Искатель библиотеки Древних

Продолжение недописанного рассказа «Хранители библиотеки Древних», драббл.

Написан для новогоднего челленджа на фикбуке.

Будущее важнее прошлого, но прошлое создает будущее.
Сахемхет Аджари

Часть 1.

Молодой человек лет двадцати пяти брел по лабиринту коридоров египетской Службы древностей. Останавливаясь напротив каждой двери, он внимательно читал табличку, поправлял съезжавшие на веснушчатый кончик носа очки и, неспеша, шел дальше. Навстречу попадались сотрудники Службы, которые склоняли голову в знак почтения и получали в ответ такой же вежливый поклон. Никто из персонала не спрашивал, по какому вопросу он здесь и не нужна ли помощь, ибо каждый знал, что в этих стенах молодой человек чувствовует себя как дома. Юноша просто тянул время, отсрочивая не слишком приятный разговор с отцом. Поравнявшись с дверью, на которой висела табличка «Глава Службы древностей Египта профессор Стефан З. Д. Аджари-Карнарвон, он развернулся на мысках на девяносто градусов, снова поправил очки и без стука вошел в кабинет.
– Вот не поверю, что ты заблудился, – с ноткой иронии в голосе произнес Стефан, не дожидаясь приветствия от сына. – Охранник доложил о тебе полчаса назад. Здравствуй, Хетти!
Молодой человек скрипнул зубами: он терпеть не мог, когда его называли таким ужасно сокращенным именем, похожим на собачью кличку. «Сэм» еще как-то можно было вынести от англичан, но отцовское «Хетти» действовало, как зажженная спичка на порох. Только правильно сказанное, полное, красивое, почти такое же, как и у его деда, имя вызывало у юноши неподдельный восторг, а для пытавшихся произнести без ошибок – это было настоящей пыткой. И только отцу удавалось правильно выговорить на старом египетском диалекте, что тот использовал как оружие против мальчишеской упертости.
– Не называй меня так, пожалуйста! – взмолился молодой человек. – Сколько раз…
– Прости, я так редко вижу тебя, что подзабыл о твоих «тараканах в голове», – соврал мужчина. – Здравствуй, Сахемхет Неферджедкара!
Аджари-Карнарвон младший довольно улыбнулся, обнял отца.
– Добрый день, пап. Ты знаешь, что «услаждает мой слух». Я всего на пару минут.
– Где пара минут – там и полчаса, а если постараться – и час получится… Вещи в чемодан упаковал? Билеты до Бирмингема уже заказаны на всю семью. В этом году летим на пару дней раньше, чтобы подольше насладиться праздником и настоящей зимой.
– Отец… – Сахемхет замялся, накрутил на палец вьющуюся прядь, глубоко вдохнул и на выдохе размеренно произнес: – Я не поеду в Англию на Рождество вместе в вами. У меня свои планы на это время. Извини…
– И какие же?
– Пусть это будет мой секрет, – смутился юноша.
– Секреты, как и семейные традиции, надо хранить, – с грустью произнес отец.
Он сел в кресло, пододвинулся к столу. Всем своим страдающим видом Стефан пытался вразумить сына, ибо переломить словами мальчишеское упрямство было ему не под силу. Отец сосредоточил свой взгляд на ежедневнике, одновременно наблюдая на экране выключенного телефона, как в зеркале, за реакцией Сахемхета. Пауза затягивалась. Юноше все труднее было сохранять самообладание. Бабушкин характер давал о себе знать. Сахемхет, самый младший из четверых детей Стефана и единственный похожий на Эмилию, не только унаследовал ее огненно-рыжие вьющиеся волосы, зеленые глаза и веснушки, но и упертую целеустремленность вкупе с незаурядным дедушкиным умом. Молчаливое противостояние достигло своего предела.
– Дай разрешение на раскопки, – выдавил из себя Аджари-Карнарвон младший.
– После рождественского отпуска подумаю над этим.
– Отец! – вспылил юноша, от чего его глаза стали еще зеленее, а рыжие волосы, казалось, вспыхнут огнем. – Почему моим братьям и сестре разрешается все, а я только и делаю, что учусь или, если не учусь, то везде таскаюсь за тобой! Я не маленький уже! Я хочу свободы!
Стефан вздохнул: как сказать этому упрямому мальчишке, что именно его, а не братьев и сестру в будущем ожидает это кожаное кресло, этот кабинет в огромном здании и должность Главы Службы древностей Египта, что он готовит себе достойного преемника и мудрого хранителя наследия древних египтян.
– Пусть будет… по-твоему, – после еще одной долгой паузы произнес отец.
Мужчина заправил лист гербовой бумаги в принтер, открыл на ноутбуке документ, набрал текст на пустых местах и вывел на печать. Еще теплый бланк украсила витиеватая роспись Главы Службы Древностей и синий оттиск с пирамидами под оком Хора.
– Можешь ехать на раскопки, – сказал Стефан, вышел из-за стола и протянул молодому человеку разрешение.
Тот быстро пробежал взглядом по строкам.
– Откуда ты знаешь место, куда хочу поехать? – испуганно спросил юноша.
– Думаешь, я не заметил, что ты до дыр зачитал изданный мною дневник Джона и Сахемхета-старшего? Что на стенах комнаты висят подробные карты юга Египта, что в свободное время пересматриваешь папирусы Птаххетепа и пытаешься найти в них смысл? Мой отец столько времени проводил с тобой, словно учитель с учеником. Может, и, правда, пришло время отпустить тебя навстречу своей судьбе, – мужчина улыбнулся, обнял сына и с ноткой таинственности в голосе прошептал: – Только сначала перечитай оригиналы рукописей деда и спроси у него разрешение.
– Спросить?
И если выполнение первого условия не вызывало трудностей, то второе ввело юношу в замешательство, ведь Сахемхет Аджари умер больше двадцати лет назад.
– Да, спросить, – решительно произнес Глава Службы древностей, – спуститься в его гробницу, попросить разрешение на раскопки и благословление на работу в библиотеке Древних.
Он повернулся к столу, перелистнул ежедневник до форзаца, достал из-под него пожелтевший листок, переписал на линованную страницу две строки цифр и вырвал ее.
– Это коды от замков в гробнице, – Стефан протянул Сахемхету лист. – Прежде чем закрыть изнутри дверь, проверь, работает ли замок. Не оставляй верх открытым, так безопаснее для тебя. Ты знаешь, какая в Саккаре охрана. Бери машину, веревочная лестница на тридцать метров есть в гараже, строительная маска и перчатки лежат рядом, не забудь крепкий кофе в термосе, чтобы не уснуть там. Выдержишь это, значит, фараон Сахемхет Неферефкара Хор Ахет благословил тебя на путешествие на юг страны.
– Так просто? И я смогу уехать?
– Да, – рассмеялся мужчина. – Иди уже! Вижу, как не терпится тебе штурмовать гробницу. Но сначала изучи рукопись, она дома, на самой верхней полке стеллажа, что у рабочего стола, в архивном коробе.
– Я люблю тебя, папочка!
Молодой человек от радости повис на шее отца, с трудом сдерживая слезы счастья. Поцеловав родителя на прощание, он, снова поправив очки, с гордым видом покинул свой второй дом.

Рабочий кабинет Стефана занимал один из трех больших залов первого этажа в особняке. Эту комнату обставлял еще Сахемхет-старший, когда он и Эмилия купили двухэтажный дом в Западной Саккаре с расчетом на большую семью: детей, внуков, правнуков. Их единственный сын порадовал родителей тремя внуками и внучкой. А теперь и правнуки обживали дом, который так напоминал музей.
Аджари-Карнарвон младший пододвинул библиотечную лестницу к стеллажу с книгами, дотянулся до верхней полки и снял короб. Заняв кресло отца, он стал выкладывать содержимое на стол. Все листы были аккуратно разложены в хронологическом порядке по именным папкам – Стефан навел порядок в хаотичной стопе бумаг, спрятанных дедом «до лучших времен», но так и не разобранных им. Дневник Джона и дневник Сахемхета сейчас не представляли ценности – их молодой человек знал почти наизусть. Словарь Птаххетепа тоже. А вот папка со знаком вопроса заинтересовала его. Убрав ненужные материалы в короб, юноша ушел в свою комнату с таинственной стопкой в руках.
Освободив пол, он осторожно разложил листы в четыре ряда на полу. Каждый из них был исписан иероглифами Древних по вертикали, горизонтали, диагонали. Надписи обрывались, меняли направление… Сахемхет внимательно осмотрел каждый и только на одном в левом верхнем углу нашел иероглифическую надпись на языке Древнего царства, а под ней – изображения вытянутых треугольников.
«Пирамидами можно любоваться только издалека, – прочел он вслух и задумался. – Дедушка говорил, что каждое слово имеет значение. Пирамиды – это не Гиза… Это общее понятие, а не конкретное. Пусть ими будет рисунок под текстом. Теперь, «издалека»… Насколько издалека?»
Юноша поднялся на стул. Ничего. На стол. Безрезультатно. Согнувшись, устроился на шкафу. Все равно было слишком близко. Каждый знак притягивал внимание к себе, не давая сосредоточится на целом. Непоседливые очки снова соскользнули на кончик носа. Сахемхет бросил взгляд поверх линз и замер: иероглифы потеряли четкость и слились в линии.
«Это чертеж! Только правильно разложить, как паззл!» – воскликнув, он стал спускаться вниз.
Лист с читаемой надписью лег в верхний левый угол, остальные же, юноша, сняв очки, стал подбирать по узору. Через час перед ним лежал план местности с разбросанными камнями, колоннами, покрытыми иероглифами, и символом в круге. Сомнений не было – это были те самые развалины со входом в библиотеку Древних, о которых писал в дневнике дедушка. На месте круга должна находиться дыра в мегалитическом потолке каменного сооружения. Засняв карту на телефон, Сахемхет вразнобой сложил листы стопкой, спрятал их под папки на дно короба и вернул его обратно на полку.
Разрешение на раскопки у молодого человека уже было, координаты и план строения тоже, оставалось лишь получить благословление от последнего хранителя библиотеки Древних.

«Папа, папа… – усмехнулся сын Главы Службы древностей, спустившись в гараж. – Веревочная лестница – уже прошлый век. Ты, наверное, уже забыл о моих профессиях по дипломам».
Сахемхет был единственным в семье, кто не ушел по стопам отца и деда в историю Древнего Египта. Еще при жизни Аджари-старший посоветовал ему выбрать специальность, связанную с минералогией и строительной инженерией, мотивировав, что археологов и историков в семье предостаточно, но, чтобы изучать Древних, нужны совсем другие знания. Дедушка души не чаял во внуке, так похожего на его любимую супругу. Он с удовольствием «заразил» пятилетнего ребенка историей таинственной цивилизации, строившей пирамиды, а упертость и целеустремленность мальчика довершили начатое. В Египте подходящих учебных заведений не было, поэтому Стефан решил за сына, что лучше начинать образование со школьной скамьи сразу заграницей. И Великобритания стала вторым домом для Аджари-Карнарвона младшего на целых восемнадцать лет. В Каире он появлялся только на летних каникулах, а зимой, на Рождественских праздниках, встречался с семьей у родственников бабушки Эмилии в предместье Бирмингема. Одновременно учиться очно в двух высших учебных заведениях не получалось, и Сахемхет, отучившись три года на инженера, экстерном сдал экзамены и поступил уже на минералога. Он увлекся альпинизмом, в том числе и промышленным, часто бывал в экспедициях, где требовался подъем на горы или спуск в пещеры. Когда были нужны деньги на всякие мелочи, тайком от родителей подрабатывал мойщиком окон на небоскребах или торговых центрах. О своих опасных спелеологических походах во время семейных встреч тоже умалчивал.

Уложив маску, перчатки в багажник, юноша вернулся в свою комнату за сумкой с альпинистским снаряжением. Спуск и последующий подъем всего на тридцать метров по хорошей вертикальной стене особого инвентаря не требовали, и он запрятал все ненужное под кровать, чтобы избежать дотошных родительских расспросов.
Перед молодым человеком встал нелегкий выбор: отправиться в Саккару с наступлением темноты или поехать утром, после завтрака. Взвесив все «за» и «против», он решил посетить гробницу как можно раньше, чтобы уже утром начать собирать вещи для путешествия на юг Египта.
Термос с кофе занял место за сумкой и археологическим инвентарем. Не удосужившись посвятить родных в свои планы, он сел за руль старенького двухместного электромобиля, которым пользовались все члены семьи для передвижения по перегруженному транспортом Каиру, и взял курс на древнеегипетский некрополь.

Остановившись на самой близкой к усыпальнице стоянке и выключив фары, Сахемхет вышел из машины. Он облачился в рабочий комбинезон, застегнул ремень с карабинами, молотком и крюками, спрятал в карман защитную маску, надел толстые перчатки, повесил на плечо свернутую веревку и, прихватив испытанный в походах фонарь, быстрым шагом направился в сторону гробницы Птаххетепа.

Его отец, действительно, хорошо позаботился о том, чтобы непрошенные гости не смогли наведаться в фамильный склеп. Шахту закрывала уже не решетка с висячим замком, а сейфовая двустворчатая дверь с механическими кнопками под водонепроницаемой крышкой. В тусклом свете растущей луны, юноша набрал комбинацию и бесшумно открыл створку полутораметровой ширины на пневматических подъемниках. Проверив внутреннюю защелку, он закрепил карабины на штырях внутри шахты, к которым была привинчена дверь, продел веревку, сбросил ее конец вниз. Надев маску и включив источник света, пристегнутый к поясу, перелез через борт в шахту и опустил вниз створку до щелчка замка.
Холодный мрак окутал его, пробираясь под одежду и сдавливая грудь тяжелым воздухом. Свет фонаря выхватывал всего несколько метров. Аджари-Карнарвон медленно двигался вниз. Гробовая тишина начинала давить на нервы. Казалось, годы успешной практики улетучились от страха, как туман от солнца. Он чувствовал себя так, словно первый раз спускался в пещеру. И если там слышались голоса сокурсников, инструктора, куратора, то здесь он находился в гордом одиночестве. Темнота была вверху, была внизу… Только известняковая стена, которой касались его ноги, желтела неровными слоями. Время потеряло счет: оно застыло вместе с мраком. Сердце билось настолько громко, что его удары отзывались гулким эхом в ушах. Инстинкт самосохранения звал назад, наверх.
«Я не трус, – прошептал Сахемхет, отвлекаясь от парализующего мышцы страха. – У меня есть цель, и я дойду до конца! Внизу есть твердый пол, бояться нечего!»
Но прежде, чем его ноги коснулись дна, в луче света слева заблестела серебристым металлом еще одна дверь. Добавив свет налобного фонаря к висящему на поясе светильнику, он встал на засыпанный песком пол. Второй замок был сложнее по конструкции, и молодому человеку пришлось снять перчатки, заткнуть их за пояс, чтобы не мешали, и набрать новый код.
Освещая путь, он вошел в первую комнату. Пустая, с изувеченными фресками, она все равно поражала своим великолепием. В следующем помещении с пробитой стеной Сахемхет обнаружил большой каменный саркофаг и четыре одинаковых, отделанных позолотой, внешних антропоморфных гроба, занимавших бо́льшую часть камеры.
«И в каком же из них ты, дедушка?» – произнес вслух любимый внук.
«А прочитать тяжело? Я же учил тебя!» – словно в ответ зазвучал в его голове голос Сахемхета-старшего.
Юноша склонился над первой крышкой в поисках имени.
«Хранитель библиотеки храма Тота, Птаххетеп, – произнес он, нарушая многолетнюю тишину. – «Саккарский профессор» Стефания, «Госпожа большого дома, царская супруга» Эмилия Нитекерти, «Владыка обеих Земель» Сахемхет Неферефкара Хор Ахет…»
Гроб деда стоял последним. Аджари-Карнарвон младший в знак почтения преклонил колени перед каждым покоившимся в усыпальнице. Поставив фонарь на засыпанный песком пол, молодой человек сел рядом с останками своего учителя, облокотился на крышку и, не отводя взгляда от инкрустированных обсидианом глаз на вырезанном из дерева лице, произнес:
«Ведь ты хочешь, чтобы я поехал туда? Прошу твоего разрешения, как хранителя библиотеки Древних, на работу в ней. И благослови меня на первые в моей жизни раскопки!»
Уже не сдерживая слез, Сахемхет прижался к гробу.
«Я так скучаю по тебе! Представляешь, мы бы вдвоем раскопали вход, крутили диски на странной машине и смотрели, как собирается в символы песок. Только ты и я! И их таинственный язык…»
Юноша снял очки. Стер с лица слезы. В свете фонаря ему показались странными тени у стены, в которую он почти упирался ногами. Снова надев очки, вынул из кармана комбинезона нож и осторожно стал им разгребать песок. Постепенно неизвестный предмет стал принимать очертания большой коробки. На вид она была плетеной, только сверху обмазана толстым слоем глины.
«Ты здесь откуда, сокровище?» – рассмеялся он и поддел крышку лезвием.
Но там была лишь прозрачная, с легким молочным оттенком пыль. Привыкший работать с минералами наощупь, Сахемхет, далекий от археологических раскопок, погрузил левую руку в порошок, растер между пальцев. Воздух наполнился приятным запахом свежести, как после летней грозы в далекой Англии. Он сладко зевнул, но тут же вздрогнул, словно прикоснулся к оголенным проводам под напряжением.
«Это же!..» – воскликнув, задрожавшими руками осторожно закрыл крышку и снова засыпал коробку песком.
Молодой человек судорожно осмотрелся по сторонам в поисках термоса с кофе, но тот, забытый, остался лежать в багажнике машины. В его мыслях зазвучало только одно: «Бежать из гробницы, как можно быстрее!.. Домой!.. К отцу!..» Счет шел на минуты. Повесив фонарь на пояс, он бросился к выходу. Первая дверь была удачно захлопнута. Теперь тридцать метров вверх. Руки срывались с жума́ров, обжигались о синтетические нити. Не обращая внимания на боль, Сахемхет добрался до выхода, открыл створку. Свежий воздух немного взбодрил его. На автомате отцепив карабины и смотав веревку, юноша закрыл вторую дверь и, шатаясь, побежал к машине. Багажник. Термос… Молодой человек искал спасительный кофе, ощупывая в свете тусклой лампочки жесткий коврик. Но его и там не оказалось. Из последних сил, борясь со сном, Сахемхет снял комбинезон, маску, бросил их с инвентарем на сумку, сел за руль, но завести не успел. Глаза сами закрылись, тело и разум перестали сопротивляться томной усталости и чувству полета. Откинувшись на спинку сидения, он погрузился в сладкий сон.

На завтрак большое семейство Аджари-Карнарвон собралось в обеденном зале.
– Валентина, ты Сахемхета разбудила? – с трудом скрывая беспокойство, Стефан посмотрел на пустой стул, потом на жену.
– Его нет у себя, но вещи на месте, даже документ с твоей подписью лежит на столе, – спокойно ответила она. – Вспомнит про завтрак – придет. У него же свой, английский режим дня.
– Все равно, проверю!
Стефан встал из-за стола, спустился в гараж. Электромобиля не было, как маски и перчаток, но веревочная лестница лежала на месте. Он вернулся в зал, сел за стол и твердым голосом произнес:
«Если этот безбашенный мальчишка не объявится сам через полчаса, едем его искать! Догадываюсь, где его носит… Неужели решился…»
Прошел час томительного ожидания.
«Валентина и Искандер – со мной, остальные – на связи. Появится – сообщите!» – глава семейства отдал четкие распоряжения, словно полководец во время финального сражения.
Жена и старший из сыновей сидели на заднем сидении внедорожника и вглядывались в поток автомобилей в поисках знакомого силуэта. Стефан держал путь к саккарскому некрополю, где покоились в гробнице Птаххетепа его родители. В углу стоянки, уже заполненной туристическими автобусами, они заметили свой электромобиль. Забыв о правилах парковки, Аджари-Карнарвон старший выскочил из внедорожника и, сбивая туристов, побежал к машине. Жена и сын с трудом догоняли его.
«Слава Богу, – выдохнул отец, открыв дверь и увидев спящего Сахемхета на месте водителя. – Жив. Умеешь же ты напугать. Доброе утро, соня!»
Он потряс юношу за плечо, на что тот никак не отреагировал, приложил пальцы к сонной артерии – пульс нормальный. Внимание Стефана привлекли ободранные руки сына, словно он спасался от кого-то или чего-то.
Глава Службы древностей быстрым шагом дошел до усыпальницы, проверил двери в шахту. Они были закрыты. Вернулся к электромобилю и снова попытался разбудить юношу. Безрезультатно.
«Искандер, мы с матерью отвезем Сахемхета в больницу. Ты включаешь на всю вентиляцию, опускаешь вниз стекла, нигде не останавливаешься, отгоняешь машину домой, ставишь на заднем дворе и только тогда открываешь багажник. Пусть выветрится. Ни к чему в нем не прикасайся! Дождись меня», – дал указания отец.
Сын кивнул головой, помог перенести брата во внедорожник, завел электромобиль и, следуя инструкциям, поехал домой.

В клинике Аджари-Карнарвон старший шел по коридору со спящим сыном на руках. Вслед за ними шла Валентина, не понимая, что случилось с ее ребенком, которого она так редко видела дома.
«Не пытайтесь его разбудить, – Стефан прошептал врачам свою просьбу. – Возьмите анализы на интоксикацию, подключите к датчикам давления и сердечного ритма…»
Медицинские работники увезли Сахемхета в палату. Валентина положила голову на плечо мужа и тихо произнесла:
– Что с ним? Что он забыл ночью вдали от дома?
– Это я виноват… – пряча улыбку, произнес мужчина. – Хотел, чтобы он выбросил из головы дедушкины рассказы, жил как все мы. Думал, испугается, не спустится: темно, тихо, страшно… А раз он такой упрямый, пусть поспит недельку-другую. Будет знать, что его ждет в библиотеке Древних. Ничего хорошего в ней нет, по своему отцу знаю. Всю жизнь тот только о ней и говорил. Может, наш «англичанин» передумает лезть туда, куда не следует.
– Это не опасно? Откуда знаешь, что он столько будет спать? Такое уже было?
– Джон со Стефанией спали после спуска в эту гробницу. Это было в девяносто первом году позапрошлого века. Потом еще раз на неделю отключались. Маска не защищает, проверено. Тогда доктор Хавасс пытался эту гадость исследовать, но даже химический состав не узнал.
– И твой отец имеет прямое отношение ко всему этому безобразию?
– Абсолютно точно. А зачинщик – Птаххетеп, библиотекарь, живший сорок пять веков назад.
– Что?! Мы столько лет вместе, у нас четверо детей, – воскликнула она, – и ты лгал мне!
– Не лгал, а просто не хотел говорить, – попытался оправдаться Стефан. – Это разные вещи. Хотел нормальной жизни без сумасбродства. Думал, закрою наглухо склеп в Саккаре и покончу с мифическими Древними. Хочешь знать о моих родителях – возьми с полки книгу, что я издал после смерти отца. Его дневник…
– Я прочитаю… Весь!
– Восемнадцать лет держал Сахемхета подальше от дома, чтобы повзрослел, научился реально смотреть на жизнь. А этот безбашенный мальчишка возомнил, что переведет то, что такие лингвисты, как отец и я, не смогли понять за столетие. Ничего с ним не будет, но мозгов должно прибавиться.
– Его руки… Неужели тебе не жалко сына?
– В данном случае, нет. От царапин никто не застрахован, тем более что он спускался и поднимался на три десятка метров без лестницы. От этого не умирают. Не переживай, все будет хорошо… Хорошо…
Но нервы женщины сдали, и она разрыдалась, обнимая любимого мужа и отца своих детей.

Оставив Службу древностей на заместителя, Стефан не покидал палату сына, наблюдая за показаниями на мониторе. Он чувствовал себя ответственным за то, что случилось. Отменил поездку в Англию для всей семьи, и даже Рождество не стало поводом вернуться домой. Мужчина не доверял медикам, особенно, в том вопросе, что касался «химического наследия Древних». Записи Аджари-старшего и Джона стали для него настольной книгой в наблюдении за состоянием юноши.
Прошло три недели, как Сахемхет стал «спящей красавицей». Отец сидел на краю его постели, сжимал руку и слушал размеренный писк датчиков. В последние дни давление, частота сердечных ударов и дыхания падали с математической закономерностью. Аджари-Карнарвон понимал, что это признаки начинавшегося глубокого сна, способного затянуться уже на годы. Резкий монотонный звук сообщил об остановке сердца. В палату вбежали врачи, готовые начать реанимацию. Но Стефан, раскинув руки, не подпустил их к койке:
«Это не смерть, а анабиоз, – произнес, дрожа от волнения. – Он проснется! Он должен проснуться! Неделя, две… Я хочу забрать его домой! Так будет лучше и мне, и вам. Буду следить за ним: откроет глаза – стану самым счастливым отцом на свете, начнется разложение – значит он умер, и я предам тело земле, оплакивая до конца своих дней!»
Спорить с Главой Службы древностей медики побоялись, да и время на успешную помощь было упущено. Подписав все необходимые документы, Аджари-Карнарвон старший перевез сына домой. Бездыханное тело юноши он обмотал полосами ткани, пропитанными благовониями, положил на кровать в его комнате, укрыл одеялом. Шторы были наглухо закрыты, на стенах появились гигрометры, а рядом с постелью – регулятор влажности воздуха. По несколько раз в день Стефан навещал сына, чтобы убедиться, что тот, действительно, спит…
Состояние Аджари-Карнарвона младшего не менялось ни в лучшую, ни в худшую стороны. Казалось, что время для молодого человека остановилось, в отличие от членов его семьи. Шли дни, недели, месяцы. А он все спал…