Когда же мир…

В Удмуртии, в деревне Аманы был рожден я, Сашик, так называла меня мама. Все детство рос с двумя сёстрами и братишкой Андреем в доброй и сплоченной семье. Так мы жили до самой Октябрьской революции. Мой отец, Кокорин Фёдор Павлович, перешёл на сторону красных и ушёл доказывать их правду кровью. Моя мать, Кокорина Анастасия Игоревна, ждала его много лет, надеясь получить хотя бы весточку, знать, что он жив. Шли дни, недели, года, но отца мы уже не ждали, после чего со всеми почестями его похоронили, это была одна самых из тяжелых утрат в моей жизни. Лишь брат Андрей не отчаивался, и чтобы мы не голодали, старался зарабатывать деньги, как мог: то поможет воды натаскать людям, то продаст втайне от матери свои любимые игрушки, то вообще уедет в село и будет гнуть спину, таща мешки на своём горбу. Что он говорил мне, я запомню на всю свою жизнь: “Слушай Саня, ты всегда будешь кому-то нужен, пока у тебя есть твоя семья и друзья, но если ты предашь их, то ты предашь самого себя. Так что, брат, будь выше этого, чтобы с нами не произошло, мы тебя всегда будем любить”.

Как же быстро летит время, но, как это понять ребенку, ведь дитё не знает забот. Детство должно быть всегда самое счастливое время жизни каждого человека. Вот и я не понимал этого, когда полумертвый приходил Андрей с деньгами, которые называл “грошами”, когда мама своими мозолистыми руками стирала грязную одежду, после боев с деревенскими драчунами, когда мои сестры ухаживали за мной, пока я болел, и каждая очень переживала, когда у меня был сильный жар. Дети никогда этого не поймут, пока не начнут заботиться о ком-нибудь. Когда я повзрослел, моя мама начала меня обучать грамоте и счёту, а братишка водить с собой на работу. И вот Саша уже Александр, который начал пахать на тракторе и получать за работу деньги. Который влюбился, бегал за девчонкой, из-за которой он терял голову, и мог выполнить любой её каприз. Её все называли ласково – Анечкой, черноволосая красавица с немного загоревшим лицом, которую хотелось защищать и любить всю свою оставшуюся жизнь. Добивался я её, конечно, долго, но через несколько лет мы поженились. Недолго длилось наше счастье, началась война, а против кого мне не удалось узнать. На следующее утро мы с Андреем собрались, нас ждал грузовик, а после поезд, начали прощаться с родными, но они настояли на своём, чтобы нас проводить до самой машины. Делать было не чего, пришлось идти с ними, когда уже дошли до грузовика попрощались с нашей семьёй, без слёз, конечно, не обошлось, но брат сказал им: “Вы чего, родные, нас раньше времени хороните, вернёмся мы целые и невредимые”.

Доехав с компанией веселых друзей, которые говорили, что кто бы ни напал, всё равно выиграем и вернёмся к нашим жёнам, пересели на поезд. Всю ночь мне не давали уснуть настораживающие мысли, что-то должно было произойти в ближайшие время, что может изменить всю мою жизнь. Дорога казалось бесконечной, через три дня мы были уже на станции Ленинграда, где нас с братом распределили в седьмую армию в девяностую стрелковую дивизию, но чтобы стать настоящим солдатом придётся проходить курс тренировок. Эти боевые учения были достаточно тяжелые, но Андрей каждый раз подбадривал меня после них: “Как говориться, Сань, тяжело в учение, легко в бою”. Спустя где-то три месяца этих невыносимых боевых тренировок, мы были полностью готовы к бою и нашей дивизии дали задание пойти следующим утром на границы города, чтобы враг не смог напасть внезапно. Всей дивизией мы легли спать, только закрыв глаза, услышал какие-то громкие хлопки вне казармы, но через секунду я понял, что это звуки выстрелов. На рефлексе моё тело выпрыгнуло из кровати и, успев только надеть штаны, я выбежал на улицу. Мы явно были не готовы к такому наглому нападению. Картина, бросающаяся в глаза, была поистине ужасающая, молодых парней, у которых ещё на губах молоко не обсохло, разрывало под градом пуль и разлетались на куски их тела из-за взрывов бомб. Через мгновение я почувствовал невыносимую боль в груди, пуля пробила мне лёгкое, давясь своей же кровью, я увидел Андрея, который на фоне горящих цистерн с бензином бежал ко мне. Но, не добежав пару метров, он получил пулю в голову. Тьма. Очнутся мне пришлось уже в больнице, отсюда же узнал, что война идёт против Финнов, и что Андрей с другими бойцами были похоронены в братской могиле…

В больнице я лежал без сознания пару месяцев и выжил благодаря невероятному везению, как говорил мне доктор: “Ты Александр, похоже, в рубашке родился, ведь после прямого попадания в лёгкое смог выжить, в общем, полежишь ещё какое-то время и потом можешь идти домой солдат”. Пока отлеживался в больнице, получал письма от Анечки и матери, писали, что ждут нас с Андреем и хотят поскорее нас обнять, а как им сказать, что Андрей мертв я не знал. Через полгода я был выписан, и меня отправили на свои родные просторы, где меня ждала вся моя семья. Сев на поезд и доехав на нём за пару дней, был уже в Удмуртии, пересел на автобус и через пару часов был уже в Аманах. Шёл домой и думал, как рассказать матери о смерти брата, но пока обдумывал, в мою сторону уже бежала Анечка с радостным лицом. Вместе с моей женой мы были уже дома, где нас ждала моя уже не молодая мать, которая улыбалась, так что на душе становилось снова тепло, как, будто войны, ни какой и не было. Все говорят, что самое страшное это осознание собственной смерти, но никакая смерть не сравнится с горем матери, которая потеряла своё чадо. Когда я рассказал ей о смерти брата, она стояла и на лице читалась не понимание. Она меня переспросила: “Сашик, ну что ты так шутишь, где же Андрюшка?”-её радостное лицо сменялось на уныние. “Мам, нет Андрея больше, не жди его”- сказал я ей грустно. “Как же… как же Сашенька…”- слёзы начали течь по её щекам – “Не может этого быть… “- она закрыла лицо руками и упала на пол, и слышно было лишь громкий крик матери потерявшего сына. Сколько бы я не пытался её поднять, мама не вставала и была убита горем. Аня отправила меня спать в другую комнату, а сама осталась с ней, но всю ночь мне был слышен плач мамы, которая периодически успокаивалась и снова начинала плакать сильнее. Спустя неделю грусти мама пришла в себя, пускай даже не было тела брата, мы все равно его похоронили рядом с могилой отца. Жизнь опять стала бытовой и уже не такой счастливой как раньше. Но как бы, ни хотели мирно жить, проблемы всегда найдут человека, где бы он не был. Через год началась вторая новая война, но куда страшнее, чем мне представлялась. Про войну мы узнали по радио, которое играло дома утром, где говорилось, что немецкие войска напали на границы нашей страны и таким образом объявили нам войну. Через пару недель ко мне пришла повестка в один конец, на войну. Не идти же мне против государства, пришлось собираться и на следующее утро я начал снова прощаться со своей семьёй, чтобы отправиться на ещё одну дорогу смерти.
 Так легко на смерть уже не отпускали, мама снова плакала и всеми силами пыталась меня остановить, ведь не хотела терять своего последнего сына. Как бы она сильно не просила уходить, мы оба понимали, что кому-то нужно защищать наш дом и наши земли. Попрощавшись, я залез в грузовик, ждавший уже пару часов. Пока ехал, услышал интересный разговор парней, который были со мной на Финской войне: “Слушай, зачем вообще нам нужно убивать этих фашистов?” — собеседник, молча, смотрел на пол и эмоционально ответил: “Зачем ты задаешь такие тупые вопросы, они на нас напали вот мы и обороняемся!” – “ Но тогда зачем им нападать, если они могут также мирно жить, как и мы?” — вопрос завис в тишине. В такой напряженной тишине мы ехали до самого поезда, когда мне пришлось пересесть на другой транспорт, я задумался: “ А стоит ли вообще защищать всю свою страну, если ты даже не видел её полностью” – с такими мыслями ко мне пришёл сон. Проснулся я уже на станции, где нас на грузовике перевезли в лагерь, где нам дали краткий экскурс: с кем воюем, куда ехать и что там нас будет ждать. Сев снова в грузовик мы с отрядом поехали в Киев. В пути находились где-то 13 часов и вновь мне пришлось лицезреть эту ужасную картину смерти. Поля были усеяны трупами и взорванными автомобилями, что заставляло задуматься: “А почему они все разорваны?” – долго думать не пришлось, машина наехала на мину. Каким-то вселенским чудом мне удалось вылететь из грузовика в канаву, и упал на ржавую корягу, которая воткнулась мне в плечо. От невыносимой боли чуть не потерял сознание, но смог её вытерпеть, чтобы не сделать ещё хуже, перестал дёргаться. Силы покидали меня, и я на мгновение закрыл глаза. Открыв их, я увидел движущиеся звёзды, что показалось мне странным, учуяв запах гнилой плоти и отвернув голову, был окутан страхом. Перед домной лежал труп вроде мужчина, но лицо было его изуродовано, и в голове у меня был лишь один вопрос: “Что за зверь мог такое натворить?” – но я понял, что не животное так постаралось, а человек, только собрат по разуму может пойти на такие зверства. Через пару секунд мне стало ясно, что везёт меня машина смерти в могилу ждущую мою. “О нет, не собираюсь я ещё помирать, слишком уж жить хочется!” – подумал я про себя, но когда попытался встать ощутил боль в плече, настолько давящую, что даже не мог проронить слов. Гнетущая атмосфера давила на мою психику всё чаще, и тревожные мысли лезли в голову, я начинал всё больше погружаться в них: “Наверное, это уже конец, встать не могу, а значит, меня закопают меня, так же как и Андрея”. Снова закрыв глаза, считав, что уже навсегда, был разбужен двумя мужиками, которые старались привести меня в чувство. “Александр Фёдорович, вы живы!” – радостно прокричал один из них – “Как вы вообще выжили?” – спросил, с не понимаем другой. Голоса были мне до ужаса знакомы, посмотрев на их лица, понял, что это те молодые парни, которые служили со мной под Ленинградом. “Ой, ребята, а я здесь десять рублей потерял, не поможете найти?” – с улыбкой сказал я, посмеявшись, один из них произнёс: “Александр Фёдорович, вы даже на войне стараетесь шутить!” – после чего помог встать и посадил в кабину грузовика. Пока меня везли полумертвого, решил чуть-чуть вздремнуть. Проснулся уже в больнице весь обвязанный бинтами, после всех моих вопросов медсестре, которая за мной ухаживала, узнал, что моя туша находится в городе Курске и то, что с моими ранениями вряд ли можно будет жить полноценно, а про участие в битвах вообще не чего говорить.

Наступал уже 1943 год и, чтобы не казаться слабым, летом уже встал в строй. Сослуживцы начали считать меня ненормальным, может, я и вправду дурак, ведь мог уже лежать до конца войны и не беспокоится о своей смерти, но что-то во мне говорило, что лучше погибнуть на поле боя, защищая свою семью, чем умереть, поджав хвост. Одной прекрасной ночью стоя на посту, мне удалось краем глаза заметить тёмную фигуру, передвигающуюся в тени. Чтобы не вызывать паники, я постарался спрятаться, чтобы поймать это существо. Подойдя ближе, мне удалось понять, что это был человек с виду натуральный фашист. Дыша ему прямо в спину начал тыкать стволом в затылок и сказал: “Если хочешь жить, то лучше не дёргайся, а то я сегодня какой-то нервный” – по его физиономии было понятно, что он ничего не понял. Он поднял руки вверх и начал говорить что-то на ломанном русском: “ Сдоюс, пошалуста ни стрилят”. Я позвал тех, кто дежурил со мной, и они быстро его связали, и повели на допрос. После допроса кое-как поняли, что он разведчик и что враги собираются напасть утром. Чтобы зря время не терять, самый быстрый из нас побежал докладывать начальству. Следующим указом стала полная подготовка танков, для того чтобы первым сделать сокрушительный удар. Это утро отныне стало историческим, наша тяжёлая техника и войска уже были на поле под станцией Прохоровкой, разведчик не солгал, ведь фашисты тоже начали нападение на нас. Говорят, что ничего не может быть дороже жизни. Но можно ли говорить об этом на войне, когда тысячи людей проливают свою кровь для защиты страны, которую может даже они толком, то не видели. Тогда так ли дорога человеческая жизнь или нам опять лапшу на уши вешают? Сейчас об этом не когда было думать, я больше думал о победе и о своём выживании. Подстрелив пару человек, сам опять умудрился получить пару ранений в ногу и в руку. Я не смог стоять на ногах и упал на траву. Лежа и слыша крики умирающих людей, мне в голову начали лезть мысли: “Вот как значит, выглядит Ад, но только не понятно или это божья кара за человеческие грехи, или просто люди настолько жадны и глупы, что готовы перегрызть друг другу глотки, за клочок земли” – с грустью сказал я. И, закрывая глаза, сказал: “Наверное, мы об этом никогда не узнаем”. “Брат” – с эхом прозвучало у меня в голове – “ Давай очнись, не время сейчас отлеживаться” – криком меня пробудили. Это был из сослуживцев, он меня перетащил за дерево, где и пытался пробудить. Очнувшись, он похлопал меня по плечу и побежал дальше помогать другим раненным. Но когда я пришел в себя, меня удивил тот факт, что даже трудно в это поверить, враги в страхе начали бежать с поля боя от превосходящей огневой мощи. Ясное дело это была победа, и как же сильно мне захотелось закричать от счастья, но вместо этого меня поглотило горе. Я упал на колени и слышен был лишь крик болезненной победы. С этого дня прошло почти два года русские войска смогли захватить Берлин и победить. Эта победа была слишком тяжела как для Советского союза, так и для всего Мира. Нам было велено собраться на парад победы и кричать: “Ура!”. Мы были очень рады, что вся эта ужасная война закончилась, но многие бойцы плакали и не хотели праздновать эту кровавую победу, поэтому нам пришлось их силой напоить водкой, чтобы те вышли на парад и кричали все дружно: “ Ура!”.

Через несколько дней я начал собираться ехать домой. Больше меня волновало не то что произошло дома, пока меня не было, а то как буду с этой кровавой памятью жить. Через неделю я уже был в своей родной деревне. Вот мой родной дом. Вот моя родная дверь. Открыв дверь и увидев радостные лица своей любимой семьи: Анечки и мамы. Меня переполняли эмоции, я был готов их расцеловать, но лишь ступив на порог. Потемнело в глазах, и закружилась голова. И что последнее я мог увидеть это испуганное лицо своей любимой Ани. Лишь тьма обняла меня…

Еще почитать:

Жизнь только начинается — Тихий ветер

Завет. Пусть к нам придёт наставник Николай Николаевича С

Духовные основатели всех Родов земных.

Дани. Часть первая.