Капризы

Не нравится? Выплюнь!

Всегда ли есть смысл стремиться к идеалу?

– Отвратительный кофе! – громко возмутился старый дед в инвалидной коляске.  

– Что тебе опять не нравиться, отец? – отрываясь от завтрака спокойно поинтересовалась Жанет.  

– Гадкая и мерзкая жидкость, которую вы называете “кофе”!  

– Сирил, что не так с этим прекрасным напитком? – вмешался зять.  

– Все с этими помоями не так! – продолжал возмущаться дед.  

– Ты не прав, Сирил! Это лучший кофе из Бразилии с равномерной обжаркой при идеальной концентрацией цвета, аромата и вкуса., – парировал Джон.  

– Нет, нет и нет! – не успокаивался ворчун.  

– Хватит уже! – резко встала из-за стола и ударила по нему Жанет, – Ты мерзкий и капризный старикашка, который вечно всем недоволен. Мы забрали тебя из пансионата, имеющего все условия для содержания таких, как ты, думая, что все твои истерики там были по причине отлучения тебя от семьи. Невзирая на предупреждения сотрудников, мы решились на этот шаг и взяли тебя к себе. Я понимаю, что после стольких лет, прожитых вместе, смерть матери подкосила тебя и серьезно воздействовала на твою психику. Мы же стараемся ни в чем тебя не ограничивать и снисходительно относиться к твоим старческим придиркам, давая все самое лучшее. Но я больше не могу терпеть это все: то кофе с тостами ему не по нраву, то идеально прожаренный стейк тебе негож. Какого черта тебе еще от нас нужно?  

Жанет заплакала и села обратно, обеими руками закрыв лицо. Джон тут же вскочил со своего места и подошел успокаивать свою супругу, при этом случайно задев стоящую на столе тарелку. Посуда из фарфора, звонко упав на плитку, разлетелась осколками разного размера по полу, а кусочек пирога, который лежал на этой тарелке, кремом и начинкой оставил пестрый след по траектории своего скольжения.  

– Дети, ни с места! – скомандовал Джон.  

– А мы никуда и не собирались, – в один голос ответили братишки восьми и шести лет отроду.  

Участок одной из стен приподнялся, и оттуда выехала квадратная коробка, которая сразу же направилась к месту крушения недолго летающей тарелки с пирогом. Прошла буквально пара минут, как на полу не осталось ни малейшего осколка фарфора и ни капельки сладкого джема от пирога. Робот-уборщик, после выполнения своих задач, вернулся туда, откуда и появился. Ниша за ним закрылась, сделав вновь незаметным место хранения аппарата. Есть интересное замечание: раньше люди всегда думали, что роботы должны выглядеть как-то особенно, а совсем правильно, если бы они походили на своих создателей. Но это ошибочное мнение было развеяно несколькими не очень удачными решениями создать копию человеческого тела и его движений в металле и пластике. Человек отчасти универсален, но эта универсальность и сыграла против такой конструкции. Рациональным зерном в разработке различных электронно-механических помощников стало их конкретное предназначение и максимально оптимальные формы и размеры для удобной эксплуатации и хранения этих устройств. Ведь робот не должен мешаться под ногами или красоваться, как арт-объект, а всего лишь навсего быстро и точно выполнять свои функции, как и поступил этот прямоугольной формы уборщик.  

– Вот, посмотрите сами, как вы живете: приехала коробка, протерла пол до идеального состояния и скрылась опять, – прокомментировал действия робота Сирил.  

– Да, все идеально! – ответил Джон, успокаивающе поглаживая по плечу Жанет, – Идеально сваренный кофе, идеально прожаренный стейк, все идеально и это прекрасно!  

– Чушь это все! – продолжал старик, – Вся эта ваша идеальная еда готовится бездушными и безупречными роботами, которые точно знают, сколько требуется времени жарить кусок мяса с каждой стороны и какое количество перемолотых зерен необходимо для приготовления идеального кофе. Но и по этой же причине вся эта пища абсолютно одинаковая изо дня в день и откуда бы ее не заказали: одинаково идеально приправлена и посолена, одинаково идеально прожаренная и даже одинаково идеальной температуры. Вроде и нет изъянов, но и нет ничего особенного во всем этом, никакой изюминки. Я знаю что я ем либо говядину, либо курицу, но я хочу узнавать по вкусу, что сегодня, к примеру, я ел яичницу приготовленную тобой, Жанет, а на обед будет окорок из ресторана “Виктория”, потому что это все имеет свои небольшие, а может и большие, особенности и изъяны, что делает их неповторимыми. Да, я жил в другое, не идеальное время, и жил не идеальной жизнью, наполненной множеством особенностей, которые делали мою жизнь такой разнообразной и интересной. Сдайте меня лучше обратно, – отодвинув чашку с недопитым и уже остывшим кофе, Сирил развернул свое автоматическое кресло и направился в свою комнату.  

– Деда, расскажи нам о той своей жизни, – закричал старший из мальчишек.  

– Сейчас у меня уже нет никакого настроения, – резко отрезал ворчливый старик, – Но я вам дам знать, когда я посчитаю это нужным.  

После этого инцидента в доме воцарилась гробовая тишина, и даже озорные малыши не выходили из своей комнаты без нужды, только механический шум домашних роботов, которые появлялись на глаза в назначенное для них время. Сирил не выходил ни на обед и ни на ужин. Обеспокоенная дочь не могла найти себе место в доме. Она винила себя за то, что не смогла сдержаться и устроила весь этот скандал, который не только ничего не изменил в поведении ее старого отца, но и внес некоторый разлад в семью, а ведь она так старалась чтобы ее дом был идеальным, как и семья. Спать разошлись все домочадцы тоже в тишине, только мальчуганы бегло пожелали матери спокойной ночи и безо всяких обнимашек и поцелуев разбежались по койкам. Жанет и Джон легли в постель и повернулись друг к другу спинами. Каждый из них думал о чем-то своем. Хозяйка закрыла глаза, желая поскорее заснуть, а по ее щеке скатилась слеза.  

Жанет постоянно переворачивалась с боку на бок. Уснуть по-настоящему у нее так и не получилось. Она прижалась к мужу и обняла его. Джон крепко спал и поэтому не отозвался на ее прикосновения. Она так надеялась, что он ответит ей взаимностью и тогда ей бы полегчало, но… Вдруг, по среди ночи, она услышала тихий, звонкий смех одного из своих малышей. Она прислушалась к тишине. Ничего больше она не услышала. “Видимо, показалось” – подумала Жанет. И только она закрыла глаза, как до нее донесся более громкий смех второго сынишки. Женщина села на кровать и, прислушиваясь, пыталась понять, что происходит. Она смогла расслышать, как ее дети с кем-то тихо разговаривают. Потом она узнала и этот голос – это был ее отец. Единственное она не могла разобрать откуда доносятся голоса, потому что комнаты детей и Сирила находились в другом направлении. Жанет принялась толкать мужа и, разбудив его, наказала ему пойти и разогнать не спящих нарушителей спокойствия, так как режим необходимо строго соблюдать, особенно детям. Ничего еще толком не понимающий и полусонный Джон направился обследовать дом. Жанет слышала, как ее супруг спустился по лестнице вниз, шаркая тапочками. Звук его шагов постепенно становился тише, по мере удаления от нее, и она смогла вновь прислушаться к тайным разговорам. Жанет нажала кнопку у окна, стекло постепенно становилось прозрачным. На ясном небе горели звезды. Женщина увлеклась этим зрелищем, понимая что в ночное небо она не вглядывалась очень давно. От звезд на небосводе ее отвлекли “звездочки” поднимающиеся откуда-то снизу. Оказалось, что это были искорки костра, которые, оторвавшись от языков пламени, устремлялись ввысь.  

– Джон, Джон! – мчавшись по лестнице вниз закричала Жанет.  

– Что, милая, что?  

– За мной, скорей! – она выбежала из дома.  

Супруги обежали дом. Среди каменных плит и искусственных растений на маленькой зеленой лужайке с настоящей травой и парой настоящих кустарников, что располагалась в центре участка и была достопримечательностью хозяйского двора, горел небольшой костер. Вокруг очага сидели дети и старик в своем инвалидном кресле. Дед рассказывал мальчишкам какие-то явно веселые байки из своей жизни, а смеющиеся пацаны крутили над огнем нанизанные на палочки кусочки хлеба.  

– Я вам сейчас устрою! Вы хоть знаете, как сложно было получит разрешение на устройство этого газона в городской черте на личном участке? – было начал вдруг проснувшийся Джон.  

– Тихо, любимый, – тут же его остановила рукой Жанет.  

Услышав родителей мальчишки обернулись и сразу же начали наперебой хвастаться:  

– Мам, пап, смотрите, чему нас дедушка научил, а еще он нам рассказал интересную историю и пообещал, что расскажет еще и не одну.  

– Тихо, сорванцы, а то сейчас проснутся еще и соседи, тогда нам и поболтать не дадут, и ни куска хлеба не оставят, это ведь не ваши идеально надоевшие тосты от бездушного и щепетильного автоматического повара, а по-настоящему самостоятельно поджаренный хлеб, – проворчал, но уже не всерьез Сирил.  

Мальчики поднесли веточки с обгоревшим местами до черных углей хлебом и с хрустом откусили по кусочку. Их перемазанные жующие физиономии сияли, наполненные каким-то неведомым для взрослых удовольствием. Жанет положила голову на плечо мужа, а он обнял ее за талию. Она не видела своих детей такими счастливыми никогда. И себя она не ощущала настолько наполненной внутренней радостью никогда.