Кн.2. Глава 18. Отец Дмитрий Мельников

Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” из двух книг полностью опубликован здесь – https://www.litprichal.ru/users/gp436/ либо https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/

Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских «ястребов» во главе с Бжезинским, намеренных сорвать «разрядку» и вернуться к «холодной войне»: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.

Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая «дубль-два» в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.

Кн.2. Глава 18. Отец Дмитрий Мельников

Виталий остался на даче, а Валентина села за руль машины, и вместе со Степаном, Настей и Аленой они покинули Вырицу.

В Ленинграде расстались: Степан и Настя поехали к себе, а Валентину Алена забрала в квартиру своих родителей.
— Тебе надо сначала хоть немного выспаться, а уже потом отправляться в Москву.
— Тогда я проснусь пораньше и поеду с утра, — решила Заладьева. – Ты со мной?
— Нет, у меня до Москвы авиабилет. Встретимся завтра вечером в аэропорту.
Познакомив Валентину с родителями, Алена привела ее в свою комнату и отправилась наполнять для нее ароматическую ванну:
— Она замечательно снимает стресс.
«И вправду, — подумала Заладьева, с наслаждением погрузившись в теплую, ароматную и убаюкивающую ванну. – Как будто вернулась в свой родной Древний мир».
Ранним утром, когда остальной Ленинград еще видел последние сны, она уже выруливала на Московское шоссе.
Заезжать домой она не собиралась: это означало бы сунуть голову в пасть волку. Можно не сомневаться, что ее там ждали. Следовательно, ехать надо сразу на Лубянку, а вечером оттуда – в аэропорт.
«Какое счастье, что все свои документы я храню в сумке а не дома».
Могут ли таинственные убийцы попытаться устроить ей сюрприз на пути в аэропорт или в самом аэропорту? Запросто. Но и она знает, как неприятность предотвратить. Валентина переговорит по отдельности с Вершковым, Ткачуком и Мартемьяновым и каждому скажет, что просит выделить ей охрану до момента прохода на посадку. Ввиду особой важности ее миссии она вправе поставить так вопрос.
Допустим, кто-то один из них стоит за попытками ее убить. Но ведь разговор с троими по очереди приведет к тому, что вопрос об охране они будут решать вместе. Это станет своего рода страховкой от неожиданностей.
Когда Заладьева добралась до столицы, она уже набросала для себя план действий. Но перед этим следовало посетить еще одно место.
Подъехав к церкви Праведников Иоакима и Анны на Якиманке, она припарковала машину в некотором отдалении, уже издалека увидев, что вход в храм закрыт. Но ей нужен был вход другой – служебный. К нему можно было выйти как с улицы, так и в обход – через огромный двор. Она выбрала второе.
Московские дворы – явление неповторимое. Таких больше нет нигде в мире. Их география может быть настолько причудливой, что можно подумать, что попал в какой-то лабиринт. Но этот двор был безлюдным из-за раннего времени и освещался довольно плохо. Под аркой Заладьева чуть не наткнулась на девочку лет четырнадцати-пятнадцати, чего та даже не заметила, потому что с усердием выводила на стене мелом надпись:
БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТА САВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ
— Я понимаю, что дворникам мало работы и нужно ее им добавить, — сказала Валентина. – Но ритуальные службы-то тут при чем?
От неожиданности девочка дернулась всем телом, будто ее ударило током. Она уже собралась сорваться и бежать, но что-то заставило ее застыть на месте.
— Почему ритуальные службы? – выдавила из себя юная диссидентка.
— «Советская» происходит от слова «совет», а не от слова «саван», — пояснила Заладьева.
— А ты что, училка правописания? – с вызовом спросила девочка.
— Нет, до такого диплома чуть не доучилась, один огрызок остался, — с грустью вздохнула Валентина и раскрыла перед девочкой красное удостоверение КГБ СССР.
Эффект оказался ошеломляющим. Та прямо-таки затряслась и вдруг завизжала, обнажив острые, как у зверька, зубы:
— Андроповская опричница! Мало вы людей пересажали?! Ну, давай, свисти своим ментам, пусть меня повяжут! Потом меня – вон из школы, а родителей – вон с работы! Так?!
— У меня свистелка сломалась, как и ремень твоего папаши, — сообщила Заладьева. – Подойдет для разрешения ситуации короткое слово «кыш»?
Уговаривать собеседницу не пришлось. Метнувшись прочь со двора, она метров через пятнадцать остановилась, сделала неприличный жест рукой и крикнула что-то про Сахарова и Солженицына. Валентина выразительно постучала пальцем по виску, повернулась и пошла в сторону служебного входа в церковь.
Он оказался открытым. Пройдя через небольшой коридор, Заладьева вскоре оказалась прямо возле алтаря. В нескольких метрах от нее пожилой священник раскладывал какие-то книги.
— Мельников Дмитрий Иванович?
— Чем могу служить?
— Я из уголовного розыска. Сможете уделить мне совсем чуть-чуть внимания?
— Конечно, — ответил отец Дмитрий. – Вы насчет той кражи икон? Удалось их поймать?
— Нет, я занимаюсь другим делом. Год назад в автокатастрофе на Ленинградском шоссе погибла жительница Москвы Заладьева Валентина Олеговна.
— Не знаю такой.
— В сумке погибшей было найдено письмо, в котором есть упоминание о вас. Предлагаю Вам с ним ознакомиться.
И Валентина протянула ему письмо Аркадия Солонцова – то самое, которое убило Ерофеева.
Выдержка у священника оказалась изумительной. Когда он читал, на его лице не дрогнул ни один мускул. Прочитав, он вернул ей письмо и спокойно сказал:
— Я знал, что Вася не разбился в детприемнике и долго еще жил. И потом уже понял, что он умер.
— Как вы могли об этом знать?
— Во время заключения мне об этом сказал один из сотрудников администрации лагеря, как выяснилось, он был связан с Ерофеевым. Цель этого разговора была вполне определенной. Когда я после освобождения вернулся в Москву, моя жена была еще жива, но вскоре я остался один. Время от времени мне в дверь звонили. Когда я подходил и открывал, никого на площадке уже не было, а у порога лежал мешок с продуктами. Это происходило в голодные годы, а начало пятидесятых было именно таким. Позже вместо продуктов мне подкладывали конверт с деньгами. Но потом это прекратилось, и я понял, что Васи больше нет.
— Подождите, — удивилась Валентина. – Какой смысл было Васе вам не открываться после того, как Ерофеев уже потерял силу?
— Это вы так думаете, что потерял, — коротко ответил священник.
— В таком случае, могу вас успокоить. Недавно я приехала к нему с этим же письмом, после прочтения он сразу скончался, и я не успела задать ему ни одного вопроса.
Заладьева сделала паузу. Отец Дмитрий молчал, и никаких эмоций на его лице не отражалось.
— Но в его квартире я нашла вот эту книгу, — чекистка протянула ему брошюру Юджина Элспи «Практики вуду».
Священник взял ее в руки, пролистал, вглядываясь в иллюстрации, а затем вернул Валентине.
— Да, это то самое. Одна из разновидностей сатанизма.
— Одну секундочку, — сразу отреагировала Заладьева. – Что вы имеете в виду, говоря «то самое»?
Вдруг отец Дмитрий улыбнулся:
— А ведь вы не из милиции. Поэтому даже не представились по имени и не стали показывать удостоверение.
— А откуда я, по-вашему?
— Из организации, которая в тридцатые годы оформила мне путевку на северный курорт.
— Как вы это поняли? – с удивлением спросила Валентина.
— Я уже достаточно много пожил на свете, даже больше, чем нужно. И кое в чем разобраться могу.
— Тогда, Дмитрий Иванович, хочу сказать вам следующее. Я понимаю ваше отношение к нашей организации, но она давно уже не та, что сорок лет назад. Реабилитация необоснованно репрессированных и вас в том числе, была бы невозможна без нашей кропотливой работы по поиску и подбору архивных материалов. К тому же, лично я отношусь к числу тех, кто безоговорочно осуждает все злоупотребления властью в те годы, в частности – по отношению к священнослужителям. Поэтому мне хотелось бы знать, чем на самом деле занимался Ерофеев, и зачем ему понадобилась эта подмена в детприемнике. Никто кроме вас помочь мне в этом не сможет.
— Я и не говорил, что отказываюсь вам помочь, — заметил отец Дмитрий.
— Тогда я бы хотела услышать обо всех событиях в хронологическом порядке.
— Хорошо. Ерофеев «специализировался» на священнослужителях и загнал в лагеря многих из нас. Во время заключения ко мне подошел один из помощников коменданта лагеря и от имени Ерофеева предложил сделку.
— Сделку?!
— Да. Он рассказал, что официально Вася мертв, показав мне свидетельство о смерти, но тут же сообщил, что на самом деле он жив и по чужим документам проживает в приемной семье. То есть, он в полной власти Ерофеева. Если я хочу, чтобы он остался жив, я должен тайно отречься от православия, принять религию вуду, стать одним из ее адептов и после освобождения, которое Ерофеев постарается мне выхлопотать по своим связям, возобновить службу и привлекать в лоно вуду своих прихожан. Думаю, такие предложения были сделаны и остальным заключенным священнослужителям. Надеюсь, что они все отказались, как и я.
— Но раз Вася остался жив, Ерофееву не удалось реализовать свои угрозы, — принялась размышлять Заладьева.
— Вероятно, он надеялся когда-нибудь все же меня сломить.
— Хорошо, но я решительно не поняла, зачем им все это. В смысле, Ерофееву и тем, кто с ним связан. Зачем это вуду, для чего перетаскивать людей в него из православия? Какое это вообще имеет значение в нашей атеистической стране?
Священник вздохнул:
— А вот как раз этого я за всю жизнь так и не узнал. Хотя некоторые предположения у меня есть.
— Буду благодарна, если вы со мной ими поделитесь.
— Представьте себе на секунду, что в будущем наша страна вдруг перестала быть атеистической. Что придет на смену, как станут воспитывать родители своих детей? И тут – убитое православие и заменившая его религия вуду! Можете себе представить такое общество?
— Не могу. Дмитрий Иванович, наше общество может перестать быть атеистическим лишь в случае падения Советской власти, а это невозможно по определению. Вы сделали очень смелое предположение на будущее, но я не рекомендую вам кому-то другому его озвучивать, не все люди такие, как я. Что ж, я благодарна вам за уделенное внимание, — подвела итог Валентина. – Как сотрудник КГБ приношу вам извинения за допущенную по отношению к вам несправедливость сорок лет назад, как человек – соболезнования в связи с утратой близких людей: сына и погибшей в автокатастрофе внучки.
Отец Дмитрий задумчиво посмотрел на собеседницу:
— Благодарю за хорошие слова и принимаю все, что вы сказали. За исключением погибшей внучки.
— Не поняла.
— Вряд ли она могла погибнуть, если, по моему разумению, она сейчас разговаривает со мной.
От неожиданности Заладьева потеряла дар речи. Но почти сразу она пришла в себя и сказала:
— Дмитрий Иванович, вы очень проницательны. И сейчас попали в самую точку. Но не на сто процентов, а лишь на пятьдесят. Потому что иногда в природе бывают случаи, которые не укладываются в рамки как научного атеизма, так и православного христианства.
Выйдя из храма, Валентина направилась к машине. Теперь надо было позвонить из автомата ее владельцу Сашке и сказать, где он может ее забрать. А дальше ей предстояло ехать в Управление и сделать все возможное, чтобы продержаться остаток этого дня до момента вылета в Тегеран через Белград. Пока ей это удавалось – хотя бы потому, что она все еще была жива.

Произошло то, чего Никита ожидал меньше всего.
На следующий день после события в коридоре «Мосфильма» ему позвонили из части и предписали срочно прервать отпуск и прибыть в ее расположение в течение двух суток. С чем это связано – по телефону не уточнялось. Но Здрогов и так знал, что именно сейчас усилилась военная активность стран НАТО в Черном море, а в этом месяце, феврале, пройдут еще и американо-турецкие учения совсем недалеко от берегов Крыма.
Но на этом предписания не исчерпывались. Вечером этого же дня ему, находящемуся сейчас в Москве, надлежало принять участие в сопровождении гостей, высших офицеров ПВО Кубы, до их посадки на самолет.
В принципе, все вроде бы логично, когда младшие офицеры ПВО СССР составляют сопровождение высокопоставленных коллег с Кубы. Но как-то тревожно все это вместе взятое. Получается, неспокойно и в Черном море, и в Карибском. Неужели все же надвигается что-то неприятное? Только бы не…
Вечером Никита в составе группы других младших офицеров шел по залу международного аэропорта вслед за тремя кубинцами в форме. Их путь был мимо отсека, из которого через пронумерованные ворота проходили на посадку пассажиры другого рейса – на Белград.
Случайно глянув в ту сторону, он вдруг увидел… ту самую девушку!
Она была не одна, а со спутницей примерно того же возраста, и они о чем-то негромко переговаривались. В тот момент, когда обе девушки попали в поле зрения Никиты, они как раз уже предъявили свои посадочные талоны контролеру за стойкой.
И тут Никита совершил немыслимое. Сделав пару шагов в сторону от своей группы, он достаточно громко выкрикнул:
— Я здесь!
На него оглянулись все: кубинцы, другие лейтенанты, старший офицер группы сопровождения, сделавший яростное лицо, пассажиры, направляющиеся на посадку на белградский рейс.
Но главным было то, что оглянулась и девушка. И увидела Никиту. Хотя была она неблизко, он даже с этого расстояния увидел, как озарилось радостью ее лицо, из чего следовал безошибочный вывод – взаимность есть!
Девушка даже развернулась и попыталась сделать нерешительный шаг назад, но подпиравшая ее сзади очередь разразилась недовольным гулом. Да и контроль посадочного талона был ею уже пройден. Незнакомка вынуждена была лишь неловко махнуть Здрогову рукой и следовать дальше в общем потоке.
Все это произошло в считанные несколько секунд. А уже через мгновение Никита вместе с товарищами шагал дальше вслед за кубинцами.
Конечно, его из ряда вон выходящий поступок без последствий не останется. Объяснительную писать заставят точно. Надо будет поговорить со старшим офицером группы сопровождения. Он явно человек неплохой. Если все же он в часть сообщит, напишет рапорт, уже там дело постараются спустить на тормозах: Никита на самом лучшем счету.
Самое же страшное другое. Видимо, девушку он потерял уже безвозвратно. Для русской ментальности именно цифра «три» — окончательная. А судьба их сталкивала как раз три раза, последний имел место только что.
И, похоже, на этом точка.