Из сновидений Тимура Ринатовича

Дрых он безмятежнее ребенка, и я даже восхищенно покачал головой. Вот что значит отсутствие совести и полное спокойствие за собственную шкуру! — Алексей Пехов. Крадущийся в тени.

Началось всё с того, что я брёл куда-то. Неведомо куда. Но я отчётливо понимал, что мне нужно идти в сторону какой-то горы. Какую я при этом преследовал цель? Возможно, но это не вполне точно, но я уверен, что мне нужно было взобраться на неё. Покорить одну из наивысших точек мира. Стать рекордсменом и прославиться на весь мир.

В своей жизни, я никогда не ходил в настоящие походы и не знал, что требуется в обязательном порядке брать с собой. Но, не смотря на это одет я был во что-то похожее на амуницию настоящего туриста-альпиниста.

Сон — это сложная штука. Возникающие представления коими мы не можем управлять. Сны отражают наши переживания, мечты и задумки. Наверное к большому счастью, я ощущал какой-никакой, но груз на спине и по всему телу. Из увиденного мной было: зеленый плотный пуховик с лохматым воротником, который приятно шуршал; широкие лямки рюкзака, наверняка натирающие области подмышек, потому что были очень плотно прилегающими; черные шерстяные варежки, по которым было видно, что они были связаны умелой рукой; синеватые и потертые штаны, наверное они были частью зимнего комбинезона, которые тоже шуршали; справа болтался фонарь, наполненный керосином, а рядом с ним висел котелок, немного помятый, но годящийся для варки пищи и подогрева воды; слева было плотно привязано, что-то походящее на заточенную саперную лопатку, явно давно использующуюся, поскольку на ней присутствовало много царапин.

С самого начала сна, путь лежал через лесок. Снег по видимому был очень плотный, ведь я не проваливался по самую шею в тонны снега. И когда лесополоса потихоньку теряла свои зеленые и хвойные леса. Я не обратил внимание, но там в основу леса лежал хвойняк. Сплошь были ели. Или что-то подобное. Выйдя из гущи леса передо мной открылась странная картина: большого размера рельсы лежали на моём. Они были не свойственного рельсам размера, более высокие и широкие на вид. И ещё одна не менее важная черта — на них плотно лежал снег, а это значит, что по ним давно, приблизительно месяц или чуть больше дней, никакой транспорт не ходил, будь то поезд или дрезина. Пройдя не малое расстояние по очень плотному снегу и ни разу не провалившись под него, я принял решение идти по пути рельсов. Далее я играл роль обычного ходака. Шел себе, да шел. Спустя пару часов, я был уверен, что прошло ровно два часа(хотя небо было затянуто, но было по дневному светло и одновременно серо) я набрёл на такую картину: на моём пути я как и ожидал, увидел стоящий состав. Сперва на мой взгляд попали два опрокинутых вагона, которые лежали на боку и были разбиты, материал, из которого были выполнены вагоны, оказался обычной древесиной, но окрашен был в оранжевый цвет. Впереди само собой монолитно стояли остальные вагоны. Их было семь копий, вместе с упавшими. В самом начале колонны стоял величественный и старый паровоз. Мне показалось, что он был отреставрирован и вполне годился для своего предназначения. Позади паровоза крепился вагон наполненный углём, значит моя гипотеза подтвердилась, он вполне годится для тяги.

И я не замедляя свои мысли и генерацию догадок, продолжил осматривать ближайшую местность в поисках разумных существ, способных мыслить и разговаривать на языке понятном мне. — Где же люди? — задался я вопросом. Где же машинист и остальные члены экипажа, потому что в колонне были не только вагоны груженные углём. Отойдя от состава метров на сто-двести на достаточно пологий пригорок, я наконец заметил признаки какой-либо разумной жизни: два ряда палаток, стоящих плотно друг другу и в количестве 10 штук; два довольно крупных костра, на которых крепились два котла с чем-то напоминающем похлёбку с кусками мяса(и я начал надеяться, что это мясо животного происхождения). Обойдя каждую палатку и не обнаружив ни одного человека, я снова принял решение идти дальше. Меня мучила тишина. Спасало лишь то, что костры очень приятно трещали поленья в костре, это наверняка были еловые дрова, поскольку от них только один треск. И только я решил немного посидеть коло тепло источающего костра, как услышал выстрел. И выстрел был не только громким, но и быстрым. Я в миг помчался еще выше ( местность была холмистая) очень знакомый мне мужчина, точно не помню кто это, но я явно с ним знаком, стрелял в большого коричневого медведя.

На долю секунды я потерял самообладание и завис на месте, стоя неподвижно и наблюдая за отчаянным стрелком и бушующим яростью медведем. Довольно известная тема противостояния природы и человечества сейчас проявлялась во всей своей красе. Наконец придя в состояние шевелиться, я заметил еще одно ружьё. И по сценарию крутого боевика, принялся подымать валяющиеся на снегу патроны и заряжать их в ружьё. Как только я закончил, мушка уже смотрела на бьющегося в агонии медведя. Мне было одновременно и жаль существо, которые видимо защищалось и было напугано не меньше, чем бородатый скалящийся мужчина в темном тулупе и валенках. Я выпустил ровно два патрона и склонил орудие убийства к земле. Охотник или один из членов экипажа, заметив меня бросил свой мастерски выполненный ИЖ-49 12 или 16 калибра на плечо и быстрым шагом начал подходить ко мне. По началу я хотел пятиться, я уже был готов податься назад, но он(охотник) крикнул — стой, мужик, ружьё-то отдай! В его словах я не услышал ни злобы ни страха, а даже нотки радости и благодарности. И я с полной уверенностью совершил пару-тройку шагов на встречу ему. В руках я держал еще советский ИЖ-54 12 калибра. Умело скинув ружьё с плеча и передав его владельцу и у меня последовали вопросы, которые уже не давали покоя.

Первым из них был: не знает ли старик, давно стоит этот состав? На что он мне ответил, что он сам из этого состава и сам не знает сколько ждёт помощи, чтобы их отсюда вытащили вместе с грузом. Следующим был: зачем людям из экипажа паровоза ружья советского периода? — само собой нужны, чтобы вот этих лохматых отстреливать! Ответ оказался таким острым, что я почувствовал небольшой стыд за такой вопрос. Заключительным был: где же всё-таки остальные люди, ведь палатки стоят и костёр горит? — ну дык, знаешь, они пошли вродь за хворостом, да петли заячьи проверять, провизия-то закончилась еще как дня четыре, вот, теперь кормимся тем, что природа родит каждодневно. Значит, опасения каннибализма не подтвердились, что меня очень обрадовало.

Совсем забыв про «заваленного» медведя мы заговорились о чём-то. Затем последовало очень неожиданное действие. Подстреленный мишка оказался ещё в силах бороться, что он и сделал. Взяв разбег и из всех накопленных сил зверь смахнул огромной лапой охотника с холма. На мою радость, что по мне не попало. Медведь упал на последнем издыхании. Измазанный в своей же крови он уже не дышал. Я схватил оба ружья, побежал вниз по холму на помощь к сброшенному охотнику. К великому счастью он был немного ошарашен и шокирован и оцарапан, но он находился в полном сознании и говорил о боли в области рёбер. Имени его я так и не узнал. Оттащив его к лагерю и уложив в одну из ближних палаток, я услышал дикий рёв с холма, на котором валялся умерший медведь. Веря в то, что он окончательно мёртв и слыша рёв зверя, я выполз из палатки и щурясь посмотрел в сторону звука. От увиденного стоило сразу бежать, но нет-нет. Тимур стоял и наблюдал за десяткой или даже двадцаткой хищных и опасных зверей, коими оказались медведи разной масти. Начав прощаться с жизнью и держа в руке старое, пахнущее порохом ружьё, я почувствовал запах сигарет, резкий и отгоняющий запах только что выкуренной сигареты. Резко обернувшись в противоположную сторону от холма, я увидел спасителей и членов экипажа состава. Это были люди в форме и рабочие машинисты. С криком — бей их! — люди помчали, стреляя в полчище звериной силы! Я успел совершить два-три выстрела и мой сон завершился..

Проснулся в своей постели с мокрым лбом и одеялом на полу. Вот такой прекрасный рассказ у меня получился. Сны — прекрасная вещь, особенно с таким подтекстом.