История, которую никто не знает

Печаль

Когда-то на земле жил Чудак. Он не имел имени, точнее, менял его под своё настроение, а Чудаком его прозвали люди, которых он встречал в городе или на берегу моря, где жил. Люди казались Чудаку странными: они не умели летать и боялись естественных вещей, таких как грязь, дождь или похрюкивание во время смеха. Неуклюжие, но порой забавные, они всегда вызывали у Чудака очень непростые чувства и эмоции. Он не понимал их жестокости к своей же земле и друг другу, восхищался способностью создавать потрясающие вещи, а искренняя и чистая любовь заставляла его прыгать от восторга. Сам Чудак не очень любил давать имена, желая каждый раз по-новому удивляться и восхищаться окружающим, не отбирая при этом его свободу и многообразие форм.
По вечерам он сидел у воды и пел песни, успокаивая Море. Он знал, что Море тоскует, но никому не может рассказать свою печаль, потому что не было на свете тех, кто понимал язык волн. И в один из таких вечеров на берег пришёл юноша, нёсший на плечах большой мешок. Он грузно сел на песок и тяжело вздохнул, смотря куда-то вдаль. Вечно любопытный Чудак не смог удержаться:
—Будь здоров, человек! Ты пришёл, чтобы тоже петь для Моря?
Незнакомец снова вздохнул и, медленно сняв шляпу, положил её на песок рядом с собой. Его большие тёмные глаза не выражали никаких эмоций, что смутило бы любого, но не Чудака.
—Ты не говоришь? Ну не беда, я спою за нас двоих!
—Я умею говорить, просто у меня нет настроения. – будто обидевшись, ответил юноша, – И я вовсе не петь сюда пришёл.
Чудак хотел спросить, зачем же незнакомец сюда пришёл, но не успел он заговорить, как из мешка послышались жалобные всхлипы и стоны. А когда мешок зашевелился, Чудак аж подскочил на месте от удивления.
—Ой, что это у тебя? Зачем кого-то носить в мешке?
— Вот за этим я и пришёл, — юноша посмотрел на мешок и слегка толкнул его ногой, ¬— это моя Печаль, и я хочу её утопить.
Чудак широко открыл глаза от удивления.
— Кто-кто это? — он медленно подходил к мешку, словно на его месте сидел опасный зверь, — а зачем это топить?
— Она мешает мне жить, вот я и пришёл избавиться от неё. Слишком долго она со мной… — незнакомец покачал головой и вздохнул, — слишком долго…
Чудак сел рядом с юношей на камень, продолжая следить за мешком.
— А как она к тебе попала, эта Пичаль?
— Понимаешь, я очень одинок…
Чудак попытался вспомнить это слово, но понял, что не знает его.
— А как это, «одинок»?
— Это когда ты совсем один. С тобой такое бывало? — глаза юноши постепенно наполнялись слезами.
— Нет, я никогда не бываю один. Всегда рядом кто-то ползает, летает или говорит.
— Повезло тебе…
— Рядом с тобой тоже много кто есть, как можно говорить, что ты один? Это ведь просто не так.
Юноша покачал головой.
—Так, к сожалению, так. Понимаешь, одиночество — это чувство непонимания, когда вокруг тебя много братьев, сестёр, друзей, но никто из них не думает, не видит, не слышит как ты. И никто не может разделить твою радость или горе.
— Тогда все в мире немного одиноки, — сказал Чудак, болтая ногами в воде.
— Что, прости?
—Я сказал, что тогда все в мире немного одиноки. Ведь каждый из нас думает, видит и слышит по-другому, но это же так здорово, так интересно!
—Интересно? — удивлённый незнакомец впервые взглянул на Чудака. — Хм, а ты действительно странный.
—Кто кто я? Странный? — Чудак словно пробовал это слово на вкус.
—Да. Так называют людей, которые говорят, думают и делают разные вещи не так как все.
Чудак перестал болтать ногами в воде, немного сбитый с толку.
—Но ведь КАЖДЫЙ думает и говорит по-своему, разве нет? Или все люди думают одинаково?
—И да и нет, — ответил юноша. — Как объяснить? — он начал уставать от разговора, который пошёл совершенно не в то русло. — Люди думают каждый по-своему, но у всех есть что-то общее, в самой основе. Как у всех растений есть корни, у животных — скелет, также и в основе всех мыслей и поступков людей есть что-то общее. Они строются на одной почве. Понимаешь?
—Конечно, понимаю! Это ведь означает, что все мы странные, но похожие друг на друга, а значит вовсе не одинокие! Я ведь об этом и говорю.
—Нет, всё не совсем так… Видимо, я неправильно объясняю, или ты всё-таки меня не понимаешь, — незнакомец вздохнул и встал с камня.
—Тогда расскажи ещё что-нибудь, чтобы мы поняли друг друга. Давай лучше станцуем, споём, или поплаваем. Это очень весело, ты сразу забудешь о том, что тебя беспокоит…
Но человек уже уходил в город, таща за собой мешок с Печалью и не слушая слов Чудака.

Талант

Утро застало бодрого и весёлого Чудака, закапывающего своё тело в песок. Каждое утро он сбрасывал старое тело и надевал новое — гладкое и упругое. Смерть и жизнь были не вопросами будущего или прошлого для него – он сталкивался с ними каждый день, умирая и рождаясь снова и снова. Иногда он рождался птицей, чтобы немного полетать, иногда червём или змеёй, чтобы побыть ближе к земле, или рыбой, если его манила водная гладь.
Люди, постоянно занятые и ищущие что-то, о чём сами не имеют понятия, часто приходили к Чудаку и рассказывали свои истории, хотя его самого почти никто не воспринимал всерьёз. Его жизнь была непонятна для одних, и предельна проста и бессмысленна для других. Но Чудак их слушал, и после разговоров внутри всех что-то менялось. После встречи с одной девушкой Чудаку несколько дней казалось, что под ногами нет земли и он парит на ветру, как осенний лист.
—Что ты делаешь? — спросил Чудак девушку, копающую твёрдую землю руками. С её лба капал пот, а вся одежда была испачкана, но взгляд был ясен и наполнен уверенностью.
—Как что? Копаю, — не отрываясь от своего занятия, ответила она голосом, похожим на трель канареек.
Чудак с интересом наблюдал за ней некоторое время, но всё же спросил:
—Ты что-то выкапываешь? Или наоборот — что-то хочешь закопать? Или роешь яму, потому что тебе это нравится? — у Чудака было ещё много объяснений происходящему, но его внимание отвлёк причудливый предмет, который девушка достала из кармана. Он был похож на семечко, но имел много лучей, как морская звезда и переливался яркими и сочными цветами.
—Ух ты, что это у тебя? — чуть не подпрыгнув от восхищения, спросил Чудак.
Девушка с любовью посмотрела на таинственный предмет, поцеловала его и положила в вырытую ямку.
— Это мой талант, и я его закапываю, чтобы он вырос и начал давать плоды, благодаря которым моя семья перестанет голодать и, если повезёт, даже заработает денег, — с тем же упорством и уверенностью незнакомка стала закапывать ямку с семечком.
Чудак не знал, что такое Деньги и Голод, он никогда в жизни с ними не встречался, да и слова эти звучали не очень приятно. Но вот слово Талант ему очень понравилось, он сразу представил нечто красивое и переливчатое.
— Скажи, а что такое Талант?
— Талант? Ну, это то, что у тебя лучше всего получается делать и от чего ты получаешь большое удовольствие. Я, например, очень люблю рисовать, и многие говорят, что у меня хорошо получается, — девушка похлопала закопанную ямку и, отряхнувшись, поднялась с земли. — Но Таланту необходимо время, о нём нужно заботиться и следить, чтобы он не поблёк и не увял. Именно этим я и буду заниматься, пока он не вырастет.
— А что потом? — нетерпеливо спросил Чудак, — что произойдёт, когда он вырастет?
Девушка мечтательно снова посмотрела на ямку с Талантом.
— Тогда Талант станет заботиться обо мне, — с этими словами она попрощалась и словно лебедь поплыла в город.
Чудак иногда приходил к тому месту и смотрел, как растёт Талант. Долгое время ямка оставалась ямкой, Чудаку уже начало казаться, что из неё ничего не вырастет, но спустя месяцы из земли показался росток. Чудак страшно обрадовался за девушку, чьё терпение и время не прошли даром. Особенно он радовался сейчас, когда на месте ростка было высокое дерево, приносившее много вкуснейших плодов несколько раз в год. Иногда он встречал компанию ребятишек, которые их собирали, и выяснил, что это дети той самой девушки. Со смехом и играми прикатываясь к дереву, они сразу преображались и в полной тишине, неторопливыми движениями собирали фрукты, периодически поглаживая дерево и разговаривая с ним. Глядя на это, Чудаку тоже невольно хотелось молчать, а его тело наполнялось лёгкостью и бабочками.

Сон

В некоторые моменты, когда настроение у Чудака было особенно мечтательное, он очень хотел летать, чтобы подумать о чём-нибудь совсем другом, почувствовать ветер, побыть ближе к облакам, особенно ему нравилось смотреть с высоты на движущийся, суетливый Город, на этот большой организм, где каждый человек занимает своё важное место, помогая Городу меньше заботиться о насущных проблемах, и даже не подозревает этого. И с той же силой Чудак любил наблюдать за бесконечным морем, за его ритмичными движениями и ровным дыханием, исполненным спокойствием и древностью. В такие моменты он становился птицей – отращивал перья, чешуйки на уменьшающихся лапках, превращал лицо в клювик и расправлял плечи, ставшие крыльями. Обычно он превращался в воробья, они всегда умиляли его своей юркостью, ловкостью и необычайной общительностью. Ещё у них было большое преимущество по сравнению с другими пернатыми – на них мало кто обращал внимание, потому можно было спокойно залететь в Город, не опасаясь быть замеченным. Несмотря на то, что он был чужим, воробьи с лёгкостью принимали Чудака с свою компанию, летая с ним по Городу и показывая свои излюбленные места и маршруты. Он мог летать и говорить с ними весь день, наблюдая за людьми и ловко ныряя в маленькие переулки и улочки, взмывая вверх на главной площади и обратно до самой ночи. Чудак очень любил ночь, когда все ветры успокаиваются, духи начинают медленные танцы и огни города постепенно гаснут, оставляя жителей в темноте на сон грядущий. Сам Чудак никогда не спал, чувствуя во сне опасность забвения и неосознанности, хотя он знал некоторых, кто во сне был настолько же настоящим, как и наяву. Но чувство опасности и неуверенности всё равно не покидало его, тем более он знал, что сон мог сделать с людьми, которые теряли в нём души и жизни. Самый яркий случай произошёл очень давно, когда Город был ещё мал и тих, а у моря почти не было печалей. В то утро Чудака разбудил грохот и шум песка. Проснувшись, он увидел на берегу немолодую женщину, толкающую к воде небольшую, наскоро сделанную лодку с потрёпанной простынёй вместо паруса. Огонь в её глазах, скорость и прилагаемые усилия создавали чувство бунта, протеста и алчного желания свободы, словно у ныряльщиков за жемчугом, слишком долго пробывших под водой и неистово плывущих к поверхности за спасительным вдохом.
Натягивая парус и толкая лодку, беглянка не замечала Чудака и не слышала его вопросов.
-Извини, что ты делаешь? — снова задал вопрос Чудак. На третий раз она всё-таки обернулась, испуганными глазами рассматривая Чудака.
-Ах, это ты, — женщина с облегчением вздохнула, — ты меня напугал, знаешь ли, — вытерев пот со лба, она гордо взглянула на море, — Я уплываю отсюда, наконец-то! Я так долго этого ждала, даже не подозревая об этом… — Вглядываясь в движение волн, слушая голос Моря, женщина чувствовала ободрение, как будто всё вокруг благоволит её намерениям.
-Ждала, чтобы убежать? Но от кого? — Чудак не понимал, от кого здесь можно убегать, ведь все люди стремились в Город, говорили, что безопасней места нет.
-Убегаю от всех, дружок, убегаю, чтобы жить по-настоящему, как я хочу — осознанно. Наслаждаться каждым вдохом, чувствовать камни и песок под ногами, ощущать тепло солнца и прикосновений. Я алчу жить, выжимая из этого всё возможное.
Чудак непонимающе разглядывал седовласую собеседницу. Обычно такие люди не покидают Город, они рожают детей, воспитывают внуков, пускают длинные корни в землю, на которой жили и прочно в неё врастают. Но не эта женщина, которая не имела корней, но отращивала крылья, словно гусеница, которая, сама не зная этого, превращается в бабочку.
-А здесь ты что делала, если не жила? — Чудак сел на мягкий песок рядом с лодкой, внимательно слушая каждое слово.
-Ох, малыш, я спала! Долгие годы я спала! Когда я была маленькой, меня баюкали мама с бабушкой, рассказывая о том, какая у меня будет жизнь, что я сделаю и как, какой стану и чем буду заниматься. Слушая их, я постепенно уснула глубоким сном, даже не заметив. И в этом сне у меня вскоре появился муж и увез меня в свой дом, где я родила троих детей, которых я уже вырастила, а потом у нас появилось 13 внуков, которые скоро сами будут создавать семьи, — женщина тоже села на песок, погружаясь в воспоминания. — О такой жизни многие мечтают, ведь у меня было всё… Но это был лишь сон, в котором мы не имеем воли, а все сны когда-нибудь кончаются. Вот и мой закончился, я наконец-то открыла глаза и совершенно иначе увидела мир. Так что теперь я не намерена проспать ни минуты своей жизни, тем более отдать её в чужие руки. Времени у меня осталось не так много, так что извини, медлить и колебаться мне нельзя, — с этими словами женщина вскочила и с новыми силами вытолкала лодку на воду и села за вёсла.
-Удачи тебе! Пусть твоя настоящая жизнь будет дольше и приятнее, чем твой сон! — Чудак махал ей с берега, скрывая страх, который появился в нём от этой истории. После этого он перестал спать, чтобы ни секунда жизни не прошла мимо.

Форма

Но были в мире вещи, которые пугали Чудака гораздо больше, неумолимые и разрушительные. В тот момент Чудак лежал на песке, разглядывая облака, в формах которых угадывал морских коров, упитанных жаб, грациозных серн и шпили замков, которые были готовы вот-вот на него рухнуть, как вдруг на него легла тяжёлая тень человека, слишком рано постаревшего. Чудак встал и перед ним оказался мужчина в очень странной одежде, которую раньше Чудак никогда не видел, а на голове у него зачем-то был надет металлический котелок. Пришелец медленно, слегка прихрамывая, подошёл к морю и, не раздеваясь, прыгнул в изумрудную воду. Движения его были жёсткими и оборванными, в них не было свойственной людям неряшливости и простоты, словно всё тело находилось в рамках, из которых оно не имело права выходить. Но больше всего Чудака поразили кровавые пятна на воде, которые незнакомец оставил после себя. Он тем временем вылез на берег и уселся на песок, смотря куда-то вдаль уставшими и воспалёнными глазами.
— Хорошо вам тут у моря, свежо всегда и не так жарко, да?
Чудак, задумавшись, не сразу понял, что обращаются к нему.
— У моря всем хорошо, даже тем, кто здесь не живёт, разве нет? – стараясь снять с себя напряжение, Чудак стал перебирать выброшенные морем камушки.
— Нет, не всем… Я уже не помню, как хорошо у моря, моя жизнь превратилась в сплошные сражения и переезды с места на место. Но это необходимо, так что никуда не денешься.
— Сражения? – Чудак выронил все собранные безделушки и сам словно окаменел, — какие такие сражения? И с кем?
Незнакомец приподнял бровь и, нахмурившись, уставился на Чудака, думая, что тот просто решил не очень удачно пошутить.
— Какие сражения? Ты это видишь? – он дёрнул себя за рукав, — это солдатская форма, умник. Сейчас идёт война, и меня забрали на фронт, чтобы вас, мирных жителей, защищать от захватчиков.
Чудак с опаской осмотрелся, но никаких захватчиков не увидел.
— А зачем с ними сражаться? И зачем они пришли? – по спине Чудака пробежал лёгкий холодок.
— Они пришли забрать наши земли и ресурсы, а мы их не отдаём! – солдат стукнул себя в грудь кулаком, — поверь, им ничего не достанется, дружок, я тебе обещаю!
— Но, если им нужны земли или ресурсы, — Чудак задумчиво почесал в затылке, — почему бы им просто не попросить? Думаю, с этими захватчиками мог бы кто-нибудь поделиться?
Солдат широко раскрыл от удивления глаза, а затем громко и надрывно рассмеялся, упав на песок. Успокоившись и отдышавшись, он встретился взглядом с ждавшим ответа Чудаком и понял, то вопрос не был шуткой.
— Да кто ж им даст это всё? И с какой стати кто-то должен с ними делиться? Это их проблема, если чего-то не хватает. М-да, только теперь это и наша проблема, но ненадолго!
— Конечно, их проблема, — Чудаку совершенно не нравились cлова солдата, от которых веяло нечестностью и жадностью, — но ведь люди везде одни, и все хотят есть, строить дома, почему бы им не помочь? Ведь у всех нас земля одна…
— Да потому что это наше, всё наше, и никому мы ничего не дадим просто так! – солдат начал кричать не своим голосом, а из его глаз литрами потекли слёзы, — не задавай таких вопросов, слышишь, не нужно, зачем тебе это делать, а? Неужели неясно, что… — оборвавшись на этих словах, он резко остановился и замер, как будто его резко заморозили. Теперь вместо голоса солдата зазвучал другой, тихий, но уверенный:
— Да, не нужно задавать таких вопросов, они не принесут никакой пользы.
— Кто это? – Чудак подпрыгнул и стал оглядываться в поисках голоса, но никого не видел.
— Я прямо перед тобой, глупышка, посмотри внимательно. – Чудак посмотрел вперёд и понял, кто с ним говорил. Это была форма солдата, которая тихонько шевелилась при каждом слове.
— Что ты с ним сделала, это ты так мучаешь его? – Чудак был готов с кулаками броситься на форму, но понял, что толку от этого не будет никакого.
— Мучаю? Нет, я лишь помогаю ему выполнять свою работу. Думаешь, человек по собственной воле пойдёт убивать других людей? Сядет ли он в самолёт, задача которого – сбросить бомбу на маленькую деревню? Возьмёт ли он в руки оружие, которое требует крови? Нет! Зато это сделаю я, ха-ха-ха-ха, — вся форма на солдате пошла волнами, а каска на голове начала задорно вертеться, — это я веду их в бой, сначала одного, потом второго, сотого, тысячного! Это я нажимаю на курок и бегу в гущу боя, ведь люди так легко поддаются моим чарам!
Чудак схватил форму, чтобы сорвать её и освободить солдата, но увидел, что каждая её нить уходит в тело юноши. Форма была пришита к нему многочисленными кровоточащими швами, причиняющими боль при сопротивлении или своеволии. Если Чудак сорвёт её, это убьёт солдата. От безвыходности ситуации по щекам Чудака полились слёзы, а грудь его наполнилась тяжёлыми камнями.
— Он снимет меня, когда я этого захочу, и только! – солдат поднялся и со стеклянным взглядом начал маршировать в сторону города. Чудак догнал его и начал трясти, кричать, бить по щекам, пытаться привести солдата в чувства, но всё было тщетно.
Так Чудак познакомился с Войной, голодное лицо которой навсегда осталось в его памяти. Он всегда будет помнить оглушающий грохот и рёв железных птиц, несущих в когтях боль и гибель, рвущееся чрево земли, содрогающейся в агонии, и воды моря, которые превратились в кровь, окрашивая в бардовые тона песок и скалы. Долгое время прибой не выносил на берег ничего, кроме бездыханных тел и вспоротых кораблей, металлический стон которых заглушал звуки волн. Даже мужественное Солнце не всходило, боясь смотреть на эту противоестественную картину. На долгие годы жизнь всех людей превратилась в кошмарный сон, который не собирался заканчиваться, люди рождались у умирали в окопах, окружённые лишь темнотой и невыносимой какофонией. В какой-то момент загробный мир переполнился и накрыл всё волной мёртвых, по привычке берущих в бесплотные руки ружья и ножи, стараясь вернуться к единственному занятию, поглотившему их при жизни, а теперь и не отпускавшему после смерти. Чудак не видел в своей жизни ничего страшнее, ему казалось, что мир попросту расколется на множество кусков, которые никто не сможет собрать воедино. Но к счастью длившаяся несколько веков война отступила, на время утолив свой голод, и даже город, всё это время съедаемый пламенем и взрывами, восстановился и принял в своё лоно новых жителей. Долгое время люди пытались вернуться к мирной жизни, но в конце концов жизнь вошла в прежнее русло, и почти все живущие быстро забыли о тех ужасах, через которые им пришлось пройти. Только рассказы стариков и шрамы земли напоминали о том, насколько суровы могут быть последствия человеческих желаний.

Прокаженный

Но Чудаку понадобилось много времени, чтобы оправиться от разгула Войны, чтобы привыкнуть к ямам на местах вековых деревьев, кладбищам на цветочных полянах, вырванным с корнями горам и печальному голосу ветра, скитающегося в поисках прежних ориентиров, теперь стёртых с лица земли. Долгое время он не пел Морю, мотивы и настрой которого не мог услышать и понять – Морю тоже требовалось время, чтобы смириться с изменениями мира, которые всегда происходили стремительно и неумолимо. В один смятый и потерянный день, который был заполнен всем и ничем сразу, к морю пришёл очень странный человек, с ног до головы укутанный в разные тряпки и куски ткани, несмотря на тёплую и влажную погоду. Он медленно хромал к берегу, помогая себе кривой тростью, иногда останавливаясь, чтобы оглядеться или взглянуть на Город за спиной. В его прыгучих, немного неуклюжих движениях чувствовалась лёгкость и печаль, словно он был листом, оторвавшимся от родного дерева, который вместе со свободой чувствует приближающуюся неизвестность. Доковыляв до воды, хромоногий незнакомец гордо встал, глядя в синюю даль, и всей грудью втянул морской воздух, будто пытаясь вдохнуть его полностью, чтобы хватило на долгое время.
— Да, по многому я буду скучать, но по тебе особенно, — он опустил руку в воду, словно пытаясь погладить Море, как всадник нежно гладит верного скакуна, ставшего другом.
Чудак поднял голову и поприветствовал незнакомца.
— Вы уходите из Города?
Человек поднялся и прищурился, пытаясь разглядеть своего собеседника.
— Да, хоть и не по своей воле. А почему ты не в Городе? – его низкий голос резонировал с волнами и заставлял песок двигаться.
— В Городе нет Моря. Да и песка, птиц, рыб. И там есть люди, правда не знаю, из-за этого я не в Городе или нет, — самого себя запутав, Чудак решил вернуться к вопросам, — Если не по своей воле, то почему уходите? Там стало слишком мало места?
— Вроде того, — человек тяжело сел на песок, отложив в сторону трость. Затем он снял длинные сапоги и погрузил уставшие ноги в прохладную воду, — как же хорошо, — задрав голову, он дал себе вволю насладиться приятным холодком, — для таких как я места в Городе нет. Я Прокаженный, поэтому я и укутан в разные тряпки и ношу на голове шляпу – чтобы не пугать честный люд своим видом. Когда появились симптомы, мне дали время собраться, и я ушёл.
Чудак с любопытством подсел ближе к незнакомцу, стараясь разглядеть его лицо под платком, — а как получилось, что ты стал пре… прок-а-ж-е-н-н-ы-м?
Человек пожал плечами и снял шляпу, подставив солнцу густые волосы цвета снега, — да как и у всех, я думаю. Я был охотником, как и мой отец, и его отец, причём очень хорошим, добывал в лесу разную дичь: кабанов, оленей, даже бывало и медведя добыть, он более чем достойный противник, знаешь ли. Но чтобы быть охотником, недостаточно быть только хитрым и умным, нужно быть ловким, чтобы карабкаться по деревьям и перепрыгивать утёсы, и выносливым, а иначе как догонишь зверя или дотащишь его до города? – охотник вытянул руки в перчатках и стал их разглядывать, — но Проказа забрала у меня и то и другое, да и память стала подводить. Я больше не могу быть охотником, а потому должен уйти.
Чудак инстинктивно осмотрел свои руки и, убедившись, что они такие же, как всегда, с лёгкой тоской посмотрел в сторону Города.
— Тебе никогда не было жалко зверей, которых ты добывал?
— Было, конечно, они ведь живые. Но хороший охотник придерживается честного преследования – если ты лишил зверя жизни, то это не должно пропасть даром, ты должен использовать его мясо, шкуру, рога, копыта, ничего не должно остаться. Больше всего мне жалко зверей, погибших из-за желания людей позабавиться или добыть большие и красивые рога, — охотник тяжело вздохнул, — но такое тоже случается. Я себе такого не позволял!
Чудак не знал, что охотники бывают честные, а потому обрадовался и удивился, поняв, что он встретил именно такого. И поэтому ему стало ещё больше непонятно, почему его попросили уйти.
— Ты кормил людей, давал им шкуры и лекарства… Почему же тебе сказали уйти из-за какой-то Проказы?
— Потому что люди быстро забывают хорошее, также быстро, как и привыкают к нему. Когда я заболел, никто уже не помнил, кем я был и что делал, всеми правил страх заразиться и тоже заболеть. А смотреть на таких как я тоже никому не нравиться, так что ничего не поделать.
Чудак сжал кулаки от чувства несправедливости. Он решил проверить, насколько люди правы и попросил охотника снять платок.
-Что ж, если тебе этого так хочется… — он стал медленно развязывать длинный платок, постепенно освобождая от него лицо. Чудак ждал сам не зная чего и удивлённо вдохнул, когда платок был снят. Перед ним было лицо очень старого человека, всё покрытое морщинами и солнечными поцелуями. Честные голубые глаза были наполнены опытом и долгими годами жизни. Но Чудак не видел ничего не обычного, перед ним был самый обычный старик.
— Но где же эта Проказа, о которой ты говорил? Я ничего похожего не вижу.
Старик раскатисто засмеялся и встал, опираясь на трость, — зато другие видят, парень, и очень этого бояться.
Откланявшись, старый охотник захромал вдоль берега, постепенно исчезая из виду, всё с той же прыгучестью и лёгкостью.

Глиняное лицо

Время продолжало идти, лёгкой рукой меняя мир под своё изменчивое настроение. Город не мог оставаться в стороне от этих изменений, переживая эпидемии, голодные и очень урожайные годы, приливы и отливы разношёрстных жителей. Лишь одно было неизменно – Город рос, расширяя свои границы и маня новых и новых людей под свои крыши. и Чудак всё чаще встречал их купающимися или бродящими по берегу Моря и в окрестных лесах, они большими группами забирались в горы и казалось, больше не оставалось места, куда бы не добрался человек. Но аппетиты Города тоже росли и постепенно брали власть в свои руки, меняя сам воздух вокруг, и вместе с этим менялись все. Чудак заметил это по тому, что птицы перестали с ним летать. Теперь их интересовали не виражи в Городе с его узкими улочками и большими площадями, а места, где можно было ухватить что-нибудь съедобное с щедрой руки забавляющегося человека, или дурно пахнущие долины, куда люди прятали то, что становилось им ненужным. Чудак старался избегать таких мест, где голая земля скукоживалась и покрывалась сыпью, а звери страдали от ослепляющего голода, теряя связь со своим домом. Теперь только ночь могла подарить недолгий покой, сном или жуткими тенями и силуэтами загоняя людей в тёплые кровати. В одну из таких ночей Чудак сидел у костра и пел Морю, теперь ему нечасто это удавалось, ибо шум Города давил его песню, не давая взлететь. Такие песни тяжело ползли по песку, пока их не уносил ветер, или падали в воду, насмерть затоптанные хаотичным и неуправляемым шумом. Только закончив песню, Чудак заметил, что у костра он не один. Рядом сидел закутанный в плащ человек, который внимательно за ним наблюдал.
— Очень красиво! Извини, что подслушал, просто я не хотел тебе мешать. Ты не против, если я немного посижу у огня? – гость старательно прятал лицо от огня, не желая его показывать. Судя по помятому виду, он пришёл издалека и был очень уставший.
— Конечно, я не против, отдыхай сколько угодно, — любезный Чудак никогда не мог отказать путешественникам. – Ты ведь направляешься в город, да? В последнее время очень много людей поселилось там.
— Именно! Я проделал долгий путь, хочу посмотреть на этот ваш город, о котором столько говорят.
Чудак удивлённо оглянулся на Город, — никогда не думал, что о Городе много рассказывают… А что именно?
Незнакомец небрежно развалился у костра, словно опытный рассказчик, — Ну, что он пока не очень большой, но работы в нём много, что около него растут красивые леса и плещется чистое море, а также, что здесь пока дешёвая земля. Вот поэтому я здесь – может быть успею прикупить небольшой домик. В общем, сказочно!
Чудак открыл рот от изумления. Он, конечно, видел, как растёт Город, но не думал, что ради моря, леса и дешёвых домов люди станут совершать долгие и не очень безопасные путешествия.
— А что, у других городов нет морей и лесов? – Чудак побаивался услышать ответ.
— У большинства – нет! Многие леса вырубили, а моря по непонятным причинам высохли или стали настолько грязными, что не имеют права зваться морем! Конечно, остались города с густыми чащами и нетронутым морем, но земля там стоит столько, что не скопишь за несколько жизней! Поэтому этот город, — незнакомец указал пальцем себе за спину, где виднелись огни фонарей, – лакомый кусочек.
Чудак поник, словно увядающий цветок, услышав такие слова. Неужели здесь произойдёт то же самое? Море станет грязным, а леса сгорят или будут срублены? Он верил, что люди не способны так поступить с собственным домом, но рассказ незнакомца был как удар бревном по голове. Он сбил Чудака с толку, но самое неприятное – он зародил в Чудаке зёрна сомнения. Чтобы об этом не думать, Чудак спросил, кем является этот человек в плаще. Ответ был довольно неожиданным:
— Зависит от того, какого человека ты хочешь видеть, — его глаза странно сверкнули в темноте.
— Как это? Я хочу увидеть тебя, больше здесь нет людей.
— А каким ты хочешь меня видеть? У всех нас есть ожидания, не так ли? Кого ты ожидаешь увидеть на моём месте? — человек продолжал прятать своё лицо в капюшоне.
Чудак пожал плечами, — Я никого не ожидаю, кроме тебя. Какой ты есть, таким и будь, зачем ты спрашиваешь?
Таинственный гость молчал. Отвернувшись от огня, он стал что-то делать под капюшоном, бормоча себе под нос.
— Ладно, я буду добрым, большинству людей нравятся добряки. Ещё мгновение, вот! – он повернулся к Чудаку, показывая своё лицо. – Так нравится? Выглядит добрым, правда?
— Да, ты прав. Но зачем ты спрашиваешь? — Чудак смотрел на незнакомца, ничего не понимая. Хотя он был прав, лицо, а особенно большие карие глаза выглядели очень добродушно.
— Так тебе нравится или нет? – с некоторым напором спросил человек.
— Наверное, я никогда не думал, какие люди мне нравятся, а какие нет, ведь они все разные…
— Тогда дай мне минуту! – незнакомец снова отвернулся и снова начал что-то делать под капюшоном. Когда он повернулся, у Чудака отвисла челюсть от увиденного – у него было совсем другое лицо! Глаза были ярко-голубые, овал лица был утончённый, а обрамляли его густые светлые волосы. – Так хорошо? Так я больше тебе нравлюсь?
Какое-то время Чудак не мог вымолвить ни слова, поражённый такой переменой.
— Ты что, можешь менять своё лицо? Как ты это делаешь и зачем?
— Да, только это секрет, хотя ты живёшь не в Городе, тебе знать можно! Я это делаю, чтобы понравится людям, если они хотят видеть меня красивым, уродливым, злым или добрым – я меняю лицо под их желание. Так можно понравится кому угодно и подружиться с кем угодно! – невероятно обрадованный удивлением Чудака, человек прямо на его глазах стал менять своё лицо, вылепляя круглые щёки, вдавливая нос и быстрыми движениями раскатывая лоб. После этого он протёр глаза, отчего они стали серыми и сделал губы пухлее и немного выдающимися вперёд. Теперь Чудак окончательно потерял дар речи.
— Здорово, да! Я могу быть каким угодно, меняя лица как хочется тому или другому человеку! Хочешь, я ещё раз изменю его? Каким мне стать сейчас? – от волнения по лицу человека прошла рябь, словно это была гладь озера.
— Я не знаю… Я бы хотел увидеть тебя таким, какой ты есть, то есть настоящим, а не с маской…
Незнакомец молчал, взгляд его был растерянным, — Настоящим? Без масок? – его лицо стало очень быстро меняться, становясь хитрым, старым, молодым, озлобленным или глупым. Перед Чудаком разыгрался калейдоскоп самых разных обличий, непохожих друг на друга, но он никак не останавливался, пока лицо не стало добрым, как в первый раз.
— Нет! Так я не могу, попроси другое лицо! – человек замотал головой, а на его щеках виднелись слёзы.
Чудак подсел ближе и положил руку на его плечо, — Ты не знаешь, какой ты по-настоящему?
Незнакомец, не выдержав, заплакал, — Я так долго ношу разные лица, что забыл, какое из них моё… Когда я был маленьким, со мной никто не дружил, поэтому я научился менять лицо, чтобы люди не отталкивали меня. Все хотели видеть меня сильным, красивым, добрым или злым, и я был таким. Но никто не спрашивал меня, какой я настоящий… Боюсь, теперь я этого и не вспомню…
— Вспомнишь, обязательно! – Чудак старался ободрить собеседника, чтобы у него появилась хотя бы надежда или желание, — ты же научился менять лица, значит и найти своё сумеешь! Только для этого нужно перестать спрашивать у людей, кого они хотят видеть, и подумать, каким хочешь быть ты.
— Тогда у меня не будет друзей, люди не захотят о мной общаться, если я не буду менять лица… Меняющий лица замотал головой и уткнулся в ладони.
Чудак медленно гладил его по плечу, стараясь успокоить.
— Будут, главное не бояться. Ведь обычные люди не умеют менять лица, но у них есть друзья, и есть семьи. И у тебя всё это будет!
Незнакомец вытер слёзы и посмотрел Чудаку в глаза, — Ты правда в это веришь?
Получив ответ, он встал и стряхнул с себя песок вместе с грустью, — Ты прав! Надо хотя бы попробовать. Я как раз начну новую жизнь в новом городе, может быть, с новым, последним лицом.
Крепко обняв на прощание Чудака, многоликий быстро пошёл к Городу, чтобы исполнить желаемое.

Живущая чужую жизнь и Ловец смерти

Глубины моря каждый раз действовали на Чудака по-разному. Принимая облик рыбы, он мог с трепещущим интересом заплывать в глубокие пещеры со светящимися водорослями, до которых ещё не успели добраться люди, или звонко скользить по поверхности воды, раскидывая солнечные брызги. В такие моменты он забывал про Город, про сушу, для него существовала только бесконечная синева, хранящая великую мудрость и тайны, неподвластные ничьим умам. Выбираясь на берег в человеческом обличие, Чудаку приходилось долго привыкать к тому, что дышать нужно воздухом, что вода больше его не держит, а кожа гораздо мягче и чувствительнее чешуи. Обычно он выползал на песок и лежал на нём ничком, пока к нему не возвращалась власть над телом, в эти часы он любил разглядывать небо и проплывающие над головой облака, слушать шорох волн, топот крабов и шелест птичьих крыльев. В этот момент, приветствуемая криками чаек, по Чудаку скользнула тень, словно прикосновение шёлковой простыни. Мимо него, к морю, неторопливой походкой шла женщина, чей вид поражал и заставлял замереть в созерцании. Чудак никогда не видел таких людей – над ней не властно было время, это было заметно по лёгкому сиянию и еле-слышному звону колокольчиков, сопровождавших её. Почувствовав чужой взгляд, бессмертная обернулась и тоже изумилась, увидев Чудака:
— Ты? Ты меня видишь? — удивлённо спросила она.
Чудак не сразу понял, что она обращается к нему, — А? Конечно, вижу, как тебя можно не заметить? — он никак не мог насмотреться на её ребячески непослушные волосы, играющие на ветру и при этом гипнотизирующие, видящие и повидавшие больше любого живущего глаза.
Девушка подошла ближе, внимательно глядя Чудаку прямо в глаза, — Да, действительно видишь, удивительно! Я думала, видящих правду людей совсем не осталось, но ты … — после этих слов она засмеялась и протянула Чудаку руку, — Сейчас меня зовут Ивниа, я иду в Город, чтобы вырасти, стать прекрасной танцовщицей, а после этого выйти замуж и быть счастливой в браке и материнстве!
Чудак с сомнением окинул Ивнию взглядом, — Вырасти? В смысле стать ещё выше? Или шире? Вырасти как дерево?
Ивниа снова засмеялась, раскидывая вокруг искры восторга, — Нет, совсем нет! Иди сюда, я покажу тебе! – она достала из-за пояса маленькое раскладное зеркальце, украшенное вырезанными цветами и мифическими созданиями. – Я ношу его с собой, чтобы не забыть, кто я сейчас, гляди! – с этими словами она открыла зеркало и подманила Чудака к себе. Взглянув на серебряную поверхность, Чудак потерял дар речи.
— Как? Это же не ты, а кто-то другой… Как ты это сделала?
Восторгу Ивнии не было предела – Нет, нет, это я, правда! Просто ты видишь меня без этой маски, а взгляд других людей обычно останавливается на ней, понимаешь?
Чудак не понял, но решил посмотреть в зеркало ещё раз. Медленно заглянув в него, он снова увидел там маленькую белокурую девочку, усыпанную веснушками. Не веря своим глазам, он помотал головой, но ничего не изменилось.
Ивниа наблюдала за Чудаком, тихо посмеиваясь, но всё-таки она решила всё ему объяснить. Он будет первым, кто узнает её тайну, а может и последним.
— Видишь ли, я не совсем та, за кого себя пытаюсь выдать. Перед тобой я настоящая, а в зеркале – нет. Там девочка, за которую я проживу жизнь.
Чудак перевёл взгляд от Ивнии к зеркалу и обратно, — Проживёшь за неё? Но зачем, ведь у тебя есть своя!
Девушка печально покачала головой, — Моя жизнь давно кончилась, когда меня навсегда покинул мой любимый брат. Мы везде были вместе, говорили, спали, болели и смеялись одновременно. Я так тосковала по нему, жалела, что он так рано ушёл и не разделит со мной жизнь. Это было невыносимо, всё стало серым и пустым для меня. На следующее утро я проснулась, а все видели моего брата вместо меня, а Ивнию никто и не помнил. Сначала я пыталась всем доказать обратное, но потом поняла – я могу жить за людей, которые слишком рано ушли. И мне это так понравилось – ведь это такая радость – подарить жизнь тому, у кого она кончилась раньше времени! С тех пор прошло очень много лет, я прожила сотни жизней, и теперь мне предстоит ещё одна, её, — Ивниа указала на девочку в зеркале.
Чудак не знал, что сказать, это была невероятная история невероятной девушки, в которую было очень трудно поверить, но не поверить было нельзя.
— Я рада, что смогла поделиться с тобой этим, дорогой друг. Однако, время не ждёт, прощай! – Ивниа поднялась с песка и, окружённая сиянием и звоном, двинулась к Городу, а Чудак так и сидел, наполняясь радостью и светом услышанной истории. Обернувшись, он окликнул её и задал один вопрос: Какого это – постоянно жить, не умирая?
Ивниа подмигнула ему, — Каждый раз как в первый.
Эта встреча подарила Чудаку несколько дней приятных размышлений и крылатого настроения, от которого мысли его были легки и пенисты. Он всё сильнее убеждался, что люди – поразительные создания, способные на вещи, которые трудно вообразить, а если и удастся – описать их будет ещё сложнее. Жестокие, нежные, жадные, щедрые, наполненные вековой мудростью и безнадёжно бестолковые, холодные, бесчувственные, но вместе с тем и удивительно чуткие и ранимые. Но ярче всего выделялось их непонятное желание от чего-то зависеть. Чудак видел, как жизнями людей управляли дурманящие жидкости и растения, безделушки и драгоценности, странные деньги или ещё более странные другие люди, использующие самые разные приёмы и ловушки, вроде изменения цвета кожи, смены предпочтений или старых, покрытых ржавчиной обид. А самое непонятное было то, что все люди прекрасно всё видели и понимали, но тем не менее добровольно отдавали свои жизни в чью-то власть, словно только этого и желая.
И был среди таких людей один, который удивил Чудака сильнее прочих. Он несколько дней бродил вокруг Города, принюхиваясь к нему, словно гончая, пущенная по следу. Иногда он неподвижно сидел у моря, пронзая взглядом далёкие миры и пейзажи, больше походя на каменное изваяние или одну из множества скал. В одну из ночей, когда ветер обрушил на всех своё одиночество, мрачный мужчина попросился ненадолго посидеть у костра с Чудаком, чтобы унять дрожь, возникшую из-за холода или предвкушения чего-то. Вокруг него витали тени и обеспокоенные духи, но он их не видел, или не хотел видеть. Его грубое лицо в свете костра и впрямь казалось высеченным из камня, а чёрные, ничего не выражающие глаза только усиливали образ, добавляя зловещие ноты. После долгого, но спокойного молчания, мужчина заговорил похожим на шелест листвы голосом:
— Как думаешь, скоро она сюда пожалует?
Чудак, разглядывающий всё это время неподвижное зеркало моря, не задумываясь, ответил:
— Зависит от того, кого ты ждёшь и договорились ли вы о встрече. Но тебе должно быть виднее, разве нет?
Мужчина пронзил Чудака взглядом, проверяя, не пытается ли тот подшучивать. Но Чудак продолжал смотреть на Море, а повернувшись, с присущей ему простотой встретил взгляд необычного гостя. Отведя в сторону чёрные глаза, гость продолжал:
— Нет, с ней никто не договаривается, это невозможно. Но я чую, что она близко, очень близко, и бывает здесь часто. Скорее бы.
Чудак пошевелил в костре палкой и радостно проводил взглядом улетающие искры, которые на высоте превратились в звёзды. Наконец ветер успокоился и к бормотанию костра присоединилось ритмичное пение сверчков. Чуть погодя, им ответили лягушки, а за ними раздалась трубная партия выпи. Потихоньку ночной воздух стал наполняться сливающимися в одну мелодию звуками, гармонию которой нарушал только беспокойно ворочающийся во сне Город.
— Если та, кого ты ждёшь, бывает здесь часто, значит вы точно встретитесь. Может тебе поискать её? – Чудак вытянул вперёд руки, наблюдая за игрой теней на земле.
— Нет, тут надо ждать особого момента, быть рядом и улавливать абсолютно всё, ведь встреча с ней коротка и незаметна, — голос мужчины был еле слышен за мелодией ночи.
Чудак замер и посмотрел на него, пытаясь взглядом проникнуть сквозь толпу теней и духов, всё также кружащих вокруг.
— А кого ты ищешь? Это кто-то очень важный для тебя?
Незнакомец издал звук, похожий на шипение змеи. Только по улыбке можно было догадаться, что это был смех.
— О, да, очень важный. Я всюду ищу с ней встречи, но каждый раз мне мало, поэтому я везде следую за ней, — его глаза хищно блеснули в темноте, — я ищу Смерть, сколько себя помню, я иду по её следу, выискиваю её, вынюхиваю, высматриваю. Но её тайны всё также мне недоступны.
Чудак сначала не поверил в эти слова, но мужчина говорил очень серьёзно, в его жестах и голосе чувствовалась не просто желание, а одержимость.
— Извини, зачем ты это делаешь? И о каких секретах говоришь, я о них никогда не слышал.
Таинственный гость наклонился, словно боясь, что его кто-то может подслушать и жестом указал Чудаку сделать также. Теперь его голос стал ещё тише:
— Я увидел её в детстве, причём несколько раз. Она приходила за моими родными и знакомыми, но никто из них не смог рассказать мне, куда она увела их. Мне очень захотелось узнать, что она скрывает и куда уходят умирающие, и потому я всегда стараюсь быть рядом, чтобы хоть краем глаза увидеть, что там – за гранью. Для этого я научился быть таким же незаметным и бесшумным, чтобы она не пришла за мной, пока я не узнаю всё, что нужно, я посвятил этому всю жизнь. Вот почему я здесь, я чувствую, что она скоро придёт в этот Город, и я должен быть наготове, — мужчина перевёл сбившееся дыхание, а затем продолжил: ты сам хоть раз видел её? Видел ли ты Смерть?
Чудак, немного смутившись, потупил взор, — Да, я вижусь с ней очень часто. Она каждый день ко мне приходит…
Незнакомец удивлённо уставился на Чудака и схватил его за руки, — Ты был за гранью? Ты видел, что там? Что она скрывает? – его напор и неистовство заставили замолчать сверчков с лягушками, а Чудака – окаменеть. Он непонимающе замотал головой, — я не знаю ни о каких тайнах, и ни о какой грани. Там всё такое же как здесь.
Мужчина резко откинул руки Чудака и подозрительно начал сверлить его взглядом.
— Ты лжёшь! Ты тоже что-то скрываешь, я уверен в этом!
— Нет, что ты! Мне нечего скрывать, я говорю правду! Смерть очень похожа на жизнь, только немногие хотят в это верить и даже бояться её. Но она не сделала ничего плохого.
Видя недоверие, Чудак мягко продолжил: у неё нет никаких секретов. Может тебе лучше оставить охоту за ней, ведь ты тратишь свою жизнь на погоню за Смертью… А ведь её можно сделать прекрасной и неповторимой…
— Нет! – мужчина вскочил, отряхивая с себя слова Чудака, — я не верю. Не может этого быть, не может! Я всё равно узнаю всё, а ты довольствуйся своим! – больше ничего не говоря, он ушёл, оставив растерянного Чудака сидеть у костра.
Постепенно люди всё меньше стали интересоваться Морем и больше с ним не разговаривали, они хотели вскрыть его, заглянуть внутрь и вытащить оттуда всё, что им покажется нужным или привлекательным. Чудак пытался вразумить их, показать красоту и мудрость Моря, и в какой-то момент он решил, что ему то удалось, потому что очень важно выглядящие люди больше не появлялись. Но вскоре Море заболело, его цвет стал бледным, а волны – слабыми. Чудак старался помочь, но болезнь только становилась сильнее. Причину этого Чудак увидел, летая в окрестностях – это были огромные трубы, вцепившиеся в Море как пиявки, они выпивали воду, а взамен возвращали яд и нечистоты. Ужас, охвативший Чудака, был сравним только с его удивлением, когда люди стали избегать его и даже бояться, а некоторые и вовсе пытались выгнать его из Города при встрече. С тех пор Чудак не приближался к Городу, он почти всё своё время посвятил уходу за Морем, которому становилось всё хуже.
Люди тоже перестали приходить к нему, даже те, кто шёл в Город, теперь обходили Чудака стороной из-за слухов о сумасшедшем, бегающим в лохмотьях на берегу моря. Дни и ночи слились в одно тягучее и медленное марево огней и темноты, наполненное горечью и слезами. Чудак никогда не плакал, но теперь он никак не мог увидеть хоть крупицу надежды или её тусклый огонёк. Рука человека железным кулаком сломала его, подчинив и извратив всё, до чего дотянулась. Всё поглотили иллюзии, мир больше не казался живым и настоящим, больше не было слышно его дыхания и сердцебиения, которым Чудак с радостью внимал. Именно из-за этого он не смог увидеть надвигающуюся катастрофу.
Всё произошло мгновенно, Море заволновалось после долгого молчания и яростно заревело, отчего деревья в страхе согнулись, а камни беспокойно заползали по песку, словно крабы. Разрушительный, но бессильный гнев Моря обрушил на берег огромные волны, сметая и круша всё на своём пути. Море больше не могло терпеть такой жадности и злобы, оно хотело смести Город, поглотить его и навеки запечатать в своих глубинах. Но ни одна волна не могла дотянуться до металлической крепости, ни одна капля не попала на её стены. Последние силы Моря ушли на разрушение отравляющих его труб и порты вместе с десятками кораблей. Чудак никогда не видел такой ярости, он как мог старался успокоить Море, но его песня терялась в криках и рёве волн, даже он сам себя не слышал в том оглушающем грохоте. После страшной вспышки гнева, сравнимой с извержением вулкана, Море выбилось из сил, его дыхание стало совсем поверхностным, а волны еле-еле накатывали на берег. Теперь был слышен только тихий плач бессильного и уже окончательно отравленного гиганта.

***

Город продолжал расти, съедая окружающие его леса и выпивая реки, оставляя за собой пустоши, наполненные стонами ветра. Море больше не гневалось и не плакало, оно перестало что-либо чувствовать, потому что боль была так велика, что сил бороться с ней у Моря не было, и ничто не могло помочь – ни время, ни песни Чудака. Чудак был у Моря до последнего, он продолжал петь – больше по привычке, понимая, что его песни не в силах помочь. Волны были почти не слышны, а голоса лягушек, птиц и зверей и вовсе исчезли, сдавшись натиску Города. Ничто больше не было прежним, Чудак не узнавал место, которое долгое время было его домом. Когда волны перестали накатывать на берег, Чудак понял, что наступило невообразимое – Море умерло. Это произошло тихо и незаметно, некому было это заметить, кроме Чудака, который был даже не способен оплакать его, потому что все слёзы кончились, когда он оплакивал украденные звёзды, которые оказались в человеческих кольцах и ожерельях, обезумевших зверей и птиц, бездумно бродящих вокруг Города в поисках ненастоящей и дурманящей пищи, онемевших лягушек и потрескавшуюся землю. После смерти Моря его больше ничто здесь не держало, и Чудак ушёл. Для людей всё это осталось незамеченным, а те немногие, кто что-то замечал и искал Чудака, потерпели неудачу. Куда он ушёл, осталось загадкой, может, Чудак отправился на поиски своего моря, или умер вместе с ним, в любом случае, его больше никто не видел, ибо не было больше в мире места, где Чудак и ему подобные могли бы наслаждаться жизнью, петь морю и быть темb, кем являются, потому что они помнили, кто они и откуда, зачем они пришли в этот мир и кто его наполняет, а быть единственным, кто несёт это знание в стремительно меняющемся мире – самое тяжёлое бремя.