«рисунок, понятное дело, автора. Прощенья просим, делал на скорую руку.»
Прыщавый серп.
Значит, так!
У Ивана на лице стали появляться прыщи. Обычные в общем-то прыщи, свидетельствовавшие о его половом созревании. В ту пору, однако, не было ни фривольной литературы, ни фильмов соответствующего содержания, так что свою полную сексуальную неграмотность нашему дураку приходилось восполнять, наблюдая соответствующие действия у братьев наших меньших и слушая раскрыв рот, байки стариков и старух на лавках в родной деревне. И суждено ему было бы вырасти полным кретином в этом вопросе, если б не одна история……
….В Ивановом царстве, в родном государстве приключилась беда. Дочь и единственная наследница местного царя Пантелея, Несмеяна, тяжело заболела. Кстати сказать, старухи на дворцовой кухне сразу сказали — девке пора замуж однозначно, но поскольку все вокруг знали, что престарелые поварихи просто любят гульнуть на халяву, значения их словам не придали, а напрасно, между прочим. Ну, конечно, консилиум собрали по этому случаю, доктора-прохфессора, логопеды-офтальмологи, бабки-повитухи и прочие светила. Думали—гадали полмесяца и постановили, что излечить бедную может только одно средство — яйцо Бессмертного К.К.(жил один такой по соседству). Вывод свой на бумажке конкретно и ясно изложили, царю подали и разъехались по другим делам кто куда…..
Его Величество Пантелей Первый, натура насквозь жадная и вредная, не думал долго и особо не изгалялся. Просто издал указ, что мол, кто яйцо добудет, тот будет допущен в царскую баню париться. И не просто, а с мылом заморским заместо каустической соды, с девками красными из царевой обслуги и личным Пантелеевым веником ручной вязки. Но Народ в государстве привык по старинке жить — содой мыться. Поэтому практически никто царевым указом не проникся и толпа у его крыльца, известное дело, не стояла.
Иван наш, в ту пору, в столице был. Шлялся он по косметическим избам, лечился от напасти, что на лице выскочила. Чего уж он только с прыщами не делал — и припарки, и примочки, и рожу известкой белил и задницей на горячую печь садился. Ничего беде его не помогало. Деньги, что отец с матерью из деревни прислали, заканчивались, а прыщи, наоборот, увеличивались. Иван уж совсем было скис, как молоко недельное. Решил напиться с горя, да и тут облом! Выпил в трактире на последний рупь кружку водки, так потом наблевал полное ведро бесплатно. Срам, да и только.
—А!—решил Иван в отчаянии,—с прыщами мене все равно не житьё! Пойду к Бессмертному яйцо добывать!
Надо сказать, что про Бессмертного Кощей Кащеича, ходили странные слухи! Ну, не совсем странные, а скорее загадочные и пугающие. Поговаривали, будто жил он в своей стороне тихо и мирно, в основном с животными, писал мемуары и собирал гербарии. Большинство населения этого, конечно, не понимало и не приветствовало, но г-н Бессмертный на них плевать хотел с горки высокой. Что с них взять? Темнота!
Мутный взор и орлиный профиль Кощей Кащеича был устремлен туда – за забор железный, заграницу в смысле. А чего? Гоблинам ихним значит можно, да? А нашим упырям – нет? Врешь, думал Кощей Кащеич, не возьмешь! И не таких уродов за пояс затыкали! (не подумайте чего срамного!) И ведь, затыкал граждане, ещё как затыкал!
И уехал бы г-н Бессмертный за бугор, давно виза открыта, и бросил бы любимые конопляные заросли и маковые поля, повыбрасывал бы баллончики с дихлофосом к матери чертовой, и вылил бы канистру забористого концентрированного ацетона, да была проблема — Яйцо! Тянуло оно его, понимаешь, к земле родной. Не в прямом смысле, конечно, а в переносном. О! Яйцо у Кощей Кащича было нестандартного оранжевого оттенка, с яркими пурпурными прожилками. Размеру не большого, но тяжести великой. Таскаться с этим грузом в его годы, было бы полным ребячеством, неудобством, да и просто опасным занятием: расколоть можно! Что, в принципе, опасно было для Кащеевской жизни, не говоря уж о благополучии. Ведь старый отец Кощей Кащеича неоднократно предупреждал молодого наследника:
—Береги яичко сынок! Оно мне от деда твоего досталось, в нем сила волшебная и могучая. Настанет час, когда вылупится из него зверь невиданный, в Красной книге помеченный, и тогда возродится царство Кощеево и не указ тебе будут, ни цари, ни султаны заморские, ни рвань всякая, что с мечами да копьями по дорогам таскается! Всех в бараний рог закрутишь….
Вот такой был пунктик у старичка. Сам-то он, маразм его раздери, издох давно. Случайная смерть, в общем-то. Торопился на свидание, пришивая пуговицу на брюки своей иглой, что смерть на конце хранила, да обломил впотьмах сослепу. Все свет экономил, ну и доэкономился. Но перед кончиной строго-настрого сыну приказал о яйце позаботиться.
Вот поэтому и сидел Бессмертный в своем тереме безвылазно. Ждал, когда зверь вылупиться и смотрел по блюду волшебному (единственному в округе) ролики насквозь эротического содержания, что гнали сюда гномы забугорные, пребывая в счастливом неведении, что над Яйцом уже занесла серп злая Судьба в образе прыщавого Ваньки.
