Колодец

Лёжа на дне колодца, Раян глотал холодную, мутную воду и глядел наверх. Ледяные капли иногда падали ему на глаза, из-за чего звёзды над ним бледнели и расплывались, превращаясь в печалью размытые пятна. И вся жизнь казалась ему всего лишь Млечным Путём, состоящим из непроглядной тьмы неуютного космоса и светящихся звёзд.

Он смотрел на ночное небо и чувствовал, как холод давит его грудь, стараясь опустить на дно. Но может это было что-то другое, а вовсе не вода. Раян не знал. Он лежал в объятиях воды и чувствовал себя вполне хорошо для покойника, пока где-то в высоте светились звёзды. И глядя на них со дна колодца, он начал вспоминать.

Первое, что он увидел, были черные облака сажи, поднимающиеся над городом. Они накрывали крыши панельных домов, забивались в лёгкие и вызывали кашель. Кто-то из прохожих обязательно опирался о край покрытого налётом дома и харкал кровью на рассечённый трещинами тротуар. А затем сливался с толпой, исчезая за поворотом и растворяясь в унылой массе. По ночам небо над городом застилали серые тучи. Они накрывали его, словно одеяло, усыпляя толпы рабочих и простых иждивенцев. Панельные громадины умирали во тьме, а внутри них ложились в свои кровати-гробы больные люди. Издалека были видны лишь некоторые окна, из которых всё ещё исходили лучи болезненно жёлтого света. Эти слабо бьющиеся сердца погруженных в безразличный сон домов. Проходя мимо них, можно было заглянуть сквозь бледные, покрытые коркой грязи стёкла, приложить к ним руку, чтобы обжечься холодом из желания взять немного света с собой. И тогда можно было бы увидеть, как кто-то с той стороны смотрит на тебя в ответ. Серое, размытое лицо выглядывало и смотрело прямо тебе в душу молча. То были немногие, кто терял желание спать, предпочитая смотреть из окон на то, как по небу плывут тучи из гари. На высокие каменные трубы заводов. На соседние панельные дома, сторожащие покой сонливой безнадёги. И на мерцающие под окнами фонари, заменившие звёзды.

Городок никому не был нужен. Поэтому, наверное, вокруг него решили когда-то давно проложить железную дорогу. Она начиналась на севере, опоясывала весь город, змеёй проходила мимо всех домов, прежде чем завершить свой круг и резко свернуть на восток, чтобы убежать в туманную неизвестность. По этой кольцевой дороге пускали товарные поезда, которые каждый день отрезали город от всего мира. Заключали его в кольцо железной дороги, заставляя людей смотреть из окон квартир на то, как с грохотом мимо едет состав. Ни у кого не было на него билетов, потому что поезда не брали пассажиров. Они развозили уголь и сталь, медь и железо, брёвна и газ. Но не людей. Люди могли только разгружать эти громадные составы, получая деньги за свой труд. А затем поезд уезжал навсегда куда-то на восток, оставляя мёртвый городок позади. И лишь эхо грохота колёс было последним, что могли слышать люди в своих каморках. Они нюхали опиум, который пропитал все обои, а в качестве развлечения поливали засохшие на балконах цветы, которые умерли раньше всяких надежд.

Раян увидел отца и мать, живущих в панельном многоквартирном доме на другой стороне железной дороги. Их дом был единственной башней, которой не хватило места в основном кольце города. Так что от настоящего мира их всегда отделяли толстые, покрытые ржавчиной шпалы. Их дом в гордом, но тоскливом одиночестве возвышался вдали от городской гари, стоя на отшибе. А снизу уже начинались развалившиеся деревянные частные домишки. И только дьявол знал, была ли там хоть одна живая душа.

Раян увидел отца, стоящего на балконе и выпускающего изо рта вместе с остатками здоровья вонючие дымовые кольца. Отец протирал рукавом рваной кофты запотевшее стекло и глядел на проходящую рядом с домом железную дорогу. Иногда он кряхтел и что-то бормотал себе под нос, но никто никогда его не слушал. И что отмерил ему с матерью бог, прожить был не готов. Он пятьдесят лет спал, не зная своего пути. И теперь лишь ждал, когда прибудет очередной вагонный состав лишь для того, чтобы умчаться навсегда. Отец разгружал эти вагоны, надрывая спину и получая в качестве награды несколько скомканных купюр. Разумеется, этого никогда бы не хватило на жизнь семьи. Поэтому иногда отец воровал. Забирал с собой что-нибудь ценное, после чего посылал Раяна продать это в городе. Если знаешь места, то справишься. Иногда в вагонах перевозили что-нибудь съедобное, вроде ящиков с дохлой рыбой. И тогда отец заворачивал эти серые туши в мешок и уносил с собой. Это было редкостью, как и всё, что делало жизнь жизнью.

Зимой приходилось особенно тяжело. Из-за полярных ночей и снежных ураганов болезненно серый диск солнца становился редкостью. Поезд ходил редко, а деньги были нужны. Отец и так много работал на морозе для человека, который отсчитывал свою жизнь посекундно, а мать еле находила в себе силы подняться с кровати. Тогда Раяну приходилось тоже браться за работу. Благо, все школы закрыли ещё когда ему было четыре года, так что всё свободное время детства и юности можно было тратить на работу, получая мало, но достаточно, чтобы продолжать скромное существование. Он чистил снег и убирал чердаки, помогал иногда отцу разгружать вагоны и метался по городу в поисках заработка, пока прохожие кашляли ему в спину. Всё его детство прошло под грохот огромных колёс поезда среди панельных стен вдали от города. И последнее своё лето он запомнил по алым предрассветным облакам, когда его другу в подъезде вышибли мозги.

Раян выпустил ртом облако пара. Он вспоминал.

Вспоминал конец зимы, когда он впервые отправился на ту сторону железной дороги. Среди одинаковых высоток он отыскал нужный многоквартирный дом. У подъезда его встретил парень чуть постарше, лет девятнадцати. У него изо рта воняло табачным дымом, а глаза были будто стеклянные.

Он проводил Раяна внутрь, по дороге объясняя, что к чему:

— Есть насколько правил, которые ты должен запомнить. Слушаешь, нет?

— Угу.

— Ну вот. Короче, этот дом забит обычно всякими семейками больших шишек. Квартир много, чуть ли не все принадлежат людям солидным. А раз люди солидные, то и при деньгах, могут себе позволить заплатить бригаде всяких оборванцев, чтобы те вычистили тут всё как следует. Сами они в своём дерьме копаться не хотят, поэтому зовут нас. Ну а мы что? Мы готовы, пока платят.

Они вместе поднимались по лестнице, иногда заглядывая в открытые квартиры, где вовсю уже шла уборка. Раян от нечего делать попутно обдирал со стен облупившуюся краску.

— Короче, — продолжал парень, — берёшь щётку из каморки и тупо чистишь комнаты. Чтобы получить бабки, ты должен вынести всю грязь из десяти комнат. Сделаешь — приходи отчитываться. В любой момент. Главное, успеть до вечера. Не успеешь — распилим твои деньги между собой. А так не боись — у нас тут нормальная компания. Бабки как бы всем нужны, но и провести время хорошо мы тоже любим…

Они вошли в одну из квартир. Раян с порога заметил, что она сильно отличалась от их семейной квартирки. Здесь всё было получше: обои не воняли и не были покрыты коричневыми пятнами, паркетный пол был почти в идеальном состоянии, а потолок не был усеян трещинами и серыми участками. Внутри помимо них уже было несколько парней в перчатках, которые вовсю орудовали тряпками и швабрами, вылизывая каждый угол. Они не казались уставшими — частенько перекидывались шутками и смеялись. Кто-то сидел на кушетке и затягивался сигаретой, всё ещё сжимая в другой руке мокрую половую тряпку.

— И ещё кое-что…

Парень встал поперёк дороги, загородив своим телом обзор на квартиру.

— Мы используем весь дом в собственных целях, — сказал он серьезно. — Мы здесь не на каторге, понимаешь? Можно делать что угодно в пределах разумного. Ну то есть воровать нельзя, потому что заметят хозяева. Громить тоже нельзя. Но выкурить, закинуться или выпить с пацанами — всегда пожалуйста. Главное, уберите за собой, чтобы потом проблем не было. Некоторые вообще приводят сюда своих девчонок. А почему бы и нет? Это помогает не сойти с ума, пока моешь окна или чистишь ковры. Отмыл комнату —- закурил, выпил, поболтал. Типа, тут каждый сам себе хозяин. Просто делай дело, не мешай другим и чувствуй себя как дома. Усёк?

Раян уверенно кивнул.

— Ну и отлично. На.

Проводник сунул ему в руки метлу, хлопнул по плечу и скрылся в проходе.

Вздохнув, Раян взглянул на метлу в своих руках, выругался шёпотом и отправился на поиски свободных комнат, где ещё можно было найти работу. Хотелось молча как можно скорее выполнить свои обязанности и свалить подальше. Подобное общество незнакомых парней его раздражало. Среди них он чувствовал себя чужим, особенно когда слышал, как они спокойно общаются друг с другом, старательно игнорируя его присутствие.

Раян обошёл несколько открытых квартир, выискивая комнаты, до которых ещё никто не успел добраться. В одних он натыкался на группы подростков, которые пили из горла бутылок и сидели в кругу с швабрами наготове. Другие комнаты оказывались насквозь прокуренными, а под слоем едкой белой пелены можно было разглядеть лежащих на голых матрасах худых парней, которые выпускали из себя клубы дыма, словно паровые машины. На лестничных площадках Раян встречал полуголых, тощих и лысых юнцов разного возраста. Они лежали в луже блевотины или сидели у стен, прикрыв глаза. Кто-то из них уже был под кайфом, а кто-то только собирался опрокинуть в тухлую вену несколько миллилитров успокаивающего нервы раствора. Один укол — а сколько удовольствия. Горстка порошка, который в городе продавался на каждом углу, и ты уже летишь в атмосферу, подальше от зловония панельных стен. Глядя на них, было бы кощунством осуждать такие решения. В мире, где нет надежд и света, только опиум и героин способны хоть ненадолго дать тебе шанс убить реальность. Сначала реальность, а потом самого себя. И тогда покой будет длиться вечно. Поэтому Раян проходил мимо, даже не смея смотреть на эти размякшие тела с осуждением.

Наконец он отыскал свободные комнаты, где не пахло опиумом или сигаретами. Но хозяева успели как следует обеспечить ему работу: пол был покрыт засохшей коркой грязи из клубов пыли, крошек, остатков еды и частей тела всяких насекомых. Стараясь ступать аккуратно, Раян подошёл к окну. Прикоснувшись к нему, он тут же вытер грязный палец об штаны. Выругавшись, он принялся за уборку, осыпая хозяев матом каждый раз, когда щётка со скрежетом проходились проходилась по полу.

Так он обошёл несколько комнат, обливаясь потом и стараясь поменьше дышать из-за вони, исходящей от пропитанных странными выделениями ковров. Мысленно считал, как много ещё осталось отмыть помещений, прежде чем можно будет схватить деньги и выбраться из этого притона.

Зайдя в полумрак очередной комнаты, Раян остановился в проходе с шваброй в руках, поскольку почувствовал чьё-то присутствие.

— Те чё надо?

Казалось, прошла вечность, прежде чем незнакомый мужской голос обратился к нему из глубины комнаты. Щурясь и стараясь разглядеть говорящего, Раян поспешил что-то пробормотать в ответ, но незнакомец тут же перебил его:

— Чё встал, а?

Зажёгся свет, резанувший Раяна по глазам. На кровати рядом с ночником он увидел коротко стриженного парня с круглым лицом и тупым подбородком, державшего между пальцев тлеющую сигарету и смотрел на нежданного гостя не очень дружелюбно.

— Ты новенький что- ли? — спросил круглолицый, оглядывая Раяна с ног до головы.

— Типа того, — выдохнул уставший Раяна, чувствуя себя нелепо со шваброй в руках.

Незнакомец промычал и стряхнул пепел с кончика сигареты прямо на пол.

— Тебя стучать не учили? — спросил он. — А если бы я тут с девкой был? Тоже вот так ввалился бы и стоял, пялился? М-м?

— Нет, я просто…

Раян устало выдохнул и проглотил ком из слюней.

Видя его неуверенность, круглолицый смягчился:

— Да ладно, я стебусь. Просто в следующий раз хотя бы стучись шваброй своей, чтобы конфуз не возник. Тебе ещё повезло, что на меня наткнулся.

— А могло быть хуже?

— Конечно, — усмехнулся незнакомец, садясь на кровать. — Иные и бошку проломить могут, если заметят, что ты их палишь. Тут всякие есть. Отбитые на голову нарики, просто классные пацаны, которые под градусом могут чего натворить. Всегда лучше знать, с кем дело имеешь.

Они помолчали, глядя друг на друга, а затем круглолицый протянул руку со словами:

— Я Ленни.

— Раян.

Они неуверенно пожали руки, после чего Ленни откинулся на спину, заметно подобрев.

— Куришь? — спросил он.

— Нет, я…

— Ну а я курю, так что потерпи.

Он затянулся сигаретой, взглядом указав Раяну на стоящий у стены напротив кровати стул.

— Да отбрось ты эту метёлку, успеешь ещё грязь помесить, — сказал Ленни, выдыхая дым сквозь ноздри. — Как тебе у нас? Освоился?

— Не знаю, — ответил Раян, садясь напротив и ставя швабру рядом на всякий случай. — Я не привык работать в больших компаниях. Тем более тут… Всё не так.

— А как должно быть?

Раян промолчал.

— Типа, ты ожидал чего-то большего? — продолжал Ленни. — Это нам ещё повезло неплохо устроиться. Некоторые готовы глотки рвать за место здесь.

— Разве так хороша работа?

— Работа! — усмехнулся Ленни. — Не будь таким наивным. Кому здесь на хрен нужна работа? Сюда приходят со всего города всякие отбросы вроде нас с тобой побухать, закинуться и сексом заняться. Работа — это всего лишь способ прибрать за собой, чтобы хозяева не узнали, что мы из их квартир сделали клуб для все-е-ех сортов конченых людей.

— А как же деньги? — спросил Раян.

— А что деньги? Деньги — это просто бонус. Обычно мы платим за право посидеть с иглой в вене, а тут платят нам. Может быть, они уже давно знают, что мы тут вытворяем, поэтому предпочитают собирать нас здесь, чтобы мы потихоньку вымерли вдали от «нормальных» людей. Неплохо, да? В итоге всё превращается в замкнутый круг — они платят, а мы тратим деньги на бухло, сигареты и опиум. Возвращаемся, чтобы залить в себя всё это дерьмо и получить ещё. В этом вся суть этого места, чувак. А тебе на кой чёрт деньги?

— Думаю, копить, — сказал Раян.

— Зачем?

— Просто чтобы были. Никто ведь не знает, когда они пригодятся. Марти делал именно так.

— Какой ещё Марти?

— Ты не знаешь Марти, — улыбнулся Раян. — На самом деле, я сам, кажется, мало его знал. Ну, до того момента, как его нашли с вышибленными мозгами. Он хотел уехать, знаешь. Марти был очень оптимистичным парнем. Считал, что у всех у нас есть человеческая половинка.

— Чёрт, это он правду говорил. Ну, про накопление и всё такое, — кивнул Ленни, мусоля в пальцах сигарету. — Хотя я на твоём месте всё бы уже спустил. Купил бы пачку сигарет, а остальное — на девок.

Он улёгся на спину, сложил руки на груди и стал смотреть в потолок.

— А на что бы хотел накопить? — спросил Ленни.

— Чёрт знает. На билет подальше отсюда. Марти так бы и сделал.

Ленни засмеялся.

— Понимаю, чувак, — сказал он. — Сесть на поезд и уехать в закат. Как жаль, что никому из нас это не светит.

— Разве? Мне кажется, что при должном желании всегда есть шанс убежать. Марти тоже так считал. Он и научил меня этому.

— Ну да, хе-хе. И кто тебя отпустит, чудила? Что ты будешь делать? Сядешь на поезд? Но там нет мест для нас. Но даже если сядешь, то куда поедешь? Ты хоть знаешь, что находится там? По мне так не существует ничего, кроме этой железной дороги и нашего паршивого городка. Какой смысл во всём мире, если есть опиум и героин?

Они помолчали, думая каждый о своём.

— Хотя, — сказал Ленни, — у тебя, может, и есть перспективы. Кто знает? Это же как фильтр — вся дрянь оседает на дне, а чистая вода идёт дальше. Семья есть?

— Отец и мать.

— Это хорошо. У меня вот только отец. Мать умерла, когда мне было семь. Ни черта не помню о ней. Я в тот день валялся где-то в городе и впервые пробовал морфий. Только его я и запомнил. Чего-чего, а этого добра здесь навалом. Миллионы способов сдохнуть с удовольствием.

— Отец разгружает вагоны, — сказал Раян. Он сам не знал, зачем это рассказывает. Возможно, ему давно пора было поговорить с кем-то. — Если я буду спускать деньги на выпивку, как все здесь, то им с матерью точно конец. А так есть шанс продержаться… Иногда мне кажется, что было бы намного легче в одиночку. А иногда страшно подумать, что настанет день, когда я действительно останусь один. Я не думаю, что перспектив нет совсем. Мне кажется, что… Надо просто работать. Как это делал Марти. Должно же рано или поздно что-то получиться.

— Ну не знаю, чувак, я никогда ещё не встречал того, кто бы смог убраться отсюда. Много было перспективных. Но потом все они валялись за гаражами, прятались в подвалах, чтобы никто не мешал закинуться как следует или ютились на чердаках с девками. На каждого находилась своя петля. Я сам со временем забил на это. Может, у тебя что-то да получится. Я не знаю, мне по большей части наплевать. Ты где живёшь, кстати? А то я тебя вообще впервые вижу.

— В панельке на другой стороне железной дороги, — Раян махнул рукой в неизвестном направлении. — Которая над оврагом. Вне города…

— Спятил что ли?

Ленни аж подскочил на кровати.

— Её же сносить собираются, — сказал он.

На этот раз непроизвольно засмеялся Раян.

— Ты чё несёшь? — спросил он. — Она стоит там себе уже много лет. Кому ещё понадобилось сносить её?

— У них свои цели, чувак.

— Да не может быть такого…

— Мне смысл какой врать?

— Но они бы предупредили нас, да? — лепетал Раян, стараясь найти логичное оправдание нелепости слов о сносе дома. — Не могут же они просто так взять и выкинуть нас на улицу, оставив у руин?

— А что мешало им поступать так раньше? — возразил Ленни. Он свесил ноги с кровати и вытянул покрытую венами шею прямо к Раяну. — Как будто их волнует, что будет с вами.

— Да откуда ты вообще знаешь это? — не выдержал Раян.

— Отец работает на городскую компанию, которая и занимается проектированием. Решает, где-что снести и построить. Когда он пьяный, то любит потрындеть о работе. Недавно и рассказал, что они планируют сносить «тот никому не нужный дом за чертой города».

— За чертой города?.

— Ты дослушай. Там же проходит поезд, так? Ну вот они и думают дом снести, а на его месте построить или какой-нибудь завод, чтобы было удобно перевозить сырьё, или ещё одну станцию, где можно будет закачивать в вагоны литры нефти и газа. Понимаешь? Люди не так уж важны, когда речь идёт о нефти и газе.

— А что с нами? А? Что будет с нами, когда они это сделают?

— Ну, выплатят компенсации, наверное. Принесут извинения. Что ещё они могут сделать? Дом новый строить точно не будут.

Они помолчали, глядя друг на друга. В полумраке прокуренной комнаты их лица были наполовину залиты ядовитым жёлтым светом ночника. А в воздухе витал запах безнадёжности.

— Так нельзя, — сказал Раян, резко встав на ноги.

— Кто сказал?

— Я говорю. Это бесчеловечно.

— Как будто тут кто-то ещё думает о том, как остаться человеком.

— Но что мне делать? — закричал Раян. — Что? Выйти с пикетом? Стрелять по ним из винтовки? Принять дозу, чтобы забить на всё, а?

— Да я-то откуда знаю, чувак? — промычал Ленни, ложась обратно на кровать. Его рука автоматически принялась искать на столике рядом пачку сигарет. — Сообщи семье. Может, вместе что-нибудь придумаете.

— Тебе легко это говорить, ведь ты понятия не имеешь, что значит принести такие вести в место, напоминающее склеп, — нервно проговорил Раян. Он метался по комнате, судорожно перебирая в голове варианты развития событий.

— Эй, мне жаль, окей? — сказал Ленни. — Надо было вообще ничего тебе не рассказывать, чтобы ты жил спокойно.

— Нет, ты хорошо сделал, что рассказал…

— По тебе этого не скажешь. Я бы на твоём месте успокоился и попробовал мыслить трезво. Хотя толку от этого не будет, но обычно именно так говорят.

Ленни встал с кровати, прекратив попытки найти сигарету в пустой упаковке, взял швабру и сунул её в объятия Раяна.

— Иди чисти комнаты, — сказал он твёрдо. — Затем бери бабки и вали домой рассказывать обо всём семье.

— Они не станут меня слушать, — сказал Раян. — Решат, что я рехнулся. Никто не захочет поверить в правду, если она ужаснее самой откровенной лжи.

— Красиво говоришь, но сейчас не время. Иди.

Ленни подтолкнул его к выходу. Раян резонно обернулся, заглянул ему в глаза и сказал:

— Спасибо.

— Сбрендил? Я ничего даже не сделал. Вали давай, у нас есть дела. У тебя — снос дома, а ко мне должна скоро девчонка прийти.

Раян кивнул головой и, выдохнув, вышел из полумрака комнаты. Постояв немного у порога с крепко сжатой в руках шваброй, он вернулся к уборке. Но даже вычищая последнюю комнату от дерьма, он всё никак не мог отделаться от мысли, что его дом скоро снесут. Он думал о том, как сообщить это родителям. Но каждая идея казалась бредовее предыдущей.

Он не заметил, как прошло время; как мятые, обесцененные купюры оказались в кармане его кофты; как он прошёл с опущенной головой, укрытой капюшоном, сквозь однотипные кварталы пыльного города-лабиринта, где каждое лицо незнакомца было безлико равнодушным; как его ноги, спотыкаясь, перемахнули через железные шпалы и вступили на мокрый цемент подъезда родной панельной башни, полной таких же серых мыслей о чудесах. Он проходил мимо закрытых квартир, глядя на обвалившиеся куски цемента, прислушивался к голосам из-за стен и всё никак не мог поверить, что кто-то и правда хочет снести эти зародыши жизни. Где-то там за старыми дверьми ютились, жались к батареям нелюди, по дням проживающие бессмысленную жизнь. И каждый из них находил сотню способов убить реальность, посылая молитвы богу, который давно уже ни черта не слышал.

Взгляд Раяна зацепился за кусок стены на одном из лестничных пролётов. Он и раньше останавливался здесь, так что сюрпризом это не было. Подойдя ближе, Раян провёл рукой по шероховатой стене, на которой белой краской был нарисовал силуэт человека, как будто лежащего у стены. Очертания головы и рук на стене, а ноги валялись на полу. При желании можно было сесть на это место, точно вписать своё тело в этот силуэт, что и делал Раян много раз с тех пор, как Марти вышибли мозги, окрасив алым облака. Его скрюченное тело нашли прямо на этом месте. Половина головы просто отсутствовала. И всё было залито кровью. Она стекала даже с потолка, текла по стенам и окну, оставляя свой мрачный след. Остатки жизни капали и собирались в лужи возле мёртвого тела Марти, пока наконец его не унесли отсюда после жалоб соседей. А когда всё отмыли, Раян пришёл сюда и обвёл то примерное место, где сидел Марти. С тех пор прошло много времени, но силуэт лишь слегка выцвел. Казалось, что краска впиталась в панельные стены дома. И это было всё, что осталось у Раяна на память от единственного друга.

Он прижал ладонь к тому месту, где был силуэт головы Марти и тихо произнёс:

— Здесь, среди панельных стен, был потерян человек.

Решив, что надо будет написать эту цитату рядом на той же стене, Раян продолжил подниматься всё выше и выше, еле покоряя стёртые ступеньки.

Марти не был похож на других. Он не был особенным, но просто казался не таким, как все. В нём чувствовался потенциал. Когда Раян находился рядом с ним, то ощущал исходящую энергию. Как будто Марти точно знал, что надо делать. Знал наперёд, какой будет его жизнь. Жаль, что он ничего не знал про смерть. Но ему это даже шло на пользу. Он был единственным, кого Раян был готов назвать не обречённым. Если у кого и был шанс сбежать отсюда, то только у Марти. Но теперь ему вынесли мозги, так что всякий дух надежды исчез вместе с ним. И всё, что осталось от него, —- это силуэт на стене, символ тотальной безнадёги.

Дома было не лучше. Иногда Раян пытался понять, где ему хочется сильнее наложить на себя руки — на улице, глядя на тающий снег и зловонные горы мусора, или дома в окружении больных родителей.

Отец сидел за столом на кухне и что-то неистово жевал. Его челюсти перемалывали нечто, словно это был кусок асфальта. Из своего порванного бурого свитера он так и не вылез. Чёрная щетина стремительно покрывала серое лицо. Оно и не удивительно — лезвия для бритвы закончились, а на новые денег было жалко.

— Привет, пап, — сказал Раян, пройдя на кухню.

Отец даже не моргнул. Раян завернул ему за спину и налил себе в кружку кипяток. Руки быстро согрелись, а вскоре и нёбо приятно обожгло. Чая не было, кофе он терпеть не мог в любом виде.

Облизнув пересохшие губы, Раян выпалил:

— Пап, наш дом собираются сносить.

Никакой реакции.

Раян повернулся к сидящему за столом отцу, который продолжал смотреть в пустоту.

— Ты меня слышишь? — спросил Раян. — Я же не шучу. Мне на работе рассказали, что…

— Помолчи! — рявкнул отец, резко прекратив двигать скулами. — Не хочу ничего слушать.

— Но это важно…

— Да мне наплевать. Пусть хоть мир сгорит дотла. Наплевать. Не может всего этого быть. Это всё чушь, понял?

— Это не чушь, а правда, — попытался возразить Раян.

— Заткнись, я сказал! — проревел отец, ударив кулаком по столу. — Не хочу слушать твои бредни! Не хочу знать, что там думают твои тупые дружки.

— Они не мои дружки…

— Да какая мне разница? Всё равно пошли все на хер.

— То есть ты не собираешься что-то делать?

— Чего я должен делать? А? Я что-то кому-то должен? Ты донимаешь меня всякой чушью, а я что-то должен?

Его аж трясло от злобы. Правый глаз начал дёргаться сам собой.

— Да и пожалуйста, — сплюнул Раян. — Если тебе на всё насрать, то делай что хочешь. Сиди хоть до смерти здесь.

Он вылетел из кухни, чтобы избежать дальнейших бессмысленных споров. В голове пульсировало. Хотелось наорать на отца, чтобы выбить из него всю тупость и заставить взглянуть на реальность. Но когда за спиной раздался щелчок зажигалки, Раян понял, что тратить нервы нет смысла. Чёрт с ним!

Он заглянул в комнату матери и остановился. Она лежала всё так же на кушетке и смотрела на него слегка прикрытыми глазами. Ей было всего сорок лет, но она уже выглядела на все шестьдесят.

Раян подошёл к ней и заметил, что взгляд черных глаз нацелился на него. Значит, сердце ещё билось.

— Мам, я… — попытался сказать Раян.

— Твоего отца уволили, — произнесли её покрытые трещинами губы.

— То есть как… уволили? — в полном недоумении спросил Раян.

— Вот так. Уволили.

Она говорила всегда так спокойно, но при этом казалось, что вот-вот расплачется.

— Значит…

Раян хотел что-то сказать, но так и не смог выдавить слова. Иногда они были просто не нужны. Всё читалось в глазах.

— Дом снесут, — только и смог сказать он.

— Даже если так, то сейчас твой отец просто не может поверить, что может быть ещё хуже.

— Но когда он это поймёт, времени не останется.

— У него и так его не осталось.

Раян постоял возле кровати матери ровно столько, сколько потребовалось внутреннему демону на розжиг костра внутри его груди. Проведя рукой по спутанным волосам, он вышел из комнаты. Бесполезно пытаться спасти тех, кто и так считает себя утонувшим.

У себя он улёгся на кровать, предварительно выложив заработанные деньги в ящик стола. Поджав ноги к груди, Раян развернулся лицом к бетонной стене и стал разглядывать её трещины. Они походили на раны. Словно кто-то долго причинял боль этим стенам. Или они сами имеют свойство впитывать человеческие чувства. По крайней мере сейчас они хорошо отражают его состояние — боль.

Иногда он засыпал, но не на долго. Тут же просыпался и снова разглядывал трещины. И каждый раз в комнате становилось всё меньше света. А когда наступила ночь, Раян вылез из кровати, выпил стакан холодной воды на опустевшей кухне и, послушав завывания сурового весеннего ветра за окном, вышел из квартиры.

Люк никогда не запирали. Когда-то давно ещё пытались, но кто-то постоянно спиливал замок, так что в итоге на меры безопасности плюнули. Теперь на крышу мог при желании забраться и ребёнок, поэтому Раян смог без проблем попасть туда.

Наверху было ветрено. Раян огляделся по сторонам, заметив справа нависшее над городом бурое облако смога. Взглянув на небо, Раян разглядел звёзды. Иногда жизнь подальше от города давала свои преимущества, которые надо было уметь ценить. С другой же стороны открывался замечательный вид на мертвые, обвалившиеся деревянные частные домишки. Бесконечные ряды разрухи и нищеты, уходящие за самый горизонт. Не видно было ни горящих окон, ни каких-либо признаков жизни. Но ведь там кто-то жил. Раян был готов поклясться, что где-то под слоем этих гнилых досок находятся люди. Подумать только! Неужели после сноса дома они отправятся туда? Или смогут поселиться в городе? Стать частью этого вонючего муравейника.

Раян сел на самый край, свесив ноги вниз. Двадцать пять этажей. Земли не видно. Лететь долго. А потом — шмяк! И вот ты уже всего лишь месиво из мяса и костей на асфальте под окнами соседей. Они выйдут утром поливать цветы и найдут его тело, если это можно будет так назвать. И даже тогда всем будет плевать.

Или лечь под поезд? Сунуть голову под колёса. Никто не будет тормозить, так что это будет как гильотина. Отрежет вместе со всеми чувствами. Померкнет реальность. И вот тогда всем тревогам придёт конец.

Внезапно сквозь дикие завывания ветра в уши пролез ещё один звук. Сначала это был скрип, а затем шаги. Они приближались к нему. Неуверенно, но они становились всё ближе.

Обернувшись, Раян в темноте разглядел невнятный силуэт человека. Это была девушка, пусть мешковатая одежда и скрывала очертания её тела.

— Ты один? — услышал он её голос, сливающийся с порывами ветра.

— Всегда один, — отозвался Раян, не зная, как поступить и что следует говорить в таких ситуациях. Он не был готов повстречать кого-то в такое время.

Девушка кивнула и тут же уселась рядом с ним.

— Ты кто? — спросил Раян, всё ещё сверля незнакомку взглядом. У неё были приятные черты лица с разводами черной туши на щеках. Глаза были подведены, но весь макияж оказался размыт. Спутанные чёрные волосы дрожали на ветру.

— Честно говоря, никто, — ответила она, засовывая руки подмышки. — А ты?

— Я тоже, кажется, никто.

— Но имя-то у тебя хоть есть?

— Раян.

— Сара.

Раян хмыкнул себе под нос, не зная, что ещё можно спросить. Он никогда особо не общался с девушками. Особенно сидя ночью на краю крыши. Им вдвоём оставалось лишь смотреть вперёд, время от времени облизывая пересохшие из-за ветра губы.

— Ты часто сюда приходишь? — спросил Раян, лишь бы перебить тишину.

— Когда становится невыносимо терпеть город, — ответила Сара. — Он похож на лабиринт из однотипных панельных домов. На каждом углу тебя ждёт одно и то же. Перестаёшь отличать один день от другого, когда просыпаешься и видишь из окна всё те же клубы дыма. Здесь всё немного иначе. Создаётся хоть какая-то иллюзия свободы, если не смотреть в сторону города.

— Значит, ты с той стороны дороги?

— Если для тебя это важно, то да. Не кажется забавным, что мы запираемся в квартирах на сотни замков, боясь посмотреть друг на друга или впустить к себе чужака, но при этом каждый подъезд открыт, все люки вскрыты — заходи куда хочешь?

Раян не знал, стоит ли отвечать, поэтому скромно промолчал, сделав вид, что думает над чем-то важным.

— А ты? — спросила Сара. — Ты зачем сюда пришёл?

Раян помолчал, думая, стоит ли рассказывать случайной незнакомке, а потом решил, что в этом и есть прелесть беседы с тем, кого ты видишь в первый и последний раз. Она уйдёт, а ему станет немного легче.

— Этот дом снесут, — сказал он. — Не знаю пока, что они будут делать с теми, кто окажется на улице, вроде меня и родителей. У нас нет денег даже на одну ночь. Про поиск нового жилья я думать не хочу — это просто безумие. Кто-то скажет, что я запутался, но на самом деле я просто понятия не имею, что делать дальше. Возможно, есть какая-то причина, по которой я сюда припёрся. Но если честно, я уже ничего не понимаю.

Раян не успел договорить, как почувствовал тёплое прикосновение. Сара обнимала его. Не зная, как реагировать, он просто сидел и смотрел на неё.

— Прости, — сказала Сара, разрывая объятия и отодвигаясь подальше. Чудом они в момент этой неловкой нежности не упали вместе с крыши. — Я подумала, что это тебя немного утешит.

— Хорошая попытка, — усмехнулся Раян, который скорее почувствовал себя странно.

Слева от них раздался грохот колёс. Повернувшись в ту сторону, они увидели приближающийся товарный состав. Очередной поезд, который рисовал петлю вокруг города, чтобы затем скрыться на востоке.

— Почему бы тебе не сесть на поезд и не уехать, пока есть шанс, — как бы невзначай бросила Сара, глядя на медленно разгоняющийся прицеп.

— Разве так можно?

— А что? — Сара повернулась к нему и заглянула в глаза. — Ты всё равно ничего не потеряешь. Пока тебя ничего здесь не держит — уезжай. Сядь тайком в какой-нибудь вагон, усни, а уже через несколько часов выйдешь далеко отсюда. Сможешь начать всё сначала.

На мгновение глаза Раяна заблестели от такой мысли, но быстро потухли.

— Не могу, — отрезал он. — Только не сейчас. Я не хочу просто так сбегать, оставляя семью. Да и что я буду делать там один? Я ведь ничего не знаю о мире за пределом города. У меня нет ни денег, ни идей. А умереть можно и здесь.

— Как хочешь, — вздохнула Сара. — Это твоя жизнь. Но свалить отсюда никогда не поздно.

Остаток ночи они просидели рука об руку в полной тишине, глядя на затянутый туманом горизонт. А когда в небе засверкали первые лучи предрассветного солнца, то точно так же молча разошлись, напоследок рассмотрев друг друга как следует. На свету всё выглядело иначе.

— Мы встретимся ещё раз? — неожиданно спросил Раян, когда Сара уже поднимала люк, чтобы спуститься вниз. Удивительно, но он хотел увидеть её лицо с размытым макияжем снова точно так же сильно, как не хотел видеть вовсе.

— Если ты этого захочешь, то встретимся, — ответила Сара.

Одарив его робкой улыбкой, она спустилась вниз, оставив Раяна одного встречать на крыше рассвет.

И облака снова окрасились кровью.

***

Лёжа на дне колодца, Раян вспоминал.

Он увидел знакомый многоквартирный дом на другой стороне железной дороги. Вспомнил, как вновь забирался по бесконечной лестнице, стараясь не обращать внимания на лежащих в углах тощих нариков, не слышать женские стоны из отдельных квартир и не нюхать пропитавшийся опиумом спёртый воздух. Быстро отыскав свободные комнаты, он принялся за уборку. Жаль, что чистка полов не особо помогает отвлечься. Простой укол героина всегда в этом плане будет эффективнее.

Когда сил выгребать грязь из-под шкафов не осталось, Раян вспомнил о Ленни. Вероятность того, что он мог быть где-то здесь мала, но попытаться всё-таки стоило. Отложив в сторону щётки и швабры, Раян отправился на поиски того, с кем можно было поговорить.

Он бегал по этажам, заглядывая в каждую открытую квартиру, где натыкался либо на работающих, либо выпивающих парней. Он пробегал мимо валяющихся на полу юнцов под кайфом и не решался зайти туда, откуда доносились жуткие стоны. Не заострять внимания — и всё будет хорошо.

Ленни он отыскал в той же комнате, что и вчера. Только на этот раз внутри было светло, а сам Ленни сидел на полу, прислонившись спиной к кровати.

— А, — сказал он, увидев в проходе Раяна, — ты тот чувак, что вчера зашёл сюда с со шваброй. Не думал, что ты запомнишь дорогу в моё… логово. Или как там его, мне наплевать.

— Ты должен со мной поговорить, — сказал Раян, прикрывая за собой дверь. Нога его при этом случайно наступила на пакеты с мусором. Что-то угрожающе хрустнуло.

— Я? Должен? — приподнял брови Ленни. — Ну давай побазарим, раз уж должен.

— Мне нужен совет, — сказал Раян, встав возле него.

— Чего? — Ленни поднял голову взглянув на Раяна так, будто тот стоял над ним в костюме клоуна. — Совет? Ты явно ошибся комнатой. Я не умею давать советы, чувак. Я умею выпивать разом бутылку пива, выкуривать пачку самых дешёвых сигарет, заниматься сексом несколько часов подряд. Я много чё умею по меркам этой дыры, но только не советы раздавать. Особенно когда у меня голова от выпивки трещит…

— Ничего, ты просто выслушай…

Раян уселся напротив него, подогнув ноги.

— Ах да! — воскликнул Ленни. — Ещё я умею делать шикарные уколы. Достанешь пачку героина — и вперёд. Правда, тут каждый в этом деле мастер.

— Меня не волнует героин. Я пришёл за другим.

— Ну конечно, домик. Панелька на той стороне. Которую сносят, — Ленни громко икнул. — Знал бы ты, как мне херово, чувак. Как будто в моей голове сейчас салют устроили. Паршивое чувство… Девка ускакала ещё до утра, а пиво закончилось.

— Ты что, здесь всю ночь проторчал?

— Ну да. А чё нет-то? Пока хозяев нет, можно делать что угодно. У тебя случайно не найдётся денег на выпивку?

— Нет. Я не за этим тут. Отец не хочет слушать меня. Он не верит, что дом сносят.

— И?

— Что мне делать?

— Боже, а я знаю? — Ленни лениво рассмеялся. — Как будто я всю ночь только и делал, что сидел и думал, как же твою проблему разрешить. Знаешь, тут у каждого какие-то проблемы. Свои бы хоть дела утрясти, а не в чужие вникать.

— Но твой отец работает на них…

— Папаша бухает только так. Ну расскажу я о тебе и что? Он на хер меня пошлёт и уснёт. Ему точно так же нет никакого дела до сноса очередного дома. Таких домов здесь — сотни! Найдёте себе ещё один…

— У нас нет денег.

— Удивил!

— Отца уволили с работы.

— Хреново. Но пора бы уже привыкнуть, — рыгнул Ленни.

Раян вгляделся в его круглое лицо и понял, что толку ноль. Ленни был пьян. Да и чем бы он вообще мог ему помочь? На что он рассчитывал, идя к нему?

Встав на ноги, Раян молча направился к выходу.

— Ну погоди ты! — крикнул ему в спину Ленни. -— Иди, сходи поищи работёнку для отца. Может, успеете что-нибудь накопить вместе, прежде чем дом снесут.

Раян постоял спиной к нему, после чего решительно вышел. Отыскав брошенный инвентарь, он быстро вычистил оставшиеся комнаты и, забрав деньги, поспешил выбраться на улицу.

Спрятав руки в карманы, он направился прямо вглубь серых многоэтажек. Сначала он решил обойти всевозможные заводы, коих в городе было предостаточно, а затем уже выискивать работу точечно.

Он бегал от предприятия к предприятию, каждое из которых отличалось от предыдущего только количеством труб. С трудом он отыскивал среди рабочих тех, кто имел хоть какую-то власть. Но каждый раз, стоило ему спросить про работу, те смеялись ему в лицо и повторяли одно и то же:

— У меня мест не хватает даже для местных, а ты просишь за тех, кто живёт чёрт знает где?

И всякий раз Раян уходил без ничего. Сначала он спорил и боролся, но постепенно понял, что никто не отдаст просто так кусок пирога. Даже желания работать не хватает для того, чтобы устроиться в самый загаженный подвальчик города. Тяжело найти место под солнцем, когда солнца никогда и не было видно. К вечеру окончательно стало понятно, что никто не готов устраивать к себе на работу отца Раяна. Никому не были нужны рабочие или грузчики. Не требовались продавцы и консультанты. А те, кто всё-таки соглашался взять на работу, предупреждал, что платить им нечем.

Уставший от беготни по городу в поисках работы, Раян взбирался по лестнице на свой этаж так, будто каждая ступенька была высотой с сам дом. Он оказался настолько сильно погружён в собственные переживания, что не заметил мужчину в синем комбинезоне, который вовсю орудовали у стены кисточкой. Его серые волосы были старательно уложены под оранжевую кепку, покрытую жирными пятнами, но всё равно казалось, будто мужчину ударило с утра током.

Заметив его, Раян остановился и стал наблюдать, как тот закрашивает силуэт тела Марти на стене. Сначала до него не доходил смысл действий человека, но затем что-то резко щёлкнуло в голове. Перед глазами возник образ Марти: скрюченное тельце, небрежно брошенное на пол у стены. Половина головы превращена в кровавую кашу из кусков мозга и черепа. И только приоткрытый рот позволял понять, что раньше это был самый живой человек в округе. А теперь это был самый мёртвый труп из всех, которые когда-либо находили в подъездах.

Стоило вспомнить эти лужи крови, как гнев вырвался на свободу. Словно наркотик проник в кровь Раяна, где смешался с отчаянием и безысходностью. А такая едкая смесь рождает только одно — насилие.

Взмахом ноги Раян выбил из рук одетого в комбинезон мужчины кисточку. Она подлетела и ударилась об потолок.

Вытаращив глаза от удивления, маляр поднял голову и уставился на покрасневшего от злобы Раяна.

— Ты чё, совсем уже…

Он не успел договорить. Кулак Раяна быстро расквасил его нос, заставив упасть с криком боли на ступеньки. Сквозь кровь мужчина булькал что-то, хватаясь руками за разбитый носище, пока Раян со всей силы бил его ногами, крепко стиснув зубы. Он бил нещадно. Так, словно перед ним лежал убийца Марти. В некотором роде, он и был убийцей, когда наполовину закрасил кусок стены. Он уничтожил последнее, что напоминало Раяну о человечности и надежде. Теперь остались лишь панельные стены и запах дешёвой краски. Ярость и злоба ослепили его. На несколько минут Раян ушёл в себя и свой гнев, забыв о происходящем. А когда рассудок вернулся к нему, то мужчина уже валялся в луже крови у его ног. Голова раскалывалась, а руки и ноги болели.

Накормив свою жестокость, Раян оставил мужчину валяться на лестнице, корчась от боли. Поднимаясь выше, он всё ещё слышал его стоны. И ему было наплевать.

Стоило ему пересечь порог квартиры, как перед лицом тут же возникли обезумевшие глаза отца. Его трясло, а лоб был покрыт испариной. В руках он сжимал целый набор помятой бумаги.

— Ты знаешь, где живёт председатель? — завопил отец, накинувшись на Раяна.

— У нас нет никакого председателя, — ошарашенно отвечал тот. Его слегка подташнивало после избиения мужчина мужчины на лестнице. А из-за работы в многоквартирном доме он чувствовал себя грязным. Хотелось помыться водой цвета ржавчины и уснуть.

— Тогда где у нас почта? — выл отец, показывая ему бумаги.

— Закрылась. Или никогда не открывалась. Я уже не помню.

Раян попытался обойти обезумевшего отца, поскольку сил для очередной драки у него не было, но тот неожиданно расхохотался ему в лицо, продемонстрировав жёлтые зубы.

— Они специально хотят нас погубить, — орал отец сквозь смех. — Это всё было спланировано. Но у них ничего не выйдет, ничего, я тебе обещаю.

— Господи, о чём ты?

Раян тряхнул его за плечи, но отцу это не особо помогло. Он вырвался и ушёл на кухню, где сел за стол и принялся яростно что-то писать на бумаге.

— Я достучусь до них, вот увидите, — лепетал отец, словно умалишённый, быстро водя ручкой по бумаге. — Я подам жалобу всем. Когда моё письмо получит президент, то нам мигом вернут и работу, и жильё. А их всех посадят надолго, вот увидишь. Я знаю свои права. Если будет нужно, то дойду до всех министерств, вытащу с любого заседания самого мэра, чтобы он мне лично за всё ответил…

Президент, министерства, мэр… Все эти слова звучали так пафосно и так незнакомо, как будто их вовсе не существовало. Раян сомневался, что хоть одно из них имело смысл. Прислонившись устало к стене в прихожей, он пустыми глазами наблюдал, как его отец, подобно Джеку Торрансу, судорожно пишет жалобы, рвёт их на куски, а затем начинает вновь, повторяя эти бессмысленные действия снова и снова.

Взглянув под ноги, Раян заметил листок с объявлением. Подняв его, он тут же скомкал и отбросил в сторону. Уведомление о выселении в связи со сносом здания читать долго не требовалось. А смотреть на него сил не было.

Закрывшись в ванной, Раян разделся и залез под душ, включив максимальный напор, чтобы шум воды заглушил параноидальное бормотание отца. Глядя, как коричневая вода стекает в водосток, Раян выдохнул и подумал, что теперь-то точно наступило начало конца. Закрыв глаза, он ударился лбом о стенку, надеясь хоть так взбодриться.

Когда он вышел из ванной, то отец всё ещё сидел на кухне в окружении рваной бумаги. Он раскачивался взад-вперёд и кусал ручку, сочиняя жалобу за жалобой. Где-то за стенкой слышно было сопение матери.

Закрывшись у себя, Раян зарылся в грязное одеяло и пролежал в форме зародыша до самой ночи. Он так и не смог уснуть. Стоило закрыть глаза — и возникал образ изуродованного лица Марти.

Раян выбрался из постели и отправился в единственное место, где он мог почувствовать себя немного свободнее. Забравшись на крышу, он увидел сидящую на краю Сару. Наверное, он всегда сможет узнать её по чёрным волосам, которые вечно находились в промежуточном состоянии между укладкой и беспорядком.

Он сел рядом с ней и сказал:

— Рад, что ты пришла.

Это были его первые по-настоящему искренние слова за долгое время.

— Раз уж дом снесут, — вздохнула Сара, — хотелось бы провести последние ночи именно здесь.

— А что, в городе совсем невозможно вот так проводить время?

Сара поморщилась.

— Там крыши всё время кем-то заняты, — сказала она. — Зачастую это пьяные и больные на голову юнцы, для которых крутым считается сидеть на краю крыши в позе лотоса. Всё сделают, лишь бы впечатлить своих малолетних девок. Даже сдохнуть не против.

Она посмотрела на Раяна и улыбнулась:

— Ещё не надумал сбежать? — спросила Сара.

— Если бы всё было так легко, — выдохнул Раян.

В порыве чувств жалости, Сара внезапно приблизилась к нему вплотную, а затем, взглянув для уверенности в глаза, коснулась губами его губ. Обмякнув от неожиданного поцелуя, Раян даже не смог ответить. Всё, что он почувствовал, как нечто мокрое и тёплое припечатало его губы.

— Я подумала, что тебе это нужно, — сказала Сара, когда прервала поцелуй.

— Я ничего не понимаю, — признался Раян. — Вот уже несколько дней я живу будто в ночном кошмаре, где все сходят с ума. Но сейчас мне кажется… нет, я уверен, что полюбил тебя, хотя понятия не имею, что есть любовь. Её ведь никогда не было среди этих стен.

— Это глупо, — засмеялась Сара.

— Знаю, но уж лучше пусть это будет глупо, чем странно.

Он взял её за руку и погладил по лицу.

— Мы могли бы уехать вместе, — сказал Раян. Язык не слушался его, а губы онемели. — Сядем на поезд и сбежим. Я оставлю часть заработанных денег родителям. Вдвоём им будет легче прожить. Они справятся без меня. А мы могли бы начать жизнь вдали отсюда. Я устроюсь. Я найду работу. Я буду работать день и ночь. Мы найдём дом или построим его. Постепенно всё наладится, обещаю. Вместе мы выберемся из этого болота, уедем туда, где нет никаких панельных домов. Вместе у нас должно получиться.

Сара на каждом его слове мотала головой.

— Нет, Раян. — сказала она. — Прости, но я не могу уехать.

— Но…

— Ты не знаешь меня. И не знаешь, что чувствую я. Поверь, нельзя выбраться отсюда вдвоём. Ты должен сделать это один, а затем… забыть меня. Забыть всех.

— Я никогда не смогу сделать это! — возразил Раян. — Марти не простил бы мне такое. Он бы хотел, чтобы мы уехали вместе.

— Марти?

— Марти! Ему вышибли мозги в подъезде. О, ты не знала Марти. Он был лучшим человеком на свете. Мы так с ним не похожи! Иногда я прямо завидовал ему. Он тоже хотел уехать. Копил деньги, мечтал сбежать. Я отговаривал его, не хотел, чтобы он оставлял меня здесь одного. Но он не слушал и всё время повторял, как сядет на поезд. А потом бах — и голова всмятку! Я всё ещё помню, как он лежал там. Помню, как кровь стекала по моим рукам, когда я пытался поднять его. Но Марти был уже мёртв.

Раяна трясло. Он еле подбирал слова, получая на выходе жуткие, дрожащие предложения. Что-то стучало изнутри его головы. А внутри была только боль.

— Есть вещи, которые лучше забыть, — мягко сказала Сара, сжав дрожащую руку Раяна. — Никогда не поздно убить реальность. Иногда, конечно, воспоминания могут вернуться. В случае стресса или шока. Но это не страшно. До тех пор можно спокойно хранить скелетов в шкафах, будто их никогда и не было. И когда-нибудь тебе придётся забыть и меня, Раян.

— Нет, нет, нет, — повторял тот, мотая головой.

— Мне жаль, правда. Но это только твой путь.

Сара встала и, погладив Раяна по плечу, ушла. А когда люк за ней захлопнулся, Раян скрючился и заплакал, слыша, как где-то вдали гремит колёсами приближающийся поезд.

Дьявол, скорее бы уже его станция…

***

Лёжа на дне колодца, Раян вспоминал.

Он вспоминал день, когда наконец принял решение уехать. День, когда жители его панельного дома вовсю выходили на пикеты, собираясь группами вокруг подъезда, чтобы показать неизвестно кому свою железную волю. Они размахивали плакатами с громкими лозунгами, требуя справедливости и не понимая, что её никогда не было. Грозили кулаками небесам, хотя там их точно никто не слышал. И потому все угрозы вместе с жалобами отца Раяна улетали в неизвестность.

В последний раз тогда Раян отправился в многоквартирный дом на другой стороне железной дороги, чтобы забрать ещё немного денег, часть выложить дома для родителей, которым они потребуются после того, как дом снесут, а другую часть он возьмёт с собой в путь. Заберётся на поезд, когда тот остановится, чтобы уехать на восток навсегда. Так поступил бы Марти. Но Марти мёртв. А он, Раян, жив и полон уверенности.

С такими мыслями он поднимался по лестнице, минуя знакомых ему юнцов под кайфом. Обходя стороной напившихся до поросячьего визга. Избегая тех, кто медленно умирал в тумане из сигаретного дыма. Он решил не идти сегодня к Ленни. Прощаться с ним не было никакого смысла. В конце концов, он ему даже не друг. Другом был Марти. Но теперь Марти нет.

Взяв веник и швабру, Раян принялся неистово отскребать грязь с полок шкафов, вычищать серые комья пыли и отмывать засохшие пятна. Он получал от этого наслаждение. Всё-таки, сегодня он уезжает и больше никогда не увидит эти мерзкие жёлтые обои, не станет нюхать опиум и видеть повсюду одинаковые дома с одинаковыми людьми-солдатиками внутри.

Раян проверял комнату за комнатой, выискивая грязь, чтобы поскорее взять деньги и покончить со всем. В какой-то момент он так увлёкся уборкой, что без стука раскрыл одну из дверей и тут же застыл в проходе. Холодок и судорога пробежались по его телу.

Он увидел знакомые чёрные волосы. Они спадали на оголённую спину, прикрывая изящный изгиб позвоночника. И вместе со всем телом они ритмично двигались, пока снизу на кровати лежал явно пьяный, но ещё сохраняющий рассудок для получения удовольствия от секса Ленни. Его круглое лицо вяло светилось от подобия оргазма, пока Сара делала своё дело.

Они были так увлечены друг другом, что не заметили в пылу страсти, как в проходе Раян затрясся всем телом, едва стоя на ногах. Дрожащей рукой он прикрыл дверь, стараясь не слышать стоны влюбленных. Он сжал швабру так же сильно, как Ленни сжимал бёдра извивающейся Сары. И тихим шагом подошёл ближе, неотрывно глядя на её спутанные волосы, которые дрожали во время соития. А когда яркая вспышка боли полоснула его мозг, то деревянная рукоятка метлы сама собой прошла насквозь разгоряченное тело Сары, проломив позвонки. Её кровь забрызгала лежащего снизу Ленни, но он был так пьян, что даже не заметил, как стоны его партнёрши перешли в хрип и бульканье. А затем окровавленный стержень швабры достиг и его груди, разорвав кожу и вонзившись прямо между рёбер в самое сердце. Оно тут же захлебнулось кровью и остановилось на пике оргазма. Вздрогнув несколько раз, тела любовников перестали дёргаться.

Когда разум вернулся, Раян обнаружил себя стоящим возле залитого кровью ложа. Его потная рука сжимала швабру, на которую всё ещё были насажены тела Сары и Ленни. Мертвое тело Сары при этом уже начинало сползать вниз, будто она захотела поцеловать Ленни, как когда-то целовала Раяна.

Потребовалось немало усилий, чтобы отпустить деревянную палку и отойти подальше. Руки Раяна дрожали, нижняя губа тряслась. Он выглянул за дверь, чтобы убедиться, что снаружи никого нет, а затем вышел и помчался вниз по лестнице, расталкивая всех, кого только встречал на своём пути. Он выпрыгнул на улицу и в панике, словно раненая псина, помчался к железной дороге. Теперь ему ничего не оставалось, кроме как сбежать из города. В голове пульсировала только одна мысль: тебя будут искать. Его же все видели. Когда они найдут тела, то поднимется шум. Они запрячут его в тюрьму. И тогда родители точно не переживут случившееся. Единственный выход — сбежать, пока не поздно. Марти бы сделал то же самое.

Раян перемахнул через шпалы и ринулся к своему дому. Он боялся, что его снесут к тому времени, но нет — громадная башня всё ещё стояла на овраге.

Только у дома он остановился перевести дух. Упёршись руками о покрытую трещинами панельную стену, Раян согнулся пополам и стал дышать всей грудью. Его глаза слезились, из носа текло, а ноги подкашивались после долгого бега.

Внезапно всё его нутро скрутило. Закрыв глаза и сдавив внутренности, Раян раскрыл рот, чтобы его стошнило. Вкус был омерзительный.

— Господи, что сказал бы Марти, если бы увидел меня… — прошептал Раян, глядя на лужу блевотины под собой.

— Но Марти здесь нет, — раздался чей-то глухой голос.

Раян в панике огляделся по сторонам, но никого не увидел.

— Его никогда не было, верно? — спросил голос.

— Нет, — затряс головой Раян. — Марти был. Он жил здесь.

— Не было никакого Марти! Всё это чушь!

Раян уставился на серую стену перед собой. Это она. Это она говорит с ним!

— Он был, — чуть ли не плача сказал Раян, глядя на стену. — Я знал Марти. Мы были друзьями. Пока ему… пока его…

— Пока ему не вышибли мозги?

— Да!

— Хрень собачья! Нет никакого Марти. Ты его выдумал, Раян. И придумал весь этот цирк.

Глядя на стену, губы Раяна повторили вновь:

— Ты его выдумал, Раян. Придумал себе Марти. А потом сам же и убил его. У себя в голове. В своей больной голове.

— Всё было не так…

— Так. Ты знаешь это. Хоть кто-то знает Марти? Только ты. Потому что когда-то ты и был отчасти им. До тех пор, пока не убил, нарисовав нелепый силуэт на стене, чтобы верить в Марти. Марти то, Марти сё. К дьяволу Марти! К дьяволу! Марти больше нет.

Плача и дрожа, Раян ударил кулаками по стене и закричал снова:

— К дьяволу Марти!

Когда голос исчез, Раян вытер слёзы и спустился вниз по холму к железной дороге. Поезда не было видно. А время поджимало.

Неподалёку Раян заметил рабочего, который вёз перед собой тележку с мешками цемента. Подбежав к нему, Раян спросил:

— Извините, вы не знаете, когда прибудет поезд?

Мужчина остановился и смерил внимательным взглядом растрёпанного парня.

— Какой ещё поезд? — спросил он.

— Который останавливается здесь.

— Останавливается? Впервые слышу, чтобы этот поезд делал остановку.

Подхватив тележку, рабочий двинулся дальше, оставив Раяна стоять с опущенной нижней челюстью. Так он простоял вплоть до того момента, как мимо с грохотом пронёсся поезд. А когда он скрылся за поворотом, то, казалось, унёс с собой остатки надломленной надежды.

И тогда Раян понял, что его не должны больше никогда найти. Он обязан исчезнуть. Уничтожить себя. Стереть из жизни свою позорную личность. Марти сделал бы так же.

Он поплёлся вниз по оврагу в сторону заброшенных частных домов, оставляя позади всё, чем никогда не дорожил. Ненавистный город и ненавистные панельные дома — всё это осталось позади. И уже ничто не имело смысла.

Ноги сами привели его к старому колодцу, стоящему неподалёку от обвалившегося домика. Подойдя ближе, Раян перегнулся через край и заглянул вниз, увидев лишь лёгкий блеск застоявшейся воды среди чернильной тьмы. Внизу не было света и надежды. Даже чистой воды там не было. И уж точно здесь никто и никогда не отыщет его тело. Они нашли Марти, но его не найдут.

Глядя вниз, Раян подумал, что жизнь чем-то похожа на колодец. Ты точно так же вечно лежишь на дне в холоде, не имея шанса выбраться без помощи сверху. И время от времени кто-то кидает в тебя ведро.

Перемахнув через край, Раян упал на дно колодца, где теперь лежал и вспоминал. А когда лента памяти закончилась, то он открыл рот пошире и, глядя на звёзды в ночном небе, опустился на глубину, позволив воде заполнить лёгкие.