Инок был молод. Ему было тридцать с небольшим. Свой уход от мирской жизни он выбрал сам. Он сам решил, что так можно развиться в своей духовности, достичь спокойствия и внутреннего равновесия, а главное — обрести свободу. Его дни были похожи , отличаясь только праздниками, которые случались не часто. В эти дни иноку были дозволены некоторые послабления и два часа личного времени. В эти часы инок предавался мечтам. В этом аскетизме он находил особую прелесть. О своей жизни до монастыря он вспоминал редко и был доволен, что здесь ему не надо притворяться, здесь он был самим собой. Теперь не нужно подстраиваться под толпу, делать, думать и чувствовать как все. Его келья казалась ему убежищем от всего, что осталось за её стенами. Инок сотворил молитву и уснул, предоставив своё тело, утомленное тяжелой работой, ночному отдыху. Почти сразу он погрузился в удивительный, сказочный сон: большие, белоснежные крылья он увидел за своей спиной. Он взмахнул ими раз, другой, и вот неведомая сила подняла его к самому потолку кельи. Инок, преодолев толстые стены монастыря, взлетел вверх, взлетел так высоко, что его монастырь скрылся из вида. Небо было настолько безоблачным, что инок ощутил бесконечность этого пространства. Он почувствовал всем своим существом, что Свобода, о которой он часто думал, отличается от ощущений, которые он испытывал сейчас. Он наслаждался, ведь он мог летать в любом направлении: подниматься вверх до бесконечности и опускаться вниз, испытывая восторг от этого свободного полёта. Инок купался в лучах золотого потока, который исходил от солнца, и никто не мог запретить ему это, так как он был свободен. Это чувство истинной свободы инок никогда прежде не испытывал. Он не испытывал его ни до, ни во время своего затворничества. Инок проснулся. Первое , что он увидел — это стены его тесной и мрачной кельи. Ему не хватало воздуха, света. Он задыхался… Его келья казалась склепом. Иноку нестерпимо захотелось покинуть это здание и эту келью. Он вышел за ворота и быстрым шагом, не оглядываясь, пошёл. Он не знал куда идёт, но это было уже не важно.
