Глава 1
Судья исподлобья окинула строгим пронизывающим взглядом всех, кто находился в зале судебного районного суда. Так и не дождавшись пока гул, подобный звуку роя шершней у своего гнезда сам по себе затихнет, она несколько раз постучала по столу судейским молоточком.
— Если вы сейчас не уймётесь, — вспыльчиво заявила служительница фемиды, — я отложу судебное заседание и продолжу его в областном центре за сотни километров отсюда, а свидетелей и очевидцев преступления обяжу явкой прибыть в суд. И попробуйте только не приехать – доставим принудительно, а если хотите под конвоем! Но для начала оштрафуем эдак рублей на двадцать, чтобы в следующий раз уважали решение суда. Вот и делайте теперь выводы!
Лишь после этих высказываний судьи в зале вновь воцарилась прежняя тишина. Ольга, сидя в клетке под охраной двух милиционеров нервно теребила пальцами платочек. В зале кто-то в знак поддержки махнул ей рукой. Она в ответ лишь натянуто улыбнулась.
— Продолжаем, — всё также грозно сказала судья. – Слушается уголовное дело № 121314 по обвинению гражданки Новиковой Ольги Александровны, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, уроженки села Ясеневское, Гатчинского района, Ленинградской области, по статье 102 пункты: г, д, з УК РСФСР. Слово предоставляется государственному обвинителю. – Судья посмотрела на прокурора.
— Прошу вас Сергей Викторович.
Прокурор, холёный седоволосый мужчина, на вид около пятидесяти пяти лет, вышел из-за стола, повернувшись лицом к присутствующим.
— Уважаемый суд, уважаемые граждане! Тридцатого апреля восемьдесят пятого года, в одном из домов станционного посёлка Гатчино, где мы сейчас с вами и находимся, произошло преступление. А именно, гражданка Новикова, — он указал рукой на сидящую за решёткой Ольгу, — не думая о тяжких последствиях противоправных действий, хладнокровно и беспричинно, в своей квартире расстреляла из незаконно приобретённого оружия, двух молодых юношей, проживающих так же на территории станции и оказавшихся у обвиняемой при случайных обстоятельствах. В качестве свидетеля сотрудниками прокуратуры был допрошен гражданин Мячин, который по уважительной причине сегодня не может прибыть в суд. На допросе в качестве свидетеля он пояснил, что тридцатого апреля, в районе двух часов, он вышел из дома покурить. Заметив беспрерывно катающихся на мотоциклах по улице двух молодых людей, свидетель стал наблюдать за ними, не отходя от своих ворот. Тут он увидел, как на балкон, расположенный на первом этаже двухэтажного дома, что напротив дома Мячина, вышла молодая женщина, которая чего-то крикнула этим мотоциклистам. Те остановились, заглушили мотоциклы, а когда женщина скрылась в своей квартире они влезли на её балкон и уже оттуда проникли в её квартиру вслед за ней. Так же свидетель заявил, что никаких криков о помощи со стороны балкона на тот момент он не слышал. Посчитав, что к женщине влезли знакомые ей люди, вполне вероятно друзья, свидетель зашёл к себе домой и лёг спать. К своему удивлению, утром от мальчишек он узнал, что у болота лежат два обгоревших мотоцикла, а уж когда туда приехали сотрудники милиции, то были обнаружены и трупы тех самых молодых людей, с которыми у Новиковой был словесный контакт. А теперь ваша честь, позвольте мне продемонстрировать находящимся в этом зале зрителям, очевидцам, свидетелям, потерпевшей стороне и самой обвиняемой, пистолет, с которого и были застрелены погибшие. – Прокурор высоко поднял завёрнутое в целлофан оружие.
— Хочу добавить уважаемые граждане, — продолжил он, что в квартире обвиняемой экспертами обнаружена одна гильза от патрона калибра девять миллиметров, остальные гильзы, к сожалению, не найдены. Как предполагают сотрудники прокуратуры, скорее всего обвиняемая выбросила их также в болото. Кроме гильзы были также обнаружены кровяные смывки, которые по своему биохимическому составу относятся к погибшим. Теперь ваша честь у меня вопрос к обвиняемой. – Прокурор взглянул на судью, та кивком головы одобрила, но предусмотрительно напомнила, что Новикова по неизвестным причинам отказалась от помощи государственного адвоката, и в этом случае сторона обвинения не должна морально давить на подсудимую. Тот, приложив ладонь к груди кивнул головой: «Разумеется ваша честь».
Государственный обвинитель, взяв со стола упакованное и опечатанное в целлофан оружие преступления подошёл к металлической клетке, где сидела Ольга.
— Скажите подсудимая, вам знакомо это оружие? Если да, то расскажите суду, где вы его приобрели.
Она молчала, отвернувшись в другую сторону. Прокурор демонстративно развёл руками давая понять, что подсудимая не желает признавать факт принадлежности пистолета.
— Ну и второй вопрос. Скажите подсудимая, помогал ли вам
кто-нибудь из ваших знакомых, перетаскивать тела убитых вами молодых людей из вашей квартиры на болото, которое имеет своё начало в ста метрах от вашего дома?
Внезапно со стороны входной двери в зал судебных заседаний, где из-за плохой освещённости было недостаточно света от тускло светящихся ламп, донёсся громкий, но в то же время уверенный мужской голос: «Я протестую!». Все присутствующие в зале люди, в том числе судья, прокурор и Ольга повернули свои взоры на человека, стоявшего у входа.
Глава 2
Подойдя к судье, он положил перед ней лист с напечатанным текстом. Та, взяв его стала молча про себя читать содержимое документа. Заседательницы, две женщины бальзаковского возраста, сидевшие по обе стороны судьи, бросали косые взгляды на незнакомца.
— Не поздновато ли коллегия адвокатов спохватилась? – с некоторой усмешкой спросила судья. – Следствие по данному делу закончилось и передано в суд. Вам не запрещается проводить защиту подсудимой если ваше соглашение будет подписано доверителем.
Мужчина посмотрел на находящуюся в клетке Ольгу.
— Да, вы совершенно правы, по закону мне как адвокату не запрещено предложить подсудимой подписать его, к примеру прямо сейчас.
Обескураженный таким неожиданным заявлением прокурор тут же вскочил со стула.
— Уважаемый суд! В лице государственного обвинителя я возражаю против рассмотрения данного соглашения подсудимой! Прокуратура предоставила суду все неоспоримые доказательства совершения преступления Новиковой несмотря на то, что последняя отказалась от дачи показания во время проведения следствия.
Адвокат, не глядя на взъерошенного прокурора и игнорируя само его присутствие в зале, сдержанно добавил: «Уважаемый суд! Прошу взять во внимание, что гражданка Новикова пока ещё не признана виновной по приговору суда».
Судья вернула ему соглашение.
— Ну что ж, попробуйте подпишите.
Тот направился к Ольге. В зале повисла неописуемая тишина.
— Олег… — промолвила Ольга, когда он подошёл к ней на расстоянии вытянутой руки и протянул соглашение.
Она узнала его и несколько секунд стояла в нерешительности, пока из зала не послышались умоляющие женские возгласы, по всей вероятности подруг и знакомых: «Оля! Да подпиши же скорее, очень тебя просим».
Она взяла заполненный бланк, где уже были вписаны все её данные и присев на скамью достала из потрёпанной старой сумочки авторучку. Подписав, вернула обратно, не скрывая перед своим адвокатом волнения от их встречи.
— Я так рада видеть тебя…А мне тогда сказали, что ты погиб.
Он ничего не ответил и вернулся к судье.
— Уважаемый суд. Для ознакомления с материалами дела прошу предоставить мне двадцать четыре часа. Так же прошу суд разрешить мне встречу с моей подзащитной для уточнения некоторых вопросов, касающихся расследования данного преступления. Я уверен, что презумпция невиновности, для суда является принципиальной стороной правосудия.
Судья о чём-то шёпотом переговорила с заседателями, после чего объявила перерыв до девяти часов утра следующего дня.
Уже через пол часа Ольга в наручниках сидела напротив Олега в комнате для допросов и других следственных действий, расположенной в КПЗ районного отделения милиции. В трёх метрах от них на прикрепленной к полу скамье сидел молоденький милиционер. Он старался выглядеть в их глазах строгим, но получалось это у него, как-то не очень.
— Даже не верится, — с улыбкой сказала она Олегу.
— Не верится, что?
— Всего лишь несколько лет назад ты бегал за мной по школьному коридору, трепал меня за косы, а теперь вот…- Ольга развела пальцы рук в разные стороны.
— Оля, тебе сейчас нужно собраться с мыслями, — предусмотрительно произнёс он. — У нас с тобой не так много времени. Мне ещё нужно зайти в прокуратуру чтобы успеть ознакомиться с материалами дела. Со слов прокурора ты отказалась давать какие-либо показания во время следствия, но раз уж ты согласилась на защиту я надеюсь, что ты расскажешь мне о том, что произошло в ту ночь.
Она неожиданно заплакала, обхватив лицо обеими ладонями.
Понимая её пошатнувшееся моральное состояние, он тяжело вздохнул.
— Я знаю, что тебе трудно об этом вспоминать, но всё-таки, Оля…Это необходимо.
Ольга пальцами вытерла скатывающиеся из глаз по щекам слёзы.
— Олег, если я тебе расскажу, как всё было на самом деле, то твоей жизни, так же, как и моей, будет угрожать опасность.
Он удивлённо посмотрел на неё.
— Ты о чём?
— Я о них, — всхлипывая сказала Ольга. – О тех, кто уже целых два года держит в страхе весь этот район.
— Ты кого имеешь в виду?
— Олег, ты что притворяешься? Я говорю об этих подростках, которые толпами разъезжают по району и сёлам на мотоциклах в форменном обмундировании нацистов времён войны! Они даже в день победы кружили у нас со своими штандартами! В касках, со свастиками на рукавах! И все боялись выйти из своих домов, потому что знали, чем этот выход из дома для них закончится!
Лицо Олега покрылось испариной.
— Подожди…Ты хочешь сказать, что те двое, которых ты застрелила, были одни из них?
— Да…
У сидевшего рядом с ними милиционера округлились глаза, и он стал прятать от Олега свой испуганный взгляд. Было понятно, что Ольга затронула тему, которая ему очень знакома и закрыта для обсуждения.
— Как это произошло? – поинтересовался Олег у Ольги.
Она нервно стала сгибать и разгибать дрожащие пальцы рук, её губы затряслись.
— Принесите пожалуйста воды, — попросил Олег милиционера. – Тот вскочил со скамейки, схватил стакан и подойдя к раковине наполнил его водой. Она жадно выпила всю воду, но поставить стакан на пол не успела, он, выскользнув из пальцев со звоном упал на бетонный пол, но удивительным образом не разбился. Милиционер тут же поднял его, поставив на стол рядом с собой.
— В ту ночь было очень душно, — нехотя стала рассказывать Ольга. – Да ты и сам видишь, какая в этом году палящая весна. Сначала я на ночь открывала только форточку, но с рождением ребенка стало жарко, и я в одну из ночей решилась открыть балконную дверь. Около часа ночи во двор на мотоцикле заехали эти твари…Их было двое. В чёрных плащах, на головах каски с маленькими молниями сбоку и такими рогами по бокам, а на шее висели автоматы. Ну, такие знаешь, как в кино про немцев. Этого оружия местные мужики столько насобирали в болотах, что сейчас зайди к любому в гараж там этого железа как картошки в погребе. Работы ни у кого нет, вот все и везут это барахло в блошиный рынок Ленинграда. В общем от грохота их мотоциклов, пьяных и матерных криков мой Вадик, разумеется, проснулся и испугавшись всего этого стал громко плакать. Я была не в силах его успокоить. Что только я не делала.
— А милиция? – прервал её Олег. – Это отделение, оно же в ста шагах от твоего дома?
Ольга, очевидно всё ещё находясь в стрессе не сдержалась и громко закричала: «А что ты прикажешь мне делать? Что!? Взять ночью двухмесячного ребёнка и бежать с ним к ментам? Да они сами там небось со страху заперлись на все засовы, чтобы эти горлопаны в немецких касках не заехали к ним в отдел на мотоциклах!
— Извини, — сказал Олег, — как-то не подумал об этом. – Он бросил разгневанный взгляд на милиционера.
А что было дальше?
— А дальше я вышла на балкон, чтобы просто по-хорошему, понимаешь, по-хорошему попросить их уехать с нашей улицы, потому что у меня маленький ребенок и он просто не может выспаться, так же, как и я. Ну я и попросила. Увидев меня, они остановились напротив моего балкона и что-то крикнули мне, помню что-то нехорошее и мерзкое. Я сразу же вернулась в комнату и побежала на кухню, чтобы налить в бутылочку для ребёнка кипячёной водички. И уже оттуда услышала душераздирающий плач, мне показалось, что Вадик задыхался. Я тут же обратно, а когда забежала к комнату, то увидела…- Ольга вдруг оцепенела, устремив взгляд в одну точку. Её лицо мгновенно побледнело. Олег, схватив стакан набрал воду и подбежал к ней, успев подхватить её уже у самого пола.
— М.. может врача? – перепугавшимся голосом спросил милиционер.
Олег осторожно уложил Ольгу на скамью, приподнял ей голову и потихоньку стал вливать воду в её полуоткрытый рот. Она открыла глаза.
— Что…Мне плохо стало? Да? Извини, Олег, …
— Вызови скорую, — сказал он милиционеру.
Тот кинулся к двери, но Ольга его окликнула: «Не надо. Слышишь? Мне уже лучше. Мне бы присесть.
Олег помог ей подняться. Она понемногу отдышалась. Милиционер уже не садился, а остался у двери, очевидно боясь, что ей будет опять не по себе.
— Ты можешь говорить? – спросил Олег.
Та молча кивнула.
— У меня только один вопрос. Что ты увидела, когда вошла из кухни в комнату?
— Увидела…Увидела, что эти фашисты играют им, моим Вадиком в волейбол. А он так мотает ручками…У меня прямо на полке у входа в комнату под тряпочкой лежал браунинг, я его выменяла на базаре в Ленинграде за золотое мамино кольцо. Она мне его перед смертью подарила. Ну, я и убила их тут же сразу же…Если надо, то убила бы и ещё раз.
На этот раз Олег не успел её подхватить и Ольга, завалившись на бок упала.
Глава 3
— Откуда эта сука адвокатская взялась?! – громогласно произнёс подвыпивший прокурор, плюхнувшись в кресло, стоявшее рядом с журнальным столиком, на котором в хаотичном беспорядке на трёх тарелках смешались остатки разношёрстной и наспех нарезанной закуски.
— Ты чё разорался, как мясник на базаре! –закуривая, осадила его судья. – Нажрался, значит веди себя достойно! Ты не в своём гадюшнике, а я не у себя дома! В этой гостинице у меня какая никакая репутация и я не собираюсь её портить. Потому что по долгу службы я останавливаюсь здесь стабильно раз в полгода, да и то только по твоим вонючим делам, которые ты так успешно стряпаешь. А что касается, как ты выразился той суки, так для меня это тоже большая неожиданность. Ну, а что прикажешь делать? Повеситься? Я когда его соглашение в руки взяла, то сразу же название адвокатской конторы прочитала. Эту шарагу вся воровская каста знает. С их помощью не один вор в законе из крестов вышел. Дела словно карточные домики разваливают и ментов вертят, на чём хотят и как хотят. Выгнать из зала я его не могла. Ты же сам видел, как он вошёл. Так только блатные в хату заходят. Это не тот адвокат, каких ты сучишь на своих заседаниях, когда охотникам сроки впаиваешь за убитого лося и не тот случай, когда конторской буфетчице сиськи мнёшь у неё в подсобке. Тут хорошенько подумать надо и не спешить, чтобы дров не наломать. – Изрядно набравшийся коньяка прокурор ехидно заулыбался и вытянув впереди себя руку с задранным вверх указательным пальцем сделал несколько колебательных движений.
— Соскочить, уважаемая моя Елена Васильевна не получится. Бабки мы с тобой уже хапнули, а Геббельс обратно деньги не берёт. Я же тебе сразу сказал, за смерть любимого племянника он всю станцию раком поставит. Знаешь, что они с моим свидетелем…Мячиным сделали?
— Догадываюсь.
Прокурор прикурил сигарету и словно замаскировавшись в дымовом облаке демонстративно продолжал держать у себя перед носом горящую спичку.
— Правильно мыслишь…Они его живьём сожгли. Там, — он мотнул рукой позади себя, — на болотных островах, где их грёбаный рейхстаг.
Очевидно, представив себе на секунду этот костёр с живым человеком, судья Елена Викторовна налила в рюмку коньяк и залпом выпила.
— А я ведь тоже, как и ты ничего сделать с этим не могу, — продолжил Сергей Викторович, — хотя и пытался ранее. Хотел, так сказать, в законодательные закрома Родины свою лепту внести. Ментов контролировал, проверки по нарушению законности
проводил. – Сергей Викторович протяжно рассмеялся, его тело от смеха запрыгало, в итоге весь коньяк из стакана, который он неуклюже держал в руке, просто вылился на пол. Поставив пустой стакан, он уже без смеха добавил:
— Крути не крути, а бабло нам с тобой отрабатывать придётся. Если ты, конечно, моя дорогая судья ещё планируешь пожить…
Та глубоко вздохнула, достала из пачки сигарету и закурила.
— Серёжа, я, конечно, понимаю, что бабло нужно отработать, но только делать это нужно осмотрительно. Сам же видишь какие людишки здесь? У них не жизнь, а одно мытарство, ни работы, ни денег. Злые как волки. Эти терпеть несправедливость не станут, и чтобы казнить на острова не повезут. Прямо на площади и сожгут, ну а если повезёт, то на худой конец повесят. И кому ты потом докажешь, что ты не сам себя по пьянке поджог или не сам в петлю залез, служитель закона. Ладно, время у нас есть, будем кумекать.
Находясь в прокуратуре, где под присмотром сотрудника ведомства знакомясь с делом Ольги, Олег был настолько шокирован всеми нарушениями уголовно-процессуального законодательства, что ему приходилось изредка отвлекаться от изучения документов, чтобы просто прийти в себя от увиденного беспредела. Он был рад лишь одному: с самого начала следствия Ольга отказалась давать какие-либо показания, она даже отказалась принимать участие в следственных действиях, где было нужно не только рассказать, но и показать при понятых, как она применяла оружие. Единственными уликами против неё были, это показания свидетеля Мячина, живущего напротив Ольги и следы от крови убитых, найденные в её квартире. Ну и соответственно пистолет, брошенный Ольгой в траве недалеко от дома. По заключению экспертизы на его рукоятке следы её пальцев. Оставалось узнать, каким образом тела убитых и их мотоциклы оказались на болоте. Всё это ему предстояло выяснить у Ольги, которую он планировал навестить в камере предварительного заключения при отделе милиции, сразу же выйдя из прокуратуры.
Выписав для себя все несостыковки, допущенные в ходе следствия, Олег уже не сомневался, что ему удастся добиться отправить дело на доследование, а Ольгу на время следствия освободить из-под стражи, заменив ей меру пресечения на подписку о невыезде. По пути в отделение милиции он зашёл в переговорный пункт, расположенный на почте. Нашёл записанный на клочке бумаги телефон дома малютки в областном центре, где находился маленький сын Ольги. Туда его поместили сотрудники опеки. Поговорив по телефону с детским врачом и воспитателем, Олег выяснил, что с ребёнком всё хорошо и теперь он спешил поделится этой новостью с Ольгой. В допросную комнату она вошла очень грустная. Села на край скамейки, устремив неподвижный, полный безнадёжности взгляд на Олега.
— Как ты себя чувствуешь? – спросил он, доставая из портфеля свои черновики, написанные в прокуратуре. – Тебе полегче?
— Да.
— Хочу тебя обрадовать. Только что звонил в дом малютки. С твоим Вадиком всё хорошо, за ним смотрят врачи, аппетит хороший.
— Правда?! – она радостно вскочила со скамейки и кинулась к Олегу.
Милиционер, сидевший рядом, схватил её за руку и рывком посадил обратно на место.
— Не трогай её! – громко, сказал ему Олег.
Ольга заплакала:
— Да я же просто хотела обнять и поблагодарить…
— Ну всё, успокаивайся, — тихо произнёс Олег. – Зато теперь ты знаешь, что с сыном всё хорошо.
Ольга закивала головой, с улыбкой вытирая слёзы.
— Да, да…Спасибо.
Олег положил перед собой чистый лист бумаги.
— Оля, я сейчас задам тебе несколько вопросов. Ты должна будешь мне искренне на них ответить. И очень тебя прошу запомнить то, что ты мне скажешь. Это очень важно. Хорошо?
Она закивала головой.
— Я поняла.
— Итак, вопрос первый. Когда ты увидела, что двое молодых людей стоят в твоей комнате и…- Олег на секунду замолчал, пытая подобрать слова, которые не приведут Ольгу к стрессу. – И.. совершают противоправные действия в отношении твоего ребёнка, ты умышленно взяла пистолет и привела его в действие, либо ты не помнишь, как это сделала?
— Не помню. У меня в голове всё потемнело, я едва устояла на ногах. Пришла в себя, когда прозвучали выстрелы. Потом я услышала, как в углу комнаты заплакал Вадик. Я сразу подошла к нему, взяла его на руки и тут заметила, что держу в руке пистолет, а у него из дула тонкой струйкой идёт дым. Оглянулась, а они оба лежат…в крови.
— Что ты сделала с пистолетом?
— Я с ребёнком подошла к окну, которое выходит на другую сторону дома, и бросила его в траву.
— А потом? Что ты делала потом?
— Потом…сейчас, я постараюсь вспомнить. – Ольга наклонила голову к коленям прижав кулаки ко лбу.
— Да, я вспомнила. Я согрела молоко и положила Вадика в кроватку. Он, как ни странно, успокоился и стал сосать молоко из бутылки. А я взяла покрывало, перекатила на него сначала одного…ну этого парня и оттащила его волоком к болоту. Потом пришла и забрала другого и тоже туда оттащила. А уже после этого я откатила к болоту их мотоциклы. Они были такие тяжёлые, что мне пришлось много раз останавливаться чтобы отдышаться. Вот…как-то так.
— Хорошо, — немного задумавшись сказал Олег. – И последнее. Когда ты всё это перетаскивала, мог ли кто-нибудь видеть тебя за этим делом? Соседи к примеру?
— Даже не знаю. У меня крайний дом, в нашем подъезде кроме меня живёт только одна бабушка, все остальные квартиры брошены. А в первом подъезде живёт семья алкашей, они постоянно пьют.
— Ещё один вопрос Оля. Ты когда оттащила этих двух на болото, ты не снимала с них эту самую немецкую форму и всякого рода атрибуты? Каски? Оружие?
Ольга замотала головой.
— Нет, а зачем мне это нужно? Тогда для меня это уже не играло никакой роли. Главное, что я их убила…Мне уже только от этого стало легче.
— Ну ясно, — тихо сказал Олег. – Давай хорошенько выспись, завтра у нас с тобой будет сложный день.
Глава 4
О том, что в местной гостинице кроме него проживают судья и двое заседателей, приехавших для проведения судебного процесса по убийству, Олег узнал от администратора заведения на следующий день, после своего приезда. Но тогда, он ещё не знал их в лицо, а уже впервые увидев в зале суда, в последующем всячески избегал с ними случайных встреч в гостинице. Вечером, взяв ежедневник и диктофон, он пошёл по главной улице вдоль домов местных жителей. Те, кто присутствовал на заседании в качестве зрителей, его узнавали, провожая любопытничающим взглядом. К некоторым из них Олег подходил и представившись, пытался расспросить о их мнении по факту убийства, а конкретно об Ольге и о группе молодых людей, появляющихся на улицах на мотоциклах в форме немецких солдат, да ещё и с оружием в руках. Но когда речь заходила именно о второй стороне вопроса, все почему-то сразу обрывали разговор и уходили, ссылаясь на нехватку времени. Было не сложно понять, что люди боялись расправы. Уже не надеясь что-либо узнать на интересующую его тему, он вдруг услышал за спиной негромкий свист. Оглянувшись, увидел выглядывающего из дверного проёма гаража, расположенного у одного из домов, пожилого мужчину, который тут же махнул ему рукой, словно ещё раз давая понять, чтобы Олег подошёл к нему. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что кроме этого мужчины за ним никто не наблюдает, он не спеша двинулся к данному гаражу.
— Заходь-ка сюды мил человек, — приоткрыв одну из створок ворот, скомандовал ему седоволосый, с сильно проросшей щетиной на лице дедуля, буквально вталкивая Олега во внутрь. Затворив за ним ворота изнутри на большой металлический крючок, он подвинул к его ногам деревянную скамейку, сам же сел напротив, на перевёрнутое вверх дном ведро. Олег послушно сел, отчётливо понимая, что просто так его точно сюда не позвали.
— Здравствуйте, — поздоровался он с хозяином гаража.
Дед молча скрутил самокрутку, закурил, и насладившись первой затяжкой, выпустил из носа две одинаковые струйки сизого табачного дыма.
— Ты что ли, адвокат — то Ольгин будешь? – спросил он у Олега, устремив на него прищуренный взгляд.
— Да, отец. Я.
— А…Ну, ну. Зря топчешься паря. Никто тебе тута всей правды не скажет, потому как страх в мозгах у людей. Грибов-то нынче меньше, чем покойников в лесу да на болоте. Улавливаешь, мыслю-то мою?
— А как же милиция отец?
Тот рассмеялся, не скрывая три последних зуба во рту, но за долю секунды до окончания смеха, резко изменился в лице, став чем-то похожим на того же Ивана Грозного.
— Нету у мильтонов больше власти! Немчуре продались! Живём бля как в оккупации. Но мне-то жить как? Я же мил ты мой человек войну прошёл, в двадцать годков на фронт ушёл, рейхстаг брал. Ты видишь это? – дед резко приподнял брючину, под которой начиная чуть выше колена и до самой ступни красовался самодельный металлический протез. – Нога-то моя там в Берлине осталась! А ведь как дитя радовался, что главное живой вернулся. И что же мне теперь? Заново что ли гадов этих бить? Выходит, не добили мы их в сорок пятом? Ни хрена не добили! – Он замолчал, нервно трясущимися пальцами преподнёс к губам дымящуюся самокрутку и несколько раз жадно втянул в себя жар сгорающего в клочке газетки самосада. Затем, бросив окурок на растрескавшийся бетонный пол, старательно раздавил его надетой и привязанной проволокой к металлическому протезу галошей
— Ты сынок нашу девку-то не бросай, — уже немного успокоившись, сказал он Олегу. – Видать, выбора-то никакого у неё не было. Мать есть мать. Дитя для них на первом месте. С её то матерью я почитай двадцать годков вместе проработал на маслозаводе. Хорошая баба была, работящая, но вот с мужиками не везло. Первый-то из лагерей не вылазил, политический был. Так и сгнил там. А второй крепко бил её, но посля спился да помер.
— Отец, а что же за немцы такие объявились у вас? – осторожно, чтобы не разозлить собеседника своим вопросом, поинтересовался Олег. — Ну эти, те, что беспределят у вас на станции?
Дед снял с головы старую кепку и почесал затылок.
— Да кто ж их знает, откуда взялись эти нехристи. Года уж как два мучимся с этой заразой, это точно. Житья ироды нам старикам не дают. Леший говорит, что у этой нечисти цельная добротная крепость на болотных островах построена. Гнездо там, стало быть, у них змеиное.
Олег удивлённо улыбнулся:
— А что за леший?
Дед отмахнулся:
— Отшельник. Годов уж тридцать, как на островке-то болотном живёт. Видел его я на днях. Выпили мы с ним у меня, бабка моя расщедрилась, уважила поллитровкой. Мне он по большому секрету-то и рассказал, что видел, как эти фрицы человека в лесу сожгли. Обложили говорит берёзовыми поленьями и сожгли.
— А когда это было? Он вам не сказал?
— Да в аккурат на первое мая и было.
— На первое мая говоришь…
Олег на секунду задумался. Пришедшая в голову мысль требовала проверки.
— Ты вот что отец. Поговори тут с мужиками, но только по-тихому. Может, кто пропал из местных, ну знаешь, как бывает, неделю назад был, а теперь нет нигде. Понимаешь?
— Понимаю. Так ты мил человек скажи мне, что с девчонкой-то будет? Бабка моя спросит, а я то, что ей скажу?
— Скажи, что будем бороться за неё. Так и скажи. А лучше завтра на заседание приходите. Нам сейчас чем больше народу, тем лучше.
Олег встал со скамейки.
— Ну всё отец, выпускай меня.
Из отделения милиции до районного суда её вели пешком в наручниках. Со слов одного из милиционеров старый милицейский Газ-66 сломался, и водитель уехал в какую-то воинскую часть, что в двухстах километрах отсюда, за запчастью. У них якобы этого добра завались. Видимо не ожидая, что арестантку за целое двойное убийство вот так вдруг просто поведут по центральной улице, местные жители поначалу оторопели, но поверив, что это происходит на самом деле тут же, спохватились, образовав так называемый живой коридор из сочувствующих и просто любопытных зевак. Некоторые сердобольные женщины выкрикивали: «Оля держись!». А кто-то просто крестился сам и перекрещивал её в след. На удивление Ольги народу в зале собралось гораздо больше, чем в первый день заседания. Скамеек на всех не хватило и люди пришли со своими табуретками. Пока в зал не вошла судья и прокурор, присутствующие как обычно переговаривались между собой, о чём-то спорили, показывая на сидевшую в клетке Ольгу пальцами. Было ясно, что все обсуждали случившееся на их забытой богом станции. Хотя кого-либо удивить убийством здесь было трудно. В основном, конечно, на бытовой почве, где по пьяной лавочке резали насмерть своих собутыльников самодельными для охоты ножами, которые есть практически у каждого, кто ходит в лес и на болото. Но чтобы девушка застрелила сразу двух мужиков, да ещё и из пистолета, такое здесь было за всю бытность впервые. Наверное, поэтому это дело и вызвало такой неоднозначный резонанс в обществе полуразвалившейся в прямом смысле слова узловой станции. Внезапно все затихли. В зал вошли судья, заседатели и прокурор. Задремавшая на стуле молоденькая секретарша, припозднившись вскинула голову, забыв объявить свою коронную фразу: «Встать! Суд идёт!». Но каким-то образом никто не обратил на это внимания, в том числе и сам суд.
Олег задержался ровно на минуту и войдя в зал поймал на себе негативный взгляд судьи, однако значения этому не придал. До четырёх часов утра он готовил свою речь, которая, по его мнению, должна была на законодательном уровне изменить на этом процессе всё в лучшую сторону. Либо…либо он будет готов к чему-то такому, что изменит всю его жизнь.
Глава 5
— А ну живее, живее я сказал! – кричал высокорослый, крепкого телосложения, с татуировкой на лысине в виде волчьей морды с оскалившейся пастью, мужчина средних лет, на запыхавшихся и мокрых от пота, бегущих по полосе препятствия пацанов. – Кто придёт на финиш последним, тот будет всю ночь чистить толчок!
Геббельс, а именно так называли его кореша с кем он отбывал тюремный срок за убийство старика таджика, который пёк лепёшки и бесплатно раздавал старикам и малоимущим, ещё будучи подростком был фанатиком нацизма, зарождённого в довоенной Германии. Тяга к правильной на его взгляд идеологии рейха, однажды вывела молчаливого и замкнутого в себе юнца к болотам, окружающим их ничем неприметную станцию в лесах Ленинградской области. Всё это произошло в пятьдесят третьем, когда его дед, бывший фронтовик, сходив в лес по ягоды принёс домой найденный им немецкий пулемёт МГ- 42. Смазка, которой очевидно во время войны было обработано оружие, сделала своё дело и пролежавший восемь лет под землёй пулемёт после небольшой чистки выглядел вполне пристойно и с него можно уже стрелять. «Хорошая машинка, — говорил тогда дед ему, восьмилетнему мальчугану, гладившему детской ладошкой ту самую немецкую сталь. – Чего скрывать, умели фрицы делать оружие. Был у нас однажды в роте такой трофей, всю войну он с нами прошёл, ни разу не подвёл и опять к себе на родину вернулся. Там у поверженного рейхстага мы его по нашей дурости, глупости, дураки-то согнули, переломали и бросили. Не по-хозяйски обошлись. Да и генералам-то нашим это дерьмо не нужно было, им же ковры да хрусталь подавай.
— А зачем им дед чужие ковры и хрусталь? Это же было не их всё? Немецкое.
Дед поводил глазами, не ожидая от него такого замысловатого вопроса.
— А тогда сынка, победителям можно было брать всё, что увезёшь.
— И даже мотоцикл?
— И его тоже.
— А ещё что?
— Да хоть бабу.
Воспоминание Геббельса прервал грохот грозы. Кружащие с утра над болотным островом две огромные чёрные тучи, словно в миг одновременно продырявились, выпуская из себя поток воды. Начался ливень.
— Все в избу! – скомандовал он.
Пацаны наперегонки ломанулись под крышу, а он шёл тихо, не спеша, на ходу вытирая с лица ладонями дождевую воду.
— Ганс! Ты где там?! – крикнул в сторону открытой настежь двери своего кабинета Геббельс.
Его первый помощник шестнадцатилетний паренёк по кличке Ганс тут же пулей вбежал к своему шефу.
— Я здесь.
— Что там с судом над этой дурой? Тронулось что-нибудь с места?
— Сегодня второе заседание, но там какой-то хмырь объявился, типа защитник. Мутит что-то, потребовал перерыва, сказал, что ему с делом нужно ознакомиться.
— А я тебя на кой хрен туда каждый раз направляю? Чтобы ты мне тут про какую-то муть рассказывал? Когда следующее заседание?
— Через час.
— Быстро туда галопом, чтобы всё узнал мне придурок! Что за защитник, где поселился! Может его грохнуть сразу, чем время на него терять! Ты меня понял?
— Понял.
— Убежал отсюда! Хотя стой! Подожди, я чиркну записку, передашь её прокурору. Но только, чтобы никто не видел.
Геббельс взял чистый лист и размашистым почерком написал несколько слов. Потом свернул и протянул Гансу.
— Теперь всё.
Бегло пролистав несколько страниц дела, судья бросила на Олега
прозорливый взгляд, блестевших глаз из-под очков в золотой оправе.
— Слово предоставляется стороне защиты подсудимой. Прошу не забывать о регламенте.
— Уважаемый суд! – Олег начал своё выступление. – Приехав сюда в качестве защитника, я был уверен, что в стенах этого суда, как и в стенах любого другого суда, свершится законное правосудие, основанное на достоверных и неопровержимых доказательствах стороны обвинения. И вся моя работа заключалась бы лишь в том, чтобы в ходе процесса, убедиться, а не нарушил ли суд, либо сторона обвинения, конституционные права моей подзащитной. Учли ли они имеющиеся факты и причины, повлекшие совершение данного преступления, и имеются ли у подсудимой какие-либо смягчающие её вину обстоятельства. Но что мы имеем на данный момент. Да, на болоте обнаружены два трупа. Да, действительно, в квартире подсудимой, если верить экспертам и понятым, обнаружили следы крови погибших и одну стреляную гильзу от пистолета. Да, есть свидетель, на глазах якобы которого двое молодых людей проникли в квартиру подсудимой через балкон, при этом не подавая никаких признаков агрессии. И наконец я соглашусь, что на рукоятке, найденного в траве пистолета, есть следы пальцев руки подсудимой. Но, уважаемый суд! Как можно построить обвинение в убийстве без прямых очевидцев данного преступления? Ведь среди допрошенных лиц нет ни одного, кто бы слышал звуки выстрелов, зато есть те, кто слышал, каким душераздирающим криком кричал в те минуты маленький грудной ребёнок. Вам это, ни о чём не говорит? При этом сторона обвинения с гордостью фиксирует и заявляет, что обвиняемая отказывалась от дачи показаний. И никто не подумал, что на тот момент, она как кормящая мать просто нуждалась в помощи психолога. У меня есть вопрос к товарищу прокурору, а именно к стороне обвинения. А как вам такой вариант дела: двое молодых людей из хулиганских побуждений влезли в дом подсудимой и несмотря на требование немедленно покинуть её территорию, просто рылись в вещах, в шкафах и ещё где-либо. Вдруг, они обнаруживают пистолет, рассматривают его и совершенно случайно наносят себе смертельные огнестрельные ранения. Вот и всё! Как вам такая ситуация?
Прокурор, как и на первом заседании вскочил со стула.
— Уважаемый суд! Сторона обвинения протестует против подобных нападок защиты и выдвижения фантастических версий данного преступления!
— Протест отклонён в виду ещё имеющегося времени для выступления у стороны защиты, — неожиданно для Олега, заявила судья. Прокурор замер, не спуская леденящего взгляда с судьи.
Олег благодарно кивнул судье головой, давая понять, что он не сомневался в справедливости суда. После чего продолжил.
— В ходе ознакомления с материалами уголовного дела, я обнаружил ряд грубых и серьёзных нарушений процессуального характера, которые в подробностях изложил в своём ходатайстве о пересмотре дела и назначении дополнительного, более детального расследования. В частности, в материалах дела всеми способами скрыта информация о специфическом характере занятий погибших по месту жительства. Но, к сожалению, я не вправе сейчас раскрывать укрытые прежними следователями некоторые подробности. Моя подзащитная самостоятельно даст все необходимые показания в моём присутствии. Как сторона защиты я настаиваю на изменении состава следователей для проведения повторных допросов всех понятых и свидетелей, чьи протоколы допросов уже имеются в деле. А также, прошу допросить: экспертов, проводимых экспертизу оружия, следов крови и дактилоскопическую экспертизу, сотрудников милиции, осматривающих место происшествия. И лишь после этого уважаемый суд, прошу вынести для моей подзащитной справедливый приговор. Разрешите мне уважаемый суд передать для рассмотрения данное ходатайство?
— Разрешаю.
Олег передал документ секретарю.
Посовещавшись с заседателями, судья стукнула молоточком.
— Объявляется часовой перерыв.
Олег подошёл к сидевшей в клетке Ольге.
— Как ты относишься к тому, чтобы перекусить?
Ольга стеснительно улыбнулась:
— Я бы с удовольствием.
Олег повернулся к конвою.
— Как адвокат я требую, чтобы вы накормили мою подзащитную.
Но идти в отделение милиции за обедом для подсудимой милиционеру не пришлось. Как оказалось, жители, пришедшие на судебное заседание, принесли для Ольги разнообразную еду и очень много конфет.
Глава 6
— Ты что сума сошла? – выпучив глаза, промолвил прокурор, обращаясь к судье в совещательной комнате. – Хочешь к ебеням собачьим запороть всю мою работу? Да я из-за этого убийства, практически жил в прокуратуре, голодный, немытый как пёс плешивый, а два моих единственных следака, с ментами все притоны на пузе облазили, лишь бы раскрыть преступление и установить убийцу!
— Ой да хватит уже Сергей! – махнув рукой, жёстко перебила его она. – А то я прям не знаю, как ты и твои опричники расследуете убийства! Или мне рассказать тебе?! Освежить, так сказать, память твою канцелярскую! Не надоело ещё, грех на душу брать? Можно же было всё быстренько по нормальному сделать: подогнать к убийству в состоянии аффекта, вызванного психотравмирующей ситуацией, плюс хранение огнестрельного оружия. Дали бы ей пятерик и всё! А там глядишь года через три за хорошее поведение откинется условно-досрочно. Всё! Понимаешь? И ходил бы ты сейчас гусаром сизокрылым и глаза бы свои, от людей-то не прятал. Но нет, у тебя же бляха-муха план! Тебе же квартал грёбаный надо закрыть и иуде вашему в пагонах помолиться. Иначе премию не получишь!
Судья замолчала, достала сигарету, закурила. Прокурор, почувствовав себя оскорблённым ехидно усмехнулся:
— Тогда зачем ты подписалась? Зачем ты бабки брала?
— Да. Взяла. У меня муж тяжело болен, срочно нужны деньги на операцию за границей. А если её не сделать…значит он умрёт. Одна из клиник в Бранденбурге согласилась нам помочь. Я ведь раньше, чтобы ты знал никогда взяток не брала, а тут повелась, как дура. Потому что выбора у меня нет, как не было его и у этой девчонки…
Она, еле сдерживая слёзы затушила в пепельнице недокуренную сигарету и направилась к выходу.
— Ну, так что ты решила? – произнёс он ей в след.
— Я всё скажу в зале. Пойдём, Сергей Викторович, нас люди ждут.
С приходом секретаря суда в зал судебного заседания, присутствующие стали потихоньку успокаиваться, а уж когда голосистая секретарша объявила: «Прошу всех встать, суд идёт», все тут же умолкли, встречая взглядами судью, двух заседателей и прокурора. И всю эту неслыханную по своим масштабам тишину прерывал лишь шелест листов уголовного дела, перелистываемых судьёй, да изредка доносящийся из зала скрип рассохшегося под кем-то из зрителей деревянного стула.
— Оглашается решение суда! – громко озвучила судья, стукнув судейским молоточком.
Олег заметил, что после перерыва её голос приобрёл совершенно другую тональность, он дрожал и вибрировал, словно она читала свой первый в её практике и в жизни приговор.
— В соответствии со статьёй 232 УПК РСФСР, — продолжила та, — суд в распорядительном заседании принял решение о возвращение прокурору Гатчинского района уголовного дела № 121314 по обвинению гражданки Новиковой Ольги Александровны, тысяча девятьсот шестьдесят пятого года рождения, уроженки села Ясеневское, Гатчинского района, Ленинградской области, по статье 102 пункты: г, д, з УК РСФСР, для дополнительного расследования.
В ходе изучения материалов дела, а также поступившего ходатайства стороны защиты обвиняемой, установлено, что, предъявив Новиковой О. А. обвинение в умышленном убийстве двух лиц следователь указал в обвинительном заключении дату совершения этого преступления, а именно около часа ночи 30 апреля 1985г. Однако, это указание носит формальный характер, поскольку допрошенные соседи кроме плача ребёнка в указанном в обвинительном заключении времени, никаких выстрелов не слышали. Предположительное экспертом время смерти двух обнаруженных трупов, фактически не совпадает со временем плача ребёнка. Следовательно, требование уголовно-процессуального закона об указании в обвинительном заключении обстоятельств совершения преступления, а также доказательств, подтверждающих
обвинение в этой части, фактически органами прокуратуры района оказалось невыполненным. Являющийся непосредственным свидетелем по данному делу сосед обвиняемой гражданин Мячин, дал весьма расплывчатые показания, из которых суду не ясно, какие, по его мнению, намерения, имели неустановленные лица, проникшие через балкон в квартиру Новиковой, знаком ли был с ними свидетель. В протоколе допроса Мячина, следователь по непонятным причинам не выяснил у свидетеля в подробностях, приметы данных лиц, их предполагаемый возраст. Кроме того, свидетель Новиков не является в суд, по месту жительства отсутствует. В ходе расследования уголовного дела сотрудниками милиции личности погибших были установлены, как Иванов Виктор Сергеевич, 1968 г.р., проживал: Гатчинский район, село Озерки, и Скворцов Роман Георгиевич, 1969 г.р., проживал также в селе Озерки. Проведены мероприятия по опознанию тел родственниками. В деле имеются протоколы о признании родственников потерпевшими. Однако, последние в свою очередь отказались давать какие-либо показания. В результате чего в материалах дела отсутствует информация, характеризующая личность каждого погибшего в отдельности. По данным информационного центра МВД СССР оба погибших состояли на учёте в Гатчинском районном отделении милиции как трудные подростки, употребляющие спиртные напитки. В деле имеются рапорта инспектора по делам несовершеннолетних о проверках вышеуказанных лиц по месту жительства. Но рапорта имеют шаблонный характер и не раскрывают ясную картину о жизни подопечного, род его занятий, привычек, склонностей.
Исходя из заверения, указанного в ходатайстве стороны защиты, что подзащитная готова дать показания в полном объёме, суд считает обязательным допросить Новикову в ходе дополнительного расследования. Прокурору района суд указывает на необходимость замены состава следователей из числа следователей областной прокуратуры, которые будут задействованы в дополнительном расследовании. Меру пресечения Новиковой оставить без изменения в виде заключения под стражу с этапированием в следственный изолятор областной милиции. Постановление может быть обжаловано в Ленинградский областной суд в течение десяти суток со дня его вынесения. Судебное заседание закончено.
Под разнообразные, но преимущественно радостные возгласы и выкрики, находящихся в зале людей, характеризующих правильное и справедливое решение суда, судья, судебные заседатели встали из-за стола и направились к себе в совещательную комнату. А народ ещё долго не уходил, наблюдая как милиционеры готовят отправить Ольгу временно в камеру предварительного заключения районной милиции и уже утром следующего дня переправить её в область.
— Слушай меня внимательно, — говорил ей Олег, пока милиционеры ждали свой старый ГАЗ-66. – Завтра тебя отвезут в следственный изолятор области, там ты пробудешь до начала дополнительного расследования, потом тебя сразу привезут сюда обратно. Именно до этого момента ты не должна нигде давать показания, кроме, как только здесь. Ты меня слышишь?
— Да, я слышу, — закивала Ольга. – А ты навестишь меня там?
— Обязательно!
Она было заплакала, но тут же улыбчиво вытерла слёзы.
— Не плачь, — сказал Олег. – Всё будет хорошо. Ты поняла меня?
— Да…
Проводив Ольгу до милицейской машины и помахав ей рукой, Олег ещё находился у здания суда, когда к нему подошёл тот самый пожилой мужчина, который несколько дней назад завёл его в свой гараж на центральной улице.
— Здравствуй, мил человек, — осторожно оглядываясь по сторонам, сказал он. – Помнится мне, — добавил мужчина тихим голосом, — что ты просил разузнать, пропал ли кто на станции из наших мужиков?
Олег согласно закивал головой:
— Да, да дед, я помню, говори.
— Так вот, говорю, — почти в самое ухо Олега произнёс дед. – Пропал Колька Мячин, то бишь фронтовик. Вот уже, как десять деньков никто его не видал. А вчерась, встретил я лешего, о ком я тебе в гаражике у себя рассказывал.
— Да, я помню.
Дед опять стал бегло вокруг озираться.
— Нашёл он Мячина-то, в лесу на болоте.
Олег слегка напрягся:
— Живого?
Дед, стиснув губы отрицательно мотнул головой и перекрестился.
— Царствие небесное. Никак нет, мил человек. Сожжённого, только кости и остались.
— А почему дед ты думаешь, что это был Мячин?
— А потому как протезы на челюсти евоные. Леший-то по зубам его и опознал.
— Мячин…Мячин, — проговорил Олег. – А ну постой-ка дед.
Олег присел на корточки, открыл портфель, вытащил из него кипу документов, среди которых был список допрошенных соседей Ольги. – Так вот же он. То-то я смотрю фамилия знакомая. Значит это и есть тот самый Мячин, не являющийся в суд. Теперь я понимаю почему прокурор сказал, что у него уважительная причина. Получается, что он знал, кто сгорел в лесу на болоте.
Поблагодарив деда за важное сообщение, Олег пошёл в гостиницу. Только сейчас он осознал значимость предупреждения Ольги об опасности, угрожающей всем, кто свяжется с той самой группой лиц, в числе которых и состояли те двое, что влезли к ней через балкон. Скинхеды это или кто-то другие, Олег пока не знал, но в необратимости встречи с ними, он уже не сомневался.
Глава 7
Вернувшись из судебного заседания и ещё не успев прийти в себя от нахлынувшего гнева на судью, прокурор района, подошёл к двери своего кабинета и, прежде чем в него войти на секунду остановился, повернув голову к притихшей за печатной машинкой секретарше.
— Меня ни для кого нет. Ты меня поняла?
— Поняла, Сергей Викторович.
Открыв сейф, он достал начатую бутылку «Пшеничной», налил до краёв двухсотграммовый стакан и словно страдая от сильнейшей жажды, залпом его осушил. В этот момент в дверь тихо постучали.
— Я же ясно сказал! Меня нет! – не оборачиваясь к двери, прокричал он, злясь на всё и всех, стараясь как можно дольше удержать в себе приятные последствия от прокатившегося по глотке водопада из обжигающей сорокоградусной жидкости.
– Что ты хотела Лена?
— Забыла вам передать письмо.
— Письмо? Какое ещё письмо? – он поставил пустой стакан в сейф, прикрыл дверцу и сел в рабочее кресло. Дождавшись, когда секретарша вышла из кабинета и плотно закрыла за собой дверь, прокурор открыл принесённый ему конверт, достав из него сложенный пополам тетрадный листок. Очки одевать не пришлось, поскольку буквы были большими, а слова понятными. Так позволял себе писать только Геббельс, местный коммерсант, занимающийся похоронными делами. Это сейчас, кроме ненависти и страха Сергей Викторович к нему ничего не испытывал, а вот всего лишь год назад как-то так само собой получилось, что тот, будучи начинающим бизнесменом районного масштаба, однажды попросил его об услуге, а потом конечно же отблагодарил. Далее, Сергей Викторович несколько раз сводил его с нужными людьми из областного комитета партии, с руководителями рыбнадзора, охотхозяйства. Ну и пошло всё, закрутилось…Через полгода, вместо одной ритуальной конторы у Геббельса было уже три, а концу года целых шесть. Странно было то, что с открытием ритуальной службы резко подскочила смертность в районе. А Геббельс своего не упускал и когда у людей не было денег чтобы похоронить умершего, он предлагал услуги либо в долг, либо в обмен на скотину: корову, лошадь. И люди соглашались, потому как деваться было некуда. А вскоре, коммерсант создал на болотных островах так называемую подростковую группу любителей фашисткой идеологии, где занимались чёрт знает чем, начиная от раскопок в лесу в поисках немецкого оружия, заканчивая маршами по улицам районных посёлков с самодельными штандартами в немецких касках. И вот тогда бы ему Сергею Викторовичу, как прокурору и спохватиться, но где там…К тому времени, окружённый вниманием Геббельса и получая от него подарки в виде конвертов с деньгами для покупки дома, земельного участка, постройки бани и новенькой «Волги», он к чертям собачьим потерял всякую бдительность и в то же время своё служебное влияние. И вот сейчас, прочитав записку, принесённую секретаршей, в которой было написано: «Сегодня в девять вечера у края болота», он понял, что наступает его бесславный конец. Конец всему: карьере, будущему, а самое главное — финансовой стабильности. Размахнувшись, он ударил кулаком по столу, после чего крикнув: «Ах ты грёбаная сука!» схватил графин с водой и изо всей силы швырнул его в дверь. Графин разбился на мелкие осколки и под дверью образовалась лужа. Выходка судьи вывела его из себя до предела. Подойдя к сейфу, Сергей Викторович, распахнув железную дверцу, взял лежащий на полке табельный пистолет. Посмотрев который час, он засунул оружие за брючной ремень, прикрыв его кителем.
В гостиничном номере Олег собирался в Ленинград. Настроение было хорошее, ему хоть ненадолго хотелось вернуться в любимый город, навестить друзей, сходить в кино, погулять по городу и даже просто выспаться. Ольгу же, завтра отвезут в областной следственный изолятор, она пробудет там пока дело пройдя регистрацию в канцелярии суда поступит в прокуратуру области для изучения. А дальше как обычно: они соберут в командировку новых следователей и лишь после этого всё будет готово для начала проведения дополнительного расследования по месту преступления. Складывая в чемодан вещи, Олег взял в руки фотоаппарат, открыл футляр, посмотрел одним глазом в видоискатель. Вспомнил, что, уезжая сюда зарядил новую плёнку, которую так и не использовал. Подойдя к окну и вглядываясь в раскинувшийся за окном необъятный лес, он стал размышлять над внезапно пришедшей в голову идеей. Она заключалась в следующем: поездку в Ленинград нужно отложить на один день. Сейчас он отодвинет чемодан в сторону и сходит к тому деду, который рассказал ему об обнаруженных отшельником обгоревших человеческих костях на одном из болотных островков. Якобы, найденные среди пепелища «лешим» металлические зубные протезы, со стопроцентной его уверенностью принадлежали именно Мячину, тому самому свидетелю по делу Ольги. «Надо срочно идти на это место, сделать подтверждающие снимки, — подумал он, — а заодно сфотографировать ту самую базу, где обитают фанаты фюрера. Если они узнают, что суд отправил дело на дополнительное расследование, они могут попросту свернуть свой лагерь. И тогда будет сложно доказать, что здесь существовала по сути преступная организация, жертвой которой стала Ольга». Так и не уложив до конца в чемодан свои вещи, Олег вышел из номера, закрыл дверь на замок и направился к выходу из гостиницы. На лестнице он впервые вне здания суда, за всё время его пребывания в станционном посёлке, буквально столкнулся лицом к лицу с судьёй, зная, что она также проживает в этой же гостинице. На секунду замешкавшись от такой неожиданной встречи, они глянули друг другу в глаза, после чего он продолжил спускаться вниз, а она продолжила подниматься по ступеням вверх. Найдя уже без труда тот самый гараж, куда приглашал его для разговора местный дед, он подошёл к дому, в котором, по его мнению, жил его владелец и несколько раз постучал пальцем по двери.
— Кто там? – донёсся с хрипотцой знакомый мужской голос из веранды.
— Здравствуйте! Это адвокат.
Дверь тут же открылась, словно Олега тут ждали днём и ночью. С бокалом в руках, в котором парился горячий чай с приятным запахом какой-то добавленной травки, его встретил тот самый дед.
— Проходь мил человек, проходь, чайком тебя побалую.
Олег, улыбнувшись вошёл, присел за стол на скамью. Дед засуетился, достал из шкафа ещё один бокал, тарелку с маленькими сушками, блюдце с несколькими разно габаритными кусками комкового сахара рафинада, поверх которых, лежали кусачки специально для рубки больших комков на куски поменьше.
— Бабка попёрлась на индейскую киношку, — сказал он, наливая Олегу чай. – Название вот только мудрёное, убей, не помню.
Олег отхлебнул ароматный чай.
— Дед, а я ведь по делу пришёл. Хочу попросить тебя сопроводить меня завтра на болото, к твоему другу, «лешему». Понимаешь, мне для суда нужно сфотографировать человеческие кости, которые он обнаружил на болотном острове, и было бы здорово, если, конечно, получится, сфотографировать ту крепость, что соорудили эти…нелюди.
Скрутив молча такую же, как и в прошлый раз самокрутку, дед, чиркнув спичкой по наполовину смятой и затёртой спичечной коробке, с серьёзным взглядом прикурил, разгоняя ладонью седоватое облако дыма.
— Оно то конечно можно, для благого дела…Но уж больно мил человек опасная твоя затейка.
Олег откусил кусачками небольшой кусочек сахара и положив его в рот, сделал несколько глотков чая.
— Чем же она опасная, дед?
— А тем, что коли встретим мы с тобой на тропе болотной эту шпану, то участь наша будет не завидная тебе скажу. Положат они нас, как куропатков на заре и могилку рыть не надо. Пнут разок влево, али вправо и ищи свищи. Пиявкам на обсос. Во как!
Олег ничего не ответил и лишь пристально смотрел на деда. Тот отвернулся, прищуриваясь досмолил самокрутку, бросил огарок в поллитровую банку, служившую пепельницей.
— Ну вот ежели пару ружей-то взять, то оно как бы поспокойнее-то будет.
Олег улыбнулся:
— Спасибо дед. Мне ведь чем больше доказательств, тем больше шансов будет у Ольги на небольшой срок. А там глядишь может и на условный натянем. Что скажешь, дед?
— А то скажу, что выйдем завтра посля полудня. С утра-то со спозаранку народ по лесу бродит, нам глаза лишние-то ни к чему. А вот вернутся грибники да ягодники в избы, тогда и наш черёд в лес.
Обговорив с дедом все детали похода, Олег, удовлетворённый от встречи, пошёл обратно в гостиницу.
Скрывшееся за лесным горизонтом солнце, оставило чуть выше кромок деревьев ярко-жёлтый след, как ягоды оставляют послевкусие. Сергей Викторович шёл осторожно, стараясь лишний раз не наступать на упавшие подсушенные осиновые ветки, которые громко хрустели, ломаясь под ногами. То и дело поглядывая на виднеющиеся в дали болотные острова, поросшие широколиственными лесами, он старался угадать из какого конкретно острова придёт на их встречу Геббельс. Нарастающий ветер через пару часов принесёт ночной туман и ему хотелось вернуться на станцию до того, как всё вокруг будет им окутано, отчего такие неопытные как он, могут запросто заблудиться, не подозревая о том, что до крайних изб всего лишь какая-то сотня метров. Наконец он дошёл до начала тропы в болото, это было трудно не заметить, местные охотники пометили это место красной тряпкой, привязанной к дереву. Об этом ему когда-то рассказал участковый из районного отделения милиции. По просьбе Сергея Викторовича он даже показал ему, как надо сюда идти коротким путём от здания прокуратуры. Остановившись и присев на рухнувшее у самого края болота высохшее дерево, прокурор отдышался, вытирая вспотевшее лицо и шею носовым платком. Всего лишь в нескольких метрах проглядывалась топкая равнина, покрытая ковром из мхов, лишайников, трав и кустарничков. Мысль о том, что внезапно взлетевшую болотную сову могли спугнуть, пришла к нему с опозданием.
— Хёндэ хох! – кто-то громогласно скомандовал, ткнув металлическим предметом в спину Сергея Викторовича.
Тот машинально и испуганно поднял руки, пытаясь уловить боковым зрением того, кто стоял позади него. Чья-то рука приподняла край его куртки и вытащила из-под ремня табельный пистолет. И лишь после разразившегося громкого смеха, предположительно нескольких человек, стоявших за ним, прокурор опасливо оглянулся. Увидев Геббельса и двух парней, Сергей Викторович, принимая во внимание что находится не там, где бы ему хотелось сейчас быть, нехотя улыбнулся:
— Напугали черти. Инфаркт с вами заработаешь.
Он встал с дерева и подошёл к Геббельсу.
Тот поднял на уровне глаз Сергея Викторовича указательным пальцем за спусковую скобу его табельный пистолет.
— Зачем тебе здесь эта железка?
Прокурор виновато пожал плечами.
— Ну, мало ли…вдруг зверь какой набросится.
Геббельс молча закивал головой, едва сдерживая смех.
— Стареешь Викторыч. Неужто так жить хочется? А?
— Кому ж не хочется… Ты хотел меня видеть?
— Да, хотел. Что там с нашей подругой? С убийцей моего любимого племянника?
Думать о том, как Геббельс отреагирует на новость о назначении дополнительного расследования, у Сергея Викторовича времени не было. На свой страх и риск он рассказал всю правду, потому как опасался, что кроме него его уже могли информировать и другие люди, блуждающие по лесу.
— Когда говоришь её повезут в следственный изолятор? – переспросил Геббельс.
— Завтра.
— А точнее?
— Думаю часов в девять утра.
— А что судья? Когда она уезжает?
Прокурор замотал головой пожимая плечами.
— Не знаю. Может за ней приедет какая-нибудь машина, а может до ближайшей станции с кем либо, а там на поезде или автобусе. Сам видишь, единственная дорога после дождей вся размыта. Не всякий ведь рискнёт. Кому же в лесу посреди болот захочется ночевать, если вдруг сломаешься или забуксуешь. На помощь-то никто не приедет. А пассажирские по железке отменили уже как три года. Какую-то новую дорогу для них построили.
— В общем так, — прервал его Геббельс. – Зайди сегодня к начальнику милиции, скажешь, что я попросил его, чтобы он уговорил судью ехать до ближайшей соседней станции утром с ментами, которые повезут в следственный изолятор эту суку.
Прокурор пристально посмотрел на Геббельса.
— А если она не захочет?
— Захочет, если он хорошенько попросит. Ты меня понял?
— Да.
— Ну вот и хорошо. Теперь иди.
Смотря в след уходящему прокурору, Геббельс подозвал к себе одного из парней.
— Ты же знаешь, где на повороте к станции висит щит телефонной связи?
— Знаю, шеф.
— Возьми себе помощника и выдвигайся к этому щиту. С рассветом облейте его бензином и подпалите. Но чтобы сработали тихо и сразу в лес.
— Я понял.
Глава 8
Скрежет, лязг запора и звон цепи, издаваемые при открытии тяжёлой металлической двери в камеру, не разбудил Ольгу, она проснулась куда раньше, чем дежурившие в изоляторе милиционеры, чей храп она слышала всю ночь через вентиляционное отверстие в стене под потолком.
— Оленька, умывайся, прихорашивайся скоро поедем, — по-отцовски шутливо, почти скороговоркой, произнёс с порога ей дядя Митя, самый старый конвоир в районной милиции. Его она знала с самого детства. Ещё когда мама была молодой, он всегда шёл на службу мимо их дома и видя, как та копается в маленьком огородике у дома, всегда останавливался, здоровался с ней, и они несколько минут беседовали. К людям в форме мама относилась с уважением, потому и во время разговора с дядь Митей вела себя стеснительно и робко, словно это и не он был вовсе, а самый что ни на есть Брежнев, которого кстати она обожала до беспамятства. Портрет Леонида Ильича, купленный на базаре у местного художника, мама повесила рядом с иконами и крестясь всё время приговаривала: «Господи, пошли ему здоровья и долгих лет жизни».
Ольга собрала волосы на затылке скрепив их резинкой, но та в самый последний момент порвалась и непослушные, немытые с самого ареста густые пряди, безжизненно повисли вокруг плеч. Увидев такой конфуз, дядя Митя принёс аптечку, достал из неё бинт, оторвал небольшой кусок и протянул ей.
— На-ка вот, обвяжи. До города-то ехать далече, уж лучше так, чем совсем ничего.
Ольга послушно взяла бинт.
— Спасибо, дядь Мить.
Она уж было собралась, но конвой за ней в указанное время не пришёл. Через всё то же вентиляционное окошко до неё доносились обрывки фраз милиционеров, из которых она поняла, что нарушена всякая телефонная связь и нет возможности предупредить начальника областного следственного изолятора о выезде с арестованной. В конце концов, Ольгу вывели из камеры и повели к милицейской машине. Она тогда подумала, что связь появилась и не придала значения ворчливости дядь Мити, который уже посадив её в клетку, расположенную в будке грузовой машины ГАЗ-66, продолжал обвинять ремонтников телефонных линий в нерасторопности и бездействии.
— Шёл бы ты дядь Мить в кабину, — громко, чтобы перекричать рёв мотора, сказала Ольга. — Там хоть подремлешь, да и не так трясёт. — Я ведь не сбегу, ты же вроде, как приковал меня. – Она демонстративно показала ему пристёгнутые на запястьях рук наручники. – Да и клетка закрыта на замок, а ключи у тебя.
— До следующей станции красавица побуду с тобой, — ответил он. – Там с водителем села судья. Начальник попросил подвезти её до вокзала соседней станции.
Ольга понятливо закивала.
— А…Тогда ясно дядь Мить.
Машина въехала в лес и поймав колёсами две старые колеи, заполненные дождевыми и стекающими с болот водами, крадучись, бросаемая из стороны в сторону, словно неидентифицированный объект типа НЛО, двинулась по лесной дороге разбрызгивая водное препятствие. Ольге и пожилому милиционеру – конвоиру чтобы не упасть и не удариться обо что-то головой, приходилось держаться за железную клетку, которая слава богу была намертво закреплена к днищу кузова. Но иногда мотало так, что дядь Митя не выдерживал и крепко ругался. Подъезжали к плотине. Лес стал более густым, почти дремучим, а болото, что по обеим сторонам размытой дороги, выглядело мрачным. Внезапно позади машины раздался треск падающего дерева. Дядь Митя вскочил со скамейки припав глазами к стеклу на окошке, расположенного сбоку дверцы. Увидев там непонятно кого и что, он с тревожным выражением лица кинулся к переговорному устройству с водителем, закреплённому рядом, и нажав на кнопку, сквозь хрип в голосе громко и надрывно закричал:
— Сеня! Гони, сынок! Гони! Мы в западне! Газуй! Не останавливайся!
В ту же секунду, в том месте, где за деревянной перегородкой в кабине сидел водитель, раздался глухой удар. Испугавшись, Ольга машинально села на пол, заметив образовавшееся на стене отверстие размером с блюдце, по краям которого стекала кровь с желеобразными сгустками серого цвета. Понимание того, что пуля попала водителю в голову, пришло к ней сразу же после душераздирающего женского крика, донёсшегося из кабины. Какое-то время машина продолжала ехать вперёд. Ольге показалось, что время замедлилось, что всё происходящее ничто иное, как страшный сон, прервать который она не в силах.
Пребывая несколько секунд в растерянности, словно не зная, что ему предпринять, дядь Митя в конце концов спохватился, вытащил из кармана ключи, спешно открыл трясущими руками замок железной клетки, где находилась Ольга, и вытянув её оттуда, буквально вытолкнул из кузова машины, сопровождая криком:
— Беги, девка, в болото! Беги и не останавливайся! Убьют они тебя!
Спрыгнув вниз и очутившись по колено в вязкой жиже, она услышала выстрелы. Пули с визгом просвистели над её головой и с противным звоном, подобным звуку рвущихся гитарных струн, вонзились в деревянный борт машины, которая, лишившись управления на полном ходу всё глубже и глубже въезжала в зыбкую трясину. Боясь оглянуться назад, Ольга бросилась в растущий на мелководье зелёной стеною рогоз и ни на секунду не останавливаясь, разбрызгивая ногами воду, побежала в глубь болота, распугивая из насиженных гнёзд на моховых кочках укрывшуюся дичь. Падая и вставая вновь, проваливаясь с головой в бездонные ямы и выбираясь из них, мокрая и грязная, Ольга, исцарапав в кровь обе руки, скованные наручниками, с огромным трудом вскарабкалась на крошечный болотистый островок из пересохшего на солнце торфяного пласта. Приподняв голову, она увидела небольшую толпу из суетившихся у милицейской машины мужчин. Они силой вытаскивали из кабины кричавшую и звавшую на помощь судью. Та отбивалась руками, всячески сопротивлялась, умоляла не убивать её, но один из нападавших выстрелил несколько раз ей в живот. Через минуту милицейский ГАЗ — 66 был полностью объят огнём. Ольга заплакала, кусая себе пальцы рук от отчаяния, страха и безысходности. Вдруг, кто-то из бандитов что-то крикнул остальным, те подбежали к нему, и он стал показывать им рукой в сторону островка, на котором затаилась Ольга. Она почувствовала на себе рассматривающий её в бинокль жестокий и полный злобы взгляд, словно этот человек находился не там, где он сейчас, а всего лишь в двух шагах от неё. Он взял в руки винтовку, прицелился и несколько раз выстрелил. Ольга на сколько было возможно вжалась всем телом в торфяное покрытие, из которого прорвалось несколько отростков багульника. Пули с шипеньем врезались в воду, поднимая в воздух фонтанчики. С каждым разом эти смертельные фонтанчики подкрадывались к ней всё ближе и ближе, и когда следующий выстрел по её предположению мог стать в её жизни последним, она сползла на противоположную сторону островка, погрузившись до подбородка в болотистую воду, но продолжала держаться окровавленными пальцами за всё, что только могло удержать её тело на плаву.
Геббельс опустил винтовку. Стоявшие рядом с ним члены его группы сочувственно переглядывались.
— Ганс, — тихо произнёс он, — возьми с собой Ерёму и Бороду, подлиннее шесты и идите за ней. Далеко она не уйдёт, тут куда не плюнь одни мочажины. Враз утопнет. А мне она нужна живая, хочу снять с неё шкуру. – Геббельс скинул с себя широкий офицерский кожаный ремень с висевшей кобурой, в которой находился немецкий сигнальный пистолет, подарок его деда, и протянул парню. – Вот ещё это возьми, — он положил на протянутую ладонь Ганса два патрона к пистолету. – Как найдёшь её, дай мне знак. Мы сразу же все подойдём. Сам не трогай даже пальцем. Она моя. Ты понял?
Ганс ехидно усмехнулся:
— Хорошо шеф.
— Громыхало, — Геббельс подозвал рыжего толстяка с веснушками на лице. – Пулей на станцию. Пронюхай, нет ли шума по ментам и судье. А заодно узнай, наладили ли они телефонную связь с городом или нет. Оттуда иди в крепость и труби общий сбор. Пусть вытаскивают со склада всё оружие и боеприпасы.
Заинтересовавшись раздающимися гулкими одиночными выстрелами, Леший бросил в ведро не дочищённого лиманного карася, вытер руки о штанину и взяв свой трофейный ещё с войны морской бинокль, направился к восточной стороне острова. Оттуда хорошо просматривался участок лесной дороги, по которой можно было доехать из одной станции в другую, либо на автомобильную трассу союзного значения. Но кроме геологов, да разве что милиционеров, ею редко кто пользовался, а уж в распутицу, когда болота заполняются ливнями и выходят из берегов, здесь кроме зверья уже и не встретишь никого. Редкий случай кто отважится себе беду накликать. Однако, уж года как два, в гиблых местах хозяйничал Геббельс. Да кто же его не знает, все знают. Для простых людей он единственный спаситель, пусть даже и корыстен, но без его гробов и без кладбища, которое он выкупил, живому верующему человеку никуда. Так или иначе, Леший знал о Геббельсе, а тот знал о нём, как о живущем на болоте отшельнике, как об опытном охотнике, способным попасть и белке в глаз. Их дороги никогда не пересекались, и никто из них не шастал по территории, где они не считали себя полновластными хозяевами. Именно это и устраивало обеих. По звуку выстрелов Леший узнал старую немецкую винтовку «Маузер», которую имел Геббельс. «Неужто поохотиться вышел, — подумал Леший. – Али как…». Разглядывая в бинокль кромку леса у дороги, он заметил снующих туда-сюда «молодняков», так Леший называл пацанов, которые состояли в окружении главного похоронщика. Поймав в окуляры бинокля догорающий милицейский ГАЗ-66, Леший взволнованно встрепенулся.
— Господи, да как же так…
Он безошибочно мог бы узнать эту машину даже под водой. Повернув бинокль чуть в сторону, отшельник увидел и самого Геббельса, тот прицельно стрелял по моховым кочкам. Осмотрев по направлению его винтовки болотистую поверхность, Леший заметил передвигающуюся по трясине фигуру человека.
— Никак баба… — произнёс он.
Сопоставляя всё увиденное им, он уже не сомневался, что беглянка, в которую стрелял Геббельс, это та самая девчонка, что порешила двух его бандюганов.
Глава 9
После завтрака в местной столовой Олег решил позвонить в адвокатскую контору, чтобы предупредить коллег о том, что его приезд в Ленинград откладывается на один день. На почте, где имелся один единственный телефонный аппарат для связи с областным центром, он подошёл к окошку для оплаты, но сотрудница сказала, что из-за аварии никакой связи нет. Вернувшись в гостиницу, ему ничего не оставалось, как готовиться к предстоящему походу по болотам, к месту обитания отшельника, куда согласился его сопроводить уже знакомый ему дед. Компас, складной перочинный нож, спички, фотоаппарат, блокнот, авторучка и несколько завёрнутых в газету бутербродов уместились в небольшой спортивной сумке. Из одежды, разве что спортивный костюм. Не было лишь самого главного – сапог, но эту проблему он пока отложил, надеясь на то, что у его проводника найдётся что-то из необходимой обуви.
Наблюдая в бинокль, как неосмотрительно та передвигается по болотной трясине, где любое неосторожное телодвижение может стать для неё последним, леший, спешно схватил висевшую на дереве финскую трёхлинейку образца 1939 года, длинный шест, и спустившись в болото направился наперехват беглой девицы. По достижению своих лет, он мог спокойно смотреть на всё, что угодно, кроме одного: на взгляд человека, затягиваемого топью. Страшнее такой смерти, он не желал бы никому. Иногда он останавливался, опять доставал бинокль, всматривался сквозь окуляры в болотную панораму, и убедившись, что она ещё не утонула, продолжал двигаться в её сторону, с трудом вытягивая ноги из засасывающей трясины. Её преследователи слава богу отстали, очевидно испугавшись утопнуть без следа, потому хаотично постреливали, не жалея патронов, три из которых будто пчёлы, прожужжав рядышком с «лешим» улетели восвояси. Судя по всему, девка, то ли охваченная адреналином, то ли по бабьей везучести, добежала целёхонькой до середины болота. И ей бы остановиться да оглядеться, но подстёгиваемая страхом, дурёха, сделав ещё несколько шагов погрузилась до мочек ушей в чернеющую заводь, едва успев ухватиться за стебли пушицы, одиноко растущей на моховой кочке.
Именно такой взгляд, наполненный ужасом и безысходностью, запомнившийся «лешему» ещё с войны, когда на его глазах бойцы умирали от осколочного ранения в живот, придерживая руками вывалившиеся кишки и органы, он увидел и сейчас.
— Эка ж тебя пустоголовая угораздило! — выругался он в сердцах, бросив перед ней длинную, подсушенную, словно оглобля телеги в толщину, ветвь ивы. Обхватив в кровь содранными от наручников руками спасительный шест, Ольга попыталась на него влезть.
— А ну не балуй! Сам вытащу! – гаркнул на неё «леший». Подтащив девушку поближе, он, изловчившись схватил её за воротник кофты и подтащил к себе. Она тут же как клещ вцепилась пальцами в его болоньевый плащ и надрывно откашлявшись, в изнеможении прислонила голову ему на грудь.
— Отдышись-ка, — запыхавшимся голосом сказал ей он. – Малость передохнём и будем выбираться.
Олег шёл к деду. Проходя мимо отделения милиции, решил зайти и спросить, в котором часу Ольгу отправили в областной следственный изолятор. Со слов дежурного, машина выехала не в восемь утра, а на пятнадцать минут позже, поскольку конвой ждал судью, чтобы довезти её до другой станции, на которой она пересядет на проходящий поезд. Но прибытие конвоя с арестованной в изолятор, пока не подтверждено, так как связи с городом нет, а по радиостанции они не отвечают. Также он добавил, что неизвестные лица ранним утром подожгли щит телефонной связи и устранить аварию возможно удастся только к вечеру. Олег понятливо кивнул головой и направился дальше, а дойдя до дома, где жил знакомый ему дед, вдруг остановился как вкопанный. «Странное совпадение, — мелькнуло в его голове. — Ольга и судья в одной машине. Почему?». Олег сел на скамейку у чьей-то изгороди, пытаясь сконцентрироваться. «Одна защищая своего ребёнка убила двух подлецов, — рассуждал он дальше, — а другая, являясь законным вершителем её судьбы, в силу сложившихся обстоятельств, предположила, что убийство всё-таки было не умышленным и не стала торопиться выносить приговор. А вот теперь ответь мне, — всё также в мыслях, спросил он себя. — Допустим существует некая группа, о которой деду рассказывал «леший». Их главарь отслеживает судебный процесс над Ольгой, поскольку в деле были замешены его люди. Она молчала во время следствия, молчала и в суде. Ему это нравилось. И вот он узнаёт о решении судьи направить дело для дополнительного расследования в прокуратуру. А это значит, что приедут новые следователи, начнут рьяно копать, допрашивать всех подряд и в итоге кто-то обмолвится о банде подростков, которая держит в страхе население станции. Их задержат, но те молчать не станут и сдадут его с потрохами. Вот тут и прояснится истинная ситуация. Люди, терпевшие их беспредел расскажут про их мотоциклетные марши, переодевания в солдат вермахта, погромы на рынке, угрозы, избиения и о без вести пропавших местных жителях. Да, да, и о единственном свидетеле Мячине тоже, которого заживо сожгли на одном из болотных островов. Дело получит большую огласку. И что же предпримет этот главарь сейчас? Правильно. Пользуясь тем, что уехать отсюда в область можно только по одной непролазной дороге между болот, он дождётся милицейскую машину на самом труднопроходимом участке и избавится от Ольги. Ведь она начнёт говорить, а если говорить начнёт она, тогда заговорят и все. Получается, что телефонный щит загорелся не зря? Чтобы местные менты не запросили помощи? Что же делать? Идти в милицию и рассказать им о моём предположении почему загорелся этот чёртов щит? А если я ошибся, и моя версия не подтвердится?».
Так и не приняв никакого решения он встал со скамейки и поднявшись на крыльцо дома постучал в дверь.
До острова, где он жил, было подать рукой, виднелся уж и его шалаш, но девица походу обессилила и с каждым разом еле-еле передвигаясь, запрокидывалась то влево, то вправо, а то и вовсе оседала в воду. «Оно понятно, не жравшая, не спавшая», — с сочувствием размышлял «леший». Взвалив её к себе на спину, он продолжил опасный путь по зыбкому тягучему травянистому ярусу из переплетённых меж собой стеблей осоки, вахты трёхлистной, сабельника и калужницы. «Эка проклятье…» — повторял он не раз про себя, выдёргивая поочерёдно запутавшиеся в траве ноги, когда останавливался чтобы перевести дух. Завидев прилегающую к острову мочажину, в душе обрадовался. К ней, как охотник «леший» был привыкший. Идти с такой ношей, куда легче будет между кочками, грядами да буграми, нежели по сплавине, где ямы попадаются дюже глубокие, заполненные кашеобразным торфяным илом. Наконец, едва выбравшись из болота и ступив на остров, уже и сам изнемогая от дикой усталости, он осторожно опустил Ольгу на устланный подорожником берег, после чего буквально упал, распластав руки.
Внимательно осмотрев старые болотные сапоги, дед протянул их Олегу.
— На-ка вот обуй, да подвязки потуже затяни чтобы не болтались на ногах.
Нашлась для Олега и брезентовая куртка со штанами. Собрав свой рюкзак, дед закрутил самокрутку, указав ему на табуретку.
— Сядем на дорожку. Путь-то, не сладкий будет. Умаемся паря.
Олег сидел молча, ни проронив ни слова, наблюдая как тот, обволакивая себя густым дымом о чём-то размышлял с серьёзным выражением лица. Через минуту, дед, слегка хлопнув себя по коленкам, словно подведя итог в своих раздумьях, глубоко вздохнул:
— Коли надо, значит надо.
У порога он снял со стены заранее приготовленную винтовку, закинул за плечо, перекрестился. Они вышли.
Обхватив и сжав длинными цепкими пальцами шею Ганса, Геббельс прижал его к стене задирая всё выше и выше.
— Я же тебе сука сказал, чтобы вы шли за ней до конца! Почему ослушался?!
Тот пытался что-то ответить, но не успел. Последовавшие друг за другом два удара по его лицу отключили парня, и он рухнул на пол. Кровь, брызнувшая из носа Ганса, окропила несчётным количеством красных точек белую футболку Геббельса с изображённым на груди идеологом предвоенной Германии. Вне себя от злости он несколько раз ударил лежащего подростка ногой.
— А вы куда смотрели? – Геббельс обратился к Ерёме и Бороде. – Где она?
— Шеф, Ганс просто не успел тебе рассказать, — виноватым голосом, произнёс один из них. – Мы увидели, как какой-то мужик увёл её по болоту. Мы стреляли, но без толку. А догонять по трясине, сам знаешь, не разбежишься.
Геббельс замер, будто вспоминая что-то важное. Затем цинично улыбнувшись, тихо произнёс: «Леший…Ну, конечно. Как же я мог забыть о тебе?
Он беглым взглядом оглядел стоявших перед ним в оцепенении пацанов. Те испуганно смотрели то на него, то на лежащего в крови Ганса.
— Ну что встали! Разбираем оружие, берём побольше патронов и идём за этой тварью! Живо!
Глава 10
Дед шёл впереди, распознавая опытным охотничьим взглядом уже знакомую ему болотную тропу. Озираясь по сторонам, он иногда останавливался, прислушиваясь, то к встревоженным голосам птиц, вспорхнувшим с веток, то к всплескам на заводи, из-под которой еле-еле просматривалась петляющая дорога, связывающая станцию с другими населёнными пунктами и называемая простым людом — дорогой смерти. Потому, как никто из добиравшихся по ней, будь хоть на тракторе и в особенности на запряжённой лошадью телеге не знали, где их ждут эти чёртовы неприятности в виде частичного утопия поверх колёс, а то и вовсе хуже, не приведи господь. Ещё до того, как шагнуть на зыбкий ковёр из мхов, он строго настрого запретил Олегу самовольничать, заглядываться на небо и думать о бабах, поскольку разного рода думки приведут светлую голову в западню.
— Ставь свою ногу паря, в аккурат туда, откуда вылезла моя, — строгим тоном, говорил он Олегу, жестикулируя для доходчивости. – Коли провалишься, шест-то со страху не вырони. Бог даст к ночи вертаемся, а нет, придётся на одном из островов ночь коротать.
— Нам бы дед, твоего друга «лешего» на месте застать, — сказал
Олег. – Мне нужно сфотографировать останки человека, о которых он тебе рассказывал. Если это Мячин, а он был единственным свидетелем в деле моей подзащитной, тогда можно будет доказать, что он стал жертвой преступной группы, и те, кто влезли в квартиру Ольги, были её участниками. И тогда, обвинение в умышленном убийстве переквалифицируется в превышение обороны. А это дед другой срок и даже возможно условный. У неё есть маленький ребёнок. Ты понимаешь?
Тот, тяжело вздохнул:
— Поживём — увидим.
Тёплые, жёлто-оранжевые лучи послеполуденного палящего солнца, просочились сквозь слипшиеся от грязи глазные веки, вынудив Ольгу окончательно проснуться и прикрыть лицо ладонью. К своему удивлению, она почувствовала, что на запястьях её рук не было наручников, а кровоточащие ссадины перевязаны тканью, из-под которой торчали листья подорожника. Почуяв запах дыма от сгорающего валежника, она перевернулась со спины на бок и увидела сидевшего метрах в трёх у огня пожилого мужчину. На вид ему было около семидесяти, худощавый, с глубокими морщинами на лице и длинными до плеч седыми волосами. Да, это был тот самый человек, который вытащил её из трясины дотащив сюда, на твёрдую землю. Увидев, что Ольга проснулась, он снял висевший над пламенем котелок, из которого клубился пар, налил немного кипящей жидкости в металлическую кружку и устало приподнявшись, прихрамывая на одну ногу принёс ей.
— Выпей, тебе нужно восстановить силы, — тихо сказал он.
— А.…вы кто? – спросила Ольга.
Он поставил кружку перед ней и вернулся к костру.
— Можешь называть меня дедом Антипом.
— Спасибо вам за то, что спасли меня, — робко поблагодарила его Ольга. — Я на болоте в первый раз…
Тот, удивлённо на неё взглянул, подтянул к себе ведро с неочищенной по утру рыбой и принялся дочищать.
— Если я правильно понимаю, — сказал «леший», — пацанята Геббельса убить тебя хотели?
Ольга, ничего не ответив заплакала. Он с сочувствием посмотрел на неё.
— Утром я видел сгоревший милицейский грузовик с будкой. Там, у леса. Тебя везли на нём?
— Да…
— А что с ментами? Они живы?
С трудом сдерживая себя, чтобы не разрыдаться, она в подробностях рассказала ему о случившемся. Услышал от Ольги, что с ними в одной машине ехала судья, он вдруг переменился в лице и в его взгляде проявилась какая-то встревоженность и суровость. Обтерев наскоро тряпкой руки, «леший», взяв винтовку и бинокль подошёл к ней.
— Там в шалаше есть сковородка, масло, мука и соль. Пожарь рыбу и поешь. Отсюда никуда ни на шаг не отходи. Пока ты здесь, ты в безопасности. Я скоро вернусь.
Шедшая по болотной трясине вереница людей, то растягивалась, то вновь сжималась. Геббельс нервничал. Он ведал на каком из островов живёт «леший», но не ведал безопасной тропы, которая бы туда вела. Этот поход к отшельнику, безусловно является очень опасным по многим причинам. Самая первая — это сам «леший». Ходит молва, что охотник он отменный, а слух у него, как у летучей мыши. Якобы бекаса он бьёт, когда тот только-только вспорхнул из гнезда. Так что подойти к его островку бесшумно, не получиться. Ступать в воду без всплесков невозможно, а когда вытаскиваешь ногу из торфяной сплавины, образовывается засасывающая воронка, журчанье которой, в особенности ночью, слышно далеко. Мучило его и другое: в душе он знал, что если провалится в яму, то без чьей-либо помощи ему не выбраться. Рассчитывать в такой ситуации на кого-то из этих пацанов, он не мог, ибо каждый из них за все его деяния и зверства мечтает без раздумья пустить ему пулю в лоб. «Спят и видят суки!» — подумал он, оглядывая их усталые и грязные мордашки. Геббельс поднял руку давая всем знак остановиться.
— «Борода», иди впереди, — сказал он самому крупному пареньку. – За тобой пойдёт «росомаха». Ваша задача: подойти к острову первыми, разведать обстановку и подать нам сигнал.
Те, послушно направились к острову. Геббельс выбрал их не зря, и в одном, и в другом, он видел для себя некую угрозу. В отличии от всех эти двое хорошо владели оружием, неплохо метали ножи и были злые на него больше всех. Остальные же оставшиеся с ним, впитали в себя его моральное влияние, боялись и не перечили, однако, он не был уверен в них до конца. Стрелки часов Геббельса показывали шесть вечера.
Дед внезапно остановился и пригнувшись спрятался за ерник, словно боялся, что кто-то его заметит со стороны леса, который тянулся прямо от крайних домов их станции. Сняв кепку и вытерев ею своё вспотевшее лицо, он бросил обеспокоенный взгляд на идущего позади него Олега и махнул ему рукой, показывая жестами, чтобы тот крадучись подобрался к нему.
— А теперича, глянь-ка паря на дорогу, что у леса, — тихо, сказал ему дед.
— Глянул. А что в ней странного? – буркнул Олег. — Разве, что притопленная.
— Странно мил человек то, что осина лежит поперёк дороги с целёхонькими листочками. Подрубил её кто-то, оставил на волоске, чтобы в нужный момент завалить голубушку и ходу обратного кому-то не дать. – Рассматривая и далее подозрительное место, он вдруг резко вскинул руку, указав пальцем на торчащую из-под мочажины кабину грузовика.
— Беда паря! Кажись, машина-то мильтонов наших. Господи! — дед перекрестился.
— Да как же так! – не удержавшись, почти крикнул Олег. – Там же Ольга! Они утром повезли её в область! — Он было рванулся в сторону машины, но дед успел схватить его за рукав плаща.
— Куда! Назад! Смерть найти хочешь, мальчишка!? Да ежели они ментов, как кабанов бьют, тебя то враз как клопа раздавят! Угомонись! Тута тебе не суд, где языком-то молоть. Чуток осмотреться надо, так и в засаду не дуром угодить.
— Может не убили никого дед? Может, живы все? – переживая, спросил его Олег.
Тот, не отводя взгляда от страшной находки, неуверенно пожал плечами.
— Могёт быть и так. Господь один знает…
Простояв ещё некоторое время по пояс в трясине, они всё же решились подойти к милицейскому грузовику. Шли осторожно, вертя головами по разным сторонам. Дед держал ружьё в полной готовности. Подойдя ближе, заметили плавающие в мочажине недогоревшие доски от будки и накладных бортов. На некоторых из них частично виднелись крашеные белой краской буквы, вероятно от слова «милиция». Колёса грузовика полностью увязли в торфяном иле, и лишь металлический кузов с кабиной, едва-едва высовывались из-под позеленевшей болотной жижицы. Олег, держась руками за края борта добрался до кабины. Ему удалось открыть пассажирскую дверь, но он тут же отпрянул назад. Изнутри, прямо на него, спиной вверх выплыло безжизненное тело женщины, объятое огромными сгустками крови. Испытывая неописуемый страх, он перевернул труп в воде, чтобы наконец увидеть лицо убиенной, до последней секунды надеясь, что это не Ольга. Широко раскрытые глаза, смотрящие в небо и полуоткрытый рот, вогнали его в шок. Без всякого сомнения это была судья. Кроме неё, в кабине находился притопленный труп милиционера, фуражку которого, в след за телом судьи вынесло из кабины течением грунтовых вод.
— Нужно срочно сообщить на станцию, — вернувшись от грузовика, произнёс Олег. – Это моя обязанность.
Дед жёстко взял его под руку и потащил за собой.
— Уходим сынка, уходим. Не приведи господь вернутся эти изверги, убьют обоих. А коли ментам сообщить, сидеть нам с тобой до гробовой доски на соловках, потому как окромя нас тут никого нет. Кто ж тебе дурья башка поверит, ежели прокурор с начальником милиции с одного казана щи то хлебают.
Страшное место покидали опять-таки через болото, сейчас это было куда безопаснее, чем лесом. Отдышаться решили на одном из островков по пути к «лешему». Вскоре, такое место и нашлось. Упав ничком от усталости, на никем не топтаную, с дурманящим запахом траву и на разнообразные диковинные соцветия, каждый из них мысленно прокручивал в голове, запомнившийся глазами ужас дикого убийства. Олегу же, не давала покоя мысль об Ольге. Его терзал один лишь вопрос: убили или спаслась? Дед достал из рюкзака сало и хлеб, приказав Олегу срочно поесть.
— По прямой до острова, где бичует «леший» версты три будет, — сказал он. – Надо бы добраться до заката, не жалует бродяг-то ночных, Антип. Ненароком, и пальнуть может.
Глава 11
Обследовав в бинокль все подходы к острову и не обнаружив на болоте ни одной живой души, Антип немного успокоился, но опыт и обострённое чутьё охотника, исходя из последних событий прошедшего дня, подсказывали, что если не ночью, то к утру нужно ждать непрошенных и опасных гостей. «Коль пришла беда, отворяй ворота, — тяжко вздохнув и так же тяжко выдохнув, проворчал он себе под нос. — Знать, кончился мой покой».
Обратно к своему жилищу, вернулся уже с принятым для себя решением. Утром, тайной тропой, он сопроводит арестантку на станцию, передаст её лично в руки начальнику милиции. «У их-то головы большие, вот пусть и кумекают, как дивчину уберечь от этих иродов» — решил охотник. Оставалось только одно: надеяться, что никто и ничто не помешает ему исполнить задуманное. Однако, предусмотрительность не давала Антипу покоя. Дождавшись, когда Ольга закончила есть рыбу, он протянул ей безрукавку, самолично сшитую им из волчьих шкур, ещё при его жизни в Казахстанских степях, где работал чабаном в конце шестидесятых.
— На-ка вот, накинь. Ночи-то на болоте прохладные, просквозит ненароком — то. Захвораешь.
Леший махнул ей рукой, указав следовать за ним. Быстро смеркалось и топь постепенно погружалась в предстоящую ночь. Монотонное лягушачье кваканье поглощало тишину, лишь изредка, в довесок, резал слух острый, как кончик иглы крик, чем-то обеспокоенной птицы и чья-то повсеместная возня в зарослях камыша, отчего в мыслях у любого человека возникает страх, что вот-вот в эту самую секунду, кто-то нападёт сзади и утащит в кромешный трясинный ад, где разнообразные противные твари растащат твои косточки, как семечки из кулька. От этой жуткой мысли Ольга старалась держаться как можно ближе к Антипу, чтобы в случае чего, ухватиться за него, как тогда на болоте. Пройдя метров двести, подошли к небольшому деревянному покосившемуся строению, похожему на сарайчик. Антип первым вошёл внутрь, Ольга, следом. Он зажёг керосиновую лампу, висевшую над головой. Стало куда светлее. На самодельных нарах лежала всякая утварь: вёдра, лопаты, сложенные друг на друга старые пчелиные улья, алюминиевая фляга, несколько литровых банок, предположительно с мёдом, верёвки. Из угла в угол натянута рыболовная сеть. Антип присел на корточки и засунув руку под нары вытащил оттуда что-то металлическое и тяжёлое. Уже при свете лампы она увидела, что это был автомат с привязанными к нему проволокой двумя магазинами. Он с полной серьёзностью посмотрел на Ольгу и молча вложил ей в руки шмайссер, переданный ему отцом в конце сорок пятого года, когда молодой Антип с медалью «за отвагу» вернулся с войны. С тех самых пор он берёг оружие как память об отце, периодически смазывал его, надёжно пряча в тайниках. Немецкая сталь не подвела, за столько лет ни пятнышка ржавчины.
— Оно, конечно, в мирной жизни то и не нужно, — по-доброму и рассудительно, сказал он ей, — но видать, всему свой час на этой грешной земле. Ежели эти прислужники сатаны придут ночью, придётся нам с тобой мила моя до последнего обороняться. Видать, крепко ты девка насолила Геббельсу, коли сам идёт за тобой.
Ольгу неожиданно охватила дрожь. Выкатившиеся из глаз слёзы, побежали по раскрасневшимся от стресса щекам. Антип, заметив её волнение, в душе отругал себя матерно за чрезмерную прямоту, и чтобы поддержать, не дать упасть ей духом, похлопал девушку по плечу.
— Ну – ну – ну… Ты родимая это брось. Негоже, раньше времени хоронить то себя. Эка, дурёха.
Прижав одной рукой к груди автомат, другой рукой она вытерла слёзы. Ольга повернулась уж было к выходу, но её взгляд остановился на непонятном для неё предмете, одиноко лежавшем посреди сарая и отгороженном верёвкой, на которой висел кусок фанеры с надписью из белой краски: руками не трогать! Мина!
— А… что это?
Антип хотел затушить лампу, но заметив её неподдельный интерес к своей находке, подошёл к той самой мине и присел рядом на корточки.
— Бомба, фрицевская. Бабочкой называли, едрит твою налево…
— А как же она здесь оказалась?
Антип хитро улыбнулся:
— Сарайчик-то этот значит сколотил, а её заразу сразу и не заметил. Мхом обросла. А ломать, стало быть, жалко, цельный килограмм гвоздей угрохал. Вот и отгородил от греха подальше, ежели кто чужой забредёт, от дождя, к примеру укрыться.
— А если она взорвётся?
Антип пожал плечами:
— На всё воля божья…
Всё же настигшая деда и Олега в пути ночь, словно подарила возможность прервать изнурительный переход по трясине, подсушиться у костра, да малость вздремнуть. Уставшие и голодные, они ступили на небольшой островок, окружённый оконцами со стоячей водою и цветущим водяным ирисом. На самом же острове весь живописный ландшафт состоял из десятка карликовых берёз, трёх молоденьких осин, кустов пушицы, а редко багульника. Кое-где, из травянистого ковра величаво выпирали огромные кочки, высотой более полуметра, сотворённые зелёным мхом, чудно прозвавшимся – кукушкин лён. Пока Олег стягивал с ног сапоги и съел бутерброд, дед по-молодецки подтащил лежавший неподалёку высохший ствол берёзки, сломал его на несколько частей и разжёг два костра. Рядом с одним он развесил на просушку мокрую одежду и сапоги, угли другого же костра, он умело расшвырял по траве, прикрыв их сверху охапкой сорванных лопухов.
— Ложись-ка паря, этого жару хватит часа на три. Да прикройся плащом.
Олег тут же заснул. Дед налил в котелок остатки питьевой воды, бросил туда горсть сорванных недозревших ягод морошки и задвинул котелок в середину мерцающих углей. Расположившись в зоне досягаемости тепла, он прилёг на плащ и сомкнул веки.
Глядя на сладко спящую Ольгу, Антип, сидя у костра с винтовкой на коленях пил из кружки травяной чай, одновременно прислушиваясь к каждому шороху. Иногда, где-то на окраинах острова, давали о себе знать пикирующие самцы гаршнепа, издающие для возлюбленных самок своеобразные звуки, напоминающие стук копыт скачущей лошади. Не отставали от них и бекасы, проворачивающие порой невообразимые воздушные игры. Ярко жёлтая, местами с медным отливом луна, не прикрытая тучами и облаками, свет которой простирается, казалось бы, до горизонта, нынче как думал Антип ему послана богом. С таким-то освещением, ночью с помощью бинокля можно разглядеть на болоте всё, как днём. Именно этим, он сейчас и занимался, обходил остров со всех сторон, кропотливо рассматривая возвышающиеся в трясине моховые кочки, кустарники багульника, кассандры, камышовые плавающие пятачки, где только может затаиться на некоторое время человек. Заприметив первые слабые проблески рассвета, Антип направился к шалашу. Подойдя к догорающему костру, он бросил на мерцающие угли охапку валежника и вдруг услышал за спиной тяжёлую мужскую поступь. В эту же секунду кто-то ткнул ему в спину винтовочным стволом.
— Отец, резко не дёргайся и не оборачивайся, — услышал он за спиной не громкий, но грубоватый с хрипотцой голос. – Винторез аккуратненько положи на землю. И без глупостей.
Антип подчинился и боковым зрением увидел, как кто-то уже другой, поднял его винтовку. Стало понятно, что внезапно появившихся скитальцев минимум двое. Тот, второй, обойдя его сбоку плавно возник перед его лицом. Это был низкорослый, моложавый паренёк лет восемнадцати, одетый в форму немецкого солдата, как в той войне, на которой Антип чудом выжил, дойдя до Берлина. Даже рукава его кителя, были закатаны до локтей один в один, как у тех, кого в июне сорок первого, он косил из «Максима» на неубранном, выгорающем хлебном поле, недалеко от Минска. На голове у юноши болталась каска с отстёгнутым ремешком, в руках самозарядная винтовка, на ремне подсумок для патронов, выполненный из кожи, ёмкость для противогаза, а также алюминиевая фляжка с котелком. Из голенища сапога торчала ручка штык-ножа.
— Где молодуха, которую ты вытащил из болота? – переминая травинку во рту, тихо, словно боясь кого-либо спугнуть, спросил он у Антипа, не отводя от него пытливого взгляда.
Тот молчал. Он знал, что эти нелюди пришли не в гости и не на чашку чая. Они пришли убить её, а заодно и его, за то, что вырвал жертву у них из-под носа. Поэтому и церемониться эти суки не станут. А девчонка спит в шалаше, буквально в семи метрах под тёплым зимним полушубком. Но рано или поздно, они всё равно туда заглянут и обнаружив её там, выволокут наружу. Как же он беспощадно ругал себя в эти секунды за то, что проглядел этих ублюдков.
— Прости меня, доченька! – отчаянно закричал Антип, повернув голову в сторону шалаша, в надежде, что она проснётся от его крика и поймёт, что он не хотел этого, но так вот получилось, просмотрел…
Тот, что держал его на прицеле, ударил Антипа по спине прикладом. Антип упал. Затем они оба метнулись к шалашу, но у самого входа, что явилось для Антипа полной неожиданностью, их обоих настигла автоматная очередь. Ещё не веря до конца своим глазам, Антип обернулся на шорох, донёсшийся из ельника. Оттуда, с автоматом в руках, из ствола которого ещё клубился серый дымок, раздвинув еловые ветви вышла Ольга.
Глава 12
Олегу снилось, что он шёл босиком по пропитанным мазутом шпалам старой железнодорожной ветки, проложенной посреди пустыни, где нет ни единого деревца, ни даже кустика, за которым он смог бы укрыться от жгучего солнца. Его мозг периодически отключался, выставляя перед угасающим взором коротенькие короткометражные зарисовки, цветные зрительные галлюцинации, то в виде прозрачного озера, то бурной реки, а то и вовсе умиляющего своей тенью густого пихтового леса. Однако, вся эта галиматья куда-то исчезла, когда вдруг чья-то рука, схватив его за обросший щетиной подбородок помотала им из стороны в сторону. Открыв глаза, он увидел прямо перед собой настороженное лицо деда.
— Паря. Паря проснись! – стоя на четвереньках, шептал ему дед в самое ухо, опасливо оглядываясь по сторонам.
— Что? Что-то случилось? – полусонно выпалил Олег, привстав на оба локтя.
— Бери-ка сынок шмотьё и ступай за мной. Башку-то высоко не задирай, крадучись иди, по-тихому.
Обув сапоги, взяв подмышку рюкзак и плащ, Олег нагнал его у камышей.
— Что-то не так? – спросил он у деда, наблюдая, как тот пристально и вдумчиво вглядывается сквозь предрассветный сумрак в сторону соседнего острова.
— Дрянное дело, паря. Давеча, перед тем как разбудить тебя, услыхал я стрельбу у Лешего.
— Так может, охотиться твой друг? Это же обычное явление? Тем более, что уток тут, видимо не видимо.
— Охотятся мил человек с ружьишком али с винтовкой, но, никак не со шмайссером.
— Что делать будем, дед?
— Идти надоть. Обратного пути нам нет.
Они спустились в мочажину и погрузившись по пояс в воду двинулись к виднеющемуся невдалеке острову, где обитал Леший. Оставшийся путь для Олега был нелёгким, из-за темноты он по нескольку раз уходил под воду с головой, но дед поспевал подсовывать ему свой шест, после чего медленно, словно на лебёдке, вытягивал его, сам при этом обливался потом от физического напряжения. Иногда, не сдержавшись, к примеру от того, что Олег неосмотрительно и второпях наступал на первую попавшуюся сплавину, он шёпотом на него матерился, но вытащив в очередной раз, тут же успокаивался. У острова, до которого оставалась добрая сотня метров, их и настиг рассвет, а вернее, его первая фаза, когда небо за лесом у самого горизонта, мало по малу начинало багроветь от восходящего июльского солнца. Удар пришёлся деду в подреберье. Сначала Олег увидел, как вместе с брызгами его крови разлетелись оторванные пулей ошмётки брезентовой ткани плаща, а через секунду, услышал и запоздалый хлопок выстрела. Но смотреть по сторонам, времени уже не было. Бросившись по грудь в воде к лежащему на поверхности мочажины деду, он осторожно приподнял ему голову. Тот был ещё жив и с трудом открывая рот, что-то шептал.
— Дед, ты только держись! Слышишь меня!? – Олег буквально кричал ему надеясь, что тот непременно услышит и выдержит всю эту
боль. — Мы у берега, я тебя сейчас вытащу!
Придерживая одной рукой его голову выше воды, а другой обхватив его руку у плеча, Олег потащил деда к берегу острова, оставляя за собой кровавый след на заросшем белокрыльником, вперемешку с ирисом и осокой мелководье. С трудом вытянув деда из воды на берег, он тут же услышал за спиной лязг затвора и твёрдый мужской голос, наполненный решимостью.
— Кто таков!? А ну-ка повернись лицом!
Олег, пошатываясь от усталости и страха неуверенно развернулся.
Увидев перед собой пожилого мужчину, который направил на него ствол винтовки, он понял, что это несомненно тот самый Леший, о ком ему рассказывал дед.
— Вы…Вы Леший? — спросил Олег, садясь рядом с дедом. – Помогите мне пожалуйста, он ранен…
Мужчина опустил ружьё и подойдя к бессознательно лежавшему на траве деду, привстал на колено, разглядывая рану.
— Митрич…Да как же так, друг ты мой сердечный? Да ежели бы я знал, что ты идёшь ко мне, я бы встретил тебя. Что же ты сотворил…
Леший заплакал и расстегнув одежду на груди деда приложился ухом в области его сердца. После чего бросил взгляд на Олега.
— Малость бьётся. Давай-ка его ко мне в шалаш. Надо промыть рану, да стрептоцидом-то засыпать.
В это время из березняка с автоматом выбежала Ольга. Увидев Олега, она на секунду опешила.
— Олег…Ты?
Несказанно обрадованный её появлением, Олег еле сдержался, чтобы не броситься к ней, но надо было срочно нести раненого деда.
— Ну-ка вертайся на сторону ельника, — сердито, крикнул ей
Леший. – Зачем без спросу покинула наблюдение? Справимся без тебя!
Ольга послушно убежала обратно. Олег и Леший, положив деда на плащ понесли его в глубь острова к шалашу. После того, как промыли, обработали и перевязали рану у деда, Олег рассказал Лешему об убитых милиционерах, судье и об Ольге.
— Вот значится как, — дослушав его, грустно произнёс Леший, докуривая самокрутку. – Геббельсу терять-то нечего. Двое его гавриков лежат вона за кустом, эсэсовцы, мать иху. Удумали врасплох застать, а девка-то не лыком шитая, обеих-то враз и положила. Теперича этот гад костьми своими ляжет, лишь бы клыки-то в её шею воткнуть. Паскуда такая!
— Что же нам теперь делать? – спросил его Олег. – Сюда же надо милицию. Ни сегодня, так завтра, они всё равно ворвутся на остров.
Леший косо посмотрел на Олега.
— Обороняться будем, чего же нам ещё остаётся. В сорок первом, вот здесь, — леший пальцем указал на землю, — мы с Митричем в одном полку супротив Манштейна насмерть бились, до последнего патрона. Вся наша стрелковая дивизия из необстрелянных новобранцев, по сей день в этом торфе лежит, и никто их отседа не вытаскивал и под салюты не хоронил. Пропал без вести, вот и вся любовь. Природа матушка о ихней памяти заботится, то цветочков надарит, то ягодами да грибочками солдат своих кормит. – Он на секунду замолчал, втоптав подошвой в землю погасший окурок. Затем взяв винтовку деда, передёрнул затвор, убедился в наличии патронов и протянул Олегу.
— Стрелять-то могёшь?
Олег взял оружие.
— Научусь…
— Ну коли так, тогда пойдём, сменить надобно нашу партизанку. Небось голодная там.
Отправив Ольгу поесть и приглядеть за дедом, Олег и Леший скрытно обошли остров со всех сторон, просматривая в бинокль каждый кустик на трясине. В один из таких осмотров они заметили появившиеся из-за небольшого плавучего островка человеческие фигуры. Когда уже можно было в бинокль разглядеть их чётче, Леший занервничал.
— Ну вот и гости пожаловали, едрит мадрид…Час от часу не легче.
— Много их? – спросил Олег.
— Десять голов. У двоих автоматы, у остальных винтовки. Есть и снайперская, ну да, кажись Мосинка. Вот с её-то Митрича и поранили. Беги за дивчиной, укроемся в березняке, подпустим ближе, а там, как бог пошлёт…
Не доходя метров за сто до острова, Геббельс поднял руку вверх, подав знак остальным остановиться. Освежив лицо болотной водой, он взял висевший на груди бинокль и припав глазами к окулярам, старался заметить хоть какое-то движение в береговых зарослях и в березняке, что на острове. Посланные им ранее на остров Лешего разведчики, бесследно пропали, то ли утопли, то ли…Так или иначе, неясность мучила Геббельса больше, чем палящее солнце над головой.
— Шеф, а может слёту атакуем? – предложил ему его самый преданный в группе человек, высокорослый детина с кликухой Рембо.
— Нет, — сухо ответил Геббельс. – Он для нас невидим, а значит у него есть преимущество. Из своей трёхлинейки этот старик закатает нас в лунки, как шары в бильярде. Тут, нужна дипломатия. – Он оглядел всех и остановив взгляд на высоком и долговязом пареньке, подозвал того к себе пальцем.
— Кащей, майку скинь, — тихо приказал ему Геббельс. Тот, снял и не задавая никаких вопросов протянул ему. Увидел торчащую из сплавины ветку карликовой берёзки, Геббельс, выдернув её из торфяного пласта, привязал к ней майку. Передав автомат ППШ Рембо, он спрятал пистолет за спину, поднял высоко над головой белую ткань и направился к острову, шепнув пацанам: «всем стоять здесь».
— Кто-то один отделился от всех и идёт сюда, — сказал Олег Лешему, наблюдая в бинокль за остановившимися невдалеке от острова вооружёнными людьми. – Посмотри-ка, дядь Антип.
Укрывшийся за кустами вереска, Леший стал рассматривать идущего к берегу человека.
— Никак парламентёр, — произнёс он, подкручивая регулировку резкости на бинокле. — Погодь-ка…Да это же…
Он вдруг резко отвёл глаза от оптики.
— Беги-ка, парень, за девкой, да пошустрее. Скажи Антип зовёт. Сам же пригляди пока за Митричем и обойди остров с других сторон. Кого увидишь стреляй в воздух. Это будет мне сигналом. А я покамест попридержу его на прицеле.
Геббельс понимал, что подойти близко к острову ему сейчас не удастся, но надо каким-то образом убедиться, что беглая девчонка у Лешего и он ещё не успел её отправить на станцию. К тому же, рано утром, Рембо заметил двоих неизвестных, которые подошли к острову старика, одного из них он подстрелил, но второй успел скрыться и хуже того, утащил по воде убитого. А теперь наверняка воссоединился с Лешим. Но кто это? Случайный охотник или грибник? Неясности эти пугали его. «Лишние свидетели должны уйти на дно — говорил он себе. – Не зря же глаголит истина: нет трупа, — нет проблем». Успокаивало то, что начальник местной милиции был полностью в его руках. Ещё два года назад, они с ним вдвоём были на охоте в самых глухих местах у болота. Естественно, там изрядно подпили, а когда в угаре увидели в глубине чащи леса чей-то силуэт, у подполковника сыграл азарт, рука-то дрогнула, и он выстрелил раньше, чем разглядел кому конкретно принадлежал этот силуэт. Когда уже на радостях прихватив ножи для свежевания и разделки туши подбежали ближе, то увидели, что это был не ожидаемый ими лось, кабан, либо косуля, а женщина – грибница. Вот так, на глазах Геббельса, начальник милиции и закопал её тело. На следующий день при похмелке, Геббельс как бы случайно проронил ему, что будто он на всякий случай пометил ту осинку, у которой тот выкопал могилку. Потом всякий раз, когда при случае оба изрядно напивались, подполковник пускал слюни и буквально стоя на коленях умолял Геббельса никому и никогда не рассказывать о случившемся, уверяя, что он в свою очередь сделает для него всё, что будет необходимым. Вот тогда-то Геббельс и понял, что начальник милиции плотно сидит на его кукане.
Прибежавшей в заросли вереска Ольге, Антип протянул бинокль.
— Вот глянь-ка на того зверя, который охотится за тобою.
Антип пальцем указал на человека, что всё ближе и ближе подходил к его острову, махая палкой с привязанной к ней белой тряпкой.
— Да запомни морду-то его. – Антип перекрестился. – Прости меня господи грешного за сквернословие. Но не уйдёт он голубушка отсель, пока не убьёт тебя. А уж кому из вас, тебе ли, ему ли, суждено первачком-то на курок нажать, решать, опять же господу. Но ты, девка, не горюй, пока Антип жив, думаю я по-стариковски, что ты не упустишь возможности такой.
Глядя в бинокль, лицо Ольги стало настолько суровым, что в след за суровостью она скрипнула зубами. Антип конечно же услышал этот скрип и растолковал его по-своему.
— Эт… правильно. Враг, он и есть враг.
Остановившись и посчитав, что дальше идти опасно, что нервы старика могут не выдержать, Геббельс, щурясь от солнца громко крикнул: «Леший! Ну, здравствуй дорогой! Знаю, что ты меня слышишь! Я к тебе с миром пришёл! Прости, что каравай не захватил! – Геббельс иронично усмехнулся. – Мы всегда были добрыми соседями с тобой, ты не трогал меня, я не трогал тебя…Почему бы старик нам и далее так не жить? Согласись? Ты только девчонку мне отдай, и я уйду. Клянусь!
Ольга вскипела и ухватившись за шмайссер попыталась привстать на колено чтобы выстрелить, но Леший, осадил её пыл.
— Куда! Держи-ка себя, девка, в руках! При этой-то власти вышку ты уже себе с лихвой заработала. А наворотить-то напоследок много ума не надобно!
— А мне уже всё равно! – вспыхнув в гневе, произнесла она. – Живой я им не дамся!
— Угомонись…
Антип, переведя всё внимание на Геббельса, сомкнул ладони у рта и грозно закричал в его сторону.
— Разворачивайся и уходи подальше от греха! Никакой девки у меня здесь нет!
Вернулся Олег. Он был чем-то очень удручён, словно что-то страшное и непоправимое выбило его из морального равновесия.
— Дед…умер, — тихо, сказал он. — Видно недавно. Я тронул его за руку, а она…уже совсем холодная. И глаза, открытые…
Ольга заплакала, не сдержав эмоции.
— Господи, да что же такое твориться…Сколько же хороших людей из-за меня сгинуло…
Антип сочувственно положил руку на её плечо с трудом подбирая слова.
— Ты…ты давай-ка, доченька, держися. Нет тут твоей вины. Господь, тебе испытания послал, людями добрыми окружил. Вот посему и выходит всё так… Помощи нам с вами ждать неоткуда. Драться будем, а там видно будет. – Он перекрестился. — Царствие небесное господи рабу твоему Алексею, сложившему голову во имя справедливости…
В ожидании ответа терпение Геббельса улетучилось. Выражение его лица с каждой секундой становилось злым и беспринципным, а нарастающее раздражение желало и требовало от него только одного – сотворения насилия.
— Ну зачем же старик, ты так меня огорчаешь! – громко, чтобы его обязательно услышал Леший, крикнул он. – Видит бог, я этого не хотел! – Геббельс развернулся и пошёл обратно, злорадно выбросив в трясину палку с майкой. Дойдя до ожидающих его воинственно настроенных членов группы, он взял у Рембо свой автомат и тихо проговорил: «Окружаем остров со всех сторон. Всех кроме этой девчонки, уничтожить и утопить в болоте. Кто возьмёт её живьём, выпишу премию. Всё. Вперёд».
Глава 13
Град пуль, обрушившийся на ельник, разрыхлив и без того мягкую почву, тут же нашинковал над головами у прижавшихся к земле Антипа, Олега и Ольги еловых веток, осыпав их сверху зелёными иголками да покоцанными обрывками цветков багульника и ятрышника.
— А…фашистские отродья! Зашевелилися?! – в горечах закричал Антип и извернувшись, выстрелил несколько раз подряд по метавшимся в болотной трясине человеческим фигурам.
– Бегите скорее по разным флангам! — приказал он Олегу и
Ольге. — Обходють они нас суки! Вокруг обходють! Отсекайте!
Начавшаяся перестрелка взбудоражила и подняла в воздух всю болотную дичь, которая сорвалась куда подальше на соседние островки, и лишь несколько охваченных страхом коростелей да бекасов, всё ещё кружились над своими гнёздами издавая пронзительные крики. Пробегая мимо растущего стеной высокого, широколистного, с тугим коричневым початком сверху рогоза, Олег решил, что это лучшее место для проникновения на остров со стороны трясины. И он не ошибся. Раздвигая руками стебли и тяжело хлюпая ногами по мелководью, кто-то рьяно пробирался на берег. И когда Олег уже отчётливо увидел вооружённого человека, готовящегося вот-вот шагнуть на твёрдую поверхность островной земли, он выскочил из укрытия направив на того винтовку.
— Стой! Бросай оружие!
Тот остановился, посмотрел на Олега и убедившись, что рядом больше никого нет, кинул винтовку к его ногам. Затем улыбаясь, стал, не торопясь вылазить из воды. Молодой, на вид около семнадцати лет коренастый паренёк с веснушками, был одет в форму немецкого солдата.
— Ну… Стреляй! — спокойно сказал он, видя, как Олег неуверенно пытается передёрнуть затвор. Пользуясь его замешательством, ряженый немчура набросился на него, ловко выбил у него из рук винтовку, свалил на землю и надавив коленом на грудь достал из сапога штык нож. С неудержимым нечленораздельным криком, отбив первые два удара и порезав себе обе руки об лезвие его ножа, Олег уже приготовился к чему-то страшному, как вдруг увидел перекошенную от боли гримасу крепыша и выскочившие из его груди кончики зубьев от вил, по которым бурно, словно молодое игристое вино, кровь брызнула фонтанчиками на лицо Олега. Из-за этого он не сразу увидел Ольгу, а лишь когда та, выдернув из спины убитого трезубец, столкнула труп ногой.
Олег, чьё моральное состояние можно было назвать шоковым, вскочил на ноги. Ольга сорванным лопухом вытерла на его лице чужую кровь и жёстко схватив его за воротник плаща, что есть силы дёрнула к себе.
— Олег! Сейчас нет времени, чтобы сюсюкаться! Ты меня слышишь!? Если мы не защитим себя, нас здесь всех убьют! Очнись же наконец!
Он замотал головой: «…Я никогда никого не убивал».
— Да. Я знаю, — обхватив ладонями его лицо и немного сбавив тон, сказала Ольга. – Когда-то и я никого никогда не убивала, но однажды, меня вынудили это сделать. Потому что поступить как-то иначе, я не могла. Понимаешь?! Не могла!
Где-то в камышах раздался шорох. Ольга направила туда автомат и сделала несколько коротких очередей по зарослям рогоза.
— Вот. Держи! – она решительно вложила в его руки винтовку. – Стреляй во всех, кто проникнет на остров! Умоляю, продержись…
Антип, хоть и был ранен в ногу, но всё-таки сдерживал идущих прямо на него по болоту головорезов Геббельса. Из пятерых, что шли на него в лобовую, двоих он застрелил метрах в двадцати от берега. Их тела тут же исчезли в многослойной трясине. Трое оставшихся укрылись за кочками, да за плавающими кусками сплавины и идти в открытую больше не решались. Взяв бинокль и хорошо приглядевшись, он понял, что среди них не было Геббельса. Это означало, что с кем-то из своих людей он пошёл в обход, чтобы проникнуть на остров с другой стороны.
— Ты, на кой же хрен свой пост бросила?! – обматерил Антип, прибежавшую к нему Ольгу и кинувшуюся скрупулёзно перевязывать сквозную огнестрельную рану на его ноге куском материала, оторванным от подола, подаренного мамой платья незадолго до её смерти. – Прорвутся ведь нехристи! Прорвутся! Рукопашной-то будет не избежать. А какой из меня рукопашник, с одной-то ногой?
— Да я быстро дядя Антип! – сопереживая, что он отчитывал её, вымолвила Ольга. – Сейчас вот мигом перевяжу и побегу. Нехорошо это, когда рана не перевязана. Загноится, да и крови много вытечет…
— Слухай сюда девка, — оборвал её Антип. – Двоих я убил, троих держу на болоте, они отседа не уйдут, потому как оставлены отвлекать нас от главного удара. Убийца твой, Геббельс, с четырьмя своими полицаями вокруг пошёл, видать нежданно-негаданно выйдет дьявол, али на тебя, али на твоего адвоката. Возвращайся через сарай. Откель шмайссер-то доставал, в мешковине патроны в россыпи. Подзаряди свои магазины, да в карманы по более положь. Мои-то винтовочные подлиннее будут, твои-то покороче, чай не ошибёшься. Не медли, беги-ка ради Христа!
В сарай за патронами Ольга решила забежать после того, как осмотрит всю левую сторону острова. Чувство постоянной опасности и ожидание смерти заставляли сердце биться в бешеном ритме, но присутствие рядом с ней Антипа и Олега вселяло в неё стойкость и уверенность. Притаившись в камышах, она замерла по пояс в воде, нагретой палящим солнцем. Место для засады выбрала хорошее, по левую руку просматривалась топь, по правую — обрывистый берег, к которому вплотную примыкал ёрник из карликовых берёз и осин, чьи корни будто вены на руке неприглядно повылазили из торфяной почвы. Там, где находился Антип, вновь загромыхали одиночные выстрелы. Да и ей долго ждать не пришлось. Метрах в тридцати, за камышами, подняв оружие над головой, через мочажину к берегу переправлялись трое. Сомнений не было, именно о них ей говорил Антип. Пальцы руки, обхватывающие рукоятку шмайссера, нервозно задёргались. Дожидаться, пока они влезут на остров и исчезнут в лесу, где их потом найти будет делом нелёгким и опасным, она не стала. Пригнувшись, пошла краешком берега к ним наперерез, а уж отчётливо увидев их в зоне видимости, нажала на спусковой крючок автомата. Вместо выстрела раздался сухой щелчок, Ольга растерянно и с остервенением передёрнула затвор, надавила пальцем ещё несколько раз на спусковой крючок, но всё безрезультатно. Мысль о том, что у неё закончились патроны пришла слишком поздно. Услышав странные металлические звуки, Геббельс и двое его парней, обрушили на то место беспорядочный огонь из винтовок. Ольга бросилась вверх по откосу помогая себе руками взобраться на его двухметровую вершину, но рыхлые торфяные пласты ломаясь осыпались вниз, а пули, вонзающиеся в этакую мягкую преграду, бесшумно терялись в торфяном месиве, лишь те, что летели верхом, по-соловьиному посвистывали над её головой, уносясь в глубину острова, где в конце концов натыкались на стволы деревьев. Каким-то необыкновенным чудом Ольге удалось вскарабкаться наверх, после чего не помня себя, она что есть сил побежала на противоположную сторону острова, где находился Олег. Увидев в последний миг мелькнувший на берегу среди берёз девичий силуэт, Геббельс понял, что ни одна из выпущенных ими пуль не попала в цель и он попросту упустил деваху. «Ну, что ж, всё очень даже занятно» — усмехнувшись, словно сбежавшая девчонка каким-то образом могла его услышать, произнёс он тихо себе под нос. — Прекратить огонь! – скомандовал он своим стрелкам, но те, то ли вошли в кураж, то ли сами оглохнув от выстрелов, не расслышали его приказа и продолжали бесперебойно стрелять по камышам.
— Я сказал прекратить! – крикнул им Геббельс, грубо одёрнув рукой каждого из них.
Разгорячённые пацаны опустили стволы винтовок, глядя на него обезумившими глазами.
— Прочёсываем остров, — распорядился Геббельс. – Бабу не убивать, брать только живьём. Ну, что смотрите? Работаем блядь! Живее!
Запыхавшаяся от бега Ольга, застала Олега в удручённом состоянии. Невдалеке от заколотого ею вилами парня в немецком обмундировании, она увидела ещё одно распластавшееся мёртвое тело с огнестрельным ранением в голову.
…Я убил его, — негромко, сказал Олег, глядя ей в глаза, словно и сам не до конца веря в то, что это сделал именно он. – Я не хотел…
Олег замотал головой. – Но, он направил на меня оружие…Это совсем подросток.
— Олег, они с минуту на минуту будут здесь! – Ольга схватила его за руку и потащила за собой в сторону ельника. – Нам нужно к Антипу! Он ранен. Пойдём же скорее!
— Патроны! Где патроны?! – первым делом спросил Антип у Ольги, протянув к ней ладонь с растопыренными пальцами.
Трое бандитов, кому он не давал возможности высовываться и взойти на берег, заметно активировались и продвинулись ближе, словно почувствовали, что Геббельс с другими уже ворвался на территорию острова.
— Дядя Антип! — громко, с тем чтобы перекричать раздающиеся выстрелы, крикнула Ольга. — Они зашли на остров! Там! — Ольга показала ему рукой на камыши. — Их трое! Я не смогла их остановить… — Она заплакала от досады чувствуя себя виноватой. – У меня закончились патроны…
— А ну не реветь! – гаркнул на неё Антип, прицельно
выстрелив в одного из отморозков Геббельса. Бедолага, не успев спрятаться за кустом болотной серой ивы, с головой ушёл в трясину.
— Готов, родимый! – буркнул Антип. — Знать теперича их осталось двое. – Он вытащил из карманов оставшиеся патроны и бегло пересчитав, положил их в снятую с головы старую засаленную кепку.
— Бегите-ка голуби мои за патронами, — сказал он Олегу, торопливо заряжая винтовку. – Без её шмайссера, — Антип кивнул головой на автомат в руках Ольги, — нам не отбиться. А я пока тут малость пошумлю, глядишь они сюды-то все и сбегутся. К тому времени и вы вертаетесь. Будем выкуривать этих гадов.
Ольга и Олег, через раскинувшийся по краям острова ельник побежали на противоположную сторону острова, где находился сарай Антипа. За их спинами вновь послышались сухие, словно щелчки пастушьего кнута одиночные выстрелы. Чтобы ненароком не наскочить на тех троих, что проникли на остров, пришлось пробираться через труднопроходимые заросли из карликовых берёз и низкорослых осин. Несколько раз останавливались, прислушивались к посторонним шумам, провожая взглядом внезапно поднявшихся на крыло встревоженных бекасов и гаршнепов. Продолжали путь, если те, сделав по нескольку зигзагов, возвращались к своим гнёздам.
Выйдя из болота, все обессилено завалились на траву. Лёжа на спине, Геббельс, не теряя времени даром принялся снаряжать патронами диск ППШ. Закончив, он передёрнул затвор и по-молодецки вскочил на ноги.
— Подъём! – негромко приказал он. Пацаны нехотя встали, поправляя на себе пропитанную болотной водой немецкую форменную амуницию. На хлюпающую в сапогах воду уже никто внимания не обращал. Друг за другом двинулись к раздающимся впереди выстрелам. Геббельс торопился, на болоте уже вечерело, еле заметно проявлялся сумрак. Ещё полчаса и лес будто губка впитает в себя ночную мглу. А находится ночью на острове, где живёт твой враг, было делом нелицеприятным. С каждым шагом выстрелы становились более чёткими, и он, остановившись, стал осматривать в бинокль берег острова утопающий в молодой лиственнице. Прятавшегося под елями Лешего, который после каждого выстрела переползал, меняя свои позиции, он заметил сразу. Судя по тому, что он волочил за собой одну ногу, было понятно – он ранен. Геббельс подозвал к себе паренька по кличке Рэмбо и протянул ему бинокль. Тот, припал глазами к окулярам.
— Сечёшь старика? – спросил его Геббельс.
— Ага…
— Он ранен в правую ногу. Мне нужно, чтобы ты прострелил ему вторую ногу и обе руки.
Жующий словно верблюд своими массивными выступающими вперёд челюстями еловую смолу, Рэмбо несколько секунд раздумывал, затем усмехнувшись посмотрел на Геббельса.
— А может, я его сразу…
Геббельс бросил на него свирепый взгляд.
— Делай тупица, что тебе говорят.
— Ну, хорошо шеф. Хорошо. Я попробую.
Подкравшись поближе к Лешему, Рэмбо прицелился и сделал первый выстрел, тут же следом второй и третий. Геббельс, следивший за его стрельбой в бинокль, радостно воскликнул: «Молоток!».
Услышав последовавшие друг за другом три выстрела, Ольга остановилась и стала прислушиваться. Наступило подозрительное затишье, нарушаемое разве что ничем не примечательными птичьими криками.
— Что-то не так? – оглядываясь по сторонам, настороженно спросил её Олег.
— Маузер…, — глубоко уйдя в себя произнесла Ольга.
— Что за Маузер?
— Три последних выстрела были сделаны из немецкой винтовки Маузер, а ей никто не ответил. Трёхлинейка дяди Антипа… Она почему-то молчит.
— Может, он бережёт патроны и ждёт нас?
Ольга тяжело вздохнула:
— Может, и так…
Короткими перебежками они подошли к сараю и открыв дверь вошли внутрь старой деревянной постройки. Проникающий сквозь щели лунный свет, пусть немного, но всё же позволил Ольге разглядеть среди всей утвари, те самые примыкающие к стене нары, из-под которых дядя Антип достал немецкий шмайссер, когда впервые сюда её привёл. Чтобы ничем не греметь, она передала Олегу автомат.
— Ты не ошиблась? Это, точно здесь? – спросил он у неё шёпотом, то и дело оглядываясь на дверь.
— Да, — так же тихо ответила Ольга, после чего влезла под нары, где с женской кропотливостью стала ощупывать всё, что попадалось ей под руки. Наконец, наткнувшись на что-то твёрдое и квадратное, добротно завёрнутое в мешковину и перетянутое крест-накрест проволокой, она, вцепившись обеими руками в свою находку вытащила её из тайника.
Глава 14
Завёрнутыми в обветшалую мешковину, как оказалось были две алюминиевые формы для выпечки хлеба, заполненные в россыпь винтовочными и автоматными патронами, о которых и упоминал дядя Антип.
— Твои длинные, мои короткие, — сказала она Олегу. – Сначала заряди винтовку, остальные рассовывай по карманам.
— Я… не умею, — помотав головой, сознался Олег.
Ольга отложила в сторону магазин шмайсера, взяла его винтовку, оттянула затвор, поочередности вставила в магазинную коробку пять патронов, затем вернула затвор в обратное положение.
— Запомнил?
— Кажется, да. Ты, где этому научилась?
— Наблюдала, как это делал дядя Антип. Надеюсь, что и у тебя всё получится.
— Я постараюсь…
Геббельс и двое его людей, вскинув оружие на изготовку, готовые в любую долю секунды обрушить шквал огня, медленно, маленькими шажками, приближались в темноте к тому месту, откуда доносился хриплый человеческий стон. Обнаружив совершенно обездвиженного Лешего, истекающего кровью и умирающего на их глазах, троица демонстративно осмелев подошла к раненому вплотную.
— Рэмбо, дай знак зелёной ракетой, пусть те, кто остался на болоте, выходят сюда, — приказал Геббельс. — А то ведь ненароком завалят нас здесь. – Затем он косо посмотрел на лежащего Лешего, чьи открытые глаза были единственным подтверждением того, что он ещё жив, и сев перед ним на корточки, стал с любопытством рассматривать причинённые тому огнестрельные ранения.
— Ну что старик, угомонился? Или для полноты твоих ощущений, нам ещё твои протухшие яйца отстрелить? Молчишь? Ну-ну. Разочаровал ты меня, ох и разочаровал! Я же предлагал тебе отдать мне эту суку и всё решить мирно, по-соседски? А ты мне, что сказал? Ты мне сказал, типа иди на хрен отсюда. Нехорошо ты поступил со мной. Не по-христиански!
Леший вдруг прищурился и глядя на Геббельса зашевелил высохшими, потрескавшимися губами: «Убьёт она тебя, немец…Не отмолишься… и не открестишься…»
На лице у Геббельса возникла зловредная и ехидная улыбка.
— Да ты никак волнуешься за меня? А, старик? Да не дрейфь, найду я её, найду. Сниму с неё шкуру. – Геббельс встал, осмотрелся по сторонам, словно раздумывая, где могла спрятаться девчонка.
— Думаю, что ночью в болото она не сунется, — сказал он
своим. – Прячется где-то. Возможно, даже не одна, потому как на рассвете, кто-то двое подошли к острову, одного Кащей из винтовки достал, а вот другой…другой-то, как раз и успел слинять. До утра нужно найти всех до одного и…ликвидировать. Свидетели нам не нужны, трупы в трясину, течением унесёт.
Из болота к ним вышли трое оставшихся в живых членов группы, которым до последней секунды, Леший не давал высунутся из топи.
— Я…не понял, — недоумённо вымолвил Геббельс, — вас же пятеро оставалось?
— Сиплый и китаец убиты, шеф…
— Убиты? Ну…хорошо. Тогда, где кабан? Где Антоха? Где большеголовый? Кто их видел в последний раз?
— Я видел шеф, — ответил Кащей. – Они пошли в обход острова.
Геббельс поначалу вдумчиво молчал и лишь спустя минуту с грустью предположил: «Сейчас зелёную ракету трудно не заметить, были бы целы, давно бы уже сюда пришли».
Глубоко вздохнув, он подошёл к Лешему. Тот, пока ещё был жив.
— Ну что же ты наделал, старик? Ты убил всех моих лучших людей!
Он достал из-под брючного ремня свой любимый пистолет Люгер и дважды выстрелил тому в грудь. Леший вздрогнул, изогнулся и навсегда затих.
— Шеф, у меня есть мысль, — новаторским голосом сказал Рэмбо. – Я уверен, что нам надо устроить засаду рядом с Лешим, вернее…возле его трупа. – Он с животным страхом посмотрел на убитого. – Девчонка эта, бля буду вернётся. Он же вроде, как спас её, а бабы, они добро помнят.
Геббельс внимательно посмотрел на него.
— Засаду говоришь? А что, это идея. Быстро по кустам! Ещё раз говорю всем, стрелять только по ногам!
Услышав щелчок дверного замка, Сергей Викторович с трудом открыл глаза. В его кабинет вошёл начальник районной милиции. Так и не решившись сесть за полированный рабочий стол, на котором творился хаос в виде разнообразия пустых бутылок из-под водки, открытых консервных банок с остатками рыбы, разломанных кусков хлеба и нескольких конфет, полковник подошёл к стоявшему у стены диванчику, где и сел, положив себе на колени кожаную папку.
— Сергей, вместо того чтобы подумать, как нам с тобой выбираться из этого дерьма, ты ничего лучшего не придумал, как просто нажраться до поросячьего визга и поспать, — упрекнул его полковник.
Тот, борясь с опьянением криво улыбнулся:
— А каким конкретно дерьмом, ты, мой милый друг, интересуешься? За всё время моего служения отчизне и нашему великому народу, в этой забытой богом дыре, у меня здесь его столько накопилось, что я из него не могу вылезти уже больше двадцати лет.
— Я говорю о пропавшей машине райотдела, на которой арестантку повезли в областное Сизо.
— М-да, и что вот так просто, твой мусоровоз взял, да и пропал? – заплетающимся голосом спросил прокурор.
— В том-то и дело Сергей, что не просто, и с её исчезновением я связываю Геббельса. Кроме него и его малолетних отморозков, никто в районе расстрельное дело на себя не возьмёт. Я знаком с каждым охотником, всё, на что они способны — это редкое браконьерство и использование отреставрированного немецкого вооружения, найденного в болоте на мелколесье. Чего скрывать, там этого добра хватает.
— А у тебя что полковник, уже есть и доказательства виновности Геббельса? Или может быть, ты нашёл свою чёртову гавновозку?
— Пока нет, но у Геббельса существовал умысел. Для тебя не секрет, что арестованная застрелила в своей квартире его племянника. А что, если он воспользовался случаем, чтобы выкрасть её и расквитаться с ней?
— Хорошо, а что ты хочешь от меня?
— Я лишь хочу напомнить тебе, что это ты настоял на том, чтобы мой конвой взял с собой до соседней станции судью, которая вела судебный процесс. Она также пропала вместе с арестованной и моими милиционерами. В случае шумихи этот факт наведёт на мрачные мысли любого следователя. А мы с тобой Сергей смогли бы ещё неплохо вместе поработать, если…
— Если что?! – устремив вопросительный взгляд на собеседника, переспросил Сергей Викторович.
— Если мы опередим Геббельса, — закончил полковник.
— Что, ты предлагаешь?
— Я предлагаю убрать его.
Сергей Викторович встал с кресла и покачиваясь направился к сейфу, откуда достал запечатанную бутылку «Столичной» и ещё один пустой гранённый стакан.
— Давай лучше выпьем, — всё тем же заплетающимся голосом, предложил Сергей Викторович. – Я хочу, чтобы ты меня так же понял, как я тебя. Даже если мы и сможем убрать Геббельса, мы не избавимся от его прихлебателей, этих недозрелых гопников, которые знают о нас с тобой буквально всё. Или ты предлагаешь мне их тоже выкосить? Что молчишь, полковник? Нечего сказать? Тогда я тебе скажу. То, что я рекомендовал тебе отправить судью с твоими ментами будет очень сложно доказать, практически невозможно. А вот наглядно показать могилу человека, которого сначала по пьяни застрелил, а потом собственноручно закопал его труп целый начальник районной милиции, будет сделать поверь мне, совсем не трудно. Поэтому мой любезный друг, мы будем с тобой ждать и молиться, чтобы вся эта каналья поубивала друг друга там, на болотах. Надеюсь, что я ответил на все твои вопросы? Отлично! Если пить не будешь, можешь быть свободен.
Приготовившись выйти из сарая, Ольга и Олег замерли у двери, сквозь щели которой, проникший внутрь лунный свет смешавшись с зависшей в воздухе микроскопической пылью, образовал плоские, как у прожектора лучи.
— Думаешь, они ещё на острове? – спросил её Олег.
Ольга не радостно опустила глаза.
— Они не уйдут, пока не убьют меня…
— Значит, нужно уходить нам. Через болото, куда-нибудь да выберемся. А там, сразу в милицию.
Ольга отрицательно покачала головой.
— Какой в этом для меня смысл? Ходить из угла в угол по камере смертников и ждать, пока тебя официально расстреляют? Нет, Олег. Уж если и умереть, то на свободе. Поэтому, я их сейчас отвлеку, а ты уходи. Я благодарна тебе за всё. А о том, что ты был тут, никто никогда не узнает.
Она осторожно приоткрыла дверь, высунула голову, осмотрелась, после чего выскользнув наружу побежала к ельнику. Он кинулся вслед за ней. Увидев позади себя бегущего Олега, она, остановилась, повернулась и сделала шаг навстречу к нему. Несколько секунд они простояли молча, просто глядя друг другу в глаза.
— Я никуда не уйду! – категорично заявил он, прервав молчание.
Никак не отреагировав на его решение остаться с ней, Ольга пошла дальше, раздвигая впереди себя руками склонившиеся на уровне лица ветки деревьев. Предположительно в той же стороне, где в последний раз находился Антип, громко и протяжно, словно скучающий и удерживаемый на привязи бык, закричала выпь.
Ольга и Олег, держа оружие в готовности тут же притаились, стараясь разглядеть в темноте какие-либо движения в кустах багульника, растущего в огромном количестве по всей протяжённости береговой линии. Но кроме редкого шуршания в камышах, где хозяйничали бекасы, кулики и другая дичь, охотясь на лягушек и головастиков, ничего подозрительного не происходило.
— Может, они ушли? – тихо спросил Олег у Ольги, продолжая безотрывно озираться по сторонам.
— А как же тогда, дядя Антип?
— Здесь просто есть, где спрятаться. Может попробовать негромко крикнуть? Вдруг, он услышит нас?
— Олег, он старый охотник. Он бы нас услышал, когда мы ещё шли по ельнику.
— Согласен…
Внезапно, Олег приподнялся, устремив взгляд в одну точку.
— Оля, я вижу его!
— Где?!
— Да вон же он! — Олег показал рукой на одну из крупных елей, под которой в сидячем положении, облокотившись на ствол дерева и опустив голову вниз, казалось бы, сидел Антип. Ещё раз оглянувшись по сторонам, Ольга и Олег вышли из зарослей лиственницы и быстрым шагом направились к нему. Неожиданно раздавшиеся выстрелы, прокатились по острову, как громкие летние грозы перед проливным дождём. Получив обжигающий удар в левое предплечье, Ольга всё же успела дать очередь из автомата, заставив нападавших отступить, тем самым выиграв время, чтобы им с Олегом вновь скрыться за зелёными кронами елей и разросшихся карликовых берёз. Нахлынувший адреналин подействовал молниеносно и на Олега, повинуясь всем инстинктам самосохранения он, не растерявшись открыл из винтовки беспорядочную стрельбу по выскочившим из близ растущих камышей бандитам. Те тут же залегли, благодаря чему Ольга с Олегом достигли укрытия, где, перезарядив оружие, они окончательно прижали нападавших к земле. Рана на её руке оказалась не столь опасной, пуля прошла касательно содрав кожу, но без крови не обошлось, рукав её кофты, накинутой поверх платья пропитавшись ею слегка отяжелел. Увидев это, Олег взволновался.
— Ты ранена?! А ну покажи мне руку!
Ольга скромно отмахнулась:
— Ерунда! Немного жжёт. Уйдём подальше я перевяжу.
К её удивлению, Олег быстро приноровился заряжать винтовку, и они нежданно – негаданно для себя выработали тактику боя, когда один прикрывает, а другой снаряжает патронами магазин. Понимая, что Антип погиб и бандиты, используя его тело пытались заманить её и Олега в так называемый капкан, Ольга решила, что им нужно отходить ближе к сараю. И хотя там уже не было больше боеприпасов, что-то необъяснимое притягивало её туда. Они побежали вдоль берега. За спиной доносились выкрики преследовавших. Остановившись хоть немного отдышаться, Ольга с трудом улыбнувшись, подбодрила Олега.
— А ты молодец! Я думала, что мне придётся обороняться одной.
Олег ничего в ответ не сказал. Она понимала, что ситуация была для него неоднозначной и ему нужно какое-то время осмыслить всё происходящее. Ольга лишь попросила его лишний раз не стрелять и беречь патроны.
Геббельс был озлоблен, идея с засадой провалилась, и он знал почему.
— Все ко мне! – крикнул он, сомкнув ладони рупором вокруг рта. Теперь их осталось лишь четверо, в перестрелке шальной пулей был убит Кащей, ещё один тяжело ранен.
— Я же говорил вам уроды, что их нужно подпустить как можно ближе! – кричал Геббельс на перепуганных насмерть пацанов. — Кто выстрелил первым?! Я спрашиваю кто?!
Все молчали, шмыгая носами.
— Да темно было шеф, — стараясь разрядить обстановку произнёс Рэмбо. – Всё сливалось.
Геббельс выхватил пистолет и ткнул стволом в лоб парня.
— Значит, это ты?!
Скулы у Рэмбо задёргались, и он беспорядочно заморгал глазами.
— Нет шеф, это не я…
— Тогда кто?!
— Кащей…шеф…
Геббельс убрал руку с пистолетом от головы Рэмбо, бросив косой взгляд на валяющийся в пяти метрах от них труп Кащея. Все нервно выдохнули. Геббельс заметно успокоился.
— В общем так, — сказал он уже более сдержанным голосом. – Времени у нас очень мало, всем дозарядить оружие и начинаем прочёсывать остров. Идём одной группой, без особой причины не стрелять. Говорю в последний раз, что девчонка мне нужна живой! Кто ещё не понял?! Все поняли? Это хорошо.
— Шеф, а что делать с раненым? – боязливо спросил Рэмбо.
— С раненым…? – Геббельс на пару секунд словно завис. – Рэмбо, друг мой, у нас не красный крест. Пристрели его…
Отгоняя от лица неотвязчивых комаров, которые летали тучами вдоль берега у края болота, Ольга с Олегом вошли в подлесок из ёрника, где, пройдя метров этак пятьдесят через кусты одичалого боярышника, смешавшегося с немногочисленными порослями осины, наконец-то вышли к сараю Антипа. Найдя возвышенное место, откуда была неплохо видна местность большей части острова, Ольга протянула Олегу свой шмайсер.
— Возьми-ка пока его, он полностью заряжен. Винтовку отдай мне, — она взяла его оружие. — Сиди здесь и жди меня. Сильно не высовывайся. Если они вылезут прямо на тебя стреляй короткими очередями, я тут же подбегу к тебе.
— А ты куда? – спросил её Олег.
— В сарай… Хочу убедиться, всё ли мы забрали. Может, там есть что-то ещё.
Оставив Олега, она, пригнувшись побежала к сараю через небольшой луг, заросший цикорием.
Люди Геббельса, осматривающие восточную часть острова сообщили ему, что пропавшие при штурме Циклоп и Дока найдены убитыми, один с простреленной головой, а другой заколот обычными вилами. Геббельс сделал удивлённое лицо и глубоко вдохнув с сожалением произнёс: «Однако…». А ещё минут через десять ему и самому пришлось лицезреть на трупы двух убитых его пацанов, тела которых они обнаружили у шалаша Лешего. В самом же шалаше лежал третий труп, какого-то старика. Возможно, именно его и подстрелил на рассвете Рэмбо. Подошедший к Геббельсу Рэмбо, глядя, как тот внимательно разглядывает все трупы, гнусливо осведомил:
— Нашим стреляли в спину, вон оттуда, — он показал рукой на
ельник. – Походу, тёлка эта шмаляла. Я видел, что автомат был у неё.
Геббельс согласно закивал головой:
— Эта сука даже не представляет, что я с ней сделаю…
Проведя ладонью по небритому лицу, он оглядел стоявших вокруг него пацанов.
— Всё хорошо ребятки! Двигаемся дальше!
Ольге показалось, что скрип открывшейся двери сарая, нарушив особенную болотную тишину, был очень громким и мог быть кем-то услышанным, но тут же отбросив эту тревогу, она отыскала глазами те самые деревянные нары, из-под которых несколько часов назад доставала патроны. Ещё раз заглянув под них, Ольга старалась нащупать в темноте хоть что-то, что напоминало бы ей либо посуду, либо что-то ещё, куда можно было положить, к примеру те же патроны. Однако повторные поиски оказались безрезультатными.
Направляясь к выходу, она осторожно подошла к покоящейся на земле немецкой бомбе, о которой поведал ей дядя Антип. Присев рядом с ней на корточки, Ольга нерешительно протянула руку с дрожащими пальцами к металлическому корпусу, частично виднеющемуся из-под отвалившихся кусков высохшего мха. Ей вдруг почудилось, что внутри этой бомбы – бабочки, как называл её дядя Антип, что-то этакое защёлкало, закрутилось, застрекотало. Ольга отскочила назад, ожидая взрыва, но ничего не произошло. Расхрабрившись, она отлепила от бомбы остатки моховой корки, из-под которой показалась пожелтевшая металлическая бирка с чётко видимой фигурой в виде грозной хищной птицы — орла с распростёртыми крыльями. Рассмотреть что-либо ещё она не успела, с той стороны, где оставался Олег, раздались автоматные очереди и Ольга, выскочив из сарая стремглав помчалась к нему. Пока бежала передумала многое. Она ведь по простоте своей душевной хорошо понимала, что сложившаяся ситуация близка к развязке и если не сейчас, то к утру бандиты постепенно вытеснят её и Олега к болоту, где укрыться и спрятаться будет просто негде, там то их и додавят или хуже того топь проглотит. Единственное за что она себя возненавидела, так это за то, что позволила Олегу остаться с ней. А как ей было поступить иначе, ведь с его появления в суде всё перевернулось внутри неё, любовь-то ожила и дала о себе вновь знать, сердце не обманешь. На какое-то неопределённое время бандиты вдруг утихли, и Ольга, державшая оборону чуть левее от Олега, поползла к нему. Нужно было срочно обменяться оружием, так как патроны от шмайссера находились у неё, а патроны от винтовки у Олега. Сразу же снарядили магазины и приготовились к бою. Подувший около часа назад ветер пригнал много тёмно-серых туч и те, соединившись в одно огромное безграничное облако – одеяло, за считанные секунды плотно закупорили висевшую прямо над островом жёлтую, как апельсин луну. Воздух наполнился запахом приближающейся грозы, а из болота повеяло свежестью да ароматами ириса.
— Господи, как же некстати, — с досадой произнесла Ольга, поочерёдно поглядывая, то на беспросветное небо, откуда вот-вот закапают первые капли дождя, то на мрачный берёзовый ёрник, где затаились её убийцы.
— Патронов осталось очень мало, — сказал Олег. — Если они начнут атаковать нас периодически, тогда это максимум на пол часа. – Олег нерадостно улыбнулся:
— А я ведь Оля ещё не успел сказать тебе самого главного. Наверное, я скажу сейчас…а то вдруг не успею.
Его глаза засветились и он, убедившись, что атака ещё не началась как-то по-особому посмотрел на Ольгу.
— О том, что ты находишься под следствием я узнал случайно, — откровенно заговорил Олег. — В Ленинграде ждал на вокзале поезд, чтобы уехать в командировку на процесс и тут ко мне подошла девушка, которую я сразу и не узнал. Помнишь Лену из параллельного, чья мама класснухой у них была?
— Пивоварова, — тут же вспомнив, ответила Ольга.
— Да-да, точно, Пивоварова. Так вот она мне рассказала обо всём, что с тобой произошло. И о том, что ты арестована… Я прямо с вокзала позвонил к себе в адвокатскую контору и сказал, что срочно выезжаю для защиты клиента по двойному убийству. Вот так я очутился на твоей станции. А прибыв в суд зашёл в канцелярию и прямо там вписал твои данные в договор, тебе оставалось лишь расписаться и всё.
— Наверно, очень жалеешь, что приехал?
Олег замотал головой:
— Я жалею, что переехали, а я так и не доучился с тобой. Может сейчас бы, всего этого не произошло.
— Да…Странно как-то, судьба нас свела.
Резко начался сильный ливень. Сверкающие молнии заставляли Ольгу зажмуриваться, а громкие, с перекатами грозы, заставляли содрогаться от грохота и казалось нескончаемой падающей с неба воды. Видимо воспользовавшись этим природным катаклизмом, бандиты, выскочив из кустов, рванулись на небольшую возвышенность, последнее препятствие перед болотом, где и были Ольга с Олегом. Бой разгорелся с невидимой силой, ливневая вода заливала глаза и не давала толком прицельно стрелять, торфяная поверхность превратилась в жидкое месиво, стрелять лёжа становилось невозможным. Именно в этот-то момент, отстреливающийся стоя на одном колене Олег, вдруг, повалился назад и упал на спину. Ольга кинулась к нему, но он смог крикнуть ей, когда она только склонилась над ним: «Стреляй! Стреляй!».
Как и раньше, Ольга била короткими очередями, отвлекалась лишь на миг, чтобы ладошкой протереть мокрые глаза и снова стрелять, стрелять, стрелять…
— Стоп! Стоп! Стоп! – крикнул своим Геббельс, подняв руку. – Не стрелять…Рэмбо, у нас есть потери? Двое ранены шеф, но не смертельно.
— Стрелять могут? Или…
— Могут, могут шеф!
— Ну, что ж, это хорошо…
Геббельс посмотрел на небо. Ливень заметно успокаивался.
— Сука…Через пару часов рассветёт, а мы её ещё не взяли.
Он подошёл к краю ёрника и осторожно выглянув, крикнул в сторону торфяного бугра.
— Эй! Ты меня слышишь! Если надеешься, что кто-то придёт к вам на помощь, то ты ошибаешься! А если и придут, то разве что забрать тебя в каталажку! Ты же всё же, как никак убийца! – Геббельс рассмеялся. – Я предлагаю тебе и тому, кто с тобой сдаться. На размышление десять минут. Если через десять минут ты не выйдешь сюда ко мне, клянусь, я пойду на последний штурм. Всё! Думай!
Ольга хорошо слышала каждое сказанное в её адрес слово. Бросая взгляды, то на лежащего без сознания Олега, то на берёзовый ёрник, она зарядила магазин шмайссера последними десятью патронами. Затем, пригнувшись над Олегом осмотрела его рану, Пуля попала ему в грудь предположительно задев лёгкое, он, то и дело находясь в бреду задыхался и хрипел. Не мешкая и не растягивая время она разгребла руками торфяную слякоть, и сделав небольшое углубление переложила туда Олега, присыпав сверху всем, что попадалось ей под руки. Оставив его измученное и грязное лицо открытым, Ольга пригладила ему волосы, поцеловала в губы и взяв автомат, незаметно отползла от того места, где лежал Олег. Рассвет ещё не наступил, но его первые предвестники, в виде слабых проблесков над горизонтом и едва заметного для глаз лунного света, выглядывающего из-за тучи, говорили о том, что ночь уходит, покидая лес, болото и всё вокруг. Сейчас Ольге предстояло сделать самое важное: заманить их всех в сарай Антипа, заманить и покончить с этим навсегда. Она умоляла Господа чтобы всё получилось, ведь если это не сработает, тогда…тогда будет долгая и мучительная смерть. «Ну, всё, пора!» — решила Ольга и встав во весь рост, пошла к сараю. Увидев её, все кроме Геббельса вскинули стволы.
— Не стрелять! – приказал он им.
— Шеф! Опять уйдёт!
— Не уйдёт…
Всё ещё чего-то опасаясь, они неуверенно вышли из укрытия и друг за другом крадучись, потянулись вслед за ней. Чтобы окончательно разозлить и привести их в свою смертельную ловушку, Ольга выпустила по ним очередь из последних патронов, после чего размахнувшись бросила в их сторону автомат. Потеряв одного из своих людей, Геббельс в ярости рванулся с остальными за ней крича на бегу: «Не стрелять! Не стрелять!» Зайдя в сарай, Ольга в нерешительности остановилась, бегло и торопливо осмотревшись, она увидела лежащий в углу у двери ржавый со сломанной рукояткой топор. Схватив его, она подошла к бомбе, и сев так, чтобы смертельный железный бочонок располагался между её вытянутых ног, стала ждать, тихо шепча слова той коротенькой молитвы, что учила в детстве из уст мамы: «…О милосердный отец! Отче Наш! К тебе возношу мольбу о прощении за грешные поступки мои! Умоляю Тебя, позволь покаяться в ошибках и поступках неправедных. Подари мне своё прощение…» Ольга вздрогнула от скрипа сарайной двери, вслед за которым послышалось тяжёлое мужское злобное дыхание и скрежет зубов.
— Ну, ты где? – донёсся до неё хриплый голос со стороны дверного проёма. – Я же говорил тебе сука, что обязательно достану тебя.
Сквозь щели между досками в перегородке внутри сарая, она увидела три промелькнувшие человеческие тени. «…позволь очистить душу свою от грехов и наполнить сердце лишь любовью к тебе…» — прошептала Ольга и размахнувшись ударила топором об металл.
Мощный взрыв разбросал далеко во все стороны куски досок и прочую утварь, лежащую внутри сарая. Жар от пламени коснулся и лица Олега, оживил его, заставив зашевелиться и сбросив с себя куски мокрого торфа выползти наружу из нехитрого укрытия спасшему его жизнь. До конца не понимая происходящего, и уперевшись руками на винтовку, он с трудом поднялся на ноги жадно разыскивая плачущими глазами Ольгу. Нарастающий рокот двигателя вынудил его поднять голову вверх. Зависший в десяти метрах от земли вертолёт, сбил его с ног винтовыми потоками воздуха, прижав к земле.
— Сибирь, Сибирь, ответьте пятому! – сказал в микрофон шлемофона лётчик, не спуская взгляда с лежащего человека.
— Слушая вас пятый!
– В третьем квадрате наблюдаю болотные острова, на одном из них визуально зафиксировал сильный взрыв, вижу человека. Прошу разрешения высадить поисковую группу!
— Разрешаю!
Понял вас! Выполняю!
Эпилог
Прошло пять лет.
Андрей Евгеньевич шестидесятипятилетний вдовец, в прошлом заслуженный адвокат, заранее зная о приходе гостя, услышав соловьиную трель звонка тут же поспешил к двери. Обменявшись рукопожатием и крепко дружески обняв друг друга, они прошли в гостиную.
— Когда вышел? – спросил он у Олега, доставая из висевшего на стене шкафа бутылку коньяка и две стопки.
— Три дня назад.
— Молодец, что позвонил и предупредил, а то я намеревался идти в парк, мы там по выходным играем в шахматы. Я очень обрадовался, что ты освободился. Очень!
Андрей Евгеньевич медленно по-стариковски сел на табурет напротив Олега, нарезал ломтиками лимон, открыл бутылку, разлив спиртное по рюмкам. Будто увидев Олега впервые в жизни, стал внимательно всматриваться в его лицо.
— Изменился ты.
— В какую сторону?
— Улыбаться перестал.
Олег ничего не ответил и даже не улыбнулся.
— Ну, что, — торжественно подняв рюмку и не скрывая радости, произнёс он. — За возвращение?!
Они выпили.
— Когда с тобой случилась вся эта страшная беда, я был сильно
болен, — сказал Андрей Евгеньевич. – Соответственно не мог отреагировать, оказать тебе личную помощь в защите. Но я знаю, что наши ребятки из адвокатской конторы сделали всё возможное.
Олег согласно кивнул головой.
— Да, огромное им спасибо. Если бы не они, сидеть мне ещё столько же.
— Я слышал, что с самого начала тебе вменяли кучу статей?
— Да. В их глазах я был преступником номер один, почти как Бен Ладен.
— Ох! И какие же?
— Поначалу убийство двух и более лиц, а конкретно сотрудников милиции при исполнении ими служебных обязанностей, а также судьи. Плюс вооружённое нападение на конвой с целью освобождения арестованного лица из-под стражи. Но правда после нескольких экспертиз и допросов людей Геббельса, всё это отмели. Затем, опять же убийство двух и более лиц не достигших совершеннолетия, которое я совершил на болотном острове, но и это было отменено позднее.
— Да, да, я много слышал об этом коммерсанте по кличке Геббельс. После всего случившегося, в газете была огромная статья о его банде, в которой состояли все эти несовершеннолетние. Причём эту банду курировали прокурор района и начальник местной милиции. Перед самым задержанием один из них застрелился, а другой повесился.
— Да, мне об этом говорил адвокат.
— Скажи, а твоя подзащитная…?
— Она погибла.
Андрей Евгеньевич почувствовал себя неловко и перевёл тему разговора, вернувшись к вопросам расследования.
— Так – так, и что же они тебе оставили? Что инкриминировали?
— Превышение самообороны, повлёкшее убийство двух и более лиц, незаконное хранение и использование незарегистрированного огнестрельного оружия.
— И всё?
— Ну, да.
— Каков же был итог?
— Пять лет.
— М-да. Пять лет…За что? За то, что защищался? Да они должны были тебе медаль дать за уничтожение такой преступной группы! Сволочи!
Олег улыбнулся:
— Ну что мы всё обо мне да обо мне? Вы то, как поживаете, Андрей Евгеньевич?
— Я-то? Да тихонечко! Инвалидность вот из-за ноги получил, ушёл по ней на пенсию, но читаю лекции по юриспруденции в институте.
— Ну и хорошо. Главное, берегите себя. Вы уж извините, но мне нужно идти, Андрей Евгеньевич. Как-нибудь обязательно зайду.
Тот, развёл руками.
— Буду рад видеть тебя, Олег.
Они простились. Олег направился в детский дом, что в Петроградском районе. Перед самым освобождением, его бывшие коллеги, по его просьбе навели справки о сыне Ольги и уже через неделю выслали ему всю необходимую о нём информацию. На тот момент мальчику исполнилось чуть больше пяти лет. Встретившись с директором детского дома, а это была пожилая женщина лет шестидесяти, Олег поинтересовался условиями усыновления, но директор, узнав из беседы, что Олег на днях освободился из мест лишения свободы, дала решительный отказ. При этом она смотрела на него так, как смотрят на закоренелых преступников. При его разговоре с директором присутствовала молодая женщина, возможно воспитатель. Огорчённый услышанным, Олег уже вышел за территорию детского дома, как вдруг его догнала та самая женщина.
— Извините, — сказала она тихо. – Меня зовут Ольга Васильевна. Я вижу, что вы пришли сюда с хорошими намерениями. Скажите, а почему вы решили усыновить именно этого мальчика?
Олег удивлённо посмотрел на женщину.
— Вы сказали, что вас зовут Ольга…
— Да…
— Видите ли Оля, я не могу это объяснить в двух словах, а чтобы рассказывать более подробно, даже одного часа не хватит.
— Ну, что ж, у меня есть время и я с удовольствием выслушаю. Дело в том, что этот мальчик мой любимчик.
Олег кивнул головой.
— Ну, хорошо, я вам всё расскажу.
Через три месяца Олег оформив усыновление, забрал пятилетнего Вадика к себе домой. Его поручителем стала Ольга.
Еще почитать:
Одинокие люди — Дважды в реку
ЧУДО-вищная История. — Глава 12. Бездействие тоже действие.
"Записки сумасшедшей" — Неправильный ход действий.
Сильней времени — любовь ?
«
»
02.10.2022
