Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/ либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/

Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских «ястребов» во главе с Бжезинским, намеренных сорвать «разрядку» и вернуться к «холодной войне»: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.

Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая «дубль-два» в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.

Кн.2. Глава 34. Человек ниоткуда

Еще совсем недавно, когда Андропов приезжал выступать на общем собрании сотрудников ПГУ, он производил впечатление человека довольно молодцеватого, несмотря на возраст и трудности со здоровьем, и не растерявшего физической и духовной энергии. Но сейчас он выглядел осунувшимся и постаревшим, немного даже ссутуленным, словом – мало чем отличался с виду от большинства остальных членов Политбюро. Предложив Вале сесть, он почти половину минуты пристально смотрел на нее, а потом нарушил молчание и произнес тихим надтреснутым голосом:
— Все, что было написано в принесенном вами тексте – правда. Поэтому рукопись я уничтожил.
«Как он мог понять, что правда?!», — почти крикнула Валя про себя.
Но тут же сообразила. У него же под рукой экстрасенс Давид Ашотович Давтян. Это мастер своего дела, о нем ходят разговоры и на Лубянке, и в Ясенево. Андропов, ознакомившись с содержанием рукописи, наверняка немедленно попросил Давтяна провести с ним сеанс на предмет чистки памяти. Выходит, что такие сеансы работают. Теперь же и Андропов знал правду.
Глава КГБ замолчал. Он смотрел куда-то в сторону, а затем опять перевел взгляд на собеседницу.
— По поводу действий Заладьевой-настоящей мы к вам претензий иметь не можем.
— Еще бы! – вырвалось у Вали.
— Но и к самоотверженному поступку иранки из Древнего мира вы тоже не имеете отношения.
— А я и не собиралась примазываться к чужим поступкам, — с некоторой обидой сказала Валя.
Андропов продолжал ее пристально рассматривать.
— Удивительно, — произнес он, словно беседовал сам с собой. – Позавчера мы с вами вот так же разговаривали здесь, в моем кабинете, в день, когда, как выяснилось, мир стоял на грани катастрофы.
— Не со мной…
— Ну да. С вашей… предшественницей. Но сейчас мне интересно знать, что собой представляете вы.
— Ничего не представляю, — спокойно ответила Валя. – Я ведь человек ниоткуда и существую на этом свете лишь второй день.
— Но не очень-то дорожите своим существованием, — заметил Юрий Владимирович. – Вчера в метро наши сотрудники наружного наблюдения, совершившие тот же маневр, что и вы, прекрасно справились бы и без вас. А вот если бы они потеряли вас под колесами состава, у них были бы неприятности. Кстати, когда Анна Каренина бросалась под поезд, она как-то не додумалась при этом материться во весь голос.
Валя покраснела и что-то смущенно промямлила, но Андропов особо вслушиваться не стал и перешел к конкретике.
— Сейчас мне хотелось бы разобраться в ваших возможностях в качестве сотрудника нашего главка. Что вы скажете по ситуации в Афганистане?
— У меня нет сомнений, что убийство американского посла Дабса — это провокация ЦРУ. Роль Амина в этой истории довольно двусмысленная. А при подавлении мятежа в Герате он сделал все, чтобы вызвать у населения вражду к народной власти. В руководстве НДПА назревает раскол, и я уверена, что за этим стоит тот же Амин.
— Я вас понял, — проговорил председатель КГБ. — Ваша оценка профессиональна, тут не возразишь. Теперь вопрос на другую тему. Хотел бы ваше мнение по одной ситуации совсем в другой части планеты. В США.
— Юрий Владимирович, я постараюсь вникнуть в эту ситуацию, — проявила готовность девушка.
— Месяц назад в одно из наших консульств в США пришло письмо – оно было брошено в ящик для обращений у входа. Некая девушка, ранее гражданка СССР, просит ее спасти. Она вышла замуж за американца, отказалась от советского гражданства и переехала жить к мужу. Но он оказался сумасшедшим и извращенцем, издевался над ней, избивал, держал в подвале и подсадил на тяжелый наркотик. Воспользовавшись тем, что его убили грабители, она сбежала из города, без средств к существованию, с опасностью быть обвиненной в убийстве мужа. Ей пришлось зарабатывать проституцией на еду, дозу и крышу над головой. И она в письме уверяет, что имела связь с американцем, предположительно офицером, который спьяна хвастался, что имеет доступ к системе запуска ракет и намерен этим воспользоваться. На мой взгляд, про офицера это выдумка чистой воды, чтобы привлечь к себе интерес, а вот все остальное смахивает на правду. Она написала, где ее можно найти, то есть, адрес притона, где ей предоставили проживание. Кается и просится обратно на Родину. Как вы считаете, это провокация?
— Вряд ли, — без раздумий ответила Валя. – Так топорно разведслужбы могли действовать сто лет назад, на край – во времена Первой мировой войны.
— Я тоже так считаю, — кивнул Андропов. – Теперь по сути. Я еще не успел обсудить эту тему с товарищем Ткачуком, вашим руководителем. Но пока хочу услышать ваше мнение: стоит ли организовать за наш счет ее лечение в тамошней наркологической клинике, поставив ей ответное условие? Попробовать внедрить ее с агентурной функцией в среду антисоветской эмиграции?
— Такое внедрение – абсолютно провальный вариант, — решительно заявила Валя. – Нет худшего агента, чем наркозависимый, пусть даже после лечения. В США доступ к наркотикам облегченный, она в любой момент может вернуться к их употреблению. Особенно в среде антисоветской эмиграции, где многие употребляют сильные средства, я о молодежи, которая там тоже представлена.
— Мне понравилось, как вы рассуждаете, — задумчиво произнес председатель КГБ. – Я, пожалуй, с вами соглашусь. Поставим на этом деле крест.
— Как это крест? – с удивлением спросила Валя. – А разве мы не будем ее оттуда вытаскивать? Человек же погибнет! От наркотиков, от болезней, от рук сумасшедшего клиента! Разве мы не можем вернуть ее обратно в СССР и здесь вылечить?
— Вы это серьезно? – холодно поинтересовался Андропов. – По-вашему, мы обязаны использовать наши дипломатические ресурсы для спасения перебежчицы, которая ради красивой жизни отказалась от советского гражданства и упорхнула в Америку, оставив не только Родину, но и своих близких?
— Это ошибка, но не преступление, — возразила Валя. – Она же не Заладьева-первая, которая совершила государственную измену. Здесь всего лишь проявление слабости перед соблазном поймать раскрытыми ладонями дождь из материальных благ. Но разве не надо тем, кто совершил ошибку из-за незрелости мышления и теперь раскаивается, давать шанс начать жизнь с чистого листа? Алексей Толстой после революции эмигрировал, между прочим, из идейных соображений, но когда захотел вернуться, его приняли и дали ему возможность писать и издаваться.
От волнения она даже стала заикаться.
— Интересные аналогии, — с иронией заметил Андропов. – Вы ставите на одну доску великого писателя и проститутку-наркоманку?
— У нее общее со всеми, в том числе со мной и с вами, что она тоже человек. И пока еще живой.
Около минуты Юрий Владимирович молчал. Потом он вздохнул и негромко сказал:
— Что ж, из уважения к памяти вашей предшественницы, к которой вы все же имеете некоторое, то есть, физическое, отношение, я пойду навстречу вашей просьбе. Переговорю с товарищем Громыко. Кстати, вполне возможно, что вытаскивать эту девушку из Штатов поручат как раз вам.
— Но я же…
Валя непонимающе уставилась на него. Андропов пояснил:
— Сегодня или завтра вы напишете заявление о вашем переводе обратно в МИД. Работать в нашей организации вы не сможете.
Через пару минут девушка вышла в коридор, откуда тот же капитан столь же извилистым путем проводил ее до служебного гардероба и даже учтиво помог надеть пальто. На этот раз никаких подвохов с его стороны Валя не опасалась, полностью уйдя в свои мысли.
«И вновь впереди неопределенность. Впрочем, надо надеяться на правоту тех, кто считает, что все в этом мире делается только к лучшему».

Время для посещения офиса Юджина Элспи Бжезинский находил регулярно. Помощь этого экстрасенса высочайшего класса была для него неоценимой. Не так уж много было у Бжезинского лично преданных ему людей. Статус советника президента по национальной безопасности, то есть, всего лишь «кабинетного теоретика», исключал решающее влияние на государственную политику. Главы таких тяжеловесных ведомств, как Госдеп и Пентагон, за внешней учтивостью и приветливостью по отношению к нему скрывали легкое пренебрежение и его мнением не сильно интересовались. Правда, иногда ночью к Бжезинскому приходили странные и очень волнующие сны, в которых он, будучи «серым кардиналом» американской политики, по собственному желанию собирал всех влиятельных руководителей у себя и чуть ли не отдавал им распоряжения. Но сон проходил, и возвращалась реальность, которая Збигнева сильно тяготила. «Комплекс нереализованных возможностей»…
Но сейчас Бжезинский медленно, но верно начинал поднимать голову и набирать очки. У него сложился альянс с директором ЦРУ, результатом чего стало убийство американского посла Дабса в Афганистане 14 февраля. Похищенный вооруженными людьми, Дабс получил смертельное ранение при операции по освобождению, которой руководил лично Амин. Бжезинский безошибочно просчитал, что эта история усилит противоречия внутри руководства НДПА и скрытое соперничество между Амином и Тараки. Заодно был сброшен с «шахматной доски» человек Сайруса Вэнса, ведь Дабс проводил в жизнь «мягкую» линию последнего в отношении Афганистана. Когда в марте Амин предельно жестоко подавил мятеж в Герате, ослабивший власть и влияние Тараки, а это принесло самому Амину новых сторонников среди военных, Бжезинский понял, кто на ипподроме та самая лошадка, на которую надо делать ставку. На Афганистан Збигнев имел большие виды. Именно через эту страну он рассчитывал нанести СССР болезненные раны в будущем.
Нынешний его визит к Элспи пришелся на самое начало мая 1979-го года.
— Юджин, вы ежедневно следили за событиями в Иране этой зимой? – спросил советник президента.
— Не могу сказать, что часто. Скорее – время от времени.
— Вам ничего не говорит имя генерала Баджари?
Элспи задумался и тут же вспомнил:
— Кажется, это был шахский главнокомандующий, который пытался подавить мятеж, но был убит диверсантами?
— Именно. Его имя часто всплывает у меня в памяти, почему – не знаю. Коллеги из ЦРУ по запросу президента снабдили меня любопытной информацией об истории его убийства. Оказывается, за пару дней до начала мятежа он вел тайные переговоры с русскими, причем резидентом КГБ была молодая женщина. Нашлись ее снимки, сделанные скрытой камерой. Не понимаю, почему наши тогда ее не арестовали. Вполне возможно, что позже она стала одним из организаторов диверсии по устранению Баджари.
Юджин выжидательно смотрел на Бжезинского. Он понимал, что тот рассказывает эту историю не просто так. Последует какая-то просьба. Так и оказалось.
Советник президента протянул Элспи фотографию:
— Нужно, чтобы вы немного поработали с фото. Видите ли, в Лэнгли недавно произошел странный инцидент. Один из сотрудников с почти двадцатилетним стажем службы в ЦРУ, бывший на самом хорошем счету, случайно был застигнут при попытке уничтожить фотографию этой девушки. Он был задержан, но коллеги обратили внимание на его невменяемое состояние, что подтвердил и вызванный психиатр. Сейчас этот сотрудник в ясном рассудке и утверждает, что напрочь не помнит, что и зачем делал.
— Збигнев, я могу поработать с этим человеком и попытаться определить…
— Нет, сейчас меня интересует не он, а эта русская девушка.
Элспи ушел с фотографией, а Бжезинский остался ждать. Минут через пятнадцать экстрасенс вернулся и протянул снимок советнику президента.
— Юджин, я вижу, вы чем-то взволнованы? – удивился Бжезинский. – Признаться, это редкое для вас состояние.
— Не понимаю ничего! – возбужденно сказал Элспи. – Но я впервые сталкиваюсь с тем, чтобы… Словом, это фото принадлежит сразу трем девушкам, две из которых уже мертвы.
Советник президента пожал плечами:
— Вы хотите сказать про двойняшек-тройняшек?
— Нет, двойняшкам и тройняшкам не может принадлежать одно и то же фото. Тут что-то невообразимое! Первая из этих девушек ушла из жизни в декабре прошлого года, вторая – в феврале нынешнего, а вот третья, та, что жива, находится в возрасте… двух с небольшим месяцев!
— То есть, она должна еще лежать в колыбельке и писать под себя? – усмехнулся Бжезинский. – По фотографии этого не скажешь.
— Вы можете иронизировать сколько угодно, — запальчиво ответил Юджин. – Но никакой иной и более достоверной информации я предоставить не могу.
— Ну-ну, не кипятитесь. Действительно, вы меня удивили таким сообщением. А еще что-то можете добавить к сказанному?
— Поскольку у этой русской уровень энергетической защиты соответствует возрасту в два месяца, то есть, никакой, я легко могу ее в ы б и т ь. Если на то будет ваше решение.
«Выбить» у экстрасенсов означало дистанционное пробивание слабого уровня энергетической защиты, на чем жизнь человека и заканчивалась по той или иной причине.
Бжезинский долго размышлять не стал. Если есть возможность сократить число советских шпионов на одного, конечно, этим надо воспользоваться. Советник президента также подумал, что насчет «эзотерического возраста» Элспи нес явную ахинею, но это не имеет значения.
— Выбивайте, — коротко сказал Бжезинский и, попрощавшись с Юджином, покинул офис. Завтра ему было необходимо быть в Вашингтоне на расширенном совещании у президента.