукав их вместе с Питером. И много чего другого. Все это доконало его слабое здоровье. Так ему и надо! Гори в аду, мерзкий, жалкий старикашка! Питер зашевелился во сне. Элен впилась в его руку длинными, острыми, ярко-красными ногтями. Пошла кровь. Питер застонал. Элен улыбнулась улыбкой блаженства.
   — Это самая чудная музыка. Лучше ее не бывает.

   — Обратись в полицию! — стояла на своем Алисия.
   — Нет доказательств.
   — А визитка, это не доказательство?
   — Я мог взять ее где угодно, вытащить у нее из кармана. Нет фактов.
   — Все, хватит играть с огнем, — решительно сказала Алисия. — Я переезжаю к тебе!
   Бэн молчал. Молча смотрел на нее выразительным взглядом; его глаза сейчас казались особенно яркими. Алисия смутилась.
   — Ничего не подумай, я буду спать в другой комнате. Тебе будет нужна помощь, пока эта ведьма охотится…
   Бэн чувствовал тревогу и заботу любящего человека. Он опустил глаза, чувствуя себя виноватым, потому что не может дать ей того, чего она заслуживает.
   — Как хочешь, — сказал он. — Но я бы не хотел подвергать тебя опасности. Эта женщина не в себе.
   — Быть может, у нее психические отклонения? — спросила Алисия.
   — Не знаю, — сказал Бэн. — вполне вероятно. С раннего детства она проявляла ко всем окружающим ее людям и животным крайнюю жестокость.
   — Ничего, месте мы справимся, — Алисия остановилась на полуслове. Это «вместе» прозвучало так, будто она навязывалась, питая иллюзии.
   — Хорошо, тебя разубеждать все равно нет никакого сенса, — ответил Бэн.
   — Да, вероятнее всего, что Элен неадекватна, что она обыкновенная сумасшедшая, — сказал Бэн. — Интересно, кто бы это мог испортить ей психику, когда у нас дома всегда царил мир и покой?
   — Ты тоже стал странным, Бэн, -вырвалось у Алисии.
   — Намекаешь на то, что это у нас семейное? — он мимолетно улыбнулся.
   — Я просто хочу помочь…
   — В коме я видел такие вещи… Впрочем, кто не видел этого, не поверит. Зря я рассказал это все тебе.
   — Да нет, мне на самом деле интересно…
   Питер посмотрел на картину, висящую на стене, выкрашенной в нежно-розовый. На картине был изображен корабль, плывущий по волнам. Творение одного из маренистов. Почему Элен всегда так панически боялась воды? Она просто сумасшедшая. Ненормальная. Бэн подумал, что теперь на нем лежит ответственность за жизнь Алисии. Он нахмурился.

   Бэн ворочался в кровати. Его преследовали лица близнецов с выпученными глазами, закапанными химикатами, с искаженными от боли лицами. Одни из близнецов были сшиты спинами. Тут же бегали изувеченные румынские карлики из цирка. Стерил изованные рентгеновским излучением польские монахини, оскопленные мальчики, разрезанные живьем младенцы. Показалось лицо Менгеле. он хохотал громогласным хохотом.
   — Смотрите, Бэн, это я все сделал. Я, я!
   Голос его был настолько неестественным, что казался голосом выходца из ада. Бэн и сам начал кричать.
   — Проснись! Проснись! — трясла его изо всех сил Алисия.
   Бэн вскочил на кровати.
   — Что с тобой?
   Он увидел сидящую рядом Алисию и успокоился.
   — Так, дурной сон, ничего страшного.

   Узнав о том, что «недоумок» приспокойно живет и здравствует, Элен была вне себя от бешенства. Настолько, что посреди ночи потащила канистру с бензином, чтобы уложить в багажник.
   — Я спалю тебя заживо!
   Глаза ее горели безумным, возбужденным и фанатичным огнем, будто важнее этой цели ничего не существовало. Она прокралась к дому Бэна, отбрасывая корявую тень, благодаря уличному фонарю. Хорошенько облив стены бензином из канистры, осклабившись, будто жрица, которая собирается сделать главное жертвоприношение. Она полезла в карман, чтобы достать зажигалку. Но здесь ее ждал неприятный сюрприз. Сами небеса, наверное, взбунтовались — на землю грянул страшный ливень, сопровождаемый громом и молниями. Молния на секунду осветила его перепуганное лицо. Как редко можно было увидеть такое выражение на ее лице! Элен смотрела на моментально образовавшиеся лужи, на потоки воды, стекающие по асфальту. Воды становилось все больше и больше. Элен швырнула канистру и, закричав, бросилась бежать к машине. Она не могла перебороть в себе боязнь воды.
   — Ты слышал крик? — спросила алисия.
   — Нет, — ответил Бэн. — Это гром гремит.
   Алисия вышла на улицу.
   — Вот, пожалуйста! — сказала она, притащив пустую канистру, в которой был бензин. — Эта ведьма собиралась нас подпалить! Так дальше продолжаться не может.

   Несколько дней подряд лило как из ведра. Вода рекой стекала по тротуару. Элен никуда не выходила, заперевшись дома, как в крепости.
Питер посмотрел в окно.
   — Красиво и печально, — проговорил он, будто бы на него внезапно нахлынула меланхолия. — Люблю слушать дождь.
   — Отойди от окна, — злобно сказала Элен. — Задерни занавески. Ненавижу дождь. ненавижу воду.
Питер покорно задернул занавеску и отошел от окна.
   — Но почему?
   — Не спрашивай, — нервно и раздраженно сказала она. — Я и сама не знаю. Мне всю жизнь снился сон, что я тону. Это ужасно.
Она ушла в свою комнату и хлопнула дверью. Питер остался в одиночестве. Ему очень хотелось подойти к окну и понаблюдать за дождем, но он решил не дразнить зверя.
Уже около суток по всему дому разносилась невероятная вонь, не понятно откуда взявшаяся. Питер не мог понять, в чем дело, а у Элен спросить не решался. Казалось, что вонь доносится откуда-то сверху. Питер поднялся наверх. Еще больше начало разить падалью. Он заметил, что открыта дверь на чердак. Оттуда и доносился мерзкий и тошнотворный запах. Питер влез на чердак. Сразу же нога его наступила на что-то мягкое. Он включил свет. Ужас охватил его. На полу чердака лежали горкой в куче трупики расчлененных грызунов, кошек и мелких собак. Валялись хирургические инструменты, скальпель, ножи, иглы, шприцы. Внутренности животных также валялись по всему полу. Несколько дней не переставая лил дождь и у Элен не было возможности избавиться от трупиков, которые уже, мягко говоря, залежались. Висели портреты Гитлера, Менгеле и других врачей и деятелей Третьего Рейха..
   «Она серьезно больна», — с ужасом подумал Питер. Он решил поступить мудро. Чтобы в один прекрасный день не превратиться в горку кишек и других внутренностей, уехать отсюда прямо сейчас, оставив все вещи. В конце концов, зачем ему будут нужны вещи, если он будет мертв. Питер спустился с чердака, чтобы тихонько посмотреть, что сейчас делает Элен. Дверь в ее комнату была открыта. Питер увидел, что Элен, стоя к нему спиной, держала в руке нож, упражняясь на манекене. Очевидно, она искала болевые точки. После того, что увидел на чердаке, Питер не удивился. Он, также тихонько, направился к входной двери.
   — Ты куда? — спросил его ледяной голос Элен.
   — У меня закончились сигареты, — солгал он. — Ты же не пойдешь в дождь за ними?
   — Ты видел, что я делаю с манекеном и ничего не спросил. Молча вышел.
В этот момент Питеру показалось, что у этой дьявольской женщины глаза везде, даже на затылке. Но виду он не подал и невозмутимо ответил:
   — У каждого свои причуды, это нормально, не хотел мешать. Я так и понял, что ты упражняешься для того, чтобы прикончить недоумка.
   — Ладно, иди, — сказала Элен. — И мне возьми пачку.
Питер поспешно вышел, думая про себя «Слава Богу», он сел в машину, чтобы никогда не вернуться больше в этот дом.
   Элен заметила на полу следы. Размазанную кровь и кишки хомяков, налипшие на подошву Питера. Она поняла, что он был на чердаке и все видел. Элен сжала кулаки до боли, чувствуя, что он удрал. Вне себя, она вылетела на улицу, чтобы догнать его, но сверху на нее, как из ведра, обрушился поток воды. Это был будто разлившийся наяву океан, в котором она тонула. Выпучив глаза от безумного страха, она истерически закричала и бросилась назад, в дом, как в спасительную крепость. Сейчас она была не в состоянии о чем-либо думать, колотясь от страха.

   Вышло солнце, высушило лужи. Элен отжила. Она могла спокойно выйти на улицу. Но то, как подло сбежал Питер, бесило ее просто невыносимо. сбежал, как последний трус, увидев дохлых хомяков! Элен расхохоталась. Ненависть, презрение и отвращение к Питеру достигли апогея.
   — Ничтожное семейство, всех вас пустить на опыты, только на это вы и пригодны!
   Воображение Элен разыгралось. оно рисовало связанного Питера и скальпель, кропотливо изучающий его плоть. Но зачем же скальпель, она разорвет ее ногтями! Раскроет, как печеную картошку, чтобы полюбопытствовать, что же там внутри. Но нельзя давать волю чувству! Нужно приманить его в мышеловку. Элен начала писать сообщение: «Любимый брат, я очень переживаю, что ты внезапно пропал. Подай знать о себе». Вслух она добавила:
   — Я уже вынесла трупики хомяков! — и снова захохотала.
   Элен пыталась звонить, но связи с абонентом не было. Она со злостью швырнула телефон об стену, поняв, что у Питера хватило ума сменить номер.

Элен на время оставила Бэна в покое, положив все силы на поиски второго «непутевого брата». То, как внезапно и трусливо кинул он ее безо всяких объяснений, привело Элен в неистовое возмущение.
— Кто будет меня так кидать, будет повинен лютой смерти! — сказала она сама себе.

   — Откуда берутся также сумасшедшие? — спросила Алисия.
   — Кто ж его знает, — сказал Бэн. — Кто-то не выдерживает в этом мире и лишается рассудка, кто-то рождается таким. Ты ведь и меня считаешь сумасшедшим?
   Алисия опустила глаза.
   — Не знаю, Бэн, мне бы хотелось верить тебе, но слишком трудно в такое поверить.
   — Поэтому, истина открывается немногим. Люди привыкли жить в своей реальности, им так проще.
   Алисия вытерла пыль с подоконника и полила цветок.
   — А еще… — сказал Бэн. — Спасибо тебе. спасибо за то, что ты со мной.
   Алисия на мгновение вспыхнула надеждой, но искра мгновенно потухла. Бэн теперь жил в своей реальности. Придуманной или кем-то продиктованной. Осознание этого укололо душу болючей занозой.
   — Элен затаилась, — сказала она, чтобы переменить тему разговора. — Но мне кажется, что это затишье перед бурей.

   Питер переехал за город. Уволился с работы и сменил номер. Он чувствовал, что если они еще когда-нибудь встретятся с Элен, эта встреча станет последней. Питер купил себе пистолет. Он лежал на диване, смотрел телевизор, попивая баночное пиво и наслаждался покоем. Он думал, насколько был глуп, что связался с такой женщиной, как Элен. Внезапно в комнате включился свет, обнажая его вальяжную позу. Питер вздрогнул — перед ним стояла Элен. Она невинно улыбалась, но он знал, что это улыбка удава. Свет померк перед глазами, хотя в комнате было достаточно светло.
   — Как ты меня нашла? — заикаясь, спросил он.
   — Искала, искала и нашла. Разве я могу кого-то не найти? — кроваво-красные губы растянулись в улыбке. — Я переживала, думала, с тобой что-то случилось.
   Она заламывала руки, будто в смущении — не думай, я не злюсь на тебя.
   Это ее поведение перепугало Питера.
   — Я знаю, что заставило тебя сбежать, — продолжала свой монолог Элен. — Ты был на чердаке. Тебя перепугали трупы хомяков.
   Она достала из кармана дохлую крысу, раскрутила ее за хвост и швырнула на кровать. Питер вскрикнул и шарахнулся в сторону. Элен захохотала.
   — Ты прямо как женщина! Не бойся, эта крыса не причинит тебе вреда, она мертва. Все эти животные были нужны мне для опытов. На практических занятиях по биологии крысам отрезают хвосты, а лягушек потрошат, это считается нормально. Так почему я не могу проводить свои опыты? Не бойся меня, я не причиню тебе вреда, — почти прошептала Элен, — я просто уберу крысу, чтобы она не пугала тебя. — Элен одним коленом встала на диван, не сводя глаз с Питера, будто гипнотизируя жертву. Питер внезапно почувствовал сильный удар по голове и отключился…

   Очнулся Питер от режущей, разрывающей на части, боли. Сознание возвращалось к нему постепенно, и он не сразу понял, что произошло. Подняв глаза, он увидел свое отражение в зеркале. Руки и ноги его были крепко связаны, а обнаженный торс распорот от груди до паха. Оттуда торчали внутренности. Питер начал кричать не своим голосом и кричал до тех пор, пока не охрип. Элен перебирала инструменты с улыбкой монашки. Губы, как всегда, накрашены ярко-красной помадой. На нее был надет короткий медицинский халат, а на голову — белая шапочка.
   — Ты можешь кричать, — сказал он, — только это все равно не поможет тебе. Ты был ничтожеством, тряпкой, слабаком, размазней. А такие люди не имеют права на жизнь. Жизнь — борьба, естественный отбор и выживает в этой борьбе сильнейший. А ты всегда был тряпкой, которой я вытирала свою пыльную обувь, — она посмотрела на него и снова улыбнулась, — и я всегда помыкала тобой, как хотела. Теперь ты мне не нужен и я отправлю тебя на утильсырье. Ты пойдешь на опыты. Должна же быть от тебя хоть какая-то польза!
   Элен взяла хирургические инструменты и подошла к Питеру. Питер снова начал кричать и кричал так долго, пока не свалился в обморок.

   Алисия и Бэн шли по давно знакомой тропе в горы. Они часто гуляли здесь, вдали от городского шума и суеты.
   — Ты серьезно веришь в переселение душ? — спросила Алисия.
   — Не верю, а знаю, что это так и есть. Когда я был в коме, мне явились многие откровения. Это, как компьютерная игра, если человек не проходит уровень, опускается на более низкий, не проходит тот, опускается еще более ниже. Уровни — это жизни. Так, душа человека потом может оказаться в теле птицы, животного или даже в стволе дерева. А мне в последнее время снятся концлагеря времен Великой Отечественной, все эти ужасы и врач, который делал опыты над пленными. Они были для него всего лишь куском плоти. Не знаю, каким образом, но я чувствую, что это как-то связано с Элен. У нее всегда хранились фотографии этого врача вместе с фотографиями Гитлера.
   — Какой ужас, — проговорила Алисия. — До чего только не доходят люди в своем безумии и жестокости.
   Бэн вспомнил, что сегодня последний день его испытательного срока. Он никого не спас, не искупил свой грех, а, стало быть, ему придется уйти. Он получит новое тело и новую жизнь. Думая об этом, Бэн совсем забыл про Алисию, а когда обернулся, ее не было. Куда она могла деться?
   — Алисия! — закричал Бэн, но никто не отозвался. Бэн пошел назад. Что могло случиться? Она обиделась, ушла, отстала, заблудилась?
   Бэн шел в обратную сторону, отчаянно пытаясь найти Алисию, как на телефон пришла смс. От Алисии!
   «Дорогой Бэн, я заблудилась и отстала. Извини меня. Я сейчас в том домике в горах, в котором мы были на прошлой неделе. Там славно. Жду тебя».
   Бэн поплелся в горы. Мысли о скором уходе поглотили его. Он думал, все ли успел сделать, находясь в данном теле, чтобы можно было спокойно уйти.
   Бэн вошел в деревянный домик, но сразу же получил удар по голове.

   Первое, что увидел Бэн, когда пришел в себя, было довольное, улыбающееся лицо Элен. Прекрасная дьяволица в белом медицинском халате перебирала хирургические инструменты.
   Бэн пришел к выводу, что связан. Напротив него сидела связанная Алисия.
   — О Господи… — прошептал Бэн.
   — С возвращением, братец! — сказала Элен. — Думал, что я не доберусь до вас? Вы пойдете мне на закуску. Питер уже отправился к нашему папочке на небеса, а вы будете следующими.
   Бэн подумал, что в любом случае, сегодняшний день должен стать последним для него.Но почему должна страдать ни в чем не повинная Алисия?!
   — Должны же ваши никчемные тела сгодится хоть на что-нибудь? Хотя бы на опыты. Утильсырье.
   Алисия слушала ее с широко раскрытыми глазами.
   — Для моих опытов пришлось пожертвовать не только Питером, но также многими другими людьми, детьми и животными, о которых никто не знает.
   — Ты больна на голову, твое место в психушке! Немедленно развяжи нас! — закричала Алисия.
   — Заткнись, стерва и не мешай мне работать! — закричала в ответ Элен и ударила ее по голове. Но не рассчитала удар и Алисия отключилась.
   — Бери меня, не трогай ее! — закричал Бэн.
   — Жертвенный агнец! — Элен приблизила к нему свое лицо.
   — Нравится она тебе, любезный братец, да? — Элен поцеловала его в губы, оставив на них след от красной помады. — А я ведь всегда хотела тебя, всегда! Помнишь, сколько раз я предлагала тебе себя и сколько раз ты отказывал? И я возненавидела тебя за это троекратно! Нет никого злее отвергнутой женщины, но сегодня ты мой, — она наклонилась к нему, чтобы ее грудь в откровенно расстегнутом халате, коснулась его.
   — Отойди от меня, ты отвратительна! — сказал Бэн с презрением. Элен скривилась.
   — Отвратительна? Я прекрасна! И я хочу, чтобы ты повторял это, пока я буду резать тебя, — она взглянула на Алисию. — Я специально отключила ее, чтобы она не слышала всего этого разговора, не знала, как ты отверг меня и не радовалась. А, кстати, я начну с нее первой, чтобы ты помучился психологически, а потом еще и физически. Сейчас приведу ее в чувство.
   Элен набрала в ковш холодной воды и направилась к бесчувственной Алисии.
   — Дура ты, Элен! — сказал ей вслед Бэн. — Любил-то я только тебя! И только тебя хотел.
   Элен остановилась на половине пути, вода из ковша пролилась ей на ногу, но она даже не почувствовала этого.
   — Что? — она обернулась.
   — Я просто ревновал тебя к Питеру, зная о вашей связи.
   — Что? — снова спросила Элен. Ее глаза вспыхнули, как у дикой кошки.
   — Всегда я мечтал только о тебе, если бы не этот Питер! Но теперь-то не к кому ревновать, так что, я с тобой!
   Элен выбросила ковш в сторону и направилась к Бэну.
   — То есть, ты хочешь сказать, что все это время желал только меня?
   — Именно. Алисия дурнушка, в сравнении с тобой. Я связался с ней тебе в отместку. Ты — та женщина, которая способна дать мужчине желаемое.
   В это время Алисия пришла в себя и очень пожалела об этом. глаза ее округлились от услышанного.
   Элен вплотную подошла к Бэну, она торжествовала.
   — Вот и славно, я хочу тебя здесь и сейчас. На глазах у этой дурочки.
   Алисия не могла произнести ни слова. Она молча наблюдала в изумлении.
   — Для начала развяжи меня, милая, и тогда я сделаю с тобой все, о чем так давно мечтал.
   — Для этого мне придется тебя развязывать, — улыбнулась Элен. — Я сама все сделаю.
   — Ну нет, сказал Бэн. — Я задумал нечто особенное и тебе это понравится.
   — Поцелуй, — Элен подставила губы для поцелуя.
   Алисия с ужасом наблюдала, как целовались родные брат и сестра.
   — А мне нравится, — сказала Элен, я возбуждена.
   Одержимая похотью, она достала нож и перерезала веревки на руках и ногах брата. Освободившись и размяв руки, Бэн схватил стул и ударил сестру по голове. Элен упала. Бэн бросился к Алисии.
   — Мне пришлось разыграть весь этот омерзительный цирк, ибо другого выхода спастись не было.
   — Отойди от нее! — послышался сзади властный голос Элен. Она держала в руках пистолет. — Иначе прикончу обоих.
   Поистине эта женщина была неубиваема.
   — Отойди к стене, подлый лжец! — сказала Элен. — Я удвою ваши мучения!
   — Беги отсюда и вызови полицию! — закричала Алисия. Элен нагло расхохоталась.
   — Беги, беги. Ваши телефоны растоптаны, а пока ты добежишь до города, найдешь потом расчлененным тело своей малышки. Отойди к стене и стой там, иначе я прострелю ей глаз. Тобой я займусь позже. Ты будешь моим самым неистовым блюдом.
   Бэн покорно отошел к стене. Элен взяла хирургические инструменты и разложила их возле Алисии, которая наблюдала за его движениями обезумевшими от страха глазами.
   — Йозеф… — неожиданно позвал Бэн. Элен обернулась. Она была растерянна и будто что-то вспоминала с тоской.
   — Помнишь, как ты любил близнецов, как закапывал им в глаза химикаты, пытаясь изменить цвет?
   Элен задумалась, будто впала в транс. Она задумчиво кивнула головой и сказала:
   — Да, помню…
   — Как ампутировал конечности без анестезии, как делал стерилизацию?
   Элен снова закивала головой:
   — Да…
   — Элен, ты ведь в прошлой жизни была Йозефом Менгеле. а неупокоившийся дух его по ошибке попал не в то тело. После всех его злодеяний он достоин разве что амебы.
   — Сам ты амеба! — злобно сказала Элен. — Ты глуп и примитивен. Ты ничего не понимаешь. То, что для тебя зло, на самом деле есть благо. Взять для опытов бесполезные куски мяса, подлежащие уничтожению. Мы трудились во благо арийской расы.
   — А может такие, как ты, подлежат уничтожению? Мерзкие, жестокие, одержимые? Вы способны только разрушать, отравлять злобой и сеять смерть.
   — Заткнись и не умничай, от тебя все равно никакого толку. Генмусор, пойдешь на опыты.
   Элен взяла скальпель и разрезала на Алисии футболку.
   — Йозеф, — сказал Бэн. — Помнишь, как ты утонул в океане?
   Элен остановилась. Будто воспоминания нахлынули.
   — Помнишь, как волны накрывали тебя с головой, как нечем было дышать? Страшно же было умирать, правда же, Йозеф?
   Скальпель выпал из руки Элен. Глаза наполнились слезами.
   — Нет, не надо, — сказала она и заплакала. Алисия в первый раз видела, как эта женщина плачет. Казалось, она на это просто совершенно не способна.
   — А представь, как было всем тем людям, которых ты замучил и убил, — безжалостно продолжал Бэн. — Вода наполняет комнату, это безбрежный океан, в котором ты будешь тонуть снова и снова. Это твой ад и ты будешь переживать его постоянно.
   Элен закрыла рот рукой, еле сдерживая рыдания.
   — Нет, — повторила она плаксивым голосом.
   — Вода поглощает тебя, попадает в легкие, просачивается в тебя, ты не можешь дышать…
   — Не надо! — закричала Элен и выбежала из домика. Воспользовавшись ее отсутствием, Бэн взял скальпель и перерезал веревки на руках и ногах Алисии.
   — Ты сможешь идти?
   — Да, — ответила она.
   Они не знали, что делать дальше. Элен за дверью и можно ожидать чего угодно. Бэн и Алисия переглянулись.
   — Мы не можем тут оставаться, — сказала Алисия. — Эта сумасшедшая может подпалить дом. Бэн и Алисия с опаской вышли на улицу.
   — Вам не уйти! — крикнула Алисия, нацелив на них ружье. — Сдохнете все равно!
   Но, видимо, сегодня был не ее день — в небе прогремел гром.
   — Видишь, Йозеф, небеса гневаются из-за твоих преступлений, сейчас пойдет дождь.
   — Нет… — Элен, как сумасшедшая, будто не могла поверить, что сейчас действительно пойдет дождь. А дождь и вправду пошел. Это был целый шквал ливня. Элен бросила ружье и, закрыв уши руками, начала кричать. Она была уже вся мокрая. Кричала, начала махать руками, призывая на помощь, будто тонет. Она стояла на склоне горы, но не удержала равновесие и полетела вниз. Алисия и Бэн подбежали, чтобы посмотреть вниз. Они увидели белую точку с разметавшимися рыжими волосами. Это было тело Элен.
   Алисия не знала, что сказать, она машинально обняла Бэна. Он тоже обнял ее в ответ. Их волосы и одежда были мокрыми и прилипали к телу. Дождь лупил, как из ведра.
   — Сегодня мой последний день, — вспомнил Бэн. — Я так никого и не спас.
   — Спас, — ответила Алисия. — Ты спас меня.
   Она поплотнее прижалась к нему, а он покрепче обнял ее. Дождь продолжал лить с небес, смывая чужие грехи.