«Инквизитор» Глава 1. Пролог

Автор Александр Бочкарёв(Хорус)
Редактура Максим Качалин(Мамонт)

Многие задаются вопросом: На чем держится империя? Ответ прост: Она держится на власти монарха, вере и церкви, людях и на нас, инквизиторах, которые защищают империю от всех угроз, какого рода они бы ни были.
Я хочу поведать вам свою историю. Историю одного из тех, кто спас эту самую империю от одной из величайших несчастий за всю историю. Но прежде чем сделать это, перенесемся в глухую деревушку на западных окраинах нашей необъятной территории. Даже мусорщик там — явление достаточно редкое, ибо все знают — всего в паре сотен миль стоит величественная крепость Аль-Сапфир — мрачный оплот Инквизиции. Люди обходят ее за десятки миль, ведь инквизиторы не знают жалости к любому, не входящему в их ряды, будь ты хоть крестьянин, хоть лорд-наместник.
То было обыкновенное утро в Кучах — да, моя деревня носила далеко не поэтическое название. Я встал с первым лучом солнца, озарившего наше небогатое жилище. Отец уже ушел в поле, а моя матушка гремела на кухне старенькой глиняной посудой. Одев свою робу, что досталась мне от брата, уехавшего на заработки, я вышел на кухню, поприветствовав мать. Она поставила мне плошку с чем-то, отдаленно напоминающим похлёбку. Вполне возможно эта субстанция некогда была ею, но время не щадит никого, даже похлёбку. Закончив уплетать свой скромный завтрак, я вышел на улицу и оглядел родную деревню с ее пастухами, кузнецами, земледельцами, волами и кучами навоза. Скорее всего именно последним деревня была обязана своим названием. Утро было прекрасным, ничего не предвещало беды. Но как всегда, именно в такие моменты и случаются важнейшие повороты судьбы.
Вдруг я увидел местного распутника и смутьяна — кузнеца Брюса. Его обычно наглое лицо было искажено гримасой невыразимого ужаса, а глаза вылезали из орбит. Инквизиция! — только и успел крикнуть он.
Раздался стук копыт, и в деревню на благородных вороных конях сначала въехали два Рубиновых гвардейца — личная королевская стража, преданная только монарху и исполняющая лишь его приказы. В народе их называли Рубинами, и это слово вселяло священный ужас пред всеми отступниками королевской воли. Следом вошли четыре младших инквизитора в темных доспехах. Первые были вооружены странными глефами, инкрустированными рубинами, вторые — самозарядными арбалетами. Последней в деревню въехала бронированная повозка размером с небольшой дом, запряженная шестеркой чубарых коней. То была дорожная резиденция Гранд-Инквизитора, коменданта крепости Аль-Сапфир. Ничего хорошего от такого визита ожидать не приходилось.
Из своей лачуги вышел одноглазый горбун Вильям — староста нашей деревни. Он подошёл на своих кривых ногах к двери огромной кареты и преклонил колени перед ней. Тяжелая металлическая дверь со скрежетом отъехала в сторону, и из нее в сопровождении ещё двух рубинов с диковинными мечами, вышел Гранд-Инквизитор — жилистый и низкий мужчина лет пятидесяти. Он бегло оглядел деревню и прокашлялся:
— Именем короны и воли Великой Инквизиции, наш господин и повелитель, король Себастьян XVII, послал меня с благой вестью!
Прокашлявшись ещё раз, он продолжил:
— Именно ваша деревня станет новыми охотничьими угодьями для Короля. Ваше население будет обеспечено пожизненными рабочими местами в мифриловых рудниках, а дети до 10 лет, — он довольно улыбнулся,- в качестве особой милости поедут с нами на имперскую службу! Ура! Почему же ты не радуешься благой вести, мерзкое отродье? — эти слова были адресованы персонально Вильяму. Тот впервые поднял свой единственный подслеповатый глаз на Инквизитора и молвил:
— Я помню время короля Герберта, когда деревни и села процветали, люди жили и работали, не опасаясь вашей ненавистной всем и каждому организации. Я помню то время, когда жизнь не была наполнена ужасом и страданиями, господин Инквизитор. Я не могу ничего вам ответить, это выше моих сил.
Инквизитор побагровел от ярости, но ничего не ответил ему. Лишь бросил:
-Забирайте детей! – с этими словами он удалился обратно в повозку, громко захлопнув за собой металлическую дверь.
-Есть, милорд! — в унисон своими нечеловеческими голосами ответили Рубины и пошли по домам. Вильям так и остался стоять на коленях, будто все же хотел что-то ответить незваному гостю, да не решился. Из единственного его глаза покатилась слеза.
Страшный крик и стон стояли по деревне. Гвардейцы и младшие инквизиторы отбирали детей у матерей, которые судорожно цеплялись в алые доспехи стражников, выли, умоляли, рыдали — но все было без толку. Один страж подошёл ко мне, схватил меня за ногу и поволок к карете. Но моя мать всеми силами вцепилась в меня, не желая отдавать на верную смерть своего восьмилетнего сына. Не преуспев в своем деянии, Рубин кивнул Инквизитору с арбалетом и последний всадил два болта в ногу моей матери. Она отпустила меня, завыв от нестерпимой боли, я же закричал, но от страха. Тогда я ещё не совсем понимал, что происходит, но знал: сейчас моя судьба круто меняется. Рубин донес меня до повозки Гранд-Инквизитора, открыл небольшую зарешеченную дверцу, куда и швырнул меня, — в небольшую каморку, к другим детям, после чего с лязгом закрыл ее.
— Сжечь здесь все! — услышал я голос Гранд-Инквизитора. Краем же глаза успел усмотреть Вильяма, который стал на пути кареты:
— Я не позволю вам забрать детей. Вы никуда не поедете. — эти слова были сказаны спокойным каменным голосом, глаз его горел безумной решимостью. Всем своим видом он показывал, что не сойдёт с дороги даже ценой своей жизни. Какой-то крестьянин попытался оттащить безрассудного старика, но он сердито оттолкнул непрошенного помощника. Я принял свое решение, — обратился он к жителям,- в своей жизни я был трусом и подлецом, но не могу допустить свершение столь гнусного злодеяния.
— Он меня утомил, — последовал ответ.
Четыре Инквизитора, взяв арбалеты, высадили в старосту очередь из болтов, превратив его в кровавую кашу на глазах у деревенских, которые в паническом ужасе наблюдали за расправой. Как ни в чем ни бывало, карета продолжила свое движение, волоча за собой кровавые останки старосты и размазывая его внутренности по пыльному тракту. Так и началась моя жизнь вне Куч.